Белла спала, как ребенок, подложив сложенные ладошки под щеку. Иногда она что-то неразборчиво бормотала или переворачивалась набок, но в целом ее сон был спокойным.
Было так хорошо смотреть на нее и стараться не думать об Аэлите, утонувшей девушке и Кэрри. Особенно я волновался насчет малышки. Скорее всего, я больше не смогу ее увидеть. А Аэлита… Меня действительно сильно удивило и расстроило ее обещание. Нервно вздохнув, я подошел к Белле и, кажется, уже в сотый раз провел пальцами по ее щеке (прим. автора: надеюсь, вы понимаете, что все тактильные действия на самом деле таковыми не являются – Эдвард просто проводит пальцами в максимальной близости от кожи Беллы, абсолютно ничего не ощущая.) Я наделся, что каждое мое прикосновение дарит ей хороший сон. Это было самое малое, что я мог сделать для нее.
Я старался не думать об Аэлите, но раз за разом ее светящиеся глаза, полные ярости, скользили в моих мыслях. Я понимал, что заслужил ее гнев, но я не понимал причины ее ревности. Каждый раз, когда я думал об этом, я не мог избавиться от навязчивой мысли, что в их последнюю встречу Аэлита до безумия напоминала ему Розали – безупречно красивая, но какой-то холодной красотой, разъяренная и борющаяся с ревностью, которую не хотела признавать.
Первые лучи рассвета, как всегда пасмурного и холодного, проникли в окно. Будильник на прикроватной тумбочке Беллы показывал половину шестого утра. Я сидел и наблюдал за любимой вот уже пятый час.
Я ждал, когда она проснется, ловил каждый ее вдох и выдох, и мечтал сейчас быть рядом с ней живым, реальным, материально ощутимым. Я бы убрал непослушную прядь волос с ее щеки; подоткнул одеяло, которое слегка спало на пол, когда она переворачивалась; держал бы ее в объятиях, пока бы она не проснулась, и с улыбкой поприветствовал ее.
Время пробежало незаметно, Белла проснулась через полтора часа и принялась собираться в школу. Я наблюдал, как она недоверчиво уставилась на себя в зеркало и поправляла подстриженные волосы. На ее лице ясно читался вопрос: «Как я могла позволить Элис сделать это?» Потом она вздохнула и принялась умываться.
Белла быстро позавтракала, просмотрев свежую газету, которую оставил на столе Чарли. Потом помыла посуду и отправилась в школу, предварительно натянув теплый свитер поверх рубашки.
Эти действия были обыденными, я часто наблюдал за Беллой, когда она собиралась в школу… Но теперь все было как-то по-другому. Будто каждое движение было заранее отрепетировано, зевок за завтраком казался ненастоящим, а легкое спотыкание – наигранным. Это было похоже на театр одного актера.
Я как раз раздумывал над тем, стоит отправиться в школу вместе с Беллой в пикапе или переместиться туда одному и подождать ее, когда услышал, что кто-то зовет меня. Точнее не кто-то, а Аэлита.
- Эдвард!
Я обернулся, но ее нигде не было видно. В полном замешательстве я поднял голову, всматриваясь в серое покрывало неба, надеясь увидеть ее и чувствуя себя полным дураком.
- Эдвард, поднимись ко мне, пожалуйста!
Вздохнув, я проводил взглядом пикап Беллы и закрыл глаза. В следующий миг я уже видел перед собой девушку, которую люто ненавидел несколько часов назад.
Она выглядела подавленной и растерянной. Яркий свет ее глаз ослаб – я видел стально-серую радужку.
- Эдвард! – Аэлита бросилась ко мне и застыла на полпути.
- Что случилось? Я опять нарушил какие-то чертовые правила? – холодно спросил я.
- Эдвард… Я просто…
- Что? – Я говорил себе, что должен быть немного вежливее с ней, но не мог убрать резкость с моего голоса.
- Прости.
Я внимательно всматривался в ее глаза (впервые за все время я мог рассмотреть их), но не видел лжи, которую искал.
- И что это значит?
- Я просто… Ох, Эдвард, я была ужасна! Я не знаю, что на меня нашло… Хотя нет, я знаю, что случилось. И я понимаю, что ранила тебя, но я не хотела, Эдвард, честно, не хотела!
- Почему я должен верить тебе?
Я видел, что мои слова причиняли ей почти физическую боль и смягчился. Насколько мог.
- Объясни мне, я ни черта не понимаю.
- Во-первых, прекрати ругаться, - выдохнула она, и я снова узнал в ней ту самую Аэлиту, которую встретил здесь в первый раз. – Во-вторых, присядь. Это долгая история.
Я присел на край облака, не сводя с нее глаз.
- Ну?
- Прости меня, Эдвард. Я вела себя ужасно. Просто… это слишком ранило меня. Тот факт, что тебе удалось сделать то, к чему я стремилась долгое время.
Я добрую минуту смотрел на нее, но был вынужден сдаться.
- Я не понимаю.
- Пожалуй, надо начать с самого начала. С моего рождения, с моей человеческой жизни. – Она отвела взгляд и смотрела вдаль. – Когда ты умер, я сказала тебе, что почти не помню человеческой жизни, что у меня умерла мама. Это все ложь. Я помню все. Каждую маленькую деталь, каждый незначительный поступок, каждую ошибку. Это намертво прицепилось к моему сознанию, и не было еще не единого дня, когда бы я не подумала о своей утраченной человеческой жизни. – Она снова повернулась ко мне. – Ты, должно быть, слышал о Гражданской войне?
- Конечно. Самая кровавая война за всю историю США.
- Да, - ее взгляд стал грустным. – Я родилась в 1847 году, а когда началась война, мне исполнилось четырнадцать. Мы жили в «персиковом штате», в Джорджии, в небольшом городке под названием Гейнсвилль. Мои родители были коренными южанами, поэтому, когда началась война, отец с криком: «Бей янки!» - бросался в битву. Однако у него были проблемы с сердцем, на войну ушли два моих старших брата, Вильям и Кристиан. Я осталась с родителями, не воспринимая войну, как что-то ужасное. Это скорее напоминало очередную авантюру, которую затеяли мужчины. Если бы мне тогда сказали, что эта война сломает мою жизнь, я бы ни за что не поверила.
Жизнь текла, как прежде. Продолжались все эти пикники, балы и приемы, пусть на них и не было половины мужского населения города. Продолжалось веселье, так свойственное южанам. Но, несмотря на это, дух войны витал в воздухе. Госпиталь был полон раненых солдат, за ними ухаживали специально созданные комитеты. На улицах часто можно было встреть беженцев, чьи дома были разрушены войной. Каждую победу конфедератов отец праздновал в местном баре, возвращался пьяным, но довольным. Когда мне исполнилось шестнадцать, я поняла, что война на самом деле ужасна. Пришло известие о смерти Кристиана, а также одного из моих кавалеров – Джозефа. Север парализовал торговлю с Европой через блокаду. Это было ужасно, ведь я была молодой и глупой, мне хотелось новых платьев и шляпок, в то время как в магазине почти не было продуктов. В конце концов, Конфедерация пала. Я не чувствовала досады, я была рада, что этот ужас закончился, что мой брат Вильям вернется. Депрессию отца я вовсе не понимала. Я была счастлива впервые за долгие годы. Но счастье длилось не долго. Вильям не добрался домой, он умер от тифа. Я осталась одна, родители меня почти не замечали. Мама переживала смерть сыновей, отец – смерть Правого Дела. Город вытерпел атаку янки, многие дома сгорели, многих убили, разворовали и наш дом. Мы остались ни с чем. Тогда я поняла, что может быть хуже войны. Годы после нее. Отец утроился на работу, но денег всегда не хватало. Меня ужасно нервировал тот факт, что все южане продолжали делать вид, что ничего не случилось. Все те же приемы, балы, пикники. И плевать, что все в поношенных штопаных платьях, и что денег хватило лишь на сухари и яблочное виски. Юг продолжал жить после того, как его опустили в могилу.
Аэлита грустно улыбалась. Я был уверен, что она не видит ни облака, ни меня. Перед ее глазами сейчас стоит разрушенный Юг, и ее разрушенная жизнь.
- В городе постоянно находились янки. После войны я ненавидела их всем сердцем, а когда видела синий мундир, душа убегала в пятки.
Всех негров освободили от рабства, они, лишенные обычной работы, слонялись по городу, грабили припозднившихся прохожих. И тогда, в те ужасные времена, я встретила его. Даниеля. Он был одним из солдат-янки, часто улыбался мне и помогал носить продукты домой. Он был мил, дружелюбен и невероятно красив: огромные голубые глаза, белокурые волосы и мягкая улыбка. Даниель был моим ангелом. Плевать, что я ненавидела янки – его я боготворила. Все равно, что терпеть не могла синий мундир – ему он был очень к лицу. Я сама не заметила, как влюбилась в него. И это стало моим самым страшным кошмаром.
Каждую ночь он приходил ко мне. Клялся в любви, обещал сменить имя, чтобы моя семья приняла его. Я так любила его, Эдвард! Он был всем для меня! И потом он предложил сбежать с ним в Нью-Йорк, к его семье. И я… я согласилась. Я не думала о матери, которая умрет от горя, когда я, ее единственная дочь, исчезну. Я не думала об отце, который проклянет меня за любовь к северянину. Я думала лишь о том, как буду счастливо жить в Нью-Йорке.
И мы сбежали. Я оставила родителям прощальную записку, обильно сдобренную слезами. Я писала, что если они простят меня, пусть напишут мне. Я оставила им адрес. Но ничего не получала. Добрались мы без проблем, его семья приняла меня, как родную. Отец Даниеля погиб на войне, его мама была старенькой сухой женщиной с невероятно добрыми глазами. Ей было все равно, что я южанка. Она любила меня, потому что ее сын любил меня. Мы поженились. А спустя еще год я узнала, что беременна.
Аэлита нежно улыбнулась своему прошлому. Ее глаза сияли, как прежде, счастьем и любовью ко всему миру.
- Но все было очень плохо. Во времена войны дамское седло было великой роскошью, я каталась в мужском, а то и вовсе без него. Из-за этого роды были ужасно мучительными, я умерла на следующий день.
Я почувствовал себя ужасно беспомощным. Ее глаза, еще минуту назад сверкавшие яркими огоньками, теперь снова потухли.
- Здесь меня встретила Элиэл. Ах, Эдвард, то, что ты наговорил тут несколько часов назад – самая настоящая ерунда по сравнению с тем, что кричала я. Я хотела назад, к мужу и ребенку. Я проклинала небеса, ненавидела Бога, за то, что он отобрал меня у моей семьи! Ведь я даже не знала, кто у меня родился! Дочь? Сын? Я металась между облаками и совсем не слушала успокаивающие слова Элиэл. В конце концов, я успокоилась и… сбежала. Я хотела найти мужа, хотела вернуться назад. Я пыталась сделать то, что сделал ты – прорвать границы. Но у меня ничего не получалось. Отчаявшись, я прилетела в Нью-Йорк. У Даниеля уже была собственная юридическая контора, а у меня родился мальчик. Умилительный малыш с небесно-голубыми глазами и ямочками на щеках. Тогда я еще сильнее хотела прорвать границу и прижать малыша к себе. Но у меня ничего не вышло.
Через год после моей смерти Даниель вновь женился. Ее звали Полина, она стала матерью моему сыну. Я смотрела, как он делал свои первые шаги ей навстречу, а не мне, она слышала его первые слова, ее он называл «мамой». Не меня. Ее.
Внезапно она обернулась ко мне, будто вспомнив, что я все еще здесь.
- Ты когда-нибудь видел слезы ангела? Это так прекрасно и мучительно одновременно. Говорят, что когда плачет ангел, у какого-то человека сбывается его самая заветная мечта. Я тогда очень долго плакала. Единственное, что радовало – своими слезами я дарила счастье кому-то. Мне хотелось верить, что это был мой сын. Я больше не могла находиться в мире людей, поэтому я вернулась назад. Элиэл приняла меня с распростертыми объятиями, и я попросила отключить мне чувства. Это было так хорошо – не чувствовать, как твое сердце разрывается от боли. Лет эдак через пятьдесят, Элиэл позвали наверх, а я заменила ее здесь.
- И какое отношение это все имеет ко мне? – я уже не мог быть резким, зная, сколько всего она вынесла.
- Просто когда вчера тебе удалось прорвать границу… - она пошатала головой. – Я просто… взорвалась. У тебя так быстро получилось то, чего у меня не получалось так долго. И самое главное, что ты даже не понял, что случилось. Ты даже не осознал, насколько особенным ты был, если смог прорвать границы. Прости меня! Я так злилась, так завидовала тебе. Мой сын умер десять лет назад, дожив до глубокой старости. Муж скончался еще раньше. У меня больше нет ничего, никакой цели для жизни, а у тебя есть твоя Белла. Это уже стоит моей зависти.
Аэлита вздохнула.
- Я знаю, что была ужасно несправедливой к тебе вчера. Я винила тебя в том, что творила сама. Прости. Прости за те ужасные слова. Я никогда не совершу ничего подобного.
- А… ты можешь?
- Какая разница? Да, я могу так сделать, но, клянусь, я больше никогда даже не заикнусь об этом. И, конечно же, никогда так не поступлю с тобой.
- Все хорошо, Аэлита. Я понимаю… или пойму со временем.
- Я хочу, чтобы ты знал – я готова помочь тебе. Вернуться к Белле. Я сделаю все, чтобы помочь тебе.
Я почувствовал, как мир снова разукрашивается миллионами оттенков, будто Аэлита своими словами разбрызгала краску вокруг.
- Спасибо! – искренне сказал я. – Спасибо, Аэлита!
Девушка улыбнулась.
- Всегда пожалуйста. Для начала я соберу всю информацию, которую смогу найти.
- Но… ведь это против правил. Ты готова пойти на это ради меня?
Аэлита снова улыбнулась.
- Это не только ради тебя. Это и ради моей мечты быть с любимым. Помогая тебе, я как будто пытаюсь помочь и себе… Это сложно понять. Главное то, что я тебе помогу.
- Я не знаю, как благодарить тебя.
- Просто скажи, что ты простил мой взрыв.
- Конечно, простил.
Аэлита обняла меня.
- Эдвард, ты такой хороший. Я очень хочу, чтобы все у тебя получилось.
- Да. Я тоже хочу. Ты не представляешь как.
Она засмеялась.
- Могу представить.
Я встал.
- Мне пора, Аэлита. Надеюсь, Белла не сломала себе что-нибудь, пока я был здесь.
- Немного веры, Эдвард. Вера творит чудеса. Уверена, что с ней все хорошо. И… спасибо тебе.
- За что?
- Ну… за то, что простил. И за то, что выслушал. Это много значит для меня. За всю свою… эм-м… за всю смерть я никому не рассказывала об этом.
Теперь уже смеялся я.
- К твоим услугам.
- До встречи.
- Да, до встречи, - прошептал я, но уже видел перед собой стены школьного кафетерия, и не был уверен, что она слышала меня. Я все еще перебывал в легком шоке от разговора с Аэлитой. Все поменялось так быстро: от врага она снова стала моим лучшим другом.
Сначала я даже не заметил Беллу, сидящую вместе с Элис отдельно от всех. Я подошел к ним и положил руки на плечо обоим девушкам. Они выглядели подавлено.
- Элис, я понимаю, что охота прежде всего. Ничего страшного, - Белла отчаянно храбрилась, по ее лицу можно было легко прочитать страх. – Ну, побуду пару дней с Чарли, что мне случиться?
- Белла, мне так жаль, но… - ее черные, как два уголька, глаза говорили сами за себя.
- Элис, милая, я все понимаю. Не случиться со мной ничего, не переживай. В конце концов, помирюсь с Джейком, он меня защитит.
Элис тихо зарычала.
- Ничего не хочу слышать о волках. Ты не будешь к нему идти, да и еще с извинениями! Он сам виноват, вел себя как полный кретин. Я понимаю ,что он твой друг, он дорог тебе, бла-бла-бла… Но мириться первой ты к нему не пойдешь! Я не хочу топтать твою гордость. Действительно, что с тобой случится? В крайнем случае, кто-то может остаться…
- Нет, нет, нет! – Белла испугано замахала вилкой, на которую наколола кусок пиццы. – Я не хочу вам надоедать, не надо оставаться! Со мной все будет хорошо!
Прозвенел звонок, и они поднялись, забирая подносы. Элис все еще подозрительно посматривала на Беллу. Мне же было не по себе, что она останется одна на несколько дней.
Надеюсь, все обойдется.

Дорогие читатели! Спасибо, что тратите время и читаете мой фанфик. Это очень важно для меня. Так же, как и ваши комментарии здесь и на форуме. Думаю, теперь Аэлита не такая и плохая в ваших глазах.
Жду ваши комментарии. Ведь совсем не сложно написать "Спасибо за главу", а мне очень приятно.