Глава 12

Пульмекс и Эвкабал

С лицом измученным и серым
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежит коленками к стене.
Протяжно стонет как при родах,
Трясётся градусник в руках,
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.
По волевому подбородку
Струится пенная слюна,
Он шепчет жалобно и робко:
«Как ты с детьми теперь одна?»
В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва,
Темно... опущены все шторы.
У мужа тридцать семь и два.
Мария Рубина.

В церкви было сыро, темно и холодно. Как в склепе. Священник тихим, равнодушным, монотонным голосом вёл заупокойную службу. Почти в самом конце прохода, прямо по центру средокрестия, на специальном постаменте, стоял закрытый гроб, поверх которого была накинута белая ажурная накидка красивого витиеватого рисунка. Сверху неё как попало лежали самые разные по составу и размеру букеты цветов: от фиолетовых гиацинтов и кремовых лилий до белых роз и сиреневых астр.

Возле гроба не было никого. Все сидели на лавочках. Хотя и людей-то в церкви было немного, да и сама церковь была не сказать чтобы большая. Обычная церковь в романском стиле обычного провинциального городка в английской глубинке. Во время панихиды приходили и уходили люди. Вновь прибывшие тихонечко приближались к гробу, возлагали свой букет и, отступив и осенив себя крестным знамением, усаживались на лавочки, присоединяясь к слушателям. Те же, кто уже почтил память усопшего своим присутствием, вставал, и, перекрестившись, спешил покинуть церемонию – всё-таки был обычный будничный день, и горожане спешили на работу или же просто по каким-то своим неотложным делам – провинциальная жизнь не терпит праздности.

Никуда не спешили и не думали о делах только родственники покойницы. Они, как и положено, все сидели в первом ряду, по правую сторону от алтаря. Но и их тоже было не очень много – всего-то три человека: дочь покойной, её сын и его жена.

Тогда, во вторник вечером, титаническим усилием воли буквально отодрав себя от Джейми, Клэр шла домой, не замечая ничего вокруг, и выбирала дорогу чисто автоматически- она была вся в противоречивых чувствах и мыслях.
Во-первых, Джейми казался ей весьма искренним там, в парке WorcesterCollege. Во всяком случае, всё было похоже на то -все эти признания ему давались явно нелегко - произносил он их весьма неумело, и получились они у него как-то даже коряво, как у человека, который говорит что-то впервые в жизни и сам пробует свои слова на слух. Не тянуло это на притворство или желание поиграть. А во-вторых, этот ласковый горящий взгляд почти всю эту поездку, эти интонации крайней степени заинтересованности, постоянные посягательства на её личное пространство и такие же попытки поделиться с ней своим собственным, не говоря уже обо всём остальном –не настолько уж он опытный и хитрый дамский угодник, чтобы казаться до такой степени правдивым в своём притворстве. К тому же, чуть подумав и попробовав взглянуть на ситуацию под разными углами, Клэр не видела конечной цели или выгоды для самого юноши в случае его неискренности. Ну если только он захотел таким способом поправить себе самооценку после того, как Анна не осчастливила его своей компанией в этой поездке – ведь чисто технически всё выглядело именно так, хоть и с массой нюансов.

Значит, она всё-таки смогла заинтересовать собой своего любимого красивого, молодого шотландца! Он ей ответил! От этой мысли любовь к юноше накрыла её новой, свежей волной и заполнила буквально до кончиков пальцев. Вынужденная всё время сдерживаться в своих чувствах даже наедине с собой, привыкшая всю дорогу чуть ли не пинками запихивать глубоко в себя все свои душевные порывы, всю свою внутреннюю тягу к Джейми, сейчас она уже могла немного расслабиться и даже насладиться так неожиданно свалившимся ей на голову чувством любви. -«Люблю его. Сильно-сильно. Очень-очень».Только чуть-чуть вкусив взаимности и ощутив, насколько это здорово, влюблённая продолжила мечтать дальше. – «Если бы он действительно меня полюбил, по-настоящему, я бы его... я бы залюбила его до смерти. – Она улыбалась. – Всего-всего... от макушки до пяток. Укутала бы своей любовью как ребёнка». – Подняв плечи, мечтательница полной грудью вдохнула стоявшую в воздухе прохладную вечернюю свежесть влажного, чистого воздуха осеннего Оксфорда, а потом резко, с облегчением, выдохнула и тут же мысленно вернулась на исходные позиции, потому как в настоящий момент не представлялось возможным выяснить, насколько остро парень в ней нуждается, икак глубоко она засела у него внутри -всё это покажет время.

Подумав о будущем, девушка вспомнила о намечающемся свидании в виде похода по магазинам с последующим чаепитием вдвоём у Джейми в комнате в общежитии, и, отдавая себе отчет в том, какие последствия могут иметь подобного рода уединения, буквально чувствовала, как перспектива такого развития событий нагоняет густого туману в её мозги. Она осознавала, что уже почти теряет голову, и ужаснулась: как мало, оказывается, ей для этого надо: всего-навсего пара поцелуев, небольшое признание и приглашение на свидание, и вот она уже в шаге от того, чтобы послать весь окружающий мир, во главе с мужем, ко всем чертям, поделившись этим добром со всеми чертовыми бабушками и дедушками, и уйти вместе с Джейми в эту эйфорию с головой. И наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться, а потом... «А потом повеситься», – опять зло пошутила она сама с собой – этот красавец, пусть даже и непреднамеренно, уже столько раз заставлял её страдать, что вот так вот просто, в одночасье, ей было просто не по силам избавиться от осторожности или даже пессимистичности в выводах и прогнозах в отношении его чувств к ней.

Тем более, что как бы ни был он искренен там, на перекрёстке, к сожалению, это не давало никаких гарантий, что у него получится с этого момента и навсегда забыть ради неё всех своих девиц, которые, скорей всего, кружат вокруг него как кошки вокруг воробья, по-другому и быть не может. Всё-таки ему восемнадцать, и, как ни крути, но в этом возрасте и мировосприятие, и обратная связь еще далеко не такие как, допустим, в двадцать шесть. Даже если юноша ответственен и серьёзен во многих своих жизненных проявлениях, то, по соображениям Клэр, он всё-таки вполне себе мог в этой поездке поддаться настроению новизны, удачного похищения с последующим интересным общением, энергетики большого города, и поцеловать её просто от полноты чувств, а утром, так сказать, на свежую голову, уже флиртовать с какой-нибудь другой...симпатичной «пешкой» в Университете, и так далее. «Это красота и молодость», – как могла, старалась не сильно обнадёживать себя Клэр.

К тому же слишком мала вероятность, что даже если он сами дистанцируется от всех этих своих... красавиц и пошлёт их подальше, то они вот прямо сразу же, смирившись, пойдут по адресу. От этих молодых фурий можно было ожидать любой подлянки и напора наивысшей степени оголтелости и отвязности в старании завладеть вниманием такого мальчика как Джейми. К подобным мыслям её подталкивали воспоминания о тех подробностях, которыми делились с ней её университетские подруги после того, как кому-нибудь из них «не штурмом, так осадой» удавалось «взять» какую-нибудь «крепость». Но теперь уже и «старая клюшка» Клэр совсем даже не собиралась выступать в роли лежачего камня и замереть «сбоку дороги», в почтении «сняв шляпу», и отказаться от того, что, по вновь вернувшимся к ней ощущениям, принадлежит ей. - «И всё-таки он мой! Как я и почувствовала тогда... в Глазго. И сейчас чувствую. Мой!» И, учитывая всё ею передуманное, девушка решила отныне всегда держать в уме то, что сказал ей Кэмерон– чтобы быть вместе с таким как Джейми и не повеситься от ревности, нужно время от времени делать так, чтобы это он при её отсутствии или отсутствии вестей от неё либо утрачивал сон и аппетит вообще, либо если и засыпал вечером и просыпался утром ,и пропихивал в себя кусок своего любимого мяса, то только с мыслями на манер: где она, с кем она, чья она и кому принадлежат её оргазмы, а не наоборот, иначе комната с мягкими стенами или ящик с жесткими ей обеспечены. И вот здесь Клэр очень мог бы сгодиться её муж, если бы парень к нему ревновал. Но что-то... как-то... Видимо, Фрэнк не подходит даже для такой роли.

Лишь коснувшись темы супруга – ведь шла она именно к нему и её совместную жизнь с ним еще никто не отменял - девушка сразу же поняла, что углубляться в неё не имеет ни сил, ни желания - ей всё равно: если она справится с тем же режимом отношений, в котором они находились сейчас, значит, справится, и да будет так, если нет, то насиловать себя уже не будет и что-то выдавливать из себя не собирается - примет как есть любое развитие событий. Даже если Фрэнку же обо всём догадался и сейчас, только лишь она переступит порог, спросит её о другом мужчине, она ему просто признается и всё. И будь что будет.

Обычно, стоило хозяину или хозяйке по приходу пару раз стукнуть подошвами в подъезде, Сула была уже в дверях и тыкалась мордой сразу в пакет, как только простодушные люди доверчиво вносили свою поклажу со вкусностями в прихожую. Но на этот раз у Клэр не было ни времени, ни настроения заходить в магазин, и она пришла с пустыми руками. Однако незадачливой, несмышлёной владелице было не провести умную, догадливую фараонову собачку Сулу - та быстро сообразила, что хозяйка уже припрятала пакеты где-то в прихожей. Щенок тут же принялся бегать по комнате и тыкаться носом под все обувные полки и столик для ключей, выискивая заветный пакет, в существование которого он верил столь же свято, как геологоразведчики BritishPetroleum в несметные залежи нефти под Лондоном. Обескураженная от того, что ничего не может найти, собака бросилась прямиком на кухню, справедливо полагая, что если пакета нет в прихожей, то, значит, ловкая хозяйка уже его как-то не заметно для зазевавшейся Сулы пронесла к холодильнику и спрятала там.

А Клэр тем временем ,пиная на ходу мячики и силиконовые кости своей любимицы, валяющиеся у самого входа, двинулась в гостиную, в глубине которой слышался громкий голос Фрэнка, разговаривающего по телефону.

Войдя в комнату, девушка застала только какой-то невнятный обрывок фразы, который ей ни о чем не сказал. Фрэнк сбросил вызов, потом, увидев жену, как-то так тяжело, обреченно уронил руки, повернулся к ней всем корпусом и сказал автоматическим бесцветным голосом.

- Клэр, мама умерла.

Потом были долгие разговоры, сборы, переговоры, договоры. Муж звонил своим родственникам: двоюродным кузине и кузену, в Warrington – дочери и сыну родной сестры его матери - собираются ли они на похороны? Те выразили соболезнование, долго извинялись, и сказали, что присутствовать на похоронах не смогут. Клэр договаривалась с Сесилией в отношении присмотра за Сулой, звонила своей начальнице, миссис Вендсон, по поводу отгулов, а в это время муж отпрашивался у своего руководства.

А между тем всё это время девушка думала только о Джейми. Во-первых, она обещала позвонить, а обещания нужно выполнять. Это аксиома. А во-вторых, ей было жаль парня, который, может быть, даже на что-то там надеется – ну а вдруг? - и не исключено, что ждёт их встречи, и ей хотелось просто его предупредить. Но в том-то и было всё дело, что Джейми был далеко не тем человеком, который мог прийти в восторг от простых и понятных решений, и не подохнуть от скуки, и не потерять интерес, а очень даже наоборот, и случай с Анной и Кэмероном это как нельзя более наглядно подтвердил. Поэтому Клэр решила всё-таки подняться над ситуацией (или, наоборот, полностью погрузиться в неё) и пока оставить всё как есть. Она знала, что скорей всего, опять отключит свой телефон и не позвонит своему ненаглядному студенту даже в субботу – не исключено, что пребывание в неизвестности может пойти ему на пользу, а сама она, по приезду, постарается извлечь максимальную выгоду из поведения девушки, не сдержавшей обещания и возвратившейся к своему парню с повинной головой и готовой к заглаживанию своей тяжкой вины – выбор способа и степени беспощадности наказания можно было покорно оставить за обиженным. Однако же и затягивать с молчанием тоже было опасно, и Клэр это понимала, но уповала на то, что, несмотря на все обстоятельства, они на родине Фрэнка долго не задержатся.

А потом были вокзалы, поезда, такси, встречи, слёзы, бесконечная череда соболезнований и хлопоты по поводу похорон. Фрэнк всю дорогу был сосредоточен, хмур и молчалив. Клэр не лезла к нему ни с разговорами, ни с сочувствием – она всё никак не могла понять, в какой манере ей лучше помочь ему, как тактичней облегчить его страдания: всегда быть рядом и поддерживать словами и делами, или молчать и оставить его в покое – кажется, мужчину одинаково раздражало и причиняло боль и то, и другое.

Мать Фрэнка, миссис Розамунд Рэндол, была еще не такой уж старой и больной женщиной – в канун последней пасхи Клэр отправляла ей открытку с днём рождения, которое Розамунд отмечала шестнадцатого апреля, и, поздравляя свекровь с её праздником, тактично умолчала о цифре шестьдесят восемь, которой на данный момент обозначалось количество прожитых Розамунд лет. Покойная даже не так уж и давно перестала работать аппаратчиком на молокозаводе в соседнем Wendron. Её скоропостижную кончину, без преувеличения, можно было назвать неожиданным ударом для всех её знакомых и даже для её старшей дочери Мери, которую Розамунд родила в своём первом браке ровно за десять лет до рождения её младшего сына Фрэнка - во втором.

Меринелл Уитни, или просто «мисс Мери», как звали её все окружающие, была женщиной сорока двух лет от роду, последние двенадцать – пятнадцать из которых носила почётное звание старой девы. В Лондоне такой статус ей было бы не заслужить и к шестидесяти – максимум, на что она могла рассчитывать - это прослыть свободной, самодостаточной леди, не нуждающейся в спутнике для жизни, но не в этом маленьком провинциальном Helston, графства Cornwall, где прожила со своей матерью и отчимом около тридцати лет, и где статусы «синих чулок» и «старых дев», а во времена «доброй старой Англии» еще и «черных вдов», раздавались более чем щедро и с желанием. Это была женщина среднего роста, худощавая, с угловатым туловищем, широкими плечами, узким тазом и крупными кистями рук с короткими, тупоконечными пальцами. От попадания в категорию «отталкивающая» её внешность спасало довольно пропорциональное и по горизонтали и по вертикали лицо, которое было несравнимо правильнее рельефов фигуры Меринелл. Его украшали соразмерные красивой формы губы, небольшой, аккуратный нос и большие черные глаза. Излишнюю округлость формы последних, имевшую место быть, легко могло бы исправить умелое использование декоративной косметики, которую Мери, понятное дело, игнорировала.

Работала Меринелл учителем математики, по совместительству занимая пост директора школы, и пользовалась большим уважением и авторитетом среди коллег и жителей маленького городка под названием Helston. Клэр почти ничего о ней не знала – виделись они очень редко, а Фрэнку и в голову не приходило задумываться о жизни сестры, или, не дай Бог, расспрашивать у неё о чём бы то ни было, поэтому и рассказать жене что-нибудь внятное о Меринелл он не мог. Супруг только лишь однажды что-то вспомнил насчет того, что у Мери, кажется, не то в двадцать лет, не то в двадцать два года, случилась какая-то несчастная любовь к одному из местных парней, работавшему не то водителем в придорожной гостинице, не то электриком в энергетической службе, который потом женился не то на её подруге, не то на взрослой ученице, после чего не то куда-то уехал, не то погиб в аварии. С самой Мери девушке сблизиться и найти общий язык так и не удалось – золовка невзлюбила свою невестку практически с первой же встречи, и, как казалось самой невестке, руководствовалась при этом одним единственным критерием оценки её персоны – местом рождения. Корнуоллка даже не брала на себя труд скрывать свою антипатию к уроженке Лондона, ни единожды намекая, что Клэр для неё обычная «столичная штучка», и не более того. Не спасала положения и не добавляла очков девушке в глазах Мери даже медицинская магистратура Университета Сити.

В день похорон погода была самая неподходящая, даже, можно сказать, отвратительная – тучи просто нагло и лениво «расселись» по вершинам сосен в лесу, который неплотной стеной окружал город почти со всех сторон, и из этих «лентяек» лился даже не дождь, а просто мокрая пыль, холодная как тело покойника и лёгкая как покрывало на его гробу. Поэтому неудивительно, что на кладбище за гробом пошли еще меньше человек, чем присутствовало на прощании и отпевании в церкви.

Клэр выдержала всё стоически и то и дело поглядывала на Фрэнка - за одну ночь, проведенную возле тела его покойной матери, у мужчины залегли заметные, так называемые «унылые» морщины от крыльев носа к уголкам губ. Понятно– он переживал, но это было еще не всё - у него был повод винить себя, что так и не навестил мать, которая его звала и ждала еще с лета. Девушка боялась даже представить себе, что он сейчас чувствует.

Её муж потерял отца незадолго до своей женитьбы, то есть около трёх лет назад. Его отец, мистер Джек Рэндол, последние годы жизни страдал болями в сердце и умер на шестьдесят седьмом году жизни от тромба. И вот сейчас от Фрэнка ушла еще и мать. А он даже не нашел время сам повидаться с ней и порадовать её своим присутствием перед кончиной. Конечно же, никто не думал, что такое случится, но так случилось. И уже ничего не вернуть и не изменить.

Клэр знала, что такое терять родителей, и видела, что Фрэнк был просто раздавлен. Она понимала, что в таком состоянии помочь может только время – оно не вылечит, но привыкнуть всё-таки позволит. Девушка даже хотела улучить момент и поговорить с мужем, немного оправдать его в его же собственных глазах, но не смогла – вокруг всегда были люди, а когда не было людей, у неё вылетали из головы почти все тщательно подобранные слова утешения, а те, что не вылетали, застревали в горле.

К тому же рядом с ними постоянно была Мери, которая, справедливости ради нужно было признать, выглядела ненамного лучше своего брата – встретившись с золовкой по приезду, Клэр её просто не узнала. Единственное слово, которым бы она могла описать сейчас весь облик этой женщины - это «жалкая». От чопорной и принципиальной директрисы горе не оставило и камня на камне. Перед девушкой предстали «руины» Меринелл Уитни –та, действительно, вызывала сочувствие. Нет, она не плакалась всем подряд в жилетку и не бросилась к приехавшему Фрэнку на грудь за утешениями, а скорее даже наоборот - как-то еще больше отстранилась от окружающих, и даже родной брат не был исключением. Но при этом было видно, что это не та отстранённость, при помощи которой страдалец приготовился сам, своими силами, справиться с горем, отнюдь. Это была отстранённость человека, который предпочел полностью погрузиться в своё горе, отдаться ему на откуп и от окружающих ждал только одного - чтобы ему не мешали, правда, при этом чётко отслеживая, чтобы ни один нюанс в его состоянии не ускользнул от внимания всех сочувствующих. Клэр с удивлением наблюдала, как женщина постоянно старалась быть у всех на виду и в центре внимания, что, конечно же, не составляло ей особого труда, ибо на ней лежала ответственность за похороны и решение всех вопросов, связанных с этим печальным событием. В разговорах же у Мери сейчас присутствовала только одна тема – тема одиночества. Она постоянно упоминала о том, что осталась одна, вспоминала только одиноких и бездетных подруг и знакомых, и уже, видимо, вот-вот приготовилась обозлиться на весь белый свет. Клэр поставила себе галочку в голове поговорить с Фрэнком о его сестре – может быть, стоит пригласить её к ним в гости на Рождество.

Когда они перед отъездом, в последний раз ходили с супругом на могилу миссис Рэндол, пройдя по городу, теперь уже при тёплой солнечной погоде, Клэр, глядя на заметно более буйную для Англии в целом растительность её юга: на дикий виноград и хмель, увившие приземистые старенькие, но ухоженные домики в английском стиле, в одном из которых родился и вырос её муж, на светлую зелень лужаек, на красивые сиреневые ягоды калликарпа, на приятную глазу желтизну ландышевого кустарника, на свежие, только что зацветшие розовые и кремовые нежные цветки морозника, на всем известные, но от этого ничуть не менее радующие глаз, рододендроны, думала о них с Фрэнком и о себе с Джейми. Как витиевата и многолика жизнь. Как при разных ситуациях и обстоятельствах люди поворачиваются к самим себе и окружающим разными, иногда, противоположными гранями. Как по-разному оценивают цели, желания и поступки. Насколько человек сложен в своих проявлениях, до какой степени он, зачастую, далёк от логики и как же эта хаотичность и неоправданность поведения на самом деле иногда правильна и оправдана.

Уехав именно сюда, на край острова, выдернутая из круговорота своих дней, из выработанных укладом жизни привычек и расписаний, она вспоминала сейчас свою жизнь в Оксфорде как бы со стороны и воспринимала её как-то уже по-другому. Причем, обе её стороны.

А может быть, к этому её подтолкнула не только отдалённость местности, но еще и похороны свекрови. Так получилось, что тема смерти присутствовала в её жизни с девяти лет, после гибели папы и мамы. Да к тому же у них в приёмном покое, к счастью, очень и очень редко, но всё-таки случались смертельные случаи, поэтому девушка время от времени задумывалась по этому поводу. Сталкиваясь с тем, что обрывается чья-то жизнь, невольно начинаешь и в своей переосмысливать всё и вся. И даже не всегда важно, какое значение имел для тебя ушедший человек, какую роль он сыграл в твоей жизни, всё равно перед фактом смерти чётче проступают границы, проще становятся оценки и оттенки, понятней и очевидней приоритеты и мотивы. Смерть - это завершение жизни, и непоправимость и необратимость этого завершения делает его чудовищно результативным в плане рефлексии. Когда для кого-то в одночасье теряют актуальность как цель, так и средство, ошибки и правильные поступки, многое ставится под вопрос, со многого вопросы снимаются, то ты тоже начинаешь примерять ситуацию на себя. Даже если очень смущает цена вопроса.

Поэтому ничего удивительного, что Клэр в голову стали приходить плохие мысли – то самое, знаменитое «Mеmentomori». - «А я ведь тоже могу умереть. Завтра меня может сбить машина. Или послезавтра. А у Джейми на следующей неделе может обнаружиться... даже мысленно не буду произносить названий». И вот после подобного рода допущений ей уже не казалась такой уж чудовищной и непреодолимой их разница в возрасте. Сейчас для неё это было так... «пыль дорог». Но этого мало, теперь девушка уже не сомневалась, что всё сделала правильно, вспоминая свои попытки стать ближе к человеку, которого полюбила с первого взгляда, а значит, ни за что, ведь всем известно, что именно любовь с первого взгляда является безусловной, как любовь детей и животных. Пусть даже сейчас он был с этой Анной или еще с кем-то, но это был уже его, Джейми, выбор, его право, а со своей стороны она всё делала правильно, как ей казалось теперь. И даже и сейчас продолжая сомневаться, что вообще когда-нибудь сможет быть вместе с тем, кого любит, сможет наложить одна на другую их линии жизни, и, если их пути будут где-то рядом, то это будут банальные «встречные на шоссе», разделённые двойной сплошной - ведь Джейми еще учиться, взрослеть, набираться ума, а ей уже пора жить здесь и сейчас - то сейчас, отсюда, с самой окраины страны, Клэр полностью внутренне согласилась со своими попытками связать судьбу с этим парнем и видела в этом гораздо больше смысла и созидания, чем в желании забыть его. В последнем сейчас ей вообще виделось нечто разрушительное и противоестественное. А еще, плюс ко всему, имея перед собой теперешний пример Мери, да и Фрэнка тоже, девушка подумала, что не исключено, что когда-нибудь её жизнь будет правильной только благодаря этим, с первого взгляда неправильным, поступкам.

Что же касательно её семьи с мужем, то вот тут-то, даже при взгляде со стороны, её мысли и ощущения не сдвинулись ни на йоту. И дело было даже не в том, что этот мужчинабыл теперь ей посторонний или чужой, совсем нет. Он ей как-то в один момент стал незнакомым, неузнаваемым и, что самое главное, абсолютно неинтересным. У неё была шикарная возможность сблизиться со своим супругом вокруг такого горя, но Клэр её не использовала и даже не собиралась – она теперь не видела в этом никакого смысла, просто признавшись самой себе, что понимает Фрэнка, знает, каково ему сейчас, но сочувствует ему ничуть не более чем любому другому человеку, потерявшему мать. И сколько не искала в себе чего-то большего, не находила.

Включив свой телефон в воскресенье днём, чтобы позвонить на работу в хирургию и узнать, как прошла операция у больного с инфарктом селезёнки, которого доктор Рэндол принимала неделю назад, и переведён ли он из реанимации в общую палату, она увидела два вызова от Сесилии, один - с незнакомого номера, еще один - от Брайс Олдансон – жены друга Фрэнка, и четыре вызова от Джейми: три – датировались вечером субботы с разницей в две минуты, и один - часов в двенадцать ночи того же дня. Девушка жутко обрадовалась последним четырём и… разволновалась.

Вернулись они с мужем в Оксфорд только в понедельник. Если по дороге туда Фрэнк был молчалив и взволнован, то по дороге обратно он выглядел усталым, подавленным и отрешенным.

Войдя в квартиру, Клэр первым делом позвонила Сесилии и попросила, чтобы та привезла ей Сулу. Подруга приехала где-то через час, выпустила из своей машины радостную от возвращения домой и встречи с хозяевами Суламиту и, немного поговорив с Клэр о последних новостях с работы, отбыла восвояси.

Фрэнк, побродив по квартире из угла в угол, постояв у окна и поперекладывав вещи с места на место, изъявил желание пойти пройтись с собакой, а Клэр, воспользовавшись уединением, решила позвонить Джейми. Было где-то четыре часа пополудни, девушка понятия не имела, где сейчас может находиться её любимый студент: вероятней всего, что на занятиях или тренировках, но вполне возможно, что и с Анной, или какой-нибудь другой девицей, или с друзьями в кафе.

Но Джейми, отозвавшийся после четвёртого гудка, оказался у себя в общежитии.

- Алло... – ответил он таким голосом, как будто Клэр дозвонилась к нему на тот свет.

- Алло, Джейми, привет, это Клэр, - виновато-торопливо заговорила девушка, но потом до неё дошло, что с голосом парня что-то не так: - Алло, Джейми, ты меня слышишь?

- Да... - и на этот раз жизни в голосе юноши не прибавилось.

- Что у тебя с голосом? Ты где вообще? Ты хорошо себя чувствуешь?

В телефоне повисла пауза на фоне какого-то копошения и кряхтения.

- Я у себя... болею, – исчерпывающе объяснил студент, и Клэр поняла, что он мало говорит, чтобы не скатиться на хрип.

- Ты болен? – она вмиг забыла себя, Фрэнка, его горе, Сулу, дядюшку и весь остальной мир в придачу. – Что с тобой? Я могу чем-то помочь?

Опять копошение, а потом и вообще - тишина.

- Алло, Джейми! – не выдержала звонившая. – Я хочу тебе помочь, ты меня слышишь?

- Нет ... – устало сказал больной прямо у самого её уха уже более здоровым голосом, – не слышу... и мне... не поможешь, – побаловал он её подробностями.

- Что? Ты о чем? Чем ты болен?

- Пока, Клэр, – сказал Джейми и отключился.

- Джейми! – крикнула в глухой телефон девушка. – Да что же это такое... - она опять набрала номер парня. После третьего гудка вызов оборвали.

- Так. - Она уперла руки в боки. – «И почему с ним всегда всё так сложно?!» - Но ты не на ту напал, Фрейзер Джеймс, - проговорила уже вслух доктор Рэндол, а потом буквально вся похолодела: - «Неужели я накаркала своими плохими мыслями в Хэлстонео его болезни?» - и тут же принялась лихорадочно листать контакты в своём телефоне и, найдя то, что нужно, нажала вызов.

Ей ответили через пару гудков.

- Алло.

- Алло, Эшли, привет, это Клэр, как у вас дела, как там дядюшка?

- Привет, Клэр, рада тебя слышать. У нас всё нормально - Лэм сегодня целый день в университете со студентами, я - на работе - мы в порядке, дорогая. А вы там как?

- У нас тут кое-что произошло, но сейчас не об этом. Я звоню по другому поводу – ты не могла бы дать мне номер Дженни? Он мне очень нужен. У меня к ней дело.

- Да, конечно, я могу скинуть тебе её номер, если он тебе необходим. Не думаю, что Дженн будет против. А что случилось? Может быть, я смогу чем-то помочь?

- Дддда... так-то ничего не случилось, - начала с сомнением взволнованная девушка, - просто я тут позвонила Джейми, а он, оказывается, болеет, и то, как он говорил и что сказал, заставило меня забеспокоиться. Он отказался от моей помощи врача и заявил... что-то там... что ему уже не поможешь. Я ничего не поняла и хочу его проведать и осмотреть, узнать, что с ним конкретно и насколько это серьёзно. Поэтому мне нужен номер его комнаты в общежитии.

- Ахаха... - засмеялась в трубку Эшли, - яяяясно... – протянула она.

Клэр обескуражено ждала объяснений.

- Извини мне мою весёлость, дорогая, но этот мальчишка... - женщина, видимо, качала головой. - Всё дело в том, что наш Джейми если болеет, то болеет именно вот так, как ты описала – он с самого начала пребывает в твёрдом убеждёнии, что не выживет, что именно эту простуду ему не одолеть и говорит всё это на полном серьёзе, представляешь? Этот ребёнок всегда жутко страдает во время болезни от своей слабости и беспомощности, прощается с жизнью и страшно ругается если ему, по его же словам, «не дают спокойно умереть». – В голосе женщины были слышны и улыбка, и умиление, и снисхождение и даже немного какой-то гордости.

Девушка даже не знала, что и сказать.

- Я тебе, конечно, дам номер Дженн, - между тем продолжила Эшли, - но просто говорю тебе, чтобы ты успокоилась и шла проведать его спокойно– наверняка там обыкновенная простуда, и не более того.

- Мдааа... - тоже с улыбкой протянула Клэр, - с вашим Джейми не соскучишься. Но я думаю, мне всё-таки нужно его осмотреть, как бы он ни противился.

- Конечно-конечно, дорогая. Я сейчас скину тебе СМС и передай там от меня этому больному, что, когда он приедет на каникулах, я ему лично уши надеру, чтобы он больше не пугал тебя так, – пошутила напоследок женщина.

- Да, Эшли, спасибо, и спасибо, что успокоила. Передавай привет дядюшке, я позвоню на днях. До свидания. - «Я сама сейчас пойду и придушу этого больного».

- Пока, девочка. Всего тебе доброго.

Через пару минут, которые Клэр потратила на то, чтобы постоять у окна, выглядывая Фрэнка с Сулой, ей пришла СМС с номером Дженни. Она выделила его из текста и нажала на вызов.

Девчушка ответила не сразу и весьма настороженно.

- Алло.

- Алло, Дженни, привет. Это Клэр из Оксфорда, ты можешь говорить?

- Оу, Клэр, привет, рада тебя слышать. Говорить могу, но недолго – у меня занятия в изостудии. А что ты хотела?

- Дженни, я сейчас звонила Джейми, он заболел– видимо, простыл. Я хочу его осмотреть, но он не даёт мне номер комнаты. Звоню тебе, чтобы ты ничего не говорила Алисе – она будет волноваться.

- Ахаха... узнаю братца. – Дженни тоже стало смешно, и это было хорошим знаком, - Если он заболел, то уже, скорее всего, разогнал там всё общежитие. Он может. Когда «их высочество» болеют, то ненавидят весь белый свет и себя в придачу и мечтают умереть. Его комната триста три, кстати.

- Спасибо, Дженни, – только и успела вставить Клэр.

- Удачи тебе с ним, Клэр. Я тебе уже сочувствую. И я ничего не скажу маме, можешь даже не переживать. Извини, мне нужно бежать. Ждём тебя на каникулах, Клэр, пока, – протараторила Дженни.

- Пока, Дженни. Я постараюсь.

И они обе отключились.

Клэр пока старалась ни о чем не думать, а просто начала собираться. В свой медицинский портфель, кроме всякой мелочи типа электронного градусника и набора шприцов и бактерицидных салфеток, она положила фонендоскоп, тонометр–манжету и ингалятор, оставив дома глюкометр и жгуты для остановки крови. Из холодильника захватила ампулы с жаропонижающим, на всякий случай седативные средства и согревающие перцовые пластыри.

Фрэнк с Сулой еще не вернулся, и ей пришлось позвонить ему и сказать, что она вынуждена в срочном порядке навестить одного её больного с каким-то там... обострением обострений – в конкретику она вдаваться не стала по причине того, что мужу было абсолютно не до этого. Но даже учитывая его состояние, говорить ему правду - куда и к кому она направляется, девушка тоже не спешила – береженого Бог бережет.

Выйдя из дома, доктор Рэндол прошла пешком до конца своей улицы, и, попав на WaltonStreet, села в такси. Назвав адрес MarstonRoad общежития MagdalenCollege, Клэр откинулась на спинку сидения и начала собираться с силами. Ей нужно было сначала проникнуть в здание, а потом еще и «не дать умереть спокойно» так этого жаждущему Джейми.

- Здравствуйте. Меня зовут Клэр Рэндол, – сказала она повествовательным тоном консьержу в общежитии, держа в левой руке фонендоскоп и поправляя её же только что надетый на улице под свой пуховик белый халат. – Я работаю врачом в приёмном покое больницы Черчиля. Здесь, у вас проживает сын моей подруги. Сейчас он болен. Врача он не вызывал, поэтому вызовного листа у меня нет, я просто хотела бы осмотреть молодого человека и, при необходимости, помочь ему. Могу я пройти?

Статный, серьёзный мужчина – консьерж выслушал её очень внимательно.

- Да, конечно, - беспроблемным тоном ответил он, - но у вас есть при себе какое-нибудь удостоверение личности?

- У меня только жетон спасателя. – Доктор Рэндол отлично знала, что этого вполне достаточно. Жетон спасателя выдаётся всем медицинским работникам с профилем оказания первой медицинской помощи для предъявления его вне медицинских учреждений в случае возникновения нужды в их услугах. Жетоны именные и в чужие руки практически не попадают.

- Назовите, пожалуйста, еще раз ваше имя и номер комнаты сына вашей знакомой. - Строгий консьерж раскрыл протянутый ему маленький разворот искусственной кожи с жетоном внутри.

- Клэр Рэндол. Комната триста три.

Мужчина что-то где-то у себя записал и сказал, показывая рукой на проход вглубь помещений.

- Вы можете пройти. Там, по левую сторону будет лестничная клетка – вам на третий этаж, третья комната от конца коридора.

- Благодарю, – сказала Клэр и двинулась дальше.

По пути в коридоре ей встретились юноши и девушки, снующие туда-сюда между комнатами и этажами, и на неё сразу же нахлынули воспоминания её студенческой жизни. Во время учебы она тоже жила в общежитии. Её квартиру в Лондоне дядюшка продолжил сдавать, как сделал это сразу же после оформления опекунства. Общежитие было ближе к Университету, дешевле, с питанием, и там, самое главное, было веселее. Клэр, выросшая среди взрослых дядей и тётей, лишь периодически сталкиваясь со школьной жизнью, не всегда приходившуюся ей по вкусу, поступив в Университет, с удовольствием с первого же дня окунулась в студенчество, когда все только что познакомились друг с другом, подавляющее большинство были с не самыми плохими мозгами (не то что в школе) и, при всей своей бесшабашности, вполне себе серьёзно относились к тому, зачем они все здесь собрались. Это было здорово.

Комнату она, действительно, нашла легко. На двери из толстого прессованного дерева висела табличка с цифрами «303». Клэр, тихонечко стукнув пару раз, нажала на ручку.

После того как она открыла дверь, её взору предстала не очень большая, квадратная комната с довольно широким окном. Обстановка состояла из стола, кровати, трёх стульев и этажерки с книгами. На улице было уже темно, поэтому свет исходил только от экрана монитора раскрытого ноутбука, стоящего на столе. За столом, спиной к окну, сидела какая-то девушка и что-то писала у себя в тетради при свете экрана. Возле окна на всю ширину стены стояла кровать, на которой кто-то лежал, укутавшись почти с головой, поэтому личности человека было не разобрать. В комнате было очень тихо.

Девушка в комнате оглянулась на стук и посмотрела на вошедшую Клэр смышлёными глазами с интересом во взгляде. На вид ей было лет семнадцать - восемнадцать, как и Джейми, у неё были тёмные волосы, тёмные брови вразлёт и большие черные выразительные глаза – конкретней Клэр разобрать не смогла. Вообще, своим выражением лица и всей своей внешностью незнакомка произвела на неё приятное, позитивное впечатление, хоть её присутствие здесь, в комнате Джейми, больно кольнуло куда-то в область солнечного сплетения. Но вошедшая точно знала, что она сюда пришла в первую очередь как врач, а врачам всё равно, какие девушки сидят в комнатах их пациентов, поэтому с присутствием посторонней она справилась почти легко.

- Привет, – прошептала доктор Рэндол и, переступив порог, закрыла за собой дверь.

- Привет, – ответила девушка, и Клэр безошибочно уловила иностранный акцент. Если вы родились в Лондоне, где туристов чуть больше чем китайцев на Тайване, поколесили по миру с дядюшкой и наслушались самых разных языков и наречий, и прожили два года в Оксфорде, где иностранных студентов 30%, у вас не будет ни единого шанса не разбираться в акцентах.

- Я хотела бы увидеть Джеймса Фрейзера. Это его комната? – подчеркнуто вежливо и всё так же тихо проговорила врач, ставя свой чемоданчик возле одного из стульев.

- Да. Его, – очень приветливо ответила девушка, постоянно с лёгким восхищением во взгляде возвращаясь глазами к фонендоскопу в руках доктора. Потом она кивнула на нечто замотанное в одеяло на кровати. – Это он. Но только он ни с кем не разговаривает и не позволяет ему помочь. И сейчас, кажется, спит.

- Угу. Ясно. – Доктор Рэндол не смогла сдержать улыбку. – Сейчас посмотрим.

Она подошла к кровати и попыталась заглянуть через тело, лежащее на кровати, поскольку Джейми, судя по очертаниям одеяла, спал, отвернувшись к стене. Но лежавший укутался так высоко и тщательно, а в комнате было так темно, что её попытки точно идентифицировать его личность особым успехом не увенчались.

- Джеймиии... - шепотом, тихонечко позвала она, - Джеймиии...

Ноль реакции.

- Ну вот видите, - прошептала девушка, - я же говорю, что он, кажется, сейчас спит.

- Как вас зовут? – доброжелательно, с улыбкой, поинтересовалась Клэр.

- Арина, – тут же ответила девушка. – Я из России. Учусь здесь на медицинском.

- Оу, очень приятно. А я – Клэр. Клэр Рэндол. Я - врач. Джейми – сын моей подруги, и я хотела бы осмотреть его и убедиться, что с ним нет ничего страшного.

- Вряд ли у вас получится, – авторитетным голосом, спокойно-серьёзно сказала Арина. – Я второй день прошу его сказать «А» и показать мне горло, но он не слушается.

- Негодник, – еще шире улыбнулась доктор и огляделась вокруг. В помещении царил порядок и чистота. Вещей было не так уж и много – ничего лишнего, и всё лежало... как-то... системно: книги с книгами, тетради с тетрадями, причем, первые расположились на нижних полках, вторые – на верхних, ручки и карандаши, если и валялись, то только возле органайзера. Там же стояла маленькая модельная машинка Audi Q7 илиQ5, которая вполне себе могла гордиться тем, что, по всей видимости, являлась единственным украшением в комнате. За исключением сине-желтой мастерки, накинутой на спинку одного из стульев, не было видно ни единого предмета одеждыи кухонной утвари – скорее всего, первая вся поместилась в шкафу, а вторая - либо где-то в столе, либо просто отсутствовала. На прибитой за дверью вешалке висела какая-то тёмно-синяя куртка и знакомая Клэр коричневая дублёнка. Удобства гостья заметила в коридоре.

Врач сняла свой пуховик и пошла повесить его у двери. На обратном пути к кровати она зацепила ногой какой-то шнур, не то от ноутбука, не то от настольной лампы, не то от чего-то еще, и в комнате раздался сильный грохот, в такой тишине показавшийся просто оглушительным.

Джейми (а это всё-таки был он) сразу же пошевелился, повернулся и, открыв глаза, сразу увидел уже стоявшую у его кровати Клэр в белом больничном халате.

Парень ошарашено проморгался и тут же нахмурился.

- Как ты сюда попала? – спросил он с раздражением, грозно сдвинув брови.

- Твоими молитвами, – парировала Клэр, нисколько не удивляясь такому «радушному» приёму, и, не теряя ни секунды, положила свою кисть на прекрасное чело, пытаясь проверить температуру. Даже её ладонь, кстати, действительно с комфортом разместившись на этом роскошном лбу, почувствовала весьма ощутимый жар.

Больной, ни капли не смутившись, взяв за запястье, раздраженно откинул её руку со своей головы.

- Уходи, – отрезал он и отвернулся.

- Вот. Я же вам говорила, – подала свой тихий голос Арина.

Джейми, до этого было шевелившийся, стараясь улечься поудобней и опять хорошенько укутаться, замер. Он медленно...очень медленно начал опять разворачиваться в сторону комнаты, потом, посмотрев мельком на Клэр, начал задирать голову вверх «на голос», насколько это было возможно, но поняв, что этого недостаточно, начал закатывать вверх глаза. Наконец-то увидев, кто сидит у его изголовья, он прижал губы к зубам, раздул свои идеальные ноздри и, развернувшись на бок лицом к комнате, вызверился на Арину.

- Так ты всё еще здесь? Я же тебе сказал, чтобы я тебя здесь больше не видел! Ну-ка брысь отсюда! – почти прошипел он. Потом посмотрел на вторую свою гостью и добавил: – Клэр, ты не представляешь, какой это страшный человек. – Он высунул кончик своего указательного пальца из-под одеяла и ткнул им в Арину. - Она учится на медицинском и лечит всё, что движется, - не увидев у врача желаемой шокированной реакции или паники в глазах, продолжил: - А всё, что не движется, она двигает и лечит. Это просто настоящая маньячка! – плакал и ябедничал заболевший.

Клэр готова была захохотать – в пылу ситуации она не успела порадоваться встрече с любимым человеком и вот именно сейчас почувствовала ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что видит его и слышит. Но ей уже нравилась и Арина, которая всё это время спокойно улыбалась.

- Молодец! – доктор Рэндол подмигнула своей будущей коллеге.

Джейми фыркнул и закатил глаза

- Тогда обе - на выход! Без вас обойдусь! – он опять отвернулся к стене. – Всё. Приём окончен. Отвалите от меня! – и больной накрылся с головой одеялом.

- Ладно... - сказала, вставая Арина, - я, действительно, должна идти. - Она опять посмотрела на фонендоскоп. – Я думаю, вы сможете позаботиться о пациенте.

Клэр закивала с улыбкой - по интонациям студентки было слышно невооруженным ухом, что она всё-таки не совсем справляется с врачебной этикой и немного влюблена в своего больного.

- Да. Я полностью уверена, что смогу ему помочь и вернуть его назад, в студенческую семью, – громко и четко выговаривала доктор Рэндол, как бы вколачивая каждое слово Джейми в уши.

Тот только хмыкнул из-под одеяла.

Арина закрыла свой ноутбук, сложила на него стопочкой свои тетрадки, и, взяв всё это под руку,
повернулась к кровати.

- Выздоравливай, Джейми. – И вдоволь насладившись абсолютнейшей тишиной в ответ, она посмотрела на Клэр. – До свидания, Клэр. Рада была познакомиться.

- Взаимно, Арина. До свидания.

И студентка, бросив прощальный тоскливый взгляд на фонендоскоп, тихонько вышла из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь.

Клэр, положив вожделенный будущим медиком медицинский инструмент на стол, сняла и повесила на стул халат, подошла к двери и, повозившись с замком, закрыла его на защелку. Вернувшись к кровати, девушка пододвинула к ней стул, села на него, закинула ногу за ногу и затихла. Она смотрела на лежащего на кровати своего любимого человека и в очередной раз убеждалась в том, что он для неё значит - она сейчас могла бы вот так просидеть у его кровати, наверное, вечность – настолько ей было хорошо и спокойно. Её даже никоим образом не ранила отстранённость Джейми, вот лишь бы он вот так лежал тут перед ней, а она вот так вот сидела тут возле него, и всё. Еще совсем недавно она бы возненавидела в себе это, но уже не сейчас.

Лежавший на кровати не шевелился. В комнате стояла мертвая тишина, которую разбавляли только негромкие звуки из коридора. Так они и пребывали в молчании: Джейми лежал, а Клэр сидела. Потом больной не выдержали, выглянув из-под одеяла, молча повернулся к своей гостье, зыркнул на неё недовольно-нетерпеливым взглядом, издал что-то среднее между «Пффф…» и «Гхммх» и опять принял исходное положение.

И тогда девушка решила, что пора действовать.

Встав и подойдя к изголовью кровати, она присела на корточки, отогнула одеяло и, зарывшись носом Джейми в затылок, поцеловала основания «луковицы» его волос. Клэр блаженствовала - его кожа была гладкая, родная и вкусная. «Господи всемогущий! Он пахнет... он пахнет счастьем!» И хоть у юноши чувствовался жар даже сквозь шелковистость волос, врача это не сильно тревожило –для неё это означало, что его организм борется.

Больной дёрнул головой и, легонько оттолкнув её затылком, опять укрылся одеялом по самые уши. Девушка немного стушевалась, но если уж начала, то, значит, нужно идти до конца, и поэтому, на этот раз уже не трогая одеяло, зарылась носом в его шевелюру на макушке. Ей сразу вспомнилась их поездка в Лондон. Еще тогда в поезде, только лишь вдохнув запах своего любимого мужчины и моментально от этого успокоившись, она поняла, что совершенно не случайно он так понравился ей тогда, в Глазго, с первого взгляда. Она его просто почувствовала. Клэр даже собой загордилась - какая она «тонкая штучка» и какая у неё хорошая интуиция. Приободрённая такого рода мыслями, девушка пару раз поцеловала его в волосы, отодвигая одеяло одной рукой ниже к шее.

Больной не шевелился и уже не пытался её оттолкнуть.

Девушка записала это себе как маленькую, промежуточную победу и пошла «в атаку»:потянувшись к уху парня, она лизнула его почти по всей полуокружности и даже не просто кончиком языка, а высунув его почти полностью. Потом, чуть-чуть пососав мочку, укусила её.

Никакой реакции.

Она пошла дальше. Еще ниже отодвинув одеяло, начала со всей своей нежностью пощипывать губами его шею, потом потёрлась ими об его «луковичку», а увидев сбоку, чуть ближе к плечу, родинку, медленно, тягуче её лизнула.

Бесполезно.

И вот тут Клэр расстроилась. Она выпрямилась и вернувшись на стул, обреченно сложив руки на коленях. И именно в это мгновение...

- Почему ты не позвонила в субботу, как мы договаривались? – раздался из-под одеяла четкий, здоровый, голос Джейми.

Провинившаяся чуть не сделала рукой знак «Ййеессс...», но радоваться было рано.

- Эмм... извини, – начала лепетать она,слегка подавшись к нему всем телом, - я виновата... правда... Извини.

- Ты не хочешь иметь со мной дело? – продолжил оттуда же тот же голос.

Гостья медленно поднялась со стула и опять склонилась над больным. Целовать на этот раз она его не стала, а просто зарылась ему всей пятернёй в волосы на макушке.

- Нет, не хочу, – сказала она мечтательно. И когда Джейми попробовал было дёрнуть головой, слегка надавила на неё в попытке зафиксировать и быстро добавила: – Я хочу иметь тебя, а не какое-то там дело. – Он замер, а Клэр стала опять медленно водить своими ладонями по волосам и шее парня. – Всего тебя. – Ей было удобно, что молодой человек не видит её лица, и пошла на повышение градуса откровенности. – Со всеми твоими странностями и сложностями, со всем твоим умом и дурью... с твоей грубостью и нежностью... категоричностью и неуверенностью... всего тебя.

Тот молчал и не шевелился, поэтому девушка, недолго думая, встала и, вначале присев к нему на кровать, сбросила, не расстегивая замки, свои мягкие осенние туфли с ног, которые, приехав с юга, еще не успела сменить на зимние ботинки, и прилегла к нему сзади и, вытянувшись вдоль его тела, положила себе голову на протянутую левую руку, а правой обняла любимого поверх одеяла.

- Я ждал твоего звонка, – уже глуше проговорил юноша, не делая попыток повернуться.

Клэр начала гладить его по плечу, как мама успокаивает ночью своего маленького сына, которому приснился страшный сон.

- Я знаю. Извини еще раз. – Она помолчала. – Я очень скучала по тебе, Джейми. Правда. Я очень соскучилась. - И в подтверждение она закинула на него руку и прижалась к нему сзади всем телом, прислонив боком свою голову у него чуть пониже шеи.

- А почему не звонила? Я тебе звонил.

- Я видела. Я была очень занята. Меня не было в Оксфорде. – И Клэр отстранилась.

- Вот как? – юноша чуть развернулся к ней. – И где же ты была? Если, конечно, не секрет.

- Нет, не секрет. Я была в Хелстоне, в Корнуолле, на похоронах. Умерла мама Фрэнка.

Больного как будто подбросило на кровати под одеялом и развернуло прямо лицом к девушке. Для человека, отчаявшегося пережить простуду и приготовившегося отдать Богу душу, это было очень живенько.

- Клэр, а сразу сказать было нельзя? А позвонить было не судьба? – голос Джейми одномоментно стал непростительно далёк от загробного.

«Так надо, – про себя подумала интриганка. – Тебе вон лёгкие послушать нельзя без хитрости, а ты хочешь, чтобы я честно и простодушно попросила твоё сердце. Глупенький».

- Я виновата. – Любимое и, даже несмотря на болезнь, очень красивое лицо сейчас оказалось намного ближе, чем она могла выдержать, поэтому Клэр быстро опустила подбородок и потупила взгляд. – Прости меня, пожалуйста, но... - она запнулась, а потом подняла в мольбе глаза, – но всё сложно... понимаешь... это всё так свалилось неожиданно и... - девушка тяжело, без притворства, вздохнула, - ... вот.

Джейми еще лежал весь укутанный под одеялом, выглядывала только одна голова.

- Я понял, – он тоже опустил глаза.

«Интересно – что?» - заинтересовалась девушка.

– Мне жаль маму твоего мужа и жаль его самого, - всё-таки выдавил он из себя.

- Да... - замямлила Клэр, - мне тоже...жаль.

- И поэтому из жалости к нему ты пыталась оставить меня и забить на наш уговор? Я угадал? – юноша уже требовательно–зло смотрел на неё.

«А он умён не по годам»,– промелькнуло в голове у его собеседницы, прежде чем она округлила свои и без того немаленькие глаза и вперилась в него«стальным», хватким взглядом, раздув ноздри и сжав губы бантиком.

«Да, малыш! – обрадовался юноша, подумав сразу же о своём. – Вот так! Женщину, умеющую так смотреть, может не хотеть только мёртвый мужик. Какой взгляд!»

Но его радость была преждевременна.

- Вау, какая умная мысль! Конечно, угадал!– воскликнула Клэр и уже оттолкнулась от него, чтобы вскочить с кровати. Тот моментально вырвал свои руки из-под одеяла и удержал её за плечи.

- И если бы не твоя болезнь, я бы позвонила тебе и попросила забыть о наших планах и вычеркнуть мой номер из твоего списка, чтобы больше никогда тебя не видеть и не слышать. Так? Я угадала? И сейчас бы не вот тут с тобой... лежала... разговаривала, а сидела бы дома, утирала бы сопли мужу, так?– Пока она говорила, ладони Джейми начали слабнуть. Было видно, что его одолевает осознание - перед ним встаёт картинка, описываемая его гостьей. После чего юноша медленно обернул свои руки вокруг неё, подсунув правую ей под плечо, и крепко сжал в объятьях, прислонившись виском к её лбу. Молча.

Последовала немая сцена.

«Господи, неужели я, действительно, умная?» - боялась поверить своему счастью гостья.

Отстранившись и опустив глаза на девушку, Джейми поцеловал её в лоб, затем - в висок, потом пошел поцелуями, как шагами, прямо к её шее. Немного пососав по дороге мочку, он занырнул губами за нежное, мягкое ушко своей девушки и поцеловал её там, а потом и еще ниже, на шее. После чего, не отстраняясь губами, освободил Клэр из плена своих рук.

Получив свободу движений, она опёрлась руками о его плечи и чуть подтянулась вверх, чтобы облегчить ему доступ к своей шее, а сама запустила свои ладошки в волосы на его затылке. Ему эта идея, видимо, пришлась по душе, потому что он опустился еще чуть ниже сам иcнаслаждением и даже каким-то облегчением зарылся лицом ей под нижнюю челюсть иначал водить там раскрытыми губами, поцеловывая, кратко мягко полизывая кончиком языка и нежно чуть прикусывая зубами её белую нежную кожу. Руками при этом он довольно крепко сжал её в талии, явно себе не доверяя и опасаясь сделать лишнее движение. Оба не произносили ни звука, только лишь шумно дышали.

Парень опускался губами всё ниже к яремной впадине, которая виднелась в горловом вырезе её кофточки с миниатюрным личным гербом принца Чарльза в верхнем левом углу, (поскольку была куплена в farlows, где одевается эта монаршая особа), пока его подбородок не стал доставать до чего-то мягкого и упругого - прямо по курсу у него показался третье-четвёртый размер. Джейми отстранился и упёрся взглядом в её кофту аккурат там, где под ней была ложбинка между грудями его доктора. Как под гипнозом, осторожно медленно, даже не отняв, а отлепив руки от её талии, он накрыл ими эти вожделенные полушария прямо поверх одежды, и, почувствовав, как его раскрытые ладони наконец-то наполнились этой мягкостью и упругостью, которую не в силах были скрыть даже бюстгальтер с кофтой, издал какой-то низкий внутриутробный рокот, напоминающий не то звук выхлопной трубы Yamaha при зелёном сигнале светофора, не то «голос» мотора Ferrari при помахивании перед бампером шахматным флажком. В следующее мгновение его руки были опять на талии у девушки, но только уже под кофтой – судя по всему, парень вознамерился обойти одежду как преграду.

У Клэр тело буквально горело и плавилось под его руками и губами. Или даже растворялось. Ей вспомнился один момент. Когда-то давно, еще в Университете, её подруги, рассуждая о том, почему она не может найти себе бойфренда, сравнивали её с золотом – они тогда на курсе проходили курс аналитической химии - которое не вступает почти ни в какие химические реакции, ну, по крайней мере, без дополнительных катализаторов. Легко растворяется оно только в царской водке. Тогда девчонки смеялись, что просто Клэр не встретила еще свой «растворитель», свою «царскую водку». И вот только сейчас при прикосновениях рук этого мальчика к своему обнаженному телу она поняла, что такое растворяться в человеке, в партнёре. Это было божественно. Клэр улыбалась. Что, однако же, не помешало у неё в голове сработать своеобразной «сигнализации» и включиться мозгам, как только пальцы Джейми пробрались под кромку её лифчика.

- Джейми... - тут же подала голос Клэр, - Джейми, у тебя очень горячие руки. Ты болен. – Она остановила свои ладошки у него в волосах, но не убрала их.

- Угу… - угукнул уже довольно сильно возбуждённый больной, усиленно дыша, - я знаю... мне недолго осталось, поэтому... перед смертью...

Девушка, чуть отстранившись, насколько это было возможно, попыталась посмотреть «смертнику» в глаза.

- Джеми, я не шучу. Ты болен, и тебе нужно лечиться.

- Я знаю. Вот ты меня сейчас и вылечишь. – Тот своими максимально раскрытыми ладонями водил по её телу от пояса джинсов до кромки бюстгальтера. Он загребал ручищами ощущения от её щуплого, маленького тела, от её обнаженной гладкой нежной кожи, как золотоискатели когда-то гребли песок на берегах Клондайка - ему было мало, и мало, и мало. От бессилия, что не может получить столько, сколько хочет, здесь и сейчас, сию же секунду, он подсунул ладони ей под спину, состыковав там свои средние пальцы, и сжал её в талии так, что большими пальцами чуть ли не дотянулся до её пупка на животике, зарываясь в этот момент носом в её волосы.

«Его нужно отвлечь», - уже начала опасаться Клэр.

- Джейми,ты не можешь... - она замялась.

- Не могу чего? – абсолютно равнодушно-машинально, не выказывая ни малейшей заинтересованности в ответе, спросил тот.

Когда Клэр не могла на что-то решиться, не могла заставить сделать что-то «страшное», она представляла, что стоит на краю обрыва и, просто мысленно зажмурившись, «прыгала» с этого обрыва.

- Тебе нужно лечиться, а не трахаться.

Джейми замер и перестал дышать. Так же замерли и его указательные пальцы, которые теперь уже опять были буквально под кромкой лифчика.

- Пффф... – выдохнул он и, убрав от неё руки и поправив кофточку, залез своей пятернёй себе в волосы. – Пфф... - кажется, его заклинило.

«Сработало!» - ликовала про себя бесстрашная врач.

- Клэр, ты что, подумала, что я вот прямо сейчас, здесь в общаге, на этой убогой кровати, соберусь тебя... – он запнулся и в следующее мгновение в неверии уставился на девушку широко раскрытыми глазами. Его «тюльпаны» выражали удивление, но оно было направлено не на неё, а внутрь себя - он не смог вымолвить слово «трахнуть», когда оно коснулось вот этой вот кучерявой красавицы, которая сейчас смотрела на него с умильной улыбкой. Это он-то! Который привык раздавать неблаговидные эпитеты слабому полу направо и налево, потому как только этого в его глазах они и заслуживали. Да и вообще, что такого уж страшного, спрашивается, в слове «трахнуть»? Да ерунда. Мелочь. Он говорил его сотни раз в таких контекстах, которые Клэр и не снились. Делов–то! И вот, пожалуйста! Получите – распишитесь. Это было просто за гранью добра и зла. «Ого! Вот это номер! И как давно это со мной, интересно?» - Джейми был в шаге от паники.

- Хотя ты права. – Он отмер и быстрыми движениями взъерошил себе волосы. - Что-то я не заметил, как увлёкся. Прости. – И как–то так стараясь не касаться её руками и держаться подальше от губ девушки, он чмокнул её в щечку. - «Какие же они у неё! – вспоминал юноша то, что чувствовал сквозь кофточку и лифчик, и которые вот ещё чуть-чуть - и уже были бы у него в руках, минуя вышеперечисленное. - Мммммм.... это чистейший каааайф! Когда-нибудь я до них доберусь. И тогда она от меня живой не уйдёт». - Строя такие далекоидущие, коварные планы, парень с улыбкой начал укрывать Клэр своим одеялом до подбородка, от греха подальше. И укутав как ребёнка, чмокнул в нос. – Ты заслуживаешь гораздо большего.

«Ну всё, ты попался, тебя никто за язык не тянул», - возликовала гостья.

- А я заслуживаю того, чтобы позволить мне себя послушать, показать горло и измерить градусником температуру?

- Ооооонееееетттт... - больного как волной отбросило от неё и развернуло на кровати. Он рухнул плашмя и, закрыв лицо руками, что-то промычал там под ними ругательное.

Клэр ждала молча.

- Нет, – ответил Джейми, убрав руки с лица и уставившись в потолок.

Доктор Рэндол молчала.

Пациент, подождав ответа, глянул на неё и уже с улыбкой повторил:

- Нет.

Она молча ответила ему взглядом: «А если подумать?»

- Клэр, я говорю по-китайски? Или у тебя английский – второй язык? Читай по губам – мне-не-нуж-на-тво-я-по-мощь, что непонятно?

Та утрированно обреченно вскинула брови и сложила губки бантиком, что неминуемо означало, что доктор Рэндол собралась идти на принцип.

Увидев это, Джейми, так скажем, напрягся и сделал жест руками, как в фильмах полицейские успокаивают преступников, приставивших пистолет к голове какого-нибудь заложника.

- О, нет... Клэр, только не это... я тебя умоляю. – Он еще и предостерегающе покачал головой.

- Нет! – тут же отозвалась врач. – Это я тебя умоляю! И судя по итогам этих уговоров, я действительно мало чего достойна. Ну раз так, то я могу быть свободна? – она начала приподниматься в кровати, всё так же укутанная в одеяло.

Джейми только лишь одной ладонью, почти одними пальцами, опрокинул её обратно.

Врач сжала губы в тонкую линию и, не глядя на молодого человека, повторила попытку всё в той же манере. Тот, тоже не озабочиваясь разнообразием манер, опять вернул её в исходную позицию.

- Так, больной, сейчас же, сию же минуту, прекратите этот цирк! Ведите себя прилично, иначе я назначу вам успокоительное внутривенно! – врач почти кричала.

Джейми опять накрыл лицо руками.

- Лучше сразу цианистого калия, - расслышала Клэр под ними.

А Джейми, отняв руки, медленно, как перед казнью, и с соответствующим выражением красивого лица, начал задирать свою однотонную черную футболку тонкого трикотажа, как бы подставляя свой торс для «экзекуций».

Клэр с улыбкой чеширского кота и со скоростью акулы в погоне за сардиной, выпуталась из-под одеяла, вскочила с кровати и, схватив фонендоскоп, быстренько ринулась в портфель за бактерицидными салфетками.

- Джейми, у тебя есть килт? – она, сидя на стуле, натирала стальную головку прибора и поглядывала украдкой на голую грудь парня. От представленного её взору довольно широкого, спортивного красивого мужского торса и плоских рельефных мышц пресса, ей очень захотелось запустить фонендоскоп в окошко и...

«Клэр, он болен. Он пациент. Скорее всего, у него вирус. А еще температура. Кстати, как бы заставить его поставить градусник?» - спохватилась та, в которой доктор Рэндол всё-таки победил влюблённую девушку Клэр.

Так же, краем глаза, она заметила, что внизу Джейми был одет в трико серого цвета.

Пациент пару раз хлопнул глазами.

- Мой Бог, Клэр, ты меня когда-нибудь до инфаркта доведёшь своими вопросами. Никогда не знаешь, что придёт тебе на ум в следующую секунду. Зачем тебе знать: есть ли у меня килт?

- Нуууу... - протянул хитрый врач, раздвигая дужки аппарата и вешая его себе на шею, – чтобы знать: есть ли у меня шанс когда-нибудь увидеть тебя в нём? – Она присела на край кровати к больному. – Только в нём.

В правом уголке губ у Джейми зародилась ухмылка.

- Есть. – Он всё-таки полноценно улыбнулся. – Шанс.

Девушка улыбнулась в ответ.

- Но не всё так просто,– тут же продолжил уступчивый студент. Его взгляд потяжелел, а, метнувшись к её груди, стал практически неподъёмным. – Я могу потребовать ответных жестов.

- Например? – Доктор Рэндол заинтересованно сложила руки на коленях, давая понять, что готова повременить с осмотром.

- Если ты меня увидишь только в килте, то я хочу увидеть тебя только в юбке. – Джейми вызывающе вздёрнул подбородок.

Она прищурилась.

- Годится. – Потом весело-игриво посмотрела на больного. – И спорран*! – и в приказном жесте ткнула указательным пальчиком себе в коленку, после чего моментально поменяла выражение лица на «доктор Рэндол за работой». – Так, а теперь больной, пожалуйста, не разговаривайте и дышите ровно, спокойно. – Она вставила оливы себе в уши и аккуратно, стараясь не притрагиваться к телу пациента руками, приложила к сердцу парня головку фонендоскопа. Чуть прислушавшись к звукам в аппарате, девушка прошептала: – Джейми, успокойся и забудь о юбках - у тебя систола шумит.

Больной фыркнул и отвернулся к окну.

- Это не из-за юбок. – Он опять посмотрел на своего доктора - Это из-за той штуки, которую ты к нему приложила. Клэр, меньше слов, больше дела – делай то, что тебе нужно да поскорее, и закончим на этом, пока я действительно не заболел.

Клэр молча кивнула, улыбнувшись, и засунув подальше в себя влюблённую, очарованную девушку Клэр, оставила в активном состоянии только доктора Рэндол, приступила к работе.

Она слушала своего любимого пациента долго и тщательно, хмуро сдвинув брови и сосредоточившись на звуках в ушах. Услышав высокий звук явного сдавливания бронхо–лёгочного просвета, она не спешила огорчаться, ей больше не понравились сухие, царапающие низкие хрипы, характерные для начинающегося бронхита. К счастью, они были не очаговые, булькающие, как при пневмонии, которую Клэр больше всего боялась здесь обнаружить, ибо, судя по всему, температура у парня была именно та самая, «пневмонийная», а общие, скорее всего, в крупных ответвлениях бронхиального дерева.

Прослушав Джейми грудную клетку, она попросила его сесть и, зайдя ему за спину и, задрав футболку, прослушала там, сглотнув слюну от открывшегося её взору вида, на отменную мужскую, молодую, гладкую, клиновидную спину, с размером плеч, достойным размаха крыла Боинга 747.

А Джейми просто любовался своей девушкой за работой. Она в этот момент была такая умная, компетентная, такая деловая и сосредоточенная, самодостаточная и профессиональная, что у парня сама собой включалась фантазия на тему того, насколько другой, противоположной, она будет, когда начнёт плавиться под его умелыми мужскими руками, когда он будет наслаждаться ею и дарить наслаждение ей. Какой она сделается нежной и соблазнительной, отзывчивой и чувствительной, жаждущей и страстной, как будет вымученно и громко кричать в бессилии сдержать себя, после того, как он покажет ей, на что она способна. «Скорей бы». - Студенту не терпелось.

А Клэр в это время уже сняла с себя фонендоскоп и засунула Джейми электронный градусник в рот, который торчал у него меж губ как сигара у Эрнеста Хемингуэя, и прорабатывала в уме, чтобы такое сотворить с этим пациентом, чтобы побыстрее поставить его на ноги и не дать бронхиту перерасти в затяжную, а потом, не дай Бог, в хроническую форму.

- Докчэор, - градусник во рту Джейми колыхался как хвост собаки породы бигль при запахе лисьей норы. При невозможности претворить свои мечты в реальность он начал баловаться: - Йашыть пуду?

- Еще хоть одно слово и - вряд ли, – тут же рубанул строгий врач. - Я лично оборву ваши страдания, больной, туго завязав у вас на горле шнуры фонендоскопа красивым бантиком. – Градусник издал сигнал, и Клэр вынула его изо рта больного, практически выдернув, потому что Джейми опять решил поиграть и крепко держал термометр зубами.

И тут у него зазвонил телефон, откуда-то из-под кровати, со стороны окна. Юноша сразу же достал его и ответил на звонок.

- Да, – сказал он. – Да, я у себя. – Потом помолчал. – Ни хренааааа, только файлы и книгу, конспекты я тебе не дам. – Джейми прослушал ответ. – Дня на три могу. – Опять молчание. - Давай. Жду. – И он нажал на отбой. – Звонил один чувак - у нас с ним совместное задание. Сейчас он должен заехать за моей частью работы.

Девушка только кивнула в ответ. Она уже посмотрела на градусник, на котором красовалась цифра 37,6.

- Вообще-то, я уже могу идти, я убедилась, что воспаления лёгких у тебя нет. Я очень этому рада. У тебя, скорее всего, какого-то особого рода вирус, дающий нагрузку и оттёк на бронхи. Пока у тебя держится температура, греть тебя нельзя. – Врач обреченно сложила руки на коленях. – Если я выпишу тебе препараты, ты ведь их пить не будешь?

- Пффф... за кого ты меня принимаешь! – Джейми в негодовании отвернулся к окну.

- И постельный режим ты соблюдать тоже, скорее всего, не будешь, – на автомате сказала врач, а потом поняла, что она только что произнесла. Но было поздно.

Пациент даже дёрнулся взглядом от окна. В его глазах заплясали бесенята. Он улыбнулся улыбкой чеширского кота.

- Смотря с кем.

Клэр скептически сложила губы.

- Я так и поняла. Ингаляторы пока тебе бесполезны. Ну, тогда, как только у тебя закончится температурный период, я так понимаю, тебя нужно заставить наклеить согревающие пластыри... и несколько раз натереть Пульмексом или Эвкабалом.

- Иди сюда, - тут же выпалил больной. При всплывшей в уме картинки, как он с Клэр соблюдает постельный режим, и она его попутно лечит, во всех смыслах и всеми способами, а потом еще и при слове «натереть», слетевших с уст этого доктора, в сочетании с какими-то словами, которые после всего только что нафантазированного в его ушах были созвучны только с названиями лубрикантов, Джейми протянул руки к плечам всё еще сидящей на краю его кровати Клэр и завалил её на себя. Он, опять проникнув под кофту, обнял её руками за талию на спине и зарылся носом в шею, поправив упавшие на него роскошные волосы врача. Лизнув её там, куда дотянулся, но уже не кончиком языка, как ранее, а высунув язык полностью, как будто проникая ей глубоко в рот. Продолжая блуждать руками по талии и спине доктора вплоть до застёжки бюстгальтера, больной тёрся носом о её шейку и целовал и полизывал там же, не забывая про ушки, блаженно постанывая и покряхтывая, звуками, которые как будто накапливались где-то в самых глубинах его нутра и вырывались оттуда с тем самым мучительным блаженством. Для Клэр это была музыка. Музыка, которую сочинила она сама, а исполнил Джейми. Она обняла его руками за шею и, понюхав висок и, потёршись о него вытянутыми губками, поцеловала в скулу и лоб и уже планировала дотянуться до уголка нижней челюсти.

И тут раздался стук в дверь.

Джейми застыл и, разочарованно запрокинув голову, застонал по-немому. Доктор тут же вскочила и стала накидывать на себя свой халат, а потом и фонендоскоп.

Хозяин комнаты встал с постели и, обув шлёпки, подошел к двери и распахнул её.

На пороге стоял невысокий, примерно ростом с Клэр, коренастый парень. У него были черные волосы и голубые глаза, как в основном у ирландцев.

- Привет, – сказал он Джейми и тут же посмотрел ему за спину, слегка вытянув шею, и увидел Клэр. Его лицо, при виде девушки, мгновенно разгладилось и просияло. Он догадливо улыбнулся: – Оу, ты не один.

- Привет, Стэплсон. Входи, – сказал Джейми, не отвечая на замечание, и освободил проход.

Гость вошел, не сводя взгляда с миловидного доктора.

- Здравствуйте, – сказал он, обращаясь индивидуально к Клэр.

- Здравствуйте, – благожелательно ответила девушка и улыбнулась. У пришедшего было доброе лицо и уважительные интонации. Он ей понравился.

- Брайан, познакомься, это доктор Рэндол. Она врач и подруга моей матери. Доктор Рэндол, к вашим услугам мой однокурсник Брайан Стэплсон, – говорил Джейми, направляясь к этажерке с книгами. Он начал рыться в большой стопке бумаг формата А4 на второй полке, решив как можно быстрее выпроводить незваного гостя.

- Очень приятно, – сказал незваный гость, улыбаясь.

- Взаимно. – Клэр улыбнулась в ответ – Вообще-то, я уже собиралась уходить. – Она всем корпусом развернулась к больному. – Джейми, вряд ли у тебя до завтра спадёт температура, так что пока тебе нужно лежать. Я завтра работаю полные сутки, поэтому смогу прийти только послезавтра, и если всё будет нормально, привезу тебе согревающие пластыри и гели. – Говоря всё это, доктор засовывала свои вещи во главе с фонендоскопом к себе в портфель, а Джейми продолжал рыться в стопке, поглядывая на девушку.

- Оу, я тоже не на долго, – сказал Стэплсон. - Я только сейчас заберу бумаги и сразу же домой. Если хотите, я могу вас подвезти, куда вам нужно– я на машине. – Он улыбался вовсю.

Девушка насторожилась, и это заметили и стоящий у дверей гость, и роющийся уже в другой стопке Джейми. Но в плане настороженности ей до ревнивого шотландца было как до звезды - лишь только он услышал слово «подвезти», его спина напряглась и застыла как ледовый каток.

- Не стоит беспокойства, я возьму такси, - сказала представительница прекрасного пола, протягивая руку Джейми. – До свидания, Джейми. Будешь звонить в Глазго, передавай там всем от меня привет: и своей маме, и Дженни.

Пациент пожал ладошку своего врача, держа в другой руке папку с файлами и какую-то книгу.

- Хорошо. Обязательно передам. Спасибо, что зашла, Клэр. – Из «тюльпанов» всё-таки, несмотря на ситуацию, потихоньку просачивался секс, и, как бы в подтверждение этого, красавец облизнул свои фигурные губы.

- Не стоит. Пока. – Девушка развернулась и пошла на выход.

Проходя мимо гостя, она приостановилась.

- До свидания, Брайан. Рада была познакомиться.

- Я тоже, – тут же откликнулся парень. – И всё-таки подождите меня внизу. Я вас подвезу хотя бы до центра.

- Хорошо. Спасибо, – сказала Клэр и вышла.

Наблюдавший за всем этим Джейми просто остолбенел: - «Мило, однако. А ничего, что я тут стою? Может, мне выйти вообще?» - Гостя спасло только то, что Джейми знал, что у того есть девушка, и уже якобы довольно давно.

- Вот. – Он протянул однокурснику папку с книгой.

- Угу. – Гость рассмотрел то, что ему дали. – У меня три дня?

- Да.

- Ладно. Хоть это и нечестно – ты держал почти неделю.

- Ты охренел? Я сделал всю статистику и обоснование, тебе осталось только выводы настрочить и рекомендации. – Джейми навис над невысоким напарником.

- Ладно, ладно, остынь. Ухожу. – Он сделал движение к двери. - Слушай, Фрейзер, и за что тебя такие тёлки любят? – заулыбался парень, остановившись.

Хозяин комнаты побелел. Кажется, у него даже температура упала.

- Стэплсон. Она. Врач. И подруга моей матери. И еще раз назовёшь её тёлкой, и тёлки тебе не понадобятся до конца твоих дней. Ты мне веришь? – Голосом Джейми можно было покрыть тонкой коркой льда озеро Бенвеулу в Африке.

- Ладно, извини. – Брайан примирительно закивал головой. – Ну, я пошел. А то меня ждут.

- Подожди. – Тон Джейми всё-таки приговорил незадачливое африканское озеро. - У тебя есть для неё два взгляда и две улыбки, вернее, нет – два взгляда и одна улыбка. Превысишь норму, и конец твоих дней наступит до обидного скоро. Я понятен?

- Более чем. – Стэплсон на мгновение зажмурил глаза, не переставая улыбаться. – Расслабься, Джейми, всё будет нормально. – И он, легко хлопнув ревнивца чуть повыше локтя папкой с файлами, подмигнул: – Пока.

Тот ничего не ответил. Когда Стэплсон ушел, он, закрыв за ним дверь, ударил кулаком рядом по стене.

- Чтобы я больше уехал сюда без машины! –и, сказав это вслух, побрёл к кровати.

* Спорран (англ. sporran, гэльск. sporan ) – поясная сумка – кошель, чаще всего кожаная, носимая на поясе, на ремне килта или на отдельном узком ремешке или цепочке.

За помощь спасибо Нине amberit