Разъединённые

В самолёте я достаю телефон, чтобы посмотреть на фотографии Лайлы, которые сохранил Эдвард. Чувствуя себя разбитой, отворачиваюсь к окну насколько это возможно, чтобы поплакать в относительном покое. Мои глаза сканируют каждую детальку – форму её тёмных глаз, изгиб её носика, крошечную ямочку на подбородке, и я почти чувствую её вес на своих руках. Руки чешутся, болят в желании подержать её.

Когда я просматриваю каждое фото, слёзы беспрепятственно капают с подбородка. Одной рукой сильнее сжимаю телефон, а второй низ свитера, разрываясь на части от боли.

Знала же, что будет больно. Но никогда не могла представить, что настолько.

Слёз наконец больше нет, и я смотрю пустым взглядом на пушистые облака за окном. Думаю, что может делать Лайла в данный момент. Спит ли она? Бодрствует и смеётся? Кушает?

Я бы всё отдала, чтобы знать, где она.

Мои высохшие от слёз глаза наконец закрываются, и я сплю, пока не слышу объявление о посадке в аэропорту Си-Так.



Находясь в крепких объятиях отца и вдыхая его знакомый древесный запах, я почти верю, что снова могу дышать.

- Давай же, Беллз. Завезём тебя домой.

Кивнув и протерев глаза, я достаю телефон по пути за отцом. Эдвард настоял на сообщении по приземлении, поэтому я быстро выполняю свой долг, прежде чем отключить телефон и бросить его в рюкзак, когда мы подходим к старому отцовскому синему пикапу.

Небольшая улыбка касается моих губ, когда я замечаю его рыболовные снасти в багажнике.
Некоторые вещи никогда не поменяются. Это успокаивает.

Ещё одно неизменное утешение в невероятной способности Чарли чувствовать, когда я не хочу разговаривать. Поездка до Форкса проходит, к счастью, в тишине. Делаю всё от меня зависящее, чтобы отключить ненужные мысли и сконцентрироваться на пышной зелени за окном.

- Голодна? – спрашивает Чарли, затаскивая сумки в мою старую комнату.
- Немного, – пожав плечами, отвечаю я. – Хочешь, приготовлю нам что-нибудь?
- Ну уж нет. Я не настолько бесполезный на кухне, – видя мои поднятые от удивления брови, он продолжает: – Я должен был научиться заботиться о себе, когда ты уехала, а жирный ужин со временем надоедает. Хочешь верь, а хочешь нет.
- Верю.

Чарли откашливается.
- Ээ, Сью научила меня, как приготовить парочку блюд. Так, по-быстрому. Спагетти подойдёт?

Замечаю лёгкий румянец на его щеках от упоминания имени Сью и киваю.
- И часто она заходит?

Очередное хриплое покашливание.
- Не сказал бы, что часто.
- Ладно.

Он слышно выдыхает, наливая воду в кастрюлю.
- Сдаюсь. Мы вроде... встречаемся. Полагаю.
- Ох, это...
- Ей нравится рыбачить и смотреть спорт, поэтому у нас много общего, – рассказывает он, впечатляя тем, что кидает соль в воду для пасты. – Спустя год после смерти Гарри мы вместе проводили время, и постепенно это превратилось во что-то большее. Я не рассказывал, потому что в твоей жизни и так многое происходит. Для меня это что-то новое, и...

- Пап, всё в порядке. Я хотела сказать, это замечательно, – я дарю ему лучшую улыбку, на которую сейчас способна, и его плечи заметно расслабляются.

Он кивает, зажигает плиту и накрывает кастрюлю крышкой.
- Хорошо.

Во время ужина мы сидим в тишине. Спагетти хороши, и я объявляю ему об этом. Он кивает, гордясь своей готовкой, так как с тех пор, как ушла мама, всегда готовила я. Жареная рыба это всё, чем ограничивались тогда его знания.

Я ем больше, чем за всю прошлую неделю, наевшись до отвала, чтобы он не думал, будто мне не понравилось.

Когда мы убираем со стола, он спрашивает про Лайлу, его голос немного дрожит.

Достав телефон из сумки, замечаю три смс, но я открываю телефон и первым делом лезу в галерею. Папа просто улыбается, не зная, что сказать, когда смотрит на её фото. Застывших в его глазах слёз хватает, чтобы в моих застыли собственные. Он утягивает меня в объятия и шепчет, что гордится мной.
Хотела бы я гордиться собой принятием взрослого, самоотверженного решения – так это называли много раз во время группового консультирования. Головой я понимаю, что это лучшее решение для неё, но сердцем чувствую, что никогда не смогу оттолкнуться от этой всепоглощающей... горечи. Я ожидала грусть и боль, но горечь сбила с ног, будто часть меня умерла. Говорят, время лечит, но в данный момент кажется, что эта рана навеки омрачит мою душу.

Той ночью в моей кровати родом из детства мозг снова играет в жестокие игры, как это часто было после родов, показывая образы нас троих – Эдварда, Лайлы и меня – вместе и счастливых. Вот мы в зоопарке, мы показываем ей разных животных и наблюдаем, как она хлопает и визжит от восторга, глядя на ковыляющих пингвинов, пристально всматривается с широко открытыми глазами, полными восторга, в огромных слонов. Мы сажаем её на карусель и детский поезд. Мы кушаем сладкую вату и смеёмся, наблюдая за резвящимися обезьянами.

После, как и всегда, картинка меняется в то, что правильнее было бы назвать реальностью. Конечно, такие весёлые деньки могли бы случаться где-то в будущем, если бы Эдвард и я смогли бы пересилить всё и остаться вместе. Но когда бы мы могли урвать время, чтобы прорабатывать отношения?

Появляется новая сцена, та, в которой я держу на руках разрывающуюся от плача двух недель от роду малышку, моя футболка вся в рвоте, пока Эдвард орёт на меня, что ему нужно убраться куда-нибудь, чтобы поучиться для сдачи экзамена. Возможно, он не хотел, но в его взгляде обида, прежде чем он уносится прочь, а я ломаюсь и плачу в унисон со своей дочерью. К тому моменту у меня нет диплома, мы оба сломлены. Мать Эдварда и мой отец присылают нам, что могут, и этого хватает на подгузники и на первое время, но нам не хватает еды. Нам не хватает сна. Лайла никогда не улыбается. Она просто моргает, смотря на меня своими тёмными глазками, или громко плачет и ждёт, что я всегда знаю, что точно делать, но я не знаю. Изо дня в день я торчу в этой дерьмовой квартирке, пока Эдвард ходит на занятия, групповые занятия и бог знает куда ещё. У нас месяцами нет секса и не может быть, и сейчас, когда я постоянно ношу спортивные штаны и не могу найти времени принять душ, начинаю подозревать, что он получает секс где-то на стороне. В очередной раз я никогда не озвучиваю своё несчастье, пока это не взрывается бомбой и потоком ругани на повышенных тонах, а его злобные слова не ведают границ.

Именно так всё бы и было. А это не то, чего я хочу для каждого из нас.



Проснувшись с затуманенным взором, мне требуется пару мгновений вспомнить, где я. Сквозь тонкие шторы просачивается тусклый серый цвет, а не яркие солнечные лучи, к которым я так привыкла.

Поняв, что меня разбудил звонящий телефон, я перекатываюсь на другую сторону. На экране фото Эдварда, и я закрываю глаза... не имея воли противостоять ему. Прочистив голос ото сна, провожу большим пальцем по его очерченной линии челюсти и подношу телефон к уху.

- Прости, я забыла написать тебе вчера вечером, – быстро извиняюсь, не дав ему шанса заговорить.
- Всё в порядке, – его мягкий голос успокаивает, это снова сбивает с толку. – С тобой всё хорошо?

Его беспокойство за меня рождает тепло в груди.
- Да. Вечером отец приготовил спагетти. Ты бы гордился мной, узнав, как хорошо я поела.

Эдвард усмехается, а уголки моего рта поднимаются.
- Хорошо.
- Как насчёт тебя? Всё хорошо?

Его вздох тяжёлый.
- Если не учитывать моей тоски по тебе, то всё хорошо.

Боль, что отдаётся в сердце, внезапна и остра. Я тоже скучаю. Так сильно. И я решаю быть честной, сказать ему об этом, даже если знаю, что, увидев его прямо сейчас, захотела бы сбежать, уйти в себя и никогда не возвращаться.



Первые несколько дней в Вашингтоне проведены в основном дома. В тихом месте, в котором неистовая буря внутри усмиряется до некоторой степени. Единственная вылазка происходит с целью уборки заднего дворика дома, который упирается в лес с высокими деревьями. Я использую книги, чтобы убежать от реальности на какое-то время, а затем бесшумно плачу, когда реальность накатывает снова.

В субботу, отклонив приглашение папы порыбачить, решаю взять свой старый – действительно старый – блёклого красного цвета пикап, чтобы съездить в продуктовый.

Знакомый голос отвлекает меня от пристального рассматривания контейнера с клубникой.
- Белла?

Обернувшись, я встречаюсь с улыбающимся лицом старой подруги, Анджелы. Мои щёки горят, потому что я ужасно долго не поддерживала с ней связь – около года или того больше.
- Я подумала, что это ты, – продолжает она. – Не могу поверить. Что ты здесь делаешь? Разве семестр не в самом разгаре? Может, мне стоит перевестись в Дьюк? – шутит она.
- Эээ…

Я не готова отвечать на вопросы или рассказывать, почему здесь. Вообще. Но должна же я была знать, что точно наткнусь на знакомого. Этот городок с размером в Волмарт (прим. перев.: известная сеть магазинов в Америке).

Анджела наклоняет голову и перестаёт улыбаться.
- Ты в порядке?
- Ох. Да, – я фальшиво усмехаюсь. – Извини. Сегодня витаю в облаках. Как твои дела? – проявляю инициативу и обнимаю её, неловко постукивая по спине.
- Я в порядке. Господи, целую вечность не видела тебя. Жалко, что ты не смогла приехать летом, но я понимаю твоё желание двигаться дальше.

Мозгам требуется минута, чтобы понять, о чём она, потому что там нет ничего, кроме Лайлы. Пока я ходила на занятия летом, во мне росла малышка, и всё остальное, кажется, было так давно и на задворках памяти.
- Да… – больше ничего не могу придумать, что сказать, поэтому взгляд возвращается к контейнеру с клубникой в руках.

Когда-то мы с Анджелой были отличными подругами – лучшими. Мы росли вместе, обо всём друг другу рассказывали. Но время и расстояние могут повлиять на любую дружбу, неважно, насколько крепкую. Добавить ещё факт, что я максимально отдалилась от всех, и стоять здесь, в отделе овощей и фруктов, пытаясь вести светские беседы и вести себя, как будто ничего не происходит, становится всё труднее с каждой проходящей секундой.

Тяжело вздохнув, я кладу контейнер с клубникой в корзину, не думая о том, что она может быть испорчена. Идеалы недостижимы.

- Прости. Я… Мне столько всего нужно тебе рассказать. Ты можешь… У тебя будет время для кофе?
Анджела недоуменно хмурит брови, когда вне всяких сомнений видит мои блестящие от слёз глаза.
- Да, конечно, – её рука сжимает моё плечо. – Ты можешь рассказать всё. Ты же знаешь.

Я киваю и благодарю её.
- Встретимся в Джава Хат (прим. перев.: кофейня) через час?
- Отлично.



- Пресвятые угодники, Белла, – Анджела откидывается на спинку стула напротив меня после моего рассказа о всех своих секретах. – То есть… Охренеть.
- Знаю.
- Я даже не думала. То есть, конечно, но... Господи. Ты через столько прошла. Не могу поверить, что у тебя был ребёнок, – она делает глоток кофе и сочувственно смотрит на меня. – Чувствую себя ужасно.

Её брови нахмурены, когда я спрашиваю причину, по которой она ужасно чувствует себя, обхватывая пальцами кружку с горячим шоколадом, чтобы согреться.
- Мне жаль, что меня не было рядом тогда. Странно осознавать, что пока я думала, на какую вечеринку пойти в следующий раз или что надеть на свидание с Беном, ты принимала такие жизненно важные решения, – она качает головой. – Знаю, что абсолютно нормально быть поглощённым своей жизнью, но мне жаль, что я не общалась с тобой. Не знаю, как или если бы я могла помочь, но…

Потянувшись, беру её за руку.
- Мне тоже жаль, что мы не общались, и этом тоже моя вина. Может, больше моя. Я позволила себе настолько раствориться в Эдварде, и потом, когда всё испортилось, я не хотела прийти к тебе спустя такое время и вывалить все проблемы на тебя. Но я знаю, если бы я попросила, ты была бы рядом, – Анджела кивает, мягко улыбаясь, а я сжимаю её ладонь. – Я знаю это, – я улыбаюсь в ответ. Так хорошо воссоединиться с ней. Роуз и Элис были… являются хорошими подругами, но это другое, тот, кто знал тебя подростком с разбитыми коленками и потрёпанными волосами, которые твой отец никак не мог приручить, тот, у кого дома ты была чаще, чем в своём собственном, так как твой единственный родитель работал сутки напролёт.

- Так ты сейчас будешь отставать на семестр?
- Да. Как университет в Вашингтоне поживает? Нравится программа сестринского дела? – долгое время мы с Анджелой хотели стать медсёстрами. Однажды даже говорили поступить вместе в Вашингтонский университет, но затем я получила довольно-таки крупную стипендию в Дьюке. Сложно было отказаться и не переехать подальше из захолустного городка, в котором я выросла в определённой среде в то время.
- Ну, не Дьюк, конечно, уверена, – шутит она. – Но да. Там очень даже хорошо. Больницы неплохая такая боль на мою задницу в этом семестре.
- Да? – мы обе смеёмся, и она вздыхает.
- Я так рада, что ты здесь, Белла.

Улыбка на моём лице в этот раз искренняя.
- Я тоже.

Время

По пути на лекцию, стремительно шагая по дворику, через карман кофты я чувствую вибрацию телефона. Достав его и взглянув на экран, сразу останавливаюсь, и улыбка озаряет лицо. Весточка от Эдварда, даже если это обычная смс, до сих пор волнует что-то в груди.

С Днём рождения, Белла. ~ Э
Спасибо ~ Б

Знаю, что он хочет сказать больше. Даже чувствую это напряжение сквозь экран телефона, но руками обхватываю себя, чтобы не оказаться на грани чего-нибудь. Полагаю, он наконец начал меня понимать.

Возможно.

Чуть-чуть.

Со вздохом убираю умолкнувший телефон обратно в карман и погружаю в карман руки. Я до сих пор не смогла привыкнуть к такой погоде. Даже в сентябре воздух прохладный, моросящий дождь безжалостен и вынуждает надеть капюшон на голову, когда я снова начинаю двигаться.

30 декабря, прошлый год

- Прости, Эдвард, но я… эээ… – мой голос дрожит, я запинаюсь, крепче сжимая телефон. – Я остаюсь в Вашингтоне, – тяжело сглатываю. – Я не вернусь.

Пауза казалась вечной, бомбой, готовой вот-вот взорваться, без сомнений, как и вена на лбу Эдварда, что выступила в тот самый момент, и я собралась с духом в ожидании его реакции.
- Нет! – он почти орал. – Ты не можешь так поступить со мной. Нет, Белла. Ты посадишь свою задницу в самолёт. Пожалуйста.

Его мольба почти рвёт меня на части, но я прилагаю усилия и держусь. Я репетировала этот звонок, продумывала, что должна сказать. Я знала, что это причинит ему боль. И мне больно, я разрываюсь на куски, но в итоге так будет лучше. Он поймёт.

Однажды.

- Мне нужно сосредоточиться на исцелении себя и учёбе, Эдвард. И… в данном случае я думаю не только о себе. Я не пытаюсь указать, как тебе лучше проживать свою жизнь, и знаю, что то, что мы пережили… что мы переживаем, для тебя тоже сложно. Знаю, ты скучаешь по ней каждый божий день, как и я. Это просто… – я убираю телефон от уха, пытаясь подобрать слова.

- Что? – затем его голос становится тише, и он немного ослабляет узел боли в груди.

- Не думаю, что в данный момент могу быть, какой тебе нужно, – шмыгаю носом. – Я совсем не в порядке, Эдвард. И если мы бы попробовали быть вместе так скоро после всего случившегося, я честно считаю, что нас не хватило бы надолго, – голос дрожит от слёз, и я вытираю влагу с глаз и щёк салфеткой в миллионный раз. – Моё сердце не выдержит, если я снова обрету и потеряю тебя.

Эдвард выдыхает.
- Белла…
- Я не могу, Эдвард. Не смогу быть там и притворяться, что всё в порядке. Не смогу проходить мимо той больницы по пути на учёбу каждый грёбаный день. Не смогу проходить по тем самым коридорам, по которым мы шли, чтобы отдать Лайлу Платтам. Не смогу. Я слабая.
- Ты самый сильный человек, которого я знаю, – настаивает он.

Вытирая ещё больше слёз, я крепче сжимаю телефон. Я так сильно скучаю по нему, но должна так сделать ради обоих.

- Я не смогу посмотреть на тебя, не вспомнив сразу Лайлу. Она уже так похожа на тебя, Эдвард. Чувствую, что всё закончится ненавистью к тебе, а это разобьёт мне сердце. Или я не хочу, чтобы оказалось наоборот. Нам просто нужно время. Пожалуйста.
- К чёрту время, Белла. Ты нужна мне.

Тогда я почти сдалась. Это было бы самым простым и одновременно сложным – вернуться. Он так сильно злился на меня, когда я впервые озвучила решение. Я позволила бы ему крепко обнять меня, собрать по кусочкам, утонуть в его объятиях, чтобы не разбиться снова. Но чем больше я провожу времени вдали от него, тем больше понимаю, что нужно самостоятельно научиться это делать.

Роуз и Элис собрали оставшиеся мои вещи и отправили в Вашингтон. Я позволила им забрать мою малышку Хёндай (прим. перев.: машина) и продать, чтобы возместить расходы, связанные с покупкой моего билета на самолёт.

Анджела помогла мне собрать все необходимые документы для перевода в вашингтонский университет, и было волнительно и приятно начинать что-то новое, где никто не смотрел на меня с сочувствием или же осуждением во взгляде. Я могла раствориться на заднем фоне, чего и хотела. И так как этот университет был в топе по части сестринского дела в стране, я знала, что моё образование никак не пострадает.



Сью работает терапевтом в Порт-Анджелесе, и через две недели после приезда в Форкс она назначает мне встречу по моей просьбе.

Шарлотта удивительная. Я до сих пор поддерживаю с ней связь и вижусь с ней по возможности. Она мой инструмент, помогающий начать закрывать зияющую дыру в груди от потери Лайлы… и Эдварда.
Идея остаться в Вашингтоне принадлежала не ей, но она одобрила, сказав, что новое начало не помешает. Эдвард был уверен, что она кормила меня всеми видами «дерьма для психов», но правда в том, что она в основном слушала и подбадривала меня. Она помогла мне озвучить всё, в чём я так нуждалась, и она показала мне разные варианты развития событий, что были передо мной. В ту первую неделю я приходила к ней четыре раза. Мне не хотелось пользоваться выгодой, когда она предложила мне видеться бесплатно, но я так сильно нуждалась в ней. Нужен был кто-то абсолютно вне ситуации, кто смог бы посмотреть на неё со всех углов.

Я просила Эдварда пойти на терапию тоже, но он был непреклонен. Я заставила его пойти хотя бы к Диане и поговорить о том, как он справляется со всем, и он пробормотал, что, может, и сходит.

И года не прошло.

12 января, в этом году
- Эдвард, знаю, ты зол на меня, и я понимаю. Но, пожалуйста, не отталкивай меня полностью. Я хочу, чтобы мы могли разговаривать и быть друзьями. Мы по-прежнему должны быть опорой и поддержкой друг для друга после всего, что пережили.
- Это тебе говорит терапевт?

Тон его голоса сказал всё, что требовалось знать. Он упрямо держался за свой гнев и не собирался отпустить его от себя.
- Нет. Я переживаю за тебя и хочу помочь всевозможными способами. Знаю, ты чувствуешь, что недостаточно…

Презрительное фырканье прервало меня.
- Я сделал всё, о чём ты просила, Белла. Да, мне потребовалось время, чтобы прийти в себя, но когда я сделал это, то поддерживал тебя, как мог. Не знаю, сколько раз извинялся и за сколькое извинялся, – он выдохнул, определённо запустив руку в свои непослушные волосы. – Не так всё должно было быть, чёрт возьми. Если бы я только знал, что ты откажешься от меня…
- И что бы ты сделал, Эдвард? Прекратил бы общение? Потребовал, чтобы я не поехала к собственному отцу? – я контролировала свой голос, желая достучаться до него, не выводить из себя ещё больше. – Ты злишься на меня, но, пожалуйста, не думай, что я отказываюсь от тебя. Ты по-прежнему нужен мне. И это не о том, что ты сделал или не сделал или сколько раз извинялся. Ты не сделал ничего неправильного, – на секунду замолкаю, чтобы до него дошло. – Ты замечательный. Я не делаю всё это, чтобы наказать тебя. Пожалуйста, поверь в это.

- Хочется в это верить, Белла, но именно так это и ощущается. Наказание.



Всегда, когда мы разговариваем, чувствуется напряжение. Неважно, что я говорю. Элис рассказывает, что Эдвард много пьёт, и снова я почти сдаюсь. Но знаю, что не смогу «починить» его. Я едва ли сама сохраняю остатки благоразумия.

Фотографии Лайлы и новости от Карлайла и Эсме одновременно всё улучшают и усложняют. Она самая прелестная малышка в мире, и это мы с Эдвардом сотворили её. До сих пор безумно сложно уместить эту мысль в голове.

Если бы только всё сложилось иначе…

До сих пор каждый день голову терзают противоречивые мысли – в одну минуту я уверена, что смогла бы вырастить её с или без Эдварда, с образованием или без, и для неё бы этого хватило, а в следующую минуту убеждаюсь, что мы приняли для неё правильное решение. Шарлотта говорит, что это нормально, когда идеалы сталкиваются с реальностью, и я понимаю, что она права. В жизни такое происходит постоянно. Только в этой ситуации это совершенно другой уровень. Подобные мысли застревают в голове и не улетучиваются, пока я не проговариваю это с кем-то или не описываю в дневнике, который веду с начала терапии.



В этом году в конце апреля всё меняется. С учёбой всё в порядке, жизнь вошла в русло, что помогло мне контролировать тот хаос, что изредка происходит внутри меня. Мы с Анджелой снимаем маленькую квартиру, и я снова начала общаться с несколькими друзьями из старшей школы, которые учатся в вашингтонском университете – Джессикой, Эриком и Бри.

Новости о Лайле стали приходить реже – раз в неделю вместо нескольких раз.

Всё было в порядке. Насколько это могло быть.

Ничто не подготовило меня к звонку, который я получила в совершенно обычное воскресенье.

Был почти обед, и я только решила отдохнуть от учёбы и уборки утром, почитать несколько глав книги, чтением которой увлеклась совсем недавно.

Главный мужской персонаж книги собрался признаться жене в измене, и я умирала от нетерпения узнать, каким будет их разговор. Будет ли она кричать и швырять в него вещи? Отстрелит яйца? По моему мнению, он точно заслужил. Он ужасно относился к ней.

Только я дошла до самого интересного, как зазвонил мой телефон.

Нечто крохотное, смутно похожее на ужас, отозвалось в животе, когда я увидела имя Эдварда на экране. Он не звонил ни разу с того дня, когда я сообщила, что не вернусь в Северную Каролину. Несколько раз он писал смс, но именно я всегда брала телефон и звонила.

- Белла? – он чуть ли не проскулил моё имя, когда я подняла трубку, и моё сердце сжалось, на глазах сразу же появились слёзы, когда он шмыгнул носом.
- Что такое? Твоя мама в порядке? – сперва я вспомнила об этом, так как тема мамы была той самой, что могла довести его до слёз.
- Я… Я не могу… Меня сейчас стошнит.

В следующее мгновение раздались ужасные звуки рвоты, и я из кожи вон лезла от незнания произошедшего.
- Эдвард, – больше рвоты. Звук смыва. Всхлипывание. – Эдвард? – он тяжело дышал в телефон. – Поговори со мной.
- Ты возненавидишь меня, - прошептал он. – Ещё больше.
- Ты о чём? Я не ненавижу тебя.
- Сейчас возненавидишь. Уверен, – с иронией ответил он.

Я не могла представить, что могло бы заставить меня возненавидеть его, но, когда следующие слова вылетели из его рта, это был словно удар по жизненно важным органам. Всем сразу.
- Я… Блять. Я с кем-то переспал, – писк в конце этой фразы дал понять, что он снова заплакал. Или продолжал.

Я не могла дышать.

Не могла думать.

У меня не было права злиться, но я злилась. Чертовски сильно. Горячие слёзы жгли щёки, и ярость отозвалась в моём теле, словно дикий огонь. Рука сжалась вокруг телефона, и мне понадобилась вся выдержка, чтобы не швырнуть его. На короткий миг мой разум вернулся к книге, которую я только что читала. Заслужил ли Эдвард этого от меня? Заслужил ли он моё бешенство?

- Пожалуйста, скажи что-нибудь, – молил он. – Ори на меня. Скажи, какой ужасный я кусок дерьма. Хоть что-нибудь.

Мысленно я вернулась к Лорен, но я быстро отогнала эту мысль. Ни в коем случае он не мог коснуться её. Неважно, как сильно он злился на меня, он не был бы таким жестоким по отношению ко мне.

Тишина растянулась, потому что я не имела понятия, что сказать. Лишь одна мысль застряла в голове, и я наконец подавленно озвучила.
- Почему?

- Это… Я… – Эдвард выдохнул, – нет никакой причины, оправдания, но я… – его голос дрожал с каждым словом. – Я так подавлен, что недавно начал пить. Она случайная девушка, которую я не видел до этого, и, когда она кинулась на меня, я смутно что понимал. И я так сильно злился. На неё за то, что она была там, а не ты. На мир за то, что он был так несправедлив. На тебя, потому что бросила меня, – он говорил, и это напоминало воздушный шарик, из которого выходит воздух – сперва быстро, а затем медленнее и совсем тихо к концу. – Мне казалось, будто я вернулся к тебе… или что-то вроде того. В этом нет никакого смысла, но вчера вечером имело. Блять. Я… Потеряв тебя, Лайлу… Так адски тяжело, Белла.

Я не смогла полностью понять всё то, что он говорил, но могла в какой-то степени сопереживать. Хоть я и приняла решение держаться подальше, я по-прежнему каждый день ощущала его потерю. И хоть мы отдали Лайлу, её отсутствие в моей жизни было невыносимой потерей – зияющая дыра в сердце никогда не сможет быть заполнена.
- Неудивительно, что ты не хочешь меня, – продолжал он лепетать. – Я такой раздолбай. Почему я всегда сам создаю этот пиздец?

Мне многое хотелось ему сказать, но первое, что я сказала ему из всего этого вороха мыслей, было:
- Спросив почему, я не имела в виду, чтобы ты рассказал причину. Я хотела знать, почему ты решил сказать мне об этом.

И даже ненавидев то, что он сделал, он не изменил мне. Он не был обязан рассказать об этом мне. А я не могла определить, хотела ли бы я знать. То есть, может быть. В конечном счёте. Но сразу после? Когда на нём до сих пор, вероятно, запах этой девушки?

Сейчас меня стошнит.

Прикрыв рот рукой, я слушала его болтовню, мы оба плакали.

- Потому что я… Не знаю, – неуверенно ответил он. – Не хотел, чтобы ты узнала от посторонних. Так было бы в миллион раз хуже, да? – он замолчал, и я могла представить, как он хватается за корни волос. – Блять. Я такой тупой. Теперь я подтвердил всё то, что обо мне говорили.
- Что? – прошептала я, искренне не имея понятия, о чём он.
- Что я не заслуживаю тебя и никогда не буду, – абсолютно разбитый тон голоса.

Я удивилась.
- Ты о чём говоришь? Никто никогда так не думал.
- Правильно.

Мои руки зачесались от необъяснимого желания обнять его, несмотря на всё.
- Ладно, может, мой отец, но это нормально, – сказала я в попытке разрядить обстановку хоть слегка. – По его мнению ни один парень не заслуживает меня.

Он нервно усмехнулся.
- Могу понять такое мнение.

И вот так мой разум возвращается к Лайле, и его мысли тоже. Я откашливаюсь.
- Эээ… Кажется, ей хорошо с Карлайлом и Эсме.

Эдвард вздыхает и снова всхлипывает.

- Да, – я чувствую через его голос улыбку на лице, и он продолжает: – Ты видела то фото, где её брови нахмурены в сосредоточении? Ту, на которой она пытается схватить игрушку? Именно на этой она так похожа на тебя, – в моих глазах ещё больше слёз.
- Господи, я скучаю по ней.
- И я, – шепчет он. – Я скучаю по тебе.
- Я тоже скучаю по тебе, Эдвард. И думаю, я понимаю, почему ты чувствуешь вину относительно своего поступка прошлой ночью, потому что ты… сделал то, что сделал, по неправильным причинам, но… – Дерьмо, а это сложно. – Мы не вместе.

Правда пронзила моё сердце, даже несмотря на то, что это был мой выбор.
- Мы не вместе почти год. У меня нет никаких заблуждений насчёт твоего целибата, – а если быть честной, то именно такие заблуждения у меня и были. Или я хотела их иметь. Я никогда не хотела думать, что Эдвард будет прикасаться к кому-то, как ко мне, но… – Я не хочу, чтобы ты продолжал нести в себе это чувство вины. Это последнее, в чём ты нуждаешься.

Эдвард невесело рассмеялся.
- Может и так, но меньше чувствовать себя виноватым я не стал. Как ты можешь не злиться? Если бы было наоборот, я бы уже сидел в аэропорту, чтобы прилететь и надрать задницу тому, кто посмел прикоснуться к тебе.

Тихо усмехнувшись, я покачала головой.
- Нет, ты бы не стал.
- Блять, не стал бы, – прошипел он.
- Эдвард, послушай меня. Мы сможем это преодолеть. Просто прекрати закрываться от меня, ладно? Мы можем помочь друг другу, если ты позволишь. И прекрати топить себя в алкоголе. Ты до усрачки напугал меня этим.

Он выдыхает.
- Прости. Я знаю, что мне нужно стать лучше. Знаю, ты разочарована мной. И Лайла бы тоже стыдилась.

Я не могла возразить и не хотела соглашаться, чтобы заставить его чувствовать себя хуже.
- Всё будет в порядке, Эдвард. Но ты не можешь всё копить в себе. Пожалуйста, ты подумаешь над тем, чтобы обсудить это с кем-то ещё?

Пауза, казалось, тянулась вечность, хотя это были жалкие секунды.
- Да, – он прочистил горло. – Да, я схожу. Обещаю.

Прошёл ещё месяц прежде, чем Эдвард сдержал то обещание, и я так гордилась этим. Насколько болезненным был тот разговор, настолько это оказалось поворотным моментом для него и для восстановления нашей дружбы. Когда он позвонил мне в начале июля спустя пару сессий, мы долго разговаривали обо всём – от наших неудавшихся отношений до удочерения, про нашу повседневную жизнь. Впервые за долгое время мне показалось, что всё будет хорошо.

Сегодняшнее поздравительное сообщение от Эдварда не было сюрпризом, но я знала, что он расстроен снова. Он надеялся, что я вернусь в этом году в Дьюк, но, отказавшись от стипендии, это стало невозможным.

Когда я зашла в нашу с Анджелой квартиру тем вечером, вернувшись из книжного магазина в кампусе, я испугалась, когда около двадцати людей в нашей крошечной гостиной крикнули «Сюрприз!».

- Ох, боже ты мой. Эээ… Привет, – я убого помахала всем рукой и посмотрела на Анджелу. – Мы же договорились, что никаких вечеринок.

- Нет, – отвечает она, взяв меня за руку и вручив синий пластиковый стакан. – Ты сказала так, а я никогда не соглашалась.
- Ага.
- Давай же. Ты никогда не выходишь и не веселишься. Давай немного оторвёмся. Ты заслужила.

Она права. Всё лето я трудилась, стараясь нагнать учебную программу, которую не завершила вовремя в прошлом семестре, а также работала, чтобы оплатить обучение.
- Что ж… – оглядываясь вокруг, я делаю глоток из своего стакана. – Пойду переоденусь, – наклонившись, целую улыбающуюся сейчас Анджелу в щеку. – Спасибо, Андж.

Она светится.
- Давай поторопись, – она хлопает меня по заднице, когда я ухожу прочь, и я подпрыгиваю и оборачиваюсь, улыбаясь, – здесь кое-кто хочет увидеть тебя.

---

Перевод - Лиза-love-Сумерки
Редакция - vsthem

Предыдущая глава