Досчитав до нуля, мы оба перешагнули порог моего дома рука об руку. Я тотчас же перестала считать. Я не люблю вести счет в отрицательных числах. Отрицательные числа заставляют меня задуматься об отсутствии, пустоте, вакууме и конце света. «Ноль» был той точкой, которая являлась естественным окончанием для всего. Я все еще могла выдержать ноль.

Не знаю, как так вышло, но я была скорее ведомой, чем ведущей по дороге домой. – Хочешь сесть? – спросила я, предлагая ему присесть на диван. Он опустился прямо на пыльные подушки, устало откинувшись на плоскую спинку. Мне показалось – или так оно и было в действительности? – что он был первым со времен смерти Чарли, кто побывал в этом доме. Внезапно меня охватило желание поиграть в хозяйку. Я хотела рассматривать этого незнакомца в качестве гостя.

– Могу я принести тебе что-нибудь? – спросила я, чувствуя себя немного глупо. Он только покачал головой в ответ и закрыл глаза. Он выглядел полностью измотанным, выжатым, как лимон. – Подожди секунду, – сказала я, как будто мое возвращение придаст ему жизненных сил. Я быстро поднялась по лестнице и нашла в шкафу какой-то миленький топ, один из тех, что я могла бы надеть только в особенный день. Он болтался на мне, как на вешалке, тонкая бретелька сползла с костлявого плеча. Когда же я успела так сильно потерять в весе? Меланхолично расчесывая волосы, я вспоминала, как использовала эту самую расческу для каждодневного ритуала распутывания волос перед школой... перед. Я взглянула на собственное отражение в зеркале моего шкафа. Бледная, тощая, но все еще с розовым оттенком на щеках. Кровь все еще циркулировала в моих венах и артериях, насыщая тело столь необходимым кислородом, давая жизнь.

Давая жизнь.

Когда я спустилась по лестнице вниз, то нашла его сидящим в той же позе, что и когда я оставила его на диване. Своей ладонью он заслонял глаза от яркого луча солнечного света, что скользил в дом сквозь грязное оконное стекло.

– Я вернулась, – сообщила я, присаживаясь в кресло прямо напротив него. В кресло, на котором имел обыкновение сидеть Чарли.

– А ты куда-то уходила? – слабо отозвался он.

Его незаинтересованность больно уколола меня, еще одна вспышка давно похороненных в недрах памяти воспоминаний об этом ненавидящем взгляде его прекрасного лица внезапно вспыхнула в моей голове. Лицо горело от стыда. Стыда? Чего я должна стыдиться? 

– Почему ты это сделал? – холодно потребовала я из кресла Чарли. Я сидела, скрестив ноги, и раскачивалась взад-вперед, ожидая ответа.

– Сделал что?

– Почему ты ушел тогда? Ты ведь был там, правильно? В моем первом дне в школе? Ты правда был там?

– «Да» на оба вопроса.

– Так почему ты сделал это? – я раскачивалась все сильнее и сильнее, пружины подо мной начали жалобно скрипеть, но я не обращала на них никакого внимания.

Он даже не соизволил посмотреть в мою сторону или убрать свою чертову руку от глаз.

– Что не так со мной? Что я тебе сделала? – Скрип. Скрип. Скрип. Я продолжала, теперь уже яростно, раскачиваться в кресле, ожидая, пока он проронит хоть слово или еще как-то даст знать, что все еще находится здесь, и я для него не пустое место. Но он упорно продолжал изображать из себя статую. Должна сказать, у него это получалось просто мастерски.

– Ради всего святого, скажи же хоть что-нибудь! – я в сердцах стукнула кулаками мягкие подлокотники кресла, подняв облако пыли. Я вспомнила, как прочла где-то о том, что пыль на семьдесят пять процентов состоит из отмерших клеток кожи. Осталась ли какая-либо часть Чарли в этом облаке пыли? Я попытался поймать частицы, отчаянно желая снова держать часть его в руке.

Фигура на диване, наконец, зашевелилась. Я слышала, как он тяжело сглотнул, и представила себе невольно горло, сухое, как песок. Мое собственное горло пересохло, словно в знак сочувствия. Я с тоской подумала о кувшине с дождевой водой на кухне, но я не собиралась вставать, пока не получу ответы. – Ну, что?

– Не все так просто, Белла, – сказал он. – Это… я не горжусь тем, что мне пришлось совершить. Но я сохранил тебе жизнь.

– Ты сохранил мне жизнь? – Похороненный стыд новой волной нахлынул на меня, и я вспомнила, как пришла из школы домой и перестроила воспоминания о моем первом дне в новой школе, заставляя новые, измененные воспоминания стать правдой. Красивого юноши, сидящего рядом со мной в классе, на самом деле, никогда не было. Его никогда не было там. Он убежал, как только увидел меня. Он не был там. Каждую ночь я, как мантру, повторяла себе эти слова, закрыв глаза, представляя класс биологии и пустой стул рядом со мной. Я размышляла над этими словами и фальсифицировала изображение, пока новая версия того дня не вросла в нейроны моего головного мозга, пока я не начала верить, что это и есть единственная правда. Но теперь, когда он стоял передо мной, реальнее реального, я пришла в ярость оттого, что он так небрежно разрушил мои первые дни в Форксе. Как много бессонных ночей я провела, обвиняя себя? Если бы ты только была посимпатичнее. Если бы ты только не была собой. Это было невыносимо. Гораздо легче казалось попытаться обмануть себя, думая, что я всего лишь выдумала все это.

– Элис, моя сестра, может видеть некоторые события в будущем. Я хотел сказать, могла видеть, – поправил он, все еще не открывая глаз. – В тот день она предупредила меня перед началом занятий, что я стою на распутье. Она попросила меня быть осторожным, сказала, что грядут перемены.

– И? – Я перестала раскачиваться, мои пальцы дрогнули, тело наполнилось энергией. – Она оказалась права?

– Ее видения… были… только одной гранью возможных событий в будущем, если рассматривать его как многогранный бриллиант.

Я никогда раньше не пыталась представить себе будущее, но если бы мне пришлось, то в моем представлении оно бы никогда не выглядело как бриллиант. Для меня будущее больше походило на линию горизонта в пустыне, уходящую в бесконечность песков и неба, неизменную и безнадежную.

– Итак, – продолжил он, – я принял ее слова с долей скептицизма, как обычно и поступал. Но когда ты вошла в класс, и… – он остановился, прервав свою речь на полуслове. Каким-то непостижимым образом ему удалось говорить еще тише, чем прежде.

Мы сидели в тишине, но я готова была отдать полжизни за то лишь, чтобы он продолжал говорить, чтобы перестал молчать, поскольку молчание убивало меня. Но он даже не шелохнулся.

– Что? – спросила я. – Что было дальше?

– Я хотел… и едва не… убил тебя там.

Моя кровь похолодела, и я почувствовала то же, что в тот момент, когда в первый раз, оказалась лицом к лицу с трупом на улице, вокруг которого собралась тучка жужжащих мух. – Ты… хотел моей смерти? - Спросила я тонким голосом, с трудом глотая слезы. – Но почему? За что? Что со мной не в порядке?

– Что не в порядке с тобой? – он слабо рассмеялся, но я не увидела в этом ничего смешного – Изабелла, я вампир. Я демон, такова моя натура.

– Но ты не хотел убить кого-то другого. Только меня, – сказала я, нервно дергая выбившуюся из обивки подлокотника нить.

– С годами я научился контролировать свою жажду крови. Но в тебе было нечто… Элис оказалась права в тот раз. Я хотел слышать, как твои кости с треском ломаются в моих руках, как горячий поток крови бьет в горло, когда мои зубы вонзятся в твою плоть. Я никогда в своей жизни не чувствовал такого сильного желания потерять контроль над собой, как тогда.

Я вздрогнула, испугавшись лишь на секунду, но не смогла объяснить себе странное тепло, скользнувшее по телу, когда я поняла, что он хотел… поглотить меня. Одну меня из миллиардов других.

– Я ушел вместе со своей семьей. Я знал, что не смогу оставаться рядом с тобой, не угрожая твоей жизни. Я контролировал себя в те моменты, когда ты находилась поблизости, достаточно для того, чтобы не свернуть тебе шею, убив быстро… но что будет завтра? И послезавтра? Я знал, что в один день не смогу устоять перед таким соблазном.

– Но почему ты вернулся? – я только сейчас заметила, что перестала двигаться, двигалась лишь моя грудь, поднимаясь и опадая, когда я делала очередной вдох.

– Я думал, ты умерла, как все остальные, и хотел попрощаться, попросить прощения. Но в то же время я…

– Что? – поинтересовалась я сквозь сжатые зубы, стараясь скрыть свое волнение.

– Я хотел выяснить, смогу ли все еще чувствовать тебя и то желание, даже если окажусь поблизости от того места, где ты обрела последний покой, – он все еще скрывал глаза ладонью. Я пыталась понять, было ли для него легче говорить все эти вещи с закрытыми глазами или он просто притворялся, что сидит в одиночестве.

– Куда ты ушел? И как добрался сюда?

– Мы отправились на Аляску, чтобы присоединиться к другому клану. Добраться туда было легче, чем вернуться обратно – мы упаковали все наши вещи в машины и за один день были уже на месте. Возвращение… – он слегка покачал головой. – Я прошел пешком весь путь, останавливаясь только, когда все силы покидали меня. Я думал, что умру по пути обратно. Я молился, чтобы умереть по дороге назад, но только после того, как найду тебя. Если бы я нашел твою могилу, вновь наполнился, теперь уже в последний раз, этим знакомым волнением, я мог со спокойным сердцем уйти навсегда, хотя я и не знаю, как могу умереть.

Я задала ему, вероятно, самый простой вопрос из всех, что прозвучали сегодня. – Кто ты?

Он убрал руку с его лица, наконец, и сел с большим трудом, а затем устало открыл глаза. – Меня зовут Эдвард Каллен, и я последний представитель моего вида.

– Здравствуй, Эдвард, – сказала я, вставая с кресла и протягивая ему руку в знак приветствия, как если бы Чарли все еще сидел здесь. – Давай сделаем все правильно в этот раз. Давай начнем заново. Я Изабелла Свон, но все зовут меня Беллой. Я тоже последний представитель моего вида.

Он взял мою руку в свою холодную и белую и слабо сжал ее. – Рад встретить тебя, Белла.

– Взаимно, Эдвард, – сказала я, пожимая его руку в ответ. Несмотря на его слабый захват, это было похоже на то, как будто я сжимала камень.

– Твоя рука теплая, – сказал он, вновь закрывая глаза, утопая в своих ощущениях.

– Не надо, – сказала я.

– «Не надо» что?

– Не закрывай глаза, я хочу видеть их.

Он открыл их медленно, как будто ему было больно. Чашей рук я обхватила прекрасное его лицо и изучала его, утопая в черничной черноте его глаз. Я видела, как бледный контур моего лица отражается в зрачках. Его глаза были так похожи на полуночное небо, за гранью света, отраженного звездами от твердой поверхности.

– Я помню, когда небо выглядело так, – грустно пробормотала я. – Знаешь, я так соскучилась по звездам…

– Солнце – это тоже звезда, – отметил он.

– Думаю, что да, – пожала плечами я.

– Оно тоже умирает, – сказал он.

– Мы все умираем. Но недостаточно быстро, – я была одинока на протяжении столь долгого времени, что хотела присоединиться ко всем тем, кого уже не было на этом свете. На самом деле, я очень боялась умереть в одиночестве. И я знала, что Чарли хотел, чтобы я прожила так долго, как только смогу. Я знала, что сделанных им запасов в нашем доме будет достаточно, чтобы прожить очень долго. Уйти из жизни для меня казалось сродни плевку в его лицо. Фактически я жила исключительно для него.

И сидя рядом с этим красивым мальчиком, который был не просто плодом моего воображения, я подумала, что, может быть, теперь я буду жить для кого-то еще.
____________________________________________________________________________________

Ну, как вам новая глава? На мой взгляд, очень эмоциональная, волнующая, но в то же самое время нежная и чувственная. У меня она одна из самых любимых в этом фанфике.
Свои мнения, впечатления и вопросы, как всегда, можно оставить на форуме.