Столько терапии, а помощи никакой. Мои психологи отказываются даже рассмотреть вариант, что Эдвард настоящий, а я отказываюсь думать иначе.

Мне просто очень-очень нужно доказать это.

---

Я упорно продолжаю говорить с Эдвардом в различных обстановке и на различные темы. Говорю с ним в своей комнате, в школьном туалете для девочек, в лесу, обступившем мой дом.

Делюсь с ним своими теориями о том, кто он такой (ангел), теориями Элис (инкуб), и мнением доктора Кей (плод аномально разыгравшегося воображения). Рассказываю о последнем сеансе терапии, жалуюсь, насколько глупой и ничтожно маленькой себя чувствую по вине остальных (хоть я и пытаюсь это скрыть). Почтительно прошу его появиться и исправить это.

Но, невзирая на то, где я говорю или что именно, не замечаю ни намёка на притаившегося Эдварда. Очевидно у него иные планы; планы, в которых мне нет места.

И он не подаёт мне абсолютно никаких знаков – ни записки, ни телефонного звонка, ни странных лицеподобных рисунков на сожжённом тосте, кофейной пене или же облаках в небе.

Ничего.

Из-за этого я начинаю нервничать.

Не помогает, что недельный отпуск Рене трансформируется в полуперманентное проживание в Форксе. На следующее утро после её крайне острой реакции на мой диагноз, я обнаруживаю её, с бегающим взглядом и натужными улыбками, на кухне за сжиганием тостов. Выкладывая в мою тарелку нечто с трудом узнаваемое, она сообщает, что забронировала для себя номер в «Pacific Inn Motel».

- Кажется, ты говорила, у тебя «свидание с солнцем» на следующей неделе? – бормочу я с полным ртом обгоревшего хлеба.

- Вообще-то я нахожу серость и унылость более освежающими.

Я благосклонно киваю, словно это имеет какой-то смысл. Мои внутренние шестерёнки зашкаливают от скорости. Было уже паршиво, когда Рене звонила каждый день, выпытывая каждую частичку моей жизни. А теперь её зоркий орлиный глаз ежедневно сфокусирован на мне, напрашиваясь на самый настоящий психологический срыв.

Мне нужно сделать что-нибудь и быстро.

Поскольку одни лишь разговоры с Эдвардом ни к чему не привели, я решаю перейти ко второй фазе своего плана. Фаза два подразумевает привлечение внимания Эдварда иным способом без участия моего голоса.

Для второй фазы мне необходим подельник. Подельник мужского пола, если быть точнее.

В этом первая загвоздка.

Я уж точно не из того типа девушек, которым стоит лишь пальцем поманить и парни сбегутся. Безусловно, у меня имеется парочка щенячье преданных обожателей, среди них Майк Ньютон и Тайлер Кроули. Но я более чем уверена, они таскаются за мной, потому что я одна из немногих девушек в школе, которые на первое приглашение ответили отказом. А также на каждое последующее.

К тому же я росла с этими парнями. Видела, как они плачут, рыгают и потеют. Видела покрытые прыщами лица, вывернутую на голову тарелку с чили и руки похожие на соломинки. Я знала, кто с кем встречался, и что с этим самым «кем-то» вытворял, пока встречался. Я на двух пальцах могу пересчитать парней из средней школы Форкса, которых можно взять в подельники для второй фазы – указательный палец это Майк Ньютон, а средний – Бен Чейни.

А поскольку Бен без ума от Анжелы, остаётся лишь один жизнеспособный вариант.

Прежде чем вы окончательно загрызёте меня из-за Майка, позвольте объяснить. Какими бы ни были парни в средней школе, Майк не самый худший вариант. Если бы пришлось выбирать худшего, я бы назвала Йорки по причинам, которые теперь должны быть известны и вам.

Но Майк Ньютон… Майк сродни Backstreet Boys. Вы знаете их музыку, можете подпевать, можете даже любить их творчество. Приятен глазу, услада для ушей. Но он не тот тип музыки, которую я планирую слушать всю оставшуюся жизнь. Несмотря на то, что он дружелюбный, привычный и довольно забавный, он точно не моя страсть.

Кроме того убедить Майка пойти со мной на свидание будет… нетрудно.

Что я и собираюсь продемонстрировать.

Колокольчик Ньютонов извещает о моём появлении. Поскольку я не вижу никого за прилавком, раскачиваю дверь туда обратно несколько раз. Колокольчик послушно голосит. К сожалению, шум привлекает лишь внимание Майка, но никого другого.

Из подсобки появляется его голова, и он буквально сияет, увидев меня.

- Дверь застряла, - говорю я, позволяя ей с финальной трелью закрыться.

- Да, со мной такое постоянно случается, - небрежно махает он, а затем опирается локтями о прилавок. – Эй, я кое-что хотел у тебя спросить.

Его стандартное приветствие.

- Какое совпадение, - отвечаю я. – Я тоже хотела кое-что спросить.

- Оу, - Он удивлён и доволен моим нестандартным приветствием. – Дамы вперёд.

Я смогу.

В этот момент я должна открыть рот и спросить не хотел бы он провести со мной выходные. Я подумываю о чём-то публичном, на открытом воздухе, что-то вроде пикника на моём заднем дворе. Или прогулки по городской площади. Там, где Эдварду достанутся места в первом ряду на неожиданную ревностно-вызывающую пьесу.

Я смогу.

- Я тут подумала…

Глаза Майка отвлекающе голубые. И полны надежды.

- …может у тебя…

Его голубые глаза пристальнее впиваются в меня.

- …может у тебя есть наживки Хеддона?

Я не смогу.

- Хм, - изрекает Майк, разглядывая ближайший стеллаж, на котором, насколько мне уже известно, наживок Хеддона нет, ведь в прошлый раз, когда я сопровождала сюда Чарли, он искал именно их. – Возможно. Сейчас гляну на складе.

Я с облегчением выдыхаю, когда эти голубые полные надежды глаза отправляются на поиски отсутствующих наживок. Невзирая на мои изначальные намерения, я не могу с ним так поступить, не могу видеть, как надежда в его глазах расцветёт в полномасштабную радость.

Говорю себе, что Майк не лучшая кандидатура для второй фазы.

Эдвард не воспримет его всерьёз.

---

Поскольку мой Backstreet Boys отпадает, мне приходится расширить горизонты. Нужно искать за пределами средней школы Форкса. Далеко ходить не надо, и я вспоминаю о друге детства Джейкобе Блэке.

Если Майк Ньютон, сродни бойз-бэнду. Джейкоб Блэк, как классическая рок-группа, которую слушаешь ещё с колыбели. Ну, знаете, одна из тех групп, которая нравится родителям и по этой причине у вас дома сохранился граммофон. Ничто не навевает ностальгию так, как винил. Если бы пришлось выбирать, я бы сказала, что Джейкоб похож на Битлз со своей причёской хиппи и индивидуальностью а-ля ярко жёлтая подлодка. И, как и с Битлз, я знакома с ним с самого рождения.

Подозреваю, что Джейкоба Эдвард воспримет всерьёз.

Детьми, из-за обоюдной любви наших отцов к рыбалке и бейсболу, мы с Джейкобом были вынуждены проводить время вместе. Мы дети разведённых или овдовевших отцов; у нас много общего. Пока, конечно же, мы не достигли половой зрелости и поняли, что у нас намного меньше общего, чем мы думали. Мы посещаем разные школы и бегаем в разных «стаях». По крайней мере, он; я скорее одинокий волк. И не бегаю.

Мы никогда по сути не ссорились; скорее просто отдалились. Однажды я не вышла из своей комнаты, когда Блэки приехали посмотреть важный бейсбольный матч. В другой раз Джейкоб не приехал к нам, ведь в очередной раз заработал наказание в школе. Когда же наши отцы перестали настаивать, чтобы мы проводили каждую свободную минуту вместе, мы прекратили это делать.

Сейчас я вдруг понимаю, что не общалась с Джейкобом уже много лет, помимо небрежного «Привет», когда наши дорожки пересекались. По-моему последний самый длинный разговор между нами состоялся, когда Чарли купил мой пикап у Билли. Джейкоб провёл краткий урок (хех) вождения «махины», а затем смылся домой.

Я подступаюсь к Чарли за разрешением съездить в резервацию, но его не слишком вдохновляет эта идея. В последнее время я нечасто садилась за руль.

- Пожалуйста, пап, - говорю я. – Это ведь Джейкоб.

Чарли растерян и вполне справедливо.

- Ты уже пару лет не общалась с Джейкобом.

А я-то надеялась, что он об этом и не вспомнит.

- Да, - медленно соглашаюсь я. - …Но он практически семья. И там будет Билли, чтобы присмотреть за мной.

Ну, я, конечно же, надеюсь на прямо противоположное. Чарли по-прежнему не убеждён, и я добавляю:

- Я здесь свихнусь.

Чарли уступает, но лишь чуть-чуть. Вероятно, не из-за оправдания, а моего небрежно брошенного «свихнусь». Вы уж точно не захотите вынуждать сумасшедшую делать то, что может усугубить её состояние.

- Ладно, - отвечает он. – Но я предупрежу Билли.

Почему-то мне кажется, что «предупредить» он собирается не только о моём прибытии.

- Пожалуйста… не надо, - говорю я, позволяя отчаянию просочиться в голос. – Обещаю, мы с Джейкобом будем в порядке. Я просто хочу пообщаться с другом, с кем-то, кто не в курсе всего… этого, - я взмахиваю рукой вокруг головы, что могло бы символизировать нимб, но мы с Чарли прекрасно знаем, что это не так.

Чарли сомневается.

- Не хочу, чтобы Джейкоб и его отец странно на меня смотрели, - говорю я.

Бинго.

- Ну, ладно, - тихо отвечает он. – Хорошо. Возьми телефон и не забывай мне периодически позванивать, лады?

Перевод: если не будешь звонить каждый час, я пришлю целый отряд полиции, приглядывать за тобой.

- Поняла. Спасибо, папа.

Когда мой пикап с рёвом подъезжает к небольшому красному домику Блэков, Билли сидит на крыльце. Я не удивлена; моё средство передвижение разработано не для бесшумного подкрадывания.

- Белла, - произносит он, удивлённо вскинув брови. – Приятно видеть тебя. Только не говори, что Чарли прислал тебя умаслить меня и выпросить одну из наживок Хеддона.

- Нет, - отзываюсь я. – Вообще-то я приехала повидать Джейкоба.

- Он в гараже, - осторожно говорит он, мотнув головой в том направлении, куда мне следует идти. Его лицо почти беспристрастно, но беспристрастно довольное, теперь я припоминаю, что лица Чарли и Билли всегда приобретали такой вид, когда мы с Джейкобом проводили время вместе.

Подозрительно. Но на удивление полезно.

- Спасибо.

В гараже пахнет смазкой, металлической стружкой и чем-то бесспорно мужским, но отнюдь не неприятным. Ступаю за порог и вижу огромную фигуру, склонившуюся над мотоциклетным костяком, стоящим на подпорках из шлакоблоков. Фигура обладает таким ростом и длинными волосами, что я не вполне уверена, что это тот, кто мне нужен.

- Привет, - говорю я.

Фигура резко оборачивается, свалив ящик с инструментами, и они с громкий протестом рассыпаются по бетонному полу.

- Оу, - произносит он, не обращая внимания на беспорядок. Теперь разглядев лицо, я с уверенностью могу сказать, что это лицо и в самом деле принадлежит Джейкобу. Но он выглядит… иначе. Когда я видела его в последний раз, он был низким, по-детски пухлым и славным.

А теперь же он… не такой.

- Ты – Белла, да? – произносит он. Даже его голос другой. Глубже и проникновенней.

- А ты странный.

Он улыбается.

- Надо думать. Что привело тебя в наши края?

Есть что-то такое в его взгляде; он не пускает слюни, глядя на меня, как большинство парней моего возраста… и я решаю говорить прямо.

- Я ищу кого-то, с кем можно нарушить закон, и надеялась, что этим кем-то можешь оказаться ты.

Глаза Джейкоба, словно стекленеют.

- Ээ…

Слишком открыто? Слишком скоро?

- Но в основном мне просто хотелось убраться из дома, понимаешь? – поспешно добавляю я.

- О, - расслабляется он. – Да. Прекрасно понимаю. Именно поэтому я и торчу в гараже.

Мы улыбаемся друг другу. Представ перед кем-то подобным Джейкобу, я вероятно должна ощущать трепет и даже страх. Но не ощущаю. Хотя уверена, Джейкоб вполне может быть устрашающим, если пожелает, но сейчас он этого не хочет.

На самом деле он сам кажется немного испуганным.

Так не пойдёт.

Поэтому я интересуюсь:

- Что это? – И перевожу взгляд на металлический каркас, над которым он трудился, когда я вошла.

Его глаза тот час загораются.

- Это, - говорит он, горделиво похлопав по стальной основе. - …будет самый быстрый байк на тихоокеанском побережье. А это, - он указывает на ещё более разобранную железяку неподалеку. - …мотоцикл Квила.

- А почему Квилу не достанется быстрый байк? – смеюсь я.

- Потому что он усомнился в моих супер навыках механика. Летом мы нашли эти мотоциклы на свалке, и он осмелился сказать, что у меня не получится их исправить.

Я решаю не спрашивать, часто ли они тусуются на свалке.

- А ты можешь?

Он самодовольно улыбается и заводит двигатель. В замкнутом пространстве гаража рёв мотоцикла напоминает громогласный рокот моего пикапа. Но улыбка Джейкоба исчезает, когда мотор драматично фыркает и окончательно глохнет.

- Как видишь над ним ещё нужно поработать, - пытается загладить ситуацию он.

В кровь впрыскивается адреналин от львиного рыка мотоцикла и мыслей о скорости, и моих рук, обёрнутых вокруг крепкого торса, обтянутого лишь тонкой тканью футболки…

- Помощь нужна?

- Смотря какая. У тебя вдруг открылся талант механика, о котором я не знаю? – дразнит он.

- Ну, нет, - протянула я, припоминая, как «быстро» не освоила сцепление собственного пикапа. – В механике я полный ноль, но я могла бы подвозить тебя за запчастями или чем-то ещё.

В гараже воцаряется такая тишина, что мы слышим щебетание сверчков. Странно, это кажется важным.

- Если ты считаешь это глупостью…

- Думаю, это далеко не глупость, - его лицо спокойно, но глаза сияют.

- Отлично, - А это и в самом деле так. – Когда начнём?

- Как насчёт сейчас? На самом деле я как раз собирался выбраться в город за… - Он оглядывает инструменты, рассыпавшиеся по полу. - …гаечным ключом.

- Отлично. Можем съездить на моём пикапе.

Когда мы выходим из гаража, Джейкоб пинает что-то блестящее; с металлическим лязгом онo закатывается под развалившуюся красную машину.

Я улыбаюсь, ведь абсолютно уверена, что это гаечный ключ.

---

Пока я завожу мотор, Джейкоб спрашивает:

- Как ты, loca?

Забавно, что требуется лишь крошечный миг, чтобы вдребезги разбить назревающую дружбу. В то же самое мгновение мой пикап фыркает и глохнет, почти так же трагично, как и байк минутой ранее.

Я неотрывно смотрю вперёд сквозь лобовое стекло.

- Ты только что назвал меня «сумасшедшей» по-испански?

Краем глаза замечаю, что Джейк настороженно наблюдает за мной.

- Да.

- Тебе Чарли что-то сказал? – с трудом выдавливаю я. Мне обидно и больно, словно Чарли мне не доверяет. Словно он обещал одно, а сделал совсем другое…

- Нет, - медленно произносит Джейкоб, и я запоздало понимаю, что сама выдала ему все частички мозаики. Но он лишь говорит, - Это типа моя фишка, называть людей «сумасшедшими» на испанском.

- О, - В конце концов, Чарли не предавал меня. От облегчения в моих глазах появляются слёзы. Я отворачиваюсь от Джейкоба, пока не удаётся полностью взять эмоции под контроль.

- А что, по-твоему это странно? – бесхитростно интересуется он, словно выбрал прозвище наобум. Видимо, он из тех людей, кто не силён в сборе мозаики. А прямо сейчас именно такой человек мне и нужен.

Вновь повернувшись к нему, я слабо и натужно улыбаюсь.

- Мне казалось, если уж и называть кого-то сумасшедшим, то на квилетском.

Объяснение звучит довольно жалко, даже для меня, но Джейкоб не настаивает, и небрежно поясняет:

- По идее ты права. Проблема в том, что в квилетском языке слово «сумасшедший» состоит из пяти слов и дословно переводится, как «корова с высунутым языком и вращающимися глазами». Loca – намного эффектней.

- Спасибо, хоть коровой не назвал.

- Без проблем.

Вот так просто напряжение между нами вновь проходит. В магазине мы лениво слоняемся мимо стеллажей и дурачимся – с салфетками для протирки стекла, запихиваем манометр себе в нос, угрожаем друг другу наждачкой. Когда же Джейкоб притворяется, что делает хоумран с небольшой деревяшкой в руках, парень за прилавком, наконец, отрывается от своего журнала и интересуется, может ли чем-то помочь. Джейкоб отвечает торжественное «да» и ретируется к прилавку с новеньким блестящим гаечным ключом.

После нашего совместного времяпрепровождения Джейкоб уходит с инструментом, в котором на самом деле не нуждается, я же ухожу с кое-чем, о наличии чего и не догадывалась – с нормальным, ничего неподозревающим другом.

Когда прихожу домой, застаю Чарли и Рене, сидящими на противоположных сторонах дивана, их беспристрастные взгляды устремляются на меня, едва я переступаю порог.

- Как Джейкоб? – спрашивает Рене.

- Качок.

- Замечательно! – восторженно восклицает она, даже не осмыслив мой ответ.

Родители довольны, что я провожу время за пределами своей комнаты.

А вот моя комната – нет.

Я вхожу в неё, и всё выглядит по-прежнему… и всё же иначе. Я почти физически ощущаю волны недовольства, исходящие от мистера Медведика, который сидит между подушками и в упор смотрит на меня. Знакомый запах в моей комнате силён, почти до удушья. И с каких пор к стене пришпилено жуткое трио голых обезглавленных Барби?

А точно. Я стала королевой кукольных голов несколько лет назад, поняв, что Рене не вернётся. Она умела так красиво заплетать их косы, но прожила с нами не достаточно долго, чтобы обучить этому меня. Некоторым вещи ты никогда не освоишь, если тебя бросает мать…

Ненормально зловещая обстановка в комнате не совсем знак, но определённо нечто. Нечто, что, надеюсь, значит, что Эдвард не одобряет моё времяпрепровождение с Джейкобом.

И, конечно же, я начинаю проводить всё своё время с Джейкобом. «Вклиниваю» его между школой и терапией, тусуюсь в гараже и делаю домашнюю работу, даже начинаю звонить ему по вечерам. Я сближаюсь с мальчиком в попытке вызвать у Эдварда ревность. Но вместо этого понимаю, что по-настоящему наслаждаюсь нашим с ним общением. Когда я с Джейкобом, то почти забываю про Эдварда. Не чувствую, что за мной наблюдает кто-то помимо обладателя карих глаз. Мою кожу не покалывает, за исключением тех мгновений, когда я касаюсь его, передавая инструменты.

Чарли и Рене в восторге.

- Джейкоб - хороший парень, - невзначай роняет Чарли, уезжая утром на работу.

Абсолютно согласна.

Жаль, что мне придётся этого хорошего парня сбить с пути истинного.

---

- Почему ты не вышла из комнаты в ночь Чемпионата по бейсболу?

Недоумённо моргаю. Я сижу на складном стульчике в гараже Джейкоба, обнимая свои колени и наблюдая за ним (то есть, пожирая взглядом мускулы на его спине, пока он орудует тем самым гаечным ключом). Он говорит небрежно, даже слишком небрежно. И не смотрит на меня.

- Ты это помнишь?

- Конечно, помню. За день до этого я впервые попытался взять тебя за руку.

Ээ, что?

- Ты пытался взять меня за руку?

- Да, мы гуляли по лесу, и я шагнул ближе, чтобы коснуться.

Я хмурюсь.

- Ты про тот раз, когда я споткнулась об камень и сломала лодыжку? – Я отчётливо помню тот день, поскольку Джейкобу пришлось почти целую милю нести меня домой.

- Ну… да. Но я подумал, что ты «споткнулась», потому что пыталась увернуться от моей руки.

Неудивительно, что Джейк так сверхчувствительно отреагировал на мою небольшую «аварию». Я-то считала, что мы постепенно отдалились, а Джейкоб считал, что я отфутболила его столь же эффективно, как отфутболила подвернувшийся тогда под ногу камень.

- Я решил, ты не спустилась вниз, чтобы окончательно показать, что я не привлекаю тебя в этом плане. Хотел посмотреть, что ты сделаешь, если в следующий раз не приеду я. И ты ничего не сделала.

- Хм, - хмыкаю я. Разве не поразительно, что два человека одну и ту же ситуацию видят абсолютно по-разному?

От дальнейших размышлений о нашем небольшом недопонимании меня отвлекает странный звук.

- Что это за шум? – спрашиваю я.

Он впервые поднимает на меня взгляд, одновременно испуганный резкой сменой темы и встревоженный моим тоном.

- Я ничего не слышу.

Я замираю, вглядываясь в деревья.

- Ну вот опять. Выключи музыку.

Он ворчит, что-то вроде «это лучшая песня за всё время», но всё равно, дотянувшись, выключает радио. Мы долгое время сидим в тишине, внимательно вслушиваясь. Слышит ли Джейкоб то, что слышу я? Этот шелест в деревьях? Эту странную немелодичную мелодию, которая напоминает о моих провальных попытках играть на глокеншпиле (aka ксилофоне) в пустом музыкальном классе в том году?

Он хмурится, его мускулы напряжены.

- Я слышу только птиц.

Птицы. Я слышу птиц. А чуть раньше я слышала сверчков.

- Неважно, - отмахиваюсь я. – Это были просто птицы.

Я не слышала птиц или сверчков уже очень, очень давно.

- Господи, Белла, ты испугала меня, - отзывается Джейкоб, наигранно хватаясь за сердце. – Я уж думал, придётся защищать твою честь от какого-то жуткого сталкера в лесу.

Ха.

Если бы.

- Честно говоря, - вновь возвращаюсь я к нашей теме. – Я постоянно спотыкаюсь; так что не принимай на свой счёт.

- Хорошо, - говорит он и отворачивается, вновь приступая к работе, чтобы скрыть внезапную радость.

Сообщение получено.

---

Благодаря Джейкобу моя жизнь… лучше. Не идеальна, не такая, как прежде, но лучше.

Несмотря на то, что Эдвард остаётся упрямо молчаливым и не подаёт признаков жизни, я начинаю чувствовать, словно всё это в прошлом. Смотрите-ка, как справляется великая Белла даже без медицинской помощи. Смотрите насколько она нормальная и общительная. Видите, что она неделями не упоминает об Эдварде? Эта Белла ни в коем случае не может страдать шизофренией.

Чарли и Рене больше не следят за мной настолько пристально и не обращаются столь бережно, словно я могу рассыпаться в прах от малейшего давления. Чарли уже и не пытается скрыть улыбку всякий раз, как я заявляю, что еду к Блэкам. Он больше не требует, чтобы я отзванивалась ему каждый час. Даже Рене бросает намёки, что уже соскучилась по своим солнечным очкам.

А затем, конечно же, я допускаю ошибку.

Я настолько осваиваюсь в присутствии доктора Кей, что «опускаю» свою защиту, я уже не так сильно концентрируюсь на наших сеансах, не вслушиваюсь дотошно в его вопросы и не даю ответы, которые он ожидает услышать.

Однажды я говорю с доктором Кей о Джейкобе. Я долго щебечу о том, как продвигается ремонт мотоциклов и что я постепенно узнаю о строении двигателя намного больше, чем когда-либо хотела, и знает ли он, что Джейкоб похож на Битлз?

Последняя фраза вылетает сама по себе.

- Джейкоб похож на Битлз? – изумляется доктор Кей.

- Да.

- И многих друзей ты классифицируешь по музыкальным группам?

Я задумываюсь об этом на секунду.

- Наверное, только друзей мужского пола.

Элис сродни пикколо, так что это не считается (прим. пер: пикколо – маленькая флейта).

- А Эдвард? – загорается его взгляд.

Я сижу очень тихо. Добрый доктор уже довольно давно не упоминал Эдварда. И хоть он задаёт вопрос небрежно, как и всегда, что-то мне подсказывает, что ничего случайного в нём нет.

Если бы мне пришлось отвечать, я бы сказала, что Эдвард сложное классическое произведение в минорной тональности с вплетённой паутиной звучаний, которое требует бесчисленного множества повторных прослушиваний, чтобы его разгадать. И всякий раз, как ты его слушаешь, находишь нечто новое, тихий ритм сокрытый меж нот основной мелодии. Ты понимаешь, что в нём есть нечто, нечто сокровенное, нечто, что покоряет тебя.

Но я прекрасно понимаю, что нельзя этого говорить.

- Я не знаю, что характеризует Эдварда, - уклоняюсь я, надеясь, что он оставит эту тему.

Но он не оставляет.

Вместо этого, он вздыхает.

- Белла, - произносит он тоном, которого я никогда не слышала прежде. Он звучит почти… встревожено. Словно подчёркивая всю важность следующих слов, он снимает очки. Без них он выглядит странно, словно абсолютно другой человек. Или пришелец.

- Если ты не будешь воспринимать наши сеансы всерьёз, - произносит он. - …я ничем не смогу тебе помочь.

Я хмурюсь. Пусть я и не воспринимаю терапию всерьёз, но я упорно старалась показать окружающим прямо противоположное. Я выполняю всё, что мне говорят. Прилежно заполняю дневник. Честно отвечаю на все вопросы, хоть и не всегда досконально.

Верно истолковав мой нахмуренный взгляд, доктор Кей продолжает:

- Ты притворяешься, Белла. На самом деле, притворяешься так хорошо, что сумела одурачить родителей. Они считают, что тебе лучше. Им нравится, что ты гуляешь с Джейкобом, а не проводишь всё своё время, сидя в комнате.

Он наклоняется вперёд.

- Но ведь мы с тобой, знаем правду, верно?

От его вопроса страх маленькой змейкой сворачивается в животе.

- Ты только что сказала, что не знаешь, что характеризует Эдварда, - говорит он. – Характеризует, Белла. В настоящем времени. Словно Эдвард настоящий.

Змея в животе начинает заглатывать мои внутренние органы.

- И у меня к тебе такой вопрос: ты воспринимаешь это всерьёз, Белла? Ты серьёзно относишься к своему состоянию?

Я смотрю в его серьёзные инопланетянские глаза и ужасно хочу соврать. До сих пор никто не задавал мне этот вопрос напрямую. Никто не загонял меня в угол, вынуждая признать правду.

- Нет, - шепчу я.

На мгновение на его лице вспыхивает удивление, прежде чем его сменяет профессионализм.

- Почему нет? – спокойно интересуется он.

- Потому что всё это просто нелепо.

- Что?

- Да всё это; ситуация в целом. Из всего этого раздули непонятно что. У меня не проявляется большинство симптомов шизофрении. Но никто даже на секундочку не задумался о том, что дело может быть чём-то в другом.

- В чём, например?

Я открываю рот, но все слова испаряются. У меня нет ответа. Я до сих пор не знаю, кто такой Эдвард. До сих пор не знаю, почему он наблюдает за мной. У меня бессчётное количество невообразимых теорий, но ни одна из них не подходит.

Доктор Кей взирает на меня с чем-то подозрительно похожим на жалость.

- Белла, - наконец, мягко произносит он. – Пообщавшись с тобой последние несколько месяцев, я как никогда уверен, что у тебя проявляются признаки ранней стадии шизофрении.

Он намекает, что иногда симптомы шизофрении проявляются в старшем подростковом возрасте (то есть, в таком как я сейчас).

- Это не имеет смысла, - немедленно отрицаю я, качая головой. – Я чувствовала Эдварда всю свою жизнь, а не только в последнее время.

- Уверена?

Молчание затягивается.

- Да… - я смущена, растерянна и не понимаю, куда он клонит.

- Чарли недавно рассказал мне, что ты стала вести себя иначе после инцидента в Порт-Анджелесе. Несколько месяцев спустя он впервые услышал, как ты в разговариваешь с Эдвардом в своей комнате.

- Что?

Чарли никогда не говорил мне ничего подобного. Неожиданно дышать оказалось весьма трудно.

- Он сказал, что после Порт-Анджелеса ты стала угрюмой, перестала хорошо питаться и большую часть времени проводила за чтением.

- Тогда у меня начался переходный возраст, - выпаливаю я, словно это всё объясняет. – И я всегда много читала.

- Чарли сказал, что никогда до этого не слышал, чтобы ты говорила сама с собой.

До Порт-Анджелеса он имеет в виду.

Вдруг дышать становится просто невозможно. Всё разбивается, рушится, крошится. Я знаю, к чему ведёт доктор Кей. Я совершенно точно знаю, к чему именно он ведёт.

Ранее он предположил, что я выдумала Эдварда, чтобы справиться с уходом моей матери. Очевидно, с тех пор он пересмотрел свою гипотезу, отредактировав её при помощи полученной от Чарли информацией. Доктор Кей полагает, что я сфабриковала Эдварда в результате полученной в Порт-Анджелесе травмы.

Неужели я так и сделала?

Возможно ли, что всё началось тем вечером в Порт-Анджелесе?

Летом перед восьмым классом мы с Элис отправились на одну из коллективных прогулок всем классом, которые были так популярны тем летом, по крайней мере, по мнению девочек. Парни, казалось, просто терпели их.

Мы ездили в кино в Порт-Анджелес на какой-то боевик с мотоциклами и взрывами, ведь это был единственный способ уговорить парней вообще пойти. После сеанса мы топтались у кинотеатра, дожидаясь пока за нами приедет мама Лорен. Майк и Тайлер тут же затеяли драку, пытаясь неуклюже и несуразно повторить действо, недавно разворачивавшееся на широком экране.

Сцены драк в фильме выглядели круто. А Майк с Тайлером – нет.

Элис закатила глаза и потащила меня за руку прочь, пока мы не оказались перед витриной магазина одежды несколькими улицами дальше. В мучительных подробностях она продолжала разглагольствовать, почему тому или иному выпускному платью не хватает определённого выреза или цветовой гаммы. Она заявила, что на наш выпускной наденет платье собственного дизайна и что будет счастлива, если я позволю ей одеть и себя тоже.

- Сапфировый, - сказала она. - …идеально оттенит твои тёмные волосы и алебастровую кожу.

Я улыбнулась прозвучавшему контексту – хоть и не его правильности – оценив, как изящно она вплела в разговор слово «алебастровый», которое стало нашим любимым, поскольку в последнее время мы зачитывались романами прошлого столетия.

В конечном счёте, я поняла, что больше не слышу Шоу Майка и Тайлера сквозь шум изредка проезжающих машин. Последнее, что я слышала, как один из них сказал, что оторвёт другому голову. Я огляделась по сторонам, но не увидела у кинотеатра группу из Форкса. На всём протяжение улицы вообще не было группы из Форкса. И группы из Форкса не было уже довольно давно. На самом деле улица выглядела неуютно пустынной.

Позже выяснится, что мать Лорен неправильно посчитала количество голов, загрузившихся в микроавтобус. Но по сей день я утверждаю, что Лорен могла помочь своей матери «просчитаться». Я так уверена, потому что после этой ситуации она рыдала сильнее всех. А также вела себя ненормально мило с нами в течение нескольких недель после.

Но в тот момент Лорен в поле зрения не наблюдалось.

- Элис, - позвала я в тот самый миг, как прозвучал другой голос.

И голос произнёс:

- Ну привет вам, красавицы.

Обернувшись, мы увидели, что голос принадлежал мужчине.

Мы не поздоровались в ответ. Мы прекрасно знали, что нельзя разговаривать с незнакомцами. Особенно с незнакомцем, который пожирал нас плотоядным взглядом.

Элис крепко стиснула мою руку, и мы быстро зашагали прочь от незнакомца.

К несчастью, у него были друзья. И этот парень с друзьями вышел на охоту. И если они охотники, то мы очевидно добыча. Мы с Элис поспешно нырнули в переулок, думая, что сможем срезать и вновь оказаться на ярко освещённой улице у кинотеатра.

Мы ошибались.

Переулок любезно заканчивался тупиком с шаблонной кирпично-красной стеной. Парни следовали за нами с ленивым самодовольством хищников, знающих, что добыча загнана в угол. Парни были громкими. И весьма грубыми. Парни явно пропустили бокал – а то и двадцать – лишнего пива.

- Да ладно вам, милашки, - самый громкий и самый пьяный из них выступил вперёд. – Мы просто хотим хорошо провести время.

Что-то подсказывало мне, что их представление о хорошо проведённом времени не вязалось с восьмиклассницами.

- Белла, - всхлипнула Элис.

- Элис, - хныкнула я.

А затем мы до боли сжали руки друг друга и развернулись к приближающимся мужчинам. Происходящее после этого казалось размытым. Парни окружили нас, высмеивая, издеваясь, распуская руки.

Я помню, как говорила: «Не прикасайтесь ко мне».

Помню, что Элис превратилась в настоящую мегеру и укусила урода, который не внял моему предупреждению.

Помню, как пыталась ударить одного из них кулаком. Помню, как мой костлявый жалкий кулачок врезался в его шею. И помню, как звала Эдварда.

А затем я помню, что от моего удара парень отлетел назад на своих приятелей, от силы удара они разлетелись словно кегли.

А затем они танцевали.

Не знаю, как ещё это описать. Они пытались подняться на ноги, но продолжали врезаться друг в друга и падать, а порывы ветра трепали мои волосы.

Когда позже Чарли спрашивал меня об этом, я сказала, что это из-за того, что они были пьяны. Но я не знала, как объяснить ветер.

Пока парни «танцевали», у переулка затормозил серебристый микроавтобус.

- В машину девочки! – прокричала мама Лорен, размахивая перцовым баллончиком в одной руке и телефоном в другом.

Когда приехали копы, парни лежали без сознания лицом в луже. Из того что я слышала, судья округа Клаллам не знает пощады.

Имя Эдварда не всплыло в полицейском допросе. Никто не спрашивал, спас ли меня друг, спас ли нас друг, поэтому я решила, что все и так знают.

Но теперь я неуверенна, что данное предположение верно.

Неужели я напридумывала то, что произошло в ту ночь в Порт-Анджелесе? Неужели события оказались настолько травматичными для моего препубертатного разума, что я придумала Эдварда, как мистического спасителя, который заставил тех парней спотыкаться и падать, хотя на самом деле всему виной была «магия» алкоголя? Неужели я впихнула Эдварда в свою жизнь, когда моё подсознание возжелало его существования?

Очевидно, доктор Кей именно так и думает.

А я? Я больше не знаю, что и думать. Я ужасно хочу верить в ангела, который нашёл меня когда-то в бухте. Хочу верить, что нечто заставляло его присматривать за мной всю мою жизнь. Хочу верить, что он оберегал мою жизнь.

Я хочу верить в Эдварда.

Но, похоже, Эдвард не хочет, чтобы я в него верила.

- Рене просила меня не говорить тебе, - произносит доктор Кей. - … но – учитывая твой скептицизм на это счёт – думаю, будет лучше, если ты узнаешь настоящую причину, по которой я абсолютно уверен в твоём диагнозе.

Я концентрируюсь на дыхании: вдох, выдох, вдох, выдох. Что-то мне подсказывает, что «настоящая» причина мне не понравится.

- Как ты знаешь, шизофрения – наследственное заболевание.

Я действительно знаю про это благодаря интенсивным изысканиям на эту тему, но я исключила этот факт, как неподходящий моему случаю.

- Понимаешь, в твоей семье уже были прецеденты, - говорит доктор Кей.

Я хмурюсь, потому что не могу припомнить никого из родственников, кто…

О.

О нет.

Нетнетнетнетнетнет.

Почему я всегда знаю, к чему он ведёт?

- Мать Рене, - продолжает он. - … твоя бабушка, тоже страдала шизофренией.

Спасибо всем, кто не забыл эту историю, а также тем, кто не побоялся присоединиться к её прочтению. Я вам очень рада.
С каждой главой Белла "раскрывается" всё больше, и у меня такой вопрос: "А вы верите Белле?"