Август выдался промозглым и недружелюбным, воскрешая в мыслях недоброй памяти дементоров, отправленных в небытие пять лет назад, сразу после окончания войны. Мелкий моросящий дождь шел почти каждый день, временами сменяясь бьющими наотмашь ливнями, заставляя все вокруг мерзнуть на пронизывающем ветру. А когда изредка небо прекращало лить слезы, всюду проникали белесые плети тумана, несущие сырость в каждый уголок, уничтожая само воспоминание о лете и солнце.

В Лондоне плохая погода не сильно бросалась в глаза, а вот в Хогсмите, куда Гермиона заглянула посередине рабочего дня, чувствовалось особенно. Деревня казалась опустевшей, редкие прохожие кутались в теплые мантии и старались поскорее скрыться в уютном тепле домов, даже птиц и тех было почти не видно и не слышно.

Такие визиты стали традицией еще с дней войны. Раньше они нередко приходили сюда с Роном и Гарри, посещая Аберфорта Дамблдора и Минерву Макгонагал, которая по-прежнему оставалась директрисой Хогвартса. Однако последнее время Гермиона все чаще приходила одна. В этот раз у друзей тоже не получилось, а у волшебницы выдалось свободное утро, и она через камин сначала заглянула к своей любимой преподавательнице, а потом пешком отправилась к Аберфорту.

Уходить из «Кабаньей головы» не хотелось. Яркий огонь в очаге, простой, но теплый уют, созданный, в том числе, и ее руками, – они дружно восстанавливали трактир после войны, как раз тогда и подружившись с его хозяином, – горячий глинтвейн, а главное – интересный разговор за столиком у памятного портрета Арианы Дамблдор вдохновляли остаться еще на часок-другой.

Последнее время Гермиону снедала тоска, даже любимая работа мало радовала. Удивляясь себе, волшебница почему-то раз за разом вспоминала школьные годы, думая, что же она упустила тогда, из-за чего сейчас ее жизнь кажется настолько... стылой. Вот словно нынешняя погода.

С Роном Уизли роман не сложился: уже через год они дружно поняли, что совсем не подходят друг другу, и восстановили прежние дружеские отношения. С тех пор в жизни героини войны случались мужчины, но дальше мимолетных романов дело не шло: в каждом чего-то не хватало, существенного и важного. После пары-тройки неудачных попыток девушка начала и вовсе избегать отношений – они не приносили ничего, кроме разочарований и боли.

Работа в отделе тайн не давала заплесневеть окончательно, карьера развивалась семимильными шагами, вот только ею одной жить не получалось. А больше, по сути, и нечем было, если не считать редких встреч с друзьями да ностальгических визитов, подобных нынешнему.

Гермиона совсем уже настроилась остаться в Хогсмите до вечера, сообщив коллегам о задержке, когда перед ней внезапно соткался патронус – крупный лис, – заговорив глубоким баритоном ее непосредственного начальника:

– Мисс Грейнджер, вы немедленно нужны в Министерстве. Чем скорее – тем лучше.

Недоумевая, что могло стрястись за пару часов ее отсутствия, молодая женщина поспешно попрощалась с хозяином трактира и, закутавшись в мантию, выбежала на улицу: камин у Дамблдора не позволял переместиться через него в Лондон.



Оказавшись в приемной главы отдела тайн, Гермиона направилась в кабинет мистера Петтерса, однако его помощница велела девушке поторопиться к себе. К удивлению, она там застала не только начальника с коллегами, но и Гарри Поттера с парой подчиненных.

Посторонние по-прежнему здесь были редкими гостями, и раз появились авроры, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее, в этом можно было не сомневаться.

– Гермиона, – кивнул приветливо подруге Поттер. – Скажи, тебе знаком этот предмет?

Коллеги разошлись, и посередине кабинета девушка увидела нечто, больше всего походящее на ростовой портрет, вот только само изображение заменял черный фон. Как будто картину просто не начинали рисовать, либо вырезали. Элегантная богатая рама сверкала сдержанной позолотой, однако не содержала ни единой надписи, ни одного вензеля.

– Это... портрет? – уточнила Грейнджер. – Или просто рама? Первый раз вижу. Что он делает у меня?

– Вот в этом, мисс Грейнджер, и есть главная загадка, – нахмурился мистер Петтерс, суровый седовласый волшебник, возглавлявший самый закрытый отдел Министерства уже добрых лет двадцать. – Ну, и причина визита мистера Поттера заодно. Этот, вы правы, портрет появился неожиданно именно тут, перепугав вашу помощницу, разбиравшую в этот момент документы, до заикания. Да и нас встревожил: разрешение на подобные действия есть даже не у всех сотрудников.

– И что теперь? – перевела девушка взгляд с друга на начальника.

– Мистер Поттер поможет нам с поисками автора этого происшествия, – с легкой гримасой сообщил глава отдела тайн. – А вас я попрошу заняться непосредственно артефактом и постараться выяснить, что он из себя представляет. Опасности жизни и здоровью в нем нет, но забывать об осторожности не стоит, поэтому я добавил в защиту вашего кабинета некоторые детали. Готов делиться информацией с авроратом, – пожилой мужчина легко поклонился в сторону Поттера, – это в наших интересах.

Гермиона машинально кивнула, обходя кругом неожиданный «подарочек», пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то. Коллеги постепенно рассосались: кто-то отправился заниматься делами, кто-то – показывать Гарри систему защиты отдела. Время любопытства закончилось, начиналась серьезная работа.



Артефакт хранил тайну. Никакие пассы волшебной палочкой и диагностические чары не помогали приоткрыть ее завесу. Пустота внутри рамы была буквально пропитана потоками магии, наличие которой показывали приборы, имеющиеся в распоряжении ведущего сотрудника Отдела тайн, как и неповрежденную природу артефакта, вот только назначение предмета понять не получалось.

Без сомнения, рама была портретной. Такие много лет выполнялись сугубо на заказ под будущие изображения глав семейств и их наследников в одной из маленьких мастерских, расположенных в Лондоне. Нынешний хозяин лавки, с которым оперативно связалась Гермиона, подтвердил догадку, но не более: раскрывать имена клиентов он не имел права, если не хотел потерять не то что свою мастерскую, но и вовсе жизнь. Такие секреты испокон веков были опутаны множеством обетов и клятв.

А вот с черным холстом дела обстояли еще загадочнее: в качестве основы был нанесен состав, назначение которого разгадать слету не удалось, а в остальном он представлял собой обычную ткань. Базу для портрета.

Понимая, что простой задача не будет, волшебница прибегла к привычному шагу – закопалась в книги, поначалу ограничившись своими запасами, а потом собираясь перейти ко всем доступным источникам.

Устроившись с ногами на маленьком диванчике, она уткнулась в один из фолиантов, описывающих тонкости создания волшебных изображений, по старой привычке бормоча иногда под нос часть прочитанного, когда вкрадчивый негромкий голос, раздавшийся в комнате, заставил ее вздрогнуть:

– Не найдешь, понапрасну тратишь время, – проговорил он. – В современных книгах такой информации нет. Откуда бы?

– Малфой? – Волшебница подскочила с дивана, подхватив палочку и лихорадочно оглядываясь: этот голос она помнила слишком хорошо, чтобы с кем-то его перепутать, пусть и не слышала вживую достаточно долго.

– О, право, я польщен, – усмехнулся невидимый собеседник. – Ты обо мне до сих пор помнишь, Грейнджер? Мои многолетние старания не пропали даром.

– Выходи, – прошипела Гермиона. По ее жесту вспыхнул яркий свет в кабинете, высвечивая все углы. – Если это шутка, то она плохая. Что тебе здесь надо?

– Ты же не дура, Грейнджер, – устало вздохнул по-прежнему скрытый собеседник. – Ну, так приложи свой легендарный ум и догадайся.

– Портрет! – замерев на пару секунд, выдохнула волшебница, вглядываясь в по-прежнему черную пустоту. Она как раз читала о том, что ожившие портреты – непременный атрибут существования старинных чистокровных семей на протяжении нескольких веков.

– Не разочаровываешь, – хмыкнул малфоевский голос. – Быстро сообразила.

– Это... твоих рук дело? – прищурилась недоверчиво Гермиона, обходя артефакт кругом и снова бросая диагностические чары, пусть и без толку. Нормальное общение даже с портретом Малфоя, без оскорблений и ругани, казалось чем-то сюрреалистическим. – Как... как ты это сделал?

– Я бы сам не отказался об этом узнать, – последовал обескураживающий ответ. – Не, как портрет оказался здесь и зачем – это я, положим, догадаться могу, кое-что из семейных преданий еще помню, но вот с остальным помочь не получится, уж прости.

– Ты сказал, что информации нет в этой книге, – Гермиона вспомнила первую фразу разговора. – А в какой есть?

– У каждой семьи свои традиции в части создания портретов, – ответил Малфой, подтверждая прочитанное недавно. – Поэтому про этот – только в библиотеке Малфой-мэнора, я все-таки наследник этой семьи. Но думаю, что в том же Блэк-хаусе что-то может найтись. Или у Лонгботтомов – тоже старая семья.

– Наследник? – зацепилась за произнесенное слово волшебница. – Насколько я знаю, ты уже давно должен был принять титул лорда...

Со стороны портрета раздался сдавленный вздох, и Гермиона прикусила губу: похоже, она сказала лишнее. Пусть портрет не был в полной мере Драко Малфоем, но так обрушивать сообщение о смерти близкого человека было, по меньшей мере, бестактно.

– То есть отец умер... – тихо заговорил невидимый маг спустя несколько минут. – Ты знаешь причину?

– Подробностей – нет, – покачала головой девушка, коря себя за излишнюю болтливость, столь для нее нетипичную, объясняя ее непривычным поведением старого школьного врага – он вел себя чересчур сдержанно и воспитанно, и Гермиона не могла отвечать ему с прежним раздражением и остротой. – Его тело... нашли в Лондоне. Скорее всего, это была Авада. Полгода назад, зимой.

– И, конечно, особо не утруждались расследованием, – зло фыркнул Малфой, наконец-то напомнив самого себя. – Кто будет разыскивать убийцу бывшего Пожирателя? Убили – слава Мерлину!

– Неправда! – вскинулась Гермиона. – Гарри не мог так поступить, и если не нашли, то это не значит, что не старались!

– О да, – пробормотал тихо голос. – Поттер, куда без него. Небось, при помощи Уизли?

– Рон не работает в аврорате, – возразила она и уточнила: – Ты не знаешь последних событий, да?

– Какая догадливость! – картинно изумился Малфой. – Мой... скажем так, оригинал последний раз проводил нужные ритуалы довольно давно. А слышать происходящее вокруг и, тем более, разговаривать я смог только сейчас.

– Почему?

– О-о-ох, Гре-е-ейнджер... – вздохнул излишне театрально Драко, растягивая гласные. – На этот вопрос у меня нет ответа. Да и болтать с... посторонней ведьмой о семейных тайнах – не лучший поступок для... представителя благородного рода, скажем так.

Девушка ощутила, как ее окатывает злость. Паузы в словах звучали подобно проглоченным оскорблениям, в тоне чудилась насмешка и презрение. Пусть минуло немало времени, она до сих пор помнила еще те, школьные перепалки с блондином, и хорошего в тех воспоминаниях было мало. Старые обиды по непонятной причине так и не поблекли. В первые минуты общения ей казалось, что Драко стал другим, но теперь было ясно: это только казалось.

– Ну и молчи, – фыркнула она, с трудом, но сдержав волну эмоций: все-таки перед ней не был Малфой собственной персоной. – Храни свои чистокровные секреты. Надеюсь, оригинал заявится и заберет свое имущество. Мне, знаешь ли, найдется, чем заняться.

Ответа не последовало. Попытавшись снова погрузиться в чтение, Гермиона вскоре поняла, что это бесполезно: сосредоточиться не получалось. В голове вертелась фраза о том, что нападение – лучшая защита, вспоминалась прочитанная недавно книга по психологии. Зря она вспылила. Слишком нарочитой была смена тона разговора портретом. Словно собеседник чуть себя не выдал и испугался... И принялся защищаться единственным известным ему способом.

– Малфой!

Нет ответа.

– Малфой, Мерлин тебя раздери!

Тишина. Мертвая и пустая.

– Ну и ладно, – рывком подскочив, Гермиона кинулась к выходу из кабинета. – Без тебя узнаю.

Дверь хлопнула, и только потом в пустоте раздался голос:

– Главное, чтобы не было слишком поздно...

Но волшебница его уже не услышала, несясь по коридорам Министерства в сторону кабинета заместителя главы аврората.



В кабинете лучшего друга Гермиона провела добрых часа два, старательно выясняя подробности дела о смерти отца Драко. Убийц действительно до сих пор не нашли, хотя искать, как и подозревала девушка, продолжали неустанно: все-таки гибель от непростительного заклинания стала в последние годы редкостью, пусть и пострадал один из бывших сподвижников Волдеморта.

Ситуация усугубилась тем, что около недели назад, как оказалось, пропал и младший Малфой.

После войны Люциус еще три года оставался под домашним арестом, с Драко обвинения были сняты сразу, а Нарциссе и вовсе не выдвигались. Семья вела отшельнический образ жизни, редко появляясь в Англии на людях. После окончания срока наказания главы семьи старшие Малфои большую часть времени проводили во Франции, леди Малфой и теперь оставалась где-то на Лазурном берегу в одном из имений.

Драко же надолго отбыл в Швейцарию, по слухам, имеющимся в распоряжении Поттера, проходя обучение и получая мастерство в зельеварении. Сомнений не было, что у любимого ученика Снейпа все должно получиться. После внезапной смерти отца Малфой-младший вернулся на родину, стал мелькать то тут, то там, иногда беря частные сложные заказы на зелья, а также сотрудничая с Мунго. А потом как сквозь землю провалился. Именно колдомедики поделились с Гарри странным случаем: всегда обязательный в плане работы, Драко не прислал готовый заказ, а отправленная сова с письмом вернулась обратно. Попытка Гарри написать слизеринцу окончилась аналогично. С тех пор минуло чуть больше недели.

Информация, конечно, была любопытной, вот только в разгадке портрета продвинуться не позволяла ни на кнат: каждый имел право запереться дома, перекрыв путь даже почтовым совам, преступления в том никакого не было. Однако в свете недавних событий ситуация воспринималась тревожно.

Время было поздним, рабочий день давно подошел к концу, и Гермиона легко приняла приглашение Поттера заглянуть поужинать на Гриммо, двенадцать, не отдавая до конца себе отчета, что в данном случае причиной стало не желание пообщаться лишнее время с друзьями, а стремление не появляться в собственном кабинете.

Разговор с обитателем пустого портрета то и дело всплывал в памяти, царапая острыми коготками совести и осознания собственной слабости. Казалось, прошло немало лет, Гермиона успела пережить прошлое. Но стоило появиться рядом даже призраку Малфоя, как в ней просыпалась школьница, полная идеалов девчонка, в которой обида говорила куда громче, чем такт и разум взрослой женщины. А ведь поначалу собеседник хоть и язвил, но не грубил, не оскорблял и готов был отвечать на вопросы, поддерживая любопытный разговор!

Промучившись пару часов, молодая волшебница все-таки сдалась, взяла несколько книг из библиотеки Поттеров и отправилась в Министерство: она не привыкла проигрывать даже себе.

В кабинете было тихо. Лишь тикали старинные часы, доставшиеся девушке в подарок от пожилой волшебницы, предыдущей хозяйки. Не зажигая света, Гермиона скинула туфли, забралась на диван с ногами и уставилась в одну точку.

– Нынче по ночам модно оставаться на работе? Или... – голос звучал хриплой насмешкой, но зла в нем не было. Только... усталость? Наверное, так.

– Нет, из дома меня никто не выгонял, – в тон собеседнику тихо произнесла Гермиона, легко закончив его фразу. – Просто... – Она закусила губу, помолчала, но потом все-таки заговорила вновь: – Прости. Я не должна была обрушивать на тебя новости так.

– Я не человек, – хмыкнул обитатель портрета. – Я – отражение души, слепок личности, не более того. И к крестражам отношения никакого, кстати, тоже не имею: мало ли о чем ты подумаешь.

– Ты так хорошо изучил мой образ мыслей? – подняла брови Гермиона. – С чего бы?

– Хм-м-м... – протянул Малфой. – Скажем так, ты долгое время была объектом моего наблюдения. Ну и зависти заодно, в некоторых случаях.

– Зависти? – от удивления девушка неловко повернулась и чуть не упала с дивана.

– Ты была вольна в своих поступках, – грустно усмехнулся Драко. – И делала, что хотела. Вместе с Поттером и Уизли. А я... я должен был оставаться Малфоем, даже нарушая школьные правила. Каждую проклятую минуту, – закончил он с неожиданной злостью.

– Как это?

Стало по-настоящему любопытно: когда-то девушка мечтала выспросить своего врага о причинах, и теперь, пусть много лет спустя, получила эту возможность. Оказалось, острота ощущений и желания узнать никуда не пропала. Чего точно так и не смогла Гермиона Грейнджер в себе выработать, так это равнодушия к Драко Малфою. Ненавидеть – легко! А вот не замечать никак не получалось, пусть она и раздавала подобные советы Гарри и Рону.

– А почему бы не объяснить? – задумчиво проговорил Малфой. – Вряд ли кто-то из твоих друзей мог тебе об этом рассказать. Это не оскорбление, просто констатация факта, – поспешно продолжил он, не давая девушке заговорить. – Чтобы понимать, надо расти в семье, подобной моей, а их мало осталось. И почти сплошь – на Слизерине.

– Что, опять вопрос крови? – фыркнула, не сдержавшись, волшебница.

– И ее тоже, Грейнджер, – хмыкнул Драко. – Но не только. Скорее, это вопрос традиций. Благодаря одной из них мы с тобой разговариваем.

– Портреты? – подняла взгляд на темную раму девушка. На миг ей показалось, что там что-то шевельнулось, но ощущение быстро пропало.

– Да... – согласился маг. – Ритуалы, признанные сохранить наследие, забирают немало сил, особенно до совершеннолетия, пока магия не оформилась. Зато дом становится крепостью, всегда появляются на свет здоровые дети, копятся знания и богатства. Дед, а потом отец твердили мне об этом лет с трех: я не принадлежу себе, я принадлежу семье. Должен и обязан – это главные слова.

– Но почему?

– Когда тебе это вкладывают в голову с младенчества, протестовать сложно, – объяснил Драко. – Да и награда высока, даже не считая богатства и накопленных источников знаний и силы. Ощущая поддержку семьи, остаться без нее – как без рук. Или без волшебной палочки. Из мага стать маглом. Но иногда хочется просто побыть ребенком, как некоторые окружающие.

– Не понимаю, – вздохнула девушка. – Чем детские шалости могут помешать?

– Всякая дорожка судьбы начинается в детстве – так говаривал один из моих предков, – ответил волшебник. – Переусердствуешь в шалостях в школе – и нет сил на ритуал в один из визитов домой. В школе, опять же, вырабатывается репутация, складывается окружение. Вспомни, чем закончилась неправильная компания для Сириуса Блэка?

– Уходом из семьи? – на миг задумавшись, предположила Гермиона. – Угасанием рода?

– Точно, – подтвердил Малфой. – Я – единственный наследник, поэтому за мной следили тщательно. Например, невидимый домовик ежесекундно находился рядом, сопровождал меня до третьего курса включительно, докладывая отцу подробности школьных будней, не позволяя мне вершить лишних глупостей. Я обязан был соответствовать своему семейству.

– Да уж... – покачала головой девушка. – Тут не забалуешь. А мы и не знали.

– Никто не знал: о таком не принято говорить посторонним.

– Тогда почему ты сейчас мне это рассказал?

– Не знаю, Грейнджер, – вздохнул Малфой. – Портреты вообще куда болтливее своих оригиналов. После смерти деда я любил беседовать с его изображением, поэтому знаю, о чем говорю. Видать, и меня участь сия не миновала.

– Почему же тогда, оберегая семью и традиции, аристократы связались с преступником-полукровкой? – не удержала любопытство Гермиона. Последний ответ Малфоя показался ей... надуманным. Вряд ли дело было в одной болтливости!

– Хороший вопрос, – усмехнулся Драко. – Дед ему поверил. Лорд обещал остановить вырождение традиций, отменить запреты на ритуалы, сохранить старые семьи. И в результате уничтожил их почти все. Мои родственники поняли, к чему все идет, но было поздно: метка стояла у обоих. Предательство – гарантированная смерть.

Гермиона закусила губу, задумавшись об услышанном. Она всегда считала, что поведение аристократов, их следование за Волдемортом – это добровольный шаг, осознанное решение и стремление. С точки зрения другой стороны все представало несколько в ином свете. Она понимала: Драко говорит правду, но принять такую правду было непросто, приходилось ломать привычные представления и устоявшиеся стереотипы.

– А Беллатриса? А Кэрроу, Лестрейнджи, Долохов? – наконец, снова заговорила она, отыскав контраргумент. – Они зверствовали явно по собственной воле.

– Собственной, говоришь? – невесело уточнил Драко. – Метка. Она усиливает все качества носителя, как хорошие, так и плохие. Однако, как оказалось, метка особенно легко цепляется за безумие, вытаскивая его наружу, срывая оковы контроля. Никто из них не был ангелом, многое творили по своей воле без приказа. Но без метки их воля была бы иной, и интересы – тем более. Ей удалось то, что не удавалось до сих пор никому: сменить приоритеты. Семьей Пожирателей стал Лорд. Мы попали в ловушку собственных традиций и воспитания, говоривших, что семья – это самое главное. И вырваться удалось не всем и не сразу.

– Тогда почему ее принимали многие? – непонимающе замотала головой девушка. – Уже после воскрешения Волдеморта к нему снова тянулись последователи.

– Сила, Грейнджер, – последовал жесткий ответ. – Первых купили на нее, да и последних – тоже. А то, что за силу придется платить свободой, узнавали все слишком поздно.

– А ты?

– А со мной все было проще, – в голосе зазвучала застарелая боль. – Если бы метку приняла Нарцисса, ее ждала бы судьба сестры. Или смерть. Этого я позволить никак не мог, потому выбор «я или мать» для меня не существовал.

Гермиона надолго замолчала, прокручивая услышанное в мыслях. Думала ли она когда-то о подобном? Никогда. А что меняет эта информация? Может, тоже ничего? Или все-таки... Теперь сложно было смотреть на бывших врагов исключительно как на зверей, на нелюдей. Конечно, безумие и склонность к жестокости – все это в них было и так, но это есть почти в каждом, однако большинство успешно скрывают свои пороки, не выпуская их наружу...

Девушка подняла взгляд на по-прежнему стоящий посередине кабинета портрет, и ей снова почудилось движение.

– Малфой, мне кажется, портрет проявляется, – сообщила она, поднимаясь на ноги и проводя пальцами по черной ткани. Она показалась чуть теплее окружающего воздуха, и Гермиона отдернула руку, испугавшись своего порыва. – Раньше была просто чернота, теперь она стала живой, появились оттенки.

– Значит, недолго осталось, – последовал ответ. – Наверно, и к лучшему.

– Ты можешь объяснить, что это значит? – потребовала она. – Почему не видно изображения? Почему портрет появился здесь, у меня?

– Мерлин, Грейнджер! – выдохнул Малфой. – Мне казалось, это очевидно. Ты слышала о прижизненных портретах магов?

– Ни разу, – машинально ответила она.

– Дальше сама догадаешься? – неожиданно зло уточнил Драко. – Или я должен сказать, что в мэноре в галерее полгода должен висеть портрет моего отца, вполне себе полноценный?

Строчки прочитанного замелькали перед глазами девушки, как и воспоминания. Портреты в Хогвартсе, в домах, где она бывала. Никогда никого из волшебников не писали при жизни художники, да и не было последних в этом мире. Зато существовали заклинания, позволявшие перенести отпечаток души на холст, чтобы он проявился после смерти оригинала. Проявился после смерти!

Не осознавая, что уже глухая ночь, Гермиона бросилась к столу, разыскивая сквозное зеркало для связи с Поттером. К счастью, друг не спал и, выслушав сбивчивый рассказ, пообещал отправить отряд авроров к Малфой-мэнору, надеясь там что-то разузнать, а также вызвать в Лондон Нарциссу Малфой.

– Не попадут они туда, – раздался голос портрета, стоило Гермионе отложить зеркало. – Мэнор – не проходной двор.

– Но их может провести твоя мать?

– Если согласится – может, – согласился Малфой. – Грейнджер, зачем тебе это? Я никогда не был тебе другом, даже был врагом. Ну, сдохну, что плохого? Или давно не геройствовала?

– Не беси меня, – чуть не на парселтанге прошипела Гермиона. – Я к себе в кабинет портрет не притаскивала, напомню!

– Я тоже, – черная ткань холста слегка шевельнулась, обозначая силуэт мага. – Что тебе стоит просто вынести портрет в другое помещение? Передать кому-то другому все эти поиски?

– Настолько раздражает мое общество? – вскинулась тут же девушка. – Малфой, я только подумала, что в виде портрета ты куда менее непереносим, чем в виде оригинала. – Она строго погрозила указательным пальцем: – Не разочаровывай.

Ответом ей был только вздох и очередное движение холста.

Гермиона сама не могла понять, почему не отдаст эту проблему тому же Гарри: здесь речь шла не об артефактах, которыми она должна была заниматься на работе, а о пропаже человека, чьего отца недавно убили, о преступлении. А это было делом аврората. Но почему-то она была уверена, что разговаривать с кем-то посторонним Малфой и вовсе не стал бы, а тогда шансов спасти его не осталось бы.

– Ты можешь сказать, почему портрет переместился из мэнора? – вернулась она к расспросам. – Ты говоришь о сохранении наследия. Чем это может помочь?

– Я не знаю ничего, – замкнулся в себе Малфой. – Ритуалов не проводили уже несколько лет. Я не знаю, что случилось.

Гермиона чуть не выругалась в сердцах: он что-то скрывал, но что? Неужели семейная гордость была дороже, чем жизнь? И попросить о помощи – величайшее унижение?

Понимая, что вряд ли уснет дома, Гермиона достала один из томов, взятый из библиотеки на Гриммо, и устроилась прямо тут, на любимом диване. Разговаривать желания не было, следовало дождаться утра и новостей от Гарри, а потом решать, что делать.

Книга оказалась куда более полезной в плане информации, чем прочитанные ранее. Прямо говорилось о том, что не существует прижизненных волшебных портретов. Что ритуалы обновления должны проводиться магом регулярно, иначе память изображения будет отрывочной; что во многих семьях вводят в заклинание создания детали, давая портретам какие-то еще силы. Портреты также возникают сами в таких местах, как Хогвартс и Министерство, там лежат особые чары, благодаря которым без непосредственного участия министров и директоров после смерти последних появляются живые изображения.

Вот только особые традиции каждой семьи оставались тайной за семью печатями. От них нередко зависело сохранение рода, потому о таком не болтали. Оставалось надеяться, что Нарцисса что-то знает и сможет помочь.

Чтение оказалось увлекательным, но усталость все-таки взяла свое: через полчаса девушка задремала в неудобной позе.



Утро началось со стука в дверь. Подскочив, Гермиона схватила палочку, снимая запирающие заклинания и одновременно пытаясь пригладить волосы и одежду. На темном холсте при дневном свете очевидно прорисовывался силуэт Малфоя, пока еще, правда, не обретший никаких красок.

Ранним визитером оказался Гарри. Он принес предсказанное Драко накануне известие о том, что авроры в поместье Малфоев не попали, а также сообщение, что Нарцисса прибудет в Министерство через час и, без сомнения, захочет увидеть оказавшийся в кабинете Гермионы портрет сына.

Поттер удалился к себе, Гермиона же через камин отправилась домой, чтобы переодеться, принять душ, позавтракать и вернуться накануне прихода визитеров.

– Малфой, – позвала она.

– Да, – шевельнулся портрет. – Слушаю тебя.

– Сейчас здесь появится твоя мать. Если ты считаешь унижением попросить о помощи, я надеюсь, что она нам что-то расскажет.

– Грейнджер, – громкий вздох. – Ну что тебе неймется?

– Ты умереть хочешь?

– Я не хочу, чтобы умирали из-за меня! – чуть не прокричал он, вдруг сорвавшись и потеряв самообладание. – Ты же не дура, а я сказал достаточно!

– Может, ты-настоящий где-то умираешь, надо привести помощь, тебя можно еще спасти, – зачастила девушка.

– Чтобы я обозвал тебя грязнокровкой? Вряд ли услышишь слова благодарности – Малфои на такое не способны. Не в большей мере, чем на просьбы о помощи.

Гермиона чуть не зарычала: у него был просто талант выводить ее из себя. Вот только нужного эффекта слова уже не производили: за последние пару дней она увидела другого Драко, он сам многое объяснил ей, и принимать сказанное за чистую монету не получалось. Это была защита, прикрытие, не более того.

Стук в дверь помог девушке возвратить самообладание: не хотелось терять лицо, а многими мыслями она делиться ни с кем пока готова не была. Судя по голосам, в коридоре разговаривали мистер Петтерс, начальник Гермионы, и Гарри, на пороге кабинета стояла Нарцисса.

Гермиона не видела леди Малфой года три, но нашла ее мало изменившейся. Разве что былое высокомерное равнодушие на лице сменилось более живыми эмоциями: переживаниями за сына, горем от потери мужа. Она была элегантно одета, однако в прическе и жестах чувствовалась толика несовершенства, выдающее внутреннее состояние.

Та в свою очередь сначала внимательно оглядела хозяйку кабинета, выхватывая малейшие детали облика, потом перевела взгляд на портрет.

– Да, без сомнения, – тихо произнесла женщина, проводя пальцами по раме. – Это... должен быть портрет Драко. Он... отказался следовать традициям после войны, давно не проводил ритуалов, считая, что после такой оплошности, как служение Волдеморту, хранить семье нечего. Уговоры... не помогали.

– Почему портрет оказался здесь, леди Малфой? – спросила Гермиона.

– Он возник в вашем кабинете, мисс Грейнджер? – Нарцисса повернулась, сощурившись. – Не в другом месте в Министерстве, а именно здесь?

– Да.

– Мама, не надо, – раздался голос Драко. – Я не...

– Ты еще жив, – холодно прервала сына женщина. Ее самообладанию можно было позавидовать. – И я хочу, чтобы ты был жив. И ради этого пойду на все. Как ты это сделал для меня.

– Я не хочу! – силуэт на портрете дернулся. – Кто-то может пострадать.

– Я хочу, – отрезала Нарцисса. – Мисс Грейнджер. В Малфой-мэнор у меня попасть не получилось. Камины заблокированы, ворота поместья – закрыты. Домовики не откликаются. Такое может сделать только полноправный хозяин. Значит, мой неразумный сын предпринял все, чтобы оградить меня от опасности. Ваш начальник и мистер Поттер готовят штурм, но нашу защиту снять даже у самых сильных магов получится не быстро – сутки, двое. За это время, боюсь, помогать будет некому.

– Что я могу сделать? – Гермиона смотрела прямо в глаза леди Малфой.

– Портрет появляется... там, где хозяину могут помочь в беде, – пояснила Нарцисса, слегка запнувшись. – Значит, вы можете. В таких вещах ошибок не случается, – закончила она, кинув мимолетный взгляд на портрет сына.

– Но как? – удивилась девушка. – Если даже вам не попасть в поместье...

– А вот тут не могу помочь: не знаю, – вздохнула женщина. – Я и тайн Блэков не знаю: женщинам такое не рассказывают, понимая, что они уйдут в другой род. А свойствах портретов Малфоев повторяю лишь то, что слышала от Люциуса когда-то. Возможно, где-то еще есть сведения, но как их найти? Гермиона, ты поможешь моему сыну?

Неожиданное обращение по имени заставило девушку вздрогнуть всем телом, снова вглядываясь в глаза собеседницы и читая там нечеловеческую муку матери, находящейся в шаге от потери единственного сына. Чувствуя подступающие к горлу слезы, Гермиона кивнула.

– Грейнджер, не смей, – голос Драко был полон едва сдерживаемого бессильного гнева. – Если именно я закрыл доступ всем в поместье, то имел на это свои причины, значит, не следует искать обходные пути.

– Малфой, ты так стремишься умереть? – повторила недавний вопрос Гермиона.

– Я не хочу, чтобы умирали из-за меня! – с неожиданно яркими эмоциями повторил Малфой. – Мне казалось, ты это должна понимать, вечная спутница Гарри Поттера! Или ты считаешь, что я должен хладнокровно отправить на смерть мать ради спасения собственной шкуры?

– Напоминаю, ты – всего лишь портрет, – сузила глаза девушка. – Причем... не первой свежести. Леди Малфой, я постараюсь что-то найти, – обратилась она к Нарциссе. – Я попрошу помощи в Хогвартсе, может, там что-то отыщется. Сделаю все, что могу.

– Только... Не рискуйте собой понапрасну, – Нарцисса смотрела на нее со странным выражением лица: смесью удивления и чего-то еще, что невозможно было опознать. – Похоже, мне сын этого не простит.

Вошедшие в кабинет Гарри и мистер Петтерс не дали времени ответить. Гермиона коротко переглянулась с Нарциссой, не собираясь больше никого посвящать в подробности планов. Однако их мог выдать Драко.

– Поттер, – тут же оправдал подозрения обитатель портрета. – Я знаю, мы были далеки от дружбы, однако я надеюсь, ты убережешь мою мать и свою подругу от опрометчивых поступков.

– Я постараюсь, Малфой, – усмехнулся Гарри. – Однако это будет посложнее победы над драконом, как ты догадываешься. Впрочем, надеюсь спасти твою шкуру достаточно быстро, чтобы не дать повода для самодеятельности.

– Быстро взломать защиту Малфой-мэнора? – хмыкнул Драко. – Ты наивный.

– Однако ты сам понимаешь, что сделать это придется, – пожал плечами Поттер. – Убийство Люциуса, твоя пропажа – все эти события связаны. И хорошего в них явно нет ничего. Дело не только в твоей жизни, Малфой.

– И снова Поттер спасает мир, – бросил Драко.

Его силуэт проступал все четче, и когда оборачивался боком, был вполне опознаваем по профилю, показывая всем присутствующим, что время буквально утекает из рук.

– Приходится, – пожал плечами Гарри. – Приходится...

Пытаясь сохранить выдержку, Нарцисса поспешно распрощалась, уходя камином. За ней отправилось два аврора, которые были приставлены для охраны и должны были проводить женщину во Францию.

– Гермиона, я тебя прошу ограничиться книгами, – обратился Гарри к подруге, уже будучи в дверях. – Мне не нравится происходящее. Всем было известно про переход Малфоев на нашу сторону. А, как ты знаешь, среди Пожирателей были те, кто удрал после битвы. Они не напоминали о себе пять лет, но кто знает?

Девушка кивнула, и ее друг вышел. Она собиралась вновь навестить школу. Старый директор когда-то утверждал, что каждый просящий помощи в Хогвартсе ее получит. Пришло время в очередной раз проверить это утверждение.

– Грейнджер, – вновь заговорил Малфой. – Подумай о друзьях, о родителях. О том же Поттере, наконец.

– Ты не понимаешь, – фыркнула волшебница, уже занося руку с щепоткой летучего пороха над пламенем камина. – Я не могу иначе. Не стоило появляться у меня в кабинете, возможно, ничего бы не случилось. Хогвартс! – крикнула она, кидая порох.

– Если бы это зависело от меня... – прозвучало в ответ, но зеленое пламя уже взвилось, прерывая разговор. – Да и откуда мне понять гриффиндорку?



Выйдя из камина в кабинете директора, Гермиона не обнаружила на месте хозяйку и решила поискать ее самостоятельно. Правило было простым: покидая школу, Минерва Макгонагалл блокировала камин, поэтому она была где-то здесь.

Школа встретила бывшую ученицу тишиной безлюдных коридоров. До начала занятий оставалось еще две недели, и во всем замке кроме домовиков и нескольких преподавателей никого не было.

Решив не терять времени, Гермиона отправилась в библиотеку, где удачно обнаружила профессора Макгонагалл. Очевидно обрадовавшись визиту любимой ученицы, пожилая женщина, тем не менее, огорчила ее вестью, что о волшебных портретах имеется очень мало письменных источников. Их общие тщательные поиски слова директрисы подтвердили: книги содержали то, что уже было известно Гермионе.

Не собираясь сдаваться, девушка отправилась в другое место – в Выручай-комнату. Как ни странно, после пожара в день битвы она выжила, пусть и лишившись многих вещей из знаменитого склада. Пройдясь по коридору восьмого этажа, Гермиона думала о портретах, об их создателях, о ритуалах создания волшебных картин.

Контуры двери проступили после третьего прохода, как и было положено, а вот то, куда девушка попала, ее удивило. Она ожидала увидеть библиотеку, по крайней мере – книги или чьи-то записи и дневники. Вместо этого Гермиона попала в сравнительно небольшое помещение, оформленное в зелено-серебристых тонах Слизерина. Из мебели стояло единственное кресло. На одной из стен висел портрет степенного пожилого волшебника с длинной бородой, одетого по моде века шестнадцатого, а то и раньше, а в противоположной зиял проход куда-то в темноту, показавшийся Гермионе смутно знакомым.

– Кхм, кхм, – откашлялся мужчина, стоило девушке перешагнуть порог. – Давненько я никого здесь не видел. Вас, девушка, интересуют портреты?

– Простите, сэр, но кто вы? Я ни разу не видела этой картины в Хогвартсе.

– Я – тот, кто изобрел ритуал, позволяющий оживить портрет, молодая леди, – слегка поклонился старик. – Уинстон Эверард. Мой внук был директором этой школы, я же – лишь преподавал трансфигурацию. И сделал многое, чтобы моего портрета не нашли.

– Почему, сэр? И как его нашла я?

– Это же Хогвартс, – пожал плечами старик. – Вы точно сформулировали желание, и, похоже, я – лучший его исполнитель. Спрашивайте, молодая леди.

– Сэр, один портрет... внезапно возник в моем кабинете, в Министерстве, – сбивчиво рассказала Гермиона. – Я читала, что семейные изображения – это... не просто портреты, они умеют что-то еще. Вы знаете что-то об этом?

– Вот, вторая часть ответа на ваш вопрос, почему я скрыл свое изображение, – улыбнулся профессор Эверард. – Однако раз вы меня нашли, я отвечу. Главное свойство – это то, что портрет могут заставить что-то делать. Это не империус, это хуже. Во время ритуала создания в портрет закладывается какое-то особенное свойство. Например, бывшие директора Хогвартса выполняют функцию советников действующего директора, и это самое безобидное. В семьях обычно все серьезнее: наставничество, сохранение тайн или знаний, и это по меньшей мере. Я хотел покоя. Поэтому приказал оставить свой портрет тут.

– То есть истинные свойства знают только члены семьи? – разочарованно уточнила Гермиона.

– Боюсь, что да, – кивнул старик. – Но раз уж вы до меня добрались, подскажу. Выручай-комната не просто так помимо моего изображения открыла этот ход. Он вам ни о чем не напоминает? Поройтесь в памяти.

Гермиона задумалась. Она видела уже этот проход, и именно здесь, в Выручай-комнате. Вот только когда? Во время учебы? Погружаться в воспоминания она не любила – слишком болезненными были многие из них, раны от потерь до сих пор саднили. Однако заставила себя закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы сразу же пришел ответ: день последний битвы. Именно по такому проходу они попали в Хогвартс из «Кабаньей головы»! А с другой стороны висит портрет Арианы Дамблдор. Который она столько раз видела...

– Проход? Из портрета? – недоуменно пробормотала молодая волшебница.

Догадка мелькнула и почти сразу стала уверенностью. Все сходилось. Вот оно – звено, которого не хватало: портрет мог не только рассказывать, но и открывать путь! Не прятать его за собой, а именно открывать...

– Возможно, – согласился Эверард. – Хотя тут семья должна быть сильной и старой, чтобы такие ритуалы проводить. А вот куда путь – это зависит от того, кто додумался до подобного.

– Как заставить портрет выполнить волю? Ведь если его главная задача – открывать этот проход, значит, его можно заставить это сделать!

– Приказать, – хмыкнул старый волшебник. – Раньше все было проще. А этот ритуал – из старинных. Вряд ли кто-то стал его переделывать. Одно «но»: проход, если в вашем случае речь о нем, любому встречному не откроется. Всегда есть условие, чьему приказу подчиняться.

– Это должен быть кто-то конкретный?

– Ну, не будьте наивной, молодая леди, – фыркнул Эверард. – Тут или приказ носителя крови, или того, кто подходит под условия. Например, часто семейные тайны портретами открываются лишь совершеннолетним наследникам, получившим мастерство. В вашем случае, если портрет возник в вашем и только вашем кабинете, я думаю, что все у вас получится. Вы узнали, что хотели?

– Да, спасибо, сэр... И до свидания.

Погрузившись в мысли, Гермиона кивнула, прощаясь, и вышла в коридор. Добравшись до кабинета директора, камином перенеслась в Министерство.

Помогла ли ей Выручай-комната? Несомненно. Только что делать теперь? Отправиться в неизвестность, спасая старого школьного врага? Рисковать жизнью? Безумие. Но оставить его умирать, отняв последний шанс? Нет. Возможно, тогда, сразу после школы, она бы могла пойти на подобный шаг. Но теперь? Когда, похоже, стала последней надеждой на спасение?



Силуэт на портрете стал четче. В переливах серого начали появляться краски. Вглядываясь в изображение, Гермиона уже могла увидеть знакомые черты, а значит, все шло к финалу. И каким он будет, зависело только от нее.

– Почему ты сам мне все не рассказал? – тихо спросила девушка, подойдя совсем близко. – Почему промолчала твоя мать, я же видела: она сказала куда меньше, чем могла?

– Ты знаешь. – Он не спрашивал, он утверждал.

– Почему ты молчал? – подняла глаза Гермиона. Для себя она уже приняла решение, но хотела понять мотивы Драко – того, ради кого собиралась рисковать жизнью. Ведь оригинал мог оказаться куда менее приветлив и разговорчив. – Я... всего лишь Гермиона Грейнджер. Грязнокровка. Какое тебе дело до того, как я делаю что-то опасное?

– А я всего лишь бывший Пожиратель смерти, – пожал плечами силуэт. – Ты собираешься поставить свою жизнь на кон? Вперед. Невелика потеря.

– Драко, – она впервые назвала его по имени. – Ты же так не думаешь.

Он вздрогнул, но промолчал. Гермиона вглядывалась в изображение, представляя на его месте того Малфоя, с которым не виделась несколько лет, но облик расплывался. В памяти непрошено всплывали кадры последней битвы, того застолья после победы. Его взгляд тогда... сколько в нем было эмоций! Такое Гермиона видела впервые на лице слизеринца. Однако не поняла, скорее – не приняла, а осознала только теперь, слушая его рассказ о тяготах жизни представителя древней чистокровной семьи. Но как раз один из ритуалов семьи все-таки оставил ему шанс выжить. И вложил этот шанс в ее руки. Насмешка судьбы!

– Ты меня не знаешь, Грейнджер, – через несколько мгновений заговорил он снова, и в голосе на сей раз звучала злость. – Моя болтливость создала у тебя какие-то иллюзии? Не верь им. Я всегда останусь чистокровной сволочью. До смерти. А потом все рассыплется пылью: в нашем роду на портреты наложено такое заклятие. Мир без Малфоев – разве это плохо? Ты наверняка о таком мечтала.

– Молчи, – прервала его Гермиона, отворачиваясь и доставая из шкафа несколько флаконов с зельями: Малфой мог быть ранен. – И открывай проход. Я ценю твою заботу, пусть ты прячешь ее за оскорблениями, но другого выхода нет. Я не позволю тебе дождаться того, кто меня остановит. Время дорого.

Послышался покорный вздох, и в следующий момент за силуэтом возник длинный коридор, ведущий в никуда, а потом и само изображение растворилось, окончательно превращая раму в дверь, в которую Гермиона, глубоко набрав воздуха, ступила.



Первый шаг показался дорогой в пустоту. Мир исчез, и на миг Гермиону охватил безотчетный страх, но времени испугаться по-настоящему не хватило. Все быстро вернулось, и она обнаружила себя в большом зале со сводчатым потолком, скупо освещенным тремя зеленоватыми магическими светильниками. Прохода позади нее не было: похоже, портрет был порталом, и, скорее всего, односторонним.

В центре возвышался белоснежный мраморный постамент, на котором, без сомнения, лежал тот, ради спасения кого она оказалась здесь. В темноте белела рубашка, распахнутая на груди и местами изорванная. Один из рукавов был окрашен кровью. Щеки впали, лоб пересекала глубокая царапина, глаза были закрыты, но грудь медленно поднималась и опускалась.

Стоило Гермионе сделать шаг, как свет вспыхнул ярче, и пленник открыл глаза.

– Нет, – пробормотал он, увидев склонившуюся над ним волшебницу. – Это невозможно. Я не поддамся.

– Драко! – один раз назвав его по имени, фамилию произнести уже не удавалось.

– Нет, – забился Малфой в путах, зажмуриваясь. – Вам не по силам ее найти. Поттер не позволит. Ее здесь быть не может. Ни ее, ни Нарциссы. Они вам не по силам.

– Драко!

Девушка бросилась к пленнику. Создав стакан, Гермиона поспешно налила воды и постаралась напоить обессиленного Малфоя восстанавливающим зельем. Удалось не сразу: руки отчаянно тряслись, половина пролилась на камень. Пришлось повторять, хваля себя за привычку хранить в кабинете приличный запас зелий. Привычные действия позволили взять себя в руки, не думая об услышанном. Сейчас надо было дать Драко возможность продержаться до прихода авроров, и все. Правда, то, что сквозное зеркало не работало, что уверенности не вселяло, но об этом можно было подумать потом.

Наконец, все получилось. Гермиона отступила на шаг, а пленник, шумно глотнув, дернулся всем телом и снова открыл глаза.

– Нет, – голос обрел осознанность, глаза вспыхнули отчаянием, пальцы вцепились в запястье девушки, заставив ту выронить стакан. Драко молниеносным движением принял сидячее положение. – Как ты сюда попала?

– Портрет... – прошептала она.

– Мерлин и Моргана! – выругался он. – Грейнджер, это правда ты? Зачем? Как тебя сюда пустил Поттер? Почему?

– Он не знает!

– Гриффиндорцы, – заскрежетал он зубами, отворачиваясь. – Это неизлечимо. Чем ты думала, залезая во вражье логово?

Ощутив, как накатывают слезы, Гермиона отступила еще на шаг, вырвав из его пальцев руку.

– Гарри пытается вскрыть защиту поместья, – от закушенной губы во рту возник солоноватый привкус. – Ты бы не дожил. Я тебя пыталась спасти!

– И тебя волнует моя жизнь? Настолько, чтобы рисковать своей? – Он поднялся на ноги и, передвигаясь с очевидным трудом из-за слабости, подошел совсем близко. – Скажи мне правду.

– Твой портрет возник в моем кабинете, – подняла она глаза. – И... вел себя несколько отлично от оригинала.

– Дьявол, – простонал Драко. – Не зря отец ругал меня за недостаточное самообладание.

– Ты можешь объяснить ситуацию, вместо того, чтобы ругаться? – едва сдерживая злость, уточнила Гермиона. – Я уже здесь, пойми! Проклинать меня за это поздно.

– Грейнджер, в доме сейчас трое Пожирателей, – оперся он тяжело о стену за ее спиной. – Их цель – смерть последнего представителя семьи Малфой здесь, в ритуальной комнате поместья.

– Ты поэтому Нарциссе перекрыл доступ? – уточнила догадку Гермиона.

– Мать не считается, – замотал он головой. – Войти они сюда не могут, так как не Малфои, но они сделали все, чтобы я не вышел. Убить меня в этом доме почти невозможно, сюда им и вовсе магия зайти не позволит, так как они не члены семьи, но я – человек, и могу умереть сам. Поэтому они просто загнали меня сюда, подобно зверю на охоте, и заперли! Рано или поздно я сдохну от голода, им надо этого момента дождаться. И тогда силы угасшего рода позволят провести ритуал воскрешения. Догадываешься, кого будут воскрешать?

– Но у меня есть палочка, – растерянно возразила Гермиона. – И я – не беспомощная, прикованная цепями пленница. Я могу попытаться открыть дверь, аппарировать отсюда, в конце концов.

– Мерлин, – выдохнул Драко с неожиданной злостью. – Еще раз говорю: это ритуальная комната! Даже ты должна была читать о таких, они есть в каждом старом доме. В нее входят те, кто не носит фамилию Малфой, только в двух случаях: когда надо принести жертву, либо чтобы выйти замуж. В обоих случаях их добровольно сюда проводят члены семьи. В первом случае, как понимаешь, выход не требуется!

– И нет иного пути? – с трудом выдавила Гермиона.

– Попробуй, – махнул рукой Драко, привалившись плечом к стене, чтобы не упасть. Зелья позволили ему передвигаться, но для полноценной активности их было слишком мало, а он был слишком слаб.

Девушка кинулась к двери. Конечно, она оказалась заперта магией. Даже приблизиться удалось не сразу, не говоря о том, чтобы открыть. Перебрав известные заклинания, Гермиона развернулась к хозяину этого дома:

– А если я дам тебе свою палочку?

– Дверь не вскрыть, – покачал он головой. – Ее с той стороны очень мощными чарами запечатали, иначе я бы сам вырвался даже без палочки, пока силы были. Они втроем колдовали, а все трое – неслабые маги из старых родов. Возможно, будь я в полной силе, со своей палочкой я бы справился, но сейчас... – Он устало прикрыл глаза, и Гермиона вновь обратила внимание на его ввалившиеся щеки.

– Погоди, – прервала его она. – Ведь ты, в отличие от меня, можешь аппарировать из любой точки дома, раз хозяин. Или тут все иначе?

– Ага, могу, – насмешливо кивнул Драко. Не желая растрачивать силы попусту, он так и стоял, прислонившись к неровной стене, и зеленоватый свет играл в его почти белых волосах. – Если ты в меня еще пару литров восстанавливающего зелья вольешь, дашь выспаться и накормишь чем-нибудь питательным. Грейнджер, я тут неделю уже сижу, понимаешь?

– Сколько ты сможешь продержаться? – нахмурилась еще больше девушка. – Гарри пробьется сюда, я знаю. Надо только дотянуть.

– Грейнджер, – устало вздохнул Драко. – Я сомневаюсь, что он пробьется скоро. Но если хочешь, мы можем подождать, – он дошел до алтаря и вновь растянулся на нем, выглядя как бледная восковая фигура самого себя, и волшебница поняла, что он не шутит – Драко от смерти отделяло не так уж много времени. – Возможно, твои надежды на Поттера и оправдаются.

Не желая сдаваться, Гермиона вновь принялась сражаться с дверью, правда, с прежним результатом. Потом предприняла попытку аппарации, но словно разучилась колдовать: даже слабого ощущения близости перемещения не возникало.

– Не трать магию понапрасну, – прокомментировал Малфой. – Ты сказала – будем ждать, значит, ждем. Сядь.

– А ты не можешь снять защиту ритуальной комнаты? – раздраженная неудачей, уточнила она, присаживаясь все-таки на пол и прислоняясь спиной к оказавшемуся удивительно теплым мрамору.

– Могу, – равнодушно согласился Малфой. – Но тогда их первый же визит сюда закончится нашей смертью. Впрочем, если они придут, твоей смертью он точно закончится. Это меня тут вроде как не убить, а тебя-то можно. Тебя магия семьи не защищает.

– А они заглядывают? – растерянно переспросила Гермиона.

– За первые дни – ни разу, – вяло глядя в потолок, поведал Малфой. – А теперь все чаще. Ждут, когда свершится, проверяют мое состояние. Поэтому визит может последовать скоро. И я не уверен, что мы сможем тебя спрятать. Тут, как ощущаешь, колдовать непросто. Странно, что ты вообще на это оказалась здесь способна.

– Может, ты разрешишь мне как-то аппарировать отсюда, а я тебя унесу? – как утопающий за соломинку, схватилась волшебница за последнюю возможность. – Ты же можешь.

– Только членам семьи, – скривился Малфой, и вдруг, приподнявшись на локте и внимательно на нее посмотрев, уточнил: – А что, Грейнджер, не хотела бы ты сменить фамилию? Тогда наши шансы на спасение очень возрастут.

Гермиона, с трудом сглотнув, уставилась на него, словно увидела впервые. Он предлагает ей выйти замуж? Сочетаться браком? Но... магия не позволит, если супруги друг другу не подходят. Просто не получится провести нужный ритуал. И она... маглорожденная! А их семья всегда кичилась чистотой крови... Даже вообразить себе такое было сложно, а уж предложение, прозвучавшее из уст Малфоя, и вовсе казалось невозможным. Даже ради жизни их двоих.

– Представь, какой разразится скандал, если мы сможем выжить, – по лицу Драко расползлась улыбка, глаза сверкнули. – Героиня войны и Пожиратель смерти. Леди Гермиона Малфой. Как тебе?

– Но... – голос ей не подчинялся, – я...

– Очень содержательно, – прокомментировал Драко, напомнив вдруг покойного Снейпа, во всяком случае, яда в голосе было не меньше. – Да или нет? Нет времени, решайся. Я – не лучшая пара, но смерть, как мне кажется, тебя меньше устроит?

– Нет, – замотала головой Гермиона, закрывая глаза – так было проще собраться с мыслями и взять голос под контроль. – Это опасно. Я маглорожденная. Если меня не примет магия семьи, это отразится на тебе. Нельзя проводить ритуалы для того, чтобы устроить скандал. И просто ради спасения нельзя. Я читала, что откат может сделать сквибом.

– Гермиона, разве жизнь не дороже магии? – Он вдруг оказался рядом, скользнув на пол, его дыхание коснулось щеки девушки, породив волну необъяснимой горячей дрожи. – Ты же умная. Ты не могла не понять. Открой глаза.

Не смея сопротивляться, она послушалась. Он смотрел, но не касаясь. Был так близко, что в неверном зеленоватом свете можно было разглядеть маленькую родинку у левого глаза, морщинку, прорезавшую вертикально лоб, выцветшие кончики длинных ресниц. Так близко они никогда не оказывались: обычно он избегал подходить, словно опасаясь запачкаться.

– Магия нашего рода приняла тебя, раз мой портрет оказался именно в твоих руках, – все-таки объяснил он. – Так что теперь все зависит от тебя. Если ты согласишься связаться с бывшим Пожирателем, то после ритуала легко аппарируем прочь отсюда. Я один не справлюсь, тем более с чужой палочкой: слишком истощен, даже после твоих зелий. Ты – сможешь. Я предлагаю тебе выход. Моя жизнь сейчас в твоих, и только твоих руках. Разве не ради этого ты явилась сюда?

Мысли путались. Все эти дни, постепенно узнавая всю историю с портретом, Гермиона старательно отодвигала в сторону главный вопрос: почему она? Занималась исследованиями, читала, ругалась с голосом нарисованного Драко. А эту мысль откладывала в сторону, пытаясь ее игнорировать, и вполне успешно. Потому что ответ был, но представлялся абсолютно нереальным. Причем с любой из сторон!

Вот только теперь отвертеться не получится: Малфой ждал ответа. Смотря на нее так неожиданно прямо, без привычной издевки в глазах. Он вообще был другой: взрослее, серьезнее. И красивее, что греха таить. Ушла юношеская слащавость, оставляя силу уверенного в себе мужчины, исчезли искривленные в гадливой ухмылке губы...

– Гермиона, пока действуют твои зелья, надо решать, – поторопил он. – Ритуал бракосочетания требует сил тоже, а у меня их немного. Ты выйдешь за меня?

Словно завороженная, она кивнула. Вспомнились слова Нарциссы про то, что если она, Гермиона, пострадает, сын матери не простит.

Когда это все случилось? Почему одна мысль о том, что Драко погибнет, приводила в ужас? Когда вместо холодного, склизкого гада-слизеринца она успела увидеть человека до такой степени, чтобы согласиться выйти за него замуж? А ведь соглашается она не ради спасения жизни, уж себе-то можно было не лгать...

Драко улыбнулся. Опираясь на мраморную глыбу, поднялся на ноги, и в его глазах сверкнуло странное торжество.

– Если тебя не затруднит, поднимись тоже, – попросил он.

Гермиона послушалась и, не отдавая отчета в своих действиях, совершила требуемое. Достав откуда-то острый кинжал, испещренный вязью рун, Драко положил его на алтарь и снова подошел к девушке.

– Обратной дороги не будет. И я не обещаю, что все сложится просто, – он на миг отвел глаза. – Для нас обоих. Но оно сложится, и это уже неплохо?

– Да, – Гермиона кивнула. – Лучше смерти, можно не сомневаться.

– Древние ритуалы просты, – продолжил он, подводя ее ближе к алтарю. – Ничего не бойся. Больно будет лишь несколько мгновений. Если ты согласна, надо лишь протянуть руку.

Он силой провел по своей ладони лезвием и протянул ее над камнем, позволяя вязкой крови стекать свободно. Мерный ровный голос отдался множественным эхом, когда Драко принялся читать длинное заклинание, связывающее пару навек, принимающее девушку в семью мужа. Воздух вокруг заискрился, свет вспыхнул ярче, наполняя зеленоватым свечением большой зал до самых скрытых углов.

Алые капли неожиданно звонко коснулись мрамора, образуя сложный узор. Повинуясь жесту мага, Гермиона покорно протянула руку в нужный момент. Порез – и их кровь перемешалась, а вязь рун с кинжала словно перетекла на запястья двоих, сплетая все тот же рисунок, что кровь Драко образовала на камне. Несколько мгновений – и порезы затянулись, лишь еле заметный след на запястье напоминал о свершившемся.

– Кольца будут потом, прости, – неожиданно улыбнулся Малфой, аккуратно отводя Гермиону в сторону. – Когда я получу доступ к семейному сейфу. Подарки, даже светская церемония, если захочешь. А вот поцелуй я хочу получить сейчас.

Не дожидаясь ответа, он наклонился, заключая ее лицо в сильные ладони с длинными пальцами. Вгляделся несколько секунд в карие глаза, ища в них что-то, а потом губами отыскал ее губы.

Первое касание было легким и осторожным. Словно он боялся испугать или встретить сопротивление, Драко поначалу едва касался, но, почувствовав робкий отклик, с невнятным стоном стиснул объятия, покрывая поцелуями лицо невесты, возвращаясь к столь желанным губам раз за разом.

Гермионе показалось, что ее окатило с головы до ног огнем. На несколько бесконечно долгих мгновений в мире не осталось ничего и никого, кроме них двоих. То, как Драко касался ее, его руки, губы, эта невероятная близость – такое невозможно изобразить, наколдовать. Только почувствовать. И чувство было одним для них двоих.

Грохот, раздавшийся откуда-то сверху, заставил молодых людей отпрянуть друг от друга.

– Уходим, – нахмурился Драко. – Ритуал не прошел незамеченным: они поняли, что их план рухнул. Либо увидели Поттера и компанию. Аппарируй нас отсюда. Ты теперь сможешь.

Он обнял ее, и Гермиона взмахнула палочкой, легко перемещая их прочь из Малфой-мэнора.



– Хогсмит? – удивленно спросил Драко, осматриваясь. – Почему сюда?

– Первое, что пришло в голову, – пожала плечами Гермиона. – Пойдем, ближайший камин есть на почте, оттуда можно попасть прямо в Министерство.

– Веди, – согласился Малфой. – Чем скорее мы окажемся под защитой, тем лучше. Я, к сожалению, пока не боец, к тому же палочки у меня нет, а наш уход тоже могли почувствовать.

– Как они попали в поместье? – спросила Гермиона.

– У них остался доступ еще со старых времен, – сплюнул Драко. – Давал еще отец при Темном Лорде, а перекрыть забыл. Я и вовсе жил последние годы, протестуя против старых традиций. За что мы и поплатились. Ничего, им еще достанется, но мне надо сначала прийти в себя.

Только не успели они сделать и пары шагов, как из-за спины раздался крик:

– Стой, Малфой! Стой, трус и предатель! Ты не уйдешь, как и твоя грязнокровка!

Мимо пролетел луч заклинания, от которого они шарахнулись в сторону.

– Мерлин и Моргана, – прошипел Драко, поворачиваясь к появившимся посередине деревни врагам. – Гермиона, беги. Зови помощь, что угодно. Только спасайся.

– И не подумаю, – покачала головой она, доставая зеркало из кармана мантии. – Гарри, ты срочно нужен в Хогсмите. Тут Пожиратели, их успокоить надо. А лучше – упокоить.

К счастью, Поттеру не было нужды повторять дважды, иначе бой оказался бы последним либо для Гермионы, либо для Драко, либо для обоих: девушка, закончив разговор, едва успела поставить щит, закрывший их от новой атаки нападавших.

Они петляли, стремясь укрыться за домами: с одной палочкой на двоих кидаться на пятерых опытных бойцов было чистым самоубийством, к тому же бежать Драко не мог из-за все сильнее накатывающей слабости. Если бы они смогли спрятаться хоть на полминуты, Гермиона аппарировала бы их обоих прочь, оставив поле боя аврорам, но времени им никто давать не хотел, потому приходилось передвигаться зигзагами, на ходу ставя щиты.

К счастью, на крики и грохот появились жители Хогсмита. Они не забыли недавней войны, и в преследователей Драко и Гермионы полетели заклинания, даря необходимые секунды, через которые с хлопками появился отряд хранителей порядка во главе с героем магического мира.

– Поттер, похоже, я снова у тебя в долгу, – выдохнул Драко, пытаясь выровнять дыхание, прислонившись к стене дома. – Нынче я не боец, уж прости.

– Вижу, – хмуро бросил Гарри, осторожно выглядывая из-за угла и оценивая обстановку. – Уходите. Мы справимся.

– Даже не сомневаюсь.

Им удалось все-таки добежать до почтового отделения, и вскоре они оказались в кабинете Гермионы, оставив поле боя позади.



Здесь все было по-прежнему. Рама не исчезла, только холст был теперь пуст и тих. Ни звука, ни движения. Словно и не было никогда голоса и постепенно проявляющегося силуэта.

– Мой далекий предок, создавая первый портрет семьи Малфой, сказал, что проход откроется либо крови, либо сердцу, – поведал Драко, рассматривая пустую картину. – Случай переноса портрета – не первый. Но до сих пор всегда была кровь. Всегда.

– Мы не можем быть с тобой связаны кровью, – тихо ответила Гермиона. – Ты мне это так долго доказывал, что я поверила.

– Теперь уже можем, – ироничная улыбка тронула красиво очерченные губы слизеринца. – Но тогда – нет. Поэтому все мои тайны в твоих руках.

– Кровь – одна на двоих. А сердце? – Девушка протянула руку, касаясь мужского лица кончиками пальцев. – Я ведь могла просто сдать портрет кому-то из коллег. Выбросить из головы, забыть и жить прежней жизнью. Либо вовсе посчитать хорошей местью этот случай. Согласись, имела право?

– Соглашусь. Но это было бы не по-гриффиндорски, – хмыкнул Драко, прижимая пальцы жены к своей щеке. – Или есть другие причины?

– Не знаю, – пожала плечами она, отворачиваясь и пряча улыбку. – Мне... сложно принять все то, что произошло. Нужно время.

– У тебя оно будет, – пообещал он. Самообладание Драко могло соперничать с выдержкой Нарциссы. – Сколько захочешь.

– Несколько секунд? – не удержалась от смешка Гермиона, рассеивая всю серьезность момента. – Драко, я ступила в неизвестность, чтобы тебя спасти. Я, в конце концов, вышла за тебя замуж. Добровольно, заметь, и не для того, чтобы уберечься от смерти, иначе ритуал бы не смог состояться. Даже в наши школьные годы ты мне не отказывал в способности думать. А принимать очевидное я тоже худо-бедно научилась.

– Я бы тебе и во всем другом не отказывал еще тогда, – его глаза сверкнули радостью. – Но не мог, потому придется наверстывать упущенное. Даже если у нас все получилось наоборот по сравнению с отношениями нормальных людей.

– Приступай, – улыбнулась она. – Я согласна.

И тут же оказалась в объятиях довольного мужа.

Они даже не заметили, как в кабинет заглянули Гарри и Нарцисса, которые, увидев происходящее, молча переглянулись и бесшумно удалились.

Новости и встречи могли подождать, ведь жизнь – спасена, преступники – под замком. И даже лето вернулось, решив, что сдаваться осенним холодам слишком рано, и прогнав прочь моросящий ледяной дождь и туманы. Совпадение? Кто знает. Это же магия...