- Фух, не могу больше... - простонала Элис, убирая от губ, наверное, сотый надутый за сегодня воздушный шар. Джаспер завязал его и бросил на разноцветную гору готовых шариков рядом с ее стулом.

Миссис Гриффит увольнялась из школы после двадцати лет работы, и коллектив решил устроить ей пышные проводы, украсить для которых школьный спортзал было велено добровольцам из числа учеников. Элис, любимица миссис Гриффит, вызвалась первой, поэтому Джаспер не смог отказаться, Белле и Розали никто выбора и не давал, ну а Эммет и Эдвард, соответственно, тоже не смогли избежать этих принудительно добровольных трудов.

Оценив масштаб работ, Белла и Розали ушли в кладовую за коробкой с гирляндами и лентами, Эммет - за стремянкой, а Эдвард - на поиски достаточного количества катушек скотча, и Элис воспользовалась их долгожданным отсутствием для того, чтобы задать Джасперу давно занимавший ее вопрос:

- Что ты про моих подруг думаешь?
Он спихнул с края парты связку шариков и, сев на их место, сказал:

- Про кого, про Хейл и Беллу? Я про них не думаю, потому что слишком много думаю про одну их подругу!..

Элис улыбнулась, но не отреагировала на эту провокацию и недовольно воскликнула:

- Я серьезно! Я же о твоих друзьях что-то думаю и...

- Вот это разочарование! А я-то надеялся, что у меня монополия на твои мысли...

- ... и могу сказать, что именно!

- Что все они придурки?

- Не все.

- О, и к кому из них мне тебя ревновать?

- Ты издеваешься!

- Ты заметила?

- Ненавижу тебя!

- Ах, мое бедное сердце!..

- А о Марии что ты думаешь?

Смех Джаспера мгновенно оборвался, и в зале повисла тишина.

- А она что, тоже твоя подруга? - попробовал он пошутить, но его голос прозвучал так наиграно, что эти слова насторожили Элис даже больше, чем предшествовавшее им нервное молчание. Прежде, чем она успела что-нибудь ответить, в зал вернулись Розали и Белла, Джаспер проявил неумеренную радость по поводу принесенных ими гирлянд из праздничных лампочек, и разговор о Марии закончился, так и не успев начаться.

Разматывая спутанный клубок малиновых и золотых гирлянд и стараясь вести себя непринужденно и весело, как обычно, Элис мысленно задавала Джасперу все те вопросы, которые не успела, да и не осмелилась бы задать вслух. За последние пару месяцев их набрался уже длинный список. Почему временами он, когда она рядом, так глубоко уходит в свои мысли, что перестает замечать весь окружающий свет и ее в том числе? Почему иногда, встречаясь с Марией в школьных коридорах, он так старательно отворачивается, как будто боится, что если взглянет на нее, то не выдержит некоего искушения? Почему они с самого Нового года не перемолвились ни словом, но при этом Элис все равно казалось, что между ними продолжает что-то происходить? Что такое творится с ним, о чем он никогда не говорит, но и до конца спрятать не может? Отсутствие ответов на эти вопросы нервировало и мучило, как мигрень, но задать их Элис не хватало смелости - это было все равно что решиться на смертельно опасную операцию ради избавления от мигрени, и она не знала, стоит ли возможно еще большая боль той, от которой она так хотела бы спастись.

Проще было спросить обо всем Марию - ведь это гораздо менее убийственно, когда твой мир рушит Годзилла, а не прекрасный принц... Невесело усмехнувшись при этой мысли, Элис взялась за один конец гирлянды и принялась помогать Белле вешать ее над дверью зала.



Вечеринка в честь миссис Гриффит началась отлично: пришла почти вся школа, украшенный стараниями Элис зал вызвал бурю похвал, развешанные повсюду гирлянды, переливающиеся разноцветными огоньками, чаши с пуншем и музыка создавали безмятежно праздничную атмосферу, и в кои-то веки учителя и ученики вместе проводили время с одинаковым удовольствием. Джаспер и остальные ребята из ее группы играли любимые песни миссис Гриффит, Элис отлынивала, предоставив вокал Шарлотте, а сама прогуливалась по залу, слушая комплименты в адрес своих ковбойских сапог и вышитого стеклярусом платья, наслажадаясь созданным ее усилиями праздником и изредка останавливаясь у стола с угощениями, чтобы перехватить что-нибудь из кулинарных шедевров, созданных руками остальных учениц (миндальные печенюшки и малиновый чизкейк от Беллы были решительно непревзойденными даже среди всего этого кулинарного многообразия).

Сама Белла, позабыв под действием чар то ли пунша, то ли Эдварда, о своей неуклюжести и ненависти к танцам, лихо отплясывала вместе с последним у самой сцены, а неподалеку от них Элис с удивлением заметила Анжелу в обществе Бена. Несколько секунд понаблюдав за подругой, улыбавшейся каким-то словам своего неожиданного кавалера, Элис с недоверчивым удовольствием покачала головой и сделала хороший глоток пунша, мысленно провозгласив тост за то, чтобы между Анжелой и Беном происходило именно то, о чем она подумала. Розали (в платье, да к тому же розовом) до танцев не снизошла, но судя по всему и так весьма неплохо проводила время, заливисто хохоча над чем-то, что Эммет говорил ей, наклоняясь к самому ее уху и заговорщически улыбаясь. Элис подошла к ним, когда они пили пунш из стаканов друг друга, переплетя руки, точно средневековые новобрачные.

- Ну как вам вечер? - спросила Элис, бесцеремонно втиснувшись между ними, чтобы взять со стола нанизанный на зубочистку минибутербродик.

- Отлично, - ответил Эммет, не менее бесцеремонно отодвинув ее в сторону и снова притянув Розали к себе. - Когда лет через пятьдесят я, будучи величайшим мировым баскетболистом, решу уйти из большого спорта, можно мой прощальный вечер организуешь ты?

- Лет через пятьдесят я буду величайшим мировым ивент-менеджером, и тебе не хватит денег, чтобы оплатить мои услуги, - ухмыльнулась Элис, слегка подпортив эффект от своей величавой фразы тем, что проговорила ее с набитым ртом.

- И не сделаешь мне скидку, как старому знакомому? - притворно ужаснулся Эммет.

Элис показала ему язык.

- Скидки только постоянным клиентам!

Кто-то обхватил ее сзади за талию, Элис ощутила на виске поцелуй и, только теперь заметив, что гитарно-рокерская музыка ее товарищей по группе сменилась переливчатым инструменталом Стинга, улыбнулась, блаженно прикрыла глаза и положила свои руки поверх обнимавших ее рук Джаспера.

- Я могу пригласить будущего потрошителя наших кошельков на танец, или сперва придется заплатить? - весело спросил тот, повернув ее к себе.

- М-м-м, так и быть, потом заплатишь, - мурлыкнула Элис и позволила ему увлечь себя к многоцветной веселой толпе других танцующих.

Танцы... Для в Элис в этом занятии было что-то, роднящее его со сном: какая-то невесомая магия, делающая возможным то, чего нет и не может быть в реальности. И двум этим делам - спать и танцевать - она могла предаваться до бесконечности. Музыка менялась, ритмы и мелодии перетекали друг в друга, как переливающиеся оттенки северного сияния, Элис растворялась в их неосязаемых потоках и была эгоистично и наивно уверена в том, что все вокруг чувствуют то же. В этом была ее вечная ошибка - в том, что она не умела отделить себя от всего окруюающего мира, а мир - от себя.

Сосредоточенное и почти мрачное лицо Джаспера, которое она увидела, подняв голову от его плеча, заставило ее вздрогнуть как будто от внезапно налетевшего сквозняка.

- Эй, что-то не так? - удивленно спросила Элис, остановившись и чувствуя, что вибрирующий голос Шакиры больше не кажется ей таким уж заводным и не очень-то и тянет танцевать.

Джаспер немедленно заулыбался и заверил ее в том, что все в порядке, но Элис не поверила, хоть и не могла понять почему. Поддавшись нелепому трусливому порыву, она поискала взглядом Марию, почти уверенная, что увидит ее где-нибудь неподалеку, эдаким зловещим приведением, повсюду преследующим ее наивную и безрассудную влюбленность, но той нигде не оказалось. Убедившись в этом, Элис наконец смогла снова начать получать от праздника удовольствие и даже не стала возражать, когда Джаспер предложил отдохнуть от танцев и где-нибудь посидеть.

Они отделились от танцующих, Джаспер отправился за шампанским, а Элис вышла из переполненного зала, чтобы немного передохнуть от шума музыки и голосов, а заодно напудрить нос. Толкнув дверь женского туалета, она увидела Беллу, с дотошной внимательностью полицейского на месте преступления разглядывающую свое отражение в большом зеркале над раковинами.

- Как я выгляжу? – спросила она, увидев отражение Элис рядом со своим.

- Отлично, - удивленно откликнулась та, подойдя ближе к зеркалу и обеими руками растрепав себе волосы в попытки оживить прическу, выглядевшую так, как будто Элис вообще не причесывалась пару дней, но на самом деле стоившую ей немалого времени и серьезных усилий. – А в чем дело?
Белла нервно сжала губы и в десятый раз провела ладонями по юбке, разглаживая несуществующие складки.

- Не знаю… Мне в последнее время постоянно кажется, что со мной что-то не так, - ответила она. – Что я пытаюсь делать из себя то, чем я совсем не являюсь, а все вокруг это видят и смеются надо мной.

Элис отвернулась от зеркала и посмотрела подруге в глаза с недовольным удивлением.

- Что еще за бред? Белла, ты красотка и выглядишь всегда просто здорово, поверь мне! А то, что ты наконец сменила джинсы на юбку, еще не значит, что ты изображаешь из себя кого-то другого и это как-то по-дурацки выглядит.

Элис говорила совершенно искренне, но при этом не могла отделаться от ощущения, что понимает, что именно Белла имела в виду. Да, она выглядела здорово, но как-то… неправильно, не по-своему. Уложенные, выпрямленные до глянцевого блеска волосы ей шли, но Элис недоставало ее обычно буйно растрепанной шевелюры, делавшей ее как будто капельку ребенком, и одета она была стильно и женственно, но обычные джинсы и футболки с забавными надписями смотрелись на ней почему-то все равно лучше, чем любые гламурные платья… Элис на ум пришла Покахонтас, нелепая в блистательных европейских туалетах и неотразимая в своем примитивном индейском наряде.

Говорить об этом Элис, конечно, не стала и вместо этого воскликнула, снова поворачиваясь к зеркалу:

- Юбка, кстати, классная. Можно я ее у тебя когда-нибудь одолжу?

Белла улыбнулась, тема была закрыта, но, возвращаясь вместе с подругой в зал, Элис думала о том, что причина этих сомнений и зашкаливающей неуверенности в себе у Беллы может быть только одна – Эдвард. Блистательный и великолепный, идеальный Эдвард, которому, как наверняка думает подруга, нужно либо соответствовать, либо убираться к черту.

За время их отсутствия танцевально-пуншевая часть вечера перетекла в более формальную, и, войдя в зал, девушки услышали усиленный микрофоном голос миссис Гриффит, благодарившей всех присутствующих за этот чудесный вечер и предшествовавшие ему лучшие двадцать лет ее жизни. Заметив Элис, она позвала ее к себе на сцену, чтобы лично поблагодарить за организованный ее стараниями праздник, и прошло полных пятнадцать минут, прежде чем Элис вновь обрела свободу и смогла спуститься в зал и попытаться найти Джаспера. Это было нелегким делом, учитывая десятки наполнявших помещение людей, но в конце концов, обойдя зал из конца в конец, Элис пришла к выводу, что его здесь нет. Подруг тоже нигде не было видно, болтать с остальными знакомыми не хотелось, и Элис вышла из зала в пустынный слабо освещенный коридор.

Школа редко когда бывала такой пустынной, и прогуливаться по ее коридорам было сейчас удивительно приятно и по-новому интересно. Элис чувствовала себя как будто на десять лет старше, вернувшейся сюда после долгого-долгого отсутствия и захваченной ностальгией по всему, что происходило с ней в этих стенах. Вот дверь класса испанского, где она безнадежно билась над тестом семь лет назад, и Розали, с которой они тогда еще даже не были знакомы, почему-то подсказала ей. На подоконнике вот этого окна она любила сидеть с плеером в ушах и наблюдать за тем, как на школьном дворе бегают и играют смешные младшеклассники. А из другого окна видно огромное старое дерево, под которым они с Джаспером прятались позавчера от дождя. А вот кабинет математики, у дверей которого они с Джаспером ссорились насчет прослушивания...

- О чем ты хотела поговорить?

Голос Джаспера раздался неожиданно, как будто вырвавшись из воспоминаний Элис, и она, сильно вздрогнув, замерла у приоткрытой двери кабинета, откуда донеслись эти слова.

- А как ты думаешь? Не знаю, за кого ты принимаешь меня, но ты явно ошибаешься, Джаспер!

Мария. Глядя расширившимися глазами на дверь, Элис шагнула чуть ближе, убеждая себя, что не собирается подслушивать, что просто войдет внутрь и спросит, что они делают здесь вместе, а еще лучше вообще уйдет отсюда, потому что этот разговор все равно ничего не значит.

- Я не...

- После своего чертового прослушивания ты со мной толком и не поговрил ни разу, ничего не объяснил, предоставив мне самой обо всем догадываться и самой разбираться с тем, что теперь между нами происходит, и при этом используешь нас обеих, и меня, и эту твою лилипутку. И знаешь что, милый? Уже хватит!

Очень долго отзвуки этой страстной тирады звенели в полной тишине. Джаспер молчал, а Элис, как будто превращенная в камень роем догадок, предположений и вопросов, взвившимся у нее в голове, не могла пошевелиться, чтобы либо уйти, унеся с собой все эти метания и вопросы, либо распахнуть дверь и получить ответы немедленно.

- Извини, - растерянно, странно безвольно пробормотал Джаспер, и Элис почувствовала, как внезапный спазм сдавил ей горло. - Я... я не знаю.

Мария была изумлена не меньше, чем Элис.

- Не знаешь? Не знаешь, на ком из нас двоих все-таки остановиться в своих метаниях? - ее голос звенел то ли от злости, то ли от слез. - Ты просто трус, и ничего больше!

- Да, трус, - вдруг сказал Джаспер и глухо добавил: - Я ведь боюсь ее... Очень боюсь иногда.

Мария молчала, Элис тоже, понимая, что он говорил о ней, и не понимая ничего больше. А в голове все быстрее и быстрее закружил вихрь мыслей, острых, как иглы: права была Белла - она всеми командует, она назойливая, она заставляет всех плясать под свою дудку, она эгоистка, она утомляет, делает все, что вздумается, выпивает всю кровь из тех, кто рядом, и из Джаспера тоже...

- Тогда зачем? - недоумевающе спросила Мария, а Элис, моргнув, вдруг поняла, что глаза у нее полны слез.

И снова Джаспер ответил ту же самую ужасную фразу:

- Я не знаю.

На секунду огненное бешенство охватило Элис, как кипящая лава. Она-то чувствовала себя самой счастливой на свете еще несколько минут назад, ее всленная вращалась вокруг него, а он на вопрос о ней отвечает «я не знаю»!.. В это жуткое мгновение ей показалось, что будь у нее оружие, она убила бы Джаспера. А потом и себя. Сейчас ее не волновала Мария, она не думала о том, что значат ее слова «использовал нас обеих», не ощущала ни малейшего следа ревности - только смертельную обиду, вонзавшуюся в грудь как острая булавка в бабочку, пришпиливая ее к картонке в рамочке на стене коллекционера.

Джаспер говорил что-то еще, но Элис не стала слушать. С трудом заставив свое тело двигаться, она быстро зашагала прочь, не заботясь о том, как громко стучат ее каблуки о паркет коридора.
Толком не думая о том, куда идет, Элис обнаружила себя в праздничном зале, среди продолжавших веселиться одноклассников. Кто-то о чем-то спрашивал ее, заметив, должно быть, выражение ее лица, но она не обращала ни на кого внимания. Минуту бесцельно проблуждав по залу, она вышла из школы и, забыв о том, что ее машина осталась на школьной стоянке, пошла домой пешком.

Идти было далеко. Давно стемнело, начинался дождь, вдалеке гремели громовые раскаты приближавшейся грозы, а свою куртку Элис забыла в школьной гардеробной, и мокрый вечерний ветер насквозь продувал ее тонкое платье, обжигая кожу холодом. Дождь усиливался, обрушиваясь с неба тяжелыми ледяными потоками, но несмотря на то, что ее уже начинало трясти от холода, Элис это нравилось - дождь заливал лицо, мешая ей понять, плачет она или нет.

В мыслях была удивительная пустота, она не думала ни о Джаспере, ни о Марии, ни о том, что собирается делать, не смотрела по сторонам и не удивилась бы, закончись для нее это блуждание в темноте и под дождем тем, что ее сбила машина или ударила молния. Впереди и справа сквозь плотную дождевую завесу пробился какой-то свет, и еще через пару минут Элис сообразила, что это огни здания вокзала - слишком глубоко задумавшись, она пропустила нужный поворот и вместо дома пришла сюда. Возможно, сейчас ей что угодно показалось бы знаком свыше, но в этой случайности Элис увидела указание, вдруг со всей ясностью поняла, что ей нужно делать. Ускорив шаги, оскальзываясь на мокрой грязи на обочине, она направилась к вокзалу.

Внутри не было никого - она одна собиралась куда-то ехать в этот поздний час. Раскрыв крошечную позолоченную сумочку в стиле двадцатых, оказавшуюся счастливо водонепроницаемой, она подошла к единственному работавшему окошку и купила билет на ближайший поезд, весьма удачно оказавшийся до Портленда. В Портленде живет Синтия. Через два дня начнутся пасхальные каникулы - самое время убраться из чертового, гнилого и мокрого Форкса куда подальше. Достав мобильный, чтобы проверить, не пострадал ли он от дождя, Элис обнаружила пятнадцать неотвеченных вызывов от Джаспера. Не став перезванивать, она написала сообщение родителям, чтобы те не волнавались, и хотела было набрать номер сестры, как вдруг за ее спиной раздались быстрые шаги, и голос Джаспера воскликнул:

- Господи, я думал, не найду тебя! Элис, что стряслось? Что ты тут делаешь? Почем по телефону не отвечала?

Элис обернулась, окинула его взглядом - такого же до нитки мокрого, как и она, обрызганного грязью, с трудом переводящего дыхание после бега. Прежняя ярость и обида почему-то не воскресли в ней, как она ожидала, и вместо этого ей ни с того ни с сего стало смешно.

- Не испугался выйти на улицу в такую погоду? - спросила она сквозь смех и только еще громче захохотала при виде полнейшего непонимания на мокром от дождя лице Джаспера.

- Что? Элис, что случилось, с тобой все в порядке? - спросил он с явным испугом в голосе, наверняка решив, что по пути сюда она схлопотала молнией по голове и окончательно свихнулась.

Эти слова мгновенно переключили непонятное состояние Элис с веселья на презрение, такое же ледяное, как дождь за стенами вокзала.

- Я не знаю, - ответила она, скрестив на груди руки и вызывающе посмотрев Джасперу в глаза. - Совсем как ты.

Он замер на середине шага, и Элис ощутила, как ее губы растягивает мрачная, жестокая усмешка - он догадался и он этого не ожидал, а значит, ему сейчас тоже плохо, так же, как ей.

Наверное, целую минуту они оба молчали. Элис смотрела на него неотрывно, Джаспер то и дело не выдерживал ее взгляд и отводил глаза. Наконец он заговорил:

- Элис, дай мне объяснить.

Элис наигранно подняла брови и развела руками.

- А я разве не позволяю?

И сказав это, внезапно обнаружила, что и не позволит, что ничего не хочет слушать, что не хочет его видеть. Развернувшись так резко, что едва не упала на скользком от натекшей с них обоих воды полу, она быстро зашагала прочь от Джаспера к выводившим на перрон дверям.

Пришлось отдать Джасперу должное - он не испугался поймать ее за локоть и заставить остановиться.

- Ты не знаешь, о чем я тогда говорил! - заговорил он так быстро, что Элис едва разбирала
слова. - Не о том, что я не знаю, почему я с тобой!

Элис рывком высвободила руку.

- Я тоже не знаю, почему я с тобой, не знаю, где были мои глаза и почему я так долго не видела, что ты такое, так что мы квиты, - бросила она и, распахнув дверь, вышла на поливаемую дождем платформу.

- Я отлично знаю, что я трус и подонок! - крикнул Джаспер, заглушая рокот грозы и шепчущий шум дождя. - Да только не в том смысле, в каком думаешь ты!

От бешенства у Элис перехватило дыхание.

- Ну конечно, это только я одна считаю, что встречаться одновременно с двумя девушками и врать им обеим - это отвратительно, а для тебя это в порядке вещей, тебе ведь всегда все можно! - от истеричной язвительности собственного тона захотелось сплюнуть, очистить рот от этого едкого яда. Сейчас она чувствовала к Марии только благодарность за то, что из-за ее вопросов ответы получила и она сама.

- Элис, хватит! Я говорил не об этом, я знаю, почему я с тобой, я лю...
Услышать от него очередное лживое признание в его мерзкой, лицемерной любви было выше всех ее сил, и Элис, сама не понимая, что говорит, отчаянно крикнула:

- Заткнись!

Джаспер осекся на полуслове, изменившись в лице, как будто она его ударила. Затем шагнул к ней, и Элис почти инстинктивно попятилась.

- Не подходи, - затравленно пробормотала она и, вернув себе каплю прежнего высокомерия, добавила: - Ты же меня боишься!

- Да не тебя я боюсь! - выкрикнул Джаспер, вдруг лишившись последнего самообладания. - А себя самого, того, что со мной происходит из-за тебя!

Где-то вдалеке замерцали размытые дождем искры окон приближавшегося поезда. Элис обрадовалась было, подумав, что сможет сбежать от Джаспера совсем скоро, но вспомнила, что до ее поезда оставалось еще больше получаса. Разозленная этой мыслью, Элис презрительно спросила:

- И что с тобой происходит? Совесть мучает?

- Совесть? Ты издеваешься? Я...

- Ах да, ты ведь просто не знаешь, что это такое.

- Я знаю, что это такое, представь себе! - прорычал Джаспер, и Элис на секунду показалось, что он сейчас ее ударит. - И мне стыдно за то, что я лгал, что мне не хватало смелости сделать выбор, что...

- Не трать слова.

- ...что я делал тебе больно. Я не хотел этого!

- «Я не хотел!» - передразнила его Элис. - И ты думаешь, что раз ты не хотел, мне будет менее больно?

- А что мне делать, если я жениться на тебе готов, а нам всего по восемнадцать? - воскликнул Джаспер, глядя ей в глаза с какой-то яростной, ненавидящей искренностью. - Если у меня в жизни ничего нет, кроме тебя, и мне это нравится? Если...

Элис оглушенно смотрела на него, не слыша, что еще он говорит, как будто контуженная его словами, как взорвавшейся бомбой. Джасперу не хватило дыхания, и, замолчав на полуслове, он вновь шагнул к ней, заставляя ее снова пятиться.

- Отойди от края! - услышала она его тревожное восклицание, заглушенное раздирающим уши громовым раскатом.

А дальше все случилось очень быстро.

Джаспер метнулся к ней, она шагнула назад, но вместо платформы ее нога всретила пустоту. Оступившись, Элис потеряла равновесие и с отчаянным вскриком упала спиной на рельсы. Боль от удара расколола голову и плечи, желтый свет огней приближавшегося поезда хлынул на нее, ослепляя глаза, и паника парализовала ее. На секунду она увидела рядом Джаспера, он грубо рванул ее за руки, заставляя подняться, толкнул вперед, к смутно видневшемуся впереди краю платформы, и Элис неловко забралась на нее, до крови ободрав дрожащие колени и ладони, а затем свист и грохот поезда обрушился на нее, как лавина, и сквозь визжащий скрежет колес по рельсам она услышала, что кричит, обдирая горло этим криком точно так же, как секунду назад ободрала руки, почти лишаясь разума от ужаса и зачем-то заслоняя руками голову.

Элис показалось, что прошло несколько часов прежде, чем шум поезда начал утихать. Неукротимый животный ужас еще не отпустил ее, но что-то более сильное, чем этот ужас, заставило ее приподняться и осмотреться.

Джаспер лежал навзничь в шаге от нее - как сломанная, окровавленная кукла, замученная жестоким ребенком и отброшенная прочь; левая сторона тела совсем невредимая, правая - изломанная и разбитая ударом о поезд.

Элис завизжала, захлебываясь слезами и дождем, исступленно прижимая трясущиесу руки к лицу, чтобы этого не видеть, и потеряла сознание.