2024-11-5

4

0

0

~○~○~○~

Небольшая деревенька, состоящая всего из пяти домов, расположилась на территории бывшей Пруссии у русско-литовской границы, недалеко от озера, к которому с одной стороны стекались холмистые поляны с пряными травами, с другой – вплотную подбирался густой и старый лес.

Один из домов был двухэтажным и достаточно новым; из красного гладкого кирпича, с современным металлическим покрытием на крыше. К нему прилагались большие амбары, теплицы и хозяйственные постройки, а также несколько гектаров полей, огороженных грубым забором из круглого тонкого сруба, способного только не позволить животным сбежать с пастбища.

Здание было построено для большой семьи фермера, но сейчас печально пустовало, так как семья распалась – жена увезла в город двоих детей, муж, оставшись один, с горя спился и получил инфаркт. Мгновенная смерть застала его за два метра до крыльца: он запнулся и, упав лицом вперед, ударился головой о ступеньки.

Второй дом стоял выше всех на холме, был больше и имел три этажа и парковку с несколькими гаражами. Недалеко были вырыты искусственные прудики, заросшие шуршащим на ветру камышом, где разводили карасей, а между ними в цветущих кустарниках прятались беседки и мангалы. К дому от главной асфальтированной дороги вела старая немецкая брусчатка.

То была небольшая гостиница для охотников и рыболовов, за которой круглый год присматривала пожилая чета, в сезон охоты обслуживающая приезжих гостей.

Еще пара одноэтажных домов с треугольными крышами и двумя раздельными входами стояла у подножия этого же холма, по обе стороны от брусчатки, у пересечения с центральной дорогой. Дома эти были явно старые, оставшиеся от немецких пруссов, из старого красного кирпича и с керамической мелкой черепицей. Фундаменты у них были высокие, и под ними имелись подвальные помещения. Широкие и большие окна, в которых спокойно мог поместиться взрослый мужчина в полный рост, располагались высоко над землей. Под треугольной крышей на торце дома виднелись маленькие круглые чердачные окошки.

Они были как те домики с детских рисунков, где солнце нарисовано в углу, выглядывающее на четверть, а на зеленой лужайке стоит дружная семья по типу "папа, мама, я". Но в реальности никаких счастливых семей не было.

Один из этих домов, что по рельефу стоял чуть ниже, был наполовину уничтожен огнем, который спалил все балки и перекрытия, обвалил дверные и оконные проемы, полностью съел половину крыши. Там жил местный кум – так его все называли, – хотя крестным отцом он никому не являлся, а был заядлым пьяницей, способным прийти на помощь за маленький пузырек. Так вот и спился в разгар летних работ в саду и огороде, да угорел в собственном доме вместе с другом-алкашом. Вторая половина была тоже повреждена и спаслась только из-за своевременно прибывших пожарных и кирпичной перегородки.

Кто-то из городских устроил в этой половине деревенский дом отдыха, даже провел водопровод и баню построил напротив, да только больше не показывался после пожара. Так теперь и стояло все заброшенное. Уцелевшие кирпичи давно растаскали жители соседнего поселка для ограждения клумб с цветами и выстилания дорожек в саду.

Дом-близнец сгоревшего стоял выше, на пригорке, и выглядел лучше, хотя внешнее шершавое известково-цементное с песчаной крошкой покрытие стен потеряло целостность и местами отвалилось пластами, обнажая кирпичную кладку. Некоторые старые красно-коричневые черепицы на крыше были заменены на обломки серого тонкого шифера, контрастно выделяющегося на фоне стройных керамических рядов своей блеклостью и неровностью.

Вокруг дома в зарослях травы можно было найти кусты смородины, плодоносящие яблони, груши и вишни. Вдоль потерявшегося в плюще забора из сетки-рабицы расползлась малина. У одного крыльца в старых тракторных шинах цвели пышные букеты розовых и белых пионов, на углу дома с этой же стороны рос шикарный куст сирени в высоту около трех метров. Траву никто не косил, но кто-то явно не давал ей заглушить растения со съедобными плодами и ягодами, да и за пионами тоже кто-то ухаживал.

Напротив дома имелся узкий кирпичный сарайчик и пристроенные к нему деревянный низенький дровник и высокий сеновал с большими зазорами между досок, чтобы сено не прело. В сарае некогда держали корову, о чем говорила куча навоза у задней стены под окошком, что давно превратилась в добротный гумус и густо поросла сочной травой, клевером и малиной. Сейчас же остались только четыре курочки-несушки, вальяжно расхаживающие по двору.

За сараем угадывались очертания бывшего огорода – пара вскопанных вручную грядок и маленькая самодельная теплица всего метр в высоту. В углу, в сторонке, стоял уличный туалет.
Под крышей сарая гнездились ласточки, и весной рядом можно было найти выпавших из гнезд беспомощных птенцов.

Строение было поделено на две равные части, как и дом, и во второй половине, казалось, никакой живности и в помине не было, только взрытый земляной пол, сломанная дверь, выбитое окно и куча мусора. Если у первой половины дома и прилегающего участка имелись какие-то признаки жизни, то вторая была мертвой уже давно.

От этого дома через полянку – параллельно главной дороге – шла протоптанная тропинка, ведущая вниз с холма в еще один заброшенный сад, за которым давно никто не следил, и к низенькому кирпичному дому. Он был длинный, стоял прямо на земле, без внушительного фундамента, как у домов-близнецов, и без подвала. Крыша тоже была треугольной, но не настолько высокой, чтобы предполагать просторный чердак; окна – квадратными и маленькими. Около дома был каменный круглый колодец с зонтиком и валиком, на который с помощью рычага сбоку наматывалась цепь с ведром на конце; отверстие закрывалось круглой крышкой из деревянных досок. Недалеко от колодца имелись качели и небольшой сарайчик.

Здесь все тоже было заброшено, так как хозяева перебрались в город, но еще угадывались признаки былой жизни в антенне для телевизора на крыше, в клумбах с выжившими кое-как цветами, в выложенных кирпичом дорожках. В сложенных у стены хозяйственной постройки дровах, который так никто и не наколол, чтобы уложить в поленницу; в закрытых на амбарные замки дверях дома и сарая. В забытых в песочнице детских пластмассовых ярких игрушках. Но все слишком отсырело, покосилось и поросло травой и плющом, чтобы можно было сказать, что сюда в любой момент кто-нибудь вернется.

Да, в гостиницу на холме в сезон приезжает достаточно охотников, да, кто-то живет в половине немецкого кирпичного дома, да, фермерский участок давно увешан плакатами "продается", однако ничего из этого не делало данное место менее пустым и заброшенным. Даже проходящая через деревню новая асфальтированная дорога, ведущая к национальному парку и погранпостам, как и находящийся в двух километрах отсюда большой поселок на пару сотен жителей с несколькими магазинами, библиотекой, отделением почты и даже своим мемориальным кладбищем.

Но природа здесь была прекрасной и почти нетронутой. Глубокое озеро с прозрачной водой, которая у берега в теплые дни прогревалась до температуры парного молока, было венцом красоты здешних мест. В основном вокруг него были топи, поросшие камышом и кувшинками, но имелись парочка купален с песчаным берегом и маленький причал для спуска лодок, нырять с которого было опасно из-за густых водорослей и большой глубины.

В сотне метров от дороги – среди деревьев, недалеко от моста через канал, связывающий две части водоема, – была небольшая солнечная полянка, а между зарослей, скрывающих ее от проезжавших по мосту автомобилей, имелась песчаная тропинка, по которой можно было пройти человеку, чтобы поплавать подальше от берега – на глубине. Взрослый человек мог спокойно проплыть от одного берега к другому, но никто этого не делал за неимением на противоположной стороне удобного выхода, да и глубина там начиналась с обрыва слишком резко, чтобы было безопасно.

Именно на этой полянке лежал старый плед советского образца из тяжелого льна с красно-белым узором, а на нем – аккуратно сложенное платье и полотенце. Летний день выдался солнечным и душным – в самый раз, чтобы искупаться вечером перед закатом в воде, нагретой приблизительно до температуры человеческого тела.

По водной глади расходилась легкая рябь, но никого не было видно на поверхности, как будто кто-то нырнул у берега и плыл под водой. Спустя рекордное для задержки дыхания время из воды показалась женская голова. Цвет волос потемнел от впитавшейся влаги, и его было не разобрать, но оттенок был светлым, если судить по длинным локонам, что словно живые вились вокруг головы в воде, пропуская сквозь себя и отражая закатные косые солнечные лучи.

По бледному тонкому лицу с легким румянцем стекали капли, которые блестели и переливались. Розовый язычок облизал пухлые губки, убирая с них излишки воды, на светлых ресничках, обрамляющих зеленые глаза с золотисто-коричневыми вкраплениями, тоже висели капельки, что после пары движений век упали на щеки. Светлые брови почти терялись на фоне светлой кожи. Выглядывающая из воды только головой и прикрытая облаком собственных волос девушка была молода, красива и полностью обнажена.

Прятаться было не от кого. Если из соседнего поселка сюда и приезжали купаться, то до заката все старались уехать обратно. Но девушка жила здесь – в том немецком доме с черепичной крышей и пионами у крыльца, – поэтому могла поймать тихий и спокойный миг перед закатом, когда все, даже сама природа, замирает в ожидании наступления ночи, провожая последние солнечные лучи. Первыми эту тишину прерывали мерным стрекотанием кузнечики, затем в скрипичный оркестр вступали лягушки и жабы, потом просыпались и ночные хищники, шурша своими лапками в лесной подстилке и хлопая крыльями среди ветвей вековых деревьев.

Девушка немного поплавала по центру озера туда-сюда, подплыла к берегу и медленно вышла из воды, тревожа зеркало водной глади своими движениями. Волосы, длиной достающие до колен, облепили все тело – да так удачно, словно специально прикрывали наготу красивого женского тела с плавными линиями перехода от пышной груди к талии и к женственным бедрам.

Она взяла подготовленное полотенце, завернулась в него и села на плед; подтянула ноги к груди и обняла их руками, голову подбородком уперла сверху в колени. Девушка вслушивалась в музыку засыпающего дня и пробуждающейся ночи, наблюдая за красивым кроваво-красным закатом, который отражался в озере, как в зеркале, увеличивая вдвое свою красоту.

От кромки леса далеко за озером и простирающимися за ним холмами, от прибрежных камышовых зарослей начали ложиться длинные тени. Вода медленно теряла лазурную сияющую прозрачность. Только полянка, на которой сидела девушка, еще была ярко освещена.

Летний воздух был плотным, тяжелым и теплым, пропитанным запахом цветущих трав, жухлой прошлогодней листвы, проступающей на стволах хвойных деревьев смолы, земляной пыли и сырости.

Вода с тела и волос быстро испарялась и впитывалась в полотенце, пока девушка необычными зелеными глазами внимательно следила за уходящим солнцем. Еще до того как последний край красного диска скрылся за горизонтом окончательно, ознаменовав наступление сумерек, она сняла полотенце, промокнула более-менее сухими его частями волосы и надела на себя длинное нежно-голубое платье без рукавов, заканчивающееся чуть выше щиколоток, на перламутровых пуговицах по всей длине, с двумя лентами, пришитыми на талии, что завязывались на пояснице в бант. Полотенце и плед девушка свернула в рулон и засунула под мышку, на ноги обула утонувшие в траве неподалеку кожаные шлепанцы, но только когда вышла к дороге.

От купальни до ее дома нужно было пройти метров пятьсот вдоль шоссе, далее по мосту, затем свернуть на брусчатую дорогу из старых затертых булыжников, и метров через сто, напротив большого раскидистого дуба, в заросшем плющом заборе можно было отыскать калитку, если знать, что искать.
Дверь своего дома девушка не запирала, только подпирала снаружи метлой, чтобы показать, что никого нет.

В этот раз на повороте, где брусчатка расширялась и расходилась в стороны двумя ответвлениями для удобства автомобилей, ее ждала необычная картина: старый «Фольксваген-Гольф» заехал в поворот и прижался к обочине. Капот был открыт и из него столбом валил белый дым, водительская дверь была тоже открыта и около нее, облокотившись о заднюю закрытую дверку, стоял высокий мужчина и говорил по телефону.

Он был широк в плечах, хорошо сложен и явно знал, как правильно поднимать тяжести в спортзале. Кожа слегка загорелая, курчавые темно-каштановые волосы, в наступающей темноте казавшиеся черными. Глаза большие и голубые с такими черными и густыми ресницами, которым любая девушка позавидует. Скулы высокие, резкие, квадратный подбородок с густой ухоженной бородой, которая являлась гармоничным дополнением к брутальному образу.

Одет мужчина был просто: синие потертые джинсы и выцветшая старая футболка непонятного оттенка красного. На ногах черные фирменные кроссовки, слишком ново и дорого выглядящие на фоне слегка поношенных вещей.

– Черт! Вы уже выпили! – говорил он чисто мужским басом, явно выражающим достаточное наличие тестостерона; голос его был расстроенным.

Девушка только вышла из-за поворота и наблюдала за данной сценой издалека, приближаясь, и еще не была замечена незнакомцем.

– Да, есть тут какие-то дома, но сомневаюсь, что в них кто-то живет. Один вообще сгорел наполовину, – после недолгого молчания продолжил мужчина. – У этого хутора даже название есть – видел указатель. Лесное или Лесистое. В общем, что-то с лесом, не запомнил.

Девушка тем временем подходила ближе, а темнота сгущалась, теней, что залегали между деревьями и кустарниками, переплетаясь друг с другом, становилось больше. Ночная синева постепенно поглощала небо, надвигаясь с востока, лунный серп повис бледной тенью над землей.

– Я попробую постучаться. Если что, заночую в машине… Не страшно, буду ждать вас утром, – вздохнул мужчина и провел рукой по волосам на голове, потерев затылок. – Да, пока.

Он отключил телефон, еще раз шумно выпустил воздух из легких и убрал гаджет в карман. Мужчина перевел взгляд на дымящийся капот, но краем глаза заметил светлое приближающееся пятно в форме человека и вздрогнул от неожиданности. В безмолвной тишине и в вечерней темноте светловолосая женская фигурка в длинном платье с развевающейся юбкой казалась призрачной и эфемерной. Вот и он машинально принял ее за призрака или что пострашнее. Сердце замерло, а затем забилось быстрее от испуга. И только усилием воли удалось его успокоить, хотя мозг проанализировал увиденную картинку и понял, что это всего лишь девушка.

Волосы ее уже высохли и стали белыми, почти что бесцветными, как лист бумаги; они лежали на плечах, на груди и на спине слегка запутанными после купания прядями.

Мужчина завороженно наблюдал, как девушка приближается к нему, и не решался пойти навстречу, чтобы просить помощи. Она сама подошла к машине, заинтересованная тем, что произошло. Взгляд ее не выражал страха перед незнакомцем, что был больше нее в два раза, или темнотой ночи и безлюдностью здешних мест. Она была совершенно беззащитна и безоружна, но при этом не чувствовала опасности. Зато ощущала, как ее появление взволновало мужчину, и улыбалась этому факту про себя.

– Добрый вечер, – мелодичный голос нарушил тишину, если не считать стрекотания насекомых и шипения из-под капота; он был донельзя гармоничен в окружающей обстановке, словно создан из здешнего пряного воздуха и небесных светил.

– Добрый вечер, – вторил мужчина, вернув себе разумные мысли. – Вы здесь живете?

– Да, вот мой дом, – улыбнулась девушка и указала изящным жестом руки за его спину, где между придорожных деревьев и кустарников выглядывала красная крыша старого дома. – Я так понимаю, вы тут застряли как минимум на ночь и ищете кров. Я бы не советовала оставаться в машине – ночью тут, бывает, ходят дикие кабаны.

– Да, двигатель закипел. Я бы, наверное, мог починить и здесь, но уже слишком темно, – он начал немного смущаться и переживать, отчего руки не находили места и то потирали шею, то трепали волосы.

– Вы можете остаться на ночь у меня, если не боитесь, – на симпатичном девичьем лице сверкнула улыбка, в зеленых глазах появились веселые искорки, различимые даже в темноте.

– Кажется, это не мне нужно бояться, а вам. Красивым девушкам опасно так просто приглашать в дом незнакомцев с дороги. Вдруг я окажусь злодеем? – мужчина подхватил волну веселья и сказал первое, о чем подумал. Он не ожидал подобного приглашения так сразу.

– А вы злодей? – спросила она, склонив свою красивую головку чуть набок, выражая тем самым крайнюю степень любопытства.

– Нет, – последовал незамедлительный ответ вместе с покачиванием головой для пущей убедительности. – А если бы и был, то мог бы соврать.

– Меня зовут Светлана. А вас? – девушка протянула свою бледную тонкую ручку для рукопожатия и приветливо улыбнулась.

– Кирилл, очень приятно, – ответил он. И вместо того чтобы пожать руку, как это обычно делают мужчины между собой, он повернул ее тыльной стороной вверх, галантно наклонился и поцеловал, смутив тем самым девушку до яркого румянца, не бросающегося в глаза в темноте.

– Вы что, сбежали из прошлого? – отшутилась Светлана, чтобы скрыть смущение.

– Я бы на вашем месте задумался о психлечебнице и расстройстве личности, но прошлое тоже подойдет, – засмеялся мужчина, и девушка не удержалась и засмеялась тоже.

– Ладно, пойдемте в дом, пока не начало холодать, – сказала зеленоглазая красавица, когда смех затих.

Кирилл закрыл машину на ключ, поставил на сигнализацию и молча последовал за новой знакомой. Когда они подошли к калитке, и девушка ее открыла, он удивленно произнес:

– Никогда бы сам не нашел этот вход! Прямо портал в волшебный сад.

– На самом деле с другой стороны забора нет, и можно спокойно пройти в обход. Правда, там все заросло и без топора не пролезешь, но есть тропинка к соседнему дому, – рассказывала Светлана, совершенно не беспокоясь о сохранности своего жилища.

Сразу от калитки начинался крутой подъем на пригорок, на котором, собственно, и стоял дом. Для удобства вместо тропинки были сделаны земляные ступеньки, а сверху на них положены доски.
Они поднялись вверх, и их встретили свернувшие на ночь свои бутоны пушистые кусты пионов, засыпанная мелкой щепой и опилками площадка перед крыльцом, соединяющая вход в сарай с четырьмя спящими курочками и ласточками и вход в дом, с лавочкой у стены под окном. Пусть остальной сад зарос травой, создавая ощущение заброшенности, было видно, что за этим местом ухаживали заботливые руки хозяйки.

– Дом поделен на две части? – заметил мужчина второе крыльцо и старую, давно некрашеную дверь с замком на ней, который можно было рукой оторвать от рассохшейся древесины.

– Да, там сейчас никто не живет. Марья Ивановна умерла пять лет назад. Я ухаживала за ней, пока она болела, так как родственников у нее нет, либо они не хотели ее видеть, – печально поведала Светлана, отставляя в сторону от двери метлу, показывая, что она не заперта на замок, хотя петли для этого имелись. Эта дверь тоже была деревянной, но более новой, со свежим слоем краски.

– Не боитесь мне рассказывать о том, что поблизости никого нет? – удивился Кирилл и подошел к двери, встав на ступеньку ниже девушки.

– А у меня есть причины бояться? Вы разве желаете мне зла? – эти вопросы были настолько искренни и наивны, каких мужчина никогда не слышал.

Ему было непонятно такое беспечное отношение к собственной безопасности, что он начал думать, будто со Светланой что-то не так. Но Кирилл смотрел на нее и не мог придумать ничего конкретного. Второй мыслью стало то, что испорченность современного мира и вечная подозрительность ко всему слишком глубоко засели в нем. Может быть, если бы он жил в таком тихом месте, а не в большом городе, то тоже обрел бы подобную беспечность?

– Нет, зла я вам не желаю, но ведь мог бы. И тогда бы вряд ли сознался, потому что злые умыслы напоказ не выставляют, – произнес он честно, как будто специально вызывая подозрение.

Девушка в ответ пожала плечами и сказала:

– Не думаю, что настоящий злодей стал бы меня предупреждать об этом, – она улыбнулась, открыла дверь и щелкнула выключателем, который зажег лампочку на потолке.

Пол в коридоре был устлан досками, поверх них лежал линолеумом. В углу справа был деревянный прямоугольный короб от пола до потолка с дверьми с двух сторон – с узкой и с широкой. За коробом прятались лестницы в подвал и на чердак; из-за этого немного тянуло сыростью снизу и сквозило сверху.

Было прибрано, чисто – никакой пыли или паутины. Каменные стены покрашены в две полосы – нижняя половина травянисто-зеленой краской, верхняя побелена, как и потолок. Все двери, включая входную, были покрашены той же краской; одна, справа, упиралась косяком в деревянный короб, другая, слева, прямо напротив подвала.

Светлана открыла дверь справа и вошла на кухню, приглашая за собой гостя. Тут также было чисто и аккуратно, хотя и по-простому обставлено.

Слева от входа была печь с плитой для готовки. Подле окна, напротив двери, стоял стол, как продолжение подоконника, застеленный светлой скатертью в сине-голубую клетку с бахромчатым краем и украшенный глиняной вазой с полевыми цветами. За дверью прятался ручной умывальник с железным тазиком на высоком табурете. Рядом большая бочка с водой, на краю которой висел ковшик.

Далее вдоль стены, под еще одним окном, стояли два кухонных напольных ящика. На них – простая электрическая плитка на две конфорки. Рядом с окном на стене висели открытые полки с разными баночками, а под ними – крюки с половниками и лопатками.

В стене слева от входа, между печью и холодильником, была еще одна дверь – тоже деревянная и большая, только покрашенная светло-желтой краской, почти бежевого цвета – в тон выгоревшему цветочному рисунку на обоях.

На окнах висели легкие короткие тюлевые занавески. Над печью, на протянутых веревочках, сушились разные растения в пучках: ромашки, мелисса, васильки, клевер, мать-и-мачеха, сирень, вьюнок полевой. Они были знакомы мужчине: он хорошо знал биологию и ботанику.

– Присаживайтесь. Может, чай или кофе? – спросила Светлана, указывая на один из стульев у стола.

– Лучше чай, спасибо, – улыбнулся Кирилл, сел и стал наблюдать, как девушка двигается по кухне, положив свой сверток на свободный стул.

Она сняла стоявший на печи чайник со свистком, налила в него воды из бочки и поставила на электрическую плитку греться.

– Я переоденусь и приведу себя в порядок, пока вода закипает. Подождете здесь немного? – зеленые глаза посмотрели вопрошающе на мужчину. При искусственном желтом освещении от трех лампочек на потолке они показались ему нереальными, отражающими свет и тень, которые перекликались друг с другом.

– Да, хорошо, – кивнул Кирилл и проводил девушку взглядом.

Следующая комната была квадратной формы и с одним окном справа от двери, которое закрывали темно-коричневые тяжелые портьеры и длинный белый тюль на деревянном карнизе. Из мебели был книжный шкаф во всю стену напротив входа, заполненный разномастными книгами и журналами. Перед ним в углу, ближе к окну, стояло большое глубокое кремовое кресло, явно старинное, рядом торшер с лампой на высокой ножке, чтобы было удобно читать.

Слева в углу жались письменный деревянный стол, заваленный дневниками, бумагой, и простой стул. Над столом висела открытая узкая полка. Рядом стоял не новый, но добротный шкафчик с застекленными дверцами, в котором хранились книги явно старше и ценней, чем в большом стеллаже. Сразу за этим шкафчиком была еще одна дверь – все комнаты в доме соединялись друг с другом по кругу, – и вела она в спальню девушки.

Стена, в которой должна быть дверь в следующую комнату, была занавешена красивым полотном с вышитыми величественными рогатыми оленями, прогуливающимися по лесу. У этой же стены стояла большая двухместная металлическая кровать с высокой периной из множества матрасов и одеял и кучей подушек, заправленная в светлое белье в мелкий цветочек.

Между двумя окнами справа стоял изящный туалетный столик, у стены напротив – большой платяной шкаф на высоких ножках, покрытый светлым лаком, который со временем немного потрескался.

Деревянный пол был устлан большим ковром с причудливым цветочным узором, поверх которого лежало несколько овечьих шкур.

Так как в доме из-за толстых кирпичных стен, продуваемого чердака и сырого подвала было прохладнее, чем на улице, Светлана сменила легкое платье на синие джинсы и тонкий кашемировый свитер светло-зеленого цвета, заменила сандалии на босу ногу на хлопковые носки и пушистые белые тапочки. Светлые волосы она тщательно расчесала щеткой до блеска и завязала в высокий хвост на затылке.

Девушка вернулась на кухню как раз в тот момент, когда чайник издал протяжный свист, испуская струю пара и извещая всех о том, что вода закипела.

– Не скучали? – спросила Светлана своего гостя, ловко сняла с горячей конфорки предмет посуды и переставила на соседнюю.

Она поставила на стол пузатый заварочный чайник с гжельским рисунком, с полки на стене взяла пару банок – по одной в каждую руку – и задала еще вопрос, не дожидаясь ответа на предыдущий:

– Черный или зеленый? Или могу смешать всяких трав для крепкого сна. Но вы вряд ли согласитесь пить незнакомые отвары.

– Давайте черный, – ответил Кирилл и улыбнулся.

Девушка поставила одну банку на место, из второй насыпала высушенных чайных листочков в заварник.

– Можете взять корзинку со сладостями из-под клоша на холодильнике? – обратилась она к гостю, пока сама наливала кипяток в чайник. Мужчина просто кивнул и сделал то, о чем попросили.

В плетеной корзинке средних размеров лежали ломаные кусочки молочного и темного шоколада – простого и с орешками, – как будто самодельного, мятное печенье и домашняя пастила, что можно было определить по неидеальному светло-коричневому цвету. Печенье было, скорее всего, тоже домашним. От мятного сдобного запаха рот наполнялся слюной.

– Это все домашнее, да? – уточнил Кирилл, ставя корзинку на стол рядом с вазой и полной до краев сахарницей, будто никто ей не пользовался, а стояла она тут только для нечастых гостей или для красоты и уюта.

– Да. Не люблю покупные сладости – в них много лишнего, – пояснила девушка и поставила на стол две большие чашки: белую в синюю полоску для гостя и красную в белый горох для себя. Они были новыми, блестящими и выделялись на фоне блеклой старенькой кухни.

Светлана хотела было сесть на стул, как напоролась на свой мокрый сверток из пледа и полотенца.

– Ой, совсем забыла повесить сушиться, – подскочив, она взяла влажные вещи и, извинившись, вышла на улицу, где раскинула свой купальный набор на леску, натянутую от дома к сараю.

Пока девушка расправляла складки ткани, из темноты раздалось протяжное мяуканье, а потом о ногу потерлось что-то теплое и пушистое. Светлана опустила взгляд на ноги и встретилась с зелеными глазами белоснежной длинношерстной кошки.

– Ты вернулась, Салли, – она присела на корточки, погладила мягкую шерстку и позволила животному потереться мордочкой о ладонь. – У нас гости. Веди себя прилично, ладно?

На морде кошки будто появилось выражение понимания того, что ей говорят, и она последовала в дом за хозяйкой, плавно шевеля пушистым хвостом.

Войдя на кухню перед Светланой, Салли приветственно мяукнула, села в центре комнаты и, подметая хвостом пол, уставилась на Кирилла. Было некое сходство между девушкой и питомицей: шерсть животного была чуть светлее, чем волосы хозяйки, глаза повторяли цвет точь-в-точь, за исключением золотистых крапинок, которых у кошки не было.

– Это Салли, – представила Светлана. – Надеюсь, вы не боитесь кошек, и у вас нет на них аллергии?

Мужчина покачал головой, наблюдая за пристальным взглядом животного, а затем посмотрел на девушку, которая обошла кошку кругом и села за стол.

– Правду говорят, что человек выбирает животное, которое на него похоже. Тут это очевидно, – начал беседу Кирилл. Светлана улыбнулась и принялась разливать чай.

– О нет, это они нас выбирают, а не мы их. Я нашла Салли в коробке возле магазина в соседнем поселке. Она осталась последняя, самая слабенькая из помета. И шерсть была грязно-серой. А выросла и стала красавицей, – рассказывала девушка, передавая напиток гостю.

– Прямо как хозяйка, – слова сорвались с языка сами собой, бесконтрольно.

Она посмотрела на мужчину так пронзительно, что мурашки побежали по спине. Он прикусил себе язык и извинился:

– Простите, нехорошо было в лоб это говорить.

Светлана просияла и немного покраснела, пряча часть лица за чашкой, насколько это было возможно.

– Сказанное слово в карман обратно не положишь, так что не извиняйтесь. Лучше угощайтесь и расскажите, куда вы ехали, если это не секрет, конечно.

– На турбазу у озера в национальном парке, на мальчишник друга. Меня задержали на работе, и я выехал последним, заодно решил испытать свой драндулет на дальние расстояния. Совсем чуть-чуть не доехал. К сожалению, друзья успели выпить, иначе они бы меня забрали, а днем бы я исправил поломку.

– Всякое бывает. Кем вы работаете?

– Я врач, хирург в детской областной больнице, – легкая улыбка расцвела на лице Кирилла, когда он вспомнил о своей работе. Было очевидно, что мужчина не ошибся с выбором: ему нравилось то, что он делает.

– И вы мне говорили, чтобы я вас боялась? – усмехнулась девушка и положила в рот кусочек шоколада.
Ночная темнота полностью вступила в свои права и заглядывала в окна, создавая ощущение погружения в уютный домашний вакуум.

– Не меня конкретно. Просто хотелось бы, чтобы вы вели себя осторожнее с незнакомцами, – ответил Кирилл и откусил от мятного печенья, которое тут же растаяло во рту, взрываясь яркими красками вкуса, заставляя замычать от удовольствия. – В жизни не ел ничего вкуснее. Потрясающе! – похвалил он тут же.

– Спасибо. А на наших дорогах не так часто можно встретить человека в беде. Да и у меня, поверьте, хорошая чуйка на плохих людей. Можете считать это развитой женской интуицией.

Вдруг мужчина заметил, что Салли трется о его штанину и громко утробно урчит. Он наклонился и протянул руку, чтобы погладить кошку по мягкой гладкой шерсти, на что получил благодарный взгляд и уткнувшийся в ладонь влажный холодный нос. Кирилл еще немного погладил ее, затем выпрямился.

Довольная Салли улеглась у его ног под стулом. Светлана немного нагнулась, чтобы понаблюдать за этой картиной.

– Вы ей понравились. Я скоро начну ревновать! – пошутила девушка и заулыбалась.

Мужчина пожал плечами так, что это могло значить все или ничего, но тоже улыбнулся.

– Вот вы говорите мне об осторожности, а сами пьете и едите в доме незнакомки у черта на куличках. Я могла бы вас отравить в любой момент.

– Чай мы пьем из одного чайника, – парировал он.

– А печенье? Я его при вас не ела, – продолжила Светлана свою теорию.

– Ну, тогда это слишком вкусная отрава, чтобы не желать отравиться. И вы всегда держите отравленное печенье в корзинке со сладостями на случай нежданных гостей с дороги? – выдал еще один аргумент в свою защиту мужчина, весело сверкнув голубыми глазами.

– Что ж, может, вы и правы, – сдержанно улыбнулась она, делая глоток из чашки, что все время держала перед лицом, обернув вокруг нее тонкие пальцы.

– Давно вы здесь живете? – спросил Кирилл, переводя разговор в более непринужденное русло.

– С пяти лет, – какая-то глубокая грусть отразилась в зелени глаз, которую Светлана попыталась скрыть, опустив взгляд в чашку.

– Вы живете здесь одна? – мужчина старался аккуратнее подбирать слова и строить вопросы, боясь задеть какую-то душевную боль хозяйки дома.

– Нет, мы с Салли здесь живем вдвоем. Мои родители погибли, когда мне было пять. Меня забрала бабушка и привезла сюда. Мне исполнилось пятнадцать, когда она умерла – сердце остановилось во сне. Опеку оформила ее сестра. Она разрешила мне остаться здесь, если никто не поднимет панику по этому поводу. До восемнадцати я всем врала, что живу тут с двоюродной бабушкой, как до этого с родной. По достижению совершеннолетия надобность в этом отпала. Она иногда меня навещает, примерно раз в год. Сейчас вы наверняка опять обвините меня в излишней откровенности перед незнакомцем, – в завершении печальной повести девушка умудрилась пошутить, только веселья в голосе не хватило, чтобы можно было смеяться.

– Мы ведь уже познакомились, так что условно мы как минимум знакомые, – мягко улыбнулся Кирилл. – Неужели вам не бывает страшно одной в такой глуши?

– А кого мне тут бояться? Проезжающих мимо туристов и сезонных охотников? Мой дом почти не видно. Сказать, что в нем кто-то живет, на первый взгляд нельзя. Из людей тут только пожилая пара смотрителей за гостиницей на холме. В поселке меня все бабульки называют ведьмой и обходят стороной, перекрещивая, дедульки их поддерживают. В магазине и на почте знают меня в лицо и по имени, но я там не часто показываюсь – лишь по необходимости. Дикие звери по своей воле в дом не полезут. Я в безопасности, относительной, но все же. В городе бывает намного опасней, вы так не считаете?

– Вы правы: город куда свирепее здешних мест. А почему вас прозвали ведьмой?

– Не знаю. Может быть, из-за моего отшельничества, – неопределенно пожала плечами Светлана и поставила чашку на стол.

– Не думал, что где-то остались такие темные люди. – Уже третье печенье пропало во рту мужчины, вызывая довольный вид.

– Кто знает, может, они и правы, – загадочная улыбка заиграла на женском лице и какая-то странная тень появилась во взгляде, не давая до конца поверить в то, что она обычная девушка, а не ведьма.

– Вы так говорите, будто пытаетесь меня запугать, – Кирилл поддался чуть вперед, опираясь локтями о столешницу и подперев руками подбородок.

– Возможно, это вам следовало проявлять больше осторожности к незнакомым людям? – нельзя было понять по улыбающимся губам и потемневшим серьезным глазам, является фраза шуткой, сарказмом или правдой. Какие-то невидимые грани между вымыслом и былью незаметно стерлись.

– Вы верите в магию? – спросил мужчина, пытаясь найти в Светлане признаки душевной болезни, но не находя пока ни одного.

– А вы? – спросила девушка и зеркально повторила его позу.

– Мне по профессии не положено, иначе бы я не смог помогать людям, – ответ был философским, и Светлана улыбнулась, решив парировать соответствующе:

– А почему вы считаете, будто то, что делаете вы – не магия?

– Это не магия, я знаю, – произнес Кирилл, сощурив глаза.

– Уверены? – уточнила она.

– Наверняка, – последовал мгновенный ответ.

– Откуда вам это известно? – Девушка начала улыбаться шире, радуясь затеянной словесной игре.
– А откуда вы изначально знали, что я не злодей? – спросил он.

– Интуиция. Но если вам известно о том, что это не магия, по этой же причине, то, значит, вы отрицаете само существование магии с ее же помощью, а это абсурдно, – продолжила полемику Светлана, явно довольная своим завуалированным ответом.

– А что такое, по-вашему, интуиция? – брови мужчины полезли на лоб, создавая на нем складки.

– Что же еще, если не магия? – удивилась она так, будто собеседник только что сказал несусветную глупость. Так изумляются дети, когда им говорят, что арбуз – ягода, а солнце – на самом деле звезда.

– Как так получилось, что непринужденная беседа за чаем перешла в философские дебаты? – вместо ответа на вопрос, которого у Кирилла просто не нашлось, он удивился сложившемуся разговору и откинулся на спинку стула. Девушка повторила движение и снова взяла в руки чашку с остывшим чаем.

– А вы так и не ответили. Это значит, что я победила, и магия существует? – с победоносным выражением на лице произнесла Светлана; голос ее снова обрел веселые интонации.

– Нет, я лишь признал, что интуиция не поддается объяснению, – отмахнулся Кирилл, не желая уступать, раз переменить тему не получилось.

– Поддается, если согласиться, что это магия, – продолжила настаивать зеленоглазая красавица. Кошка мяукнула из-под стула и заскребла коготками по полу, как будто подтверждая эти слова.

– Салли, кажется, солидарна с вами, – прокомментировал оживление животного мужчина.

– Конечно. У нее ведь тоже есть интуиция. Может, даже лучше, чем у меня, – слова девушки звучали так уверенно, как обычно говорят, что вода мокрая, а огонь горячий.

– Вы всегда такая упертая? – как ни странно, эта фраза из уст Кирилла, произнесенная с улыбкой на лице, не прозвучала ни оскорбительно, ни обидно.

– В большинстве случаев. Но, согласитесь, на эту тему можно дискутировать часами или даже сутками, и все равно не уверовать до конца ни в существование магии, ни в ее отсутствие. Ведь так?

– И все-таки я считаю, что магии нет, – решительно опроверг вечность этого спора мужчина, однако где-то глубоко внутри он чувствовал сомнение, особенно когда заглядывал в нереально зеленые глаза с золотыми пятнышками.

– И думаете, что я не ведьма? – вопрос прозвучал более серьезно, чем мог бы в данной ситуации. Возможно, глухость и пустынность приближенных к дикой природе мест так повлияли, а может, уединенная атмосфера на кухне и густая темнота, заглядывающая в окна.

– Я могу согласиться, что ваше мятное печенье заслуживает названия "волшебное", но не более, – улыбнулся Кирилл, переведя все в шутку, и Светлана весело засмеялась, запрокинув голову назад. Затем в мгновение ока веселье слетело с ее лица, появилась серьезная холодная маска безразличия, а глаза стали будто на два тона темнее.

– А если я вам докажу, что магия есть? – спросила девушка.

Неожиданный грохот взрезал тишину, стекло над столом задрожало в деревянной раме, будто в окно влетело что-то большое. Одновременно с этим погас на пару мгновений, а потом зажегся свет. Мужчина вздрогнул от неожиданности.

Когда слепота от резкой перемены освещения прошла, он увидел, что девушки нет за столом. Он повернул голову вправо, будто что-то почувствовал или отозвался на зов, и прямо перед ним словно соткались из воздуха зеленые кошачьи глаза с узкими зрачками на человечьем лице. Кирилл вскрикнул от испуга и чуть не свалился со стула. Пришлось хвататься за стол для восстановления равновесия.

Сердце его ухнуло и пустилось вскачь, кровь отлила от лица, отчего голубые глаза стали ярче выделяться на его фоне.

Светлана, склонившаяся в пояснице перед мужчиной, чтобы быть с ним на одном уровне, выпрямилась, наблюдая все еще кошачьими глазами за тем, как он пытается взять себя в руки, и медленно вернулась на свое место, принимая прежний нормальный вид.

Салли одобрительно мяукнула, запрыгнула к хозяйке на колени и свернулась клубком.

– Что теперь скажете, Кирилл? Есть магия или нет? – Руки девушки гладили мягкую белую шерсть, выражение лица было спокойным, даже умиротворенным.

Постепенно шок отступил от мужчины.

– Что это было за окном? – первое, что спросил он, переведя дух.

– Птица врезалась, сова, – спокойно ответила Светлана, продолжая ласкать кошку.

– У сов ночное зрение и локаторы. Они не могут просто взять и врезаться в окно, – у Кирилла заработало логическое мышление, обостренное выброшенным в кровь адреналином.

– Да, если не попросить об этом или не заставить, – девушка с зелеными глазами говорила о простой сове, как о человеке. И не врала при этом.

– Как вы переместились так быстро и бесшумно? – Он перебирал в голове десяток вариантов того, как это можно сделать, но ни один не подходил к реальности.

– А вот это уже сложнее объяснить. Но ведь слово "магия" вас не устроит, потому что вы в нее не верите. Тогда могу сказать, что это сила моей воли, но это недостаточно исчерпывающий ответ, – рассуждала Светлана совершенно серьезно и спокойно. И спокойствие вместе с кошачьим урчанием передалось и ее гостю. Он почувствовал воздействие на себя, как что-то влияет на его эмоциональное состояние, и не мог отрицать и объяснить.

– Это невозможно, – шепнул мужчина, однако уже не был испуган, как минуту назад.

– Тогда не верьте, просто забудьте. Сошлите все на усталость от долгой дороги и волнение от поломки машины посреди непонятной глуши. Объясните все тем, что света не было дольше, чем мгновение, что вы ослепли от вспышки и не заметили моего приближения. А перемена глаз была просто преломлением света.

Девушка говорила, верила сама в свои слова и заставляла верить Кирилла. Каждое ее слово клеймом оставалось в его разуме.

– А теперь пора ложиться спать – уже поздно. Я покажу вам спальню.

Она отвела мужчину в соседнюю со своей комнату. Дверь между ними была скрыта чем-то наподобие гобелена с тиграми. Помещение было маленьким, квадратным, но уютным, с цветастым мягким ковром на полу, небольшой деревянной кроватью – достаточно мягкой и удобной, – маленькой прикроватной тумбой с лампой и комодом у стены напротив входа. Слева от окна стояла пальма в большом горшке, которая была выше человеческого роста, и добавляла антуража нарисованным на ткани тиграм, отдыхающими у реки в джунглях.

– Спокойной ночи, Кирилл. Увидимся утром, – сказала Светлана на прощание и закрыла за собой дверь, оставляя мужчину в одиночестве.

Как только девушка ушла, он почувствовал давящую настолько сильно усталость, что веки с неимоверной силой потянуло вниз. Голова дернулась, и от этого резкого движения мозг взбодрился, но мысли путались, а сон атаковал снова. Мужчина зевнул, снял обувь и прямо поверх покрывала, в одежде, лег на кровать, и мгновенно погрузился в фазу глубокого сна.

Проснулся он от того, что за окном весело щебетали птицы и кудахтали куры – эти звуки первыми слышишь с утра в деревне. Только криков петуха не хватало и рассветных лучей в окно. Но это была не восточная сторона, однако отсюда можно увидеть закат.

Кирилл обулся, вышел из спальни и неуверенно заглянул на кухню, где Светлана в свободных зеленых шортах до колена, напоминающих юбку, в белой майке и в белом фартуке суетилась у плиты. В воздухе витал аромат печеных яблок, блинов, жареных яиц, кофе и еще чего-то более неуловимого и менее понятного, но приятного.

– Доброе утро, – мужчина вошел в помещение и закрыл за собой дверь.

– Доброе утро, – улыбнулась хозяйка дома, едва повернув голову в сторону гостя. – В умывальнике есть вода. Но если не хотите умываться холодной, можно согреть немного в чайнике. Чистое полотенце я повесила рядом.

– Холодная подойдет, спасибо, – Кирилл сразу шагнул к тазу и нажал сложенными ладошками на язычок умывальника, набирая в них прохладную воду, затем выплеснул ее на лицо; капельки повисли на жестких волосах бороды. Он повторил это несколько раз, пока растительность на лице не пропиталась полностью, и слегка смочил волосы на голове для бодрости. Потом насухо вытерся полосатым полотенцем, сильно напоминающим такое же из его далекого советского детства.

– Я приготовила завтрак. Присаживайтесь, – Светлана поставила две тарелки с омлетом с сыром, томатами и зеленью на стол, а затем разлила уже отстоявшийся кофе из турки по чашкам. Полевые цветы в вазе сменились на пионы из клумб у крыльца, а под ними стояла все та же сахарница, в комплекте к ней сливочник и тарелка с пышными оладьями, от которых и пахло печеными яблоками.

Воспоминания о вчерашнем разговоре и происшествии с потухшим светом и спятившей совой, ни с того ни с сего влетевшей в окно, с быстрым перемещением и со сменой глаз исчезли, рассеялись, словно утренний туман. Только несколько тревожных капель осели где-то глубоко внутри, как роса.

– Не стоило себя утруждать, – хотел было проявить вежливость мужчина, как вдруг излишне громко заурчал его живот, растревоженный ароматами еды. Девушка мягко рассмеялась.

– Вы мой гость, и мне нетрудно. Надеюсь, вы любите оладьи и омлет, – она первой села за стол, показывая пример, и принялась наливать сливки в кофе, класть в него сахар и все это размешивать маленькой ложечкой. Кирилл отметил, что чай вчера она пила без сахара, а кофе любила сладкий. Эта мысль плотно засела в его голове.

– Просто обожаю. Вы как будто знали, – он присоединился к завтраку и сначала отхлебнул горячего черного кофе, не добавив в него ничего, как и в чай вчера вечером.
Светлана только загадочно ухмыльнулась на его реплику, подумала о чем-то своем, и вслух сказала:

– Любите черный кофе? Или просто скромничаете и стесняетесь попросить ложечку сахара?

– Я не добавляю сахар ни в кофе, ни в чай, сливки и молоко тоже, – ответил мужчина, сделал еще глоток и поставил чашку, переключив внимание на еду.

– Почему? – спросила она с таким видом, будто ответ был невероятно важен.

– Вы тоже пьете чай без сахара. Почему? – задал встречный вопрос Кирилл.

– А вы запомнили? – странное любопытство отразилось на женском лице, зеленые глаза внимательно вгляделись в мужчину напротив.

– Хм... – Кирилл будто пытался что-то припомнить. – Я так вчера устал, что почти ничего не запомнил из вчерашнего разговора. Помню вкус мятного печенья и то, что вы не положили сахар в чай. – Он продолжил сдвигать брови на переносицу, напрягая память, а затем усмехнулся и добавил: – А еще помню вашу кошку. Кажется, Салли.

– Салли! – выразительно произнесла Светлана имя питомицы, как будто оно было ответом на вопрос, что она сама себе задала.

– Ну да, – кивнул мужчина и принялся поглощать омлет, попутно расхваливая кулинарные таланты приютившей его девушки.

– Когда приедут ваши друзья? – поинтересовалась она, почти не притрагиваясь к еде, сосредоточившись на бодрящем напитке.

– Они, наверное, еще спят. Я попробую починить машину сам. Может, все не так страшно, как мне думается. Тогда я и сам доеду до турбазы. – Быстро управившись с омлетом, Кирилл схватил пышный оладушек с тарелки, запихнул в рот целиком и тщательно пережевал, запивая кофе.

– Хорошо, если так, – скромно улыбнулась Светлана, тоже взяла блинчик и аккуратно откусила от него кусочек.

– Я, кажется, не спросил вчера: где вы работаете? – прожевав жареное тесто с яблочными сочными кусочками внутри, проговорил мужчина.

– А почему сейчас спрашиваете? – удивилась она и еще раз откусила от оладьи.

– Хочу проверить: повар вы или нет, – улыбнулся Кирилл чуть более соблазнительно. Он начал заигрывать с девушкой, сам того не осознавая.

– Нет, я не повар, – улыбнулась Светлана в ответ и доела несчастный блинчик. Ей словно кусок в горло не лез, и улыбка получилась слегка сдавленной. Что-то тревожило ее.

– И кто же тогда? Фея или волшебница? – в шутку спросил он, даже понятия не имея, насколько близок к правде. Зато девушка знала и, прочувствовав всю иронию, чуть истерично не засмеялась.

– Могу я остаться феей для вас? – пытаясь сохранить непринужденность и шутливый тон в голосе, спросила Светлана.

– Хорошо, пусть будет так, – улыбнулся мужчина и голубые глаза, которые должны бы из-за цвета казаться холодными, наполнились теплом.

Тяжелый вздох вырвался из груди девушки, в зеленых глазах поселилась печаль от того, что еще вчера он спорил с ней о существовании магии, боялся интуитивно проявления ее магической силы, а сегодня ничего не помнил и так спокойно называл феей. Отношение Кирилла к магии на подсознательном уровне изменилось после того, как он сам ее лицезрел; он стал чувствовать ее вокруг себя и неосознанно узнавать. И это уже не стереть и не изменить никаким забвением.

– Ох, спасибо, – мужчина допил последний глоток кофе и поставил чашку на стол. – Где я могу помыть посуду?

– Не беспокойтесь, с одной лишней чашкой и одной тарелкой я справлюсь, – снисходительно улыбнулась Светлана.

– Ладно, тогда мне следует пойти и заняться делом. Может, успею справиться с неполадкой до пробуждения друзей, – сказал он и встал из-за стола. – Если захотите поболтать – знаете, где меня найти.

– Конечно, – коротко кивнула девушка.

– Я зайду попрощаться, когда все починю. Вы не против? – уже взявшись за ручку двери, Кирилл обернулся.

– Я буду здесь, – ответила она и проводила его взглядом.

Светлана заметила краем глаза, что из-за приоткрытой двери в кабинет вышла Салли и села у порога, также уставившись вслед мужчине.

– Я просила вести себя прилично, – немного строго и чуть злобно обратилась к кошке она.

– Ты первой начала колдовать, – из клыкастого кошачьего рта и оттуда, где зарождается урчание, раздался вибрирующий, рычащий, но в то же время мелодичный голос, не имеющий с человеческим ничего общего.

– А ты могла бы и не вмешиваться, – ответила девушка и, устало откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза.

– А я и не вмешивалась в твои чары, – снова заговорила Салли, мягко запрыгнула к хозяйке на колени, встала передними лапами ей на грудь и будто принюхалась к ее лицу, шевеля усами.

– И почему тогда он не забыл все, как я хотела? – так же с закрытыми глазами спросила Светлана.

– Почем мне знать? – вибрирующим нечеловеческим голосом трудно изображать эмоции, но у Салли отлично получилось показать высокомерие.

– Брысь! – шикнула девушка, и кошка спрыгнула на пол, направившись обратно в кабинет, а может, и в спальню. Кто знает, куда кошке взбредет в голову пойти?

У порога она обернулась, взмахнула хвостом и сказала:

– А может, ты не так уж и сильно хотела, чтобы он все забыл? – Ответа Салли ждать не стала.

Кирилл быстро выяснил причину поломки, которой оказался отвалившийся шланг охлаждающей системы, отчего двигатель и перегрелся; его нужно было просто вернуть на место и закрепить лучше.
Он хотел было вернуться, чтобы попрощаться со Светланой, но только сделал шаг в сторону дома, как в него врезался поток сильного ветра, несущий пыль и сорванные с деревьев листья, от которого пришлось закрыть глаза и прикрыть лицо рукой.

Когда поток иссяк, мужчина открыл глаза. Он уже не помнил ничего из того, что с ним произошло за последние двенадцать часов – ни поломки машины, ни Светланы, ни Салли. Вот он ехал вечером по дороге, наблюдая красивый закат, а теперь стоит у обочины рядом со своим автомобилем посреди бела дня.

Телефон в кармане брюк завибрировал, оповещая о звонке, и растерянный Кирилл взял трубку:

– Слушаю.

– Ну что, где ты там застрял? Мы готовы за тобой выехать, будем через двадцать минут, – говорил мужской голос на том конце провода, но Кирилл не особо понимал смысл сказанного.

– Выехать? Зачем? – недоумевал мужчина, попутно возвращаясь за руль и запуская двигатель. – Я сам могу доехать.

– Значит, сам справился, молодец. Тогда мы тебя ждем, – ответил ему друг.

– Ага, – подтвердил Кирилл, встряхнул головой, отгоняя чувство, будто забыл что-то важное, разъединил связь и бросил телефон на пассажирское сиденье. Затем съехал с брусчатки на асфальт и уехал в нужном направлении.

Светлана вышла на дорогу, когда была уверена, что ее не заметят, и просто смотрела вслед, слушая звук удаляющегося автомобиля.

На один из столбов забора запрыгнула Салли и грациозно села, размахивая по воздуху белым хвостом.

– И совсем не жалеешь? – урчала и вибрировала кошка.

– Жалею, – печально согласилась девушка.

– В твоих силах все вернуть, – подначивала Салли, словно испытывая терпение хозяйки.

– Заткнуть тебя – тоже в моих силах, – рыкнула злобно Светлана, сверкнув зелеными нечеловеческими глазами на животное.

– Чего злишься? Сама же его отвадила, – фыркнула кошка и спрыгнула с забора обратно во двор.