Эпилог. Боже, сохрани мою душу.

Джаспер Уитлок, июль, 2013

В середине пустыни, где-то между безжизненными величественными барханами золотого песка цвета недожаренного тоста я обнаружил, что один-единственный камушек способен проткнуть шину джипа.
Я остановился и уцепился руками за решетку, вздохнув. Секунду я беспомощно оглядывался. Шансы на то, что кто-нибудь сейчас проедет рядом с набором инструментов, были невероятно малы.
Я поправил солнечные очки и сердито воззрился на тихие дюны. Я ехал по пустыне уже несколько дней, и пока, благодаря GPS, еще не сбился с пути. Но дорога уже начинала утомлять.
Я хотел в душ. Хотел сбросить промокшую от пота одежду и смыть песок, прилипший к коже. Я бы с удовольствием разделся догола, но со своей светлой кожей рисковал немедленно заполучить солнечные ожоги. Я предпочитал мучиться от жары.
Капля пота скатилась по шее вдоль линии нового шрама. Я пожал плечами, чтобы стряхнуть ее, поежившись от щекотки.
Я вылез из джипа и скорчился над шиной, нахмурившись.
Запаска была использована пару дней назад. Я сел на мель.
На приборке завибрировал телефон. Я встал и дотянулся до него, поднес к уху, пнув шину.
- Да.
- Где ты, мать твою?
Я огляделся.
- На Багамах. У меня отпуск.
- Не смешно, придурок. Если ты опоздаешь – я тебя кастрирую.
- Я никогда не опаздываю.
- Ты пропустил репетицию. Как ты мог это сделать?
- Я был занят.
- Серьезно? Что может быть важнее свадьбы? Если ты говоришь о новом задании, я убью тебя.
Я обдумал риск.
- Мне на самом деле был необходим отпуск. Я хотел загореть к свадьбе.
- На Багамах? Что, правда?
- Нет.
- Твою мать.
- Ты случайно не знаешь, как залатать шину посреди пустыни?
- Ты что, думаешь, я Макгувер?
- У тебя недосягаемый IQ.
- Смени это дерьмо.
- Запаска тоже дырявая.
- Тогда я со всей определенностью могу сказать, что ты попал. Где ты, черт возьми? В Африке?
- Да.
- Какого хрена ты делаешь в Африке за три дня до свадьбы?
Я моргнул.
- Эдвард, ты ведешь себя, как девчонка. Успокойся. Я вернусь к этой чертовой церемонии, поверь мне.
- Элис сводит меня с ума, бегая по стенам. Если ты не приедешь, она…
Я перебил его.
- Приеду. А теперь скажи мне, как ты думаешь – сколько одежды я должен прихватить, гуляя пешком по пустыне?
На другой стороне линии наступило долгое молчание.
- А знаешь, некоторые считают, что пирамиды построили пришельцы.
Я растерянно поднял бровь.
- Да…
- Я тут подумал: а может, они случайно оставили тебя на земле?
- Это может объяснить некоторые свойства характера. Мне пора, так что я отключаюсь. Послушай, Эдвард, попроси Элис успокоиться. Для меня сейчас нет более важного задания.
Эдвард проворчал что-то утвердительное и отключился без лишних слов. Он был раздражен, и я не винил его в этом. Когда я ушел, Элис сосредоточила всю свою активность на его свадьбе, значительно усложняя процесс и делая его более нудным. Эдвард всегда был вторым человеком, к которому она приходила, если не могла добраться до меня. Эту тенденцию я всегда приветствовал, хотя она причиняла моему другу больше головной боли, чем требовалось.
Я переоделся в длинную белую робу и намотал рубашку на голову, соображая, что мне нужно взять с собой, а что можно оставить в джипе. Я не собирался возвращаться сюда. До рейса в Барселону оставалось два дня, и я не мог пропустить его.
Я решил взять всю воду, GPS, телефон и два пистолета. Остальные я зарыл насколько мог далеко от джипа и так глубоко, как получилось. Лопату я взял с собой, хотя она много весила, но я мог найти ей применение по пути. Еще я взял айпод, в основном потому, что не видел причины оставлять его и надеялся, что, может быть, смогу создать конгениальный трек.
Волнистый ландшафт золотого песка и ярко-голубое небо довольно скоро начали утомлять.
Опустилась ночь и резко похолодало. Я остановился, чтобы накинуть длинную куртку, чтобы сохранить тепло, и продолжил движение. Если я правильно рассчитал свой путь и расстояние, показываемое GPS до Аммана, я доберусь до аэропорта с тридцатью секундами в запасе.
И да, у меня было время подсчитать. Я никогда еще не давал столько работы мозгу, как сейчас.
Луна высветила на песке серебряную дорожку. Она холодила мне ноги во время движения. Небо словно бы вытесали из чернильно-черного мрамора с полуночно-синими полосками, беспорядочно пересекавших его. Казалось, что звезды и луна лениво раскачиваются над пустыней.
Примерно около полуночи мой телефон вновь зазвонил. Резкий звук нарушил плотную тишину ночи. На этот раз звонила Элис. Я моргнул и проигнорировал звонок. Если бы здесь водились песчаные черви из романа «Дюна», то Элис непременно разбудила бы их и привела прямо ко мне своим криком.
Хотя крик на меня только давал выход ее раздражению, и обычно я был готов взвалить на плечи эту проблему, но сейчас посчитал, что находиться посреди пустыни без малейшей возможности добраться до меня кому-либо гарантирует мне отсрочку казни на эту ночь.
Если все пойдет так, как сейчас, свадьба вообще может не состояться, если учесть то, что я мог не выжить в данных обстоятельствах. Или, как минимум, не выживет моя дружба.
Фактически мы с Элис тратили уйму усилий, продолжая поддерживать постоянные отношения, учитывая мою особенную профессию. Ее не устраивала роль жены военного, к которой вынуждал мой образ жизни, и это я легко мог понять. Однако то, как я жил, никогда не было для нее секретом – включая множество, множество разных вещей, которые ей не нравились – и она знала, на что шла.
Она никогда не укоряла меня за то, что мои задания всегда были для меня на первом месте, уважая все и всех. До недавнего времени, когда начали разрабатываться свадебные планы.
Над дюнами встало солнце, окруженное золотым ореолом и похожее на диск из чистого золота. Оно надолго повисло в небе, на самом деле ничего не освещая. Температура начала подниматься, и небо окрасилось оттенками голубого, оранжевого, красного и, наконец, опять приобрело глубокий голубой цвет. Я снял куртку и присел отдохнуть.
Телефон опять зазвонил.
Посмотрев, кто это, я уже не смог проигнорировать звонок.
- Мама?
- Джаспер, успокой свою невесту. Она сводит меня с ума.
- Сейчас это довольно сложно, мама.
- Сынок, ты не знаешь, что такое сложности. Подумай, что Джордан предложит Элис сделать с тобой, если ты пропустишь свадьбу. Не упоминая уже об Эдварде, который уже почти согласен убить Элис.
Попытаться убедить ее – это самый безопасный способ закончить разговор.
- К несчастью, мама.
Наступила пауза.
- Надеюсь, твое симпатичное личико не очень пострадает от солнечных ожогов, - холодно сказала она и отключилась.
Я подавил желание выбросить телефон. Вместо того, чтобы вести себя, как ребенок и делать идиотские вещи, я бережно убрал его назад в рюкзак, сделал глоток воды и встал опять.
Через пару часов, когда я добрался до пологой вершины большой дюны, я заметил, как в желтом аду передо мной что-то движется. Я пошел туда, чтобы встретиться с этим на середине, и, когда мы сблизились, я распознал бедуинов с несколькими верблюдами в караване.
- Ассалям алейкум, - вежливо поздоровался я на арабском, наклонив голову. Я подобрал язык, который он мог бы понять.
Бедуин пялился на меня, как на мираж.
- Ты не пустынный человек, - сказал он.
- Нет, я англичанин. Мой джип сломался в нескольких милях отсюда в песках. И мне очень важно добраться завтра до Аммана. Не могли бы вы продать мне одного из верблюдов?
- Чем ты можешь заинтересовать меня?
Я посмотрел на сумки на верблюдах. Они - были полны воды и еды.
- Я дам тебе вот это, - я протянул ему GPS. – Только если ты можешь рассказать мне, каким путем добраться до Аммана.
Он кивнул и показал пальцем, объясняя, что верблюд знает путь назад. Я отдал GPS и, быстро отвязав одного высокого верблюда, ближайшего ко мне, залез в седло.
- Шокран, - поблагодарил я его, повернул верблюда и направился вперед.
Верблюд двигался быстро и без пауз. Плавное покачивание седла из стороны в сторону при спокойном мерном движении животного почти усыпило меня, но я крепко держался и за сознание, и за поводья. Опять наступила ночь, когда я заметил сияние огромного города – Аммана, завораживающее слияние прошлого, уходящего в глубь веков, и современной жестокости стекла и стали.
Я продолжал притворяться типичным представителем Аммана, для которого верблюд - обычное средство передвижения, когда заметил, что моя посадка привлекает к себе больше внимания, чем мне бы хотелось. Я слез и взял такси. О верблюде кто-нибудь позаботится. Эти существа заслуживают того.
Швейцар перед дверью отеля почти рухнул на пол, когда увидел меня, вылезающего из такси.
- Лорд Фенмор! – завопил он. – Мы боялись, что вы потерялись!
- Прости, Хаймам, у меня возникли проблемы, и я потерял уйму времени, - сообщил я, проходя мимо него. – У меня с собой нет денег. Окажи любезность, заплати таксисту.
Хаймам с готовностью кивнул и подошел к такси. В гостинице стоял кондиционер, и холодный воздух ударил меня, как кирпичная стена, когда за мной закрылись скользящие двери.
- Милорд! – ко мне бросился Асад, менеджер отеля.
- Асад, я за любые деньги должен попасть на самолет. Ты можешь убедиться, только быстро, что такси подождет меня примерно час?
Асад кивнул, приложив пальцы к животу, чтобы показать – он выполнит мою просьбу. Как только я направился к лифту, он рысью подбежал к столу регистрации и принес мне запасные ключи.
Я надеялся принять ванну и немного поспать перед самолетом, но сон придется отложить. В любом случае, он не продлился бы долго. Я обязан вылететь не позже полуночи, и никаких отговорок.
Вода и мыло успокаивающе подействовали на мою кожу, и я эгоистично нежился под душем столько, сколько мог, не нарушая моего жесткого расписания. Я побрился, почистил зубы, упаковал в маленькую сумку костюм и самое необходимое перед тем, как выйти из номера. Отелю, такому, как «Джордан стар», можно было доверить упаковку моих вещей, чтобы они отослали их следующим рейсом для моего удобства.
Все равно я зарыл оружие в пустыне, так что с этой стороны волноваться не о чем.
Пока машина прорывалась по загруженным улицам Аммана, города, который никогда не спит, я достал телефон и позвонил отцу.
- Ты напрашиваешься на неприятности? Тебе опять одиннадцать? Ты вновь вернулся в подростковый возраст?
- Нет на все три вопроса. Я уже еду в аэропорт и прилечу завтра к полудню.
- Рад за тебя. Джаспер, что бы там с тобой не случилось, если ты продемонстрируешь ей немного доброты, твоя мама сможет быть любезна с тобой.
- Пусть так. Меня это не интересует.
- Сын, я люблю тебя. Но ты непреклонная сволочь. Я позвоню Элис и дам ей знать, что ты на пути в аэропорт. А после свадьбы я без колебаний вытащу тебя из ее кровати. Нам давно пора сесть и поговорить о матери. Пора вырасти, Джаспер. Счастливой поездки.
Он отключился, больше ничего не сказав. Этот эпизод сильно омрачил мне настроение, но я не был таким ребенком, как казалось, и не смогу сдержать себя и грубо разговаривать с Александрой. Она всю мою жизнь была моей матерью, и я обязан был уважать ее.
Телефон до посадки в самолет звонил еще дважды. Первый звонок был от Гаррета. Он сообщил мне, что не может забрать меня из аэропорта, так как его жена, Натали, вместо этого отправила его забрать музыкантов. Прекрасно, я возьму такси. Второй звонок был от Эммета. Он спросил, смогу ли я прийти к нему, чтобы показать, как скреплять спину в одиннадцатый раз. На этой неделе.
Я не поспал в самолете. Это небезопасно.
Полет от Аммана до Барселоны занимал три часа. У меня еще было два часа до рейса Барселона-Бриджтаун на Барбадосе. Там я найму машину и доберусь до отеля, а из него – в часовню. Я вычислил, что у меня достаточно времени, чтобы не нервничать.
Конечно же, рейс из Барселоны отложили. По крайней мере, я не в Мадриде. Тамошние служащие почему-то всегда теряют ваш багаж. Хотя они сталкиваются с этим ежедневно и стараются делать все, что в их силах.
В отеле я провел максимум тридцать минут – достаточно, чтобы принять душ и переодеться в костюм.
Среди машин, припаркованных перед маленькой часовней, я опознал стандартный черный «фантом» Мастера и белый «Малый Крузер Крайслер» с надписью «только что поженились» на номерах.
Я прошел прямо к боковому входу и застал там группу гостей, осторожно заглядывающих в зал, скрываясь за тяжелыми деревянными дверями.
Белла, стоящая перед зеркалом, торопливо повернулась ко мне. Широкая улыбка расцвела на ее красивом личике.
Я остановился, упиваясь ее видом.
- Ты выглядишь… потрясающе, - тихо сказал я, пробегая взглядом по красивому белому платью, простому и элегантному, просто восхитительному.
- Я знала, что ты придешь, - ответила она, кидаясь ко мне и закидывая руки мне на шею. Я прижал ее теснее к себе и наклонился, чтобы оставить целомудренный поцелуй у нее на виске.
- Я не пропустил бы этого ни за что на свете.
Со скрипом приоткрылась дверь, и просунулась голова Элис.
- Белла, уже почти… как, черт возьми, ты очутился здесь?
- Я всегда был тут, - спокойно ответил я.
Элис бросила на меня смертоносный взгляд и демонстративно отвернулась.
Это не продлится долго, если я хоть что-нибудь скажу. Хотя, зная Элис, ее скорее устроит обратное. Правда, это уже и так длилось слишком давно – с тех пор, как я последний раз виделся с ней, сохраняя уважительную дистанцию – до тех пор, пока она не охладела. Та страсть, которую я питал к ней, надолго притухшая, пока я был занят множеством более важных вещей, немедленно ожила, как только я осознал: она прямо здесь, и мне достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее.
И, возможно, потерять пару пальцев, когда она клацнет зубами. Но я не был уверен, стоит ли оно того. В тот день, после пяти лет спокойных отношений, я внезапно обнаружил, что делаю глупые ошибки, в результате которых она хочет меня кастрировать. Мне еще повезло - я выше и сильнее. Мне пришлось не единожды останавливать ее, чтобы не получить серьезных повреждений. У нее была и сила, и характер, достаточный, чтобы пройти через все.
- Как поездка? – поинтересовалась Белла, обхватывая мою руку и прижимаясь к моему боку своим, пока я открывал для нее дверь. Из церкви послышалась музыка, достигавшая и прихожей. Я был незнаком с католическими свадебными ритуалами, так как в Ковене поступали по-другому, но изучил достаточно, чтобы восполнить недостачу репетиций, и был уверен, что смогу справиться с ответственностью.
- Жара, песок и неимоверное количество чая и опиума.
- Опиум? Это еще зачем?
Я пожал плечами.
- Сейчас сложно это объяснить. Спроси меня, когда вернешься из своего медового месяца.
- Ты и тогда не ответишь мне.
- Я не отвечу и сейчас.
Белла нахмурилась, но мы уже дошли до дверей часовни, и предмет моих менее чем желанных пристрастий был почти забыт.
Счастье наполняло ее до такой степени, что я чувствовал, как она дрожит рядом со мной. Радость практически выплескивалась из нее. Ее словно бы окружала аура, настолько мощная, что проникла и в меня. Я ощутил возбуждение и напрягся, с усилием подавляя желание широко улыбнуться.
- Это правда? Это самый счастливый день в твоей жизни?
Белла засмеялась.
- Пока да. Кто знает, что еще случится дальше? Но я надеюсь, это будет не менее великолепно.
Я улыбнулся и опять поцеловал ее в висок. Перед нами открылись двери.
Это была небольшая скромная часовня, очень подходящая для такого события. Хотя я много путешествовал и мое природное любопытство заставляло меня посещать памятники католической архитектуры по всему миру, часовни и церкви все еще оставались для меня чужими. Концепция здания, способного воплотить что-то такое абстрактное, как вера, была вне моего понимания. Пока я мог как-то понять, что люди находят мир и спокойствие в постоянной тишине церквей, но не мог отличить это ощущение от того, которое испытывал, сидя в одиночестве на берегу и глядя на море.
Возможно, различия и не было. Может быть, это сходные чувства. Но зачастую я находил, что церкви холодны и действуют угнетающе, в отличие от гостеприимного песка и океана. В обоих случаях я видел одинаковое безразличие к проблемам человека. Но в церкви их еще и как-то… осуждали.
Понятно, что это просто ощущение, но мне оно не нравилось, и в католических строениях у меня быстро нарастала тревога. Или в протестантских, или в пресвитерианских - без разницы. Все они были для меня одинаковы. Несмотря на упорные усилия Эммета заставить меня увидеть различия.
Я почти почувствовал то же самое, держа Беллу под руку и двигаясь с ней по проходу. Улыбка Эдварда осветила его красивое лицо, а его кошачьи темно-синие глаза – я ни у кого не видел таких – сияли.
Он бросил на меня взгляд и вопросительно изогнул бронзовую бровь. Я игриво подмигнул, и его улыбка моментально превратилась в улыбку сообщника. Он знал, что я успею, но, несмотря на это, все равно нервничал и тревожился.
Эммет, стоявший рядом с Эдвардом, сочувственно покачал головой, думая о том, как уныло я проведу следующий час. В противоположность ему, Элис выглядела так, словно бы счастье, наполнявшее ее, было слишком большим для ее крохотного тела. Она усердно избегала смотреть на меня, хотя, предполагаю, я должен был быть, как она говорит, «полностью в поле зрения».
Я не чужд тщеславию – я просто отказываюсь от него большую часть времени.
Я подвел Беллу к алтарю и, наклонившись, нежно поцеловал ее в лоб. Потом склонил голову, повернувшись к Эдварду, который приветственно улыбнулся, а затем сел в первый ряд со стороны невесты.
Я быстро огляделся: и от огромного любопытства, и с точки зрения персональной безопасности. У меня уже выработались инстинкты проверять все возможные угрозы. Чтобы ни возникло, я должен быть готов к этому.
И, конечно, если что-то и должно было прервать свадьбу Беллы и Эдварда, то оно должно было звучать как тихое замечание. Саша сидел в первом ряду со стороны Эдварда, сопровождаемый женой и дочерью. Надя, как и всегда, выглядела прекрасно. С момента нашей последней встречи она выросла и теперь сформировалась в элегантную молодую женщину. Я заметил парня рядом с ней, должно быть, ее бойфренда, и понял, что он не родился в Ковене по тому, как он блаженно не видел ничего, кроме главного события.
Все агенты Ковена постоянно проверяли свое окружение. Даже Саша, которого я видел переглядывающимся с близнецами, встретился со мной взглядом. Я молча задумался, не идет ли что-то неправильно.
Процедура религиозного ритуала озадачила меня. Она включала в себя много загадочных движений, и меня заинтересовало, зачем требуется так много опусканий на колени и вставаний. Хотя я прекрасно понимал, что Белле и Эдварду необходимо пройти эту процедуру просто ради соблюдения традиций.
За последние пять лет, когда Саша вошел в жизнь своего давно потерянного племянника, его мнение о том, какой должна быть жизнь, сгорело в ослепительном пламени. Я частично приучил Беллу к такому, но она была еще молода, а Эдвард вошел в Ковен взрослым мужчиной со сформированными мнениями и взглядами, и его привыкание к жизни Эквитаса стало, мягко говоря, бурным.
По наследству со стороны отца ему перешел жестокий характер, и это одно из многого, в чем Эдвард был схож с Сашей. Результаты их столкновений были видны невооруженным взглядом, если только вы подыщете себе подходящее убежище. Они никогда не доходили до физической драки, но только потому, что я хватал друга за плечо и держал его, чтобы не допустить большего.
Саша постоянно пытался вмешиваться в жизнь всех, находящихся в поле его зрения, а Эдвард, яростно независимый, с легкостью вставал на дыбы.
Еще одним человеком, с такой же легкостью ерепенившимся, была Элис. Я часто не был полностью уверен, что способен успокоить ее, и обнаруживал себя перед лицом последствий. Яростные столкновения происходили постоянно, но это были хорошие времена, и достаточно хорошо уравновешивались вспышками враждебности, вырывающейся наружу всякий раз, когда кто-то со стороны влезал со своим мнением.
Вначале мы были нелепо злыми и постоянно спорили. Особенно если учесть, где она жила, пока я не находился на заданиях. Естественно, моим немедленным инстинктом стало перевезти ее на остров, где она получила бы в компанию Гаррета и Эммета, который жил в то время с моим братом и его семьей.
Элис наотрез отказалась, утверждая, что ее жизнь принадлежит Бейсин-сити, и она должна остаться здесь.
В самом начале нашего знакомства я с легкостью принял стиль жизни Элис, потому что не чувствовал себя вправе указывать ей. Однако на этот раз ощущения стали совершенно другими. Я чувствовал себя обязанным заботиться о ней и неохотно уходил от нее. Мысль о том, чтобы позволить другим мужчинам коснуться ее, была абсолютно невыносимой. Я боялся просить ее радикально изменить свою жизнь и не мог сделать этого, не став лицемером, но и не мог изменить свое отношение к этому, не изменив себе.
В конце концов, наша беспрерывная война вывела Сашу из себя. Он приказал ей немедленно переехать на остров или оставить меня в покое и забыть о нашем существовании. И решение требовалось принять безотлагательно.
Если волны ненависти могут насылать ночные кошмары через континент, то допускаю, что моя красотка еще несколько месяцев доставала Сашу по ночам.
Хотя, если я что-то понял в характере Элис, проводя время рядом с ней, так это то, что она прагматична. Она очень хорошо понимала, что связь со мной стала серьезным постоянным фактом, и, по большей части, это означало то, что ее жизнь приспособилась к моей. В свою очередь, я проходил рядом с ней медленный процесс социализации.
К примеру, я рано понял, что бросающиеся в глаза непонимание и игнорирование того, что я считал глупым, не было таким, а, фактически, служило правильным способом поддерживания отношений.
А хуже всего то, что Элис на самом деле подружилась с моей матерью. И хотя это будет звучать как ворчание угрюмого ребенка, но меня раздражало то, что они стали настолько близки. Мне очень не нравилась моя мать. В длинном списке моих обоснованных претензий к ней не последнее место занимало то, что она позволяла эксперименты над своими нерождёнными еще детьми как над морскими свинками.
Я ненавидел это. Оно разрушило мою жизнь. Начиная от ранней смерти всех моих школьных друзей и первой любви, и заканчивая тем, что наносило пятно на мое доверие к женщинам, что еще больше ухудшало мои отношения с Элис.
Я, конечно, чувствовал вину. Если бы это зависело только от меня, то я до сих пор не смог бы делить постель со своей любимой.
Добавление мамы заводило все еще дальше.
Кто-то схватил меня за руку и вытащил меня из глубин моего разума в настоящее.
- Ты следишь или нет? – спросила Розали, наклоняясь ко мне слева. – Пропустишь самую хорошую часть.
Я бледно улыбнулся и кивнул, глядя на Беллу и Эдварда.
- Берешь ли ты, Эдвард Энтони Каллен, в свои законные жены Изабеллу Свон, чтобы жить с ней с этого дня в радости и горести, в бедности и богатстве, в здоровье и болезни, пока смерть не разлучит вас?
Я удивился, поняв, что он воспользовался своим приемным именем. Саша, надо полагать, сильно противился этому решению – он настаивал, что в Ковене Эдвард должен быть Мейсоном.
Эдвард улыбнулся и без колебаний ответил:
- Да.
- Берешь ли ты, Изабелла Свон, в свои законные мужья Эдварда Энтони Каллена, чтобы жить с ним с этого дня в радости и горести, в бедности и богатстве, в здоровье и болезни, пока смерть не разлучит вас?
Улыбка Беллы освещала все вокруг.
- Да.
Священник назвал их мужем и женой, и Эдвард привлек к себе Беллу так, словно она была хрупким, нежным существом и нежно поцеловал ее в губы. Часовня взорвалась аплодисментами. Он еще раз поцеловал Беллу уже с большей страстью, хотя широченная улыбка, похоже, не могла исчезнуть с его губ.
Новобрачная пара прошла по проходу, распространяя вокруг себя облако радости, то и дело останавливаясь на мгновение, чтобы поприветствовать определенных людей. Эдвард крепко сжал мое плечо, проходя мимо меня, и я пожал ему руку, прежде чем отпустить его. Заметив Сашу, я вдруг задумался, а видел ли его раньше таким гордым и счастливым прежде. Думаю, возможно, Эдвард заменил ему потерянного сына, и это одновременно и озаботило меня, и порадовало.
Передо мной возникла Элис, и ее серые глаза метали в меня кинжалы. На ней было надето красивое синее шелковое платье, собранное под грудью в мягкие элегантные складки.
- Я соскучился, - честно произнес я, продолжая стоять, так как люди, окружавшие нас, поспешно покидали часовню, чтобы сфотографироваться.
- Почему ты, мать твою, не позвонил? – рявкнула она.
Я не думал, что она может ругаться в церкви, учитывая то, что рассказывал мне Эммет, но подумал, что лучше не замечать этого.
- Я не нашел времени. Или не решился беспокоить тебя.
- Я тревожусь намного больше, когда не знаю, жив ты или нет!
- Элис, если я умру, тебе сообщат, - тихо сказал я, наклонив голову и осторожно убирая локон ее волос за ухо. – Это все ради тебя.
Она закатила глаза, хотя я видел в ее взгляде отблеск смущения, которое часто появлялось там, когда я говорил так честно.
- Сладко говоришь.
Я усмехнулся и нежно положил руки на ее обнаженные плечи.
- Я понимаю, что ты злишься, но мы обязательно должны обсуждать это прямо сейчас? Или можно отложить на время после церемонии?
Она яростно и возмущенно посмотрела на меня через прикрытые ресницы, но смягчилась.
- Ты прав, - процедила она, стряхивая мои руки. – Сегодня ты на самом деле не такая уж важная персона.
Она, фыркнув, отошла прочь, а я весело и тихо последовал за ней.
Эдвард и Белла позировали вместе с Калленами. Я впервые встретил их рядом, и удивился, увидев явное сходство между Артуром Калленом и его приемным сыном. То, как они улыбались, криво и широко, и то, как они размахивали руками. Даниэла Каллен была невысокой и худой, а выглядела так, словно жизнь обошлась с ней тяжелее, чем с ее мужем. Но в ее глазах, наполненных любовью, светилась доброта.
Эдвард не просто внимательно относился к ней. Думаю, он уделял ей особенное внимание, и его взгляд постоянно перемещался между матерью и женой.
- Мама Эдварда, - тихо и незаметно материализовался рядом со мной Саша, - восстанавливается от опухоли мозга. Она хорошо себя чувствует, но ослабела. Присматривай за ней.
- Я не слышал об этом, - тихо ответил я.
- Ты уже уехал, когда это обнаружили. Хотя сейчас все уже хорошо.
Я кивнул, не сводя взгляда с хрупкой леди и делая себе мысленную заметку. Она долго не простоит на ногах. Вероятно, она в числе первых уедет на вечеринку.
Белла, заметив меня, сначала махнула рукой в просьбе подойти ближе, но мгновенно опомнилась.
Меня не должно быть на фотографиях. Мое лицо не запечатлено нигде, кроме как в файлах Ковена. Короткий период, когда я был Чейзом Коннором, уже давно завершился. Я не мог рисковать и быть узнанным.
Я отодвинулся назад и прижался к стене, терпеливо ожидая, пока закончится процедура поздравлений. Бросив взгляд на дверь, я заметил стоящую там Надю, необычно одну. Редко рядом с ней не находились мать или отец. Даже ее бойфренда не было видно, и я коротко задумался – может, его прижал стене Саша, угрожая его жизни, если он причинит Наде зло?
- Дядя Джас! – кто-то подергал меня за брючину.
Каролина, второй ребенок Гаррета, подняла ручки, широко улыбаясь. Я наклонился и поднял ее.
- Привет, детка. Давно не виделись.
- Я соскучилась, - надулась она.
- Ой, прости. Я тоже по тебе соскучился.
- Ты загорел, - сообщила она, дотронувшись до моей щеки.
- Да, я поджаривался на солнце.
- О, Джаспер, слава Богу, - улыбнулась мне Натали, жена Гаррета. – Она спрашивала о тебе по десять раз на дню.
Я кивнул и поудобнее взял Каролину, разглядывая сверток в руках Натали. Этого ребенка я еще не видел. Она родила совсем недавно, пока я был в Иордании.
- Это мальчик, - улыбнулась Натали. – Его зовут Томас.
Я хмыкнул и осторожно дотронулся до лобика мальчика, ощутив под подушечкой пальца шелковую кожу. Малыш возмутился и крепко уцепился за мой палец.
- У него голубые глаза, как у тебя, - ласково произнесла Натали.
Я издал неразборчивый звук, не зная, как на это отвечать.
Наконец фотосессия завершилась, и люди начали рассаживаться по машинам. Я хотел убедиться, что родители Эдварда окажутся в числе первых, но он заранее распорядился. И вместо того, чтобы помогать с организацией отъезда, я сел на скамейку в прихожей часовни и начал играть с Каролиной.
- А ты женишься на Элис, дядя Джас? – вдруг спросила она.
Хороший вопрос.
- В конце концов, да.
- В конце концов?
- Ну… это означает… когда-нибудь. Может быть, через несколько лет.
- И когда?
- Сколько тебе лет?
- Четыре.
- Ну, вот когда маленькому Томасу будет столько, сколько тебе, вот тогда я подумаю над этим.
- Какой интересный временной интервал, - развеселившаяся Элис появилась перед нами.
Мне внезапно стало не по себе. Мне было неудобно обсуждать с Элис этот предмет, хотя она и так редко говорила о нем. Свадьба означала законченность. Я не был уверен, способен ли на это. Меня редко ранили, но это не исключало риска сделать Элис вдовой прежде, чем она станет невестой. Перспективы не радовали.
- Натали и Гаррет уезжают.
Я поставил Каролину на землю и проследил, как она бежит по двору в поисках своих родителей.
Элис подошла ближе, пихнув мое колено бедром так, чтобы я раздвинул ноги. Я повиновался, и она еще приблизилась, положив руки мне на плечи. Даже сейчас она была всего на несколько дюймов выше уровня моих глаз. Вместо того, чтобы смотреть на нее через ресницы, я силой убедил себя запрокинуть голову, подставляя ей свое горло.
Элис безопасна, она не причинит мне вреда. Я жестко напоминал себе об этом, но узелок тревоги, крохотный и леденящий, все равно присутствовал во мне. От него остался только кусочек. Но он все еще определенно был там.
- Я рада, что ты вернулся, - тихо сказала она, взъерошивая волосы на моем затылке.
Я скользнул руками по ее талии и пододвинул к себе, прижимаясь теснее и зарываясь лицом между ее плечом и шеей. Ее волосы щекотали мне лоб, а духи, как всегда, отдавали цветами и чем-то сладким и нежным. Я, вдохнув этот аромат, ощутил, что мышцы начали расслабляться. Ее пальцы, поглаживая, забрались ко мне в волосы.
Она вздохнула, ее плечо под моей щекой поднялось, а кончики пальцев нашли мой затылок и лениво погладили его. Я почти замурлыкал: она знала, что это мое слабое место. Я кашлянул.
Ее пальцы нажали на позвонок в основании моей шеи под воротником рубашки. Я ощутил, как по телу начало распространяться тепло и предупреждающе сжал ее бедро.
- Прошло несколько месяцев, - пробормотала она мне в шею, умело надавливая на мою кожу там, где, как она знала, она была наиболее чувствительной.
Она отлично меня знала. Но не было ни дюйма на моем теле, где она бы не касалась, и она знала, как мое тело реагирует на нее. Во всем остальном я был рациональным существом, но я, кроме того, был еще и мужчиной, и Элис знала, как воздействовать на этого мужчину.
Она чуть сместилась, и ее бедро коснулось меня между ног. Я стиснул зубы и сжал Элис сильнее, но все было бесполезно. Элис действовала решительно, а я уже реагировал. Прошло несколько месяцев, когда между нами был только ее голос в телефоне и мои воспоминания, мне довольно тяжело было сдерживать себя, и она понимала это.
Надо думать, это было своего рода наказание.
Она понимала, насколько я ненавидел невозможность контролировать свое тело, насильно сгибаться под весом желаний, которые я не мог игнорировать. Я до сих пор никак не мог смириться с потерей контроля, и, похоже, никогда не смогу.
Она вызывала у меня физическую реакцию, которую я не мог контролировать в публичном месте, в здании, где я не мог чувствовать себя безопасно для того, чтобы раздеться и капитулировать перед ней. И это явно была демонстрация того, насколько она на меня зла.
Ее колено надавило еще сильнее. Я задохнулся.
- Элис, не надо.
- Вставай. Пойдем со мной.
Она резко вырвалась из моих объятий, схватила меня за запястье и потащила. Хотя прекрасно знала, что я возбужден и, если встану, это будет видно всем окружающим.
- Блядь, да встанешь ты наконец, Джаспер? Здесь есть комната.
Я, колеблясь, встал и последовал за ней через дверь, по дороге включив свет и быстро осмотревшись. Мы находились в маленькой, темной комнатке со столом, одним стулом и гигантским шкафом. Я понял, что это комната для переодевания священника, где хранятся его ритуальные облачения. Справа находилась темная дверь со сломанной дверной ручкой. Надо полагать, это небольшая ванная комната.
Элис опять потянула меня за запястье, которого так и не отпустила. Я сел на стул и раздвинул ноги, как она пожелала. Элис играла, но я не был уверен, что это за игра и какие в ней правила. Хотя понимал, что обязан играть, а она будет в этой игре лидером.
Все люди в мире, все создания, большие и маленькие, все предметы и все оружие в мире, ничего, ничего не могло так контролировать меня и управлять мною, как Элис. Я был марионеткой в ее руках, не будучи в состоянии отказаться от того, что она хотела от меня. У меня никогда не было этой способности, но, по мере того, как крепла наша связь и мы стали полностью доверять друг другу, настолько сильно, как я вообще мог кому-то доверять, я понемногу начинал осознавать, что баланс сил понемногу склоняется на ее сторону. Она могла склонить меня и манипулировать таким образом, что я даже не осознавал этого, оставляя одну имитацию.
- Элис, это церковь, - запротестовал я, когда она развязала узел на моем галстуке и медленно вытащила его из воротника. Она проигнорировала мои слова, аккуратно складывая галстук и укладывая его на стол. Потом засунула руки под пиджак и сжала мои плечи. Я чуть выпрямился и опустил вниз руки, касаясь сиденья стула. Она нашла пуговицы на рубашке и стала не торопясь расстегивать их, касаясь кончиками пальцев груди, пока спускалась ими вниз.
Я дернулся, когда она коснулась пупка и вытащила рубашку из брюк.
- Элис, - выдохнул я.
Она дотронулась до моего подбородка и подняла мне голову, а потом поцеловала меня – жадно, глубоко, горячими губами, одновременно опуская руки к моему ремню. Я потянулся к ней, собирая шелковое платье до тех пор, пока не добрался до края и нащупал под ним кожу.
Я выпрямился, возвратил поцелуй со всем жаром, наполняющим меня, подхватил ее под колени и усадил на себя. Она стянула рубашку с моих плеч. Я добрался до места, где соединялись ее ноги, и скользнул пальцами под мягкую ткань нижнего белья, туда, где она была горячей и влажной. Она всхлипнула.
Элис вздрогнула под моими руками, инстинктивно двинув бедрами, и простонала мне в губы.
Прошло уже столько времени – у меня уже не было терпения, я не мог себя контролировать. Ее тепло под моими пальцами сводило меня с ума. Я встал, поднимая ее вместе с собой, и уложил на стол. Рубашка слетела с моих плеч, упав на пол. Я подлез под трусики Элис и стянул их, после чего оперся на локти. Внутренняя поверхность ее бедер коснулась моих ребер. Расстегнув пуговицу и молнию, я спустил брюк и трусы, освобождая член.
- Элис, я не могу быть нежным.
- Блядь, Джаспер, я сплю с тобой уже десять лет, неужели ты, мать твою, не понимаешь, что я уже в курсе?
Я мог быть нежным. Я много раз думал об этом, когда отсутствовал. Я мог обращаться с ней ласково и нежно, но она не хотела вежливости. Она хотела меня. И я брал ее жестко, быстро, яростно, теряя контроль.
Я скользнул руками по ее спине, ощущая дерево стола через шелк, и одним коротким, быстрым, жестким толчком вошел в е тепло. Она вздохнула и выгнула спину. Я прижал ладонью ее плоский живот, перенося свой вес на другую руку за ее плечом. Я хорошо понимал, что буду грубым, мои бедра жестко встречались с ее ногами. Маленькую комнатку наполнили звуки, аккомпанируя нашим стонам, тяжелому дыханию и ее вскрикам.
Я сдернул с нее платье и впился губами в сосок, закидывая ее ноги так, что они обхватили мне талию. Ее руки обвились вокруг моей шеи, ее правая рука опустилась мне на спину и впилась в нее ногтями, царапая кожу. Боль стала резким контрастом с удовольствием, почти выплескивающимся из меня, и еще быстрее порвала мой контроль.
В моем разуме мелькали обрывки изображений. Я так много мог сделать, столькими способами мог бы дать ей наслаждение и забрать его обратно – ее тело было таким мягким, таким бледным, так вытягивалось подо мной, слабое, гибкое, беспомощное и легкодоступное – я мог с легкостью сломать его, если бы захотел…
Ужас пробежал по моей спине.
Слишком жестко – слишком быстро – слишком скоро…
Слишком легко сломать. Слишком легко разрушить.
Я схватил ее за запястье и закинул ей руку за голову, прижимая к столу. На мгновение заколебался, ужаснувшись собственным мыслям. Она толкнула меня слишком далеко за пределы моей сдержанности. Я закрыл глаза и замедлился, пытаясь собрать вместе разрозненный разум, собрать в единое целое рациональную часть моего мозга.
Подо мной сейчас не просто существо – это Элис.
Я не могу сломать Элис.
Она не заметила моих колебаний. Ее запястье дернулось в моей руке, но я знал, что ей нравится, когда я доминирую в сексе. Ее вторая рука зарылась в волосы на моем затылке, сильно дернув за них. Элис простонала.
Я посмотрел ей в лицо и увидел ее, распознавая изысканные черты ее лица, ее полные губы, высокие скулы и красивые брови, серебристый шрам на переносице в том месте, где он был когда-то сломан. То, как лежат густые черные ресницы на нежной коже под глазами, когда она закрывает их.
Желание разрушать немедленно испарилось, и боль в груди вызвала облегчение, достаточное для того, чтобы дышать через наполняющую меня панику. Страх растворился в тепле, и шок от изменения вывел меня из себя. Я грубо кончил, выгнув спину и стиснув зубы, чтобы удержать рычание, зародившееся у меня в горле.
Элис напряглась и достигла своего блаженства примерно так же, как и я – яростно и интенсивно.
Я перенес вес на свободную руку, задыхаясь и дрожа.
Жар между нами практически обжигал. Я с усилием выпрямился, стараясь восстановить дыхание. Капля пота скатилась по виску. Я наклонил голову и сглотнул, закрывая глаза. Ее запястье дернулось, и я запоздало понял, что все еще держу ее, и медленно отпустил, сразу же подавляя желание убежать, боясь, что я причинил боль.
- Ты в порядке? – мягко спросил я, опуская взгляд. Мы все еще были соединены, и я все еще был твердым. Но мне никогда не хватало одного раза, так что этого следовало ожидать. Я успокоился.
- Я прекрасно, - как кошка, лениво и удовлетворенно, ответила она. – А ты собираешься продолжить?
Я бросил взгляд на то место, где мы прижимались друг к другу, смутно осознавая, что на моем лице вновь появилась привычная безэмоциональная маска. Сегодня я подошел достаточно близко к тому, чтобы взорвать нас обоих.
Я осторожно вышел из нее и натянул трусы и брюки. Элис села на столе и поспешно спрыгнула с него.
- Мне нужно умыться, прежде чем влезать в платье, - прагматично сообщила она и направилась в ванную.
Я, согнувшись, поднял рубашку и надел ее. Тишина повисла у меня на плечах, как мантия, плотно прошитая нитями вины и страха.
Иногда я задумывался: а понимает ли вообще Элис, какое я дикое и неприрученное животное? Под моей тонкой кожей никогда не перестает рычать зверь.
Убить. Разрушить. Уничтожить.
Так легко.
Я закрыл глаза. Мое горло сжалось, дыхание стало прерывистым и тяжелым. Холодная и интенсивная паника опять заполонила меня. На секунду я окунулся в нее с головой, испугавшись до безумия.
Голос Элис пробился через лед, которым я начал обрастать. Я потерянно посмотрел на нее.
- Прошу прощения? – вежливо переспросил я.
- Я сказала, что твой костюм вполне подойдет для торжественного обеда. Тебе идет загар.
- Спасибо.
Я встал, застегнул рубашку и как коршун смотрел, как она подняла мой пиджак и придирчиво встряхнула его, проверяя, не сильно ли он помялся.
«Она на самом деле в порядке», - сказал я себе. На ней даже нет синяков. Я осмотрел ее запястье, и оно было таким же бледным, как и остальная кожа. Ее губы распухли, но то же самое случилось и с моими.
Я взял галстук и продел его под воротником рубашки, легко завязал его и поправил узел. Она протянула мне пиджак, и я надел его.
Элис улыбнулась мне и потянулась к двери, ведущей в коридор. Я остановил ее руку своей, нахмурившись, и обнял, вздохнув ей в волосы.
- Я люблю тебя, - пробормотал я.
Она расслабилась, захваченная врасплох, как и всегда, когда я произносил это слово. Мне тяжело было выражать свои эмоции словами, и случаи, когда я раскрывался подобным образом, происходили достаточно редко.
- Я тоже люблю тебя, - прошептала она, целуя мою шею.
А затем она шевельнулась в моих объятиях и ослепительно улыбнулась.
- Пойдем, пока они не послали за нами поисковую группу.
- Хм. Будет довольно сложно найти осквернителей этого святого места.
- Ну, мы ведь не расскажем им? Или ты хочешь повторить? Так, соблазнитель?
Она легонько ударила меня ладонью, и я отшатнулся, бросив на нее предостерегающий взгляд.
- Не пытайся испортить мою мораль.
Она изобразила ужас.
- И не думала! Ее уже испортили до меня! Надо полагать, в следующий раз ты трахнешь меня на алтаре!
Если бы я был другим мужчиной, то просто закатил бы глаза. Но вместо этого я поднял бровь и вывел ее в коридор, обхватив рукой талию. Мы бок о бок вышли во двор. Там нас ждала машина с шофером, но я отпустил его. День прекрасен, мы не так далеко от отеля, так что вполне можем пройтись. Это поможет мне успокоить и свое возбуждение и свою панику.
Когда мы появились в зале, все уже сидели на своих местах.
- Даже не хочу знать, почему вы опоздали, - поднял бровь Эдвард. – Просто садитесь и поешьте.
Элис немедленно встряла в беседу между Беллой и Даниэлой. Мои мысли лениво дрейфовали, не интересуясь предметом разговора. Рука Элис лежала на моем бедре, поглаживая и успокаивая, поддерживая мое равновесие.
После ланча помещение наполнила музыка, и гости переместились на танцпол. Элис схватила мою руку, но я покачал головой. Она не настаивала. Я рассеянно наблюдал за Беллой, кружившейся на танцполе в ритме вальса. Она с любопытством посмотрела на меня, но я не поднялся, чтобы потанцевать с ней.
Не знаю, сколько прошло времени, пока рядом со мной не присел смеющийся Эммет. Он поймал Анжелу и усадил к себе на колени, громко целуя ее шею.
- Прекрати, гоблин! - вскрикнула она. – Мне надо в дамскую комнату. Пора подправить макияж.
Эммет неохотно отпустил девушку, и она встала и убежала со странной, плавной грациозностью, присущей азиаткам.
- Что за дьявол поймал тебя? – поинтересовался Эммет, бросив быстрый взгляд на мое лицо. То, как он быстро научился читать меня, вызывало некоторое отвращение.
- Я был достаточно близок к тому, чтобы убить Элис.
Он не сводил взгляда с моего лица.
- Ну… Я думаю, что все могло бы быть и хуже. У нее на месте руки и ноги, она ходит, так что…
- Эммет.
Он замолчал.
- Знаешь, что делает большинство граждан, когда они почти совершили что-то плохое, но вовремя остановились?
Я посмотрел на него.
- Они отбрасывают это и идут дальше. Тебе стоит попробовать то же самое.
Он резко встал и, схватив меня за руку, поднял со стула. Я подавил желание освободиться и вместо этого позволил ему потащить меня на танцпол.
- Эммет, я даже не знаю, как…
- Плевать, - весело прервал он.
Ну, он прав. Я знаю, как танцевать. Мне просто не нравится это.
- Посмотри, кого я нашел, - провозгласил он, разрывая круг танцующих и ставя меня перед ним.
Эдвард поднял бровь, мастерски пустив Надю в грациозное па. Рядом с ним материализовался Саша, забирая у него руку дочери. Он выглядел непривычно счастливым в рубашке и без признаков галстука. Черные линии татуировки поднимались с шеи к линии роста волос, где и терялись.
- Все нормально? – спросил Эдвард, касаясь моей руки.
- В общем - да, - улыбнулся я.
Я снял пиджак и повесил на ближайший стул, но выпрямился, когда чья-то рука развязала мне галстук. Тревога вспыхнула в моих жилах, но так же быстро и умерла, когда я осознал, что это Розали. Обвив руками ее талию, я улыбнулся, увлекая ее в танце.
- Посмотрите-ка на жесткого хладнокровного убийцу. Ты уверенно двигаешь бедрами, - удивленно моргнула она.
Я коротко рассмеялся.
- Правда, я полон загадок?
Музыка внезапно сменилась на медленный танец, и я прижал тело Розали к своему.
- У меня не было возможности спросить. Как ты?
- Прекрасно. Как обычно, - ответила она, хоть и выглядела смущенной. Ее взгляд невольно скользнул в сторону к Эммету и Анжеле, тихо смеющимся, словно бы медленный танец был шуткой, которую они делили между собой вместо того, чтобы воспользоваться шансом понежничать друг с другом.
- Правда? – тихо спросил я, сжимая ее руку.
Она вздрогнула и остановила на мне взгляд темно-синих глаз.
- Не ожидала, что ты, как и все остальные, начнешь заботиться обо мне.
Я нахмурился.
- Почему нет? Разве мы не друзья?
В голове всплыло старое, забытое воспоминание о мертвом мужчине, распростертом на кровати с перерезанным горлом, в багровой крови, быстро заливающей простыни. Тогда она выглядела хрупкой и испуганной. Маленькая девочка, наконец освободившаяся от ужаса, преследующего ее годы, и я боялся касаться ее, даже желая только позаботиться о ней. Мой взгляд опустился к длинному серебристому шраму на ее руке.
- Я просто… Ну, тебе больше нравится Эммет, - обыденно сказала она.
Я поднял бровь.
- Розали, ты ошибаешься. Я просто давно не видел тебя.
Она опять отвела взгляд.
- Анжела, вроде как, хорошая девочка.
- Точно. Красивая, образованная, интеллигентная и по уши влюблена в него. Но, мне кажется, и, возможно, ты согласишься со мной, что Эммет совсем не так выглядел, когда влюбился в тебя.
- Кроме последнего раза.
Я наклонил голову. С этим я не мог согласиться. Рядом танцевала Элис со старшим сыном Гаррета, Исмаэлем. Она явно веселилась, ведя семилетнего мальчика. Ее глаза сияли. Внезапно я до боли захотел ее.
- Я верю, Розали, - сказал я, не сводя взгляд со своей любимой, - что очень немногие вещи в мире разрушаются без возможности восстановления. Иногда то, что, как мы думаем, сломано навечно, просто рассыпалось. А осколки можно склеить.
Я сурово посмотрел на Розали.
- Я могу принять то, что ты так долго преследуешь его. Но только не в том случае, если это означает боль для Эммета. Если тебе нужна близость, то пойди и возьми ее. Но, Розали, если ему станет плохо, мы с тобой поссоримся. Надеюсь, ты очень хорошо подумаешь, что тебе нужно и что ты можешь предложить взамен, и только тогда примешь решение.
Я, наклонившись, ласково поцеловал ее в щуку, подвел к краю танцпола и расстался с ней.
Элис засмеялась, когда я подошел к ней сзади, обнял ее, и, потянувшись, зарылась руками мне в волосы и запрокинула голову, чтобы увидеть меня.
- Тебе надо поговорить с мамой. Она очень злится.
Я проигнорировал совет, вместо этого развернул ее и поцеловал.
Остаток вечера я провел в приятном тумане, наслаждаясь временем, когда мое внимание мало кому требовалось, и я мог делить его между указаниями Элис, направленным на мою социализацию, племянниками, с которыми я с удовольствием общался, и вел себя безупречно вежливо, составляя компанию или помогая тому, кто в этом нуждался. Подобное поведение проходило практически на автопилоте, и это очень не нравилось Элис, но я чувствовал, что мне нужна маска.
Под ней я был напряжен и обеспокоен.
Несколько часов, которые я провел, танцуя с Надей и Элис и наблюдая за успешными попытками Розали избегать меня, я беспокоился, что затронул ее чувства, но верил, что первым делом должен был защитить чувства Эммета от вреда, прочно закрепившегося в моем мозгу. Розали, на мой взгляд, была не такой уязвимой, как мой нежный друг-католик.
Я немного посидел с Карлайлом и Эсме, наверстывая время после такой долгой разлуки, и с облегчением узнал, что они переехали из Бейсина в Нью-Йорк и раздумывают над усыновлением какого-нибудь ребенка. Они должны стать хорошими родителями.

Не забудьте, что эпилог у нас из двух частей, а это была только первая часть)