ГЛАВА 4
ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ МАЛОЙ ДУБНЫ В ПОТОЧИНО И ОБРАТНО

Ренат долго и недоверчиво смотрел на меня, прежде чем что-то ответить. Кажется, он соображал, что могло заставить меня принять подобное решение, ведь еще утром я была уверена, что психологи существуют только для полных психов… но ведь теперь я и есть полный псих, так что все правильно… только папе об этом сообщать не стоит. Он ведь все обязательно расскажет Кире, и мама примчится из Владимира спасать мой раскаленный разум. Думаю, что не стоит так ее беспокоить.
- Ты как вообще, дочка? – поинтересовался отец, и я, выйдя в коридор, посмотрела на себя в зеркало: волосы взъерошенные, лицо раскраснелось от бега, а глаза горят безумным огнем. Действительно, псих.
- Нормально, - я вернулась на кухню. – Просто я бежала от остановки.
- Ааа, - Ренат настороженно смотрел на меня. – Ну, и почему ты решила последовать моему совету?
- Я много размышляла над твоим предложением, - я села за стол напротив отца. – И поняла, что беседа с человеком, который… занимается такими вещами профессионально… в общем, что он может мне помочь выбраться из глубочайший депрессии, - серьезно закончила я.
В общем, не было ничего удивительного в том, что уже в пятницу (то есть через два дня) я сидела в кабинете у тетечки неопределенного возраста в огромных очках и с чудовищной прической. Если честно, то мне показалось, что это скорее я попытаюсь разобраться в ее проблемах, нежели она в моих. То, что было на ее голове – явно часть шоковой терапии, которая должна по ее замыслу «вернуть меня к жизни».
- Итак, Саша, что тебя волнует? – спросила женщина. Я недолго думала над ответом и сказала напрямик:
- Голоса.
- Голоса, кхм, - женщина что-то записала в свой блокнотик. Ирина Афанасьевна Лошадка – именно так звали моего психолога – сидела в кресле напротив меня и конспектировала наш разговор с такой скоростью, что я только могла ей позавидовать. На мой взгляд, так легче было бы купить диктофон… а лучше бы вообще не оставлять напоминаний о моей исповеди.
- И как именно они с тобой говорят? – спросила Лошадка.
- эээ… ну, вежливо. Пока, - не зная, что именно ее интересует, буркнула я. – Но вообще, они до сих пор не сказили ничего, ээээ, связного. Просто пели.
Лошадка сделала несколько записей и, положив блокнот на колени, внимательно посмотрела на меня:
- И что именно они поют?
- Песенку про серенького козлика… только… в небольшой интерпретации. И, если уж быть точным, это только один голос.
- О, и он тебе знаком? – кажущимися огромными из-за очков глазами, Лошадка уставилась на меня.
- Ну да, - кивнула я.
Ирина Афанасьевна принялась строчить.
- И чей же это голос?
- Моего бывшего парня. Он был вам…
И вдруг на мотив «от улыбки станет всем светлей» рядом со мной прохрипел знакомый голос:
- От признания станет меньше срок, но потом тебя найдут друзья и всыпят. Придержи поганый свой язык, ведь здоровье только раз тебе дается.
- …ваще туповатым был, - нашлась я и замерла. Надеюсь, те, кому это надо было слышать – услышали. Хватит с меня проблем. Глюки, необоснованные угрозы, и теперь эта Лошадка считает меня шизофреничкой.
«Конец у песенки, кстати, нерифмованный. Этот поэтишка явно в творческом кризисе находится» - не в тему подумала я. Не об этом мне сейчас надо беспокоиться.
- Как вы расстались? – Ирина Афонасьевна, кажется, не заметила моего замешательства.
Я вскочила на ноги и начала поспешно собираться.
- Извините, но я только что вспомнила, что у меня сегодня неотложные дела. Вы не возражаете, если я сегодня уйду пораньше? Уверена, что у нас еще будет время поговорить. До встречи! – выпалив все это на одном дыхании, я выбежала из кабинета и поспешила выйти на улицу. О господи, я свихнулась! Нервное напряжении и депрессия явно сказались. Теперь для меня нет другого выхода, кроме как самоубийства.
Я решила прогуляться и зайти на рынок, чтобы купить пару дисков. О суициде я старалась не задумываться. Нельзя ничего делать с бухты барахты. Полностью уверена, что решение о самоубийстве не стоит принимать с налету. Нужно как следует все продумать, присмотреть на рынке снотворное, веревку и мыло. Все должно быть на высшем уровне.
Я шла мимо рядов уличных торговцев семейными трусами и домашними тапочками, когда мое внимание привлек мальчишка лет тринадцати. Странно видеть такого юного торговца на рынке. Бедный, его родители, наверно, алкоголики и заставляют его работать!
Я подошла к нему и осмотрела его товар. По большей части, это была всякая ерунда: старый магнитофон, кассетный плеер, лыжи, коньки и что-то еще.
- Привет, а почему ты… ну, не сочти меня за любопытную, но почему ты тут торгуешь? – спросила я.
- А, меня многие спрашивают, - мальчишка отнесся к моему вопросу понимающе. – Просто мне нужны деньги на сноуборд, а не хватает. Родители сказали, что если я распродам весь хлам, которым сам не пользуюсь уже давно, то они добавят мне денег. Вот я и притащил все свое старье. Купишь что-нибудь? У меня недорого.
Я еще раз осмотрела товары, в моем мозгу вновь что-то щелкнуло, и я тыкнула пальцем в один из приглянувшихся мне товаров.
- Я возьму вот это! – заявила я. Мальчишка кивнул, и так я стала обладательницей двух санок.

Став владелицей движимого имущества, я с санками на перевес отправилась домой. Ехать в автобусе с ними было ужасно неудобно, но выхода у меня не было. Я не стала выходить в Малой Дубне и сразу отправилась к Андрею. Не знаю почему, но мне вдруг невыносимо захотелось его увидеть… и показать свое приобретение. Оказавшись в Поточино, я засомневалась в том, что мое решение было правильным. В последний раз я была в деревне летом, когда я и Ренат приехали к дяде Славе и его сыну смотреть чемпионат по футболу. Господи, как я тогда орала на нашу команду, когда они вновь убежали куда-то с поля, и как я визжала, радуясь каждому забитому голу. Дядю Славу, кстати, хорошо приглашать с собой на стадион: он легко может в одиночку перекричать болельщиков вражеской команды. Когда мы выиграли у голландцев, он выехал на крыльцо дома и вопил на всю округу «Гусь, я тебя люблю!». Упырь на следующий день подходил ко мне и спрашивал, не слышала ли я каких-нибудь странных звуков ночью. Я ему, правда, так и не рассказала правду. Пусть мучается от неизвестности. Когда мы проиграли последний матч Испании, дядя Слава ревел всю ночь напролет, проклинал Гуся и снял плакат с Аршавиным с двери в туалете. Теперь там красуется Жириновский в обнимку с Бушом. Буш трусливо озирается и пытается вырваться из объятий нашего известного политика, но у него ничего не получается. Это, конечно, фотошоп. У Жириновского не может быть тела Карлсона (точнее, моторчика), а у Буша груди четвертого размера. Хотя кто знает, Америка – страна возможностей.
В общем, я соскучилась по Андрею, так как в отличие от дяди Славы, он к нам давно не приезжал. Папин друг часто навещал нас с Ренатом, а вот его сын заглядывал редко. Ему почему-то не нравился упырь. И правильно не нравился!
Везя за собой за веревочки санки, я дошла до дома дяди Славы и, оставив санки у крыльца, постучалась. Мне пришлось долго долбить ногами в дверь, прежде чем мне открыл Андрей. Он был в синих семейниках и в красном свитере с надписью «I`m pussy-cat».
Увидев меня, он поспешно захлопнул дверь. Нормально так. Мне тут видимо очень рады.
- Заходи! Дверь открыта! – послышался из глубины дома голос моего друга. Я толкнула дверь и вошла в дом. Через несколько секунд вернулся Андрей: он был все еще в странном свитере, но теперь в джинсах.
- Прости, я просто не ожидал, что ты придешь, - он выглядел сконфуженным. – Как дела?
- Нормально, - я улыбнулась, что далось мне с трудом. – А ты как? Как твоя машина?
Надо сказать, что упырь не единственный, кто этим летом приобрел машину. Только если у рыжеволосого недоразумения машина стоила целое состояние, то телега (на машину это летом было с трудом походило) Андрея была куплена за десять тысяч (рублей, конечно) и ее стоило подвергнуть кардинальным изменениям: уничтожить. Мой друг, правда, не унывал и все лето (да и осень, наверно, тоже) ремонтировал эту рухлядь. Вообще я горжусь русским народом. Только мы можем положить на заднее сиденье «копейки» самодельные подушки с надписью «Mercedes». Один раз я даже видела, как к «Москчиву» прицепили логотип Ford, а на убитом ВАЗике красовался значок «Эта тачка благословлена Шумахером». Короче говоря, русский народ никогда не унывает и любая неудача для него – лишний повод постебаться над окружающим его миром.
Так что я не была удивлена, когда Андрей провел меня в гараж, и я заметила на его машине значок «Катюша».
Машина оказалась не в таком плохом состоянии, как я ожидала. Андрей поработал на совесть, причем не только практически полностью заменил ее запчасти, но и поработал над внешним видом. Да, даже его же трактору до Катюшки далеко.
- Здорово! – искренне восхитилась я. – Правда, супер! Ты просто молодец.
Андрей осклабился в самодовольной улыбке. Кажется, он будет гордиться собой до конца жизни.
- Но, знаешь, я вообще-то приехала сделать тебе подарок.
Андрей заинтересовался, и я вытащила его во двор.
Сияя от гордости, я посмотрела на друга и предупредила, показывая на санки:
- Может, будешь считать меня полной дурой, но я умру, если не съеду на них с местного уральского хребта.
Так и получилось, что в выходные мы договорились весь день провести в Поточино, где местные подростки организовали горку, ведущую прямо в замерзший котлован с водой.

По возвращении домой я обнаружила, что в наш ящик кроме всевозможной рекламной ерунды и журнала про автомобили, который выписывал Ренат (это я подбила его покупать этот журнал. Меня немного смущало, что он читал «Лизу»), положили письмо… на мое имя. Мне никогда раньше не приходили письма, если не считать одной телеграммы от папаши, когда я еще жила не с ним, а он не мог мне позвонить из-за проблем с кабелем.
Я, оставив журнал и рекламные брошюры на веранде, дрожащими руками вскрыла конверт.
Уважаемая А.Черкасова,
Разрешите официально поздравить Вас с присуждением фондом ПИДРС (помощи интеллектуальным детям России и сиротам) вам престижной стипендии имени М. Ломоносова. Данная стипендия присуждается крайне редко, вы должны гордиться тем, что Наградной Комитет единогласно выбрал ваше имя.
Есть некоторые сложности с передачей вам указанных средств, но вам не нужно об этом беспокоиться. Я сам позаботился и выбрал наиболее удобный для вас вариант. На ваш счет в государственном банке РФ переведена сумма в размере двухсот тысяч рублей. Вы можете забрать эти деньги в любое удобное для вас время.
Еще раз поздравляю вас с такой удачей. Пожалуйста, примите наилучшие пожелания от всего фонда ПИДРС относительно вашей будущей академической карьеры.
С Уважением,
И. Долбняк

Круто: я – интеллектуальный ребенок России. Никогда бы не подумала. После того, как Кира во время нашей последней встречи в январе посмотрела мой дневник и погладила по головке, сказав «ну что ж, зато ты красивая», я поняла, что обделена не только внешностью (мамы, конечно, всегда считают своих дочерей красивыми), но и мозгами. Причем природа, которая и прежде надо мной измывалась, сделала меня даже глупее Киры, которая получала пятерки по физике просто за красивые глазки. Мне не хватило ума даже на такое.
Я уже пять минут пялилась в зеркало, пытаясь осознать насколько я интеллектуальна. Возможно, комиссии лучше знать, насколько я умная, но… Стоп, а откуда они вообще обо мне узнали? Я никогда не посылала никаких прошений о стипендиях, я не мелькала в прессе, как ребенок, которого родители держат на цепи и кормят «Педигри» (Педигри – ваша дочь просто светиться здоровьем!), я не стояла на паперти с протянутой рукой, не участвовала в митингах и даже не пыталась убить своего отца, забив его столовой ложкой. В общем, такому уважаемому фонду, как ПИДОРС никак нельзя было узнать что-нибудь о моей скромной персоне. Я внимательно осмотрела конверт, но не нашла ни обратного адреса, ни телефона, ни электронного адреса. В мою голову начади закрадываться сомнения. Если я достаточно интеллектуальна, чтобы не быть полной дурой, то могу догадаться, что Игорек Долбняк (а может Илюха? Или И. Ванек?) просто подставное лицо. Кажется, я знаю, кто мог подложить мне такую свинью!
Так что, дождавшись, Рената, я начала расспрашивать его не отсылал ли он моих документов куда-нибудь, но потом поняла, что это было глупой затеей, так как мысли Рената крутились вокруг трех вещей: «Ментов», партии в «дурака» с дядей Славой и нового начальника, который пытался сжить папашу со света. Дело в том, что недавно был назначен новый начальник ГИБДД, который теперь придирался к моему папаше по любому поводу. «Этот урод вообще ничего не понимает, так на кой он лезет в мою работу?!» - вопил Ренат, каждый возвращаясь с каких-то совещаний. «Представляешь, он сегодня приехал на мой пост на розовом кадилаке. Скажи мне, на какие бабки у него кадилак? Да и какой нормальный мужик будет ездить на розовом кадилаке?!? Урод! И этот самый урод начал мне еще объяснять, что мои парни плохо работают! Да что он понимает?!? Мои парни на розовом кадилаке не ездят! Кто вообще назначил этого урода?!?».
Так что ничего разумного втянуть из папаши у меня не получилось, и мне пришлось сдаться. Толку от Рената как от меня заливного с тунцом – добиться невозможно. Хотя я, конечно, несправедлива к отцу. Он старается для меня. На прошлой неделе, например, пришел, светясь как собака Баскервилей и протянул мне пакет.
- Это что?- недоверчиво спросила я.
- Я купил тебе кое-что. Посмотри.
Ну я и посмотрела: там лежал сарафан в цветочек (очень, кстати, похож на тот халат, что я видела на Полине в своем сне) и пачку хозяйственного мыла.
- Спасибо пап, - я криво улыбнулась – мое лицо буквально перекосилось – даже не знала как на это реагировать.
- Нравится? – улыбаясь во всю ширь пасти спросил Ренат.
- А то! Я теперь буду модная и чистая, - заверила его я.
Так что в субботу я школу не пошла, а поехала в город – в банк. Мне срочно нужно было узнать, кто перевел на мой счет деньги. Дело в том, что на мое имя открыт счет, на который раньше Ренат перечислял алименты (так как мы жили все же далековато и редко виделись, он таким образом передавал мне деньги). Теперь на счету была небольшая сумма, отложенная мне на учебу. Этого, конечно, не хватит, но не растрачивать же всю сумму по мелочам.
Оказавшись в банке, я минут тридцать простояла в очереди, чтобы узнать, что мне нужно в другой кабинет. На новом месте назначения я еще сорок минут ждала своей очереди, и, добившись разговора с работником банка, была послана им к некой Юле. Юля оказалась совсем молоденькой девушкой, которая внимательно прочитала мое письмо и узнала все о состоянии моего счета.
- Ну, - нетерпеливо ерзая на стуле, произнесла я. – Что-нибудь можно сделать с этим Долбняком?
- Да, но зачем вам это? – не поняла Юля. – Это ведь замечательная возможность…
- Мне не нужны чужие деньги. Я не интеллектуальный ребенок России и не сирота, - объяснила я.
- А почему ты решила, что не интеллектуальный?
- Я до прошлого понедельника думала, что Гандурас – половой орган, а Драйзер – часть холодильника.
- Ммм, - Юля подняла брови, и я поняла, что навсегда испортила ее мнение о себе. – Ну, если хотите, я позвоню этому Долбняку.
- Очень хочу, - заверила ее я.
Девушка придвинула к себе телефон и набрала номер, который отображался на мониторе компьютера.
Некоторое время мы ждали.
- Здравствуйте, - заговорила наконец Юля. - Можно Иннокентия Долбняк к телефону?.. Иннокентий Гурьевич, здравствуйте. Я звоню по поводу перевода суммы в размере двухсот тысяч рублей на счет … - Юля принялась зачитывать номер моего счета, но вдруг запнулась и замолчала. Ее лицо постепенно приобрело бардовый оттенок. Выслушав что-то, она повесила трубку и посмотрела на меня.
- Он… он сказал, что… - запиналась она.
- Что он сказал? – не выдержала я.
- Что больше не участвует в детских спектаклях, не работает на свадьбах тамадой, не играет уточку на днях рождениях и ни за какие деньги не согласится танцевать для вас… кхм, стриптиз. В общем, он сказал, что…
- Повторите! Умоляю, повторите слово в слово! – попросила я.
- Пусть этот ваш Максимилиан больше не донимает его звонками, - выдавила Юля.

На следующий день в воскресенье я поехала в Поточино. Андрей уже ждал меня на остановке с санками в руках и, как и всегда, улыбался при виде меня. Интересно, а у него бывает плохое настроение?
- Привет, - я помахала ему рукой. – Готов к экстремальному спуску прямиком в воду?
Андрей снова засмеялся и постарался заверить меня, что все не так страшно. Я взяла свои санки и, везя их за собой за веревочку, пошла по дороге из деревни. Недалеко от Поточино находился разрушенный завод, где когда-то месили бетон… или делали что-то не менее интересное и важное, связанное со строительством. В любом случае, на мою историю бывшее применение завода никак не влияло. Теперь там был вырыт огромный котлован, который летом был заполнен грязной водой, а зимой местные подростки катались по заснеженному склону, спускаясь прямо в котлован.
Оказавшись на месте, я поняла, что все не так уж и плохо, как я представляла. Котлован был не очень глубоким, а лед, покрытый снегом, казался на первый, второй и третий взгляды вполне прочным… впрочем, под снегом и не было видно, и последнее я могла предположить лишь из-за заверений Андрея.
- Не бойся! Что может плохого произойти?
- Ну, да, и вправду, - согласилась я. Чтобы меня окончательно успокоить, Андрей первым съехал вниз и, без всяких приключений вернувшись назад, начал подталкивать меня к краю. Я уселась на санки, попросила парня на секунду отвернуться (я перекрестилась) и, вздохнув, оттолкнулась и поехала вниз, постепенно разгоняясь…
- А кто-то с горочки спустился, наверно Сашка катит к нам. На ней зеленая спецовка. Я по мозгам сейчас ей дам.
Я так испугалась, что резко завалила санки на бок, так и не доехав до конца горки. Господи! Глюки вернулись! Я не хочу! Я отказываюсь верить, что я сошла с ума! Такие как я с ума не сходят. Такие как я доводят до безумия других! Неужели мне придется вернуться к Лошадке и признаться ей, что я псих? Неужели мне придется бросить школу и лечь в больницу, чтобы вылечить свой поврежденный разум? Но я не хочу так… я не хочу заканчивать свою бесславную жизнь в психушке!
- Эй, ты в порядке? – крикнул мне Андрей. Он стоял на вершине холма у дороги и с тревогой смотрел на меня. Кажется, он решил, что я просто струсила. Да, я действительно испугалась, но вовсе не спуска в котлован, а голоса, который звучал у меня в голове.
- Да, все нормально! – я поднялась с земли и потащилась с санками назад к Андрею. Он, не особо теряя времени, съехал в это время вниз один, крича на всю округу. Своим криком он, кажется, пытался расшевелить меня.
Я снова села на санки и поехала вперед.
- Аааааааа!!! – я пронзительно визжала от счастья а, съехав в низ, стремительно побежала к Андрею и принялась кидаться в него снежками. Началась перестрелка, и я, спасаясь от метких бросков друга, снова вскочила на санки и полетела вниз. В этот раз я проехала дальше, чем прежде и оказалась почти на середине котлована. Я не сразу поняла, что случилось, но лед подо мной вдруг затрещал и провалился, а я вместе с санками пошла на дно. Я услышала крики Андрея, бульканье воды и знакомый голос, напевавший на мотив гимна Российской Федерации:
- А Сашка тупая корова на санках. А Сашка провалила даже крепкий лед! Могучая туша, священное мясо! И с этим бифштексом я был целый год!
Булькая и уходя на дно, я почувствовала, как чьи-то крепкие руки схватили меня и вытащили из воды. Я дрожала от испуга и лишь бессознательно прижималась к Андрею, боясь его отпустить. Мои пальцы так вцепились в куртку парня, что даже он с трудом отодрал меня от себя.
- Подожди! Подожди! Я сейчас поймаю машину!
Он вытащил меня на землю, стащил с меня мокрую куртку и помог надеть свою.
- Сапоги! Снимай срочно сапоги. Я сейчас поймаю машину.
Нам просто сказочно повезло: в это время по шоссе мимо проезжала машина, и Андрей смог заставить ее затормозить (он просто встал посередине дороги, не давая проехать). Так меня привезли в Поточино. Я наотрез отказалась ехать в больницу: даже думать страшно, чтобы сделал со мной отец, если бы узнал, что я сделала.
Дядя Слава оказался более понимающим и потому не стал ругать меня и пообещал не рассказывать ничего Ренату. Наверно, с Андреем он немало натерпелся, если не ругал меня за глупость и неосмотрительность.
Меня засунули в ванную с горячей водой и заставили греться. Когда я, наконец, почувствовала себя живой и смогла двигать пальцами на ногах, то оделась в огромные спортивные штаны Андрея (он для своих шестнадцати лет был необыкновенно высоким) и его же футболку с надписью «Гагарин улетел, но обещал вернуться». Интересно, а у Андрея вся одежда с такими замысловатыми надписями?
Пока Ренат не вернулся домой, я попросила отвезти меня домой, и Андрей, взяв Катюшу, довез меня до дома. Несмотря на то, что прав у него не было, водил он хорошо, и я могла только позавидовать этому. Ренат как-то попытался научить меня водить, но понял, что менять задние фары на машине и калитку соседям невыгодно и отстал от меня. Видимо, стать водителем мне не суждено. Ведь даже на санках я умудрилась зарулить куда-то не туда.