И вышел из ванной. Какое-то время я сидела на крае ванной, пытаясь осмыслить происходящее, виня во всех своих бедах разбушевавшиеся гормоны.

Вскоре я всё же заставила себя выйти к родителям Эдварда. Эсме готовила нам обед, а Эдвард и Карлайл были в саду. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что была излишне резка.

- Эсме, - позвала я.

Она тут же обернулась, её лицо и глаза сияли лучезарной улыбкой.

- Да?

- Я хотела извиниться, прости. Мне не следовало смеяться над этими приметами, - тихо-тихо, почти шёпотом ответила я.

Эсме рассмеялась.

- Глупенькая! Конечно же, я не обиделась! Просто двадцать с лишним лет назад всё было совершенно иначе!

- Нет, не в этом дело, - попробовала найти оправдание своей резкости я, - просто я в любом случае должна уважать тебя и твоё мнение, такого больше не произойдёт, - пообещала я.

Эсме рассмеялась опять, но теперь уже немного грустно.

- Перестань, я просто не могла понять, к чему эта конспирация?

Ну как мне сказать ей, что я и сама не знаю, почему именно мне не хотелось никому, кроме Эдварда, говорить о своём положении?! Подумав над этим около минуты, я решила оставить вопрос без ответа.

- Вам будет нужен новый дом, - нарушив затянувшееся молчание, пропела Эсме.

- Да… - растерянно пробормотала я, - Я уже думала об этом. Нужно ещё две спальни и ванная, сад, место во дворе под строительство детской площадки, гараж…

О том, что мне была оскорбительна сама мысль, что этот домишко покупался Эдвардом для него и Меллани, я предпочла умолчать.

- Я готова предложить вам свою помощь! – легонько щёлкнув меня по носу, ответила Эсме.

Перевод: «Я сделаю всё сама! В лучшем виде».

- Спасибо, с удовольствием воспользуюсь твоей добротой.

Дальше мы болтали на более или менее отстранённые от моей беременности темы, пока готовили стейки из сёмги и лазанью.

Мы вместе поужинали, и ближе к вечеру Карлайл и Эсме уехали по делам, обещая навещать на с Эдвардом почаще, и взяв с нас обещание самим приезжать в гости. Эсме потребовала разрешения привозить мне по утрам свежие молочные продукты и фрукты. Отказываться было бы преступлением.

Эдвард проводил родителей, а я начала загружать посуду в машинку. Живот немного тянуло, грудь набухла. Я стопроцентно беременна!

Проходя мимо кухни, Эдвард буркнул «Спасибо, всё было очень вкусно!» и ушёл в кабинет. Мне была не понятна его холодность и отстраненность, и я собиралась поговорить с ним после того, как уберу на кухне.

Очень странным было и то, что он, вопреки моим ожиданиям, не предложил мне своей помощи. Я бы, конечно же, как всегда отказалась…

Составив посуду в машину и поменяв воду в вазе с розами, я налила себе стакан молока и села на высокий стул. Эдвард словно тень появился на кухне, и ничего не говоря мне, налил себе в стакан сока и стоя спиной ко мне, опустошил его.

- Мучает жажда? – нежно и с любовью спросила я у него.

Он молчал. Крайне странное поведение.

- Да, - холодно ответил он, по-прежнему стоя ко мне спиной.

- Могу я спросить у тебя кое-что? – как можно спокойнее и ровнее полюбопытствовала я.

- Попробуй.

- Что случилось?

- Ничего, - голосом робота рявкнул мне муж.

- Не очень-то похоже на ничего! – прорычала я, порядком уставшая от его такого поведения.

- Не очень-то похоже на ничего! – прорычала я, порядком уставшая от его такого поведения.

- Блядь, Белла, неужели ты и в правду не понимаешь?! – практически выплюнул он, вводя меня в шок. Эдвард ругается матом?!

- Объясни! – я старалась сохранять спокойствие, но выходило чрезвычайно хреново.

- У меня уже нет сил терпеть твоё поведение! Ты ведёшь себя как грёбанная истеричка, плачешь и смеешься по тысяче раз на дню, ты перестала красить волосы и ходить по магазинам, ты ешь непонятно что!! Причём немереными количествами! – кричал он, заставляя меня вжиматься в спинку стула.

Я молчала, пытаясь не разреветься.

- Продолжай, - одними губами попросила я.

- А знаешь, что бесит меня больше всего?!

Интересно, ему ,правда, нужен мой ответ?! Если да, то я слабо кивнула.

- То, что я не могу знать, что творится у тебя в голове! Сначала твоя взбалмошность меня умиляла, я даже сходил от неё с ума, но теперь…

Его тигриные глаза горели дикой, необузданной яростью и мне действительно было страшно сейчас. Но я отлично понимала, что готова это всё выслушать. Хотя бы потому, что мне тоже есть что сказать.

- Но сегодня ты превзошла саму себя! Знаешь, я не понимаю, с чего ты взяла, что мои родители не имеют права знать, что скоро у них появится внук?! Ты что, думаешь, они будут не рады?! Да они ждут этого ребёнка больше, чем я и ты вместе взятые!

Я глотнула воздуха, сердце пропустило удар. Так, теперь он смеет упрекать меня в том, что я недостаточно люблю нашего ещё не рождённого малыша?!

- Но больше всего меня взбесило то, что ты надерзила моей матери самым наглым образом! Как ты вообще посмела?!

Я молчала, очевидно, разочаровав Эдварда этой тишиной.

- Ты ведёшь себя, как последняя идиотка, сводя меня этим с ума, блядь! Какого хрена ты куришь, ходишь босиком и ешь по ведру мороженого в день?! – ещё два слова, и стёкла на кухне задрожат.

Я набрала побольше воздуха в лёгкие, столько сколько только смогла вместить, встала и подойдя к холодильнику налила ещё один стакан молока. Осушив его залпом, я развернулась на пятках, так, чтобы я наконец-то могла видеть лицо своего разъярённого супруга.

- Значит так, да?! Ну, что ж, я продолжу эти взаимные упрёки! – провизжала я.

- Ты просто убиваешь меня своей на хрен никому не нужной заботой! Неужели ты думаешь, что если я буду ходить по полу с подогревом в начале сентября, я непременно схлопочу простуду?! Неужели ты думаешь, что для моего организма, для нашего с малышкой, пардон, организма, будет менее вредно, если я резко брошу курить?!

Я смотрела на его сильное, мужественное лицо, искажённое гримасой злобы и ждала хоть какой-то реакции. Но он стойко молчал.

- Не тебе меня упрекать в том, что я перестала следить за собой! Лишь потому, что волосы я красила пять дней назад! С мамой твоей мы разрешили все разногласия раньше, чем ты пукнуть успел! И она, в отличие от тебя, отнеслась ко всему адекватнее, чем ты! - рычала я, зная, что нам обоим будет больно после этой ссоры.

Я ненавидела себя за это. Я ненавидела и его за это. Но сильнее всего меня бесило то, что я продолжала его хотеть, безумно. Я хотела его всего. Его крутые скулы и чувственные губы, его превосходную шею и выступающее адамово яблоко, его яремную впадину и сильные плечи, его мускулистую грудь и каменный пресс, его шикарную твёрдую задницу, и даже пальцы на ногах. Его просто невозможно было не хотеть, особенно сейчас. Такого провокационно желанного. Такого возбуждённого. Такого страстного и властного…
Облизнув губы, и отгоняя от себя ненужные мысли, я продолжила высказывать своё недовольство.

- Да ты по всему миру меня таскал, лишь бы я не видела то, как все носятся с Розали и Крисом, как поздравляют новоиспечённых родителей и бабушку с дедушкой! Ты в своей проклятой заботе дошёл до паранойи. Признайся, ведь я права!

Он продолжал смотреть на меня, потом устало кивнул и я продолжила.

- Но самое хреновое во всей этой безумной херне то, что ты думаешь, будто мне безумно радостно жить в доме, который ты купил для своей любовницы!

Кажется, я нашла брешь в его защите, он открыл рот, но ничего не сказал. Секундой позже Эдвард сел на стул и мгновенно состарился на несколько лет, обхватив голову ладонями.

Умом я понимала, что пора бы остановиться, иначе я наговорю абсолютно ненужных вещей, но сделать этого я не могла.

- Я задыхаюсь от тебя! От твоей любви и заботы, я чувствую себя ребёнком, постоянным ребёнком, вот только ты наказывать меня ещё не научился…

От злости, закипающей, как лава в жерле вулкана, я со всей силы бросила стакан на пол, позволив ему десятками мелких осколков разлететься по тёмно-синей плитке.

- И ещё: я не намерена терпеть твоё самодурство! Я уезжаю в Нью-Йорк, я буду работать.

- Где? – спросил он. В его бархатном голосе не было и намёка на прежнюю ярость и злость.

- Это не важно! – дерзко крикнула я, выходя из кухни.

На часах было уже 19:39. Форкс был одет в лиловый сумеречный фрак. Но эти сумерки, предвещавшие об окончании такого тяжёлого во всех отношениях дня, не принесли должного облегчения.

Я нарочито медленно принимала душ, уделяя внимание каждой клеточке тела. Тупая ноющая боль внизу живота целый день не давала мне покоя. Такая же боль была и в груди. Но вторая не вызывала у меня опасений – она пройдёт, как только я загляну в бездонные глаза Эдварда и вновь почувствую огонь его губ на своих губах.

А вот живот… Если к утру не пройдёт – поеду в больницу. Обещаю.

Я слишком тщательно почистила зубы, как будто пыталась смыть всю ту мразь и грязь слов, которые я наговорила Эдварду сгоряча. Это была наша первая ссора. Безусловно, у нас и раньше были недомолвки и небольшие стычки, но все они решались одним поцелуем, одним объятием…

Потом я переоделась в Его рубашку, которая пахла Им и Его парфюмом и забралась в постель, укрывшись с головой одеялом. По щекам потекли горячие, ядовитые слёзы. Мне было больно, безумно больно. Нет, вовсе не от тех слов, сказанных Эдвардом, каждое из которых било подобно кнуту, по сердцу. Мне было больно и скверно от того, что это первая ночь, когда мы не вместе.

Без него постель была слишком большой и неудобной, матрас казался слишком мягким, и до зубного скрежета не хватало его тёплых и таких необходимых мне объятий.

Моё тело изнывало. Это было нечто подобное ломке у наркоманов. Но скверней всего было на сердце…

Слёзы, не переставая льющиеся из глаз, намочили чёрную наволочку и склеили ресницы. Я перестала моргать. Боль в животе не проходила, но я не придавала ей особого значения.

Больше всего в этой грёбанной вселенной мне хотелось (Бог, слышишь меня?), чтобы дверь приоткрылась, и в неё просочился Эдвард. Потом бы он аккуратно лёг в постель, обнимая меня за талию и целуя в шею. И тогда бы я заснула…

Я не знаю, сколько времени прошло, но вероятнее всего Бог услышал меня. Эдвард вернулся. Он лёг в постель. От него пахло табаком, дождём и алкоголем.

Очевидно, я покривила душой и не слишком усердно просила Бога о том, чтобы Эдвард вернулся, потому что, он лёг спиной ко мне, и судя по ему размеренному дыханию, провалился в сон.

Пусть так. Утром всё будет иначе.

С этими мыслями я практически ощутила, как дядька Морфей увлекает меня в своё царство. Сил и желания сопротивляться не было абсолютно.

Проснувшись, я почувствовала себя странно. Аккуратно сев на кровати, я довольно быстро смекнула, что к чему. Я лежала в багровой луже! Как в идиотских фильмах ужасов, я провела кончиками пальцев по простыне и поднесла дрожащую ладонь к лицу.

Резкий запах крови отрезвил меня и из груди вырвался громкий и отчаянный крик.

- Эдвард!

---

Форум!!!