23 апреля 1813. То же утро, позже.

Лорд Малфой бережно положил жену на кровать в её прежней комнате и остался с ней, прикорнув рядом. Так вместе они и уплыли на волнах сна. Лишь когда забрезжил рассвет, их побеспокоил дворецкий, желавший узнать, переносить ли снова вещи её милости в эти покои. Приоткрыв дверь, Драко тихо распорядился, чтобы слуги ждали его распоряжения.

Стук дворецкого разбудил Гермиону. Она молча выждала, пока лорд Малфой пересёк комнату и, приблизившись к кровати, сел рядом. Взглянув мужу в лицо, она неуверенно коснулась ладонью его щеки. Столь простое, обычное, казалось бы, действие любимой женщины добавило Драко недостающей смелости, и он спросил:

— Как тебе удалось отыскать книгу?

— Просто обнаружила там, где вы её спрятали, милорд, — слова прозвучали практически обвинением. — Так как была уверена: вы сами желаете, чтобы она нашлась.

— Да будет тебе известно, дорогая жена, что я ни в коем случае не хотел, чтобы она попалась тебе на глаза. Ведь тогда ты бы сразу поняла, что я и есть разбойник в маске. В свою защиту могу сказать, что после данного тебе обета ни разу не солгал о моей второй ипостаси.

— Вы <i>не признались. Я вышла за вас замуж только с одним условием: вы никогда больше не будете лгать мне. Вы дали обет, но в обмане так и не признались. А значит, ваше притворство продолжает стоять между нами, правильно? — спросила она.

— Да, прошлая ложь никуда не делась, однако новой я не допускал, — горячо заверил Драко.

Рука Гермионы бессильно упала на кровать, в то время как он нежно коснулся её лица ладонью.

— Всё это — словесные уловки, лорд Малфой, обычная семантика, — устало возразила она и чуть отвернулась от него, решив:

«На этот раз я так легко не сдамся. Слишком долго я потворствовала ему и его желаниям».

— Нет. Это правда, окончательная и бесповоротная… И, пожалуйста, зови меня Драко, — осторожно повернув её голову, он наклонился и поцеловал жену в губы.
____________________________________________________________

18 июля 1812 года. Сомнения

Все его силы ушли на то, чтобы сердце не остановилось из-за одной этой фразы. Не успел он уточнить, что именно Гермиона имела в виду, как она продолжила:

— Пожалуйста, лорд Малфой, позвольте пока не объявлять о помолвке. Это касается нас и только нас. Совсем не обязательно посвящать в наши дела всё лондонское общество.

Прищурившись, Драко поднял руку, и быстрым мягким движением чуткие пальцы спустились по её щеке, невесомо лаская.

— Во-первых, я бы хотел, чтобы вы перестали звать меня лорд Малфой… Во-вторых, вы меня стыдитесь, мисс Грейнджер?

— Напротив, сэр, — быстро возразила Гермиона и тут же умолкла, а на лице её отразились сомнения. — Думаю, всё как раз наоборот. Я — магглорождённая, и наш союз будут осуждать, даже несмотря на недавний указ министерства. Либо люди усомнятся в вашей вменяемости, так же, впрочем, как и в моей, либо посчитают, что недавно принятые законы вынудили вас жениться на мне, и будут жалеть вас. Поэтому молю: пожалуйста, будьте терпеливы ко мне. Дайте время привыкнуть к нашей договорённости.
Кроме того, с учетом сказанного, пожалуйста, поверьте, меня не волнуют чужие помыслы и чувства, я опираюсь на решения собственного сердца. Но не желаю делиться ими с людьми сторонними. И вас прошу об этом же. Я передумала, и теперь не хочу во всеуслышание заявлять о нашем обручении. Не объявляйте о нём на сегодняшнем балу. Я вообще не желаю ни громкой помолвки, ни пышной многолюдной свадьбы. Я хочу союза, освящённого богом и с минимумом свидетелей, союза только между вами и мной. Разве вы не помните, ведь однажды я уже упоминала об этом?

Драко, без сомнения, помнил.

«Я сделаю всё, чего бы она ни пожелала. Никогда не позволю ей узнать, какую огромную власть на самом деле она имеет надо мной, но… Я даже решился бы признаться ей в любви, если бы только она всерьёз попросила меня сделать это».

Он порывисто обнял её, прошептав:

— Всё, что ваша душа пожелает, — выпустил из объятий и, не проронив больше ни слова, дизаппарировал прочь.

А Гермиона осталась стоять, замершая и потрясённая.

«Что сейчас произошло? — она, не веря самой себе, прикоснулась кончиками пальцев к еще покалывавшим после поцелуя губам и робко улыбнулась. — Да… Похоже, брак с Малфоем в конце концов может оказаться приятным. И, кто знает, может быть, однажды он даже скажет, что любит меня, а в этом случае и я решусь признаться ему».

Однако, вернувшись в коттедж «Ракушка», Гермиона возбуждённо заметалась взад-вперёд по собственной комнате.

«Как я могла согласиться? Я серьезно ответила Драко Малфою, что выйду за него замуж? Ну, разве это не безумие? Нет, нет, нет! Я не могла поступить так… Хорошо, по крайней мере, что мне удалось убедить его не объявлять о помолвке на сегодняшнем балу. Отсрочка даст мне некоторое время, позволит набраться смелости и признаться, что я не способна пройти через всё это».

Подозрения и сомнения, терзавшие Гермиону по вине разбойника в маске, кружили ей голову и сбивали с толку. Мисс Грейнджер всегда была умной девушкой, и, что бы не заявил этот нахал в их последнюю встречу, всё ещё считала, что под разбойничьей маской скрывался именно Драко Малфой. Надо было только как-то заставить его сознаться.

«Пока не услышу признания, я так никогда и не смогу полностью доверять ему... А если бы он открылся мне сегодня утром, проявила бы я большую решительность, принимая его предложение о замужестве?.. Хотя о чём это я? Я не могу выйти за него замуж!.. Или могу? Кажется, я люблю его, но что такое на самом деле любовь? Знакомо ли мне это чувство?.. Лорд Малфой наверняка меня не любит. Не может он испытывать что-то подобное ко мне. И это невыносимо! Тогда, во время войны, я спросила, любит ли он меня, и Драко ответил: «Нет». Почему же именно сейчас он вдруг проявляет ко мне интерес и просит выйти замуж? — искренне недоумевала Гермиона. — Странный человек. И он становился гораздо лучше, когда надевал разбойничью маску… Если не принимать во внимание сегодняшнее утро, конечно».

Мисс Грейнджер села за бюро, чтобы написать письмо, в котором желала сообщить: она решительно отказывается принять предложение лорда Малфоя, несмотря на все посулы и обещания мачехи, до тех пор, пока он честно не расскажет всю правду.

«Разве могу я выйти замуж за человека, которого на самом деле едва знаю? Как можно вступить в брак с тем, кто не любит тебя?»

Да, Гермиона ходила с ним в одну школу, но они никогда не были даже друзьями. Во время войны они встречались четыре раза, и только в трёх из них делились хоть какими-то чувствами. Целовались дважды, но и это можно оправдать беспокойным, напряжённым временем тех лет. Ведь обычно она не дарила поцелуи тому, кого почти не знала. На самом деле, Драко был первым и единственным, с кем она вообще когда-либо целовалась.

«Целовать мужчину и в то же время питать романтические чувства к его тайному альтер-эго, разбойнику в маске… Вряд ли это можно приравнять к любви. Почему он хочет жениться на мне? Почему я хочу выйти за него замуж? Просто, видимо, такова моя реакция на недавнюю потерю отца. Мне одиноко и в этом одиночестве страшно. Вот в чём настоящая причина моего согласия».

Гермиона взяла перо и написала его имя, но потом остановилась в нерешительности.

«Что же делать?»

И снова прикоснулась к губам.

«Почему его поцелуй показался мне таким волнующим и чудесным? Он сбил меня с толку… внёс смятение и неразбериху в мысли».

Сама не своя от подобных мыслей, она швырнула перо на пол, вскочила и крикнула:

— Я не могу согласиться на это!

— Не можешь согласиться на что? — раздался голос Гарри Поттера из дверного проема.

Гермиона подбежала к нему.

— Гарри, разве могу я выйти замуж за человека, которого едва знаю? За человека, который явно не любит меня?

Взяв за руку, Поттер отвёл подругу к диванчику, стоящему в углу, устроился сам и потянул её присесть рядом.

— Гермиона, — начал он, — что говорит тебе сердце? Должен признаться: когда в доме твоей мачехи было озвучено решение о свадьбе, я ожидал от тебя каких-то доводов против… Не знаю… возмущения… гнева, в конце концов… Даже опасался, что придётся прибегнуть к помощи волшебной палочки, чтобы сдержать тебя… Но в итоге услышал одно лишь слово. Ты вскрикнула: «Нет» и выбежала из дома.
Этим утром я направился к беседке, куда, как утверждал Билл, ты удалилась, чтобы обрести душевный покой и подумать в тишине. И что же я там вижу? Малфой уходит, а ты, изумлённая, смотришь ему вслед, и взгляд твой, сказал бы я, полон любви.

— Полон любви? — ошарашено переспросила Гермиона.

— Именно, — торжественно произнёс Гарри. — Ты знаешь, что Малфой никогда мне не нравился, однако позволь добавить: когда закончилась война, стали известны факты, которые, по крайней мере, не позволяют мне больше питать ненависть к этому человеку. Помни, что я желаю тебе только счастья. Одно дело, если ты запуталась в собственных чувствах. Тогда просто советую некоторое время подождать, обдумать всё, а не бросаться с головой в ситуацию, исправить которую потом уже не представиться возможности, — он стиснул её руки крепче. — Если же ты боишься разочаровать кого-то отказом, мой тебе совет: перестань жить для других, живи для себя. Обещаю, что у тебя всегда будет крыша над головой, надёжное пристанище рядом со мной или там, где ты сама захочешь устроиться… — он встал, и твёрдо закончил: — Но если ты не любишь Малфоя и не хочешь за него замуж, а единственным доступным способом избежать нежеланного союза считаешь побег, тогда я лично отвезу тебя на континент. Вот только в этом случае отправляться нам следует как можно быстрей. На правах друга я позабочусь о твоём будущем, ты окажешься в полной безопасности и жизнь твоя потечёт счастливо и спокойно… Поэтому скажи мне, Гермиона, что советует тебе сердце?

— Ах, Гарри, — простонала она, в смятении вскакивая с диванчика и замирая перед другом. — Сама не могу разобрать, так тихо оно шепчет. Я очень давно не прислушивалась к нему. Слишком долго оно лежало на самой дальней полке, наглухо запертое и спрятанное ото всех. Мне казалось, во время войны я… испытывала определённые чувства к Малфою, но наши редкие встречи были мимолётны и начались под давлением обстоятельств. Я встречалась с ним несколько раз после возвращения в Лондон (Гермиона не решилась признаться, что в тот момент Драко носил личину разбойника), но этих встреч оказалось слишком мало, чтобы узнать его достаточно близко. Почему он хочет жениться на мне? Почему я хочу выйти за него замуж?

— На самом деле… Почему? — задумчиво переспросил Гарри. — Ты понимаешь, что всячески избегаешь ответа на тобой же заданный вопрос?

— Потому что не могу ответить на него! — закричала она. — Я совершенно не знаю, что тебе сказать, и не могу разобраться, что мне следует делать!.. Нет! Не правда! Я поняла, что должна предпринять! Сначала надо узнать всю правду, а уж тогда я пойму, как поступить дальше!

Мисс Грейнджер решительно бросилась к гардеробу, схватила плащ и шляпку и метнулась вниз по лестнице. По пути ей встретилась Флер, которая попыталась остановить её со словами:

— Гермиона, пора примерить платье, купленное на сегодняшний вечерний приём.

— Позже! — крикнула та в ответ, выскакивая на улицу.

Буквально следом выбежал Гарри, окликнув её:

— Гермиона, подожди!

Но мисс Грейнджер уже дизаппарировала, а мистер Поттер, хотя и желал всей душой последовать за подругой, просто не знал, куда она направилась.

[align=center]***[/align]

Тем временем в собственной гостиной лорд Малфой вышагивал взад-вперёд перед камином. Его терзали сомнения, касавшиеся сегодняшнего бала. Он опасался, что Гермиона может передумать выходить за него замуж. Поэтому понимал, что надо с осторожностью относится ко всему, что касалось требований, выставленных ей.

«Возможно, она рассудила правильно, и в течение какого-то времени лучше скрывать ото всех нашу помолвку».

Драко тоже не считал необходимым устраивать по этому поводу торжество, хотя и согласился на предложение вдовствующей миссис Грейнджер.

«Да, честно сказать, я был готов согласиться с чём угодно, лишь бы она не препятствовала нашему браку!»

По сути, эта женщина практически вцепилась ему в горло бульдожьей хваткой. Она потребовала пять тысяч галеонов в качестве отступного и ежегодное содержание в том же размере. Подобная «просьба» не показалась бы ему столь возмутительной, если бы бывшая мадам Делакур на самом деле приходилась Гермионе настоящей матерью. Но даже несмотря на её вульгарное, недостойное благородной дамы вымогательство, деньги значили очень мало для лорда Малфоя, обеспеченного ими свыше всякой меры, а уж в данном конкретном случае он был согласен пожертвовать чем угодно. Просто Драко точно знал, что отец мисс Грейнджер не оставил супругу без средств к существованию. Правда, титул и поместье согласно завещанию отошли кому-то из его маггловской родни, но трастовый фонд и лондонский дом он оставил жене, так что требовать от жениха падчерицы ещё и ежегодного содержания с её стороны было несколько… бесцеремонно, если даже не постыдно.

Кроме того, она посмела предложить кое-что, потрясшее лорда Малфоя до самой глубины души (хотя он ни за что и никому не признался бы в этом). Эта… женщина вознамерилась отговорить Драко от женитьбы на мисс Грейнджер. Как оказалось, поначалу на место невесты вдова прочила собственную младшую дочь. Она пыталась убедить будущего жениха, что именно её дочь достойна этого брака, потому что так же чистокровна, как и он. К тому же ей хватило наглости сказать, что девчонка в десять раз привлекательней Гермионы.

Одному лишь Мерлину известно, чего стоило лорду Малфою сдержаться и не ответить на оскорбительное предложение так, как оно того заслуживало. Однако он сдержался. Холодно улыбнувшись старой карге, Драко ответил, что мисс Грейнджер буквально околдовала его, так что он и думать больше ни о ком не в силах. Вот тогда бойкая вдовушка и поставила ему уже упомянутое условие о выплате отступных и ежегодного содержания.

Что касается приданого падчерицы, которое оказалось довольно значительным даже по меркам магического общества, мачеха настояла, чтобы лорд Малфой отказался от него в её пользу, а не отдавал Гермионе, ведь та даже не подозревает, что отец принял решение о выделении ей каких-либо сумм. И попросила, чтобы его невеста никогда не узнала о причитавшихся ей деньгах. Драко согласился. Но только потому, что Гермионе не понадобится её приданое, когда они станут мужем и женой.

Снова перебрав неприятные воспоминания, он вздохнул.

«Всё будет хорошо. Я не могу потерять её. Только не в этот раз. Теперь я постараюсь сдерживать собственные сердечные порывы. Не стану открыто провозглашать любовь к ней, как имел глупость делать раньше, потому что в последнюю нашу встречу во время войны ей это почти стоило жизни. Но я хочу добиться того, чтобы она ни в чём не нуждалась и была хорошо обеспечена. Хочу заботиться о ней до конца своих дней. Хочу стать её другом, доверенным лицом и, в конце концов, возлюбленным. Надеюсь, что однажды она сможет полюбить меня, и если… то есть, когда это произойдёт, тогда и я открыто признаюсь в собственных чувствах».

[align=center]***[/align]

Во время войны.

Гермиона и Гарри остались одни. Рон только что ушёл, бросив их, видимо, навсегда. Какое-то время она ещё стояла возле палатки и кричала ему вслед, умоляя вернуться. Ведь Рон Уизли был их лучшим другом, а именно сейчас они так нуждались в нём. Гермиона чувствовала такой необъятный страх, которого никогда раньше не испытывала, потому что теперь в противостоянии злу они остались только вдвоём с Гарри.

Голодную, грязную, покинутую другом, её захлестнуло чувство безысходного одиночества и тревоги. Она предупредила Гарри, что будет охранять место стоянки первую половину ночи. Ведь он так устал и нуждался в покое, а Гермиона всё равно не смогла бы уснуть, даже если бы и попыталась.

Обновив охранные заклинания и маскирующие чары, она присела у входа в палатку, накинула на плечи одеяло и взяла палочку на изготовку. Перед тем как закрыла полог, Гермиона ещё успела услышать тихое похрапывание Гарри и, будучи не в силах больше сдерживать себя, снова заплакала…

Бесплодные поиски продолжались уже несколько дней, когда Драко показалось, что невдалеке слышится чей-то плач.

Он следил за отчаянной троицей каждый раз, как только выдавался удобный момент. Драко не признался бы ни единой душе на свете, но, настигнув Гермиону прошлый раз в лесу, он сумел накинуть на её палочку заклинание поиска. Действовать пришлось быстро, а потому довольно небрежно, оттого поначалу его мучили опасения, что ничего из этой затеи не вышло. В тщетных попытках прошло уже несколько месяцев и только сегодня, наконец, он смог обнаружить местонахождение Гермионы.

Драко не видел девушку, но уловил тихие сдавленные рыдания. Остановившись у рощицы, он закрыл глаза, прислушиваясь. Спустя некоторое время решился и прошептал:

— Мисс Грейнджер? Вы здесь?

Услышав собственное имя, Гермиона перестала плакать и поднялась с земли. Голос не принадлежал Рону, она сразу поняла это и отошла от палатки на некоторое расстояние, так, чтобы выбраться из-под маскирующих чар, но остаться под защитой охранных заклинаний. Напряжённо всматриваясь в темнеющие очертания деревьев, она тихо спросила:

— Малфой, это вы?

— Выйдите из зоны действия заклинаний, Гермиона, — попросил он. — Я хочу видеть вас.

Остановившись у самой границы защитного контура, она снова уставилась на мрачные заросли, откуда ей послышался голос.

— Я не могу. Где вы?

Драко вышел из тени деревьев на небольшую полянку, и, разглядев наконец в окружающем сумраке лицо Гермионы, просил:

— Почему вы плачете, мисс Грейнджер?

— Не важно, — ответила она. — Последнее время я часто плачу, — и попыталась улыбнуться, но улыбка вышла слишком неестественной.

Тогда он медленно опустился по одну сторону очерченной заклинаниями границы, а Гермиона присела по другую. Чтобы отвлечь её и прекратить поток слёз, Драко начал задавать вопросы. Поначалу он интересовался вполне обычными вещами, вроде: «Сколько вам было лет, когда вы начали подозревать, что являетесь ведьмой?» или «Какие цвета у вас любимые?». Она оба невольно усмехнулись, когда Гермиона сказала, что ей нравится красный, и откровенно рассмеялись, когда Драко сознался, что неравнодушен к зелёному.

Затем он словно невзначай начал расспрашивать о вещах более абстрактных, даже интимных.

— Чем бы вы хотели заняться после войны, мисс Грейнджер?.. Вы когда-нибудь мечтали о замужестве?

У Гермионы даже лицо просветлело, когда она заговорила о будущем, о послевоенных мечтах. Она улыбалась, и, глядя на неё, Драко тоже улыбнулся.

Мисс Грейнджер увлечённо рассказывала, что хотела бы путешествовать, переехать во Францию, открыть там школу для ведьм, преподавать, писать книги… и да, влюбиться и завести семью тоже.

Драко спросил:

— А что такое любовь, Гермиона?

— Я никогда не была влюблена, лорд Малфой, — тихо ответила она. — Не уверена, что достаточно компетентна, чтобы ответить на подобный вопрос. Полагаю, любовь — всепоглощающее чувство, замешанное на чрезвычайной страсти, иногда дополненное болью, всегда счастьем и довольно часто удовлетворением. Думаю, когда человек влюблён, он погружается в это чувство весь без остатка, всеми фибрами души и тела. Мне кажется, истинная любовь не умирает никогда, не признаёт границ, и никакие оковы или преграды не могут быть достаточно крепкими, чтобы помешать ей.

— Вы верите, что человек может влюбиться с первого взгляда? Или считаете, что это чувство, подобно цветку, прорастает в мыслях постепенно, и чтобы оно созрело необходимо определённое время? — спросил Драко, так как его на самом деле интересовало, что же прозвучит в ответ.

— Повторюсь: не знаю, ведь я ещё не влюблялась. Но думаю, настоящая любовь внезапна, словно выстрел, от которого человек падает навзничь, и столь же неотвратима. Сразу становится понятно: вот она, случилась именно с тобой. А с течением времени такая любовь становится только крепче.

— И я считаю так же, — тихо признался он.

Последние два школьных года Драко временами испытывал к ней что-то волнующее, какое-то слепое необъяснимое влечение. В прошлую их встречу его невыносимо потянуло к Гермионе. Стоило им поцеловаться, и он ощутил, как в сердце проклёвываются первые ростки некоего чувства, очень похожего на влюблённость. Теперь же Гермиона всегда присутствовала рядом: в мыслях днём, в снах ночью, и в глубине души Малфой понимал, что уже любит её по-настоящему.

«Если бы только не война. Если бы только я мог рассказать ей о своих чувствах. Если бы только я не был чистокровным, а она — магглорождённой…»

Некоторое время Гермиона сидела потупившись и молчала. А затем, к неописуемому изумлению Драко, придвинулась ближе и робко взяла его за руку.

— Но как же охранное заклинание?

— Я покинула его периметр, — призналась Гермиона, — потому что доверяю вам.

Драко подхватил вторую её ладонь, крепко сжимая, и так они сидели на земле друг напротив друга, рука к руке, сердце к сердцу, в абсолютной тишине, пока он не спросил:

— Скажите мне, Гермиона, какого мужчину вы желали бы себе в мужья?

— Честного, хорошего, доброго и щедрого душой. Того, который захочет быть рядом не из корысти, а потому что так велит ему сердце. Того, который не побоится доверить мне свои истинные помыслы и чувства. Того, который станет моим лучшим другом, и с кем рядом я буду чувствовать себя в безопасности даже в самые грозные времена, — чётко и быстро ответила она. — Я размышляла над этим вопросом всю мою жизнь, но если вы хоть кому-нибудь расскажете то, в чём я собираюсь признаться, мне придётся высечь вас.

— Звучит убедительно, сударыня, но продолжайте: со мной ваши секреты в безопасности, — подбодрил Драко, потихоньку поглаживая большими пальцами тыльные стороны её ладоней.

«Её слова одновременно вознесли меня навстречу счастью и ввергли в пучину отчаянья, что же ещё она может сказать мне? Что ещё заставит почувствовать?»

— Когда придёт время, я бы хотела выйти замуж за моего лучшего друга.

Он нахмурился.

— Желаете выйти замуж за Поттера, сударыня?

Гермиона улыбнулась и покачала головой. «Нет».

— Ну, уж точно не за Уизли! — фыркнул он пренебрежительно.

Она засмеялась.

— Нет, не за Рона, хотя плакала я из-за него: он бросил нас здесь, меня и Гарри.

Малфой теперь почему-то выглядел заметно расстроенным, и Гермиона вдруг подумала:

«Стоило ли раскрывать ему причину сегодняшних слёз?» — но решила не зацикливаться на этом и пояснила:

— Имею в виду, что, тот мужчина, за которого я когда-нибудь выйду замуж, должен мне нравиться и как человек тоже, чтобы я могла довериться ему полностью, а уж потом полюбить.

— А что насчёт свадьбы, Гермиона? Или это неправда, что абсолютно все девушки в мечтах точно знают, каким будет этот день? — спросил Драко, добродушно ухмыляясь.

— Не забывайте о том наказании, которое я вам пообещала, если вы кому-нибудь расскажете, что я уподобляюсь всем прочим девушкам, грезящим романтическими мечтами о свадьбе. Которая, к слову, у кого-то может и вовсе никогда не состояться. Так вот… Хочу, чтобы моя свадьба прошла на открытом воздухе, в окружении деревьев, сочной листвы и обязательно в хорошую погоду… Хотя, после нескольких месяцев пребывания в лесу, я, кажется, начинаю менять мнение, — добавила она, улыбаясь.

Драко тихо рассмеялся, а Гермиона продолжила:

— На церемонии будут присутствовать только мой будущий муж, два свидетеля и священник. Хочу, чтобы вместо напыщенного светского общества нас окружали деревья и птицы. Хочу, чтобы этот сокровенный ритуал, соединяющий сердца, касался только нас. Глупо, наверное? Женщины часто строят планы собственной свадьбы, задолго даже до того, как на горизонте появится жених. Мне эти пустые размышления всегда казались абсурдными, но теперь признаю, что и сама страдаю подобным недостатком. А как вы считаете, лорд Малфой?

Драко потянул её за руки, не оставляя другого выбора, кроме как приподняться, сделать несколько неловких «шажков» коленями и остановиться прямо перед ним, непозволительно близко. Выпустив ладони, он крепко стиснул плечи мисс Грейнджер, а затем, тоже привстав на колени, обнял её и поцеловал в лоб.

— Считаю, что вы должны и дальше продолжать предаваться мечтам, Гермиона, и, ради вашего же блага надеюсь, что все они сбудутся. А ещё у меня есть просьба… Как думаете, смогли бы вы назвать меня просто по имени: Драко?

— Да… Драко… — послушно, словно под гипнозом, повторила мисс Грейнджер.

Они напряжённо всматривались друг в друга, пока глубокую тишину ночи не нарушил какой-то звук.

Одновременно повернувшись в сторону палатки, они услышали, как Гарри зовёт подругу. Драко тут же вскочил на ноги, потянув её за собой, и прошептал:

— Иди, Гермиона. Я вернусь к тебе, как только смогу.

Улыбнувшись, она побежала под защиту охранного заклинания и вскоре исчезла из виду, скрытая пологом маскирующих чар.

Эхо её улыбки отразилось на лице Драко, и он вернулся на своё место в чащу деревьев, чтобы сторожить её покой всю ночь. Он надеялся, что абсолютно все мечты мисс Грейнджер однажды сбудутся.

[align=center]***[/align]

Услышав звон колокольчика у парадного входа, лорд Малфой торопливо вышел в фойе и остановил дворецкого, предупредив, что сам встретит гостя. Он знал, что пришла Гермиона. Он почувствовал её. Рванув дверь на себя, по ту сторону порога увидел задыхающуюся от быстрой ходьбы мисс Грейнджер и встревожено предложил:

— Заходите же... Пожалуйста, заходите, сударыня.

— У меня есть к вам одна последняя просьба, сэр, — проронила она, нервно сжимая перед собой руки.

— Всё, что угодно, только, пожалуйста, зайдите внутрь, мисс Грейнджер, — и протянул ладонь, приглашая перешагнуть порог.

Однако Гермиона опасливо попятилась.

— Нет, — заупрямилась она. — Сначала поклянитесь мне кое в чём.

— Я уже говорил, что пока вы не стараетесь убежать от меня, я на что угодно готов ради вас, даже звёзды и Луну с неба достать, — стараясь казаться спокойным, заверил Драко.

Набрав в грудь воздуха, она, медленно и тяжело выдохнув, попросила:

— Поклянитесь, что вы не тот самый разбойник с большой дороги. Для меня это очень важно. Наша совместная жизнь не может основываться на обмане и изворотливости. Я так долго ненавидела вас, потому что верила неискренним словам, которые теперь (какая ирония) тоже оказались ложью. Считала, что вы предали нас во время войны. Теперь-то я знаю: вы этого не делали, но не смогу начать новую жизнь с вами, понимая, что меня могут предать ещё раз. Пожалуйста… признайтесь... вы — разбойник?

У Драко всё внутри оборвалось. В груди острой иглой заворочалось тоскливое предчувствие, а сердце бешено заколотилось, стиснутое стальными тисками паники.

«Она никогда не узнает! Она не сможет узнать!»

— Не уверен, что понял вас, но если бы я оказался им, что бы это значило? — постарался как можно легкомысленней спросить он.

— Что мы начинаем совместную жизнь с обмана, — ответила Гермиона, хотя не была полностью уверена, какие последствия влекут за собой её слова.

Зато лорду Малфою они причинили сильнейшую боль.

«Я… разберусь с этой ложью… позже. Знаю, что все добрые намерения, основанные на обмане, подобны замкам из песка. Рано или поздно они рушатся, хороня под собой создателя, но… Я займусь этим позже… Когда наступит подходящее время…»

— Не понимаю, к чему вы клоните, — протянул он насмешливо. — Что ещё за разбойник? Неужели тот, который сжёг карету Уизли? Ты вы решили, что он — это я? На самом деле?

Драко твёрдо знал, что в его тираде не прозвучало ни слова лжи. Он в очередной раз извернулся и вместо фальшивых оправданий стал задавать вопросы. Понимая, что снова не говорит правды, он успокоил себя тем, что решит проблему после того, как они поженятся… не раньше.

Поначалу Гермиона смотрела на него с явным недоверием, но потом робко улыбнулась, затем и вовсе расцвела, а Драко поспешила успокоить:

— Спасибо, лорд Малфой. Не обращайте внимания. Просто мне что-то вдруг померещилось, но теперь я поняла, что ошибалась. Мне следует вернуться в коттедж «Ракушка». Сводная сестра выбрала для меня тёмно-зелёное платье, и мне срочно надо поменять его на другое.

Драко опасливо прикусил нижнюю губу, подумав:

«Я никогда не узнаю, правильно ли поступил, так и не признавшись ей. Когда-нибудь она всё равно узнает, и, возможно, окажется, что лучше было бы сказать правду сейчас…» — однако, поступил так, как обычно поступал с любыми неудобными и неприятными мыслями: просто задвинул в самый дальний уголок сознания, а вслух произнёс:

— Зелёный — мой любимый цвет.

— Я помню, — улыбнулась Гермиона, поднялась на цыпочки и, положив руку ему на плечо, поцеловала в щёку. — До вечера, милорд.

Она уже развернулась, собираясь уходить, когда лорд Малфой окликнул её:

— На самом деле, Гермиона, вам пора уже звать меня Драко.

— Возможно, лучше подождать, пока мы поженимся, и тогда я буду называть вас сразу «муж», — сказала она ехидно.

Он удержал её за руку и продолжил:

— А у меня появится привилегия называть вас «жена».