Глава 19. Ледяные голубые глаза.

Эдвард Каллен, зима 2009.

Я вошел на кухню еще толком не проснувшись, но первое, что я сделал – это нашел кофе.
Громкий удар и череда воплей донеслись до меня из студии.
- Они еще этим занимаются? – спросил я, выгнув бровь.
- Будет лучше, если это не будет моей скрипкой.
- Разве кто-то не должен пойти и… Ну, вы же понимаете, остановить их, - нерешительно предложила Белла.
Джаспер перевернул газетную страницу.
- Будьте как дома. Но я отказываюсь иметь дело с разозленной Розали, у которой ПМС.
- О, - я моргнул, - это многое объясняет.
- И что это должно означать? – спросила Белла, приподнимая брови.
Мы с Джаспером переглянулись.
- Ну? – потребовала она.
- Не имею представления, о чем вы говорите, - ровно произнес Джаспер. Скользкий ублюдок.
Я только открыл рот, чтобы ответить, как меня прервал звук врезавшейся в стену двери, ведущей в студию. И мы увидели Розали, промчавшуюся через кухню в комнату Джаспера, наверное, чтобы оказаться так далеко от Эммета, как это было вообще возможно в пределах достаточно ограниченного пространства кондоминиума.
- Надеюсь, что вы не разбили стену, - крикнул ей вдогонку Джаспер.
Розали бросила ему несколько хлестких словечек, так же хлопнув дверью в его комнату.
- Теперь я понимаю, почему я предпочитал жить один, - вслух подумал он.
- А что, когда здесь жила я, все было так плохо?
Похоже, Джасперу совсем не хотелось отвечать, но у него была та же самая проблема, что и у меня: если Белла спрашивала, то она добивалась ответа. Это было действительно заразительным.
- Да я и не знаю. Ты каждый раз запиралась в своей комнате и совершенно не хотела со мной разговаривать. А я терялся в догадках: был ли это тот самый период или просто половое созревание. Подростки – странные существа.
- Должно быть, ты был самым странным, - произнесла Белла, специально растягивая слова.
Джаспер, похоже, задумался над этим.
- Нет, я совершенно уверен, что именно таким и был мой брат.
Белла закатила глаза и покинула комнату, скорее всего, для того, чтобы присоединиться к девушкам в комнате Джаспера. Видите ли, в данном кондоминиуме было две спальни, так что урегулирование вопроса о том, кто и где спит, решилось более-менее сносно. Розали и Элис разделили спальню хозяина; мы с Беллой разместились в меньшей спальне; Джаспер спал в студии (когда бы он ни спал, все равно этого было мало, но всякий раз, когда я пытался обсудить с ним это, он игнорировал меня, словно боялся, что пока он будет спать, придет Бабай и съест его; а по-моему, привычка – это вторая натура), Эммет спал на большом диване в гостиной.
Я пытался вернуться к прежнему комфортному общению с Джаспером, которое у нас было до всех ордалий с Алеком, но теперь я не владел ситуацией. Одно дело знать, что собака кусается, и совсем другое – быть укушенным этой собакой. Мое понимание навыков Джаспера до тех пор было «благословенным невежеством», и, как только это прошло, мне пришлось примириться с фактом, что Джаспер не был и, наверное, никогда не будет нормальным человеком, поэтому он никогда не будет вести себя таким образом, который можно будет рассматривать в пределах допустимых отклонений.
И мне на самом деле совершенно не хотелось копаться в этом прямо сейчас, поскольку нравилось нам это или нет, но мы сейчас застряли здесь все вместе, пока не произошло что-то еще.
Я надеялся, что следующее происшествие вызовет Алек, но все мои двадцать семь порезов покалывало от сомнения. Ладно, у меня хватало забот и без этого.
Рано утром, прямо после нашего возвращения в кондоминиум, зазвонил телефон Роуз, и мы получили первые сведения о том, где находится тело Джека. Ну, конечно же, это было самое удачное время для этого гребаного звонка.
Они хотели назначить встречу, чтобы «провести переговоры». На жаргоне Города Грехов это скорее означало «мы хотим встретиться с вами, чтобы хорошенько поприжать и выжать из вас все, что нам нужно, а потом изнасиловать». Поскольку я в этом случае был заинтересованной стороной, то мое участие в этой встрече не обсуждалось. Не удивительно, что и Эммет согласился. Беллу в это дело никто не вовлекал, да она и не знала, что думать. Я не имел понятия, что происходило с Элис, и не собирался ее об этом спрашивать – у нее и так были огромные проблемы. Джаспера это либо вообще не заботило (что маловероятно), либо он не считал это известие достойным того, чтобы обратить на него свое внимание; можно было бы ему об этом сказать, и он тут же взбесился бы, как новообращенный ассасин, которого обозвали задницей. Конечно же, я не наступаю на одни и те же грабли дважды.
Ладно, это все глупости. Я знал, что все опять закончится тем, что я назову его задницей, и все же у меня пока не было никакого желания затевать с ним свару. Но, зная нас обоих, это обязательно случится.
Итак, все упиралось в Алека. Вернее, мы уперлись в тело Джека. Ничего не поделаешь и никуда не денешься.
Я решил, что сейчас как раз было подходящее время, чтобы обсудить тему, которая не покидала мой беспрерывно работающий мозг с тех пор, как Алек затеял игру с кухонным ножом-переростком и моими конечностями.
- Джаспер, - осторожно произнес я, внимательно следя за его реакцией, поскольку хоть он и был стоической личностью, но все-таки в его глазах иногда вспыхивали эмоции. – Несколько дней назад ты сказал мне, что приехал в Бэйсин с определенным заданием, но приезд Алека отвлек тебя.
Он кивнул, свернул газету и положил ее на стол.
- И каким было твое первоначальное задание?
Я решил, что могу действовать прямо. Мы были достаточно близки, и я вообразил, что мы можем быть честным друг с другом.
- Кое-кто был убит. Потерянный Ребенок со своей семьей. Это случилось несколько лет назад – скорее всего, в 1985 году.
- И ты еще не разобрался с этим делом? – удивленно спросил я.
- У Мейсенов была очень слабая связь с Корпорацией. О том, что они убиты, мы узнали лишь через несколько лет после этого. А недостаток информации и вызванное этим искажение фактов очень мешало идти по их следам. Их убийство было обнаружено в 1988 году и предполагалось, что они уже были мертвы в течение двух лет. Последнее расследование позволяет предположить, что между их смертью и нашим расследованием прошло не меньше трех лет.
- А я думал, что мы продолжаете держать в поле зрения всех Детей, оборвавших связи с Эквитас Ковеном.
- Да, это обычная практика, но он был очень умен и знал, как держаться под нашим наблюдением. Ему очень доверяли, и Корпорация не предпринимала слишком активных усилий, чтобы следить за его передвижениями, хотя в Эквитас Ковене настаивали на том, чтобы он регистрировался каждые несколько лет. Именно из-за этого мы не поняли, как давно он был мертв.
В этом был смысл.
Мейсен.
Я нахмурился.
- Я знаю это имя, - вслух размышлял я. – Он был детективом в полицейском департаменте Бэйсина, кстати, очень хорошим детективом. Я помню, как услышал об этом случае в Академии. Жуткое происшествие.
Он кивнул.
- Да. Чистейшее преступление на почве ненависти. Месть.
- А что с его семьей?
- Его жена была с ним. Их ребенок – мальчик – предположительно тоже мертв.
Предположительно мертв. Принято. На языке профессионального киллера это означало: «Мы так и не нашли тело».
Холодок пробежался по моей спине, и у меня на мгновение закружилась голова. Пристальный взгляд Джаспера сфокусировался на мне. Я откинулся назад и откашлялся. Его взгляд причинял мне неудобства, и я изо всех сил пытался понять почему, ведь последний раз об их цвете я думал позавчера.
- И как проходит расследование? – беспечно спросил я.
- Не особенно хорошо.
- Почему?
- У меня нет оправданий, но я предполагаю, что для этого дела моего опыта недостаточно. Я так и не смог найти ключ, который помог бы распутать эту путаницу. Дело так хорошо прикрыто, что у меня возникло немало трудностей, чтобы откапать те файлы, которые недоступны широкой общественности.
Я кивнул, сглотнув.
- Попахивает вмешательством Роарка.
- Так и есть, поэтому я и начал давить на него. Я приехал сюда для того, чтобы раскрыть убийство и ликвидировать самопровозглашенную диктатуру Роарка.
- Любая диктатура является самопровозглашенной.
- Это очень спорный вопрос.
Достаточно верно.
- И это растянулось на девять лет?
- Я уже говорил, что у меня нет оправданий.
- А ты не просил снять с себя это задание? – спросил я, зная, что Пантере точно не понравилось бы тратить свое время впустую. Чую, он именно так и сделал.
- Я так и сделал. Моя просьба была отклонена.
Из его тона явно следовало окончание разговора. Я понял, что у него были собственные соображения по этому вопросу, но он точно пока еще не был готов поделиться ими. Я предположил, что Корпорация, отдавая такие приказы, преследовала свои цели: его держали здесь либо для того, чтобы защитить, либо в качестве приманки. Что думал он касательно обеих возможностей – определить было невозможно. Хотя все его мысли, если дело не касалось Элис и Алека, были достаточно, блядь, ясными, если вам интересно мое мнение.
Ладно, с моей стороны это не очень справедливо. То, что практически каждый мускул в моем теле ныл от боли, было лишь частично его виной – это факт. Я не говорю, что мое внезапное негодование было необоснованным, я всего лишь хочу сказать, что оно не должно быть направленным только на него. Да, я был зол не только на него, но достать Алека прямо сейчас было несколько затруднительно, поэтому иметь дело с моими чувствами приходилось Джасперу.
А он реагировал на меня так же, как и на любое другое дело, затрагивавшее чувства, которые он не хотел затрагивать – он просто игнорировал это. Это был далеко не самый лучший выход, к тому же это уже порядком надоедало.
Я вздохнул. Теперь уже не было смысла забивать себе этим голову.
- Так как, по-твоему, я должен на это взглянуть? У меня есть собственный способ постижения вещей, - я шутливо приподнял бровь.
Он слегка улыбнулся.
- Полагаю, это помогло бы. Я не хочу признавать, что моих способностей для этого не хватает, но ты уж точно выполнишь эту работу гораздо лучше.
Да уж, это точно. Все может быть…
Он встал с кресла, и мы направились в студию. Эммет сидел на диване, откинув назад голову и прикрыв глаза руками. Джаспер остановился, наклонив голову.
- Что разозлило ее на этот раз? – спросил он.
- Да черт ее знает, - устало произнес Эммет.
Задумчивый взгляд Джаспера скользнул к окну.
- Может быть, она тоже боится, - наконец пожал плечами он и направился к своему столу.
Эммет изумленно моргнул, уставившись на меня. Я пожал плечами, потому как понятия не имел, о чем таком говорил Джаспер. Я даже не знал, кто еще боялся.
Невероятно, как успевает устареть имеющаяся у тебя информация после того, как ты проспишь пару дней. Время течет слишком быстро в Бэйсин-Сити; город пожирал чужие жизни и изрыгал демонов быстрее, чем ты успевал почувствовать жалость.
Например, Розали не желала разговаривать и с Беллой, а мне все равно нужно было добраться до сути этой ссоры. У меня было стойкое ощущение, что ее неприязнь имела отношение ко мне или к чему-то связанному со мной, и на этот раз у меня не было огромного желания найти ответы на все вопросы просто потому, что Розали могла быть редкостной стервой, и я не слишком-то желал иметь с ней дело.
Видите? Похоже, я действительно чему-то научился у Джаспера.
Вышеупомянутый белокурый убийца наклонился над металлическим сейфом и открыл его, пока мои мысли беспорядочно прыгали у меня в голове. Он вытащил ужасно тонкую коричневую папку и приятно тонкий большой белый конверт. Я знал, что последний содержал фотографии Мейсена, скорее всего, от его рождения до той самой сцены смерти.
В тот самый момент, когда я начал называть его по имени, мой желудок странно сжался.
Эдвард Мейсен.
Я потянулся за папкой, сознательно не притрагиваясь к фотографиям.
Я вздохнул и закрыл глаза, возвращаясь на несколько лет назад, пока не нашел в своем разуме уголочек, где происшествие было лишь происшествием, а убийство – убийством, и все это не имело ни малейшего отношения ко мне. Мои подозрения были отодвинуты в сторону, и этот человек отныне был лишь человеком, чья смерть должна была быть расследована и отомщена. Его жена была убита. Его ребенок исчез, возможно, уже умер, или еще хуже – был похищен и замучен. Это проделал больные, очень больные люди, ребенка от которых нужно держать подальше…
Я сознательно использовал методику, которой нас научили в полицейской академии: отстранить все личное, что могло бы вмешаться и воспрепятствовать процессу расследования. Убийство было тайной, а тайны – это чистая математика. Нужно всего лишь сложить все части, и тогда найдется неизвестное. Простейшая логика, не задевающая эмоций.
- Как мне надоело торчать здесь, - внезапно горько пробормотал Эммет.
Я, опешив, обернулся к нему. Эммет был активной личностью; ему нравилось бывать на свежем воздухе и заниматься спортом. В отличии от нас с Джаспером, которые любили интеллектуальный труд, он не слишком комфортно себя чувствовал, проводя все дни в праздности и за чтением книг. И отлично – это же был Эммет! Я, например, абсолютно не разбирался в футболе, и это было отлично – ведь я был Эдвардом.
- Сожалею, но вокруг могут бродить сотрудники полиции Бэйсина, ведь ты по-прежнему в розыске. Ты же не можешь просто слоняться поблизости, - мягко произнес Джаспер.
- Я знаю, - Эммет яростно взъерошил волосы. – Я схожу с ума. Здесь охренительно мало места для всех нас.
Ну, теперь, когда это было вынесено на обсуждение, я понял, что он имел ввиду.
- Я должен кое с кем пообедать сегодня. Если хочешь, могу тебя высадить у церкви отца Патрика по пути, - предложил Джаспер.
Ого. Джаспер делал что-то хорошее для человека даже без намеков на то, что ему нужно это сделать. Похоже, в нем развивалось некое подобие социальных навыков. Мне следует поздравить его с этим, когда он вернется. А прямо сейчас мне хотелось, чтобы эти двое исчезли и дали мне спокойно посидеть и поразмыслить над этими материалами в тишине.
- Чудесно! – Эммет вцепился в этот шанс, словно пиявка в кожу. – А с кем ты встречаешься?
- С агентом Чейза по связям с общественностью Бекки Сэндсторм.
- А ты знаешь, что говорить о себе в третьем лице – плохая примета, приятель?
- Если честно, то натура Чейза мне чужда; мы абсолютно разные люди. И не называй меня приятелем.
Я закатил глаза, а Эммет, который нашел очень удачное место, чтобы шутить с Пантерой, пробормотал что-то о «дедуле» и скрылся за дверью. Джаспер посмотрел на него, по-видимому, размышляя, стоит ли ему обидеться или, к чему он обычно был склонен, не обращать не него внимания вне зависимости от того, насколько это было раздражающим. Это являло собой резкий контраст – Эммета он игнорировал, но если какой-то незнакомый человек попытался бы это повторить, то Джаспер просто убил бы его.
Он покачал головой.
- Ты плохо на него влияешь. У него не было привычки так разговариваться со мной до твоего появления.
Я рассмеялся.
- Это хорошо. По крайней мере, он уже не вздрагивает, когда ты так быстро двигаешься. Удачно провести тебе время с Бекки.
Хотя, если честно, это была попытка принять желаемое за действительное. Мы все переживали из-за этой ситуации с телом Джека, но с нами уже связались и произошли предварительные переговоры. Для ускорения этого процесса больше нельзя было ничего сделать, разве что совершить набег на Город Грехов в поисках этого проклятого трупа. Это было глупо, поскольку я был уверен, что трупы-то мы найдем, но среди них не будет того, который нам нужен.
Кроме того, после всех этих событий с Алеком, этот вопрос стоял достаточно низко в списке наших приоритетов. Элис была жива, но она была ранена и была потерпевшей стороной, заслуживавшей того, чтобы за нее отомстили. Картина медленного распиливания Алека на части занимала мысли всех, кроме, пожалуй, Беллы. Хотя, если она тоже думала об этом, я не хотел этого знать.
Кроме того, в отношениях между мной и Беллой оставалась некоторая напряженность. Ее гнев из-за моего тогдашнего отъезда прошел, но после наркоза уже я злился на нее за тот трюк, который она проделала со мной в больнице. На мой взгляд, это было необоснованным ребячеством, не говоря уже о том, что и без этого я в тот момент чувствовал себя пропущенным через мясорубку и без ее выходки. Я не был чересчур зол на нее, но полагал, что заслуживаю извинений в такой же мере, как и она за мой отъезд без ее совета.
Я сделал ошибку, признал ее и извинился. Теперь была ее очередь.
Я сел на стул и разложил бумаги по столу. Первое, что я хотел сделать - это ознакомиться с жизнью Мейсена. В этом мне не хватало сведений Джаспера. Эдвард Мейсен явно старался изо всех сил держаться подальше от Корпорации, и, поскольку он был дьявольски умен, хитер и имел прекрасные способности к планированию, ему это прекрасно удавалось. Бумаги содержали огромное количество информации о годах его обучения, но после того, как он оставил Эквитас Ковен, информации практически не было.
Его матерью была Светлана Таруша из российской ветви Корпорации, отец - Николас Мейсен из австралийского отделения, а сам Эдвард родился в Египте, где его мать выполняла тайную миссию. В этой же миссии его отце получил тяжелые ранения и скончался через неделю. Овдовев, Светлана вернулась в Россию и посвятила себя воспитанию и обучению ребенка своей специализации – изучению человеческого поведения. Светлана вышла замуж во второй раз за Антона Васильева и родила второго ребенка, которого назвала Сашей и в котором я с немалым удивлением увидел нынешнего главу Эквитас Ковена.
И в этом, мать его, я не увидел ничего хорошего, особенно если это имело отношение ко мне. И я уже почему-то чувствовал себя сидящим на раскаленных углях.
В восемнадцать лет Эдвард покинул Корпорацию, чтобы повидать мир, прекрасно разбираясь в человеческом поведении и имея внушительные способности к дедуктивным исследованиям и умение разгадывать самые запутанные тайны. Он сам был исследователем по своей природе. Он путешествовал два года и вышел на связь прежде, чем в Корпорации его хватились. Он вернулся прямо в Россию и объявил, что все это время он сердцем был с Ковеном и предъявленные ему обвинения безосновательны, и что он полагал, что у него лучше всего работать получится самостоятельно.
Эдвард покинул Россию и переехал в Сьерра-Леоне, где в течение трех лет пытался как-то взять происходящее под контроль. Корпорация ранее выразила свое нежелание связываться с этим регионом, поскольку их вмешательство будет означать крупномасштабную операцию, где риск обнаружения существования Эквитас Ковена будет чрезвычайно велик. Когда Корпорация таки решила вмешаться, Эдвард оттуда выехал.
Он переехал в Канаду, где и познакомился со студенткой колледжа Элизабет. В то время Эдварду было двадцать три года, Элизабет – двадцать. Их сын Энтони родился в Канаде в апреле 1983 года. Они ждали, пока Элизабет закончит свое обучение на юридическом факультете, а потом переехали в Бэйсин, где, как они оба думали, могут очень многим помочь.
Судя по всему, они были идеалистами.
Всюду они вели себя сдержанно и поддерживали очень слабые, почти случайные связи с Корпорацией. Эдвард хотел быть независимым и общался всего с тремя людьми: матерью, братом и лучшим другом.
Его лучшим другом был Маттиас Уитлок. А это уже было интересно.
Элизабет была самой обычной девушкой из тех, кто проживает по соседству. В ее досье не было ничего необычного, кроме того, что у нее были разные аллергии и слабое здоровье. В досье Эдварда отмечалось, что он полностью посвятил себя заботе о ней и о сыне.
Я тщательно избегал фотографий мальчика. Никогда нельзя становиться предубежденным.
А вот дальше все становилось боле туманным. Светлана умерла в 1984 году, выполняя миссию в Панаме. Маттиас был в Танзании вне зоны доступа, поскольку прорабатывал сеть торговцев оружием. Саша был в море и участвовал в расследовании широкой сети детской проституции; похоже, его миссия была выполнена настолько тонко и блестяще, что благодаря этому он стал во главе Эквитас Ковена в беспрецедентно юном возрасте – всего в тридцать один год.
Не имея практически никаких связей с Корпорацией, Эдвард, можно сказать, исчез с их радаров. Маттиас и Саша уважали его желание иметь свое пространство. В 1988 году, спустя четыре года тишины, Саша начал беспокоиться и попытался связаться с братом. Когда все усилия наладить коммуникации потерпели неудачу, он вынес сложившуюся ситуацию на рассмотрение тогдашнему главе Корпорации. Глава Эквитас Ковена дал согласие на то, чтобы на место отправили человека для расследования. Спустя несколько месяцев после начала расследования удалось установить тот факт, что семья Эдварда была убита. Саша и Маттиас буквально воспылали гневом, но добытая информация стала настоящей занозой в заднице – ее было катастрофически мало.
Фактически до сих пор убийство было нераскрытым.
И я вернулся к материалам дела.
Итак, сцена преступления. Я потянулся к фотографиям, зная, что они мне расскажут больше, чем слова. Я отстранил все свои эмоции и рассматривал их с холодной головой.
На них напали ночью. На дом совершили жестокое и безжалостное нападение. Элизабет лежала в прихожей на животе; ее убили выстрелом в спину. Эдвард дорого продал свою жизнь: он убил семерых нападающих прежде, был убит выстрелом в голову.
Я тщательно просмотрел все снимки, но тела трехлетнего Энтони на них не было.
Острая боль пронзила мою голову.

Теплая и липкая красная жидкость стекала по моему лицу и груди. Она упала, и он тут же повернулся со взглядом, полным гнева и ужаса:
- БЕГИ!

- Нет, - вслух выдохнул я, крепко зажмурив глаза. Мир неуверенно качнулся, и меня накрыла волна неистовой тошноты и боли, которая так же быстро схлынула.
Это… Это было именно то!
Я схватил свидетельство рождения Энтони. Он родился в 1983 году.
Я родился в 1982 году. В моем собственном свидетельстве о рождении, которое я просматривал несколько раз с Артуром и Даниэль, было указано не только это, но и то, что я родился в Бэйсин Сити. Я никогда не покидал этот город, пусть это и звучало несколько пафосно, зато кое о чем говорило. Кроме того, мои настоящие родители – Анабель и Джон Сандерс – погибли в автокатастрофе, о которой сообщалось в местных новостях и газетах, и эта информация была проверена.
Так что на данный момент все было ясно. Мы с Энтони были разными людьми. Более подробная информация только укрепила бы мою уверенность в этом, так что я продолжал листать материалы.
Если Энтони жив, то где бы он ни находился, мы должны его найти и вернуть его дяде в Эквитас Ковен. Сейчас он был взрослым двадцатишестилетним мужчиной, но если убийцы его родителей похитили его и воспитали, то он должен знать правду.
Как только я понял, как они умерли, я схватил папку с той немногой информацией, которую удалось раздобыть Джасперу относительно тех дел, над которыми работал Эдвард Мейсен, будучи старшим детективом городского полицейского управления Бэйсин-Сити. И расстроился, обнаружив, что информация была расплывчатой и неполной. Ясно, что этот человек копал глубоко – никто не хотел, что бы узнали, над чем он работал.
Ну и хрен с ними.
Я дотянулся до телефона на столе и на секунду заколебался перед тем, чтобы набрать номер. Если они отследят этот номер… Зачем Чейзу Коннору звонить начальнику полицейского управления Бэйсина? И я набрал другой номер. Трубку сняли после второго гудка.
- Да?
- У меня маленький вопрос. У тебя есть другой телефон для частных бесед?
- Конечно. Он в верхнем левом ящике. Пин-код семь-восемь-четыре-три.
Похоже, он все еще был с Бекки, поскольку говорил со мной Чейз, а не Джаспер.
- Огромное спасибо.
- Всегда пожалуйста.
Телефоном в верхнем левом ящике оказался гладкий серебристый мобильник без брендов. Абсолютно гладкий и неизвестно какой фирмы. Произведение Корпорации, а?
Я включил его и ввел пин-код. Отлично. Интерфейс был на греческом языке. Непонятно сколько времени я провел беспорядочно клацая по кнопкам, пока непонятно где не увидел вкладку «английский язык» и наконец смог изменить языки. Клянусь, я заставлю Джаспера изменить свое отношение к английскому языку.
В телефонной книжке было семь номеров: Александр, Белла, Гаррет, Маттиас, Наталья, Связь и Чрезвычайные обстоятельства. Я перешел к странице Маттиаса, чтобы выяснить, кем являлись остальные. Александра была матерью Джаспера, Гаррет – его младшим братом, женившемся на Наталье, которая не принадлежала к Корпорации, но очень быстро приспособилась к этому образу жизни.
Похоже, Джаспер был очень близок со своей семьей. Тогда следовало подумать над тем, какого хрена он чувствовал себя таким отстраненным.
Связь и Чрезвычайные обстоятельства были, по-видимому, номерами для внутреннего пользования среди членов Корпорации, так что я не собирался ими пользоваться и звонить туда. Вместо этого я набрал номер, который знал наизусть, и принялся ждать звонка, барабаня пальцами по полированной поверхности стола. Мой взгляд рассеянно бродил по нотным листам, и один из них меня изрядно заинтересовал. Я был сбит с толку, найдя партитуры композиции группы Metallica «Nothing Else Matters» для скрипки и гитары. Это было очень неожиданно.
- Алло!
Я улыбнулся звукам этого грубоватого голоса.
- Привет, шеф! Где у вас раки зимуют?
На другом конце трубки повисла пауза.
- Глубоко, сукин ты сын. Где ты, мой мальчик?
- В надежном месте.
- Вот и сиди там. Я не могу поверить, что ты пришил этого ублюдка, но его папаша жаждет крови.
Я усмехнулся.
- Ну да, ничего удивительного. Слушайте, шеф, я вынужден попросить вас об одолжении. Вы же знаете, что я бы не набрал вас, если бы мог спросить кого-то другого.
- О чем, сынок?
- Мне нужно попросить вас достать все дела, над которыми работал детектив Эдвард Мейсен вплоть до убийства его и с семьей в 1986 году. Вы можете это сделать? Вы помните этот случай?
Я услышал, как шеф Стэнтон тяжело вздохнул.
- Конечно, мать его, помню. Он был хорошим парнем. Я был младшим офицером, когда его убили, но в комнате всегда становилось светлее, когда входил он. Жутко умный и хитрый парень был. Любил разыгрывать сотрудников и вечно не ладил с напарником.
Я замер.
- У него был напарник? Кто?
- Дэмиэн Роллсен. Он был убит при исполнении три года назад.
Вот дерьмо. Это тупик.
- Кстати, зачем ты копаешь это дело?
- Оно не закрыто, - пожал плечами я.
- Это опасно.
- А что в нашем деле не опасно? Я интересуюсь эти делом. Вы сможете достать мне дела Мейсена?
Он замолчал на мгновенье.
- Да, могу. Я знаю, у кого есть эти дела. Он добрался до них раньше, чем все было сожжено. Я могу достать его, но не сегодня. Ты сможешь подождать до завтра?
Я колебался. Мысль о том, что терпение есть добродетель, настойчиво крутилась в уме.
- Конечно. При условии, что вы найдете эти дела только лишь для меня.
- А в чем твой интерес?
Это было невозможно объяснить по телефону. Но Стэнтон был для меня кем-то вроде отца, и я хотел все рассказать ему. Пять лет – это долгий срок.
Но что я мог сказать ему? Что моим отцом мог быть совсем не бухгалтер?
Я вздохнул.
- Мой друг знал его. Я хочу все выяснить для моего друга.
- Хм… Ну, позвони мне завтра в полдень, и у меня будут новости для тебя, сынок.
- Спасибо, шеф.
Вежливые прощания были совсем не в стиле шефа, так что он молча повесил трубку.
А я на этом застрял. Я не мог расследовать убийство, если у меня не было подозреваемых и мотивов.
Так что у меня было только одно направление для продвижения вперед. И в этом направлении я охренительно не хотел двигаться.
Энтони.
Я взял большой конверт и выложил все фото на стол. Фотографий, сделанных при жизни семьи Мейсенов, было не много. Ни у Эдварда, ни у Элизабет не было склонности к документированию определенных жизненных моментов, они жили достаточно уединенно, поскольку помимо их семьи на фотографиях друзей было очень мало.
Энтони был худеньким мальчиком с голубыми глазами и волосами золотистого цвета. Ладно, с этим все ясно. Он был блондином. Но подождите, разве у детей с возрастом волосы не темнели? Я взъерошил волосы. Этот гребаный цвет глаз совпадал.
Я порылся в документах, но везде Энтони считался пропавшим без вести. Никто не знал, что с ним случилось. Он, блядь, просто исчез с лица земли. Но как, хотел бы я знать, кому-то удалось так спрятать ребенка? Он был очень заметным - красивый маленький мальчик, здоровый и, если верить документам, очень умный? Едва ли можно было бы скрывать его так долго...
Опять же, Майсены изо всех сил старались поддерживать контакты лишь с очень ограниченным количеством ближайших друзей. По некоторым причинам Эдвард очень боялся за жизнь своей семьи и задался целью сделать их как можно более незаметными. В газетах были снимки его и Элизабет, но не Энтони. И все они освещали их смерть и ту злобу, с которой на дом Эдварда Мейсена было было совершено нападение. Они убили его жену, но почему не ребенка? Газетчики предположили, что ребенка похоронили за городом, поскольку если убийство взрослых в Городе Грехов было обычным делом, то смерть ребенка могла бы вызвать волну ненависти и гнева, а так как жители города были склонны действовать незамедлительно и яростно, то найденное тело ребенка тут же подписало бы сметный приговор его убийцам.
И все же это оставляло меня без информации, поскольку у меня не было ни единой ниточки, позволившей бы понять, что случилось с ребенком. Он был мертв? Был ли он жив? В любом случае, где он? Я задумчиво перебирал фото, пытаясь связать Энтони с каким-либо убежищем. Эдвард был умным человеком и у него был умный сын, и он, безусловно, научил мальчика самозащите, если тут дело было не в инстинктивных реакциях…

«Беги! Как я учил тебя!»

Вот дерьмо! Что за черт? Это, блядь, не могло произойти со мной!
Затем мои мысли изменили свое течение, когда мне на глаза попалось кое-что новенькое.
Артур.
В углу на одной фотографии был Артур. Я был уверен в этом.
Нет. Черт!
Я отложил фото и тяжело вздохнул.
Здесь не все концы сходились.
Энтони Мейсен родился в 1983 году в Канаде. Он был светловолосым и голубоглазым. Исчез с лица Земли после зверского убийства родителей, наиболее вероятно, что был тоже убит либо похищен.
Я родился в июне тысяча девятьсот восемьдесят второго года в Бэйсин Сити. Я видел свое свидетельство о рождении и бумаги об усыновлении. Я читал газетные репортажи о катастрофе, в которой погибли мои родители. Я нашел подтверждение тому, что у них был сын моего возраста – четырех лет на тот момент – у которого не было других живых родственников, который был помещен в систему опеки и вскоре усыновлен.
И вот это, блядь, было очень правдоподобно. Я всегда был безумно любопытен и всегда обращал внимание на детали. Конечно, я бы обязательно проверил свое прошлое. Я всегда хотел узнать о себе больше до того, как начать подобное расследование.
И это был я. Я был Эдвардом Калленом, сыном Анабель и Джона Сандерс, уважаемых в местном обществе редактора и бухгалтера. Меня усыновили Артур и Даниэль Каллен. И это, без всякого чертового сомнения, была история именно моей жизни.
И все же в углу фотографии рядом с Эдвардом Мейсеном был Артур.
Я схватил голову, чувствуя абсолютное смятение и бурю эмоций, таких сильных, что я даже не мог полностью определить их. Это не мог быть…. Я был так осторожен в своих выводах все время, но… Артур и Даниэль всегда выручали меня, они были такими дружными, так меня поддерживали…
Я откинулся на спинку стула, глубоко вздохнув. Я снова схватил серебристый мобильный, снова набрал номер, сглотнув и прочистив горло, чтобы вернуть самоконтроль.
- Алло?
- Артур, - коротко начал я. – Это Эдвард, мне нужно поговорить с тобой.
Возникла небольшая пауза.
- Конечно, сын. О чем ты хочешь поговорить?
- Ты знал Эдварда Мейсена?
На сей раз пауза была длиннее.
- Почему ты так думаешь? – осторожно спросил он.
- Потому что у меня есть это чертова фотография с тобой в его доме, Артур, - вспылил я.
Я услышал, как он сглотнул.
- Я думал, что все фото пропали.
- У меня свои источники. Скажи мне правду.
Он вздохнул.
- Я знал, что рано или поздно это случится. Эдвард, я познакомился с Эдвардом Мейсеном при расследовании одного дела, связанного с мошенничеством, что, как ты и сам знаешь, входит мою компетенцию. У нас возникли хорошие отношения, а впоследствии мы стали друзьями. Эдвард не очень-то доверял людям, он по своей природе был большим индивидуалистом.
Это присуще всем членам Корпорации. Это понятно.
- Эдвард… Он был замешан в чем-то очень значительном. Но не говорил мне об этом, но был близок к тому, чтобы сказать. Он рассказа мне о… Ты когда-нибудь слышал об Эквитас Ковене?
Меня словно обухом по голове ударили. Он знал!
- Да. Слышал.
- Эдвард и Элизабет приложили все усилия к тому, чтобы Энтони оказался в безопасности, если… Если с ними что-нибудь произойдет. Но они никому кроме нас не смогли бы доверить безопасность своего сына, так что мы вместе разработали запасной план для него… Вернее, для тебя… На случай, если вдруг…
- И все эти годы вы лгали мне! – перебил его я, достигнув точки кипения.
- Чтобы защитить тебя.
- Все это ложь! И вся моя гребаная жизнь – это ложь!
- Эдвард, тебе было всего три года! Тебя необходимо было кому-то защищать!
О да, замечательно. А теперь мне даже не было двадцати семи, всего лишь двадцать шесть.
- Каков был план? – выплюнул я.
- Что бы ни произошло, ты должен был бежать к нам, наш дом был через четыре квартала.
- Не говори со мной так, словно я – Энтони Мейсен! Ты убедил меня в том, что я – не он!
Ладно, это было не правильно. И несправедливо. Я осадил сам себя и глубоко вздохнул.
- Извини. Продолжай.
- Эдвард сказал, что кто-нибудь из Эквитас Ковен приедет сразу же, как только там узнают, что его убили. Он сказал, что они защитят тебя намного лучше, чем кто-либо другой, и уверил меня, что там о тебе позаботятся должным образом. Так что мы должны были всего лишь укрыть тебя и ждать их приезда. Они поняли бы, где искать нас с тобой. Но… дни плавно перетекали в недели, а затем в месяцы, но никто так и не приехал.
А они ничего не знали вплоть до 1988 года…
Эдвард Мейсен был слишком высокого мнения о том, как за ним наблюдали в Корпорации. Там так и не узнали, кем были его друзья. Они так и поняли, где искать даже два года спустя, когда эти поиски начались.
Я вес еще не мог уложить это в голове. Энтони Мейсен не мог быть Эдвардом Калленом.
- Когда мы поняли, что никто за тобой не приедет, то подделали документы об усыновлении. Как раз в то время умерли Сандерсы, и мы воспользовались создавшейся ситуацией, чтобы создать очевидную связь между ними и тобой. Мы хорошенько прятали тебя, и никто не знал, что ты живешь у нас, так что для всех стало большой неожиданностью, когда мы наконец показали тебя. Мы солгали о твоем возрасте; ты был очень высоким, отчего всегда казался старше. Трудно назвать точный возраст ребенка, так что никто нас об этом не расспрашивал. Эдвард, мы с Даниэль любили тебя как собственного сына; Эдвард был мне почти братом, а Даниэль, как ты сам знаешь, не может иметь детей, поэтому…
Я нажал отбой и швырнул телефон на стол.
Я не хотел слышать этого.
Я был Энтони Мейсеном.
Сыном Потерянного Ребенка Эквитас Ковена, которого убили.
А я был там.
Ия видел, что ее застрелили. Это ее кровь заливала мое лицо и грудь. Пуля, должно быть, пролетела над моей головой, ведь я был таким маленьким.
Я видел, что она мертва.
Все, что я знал, все, что имело, блядь, для меня значение в этой жизни, было гребаной ложью.
Я даже, блядь, родился не в этой стране! Я был гребаным канадцем! Что за херня? Что, блядь, они в этой Канаде делают, кроме того, что валят лес?
Ладно, это не очень-то справедливое мнение. Канадцы ведь еще говорят по-французски.
Я вскочил и принялся мерить шагами студию, чувствуя отвращение. Ложь, все ложь… Мне лгали всю мою гребаную жизнь. Все, что я знал, было ложью. Каждое гребаное слово. Двадцать семь – нет, двадцать шесть – лет ложь громоздилась одна на другую.
Энтони Мейсен.
Теоретические знания внезапно стали реальностью и я осознал, что Элизабет и Эдвард Мейсены были моими родителями. Эти мертвые тела на фотографиях были моими покойными родителями, которых сорок минут назад я беспристрастно рассматривал.
Убита выстрелом в спину. Кровь на моем лице. Убит выстрелом в голову. Лужа крови в гостиной…
Я закашлялся, прикрывая рот рукой. Дерьмо. Похоже, я болен. Я бросился через открытую дверь в студию и метнулся в ванную, вовремя вывернув содержимое своего желудка в унитаз. Мне было нечем рвать, я выпил лишь одну чашку кофе, но мой желудок продолжа сокращаться, выталкивая желудочный сок и желчь.
Рядом со мной внезапно оказалась встревоженная Белла.
- Что с тобой? Что случилось?
Я молчал.
- Он что-то не то съел? – из дверного проема спросила Розали.
- Он сегодня ничего не ел! – воскликнула Белла, схватив губку для мытья посуды, чтобы намочить ее холодной водой.
Она стала рядом со мной на колени и прижала холодную губку к моей голове. Я сухо вздохнул, закашлялся и прижался лбом к холодному фарфору унитаза.
- Эдвард, милый, что с тобой? Ты заболел?
Я медленно покачал головой, чувствуя себя совершенно иссушенным и покачнувшись, попытавшись подняться.
- Посиди еще немного и успокойся, - сказала Розали, прикоснувшись к моей руке.
Я кивнул и прополоскал рот холодной водой, а затем снова рухнул на холодный кафельный пол, закрыв лицо руками и пытаясь прийти в себя от потрясения. Белла мягко обняла меня и прижала к себе, пытаясь успокоить. Прижимая правую руку ко лбу, я обнял ее левой рукой, опустив голову на ее плечо. Она поцеловала меня в лоб.
Я слышал, как закрылась дверь, и понял, что Розали решила оставить нас в покое. Я переместился на полу, опустив ногу так, что Белле было удобнее сидеть.
- Мой отец был Потерянным Ребенком, - тихо сказал я.
Она потрясенно вздохнула и обернулась ко мне. Я не повернул головы, продолжая разглядывать наши переплетенные пальцы, продолжая чувствовать щекой ее плечо и жар ее тела рядом.
- Они с матерью были убиты, когда мне было три года. Мои приемные родители это знали, но держали в тайне от меня.
Белла долгое время молчала, пытаясь усвоить эту информацию.
- Я уверена, что они делали это для того, чтобы защитить тебя, Эдвард, - мягко сказала она.
Да, да, конечно. Артур и Даниэль были хорошими людьми и действительно любили меня. Они воспитали меня как собственного сына, и я на самом деле не мог сказать о них ничего плохого, несмотря на разницу, возникшую между нами, когда я вырос. Я признавал, что был очень независимым индивидуалистом с самого детства, и для женщины, у которой не было и не могло быть своих собственных детей, я был достаточно трудным ребенком. И все же она очень любила меня.
Мне нужно было позвонить Артуру и извиниться перед ним и Даниэль.
Но не сейчас. Я повернул голову и спрятал лицо в ложбинке между плечом и шеей Беллы, только так чувствуя себя в безопасности. Она была единственной, в которой я никогда не сомневался.
Она мягко и успокаивающе погладила меня по голове, тихо напевая песню. Ее голос заполнил ванную и, хотя на полу было холодно и неудобно, я чувствовал себя очень хорошо.

перевод и редактура Bellona