- Не сиди со мной, – он задохнулся. – Ты можешь заразиться. Поезжай в загородный дом…

- Слишком поздно, – пробормотала я, откидывая его влажные волосы со лба. – Я не оставлю тебя. Мой друг Карлайл приедет помочь. Он перевезёт тебя в госпиталь.

- В госпиталь… хорошо… А потом ты уедешь, – настаивал он. Его рука сжала мою ладонь с неожиданной силой.

- Нет, – я покачала головой. – Карлайл договорится, чтобы мне позволили остаться в госпитале. Я не уеду, пока в этом не будет крайней необходимости.

- Проклятье, ты так упряма, – вздохнул он, устало закрывая глаза. – Никакого чувства самосохранения.

- Просто прими это, – сказала я, робко улыбнувшись. – И позволь мне делать то, что я должна.

В конечном счете, он провалился в беспокойный сон. Я осталась с ним, периодически меняя холодный компресс на лбу, и обнимая Эдварда, пытаясь спасти от холода. Карлайл появился только после заката. Его присутствие успокаивало – хорошо видеть рядом с собой вампира со всеми его особенностями. Это напомнило мне о доме.

- Я установил для него раскладушку рядом с матерью. Она совсем потеряна. Прошлой ночью, когда она узнала, что мы с тобой знакомы, мы много разговаривали.

Моё сердце болезненно сжалось.
- В будущем, вы говорили, что ей стало хуже, когда она пыталась ухаживать за ним. Она могла бы выжить, если бы сохраняла силы.

- Не могу сказать, что удивлен, – ответил Карлайл. – Он – вся её жизнь. У нее фактически нет выбора. Для неё бороться за него – это бороться за себя. Думаю, ты понимаешь.

- Конечно, – вздохнула я. – Просто… так трудно наблюдать за этим со стороны и чувствовать собственное бессилие.

- Знаю, – с сожалением согласился Карлайл. – Но мы сделаем то, что сможем. А сейчас надо отнести Эдвард в машину, ведь так?

Естественно, фактически, это были не «мы». Карлайл поднял его с кровати так же легко, как он мог поднять подушку. Эдвард выглядел совсем молодым и хрупким в его руках, от холодного прикосновения его озноб лишь усилился. Не выдержав, я начала плакать. Чувствовал ли Эдвард что-то подобное, когда увидел меня раненную на полу в балетной студии? Ощущал ли он себя беспомощным, неспособным защитить единственного человека, который значил больше всех других.

Карлайл опустил Эдварда на заднее сидение, и я присоединилась к нему, положив его голову на свои колени. Он очнулся, но словно находился в беспамятстве. Бредил и сжимал складки на моей юбке. Я старалась, чтобы он случайно не разглядел моих слёз.

- Карлайл?

Он поднял глаза, посмотрев на меня через зеркало.
- Да, Белла?

- Почему это произошло так быстро? – спросила я. Еще час назад Эдвард был счастлив, мы флиртовали и шутили, словно все было в порядке. И теперь… теперь я даже не была уверена, что он помнил мое имя.

- К сожалению, я этого не знаю, – ответил Карлайл, – болезнь вызывает пневмонию. Кровотечение в легкие. Это убивает довольно быстро. Я не могу тебе ответить, почему заболевание начинается так внезапно. Это просто… очень агрессивный вирус.

- Эдвард будет сильно страдать? – я должна была знать.

Карлайл вздохнул.
- Если он будет в сознании, то да. Но если Эдвард не придёт в себя… сомневаюсь, что он вообще поймет, что происходит.

- И… вы обратите его?

- Если и когда время настанет, и будет понятно, что он не выживет без моей помощи, тогда да, я изменю его.

Я облегчённо выдохнула.
- Спасибо.

В госпитале оказалось намного спокойнее, чем вчера. Неужели действительно прошел всего один день с тех пор, как мы привезли сюда Элизабет? Все происходило так быстро, силы были на исходе.

Карлайл нес Эдварда на руках, не обращая внимания на носилки, которые предложила медсестра. Я плелась позади, пробираясь среди многочисленных раскладушек, заполнявших первый этаж. Скорее всего, на втором была аналогичная обстановка. И это ужасно. Очевидно, доктора и медсестры не могли справиться с таким количеством больных – запахи крови и пота заполняли воздух, делая его удушающим. Я дышала ртом, из-за всех сил стараясь игнорировать тяжёлые запахи больницы.

Около дальней стены я увидела раскладушку Элизабет. Ее бронзовые волосы ярко выделялись на фоне белых простынь. Импровизированная кровать рядом с ней пустовала, ожидая Эдварда. Она очнулась, когда мы принесли его.

- Эдвард! – слишком слабая, чтобы выкрикнуть громче, она произнесла имя сына с ничем не прикрытой болью.

- Простите меня, – обратилась я к ней, слезы все еще текли по моему лицу, пока Карлайл укладывал Эдварда на раскладушку и укрывал его тонкими одеялами.

- Это не твоя вина, – удалось выговорить ей, она так и не отвела взгляда от дрожащей фигуры Эдварда.

- Мы сделаем для него все, что возможно, – пообещал Карлайл. Он откуда-то достал стетоскоп, и теперь слушал легкие Эдварда.

- Могу я каким-нибудь образом остаться? – я определенно не намеревалась удаляться от постелей Элизабет и Эдварда, мне было всё равно, кто и что скажет на это.

Карлайл кивнул.
- Я удостоверюсь, что тебя никто не тревожил

- Спасибо, – вздохнула я.

Карлайл ушел на вечерний обход, но перед этим он принёс мне стул и каким-то немыслимым образом втиснул его между раскладушками, поставив на тумбочку ещё какие-то вещи, необходимые для Эдварда и Элизабет. В обмен на то, что мне позволили остаться, их обоих оставили на мое попечение. Медсестры, во всяком случае, были рады тому, что количество пациентов, о которых им приходилось заботиться, уменьшилось на двоих. К тому же они нашли что-то романтичное в девушке, отказывающейся покинуть своего умирающего жениха. Если бы они знали, что в том, что случилось со мной, не было ничего романтичного. Находится вдали от Эдварда, когда тот страдал, я просто не могла. Определённо.

Этой ночью я не спала, делая всё возможное для них. Они оба спали, я, как могла, сбивала жар, прикладывая холодную ткань к их лбам. Элизабет иногда просыпалась, и я старалась сделать единственное, что посоветовал мне доктор от гриппа –– напоить ее. Но Эдвард никогда не вырывался из плена лихорадочного тумана.

На рассвете, не в силах больше бороться с изнеможением, я заснула, продолжая сидеть на шатком деревянном стуле. Но сон не принёс мне покоя. Стоны больных, лежащих в этом же зале, постоянно вторгались в мой сон.

Через несколько часов я проснулась и обнаружила Элизабет у раскладушки Эдварда – она пыталась убедить его выпить воды. Он только что-то неразборчиво бормотал в ответ, борясь с бессознательным, лихорадочным состоянием.

- Я бы сказала вам, что вы должны лечь обратно, но я знаю, вы не послушаете меня, – сказала я. Элизабет подняла вымученный взгляд. На лице застыла такая обречённость, что мне захотелось плакать.

- Он мой сын, – просто сказала она, – мне всё равно, что будет со мной, только бы он выжил.

- Отдохните пока, – предложила я. – По крайней мере, пока я бодрствую? Эдвард бы не хотел, чтобы вы так перенапрягались. Даже из-за него.

- Ты права, – неохотно согласилась она, вручая мне кружку с водой. – Я ненавижу беспомощность. Когда я что-то делаю, мне… проще.

Я помогла ей вернуться в постель.
- Мне знакомо это чувство. К сожалению, сейчас судьбы вовсе не в наших руках.

- И это самое ужасное, – вздохнула Элизабет, опускаясь на подушку. – Ты разбудишь меня? Если что-нибудь…

- Конечно, – пообещала я.

Она снова провалилась в бессвязный сон, а я стряхнула с себя остатки дремоты, чтобы вернуться к насущным делам. Мне не хотелось надолго оставлять их, поэтому я быстро сбегала за холодной водой и бульоном, чтобы попытаться накормить их, в случае, если они проснуться.

День протекал медленно. В основном я следила за их сном и меняла компрессы. Элизабет выглядела спокойнее, ее болезнь можно было победить, но Эдвард… Эдвард пропитал свои простыни потом, пока метался и ворочался. Это было… ужасно. Хуже, чем зрелище того, как Джейн мучает его в Вольтере. Мой Эдвард стоически переносил боль – он был почти неуязвимым. Но юноша на этой кровати был хрупким, человеческим, и таким… слабым.

Где-то после полудня Эдвард на короткое время пришёл в себя. Увидев меня возле своей кровати, он потянулся ко мне и улыбнулся.

- Как давно ты здесь? – спросил он.

Я попыталась влить немного бульона в его рот.
- Почти двадцать четыре часа.

Он сглотнул и одарил меня хмурым взглядом.
- Ты спала?

- Немного, – я вынудила его проглотить еще одну ложку.

- Белла… тебе нужно вернуться домой… отдохнуть. Я не позволю тебе попасть в госпиталь вслед за нами, – даже в таком беспомощном состоянии он пытался защитить меня. Мой желудок болезненно сжался.

- Ты же прекрасно меня знаешь.

Эдвард вздохнул.
- Белла, если я не в состоянии сам позаботиться о тебе, мне хотя бы нужно знать, что ты в безопасности, – я вздрогнула от мольбы в его взгляде.

- Не волнуйся обо мне. Тебе сейчас тебе нужно сосредоточиться на выздоровлении…

- Сейф в доме, – он перебил меня, схватив за руку, чтобы я не мешала ему говорить, поднося очередную ложку с супом. Ладонь его была влажной. – Комбинация восемь, один, семь, пять, пожалуйста, обещай, что ты запомнишь. Я оставил столько денег, сколько смог…

- Шшш… – настояла я. – Я запомню, обещаю. Пожалуйста, Эдвард, я не хочу думать об этом сейчас.

- Белла… мы все равно поженимся однажды… - пробормотал он. Его глаза смотрели в никуда, и я знала, что он снова погрузился в свои полусны. – На красивом лугу…

Горячие слезы упали на мою руку.
- Да, Эдвард. Мы сделаем это. Я обещаю.

Он ничего не ответил, захваченный очередным приступом лихорадки. Я беспомощно сидела рядом, не зная, как облегчить его страдания. И я просто заплакала. Здесь, сидя между двумя спящими пациентами, все еще держа Эдварда за руку, я могла себе это позволить. Он не мог видеть меня, поэтому я дала выход эмоциям единственным способом, который знала.

Но когда я почувствовала теплую руку, утешающе накрывшую мою, я подскочила. Оказалось, что Элизабет проснулась и понимающе смотрит на меня.

- Мой сын умирает, – сказала она. Если это был бы вопрос, я, возможно, должна была поспорить с ней, как-то обнадежить, сказать, что шанс есть… Но это не было вопросом. Она знала правду точно так же, как и я, и это было видно по ее глазам.

- Но ты, – продолжила она. – Ты знаешь, как его спасти.

Я задохнулась.
- Что… что заставляет вас думать…

- Когда я впервые увидела тебя, – очень осторожно объяснила она, – я заметила две вещи. Первая, это то, что ты любила моего сына. Чувства в твоём взгляде невозможно было принять за что-то меньшее. И второе – на тебе было мое обручальное кольцо. Возможно, я бы подумала, что ты украла его, если бы это самое кольцо не было на моем собственном пальце в тот момент.

- О, – выдохнула я, чувствуя, как нервно затрепетало моё сердце. Мне удалось так хорошо скрывать кто я от Эдварда, но Элизабет все время знала, что я чего-то недоговариваю.

- Предположу, что есть только один вариант, как это кольцо оказалось у тебя. Мой сын дал тебе его, после того, как меня не станет… в будущем.

Я не знала, что сказать и как объяснить всё это.

- Не надо ничего говорить, – продолжала она. – Будет лучше, если ты промолчишь. Но твой друг, доктор… он странный. Ты ведь знакома с ним ещё из своего времени, так ведь? И он – тот, кто может спасти моего сына.

Я медленно кивнула, пораженная её выводами. Неужели Эдвард чувствовал что-то подобное, когда я так же легко реагировала, признавая факт существования вампиров? Мне с трудом верилось, что сейчас Элизабет говорила мне о перемещениях во времени так, словно мы обсуждали погоду.

- Хорошо, – вздохнула она, снова закрывая глаза. – Я спокойна, пока я знаю, что он будет спасен.

Подождав, пока она заснет, я в очередной раз дала волю слезам.