Название: «Свет мой, зеркальце, скажи…»

Категория: Авторские истории. Другие фандомы
Фандом: Анна-детективъ
Бета: +
Номер обложки: 31
Жанр: романтика, мистика
Рейтинг: PG
Пейринг: Анна Миронова/ Яков Штольман
Саммари: На Рождество принято гадать на суженых. Но даже если ты не собирался гадать, вселенная может подкинуть сама шанс узнать будущее.

От автора: в истории присутствуют отклонения от канона: разница в возрасте между героями составляет десять лет, некоторые черты характеров смягчены

---

Стоял хороший солнечный день. Пели птицы, летали бабочки и стрекозы. Маленькая Анечка вприпрыжку прогуливалась по тропинке, спускающейся к реке от центральных аллей парка. Вдруг в тихой заводи Затони что-то булькнуло.

«Это, наверное, русалка! - обрадовалась Анечка. - Ну а кто же это может быть, как не русалка, - размышляла малышка, забираясь на ветки деревьев, которые росли вдоль берега, спуская ветви к самой воде - Ведь Прасковья говорила, что в нашей реке русалки водятся, раз нашли сапожника Акима в воде. Видать, они и утащили. Вот бы на них поглядеть!»

То ли ветка под ногами была скользкой, то ли подол платья попал под туфельку, но девочка соскользнула с ветки, а та, за которую она держалась руками, жалобно хрустнула. Возможно, мечта девочки повстречаться с русалками в водах Затони могла и осуществиться в тот раз, если бы не чьи-то руки, которые подхватили маленькое тельце и потянули наверх.

Ветки листвой хлестали по лицу, цеплялись в волосах, но Анечка молчаливо терпела. Потом она почувствовала прыжок и мягкое, аккуратное приземление.

Девочка приподнялась, откидывая волосы назад, чтобы взглянуть на своего спасителя. Им оказался парнишка лет четырнадцати с темными курчавыми волосами и серьезным взглядом.

- Спасибо, - робко произнесла девочка, пятясь на тропинку, но не сводя любопытного взгляда со своего спасителя.
- Чего ты туда полезла? - раздраженно буркнул парень, принимая сидячее положение.
- Русалок посмотреть... - Анечка заметно смутилась. Собственный недавний поступок теперь казался не слишком умным.
- Русалок?! - воскликнул парень и, хмыкнув, помотал головой.
- Ой! Что это! Ты поранился?- воскликнула Анечка и тут же бросилась к парню, протягивая к его лицу маленькие пальчики.
- Не стоит, - перехватив ее руку, произнес парнишка.
- Ну как же… Вот, смотри… - Из-под оборок и рюшек платья в руках девочки возникло зеркальце, которое она протянула своему герою.
- Аня! Анечка! - в этот момент раздалось от куда-то из-за деревьев.

Девочка быстро сунула зеркало в руку парню, вскочила на ножки, отряхнула платье и бросилась бежать по тропинке. Потом остановилась, обернулась, лучезарно улыбнулась и побежала дальше, вскоре исчезнув из вида.

На лице парнишки сама по себе возникла улыбка, являя очаровательные ямочки на щеках. «Чудная девчушка», - промелькнуло в курчавой голове. Взгляд переместился на вещицу в его руке. «Миронова А.В.» витиеватыми буквами было выгравировано на крышке.

- Яша! Яшенька! Что случилось?! - послышался со спины взволнованный женский голос.
-Все хорошо, матушка, - поднимаясь с тропинки, поспешил успокоить мать Яков.

***
Спустя десять лет

Крупные снежинки ложились на улицы и мостовые Петербурга. К утру все вокруг будет укрыто пушистым ковром, и для горожан и гостей столицы наступит настоящий праздник - Рождество. В каждом доме стояла пышная зеленая красавица, распространяя хвойный аромат, украшенная игрушками, конфетами, орехами. Везде уже были развешаны гирлянды, припрятаны подарки в ожидании своего часа.

Царила атмосфера праздника, пожалуй, везде в большом городе, разве что кроме доходного дома на Мойке. Здесь в небольшой квартире жил молодой следователь Яков Платонович Штольман. Несмотря на свой молодой возраст - а ему едва сравнялось двадцать четыре года, - он считался одним из лучших сыщиков столицы. Благодаря аналитическому складу блестящего ума Якова даже начали привлекать к делам государственной важности, и такие дела были окутаны обстановкой строжайшей секретности.

Молод, умен, хорош собой, дерзок, напорист - он был желанен в любом великосветском салоне. Вот только не любил Яков жеманство, кокетство и лицемерие, коими в изобилии грешило общество. Молодому Штольману больше по душе были головоломки расследований и азарт погони, а восстановленная справедливость приносила настоящее удовлетворение.

Вот и сейчас, преисполненный чувством выполненного долга, он шагал по заснеженной мостовой в сторону дома.

Дома его, скорее всего, ждали пустые холодные комнаты, но волновал данный факт мало: появлялся здесь мужчина чаще всего поздним вечером, а то и глубокой ночью, чтобы только переночевать, а наутро вновь отправиться в бой. Нынешняя ситуация мало чем отличалась.

Скрипнула половица, ключ привычно провернулся в замке. И сразу стало понятно: на сей раз Якова ждало протопленное помещение. «Видимо, Михеич постарался», - с невольной улыбкой подумал Яков, стряхивая снежинки с пальто и котелка.

Михеич служил денщиком еще у батюшки Якова, он же и принес горестную весть о кончине на поле боя Платона Дмитриевича. Якову тогда едва восемь лет сравнялось. В один миг ему пришлось по взрослеть, принимая из рук Михеича отцовский наказ и подарок - брегет. Это уже был не ласковый улыбчивый мальчик Яша, а серьезный ответственный глава семьи - Яков Платонович Штольман. На плечи восьмилетнего Яши легли заботы о матери, некрепкое здоровье которой подорвала весть о кончине мужа. Средств семьи Штольман не хватало чтоб ездить на воды за границу, но на воды в Затонск они традиционно выезжали каждое лето.

Вскоре Яша поступил в корпус, оставив заботу о матушке верному Михеичу, но здоровье и силы стремительно покидали хрупкую женщину, и в шестнадцать лет Яков остался круглым сиротой, в полном одиночестве. Жизнь заставила его отставить в сторону все нежные и теплые чувства, он попросту заковал их остатки в сердце под толстой коркой льда, выпустив на первое место холодный расчетливый разум, чтобы иметь возможность справиться со свалившимися несчастьями и двигаться дальше.

Оставив верхнюю одежду на вешалке, Яков направился на кухню, в надежде найти хоть что-то съестное - засушенный сухарь или баранку, более существенной еды у молодого сыщика отродясь не водилось. Но и тут его ожидал сюрприз: на маленькой печке стоял чайник и горшочек с гречкой с мясом, а на столе под салфеткой - пироги, источавшие дивный аромат. От таких изысков в животе жалобно заурчало, что неудивительно: за работой Яков частенько забывал днем поесть, а сегодня и вовсе за погоней и допросами даже не успел позавтракать, не то что пообедать.

За окном пушистые снежинки превратились в настоящий снегопад, в квартире было тепло, и тишину нарушало только тиканье часов. Яков, довольный и сытый, направился в комнату, где его ждал очередной сюрприз. Первым ударил в нос запах хвои, которого уже почитай лет десять не было в этой квартире, потом в глаза бросилась зажженные свечи и еловая ветка в вазе на столе. А вот это, пожалуй, уже была любопытная задачка для ума. Недоумевая, мужчина задумчиво опустился в кресло.

Однако мысли его не задержались на загадке, а невольно вернулись в далекое детство, когда он был маленьким, когда радовался зеленой красавице, прятался в широких юбках матери и прижимался к груди отца.

Рука невольно сжала отцовский брегет. Тяжело вздохнув, Штольман поднялся, подошел к комоду, достал оттуда небольшую деревянную шкатулку и с ней вернулся к столу. Он поднял крышку и в неярком отблеске свечей в недрах сундучка нашел обручальное кольцо матери. Семейной традицией Штольманов было делать предложение невесте особым кольцом. Здесь же хранилась брошь, которую отец подарил матери на рождение сына, да два маленьких портрета отца и матери - почитай, вся оставшаяся память о родителях.

Яков долго всматривался в знакомые лица, пытаясь вспомнить свое беззаботное детство. Сыщик уже хотел сложить сокровища обратно, когда его внимание привлекла еще одна вещь в шкатулке - зеркальце. Такие обычно были у девочек или у молодых барышень. «Вот вам и ответ, господин сыщик, кто о вас позаботился - Танюшка», - промелькнула догадка в голове Якова. Сиротка - девочка десяти лет, которую Михеич забрал несколько дней назад себе из деревни, когда ее мать, сестра бывшего денщика, померла от чахотки. Других родственников у девочки не было, а отдать чужим людям племянницу старик посчитал великим грехом.

Тем временем большие часы на стене пробили полночь. Штольман покрутил зеркальце в руках. «Миронова А.В.» - гласила надпись на одной из сторон. Яков покачал головой. «Надо же, как давно это было, - улыбнулся он, вспоминая маленькую девочку с голубыми глазами. - Интересно какая она стала, та чудная девчушка, желавшая пообщаться с русалками?».

Продолжая перебирать воспоминания о том давнем случае, Штольман раскрыл зеркальце. И то ли сказалась усталость за день, то ли воспоминания затмили разум, а может все дело в волшебстве рождественской ночи, но в отблеске свечей в отражении зеркала что-то блеснуло. Яков всмотрелся и от неожиданности отпрянул, даже чуть зеркало из рук не выронил. Взглянув снова, в отражении Яков разглядел не себя, как того следовало ожидать, а девушку-гимназистку лет четырнадцати. Волнистые волосы обрамляли миловидное личико, глаза были закрыты, а губы что-то шептали. Через мгновенье движение губ остановилось, а глаза распахнулись, являя Якову их голубизну. Девушка тоже словно вгляделась в отражение и улыбнулась так, что у Якова сама собой возникла улыбка на лице.

Видение длилось буквально пару минут, а потом растаяло, и отражение зеркальца показало Якову его же отражение с блаженной улыбкой.

«Ерунда, какая-то, видно сильно устал», - махнув рукой, подумал Яков. Убрав все на место и погасив свечи, мужчина отправился в спальню, где забылся глубоким крепким сном, выкинув из головы события рождественской ночи.

***
Спустя четыре года.

Клубы пара вырывались из трубы, гудок возвестил приближение поезда к станции. В это ранее весеннее утро перрон пустовал, с поезда спустился мужчина в сером сюртуке и в шляпе-котелке, в одной руке сжимая трость, в другой - ручку от саквояжа. Получив свой багаж и погрузив его в пролетку, мужчина отправился в сторону города. Спустя очень много лет Затонск встречал Штольмана густым туманом.

Карьера в столице складывалась удачно, но чувство справедливости и чести ее перечеркнули на корню, и теперь путь в столицу Якову Платоновичу был заказан. Причиной стала дуэль, дуэль за честь женщины, вот только та женщина этого не оценила или вовсе не заслуживала, да и противником оказался один из приближенных ко двору императора. Итогом стала болезненное ранение правого плеча и ссылка в уездный город.

За заслуги Штольман получил назначение на должность начальника сыскного отделения полиции города Затонска, однако это его отнюдь не радовало. Ну какие могут быть преступления в провинции? Пропажа кур, да столового серебра? Но изменить что-либо было не в его силах и Яков Платонович, пытаясь обуздать свою злость и раздражение, принял действительность как она есть, смирившись со сложившейся ситуацией.

Однако, вопреки ожиданию, уже первый день оказался богат на события. Сначала его чуть не задавила одна проворная барышня на велосипеде, потом вместе со своим новым помощником - Антоном Коробейниковым - они раскрыли одно из дел прямо на месте преступления. А закончился день и вовсе утопленницей, обнаруженной в Затони.

На узкой тропинке, по которой Яков спускался к реке, у мужчины возникло отчетливое ощущение дежавю. Но наваждение тут же испарилось, стоило Якову приблизиться к месту преступления: здесь не было места мыслям, к работе не относящимся.

На берегу лежала молодая женщина, вокруг которой толпились городовые, доставшие ее из реки.

- От чувств утопла, - пронесся шепоток над берегом, заставивший следователя раздраженно поморщиться.

Отправив городовых осматривать берег, Яков окинул внимательным взором толпу собравшихся зевак.

- Барышня! - окликнул сыщик девушку с велосипедом, находящуюся недалеко от места преступления. - Это вы обнаружили тело? Мне охарактеризовали свидетельницу, как «барышню на колесиках».

Среди всего собравшегося люда она ярко выделялась и своей молодостью, и нарядом, и по тому как держалась, видно было: барышня из благородных.

Штольман подошел ближе к девушке, улыбнувшись ей любезно, стараясь расположить к беседе.

- Да, я! - не замедлила с ответом девушка, сверкнув взглядом из-под съехавшей на бок соломенной шляпки.

- Следователь. Штольман Яков Платонович, - представился сыщик, вглядываясь в голубые глаза собеседницы.

- Миронова Анна Викторовна, - с неким вызовом произнесла барышня, разворачиваясь от велосипеда к сыщику.

- Вы знали утопленницу?

- Да, мы были знакомы.

Удерживая одной рукой свое транспортное средство, Анна другой рукой попыталась поправила выбившуюся прядь волос из-под шляпки.

- Когда виделись в последний раз? - задал Яков стандартный вопрос при опросе свидетелей, перекладывая трость с одной руки в другую.

- Вчера вечером, мы были у Кулешовых, - взгляд девушки переместился за спину следователя к утопленнице.

- Что делали? - последовал следующий вопрос.

- Ничего особенного, просто званый вечер, - с легкостью ответила Миронова, возвращаясь взглядом к собеседнику.

- Не заметили ни чего не обычного в ее поведении? - Штольман повернул плечом в сторону утопленницы, указывая тростью.

- Нет. Ничего такого, чтобы могло удивить, - поспешно ответила барышня, в голосе которой прозвучали нотки волнения.

- Когда разошлись? - не отводя пристального взгляда, спросил следователь. Что-то его насторожило в предыдущем ответе.

На этот вопрос девушка ответила спокойно и уверенно:
- В половине десятого.

Со стороны реки сыщика окликнул кто-то из городовых, видно, нашли какую-то улику, да и опрос был закончен, потому девушку можно было отпускать.

- Благодарю Вас! - закруглил разговор Штольман, но что-то не давало ему просто так расстаться с этой девушкой, и, когда она повернулась к своему транспортному средству, с каким-то мальчишеским задором улыбнулся: - А ведь именно вас я видел в городе на велосипеде, верно?

- Я вас тоже видела, - сдержанно ответила барышня, скрасив строгий ответ теплой улыбкой, а затем взобралась на своего железного коня и уехала вперед по тропинке.

Яков остался стоять на месте, снова охваченный чувством дежавю. Он точно когда-то видел эту улыбку и эти голубые глаза! Да и фамилия была ему вроде как была знакома, но где и когда он ее слышал, сыщик припомнить не мог.

Барышня оказалось не простой, а настоящей духовидицей, и сталкиваться им пришлось еще не раз. Только понять и тем более принять этой особенности Штольман своим рациональным умом никак не мог. Однако когда Анна Викторовна влетала в его кабинет с известием о беседе с очередным духом, он вставал и с сомнением шел проверять факты, которые, на удивление, всегда находили подтверждение. Приходилось, скрепя душой, раз за разом принимать на веру подобные мистификации, слишком часто они оказывались достоверными для простых совпадений.

В народе их прозвали сыщик и медиум. Не все складывалось гладко в их отношениях: ссорились, спорили мирились. И как то оба не заметили, как прикипели душой и сердцем друг к другу, вот только о чувствах молчали.

Яков считал себя парой недостойной для барышни, желал ей лучшей участи, чем стать женой следователя и жить в страхе, ведь он всегда под пулями ходил. Анна же сердилась на Штольмана, что тот не видит, как ей дорог, да и не след порядочной барышне первой признаваться в чувствах.

Так они провели лето: расследовали преступления, прогуливались по дальним аллеям парка. Все ждали, когда же следователь посватается к Мироновым, даже родители Анны Викторовны смирились с выбором дочери и ждали будущего зятя в гости, да только тот все медлил.

Осень сменила лето, а зима - осень, но в отношении затонских влюбленных дальше пламенных взглядов и держания за ручку дело не шло. И, наверное, все бы так и осталось, если бы не одно событие в конце декабря.

В то время приехал в Затонск на каникулы Сашенька Вишневский, молодой студент, будущий адвокат. Матушка Анны когда-то пророчила его в мужья дочери. Как-то само собой вышло что Александр стал часто бывать в особняке Мироновых, приглашать на прогулки Анну, которая то ли устала ждать, когда ее Штольман освободится от своей сыскной деятельности, а то ли пошла на женскую хитрость, решив вызвать ревность у сыщика, и ухаживаний отвергать не стала, даже наоборот.

Это почти возымело эффект: Яков Платонович приревновал в душе, вот только вида не подал, да и решил, что почитай так лучше будет, муж адвокат лучше чем фараон. Анну подобный расклад вовсе не устроил, что вновь привело к ссоре.

Анна дулась, сидя дома, даже Сашеньке дала отворот поворот, ибо не люб он ей был, так по что ж давать ложные надежды. Ну а Яков Платонович, по обычному своему разумению, искал отдушину в работе, где он мог забыться и отвлечься от сердечных мук, пусть не всегда это удавалось.

Однако в конце декабря выдалось очень заковыристое расследование, концы которого вели в Петербург, и гонимый сыщицким азартом Яков поспешно отбыл в столицу, никого толком не предупредив.

Когда новость об отъезде Штольмана дошла до Анны, она впала в отчаяние, решив, что тот уехал навсегда, винила себя в нерешительности и недолжном поведении. Хотелось плакать, рыдать, но глаза оставались сухи, плакало лишь сердце. Девушка день за днем ходила по дому словно тень, пугая родителей своим видом.

В один из дней, сидя в своей комнате за столом, она водила карандашом по листу бумаге, устремив свой невидящий взор в окно. Хруст сломанного грифеля вывел Анну из забытья, она опустила свой взгляд на листок. Долго удерживаемые слезы брызнули из ее глаз: с листа бумаги на нее смотрел портрет Якова.

***
Столица встретила Якова промозглым ветром, но охваченный, как и в былые годы, азартом преследования, он его не замечал. Словно гончая, он бежал по следу, не замечая как ветер сменился снегопадом.

Преступник был пойман, дело закрыто, можно было возвращаться в Затонск, и на Якова вновь нахлынула сердечная боль. Ближайший поезд в нужном направлении был только утром, поэтому Яков решил наведаться в квартиру на Мойке.

И его снова настигло все то же самое ощущение чего-то виденного уже, знакомого. Рождественская ночь, он возвращается по мостовой, крупные снежинки ложатся на его плечи, а дома его ждут холодные стены.

Для начала Штольман решил заглянуть в дворницкую к Михеичу, где старый служивый так и жил со своей племянницей. Старик был несказанно рад видеть молодого барина, посетовал что в квартире не топлено, потому как дать знать заранее о приезде Яков Платонович не соизволил. Ну да эта проблема быстро разрешилась, и пока Танюшка угощала гостя чаем с пирогами, проворный старик растопил в квартире печь.

Так что, когда Штольман, сытый и слегка осоловевший, поднялся в квартиру, его окутал не студеный воздух давно нежилого помещения, а приятное уютное тепло. На Якова накатила ностальгия. Переходя из комнаты в комнату, он придавался воспоминаниям, как будто он не был здесь не каких-то семь-восемь месяцев, а семь-восемь лет. Все казалось родным, но очень отдаленным, забытым.

Рука сама протянулась к родительской шкатулке, портреты тут же легли в ладони. На Якова смотрел статный мужчина в военном мундире, чернявые кудри нос с горбинкой, прямой уверенный взгляд. Все говорили, что Яков очень похож на отца и внешне и внутренне. С другого портрета смотрела хрупкая нежная с тонкими чертами лица женщина, легкая улыбка и теплый взгляд ее успокаивал.

«Жену надобно сердцем выбирать, а не разумом», - в памяти всплыли слова отца, услышанные в далеком детстве.

Тишина, окутавшая Якова, нарушалась лишь потрескиванием свечей. Могли бы прозвучать часы, возвещая о наступившей полуночи, но молчали, потому как заводить последние месяцы их было некому. За окном поднялся ветер, с легкостью подбрасывая снежинки и кидая пригоршнями в окно, словно озорной мальчуган, игравший в снежки.

«Коли было бы все так просто, батюшка. Не в ладу разум с моим сердцем, совсем не в ладу», - мысленно ответил сыщик на слова отца. Его сердце рвалось в Затонск, на Царицинскую улицу, к прекрасной обладательницей голубых глаз, а разум останавливал - зачем ты ей нужен? Зачем обрекать ее на вечные ожидания и неизвестность?

Тяжело вздохнув в такт своим мыслям, Яков стал убирать портреты в шкатулку, когда пальцы не наткнулись на еще один предмет.

Имя владелицы сразу бросилось в глаза, стоило вынуть находку из недр сундучка. Зеркальце согрело держащую руку, в памяти как калейдоскопом замаячили картинки - маленькая девочка с кудряшками и лукавой улыбкой, гимназистка с шепчущими губами и с распахнутыми глазами, барышня на колесиках.

- Аня! - раздалось в тишине квартиры.

А из раскрытого зеркальца на него уже смотрели заплаканные любимые глаза, в которых уже не было того столь любимого Яковом жизнерадостного огонька. В них были только боль, тоска и печаль.

***

Колеса мерно стучали по рельсам, поезд несся сквозь снежную пургу, но Якову казалось, что состав еще тащится. Ночное озарение перевернуло весь его внутренний мир, позволило взглянуть на вещи по другому. Прав оказался отец: сердце победило разум, сделав свой выбор. Увидев безжизненный взгляд любимой, оно едва не разорвалась на куски, обретая силы сражаться. Яков готов был бежать сквозь метель и стужу к своей любимой, не дожидаясь утра и поезда, пешком, как угодно, лишь бы скорее.

В Затонск поезд прибыл в девять часов утра. Время раннее для нанесения визитов, но ждать дольше Штольман не мог, и с вокзала он сразу отправился в особняк Мироновых.

Анне Викторовне не спалось. Гонимая каким-то неведомым чувством, она оделась и вышла из дома, и теперь прогуливались перед особняком, то и дело заламывая руки и кусая губы. Дорожки сада замела метель, успокоившаяся только к утру. Завидев остановившуюся у ворот пролетку, барышня замерла, застыло и ее сердце, а потом забилось с бешеной силой. Трудно было поверить, что это он, ноги будто примерзли к заснеженной дорожке. Первый шаг дался с большим трудом, но зато со второго шага ее будто подбросило и она бросилась навстречу Якову, подгоняемая неведомой силой.

Заметив приближающуюся девушку, Штольман ускорил свой шаг. Сердце следователя бешено забилось в груди. Он едва успел отбросить саквояж и трость в снег, чтобы успеть подхватить споткнувшуюся на бегу Анну. Стоило ей оказаться в его объятиях, как исчезли все терзающие его эти полгода мысли о том, что он не достоин любви.

- Что с вами, Анна Викторовна? - взволновано спросил следователь, вглядываясь в голубые глаза.

- Не смейте… Слышите, не смейте! - Якова замер в ожидании, слушая Анну, которая высказывала наболевшее с гневно горящими глазами. - Не смейте больше так пропадать...

Голос стал мягче, а глаза наполнились влагой, а сердце его, откликаясь, вновь застучало радостно, разбивая остатки ледяного панциря в которое много лет было заключено.

- Не буду… Не буду, Анна Викторовна, а если и случится, обязательно предупрежу, - с нежностью произнес мужчина, ни на миг не выпуская девушку из объятий. - Я жить без вас не могу, - добавил он чуть тише.

Между ними воцарилась тишина, маленькие снежинки, как блестки волшебства блестели в воздухе, влюбленные говорили душами, смотря в глаза друг другу.

- Яков… - Слова застряли в горле.

- Аня...

Сил больше не было сдерживать свои чувства, и влюбленные потянулись друг к другу, соединяясь в поцелуе.

- Аня!.. Анна Викторовна!.. Вы станете моей… женой? - прошептал Яков, не в силах оторваться от родного лица, через несколько бесконечно долгих мгновений.

- Да!.. Да!.. - Также шепотом отвечала Анна сквозь слезы и улыбку.

Когда были соблюдены все формальности - получено родительское благословение и поздравление родителей, а на пальце Анны Викторовны красовались семейное кольцо Штольманов, - Яков привлек Анну к рождественской ели.

- Анна Викторовна, на Рождество традиционно принято дарить подарки, - смущенно произнес Штольман. - Простите, не успел разжиться таковым, но у меня есть кое-что принадлежащее вам.

- И что же это? - с улыбкой произнесла барышня, напрасно вспоминая, что же она могла забыть в кабинете следователя.

- Вот... - Яков Платонович протянул Анне зеркальце, вынув его из кармана сюртука.

Глаза Анны широко раскрылись в удивлении, лицо озарила радость:

- Так вы были моим спасителем тогда! Мой герой! - радостно воскликнула Анна и бросилась на шею жениху.

Смущенный жених прижал к себе Анну, оставляя нежный поцелуй у нее в волосах возле виска.