x&y (Coldplay)

BPOV

Суббота

Следующим утром в семь часов я была одета и сидела в машине Сью, маленьком белом двух дверном Форде Эскорт, пока она везла меня к назначенному месту.

- Мне так неловко из-за этого, Сью, - сказала я, как только она выехала на шоссе, еще один дождливый, холодный день встретил нас через лобовое стекло. - Я бы вызвала такси или поймала автобус.

- Заткнись, - повторила она на этот раз немного громче. Я улыбнулась. Она великолепна. И она тоже моя подруга.

- Вчера вечером заходил очень милый парень, - сказала Сью, она никогда не ходит вокруг да около. - Это был один из детей Каллена.

- Да, я знаю, - сказала я, не желая говорить слишком много.

- И также очень вежливый, - прокомментировала Сью.

Он во всем добрый и святой.

- Он хороший друг? – спросила Сью.

- Да, - улыбнулась я про себя. - Хотя я только что с ним познакомилась. Разве это не странно?
Близко общаться с человеком, с которым ты только что познакомилась?

- Нет, - зарычала она. - Я познакомилась с одним из своих мужей, и через три дня мы поженились. Это был один из лучших браков, которые у меня когда-либо были.

- Правда? – я почувствовала, как моя кожа светится.

- Да, - Сью посмотрела на дорогу. - Он умер спустя две недели. Удар молнии.

- Боже мой! – я была в шоке, ничего не смогла с собой сделать.

- Да, я знаю, - она взглянула на меня. - Но все же, это были лучшие две недели в моей жизни.
Потрясенная, я молча смотрела в окно.

- Послушай, детка, - оборвала Сью мое молчание. - Если тебе когда-нибудь понадобятся презервативы или что-то в этом роде, ты знаешь, где меня найти.

- СЬЮ! – завизжала я, широко открыв глаза.

О, Боже, если Эдвард когда-либо услышит, как она говорит что-нибудь подобное, я труп. Который будет меня напоминать.

- Что? – невинно застонала она.

- И кстати, НЕ стучи в мою дверь, спрашивая, ГОЛАЯ ли я, когда ко мне в следующий раз придет посетитель, ладно? - прошипела я.

- Боже, ты такая чувствительная, - отметила она. - Я просто хочу сказать, что мы обе женщины. Если тебе что-нибудь понадобится, у меня, скорее всего, это найдется. Не смущайся, все занимаются сексом. В этом нет ничего зазорного. Ты же не хочешь забеременеть в таком возрасте и с такими ногами.

О Боже! У Эдварда суперслух.

- Как далеко мы от дома Каленов? – услышала я свое бормотание.

- Я не занимаюсь сексом, - проинформировала я. О, великолепно, так-то лучше. Надеюсь, Эдвард услышит это.

- Ну, ты же не можешь оставаться девственницей всю жизнь, - пожала плечами Сью. - Если бы эта маленькая задница была поймана в МОЮ сеть, я бы сделала больно бедному маленькому мальчику. Им пришлось бы прийти и снять с него наручники, которыми он был бы прикован к изголовью моей кровати, ты понимаешь, о чем я говорю? Конечно, меня бы арестовали, но кого это волнует?

Я решила покрутить радио и увеличить громкость, надеясь, что это заглушит ее голос. Почему она не прекращает говорить?

- Мы ДРУЗЬЯ, - громко произнесла я на тот случай, если он мог услышать. – Мы очень хорошие друзья. Это не то, о чем ты подумала.

- Я просто имею в виду, что ты молодая девушка, - сказала она. - Твоя молодость проходит так быстро. Не упускай время. Хватай жизнь за горло и СЖИМАЙ.

Хорошо, в этом предложении не было никаких непристойностей. Отлично. Сейчас все в прошлом.
- И трахни парня, - добавила она, из-за чего мое лицо стало бардовым.

- СЬЮ! – закричала я.

Позже, когда я, наконец, приехала, то чувствовала, что мои мысли чисты по сравнения с мыслями Сью. Я ахнула. Эдвард слышит мысли Сью. Интересно, о чем она думала вчера вечером. Господи.

Я вошла, только пара человек занималась там. Я спокойно выбрала разминку на полу и начала делать упражнения, которым Терапевт Эдвард научил меня накануне. Я чувствовала себя хорошо, приехав сюда в тот день, когда меня не должно здесь быть, и делая то, чему он научил меня. Я чувствовала, что я в долгу перед ним после того, какой грубой я была вчера. Я знаю, что никто не знает, что я делаю, я бы не стала хвастаться этим перед Эдвардом. Достаточно мне об этом знать, но все же, я чувствую себя хорошо.

EPOV

Я закончил и надеялся, что она поймет. Это будет частью ее программы, если она будет весить девяносто пять фунтов. Я проскользнул к ней вчера как Музыкальный Эдвард и, похоже, она поняла. Мне нужно прекратить ходить вокруг нее на цыпочках. Это часть ее восстановления и дело с концом. Знаю, она бы не хотела этого, но ничего не поделаешь. Диета и физические упражнения идут рука об руку.

Чем меньше будет ее вес, тем легче ей будет использовать свои ноги, когда придет время. Ее будущий внешний вид должен засесть у нее в голове, и я готов к этому доводу. Мне абсолютно все равно, если даже она не сбросит вес и внешне она останется прежней. Я думаю, что она уже красивая. Но я не могу сказать ей этого. Она получит неверное представление. Она подумает, что я романтически настроен по отношению к ней. Мы должны остаться друзьями. Я все время повторяю это, снова и снова, друзья, друзья, друзья.

Я сделал огромную ошибку вчера вечером, когда я позволил себе поцеловать ее руку. ИДИОТ! Я хотел это сделать и сделал. Только после того, как я это случилось, я понял, что я на самом деле натворил. Я заставил ее думать, что мы когда-нибудь будем вместе как пара. Я не могу сделать этого с ней. Она заслуживает лучшего. Не меня. Кого угодно, но не меня.
Я хочу быть с ней, сейчас я знаю это. Господи, я даже пел для нее «Голубую луну» вчера вечером. Я знаю, что хочу ее, я знаю, что она идеальна для МЕНЯ. Но я продолжаю видеть видение Элис в моей голове.

Мы избавились от лягушек, от каждой из них, и это было весело. Я так боялся, что Белла почувствует запах болота, который доносился от меня, когда я зашел к ней в комнату. Она ничего не сказала, и я не заметил никаких смешных гримас отвращения на ее лице, так что, должно быть, все было в порядке.

В этом видении я поцеловал Беллу так глубоко, так грубо, что я ЧУВСТВОВАЛ это, когда упал на стул около рояля. Я хотел поцеловать ее. Так сильно. Но я также видел, что произошло дальше. Поцелуй распалил мое сдерживаемое сексуальное желание, а яд нельзя проглатывать. У меня почти не осталось выбора или контроля над этим. Я был уверен, что убью ее, разорву ее одежду, как было в ведение. Хотя угроза была устранена посредством избавления от лягушек, опасность все еще существовала. Каждый день, каждую минуту. Я никогда не мог делать того, что хочу. Никогда. Я никогда не терял контроль. Я должен сохранить себе друга. Я никогда не пересеку эту линию. Надеюсь, что для нее будет достаточно, если я буду ей просто другом.
Я знаю, она привлекает меня так же сильно, как я ее. Она такая милая и невинная в сердце, по крайней мере (не в мыслях), но это только влечет меня к ней. Я чувствовал себя ужасно от того, что оставил ее прошлой ночью, хотя я и вернулся через два часа, залез в ее окно и снова наблюдал за ней, пока она спала.

Я бы вернулся раньше, только она слушала CD, который я дал ей для выполнения домашнего задания, раз триста. Через некоторое время даже мне надоело его слушать. Но я люблю эту песню. С тех пор, как я спас ее из огня, я думаю, песня подходит идеально. Я хочу, чтобы это была наша песня. Но нас быть не может, поэтому я не мог просить об этом. Было бы несправедливо играть ее чувствами таким образом. Что я делаю?

Я был так рад, когда она рассказала мне о родителях, даже если она рассказала совсем немного о них, я не возражал. Ей понадобится некоторое время, чтобы снова научиться доверять людям после всего, через что ей пришлось пройти. Черт возьми, она не может доверять даже ее собственной матери, почему же я думаю, что она довериться мне, с места в карьер? Но она рассказала мне. Она открылась мне. МНЕ.

Но чем больше она делала, тем больше зла я чувствовал. Я не должен был позволять ей становиться такой близкой для меня. Я должен дать ей понять, что я есть. Это честный поступок.
Нет, я не могу этого сделать. Вольтури. Мои братья и сестры. Этот вариант отпадает.

Может быть, она все поймет самостоятельно. Мне нужно дать ей больше подсказок. Какие, например? Моя голова разболелась. Мне нужно поднять что-нибудь тяжелое. Хорошо, мне не НУЖНО, но это помогает очистить мысли. Я прошел по коридору в зал и увидел ее, на полу. Она делала растяжки, которые я показал ей вчера. Она была спиной ко мне, и я подпер стенку, глядя на нее сквозь дверной проем.

Белла, я люблю тебя.

Я больше не буду это отрицать. Видение Элис, по крайней мере, было об этом. Я не мог сказать ей, что я вообще чувствую, но я почувствовал любовь к женщине в первый раз, будучи воплощением зла.

Я чуть не зарыдал, прикрыв на секунду рот рукой, не желая, чтобы она увидела меня, стоящего здесь и плачущего, как девчонка, потому что она сама делала растяжку перед упражнениями. Терапевт должен быть жестче.

Я почувствовал влагу у себя на глазах и сморгнул ядовитые слезы, мои глаза метались вокруг, чтобы убедиться, что на меня никто не смотрит. В семь утра в субботу здесь не было ни души. Что она здесь делает? Она моя Белла, вот что она делает.

Она собирается снова ходить.

Я почти подошел к ней сзади и собирался что-то сказать, но не сделал этого. Я не хотел сегодня быть терапевтом и критиковать ее, по крайней мере, на словах. Я оставлю ее заниматься в одиночестве. Я развернулся и пошел прочь, улыбаясь, как сумасшедший, пока шел в другую часть больницы

И на протяжении нескольких следующих недель моя жизнь была по-человечески волшебной.
Белла, трясясь всю дорогу, как осиновый лист, пришла ко мне домой познакомиться с семьей. Трудно было просить мою семью притворяться нормальными, когда она пришла. Я хотел, чтобы мы могли быть самими собой, но это просто не возможно. Розали ушла на целый день, сказав, что она не будет частью этой шарады. В любом случае, без нее лучше. Джаспер напряженно сказал привет, а также, что ему надо уйти, Эммет подарил Белле большие медвежьи объятия, из-за чего я почти закричал, когда увидел это (к счастью для него, он не причинил ей боль), Эсми была милой, само очарование, как Карлайл, который попытался еще раз объяснить ей операцию.

Я остановил его. Это была суббота, и она только для того, чтобы Белла повеселилась. Ничего грустного не должно с ней сегодня происходить. Я показал ей свою комнату, объяснив, что кровать меняют, поэтому в комнате только диван. Она не расспрашивала меня об этом, и я был рад. Мы провели замечательный день. Мы смотрели кино, я немного поиграл для нее на пиано (но не ее песню, она еще не закончена), я даже взял ее в торговый центр K-Mart ( пока Эммет удерживал Элис), чтобы она могла купить несколько вещей, которые ей были нужны. Я был удивлен тому, насколько мы оба любили ходить за покупками в места, где рубашки были не по двести долларов каждая.

Я сообщил ей, то, что милостиво позволяю ей иметь еще одного друга, кроме меня. Элис была моей кандидатурой для того, чтобы быть ее другом №2. Она засмеялась и сказала мне, что ей не нужно мое разрешение, но я знал, что она колебалась из-за меня. Белла немедленно проголосовала за Элис, как за ее новую подругу. И Элис просто ОБОЖАЛА нас за то, что мы называли ее другом №2.

В конце концов, я сказал ей, что плохо разбираюсь в помаде в торговом центре К-Mart и не могу помочь ей найти идеальный чудо-лифчик. Элис была крайне необходима в жизни Беллы, я понял это после того, как Белла спросила меня, какой оттенок теней цвета сливы подойдет к нежно лиловому блеску для губ. Разве я, по твоему, похож на Бой Джорджа, спросил я ее. Таким образом, сейчас Белле нужна подружка-девчонка, чтобы спрашивать о таких вещах.
Наступил День Благодарения, и все Калены были приглашены на обед к Сью. Ну, на кое- что большее. Каждый год на День благодарения Сью бесплатно открывает свой дом для всех, кто хотел теплой постели или горячей еды. Белла сказала мне об этом за неделю до праздника. Она собиралась помогать Сью подавать и готовить еду, и я тот час же захотел присоединиться. Белла был под впечатлением от этого. Я набрал еще больше очков друга, когда я сказал, что тоже хотел бы помочь. Еще больший сюрприз ожидал ее, когда я приехал со всей своей семьей, в том числе со Розали. Все были в фартуках и с засученными рукавами, готовые приступить к работе.

Это был лучший День Благодарения из всех, которые мы смогли вспомнить. Мы привыкли думать в День Благодарения о множестве разной еды, но Белла показала мне гораздо больше. В этот день благодарили за семью, дом и друзей. И снова мне напомнили о том, какой счастливчик. Тем более с приходом Беллы в мою жизнь.

После того, как мы подали всю еду, мы сели за маленький столик на кухне: Сью, Белла и вся моя семья. Мы все взялись за руки, и Сью произнесла маленькую молитву. Она хотела, чтобы все мы назвали что-то, за что мы были благодарны.

Бела почти заставила меня плакать. Она думала, что у нее нет семьи, сказала она вначале, но потом она сказала, что нашла огромную семью здесь, в Форксе. Сью, которая была для нее как мать, ее новые друзья, Каллены, которые, как она сказала, были посланы ей с небес ( если бы она только знала, откуда мы действительно пришли), а затем сказала, что она благодарна специальной Школе Эдварда, также она особо поблагодарила терапию Эдварда и все остальное, что было связано с Эдвардом. Она была благодарна и с гордостью назвала своих друзей.

Даже Эсме, казалось, была тронута словами Беллы.

Я почти не мог говорить, когда пришла моя очередь. Это было похоже на момент из «Маленького домика в Прериях», как Белла назвала это, когда мы начали.

Я поблагодарил свою семью и Сью за то, что позволила нам быть частью ее праздника, а затем Беллу, моего лучшего друга… моего единственного друга. Она видит, что я лучше, чем есть на самом деле, сказал я, и я надеюсь, что смогу быть еще лучше, если она больше будет учить меня, чтобы я когда-нибудь стал достоин ее дружбы.

Это заставило Беллу плакать. Что же делать? Я всегда ношу «Клинекс», куда бы ни пошел. Я подумал, что это как-то слабо после, того как я сказал. Я хотел сказать больше. Я хотел сказать, что я думаю, что мое сердце было мертво и разбито, когда она пришла. Но она показалась мне поцелуем, который пробудил меня от смерти, и я снова почувствовал себя живым. Я хотел сказать, что она ангел, который был брошен мне на колени, и я действительно не заслужил ее.

Я хотел сказать, что люблю ее, но струсил. Возможно, через некоторое время, я мог бы сказать ей, что люблю ее как друга. Но я не хочу сказать это неправильно, так, чтобы ранить ее чувства. Это так трудно, любить ее так, как я люблю ее, и сдерживать себя при этом.
В школе тоже произошло кое-что. Сейчас Элис и я сидим с Беллой каждый день. Элис уходит с середины ланча, чтобы присоединиться к Джасперу за столом с Эмметом и Розали, и это хорошо для меня. Мне нравится оставаться с Беллой наедине.

Что касается испорченных детишек, то им надоело отпускать оскорбления в адрес моей Беллы, особенно после того, как я анонимно распространил слух, что я когда – то убил мальчика в своей последней средней школе за то, что он доставал моих друзей. Карлайл был я ярости от моего поступка, но сдерживался. Теперь, иногда, девушки из класса Беллы по домоводству были немного стервозными, но она никогда не жаловалась по этому поводу. Эти девушки никогда больше ко мне даже не приблизятся.

Другие ученики в школе не очень беспокоили ее с тех пор, как у нее появились я и Элис. Она была счастлива с нами. Я не мог поверить, что мы это все, что нужно ей для счастья, но я чувствовал, что сам был на седьмом небе. Моя жажда контролировалась довольно хорошо, а то, что я находился рядом с ней так часто, было, своего рода, уменьшением восприимчивости горечи в горле. Я часто думал, что она заболеет от того, что я нахожусь рядом с ней каждый день, но она была так счастлива, когда я приходил. Не было ни одного дня, чтобы она выглядела раздраженной или скучающей со мной. Это заставило меня почувствовать тепло внутри, как если бы у меня снова была кровь и сердцебиение.

Команда мудаков в ее классе истории были все таинственным образом переведены на другие часы занятий после того, как Белла послала их. Джаспер сделал это для меня сам, когда компьютер был свободен, потому что ему очень сильно нравится Белла. Мой брат. Смеясь, мы перевели их в класс творческого письма.

Мертвые лягушки не были найдены. Мистер Баннер клялся в понедельник, что выследит «грязных ублюдочных воров», которые забрали этих лягушек и «их классы будут выполнять вскрытия на их яичках», когда они будут пойманы. Я никогда прежде не видел его таким взбешенным. Но это было забавно. Белла никогда не узнает, что это были мы, те, кто это сделал, и почему. Надо было претворяться очень разочарованным и возмущенным преступлением. Это было весело.

Все что связанно с Беллой весело. У меня не было ни одного скучного дня с ней, вообще. Как много людей могут сказать о таком? Она заставила меня смеяться больше в первые две недели, чем я смеялся за все свои сто восемь лет. Я люблю ее. Я наблюдаю за ее сном каждую ночь, мои глаза не могут насытиться ею. Мне никогда не будет достаточно ее.

Ее прогресс в процедурах великолепен. Она пока не Арнольд Шварценеггер, но сейчас она готова и достаточно сильна для операции. Я так горжусь ею. Она никогда не возражала терапевту с того дня, никогда не спорила со мной (только на процедурах) и всегда шла лишнюю милю.

Она продолжала приходить по субботам и иногда по воскресеньям (когда я не заставлял ее взамен ходить со мной в течение дня). Она становилась сильней с каждым днем. Даже ее боязнь людей становилась все меньше и меньше со временем. Она все еще была очень застенчивой и имела низкую самооценку, что всегда возмущает и смущает меня, но однажды она спросила Элис и меня, могла ли Анжела сесть с нами за стол.

Это была та девушка, которая защитила Беллу в тот день, пытаясь забрать обратно ее трость и отдать ей. С тех пор Анжела сидела одна. Что еще хуже, потому что она была беременна, все девушки относились к ней, как будто она была больной, а парни - как к шлюхе. Я соглавился с Беллой в том, что она может прийти и сесть с нами. Я пошел и пригласил ее сам. Она выглядела так напугано, когда я первый к ней подошел, но я «надел» красивую улыбку, и через минуту она была частью нашего стола.

Забавно, две недели назад Белла была только моей. Сейчас у нас был полный стол. Я и три красивые девушки. Какую тяжелую жизнь я веду.

Меня удивило то, что я не возражал делить ее с Анжелой и Элис. Я даже ел время от времени за нашим столом. Элис даже не пыталась класть еду себе в рот, она только играла с ней. Я привык играть свою роль лучше, находясь рядом с Беллой так долго. Мне нравится это делать. Иногда я чувствую себя почти нормальным человеком, и, время от времени, на несколько секунд, я почти забываю, что я вампир.

Я не мог поверить, что Белла на следующий день после того, как я нарисовал звезду и «Будь в безопасности» на ее ладони, превратила это в татуировку. Она будет там до конца ее жизни.
Когда я пришел к ней в комнату и увидел повязку на ее руке, то почти растерялся. Я подумал, что она порезалась или что-то в этом роде, и то, что я убью ее - это судьба, и этого не изменить. Это была та же рука, что и в одном из видений Элис, которая была порезана, из которой я пил и лизал, из-за которой началось мое безумие.

Вот почему я поцеловал ее и сделал там надпись, чтобы защитить ее от меня, даже после того как я исчезну, я смогу видеть ее там, и она будет держать меня подальше от нее. И тогда она пошла и сохранила это навечно. Опять же, она никогда не делает то, что я ожидаю. Она так сильно пленит меня.

Уже почти Рождество, и я волновался, потому что Карлайл планировал делать первую операцию Белле в канун Рождества, вы можете в это поверить?

Я сделал все что мог, чтобы уберечь ее от этого - находиться в больнице на Рождество - но руки Карлайла были связаны. Будет еще один хирург, который приедет помочь ему с операцией, один из лучших вампиров-хирургов в мире, и он может приехать двадцать четвертого декабря, а если нет, то восьмого августа. Меня это бесило, но я не мог просить Беллу ждать так долго. Ей придется лечь под нож двадцать четвертого. Мне хотелось кричать, думая о моей маленькой Белле, которая будет совсем одна и держаться на обезболивающих на Рождество.

Эммет и Карлайл заверили меня, что они помогут мне сделать это лучшим днем, для нее, от чего я почувствовал себя лучше, отчасти. Даже Эсми и Элис решили взяться за дело, и Джаспер тоже, сказав, что он заставит ее чувствовать счастье и спокойствие, пока она будет в больнице.
Люблю свою семью. Всех, кроме Розали. Она никогда не предлагала ничего сделать для Беллы. Она была особенно отвратительной в том, что интересовало Беллу, и я ненавидел ее за это все больше и больше. Она выходила из дома каждый раз, когда приходила Белла, она все время смотрит на нее свысока за ланчем, она не водила или не ездила на машине с Беллой. Она посылает меня и, рано или поздно, мы должны будем разобраться с этим. Я готов.

Моя дружба с Беллой в самом расцвете. Мы лучшие друзья, мы назвали так друг друга после особенно трогательного эпизода Зены, где она чуть не потеряла Габриэль в серии «Есть ли доктор в доме?». Габриэль почти умерла. Если бы я мог плакать, я бы заплакал. Да, Белла втянула меня в это проклятое шоу, и теперь я подсел на него. Я Эдвард Каллен, я ботаник и я люблю Зену.

Мы обожаем ее дружбу с Габриэль. Зена – это я, темный и злой, сейчас старающийся быть хорошим. Габриэль – это Белла, милая и добрая, пытающаяся дружить с Зеной, не смотря на опасность. Я никогда не скажу Белле об этом, она все еще не знает, что я вампир, и я планировал оставить это при себе.

Но мне нравится вечером смотреть телевизор с ней в ее комнате. Иногда она засыпает, и я остаюсь, говоря ей, что тоже заснул. Тогда я могу гладить ее волосы и проводить своими пальцами над ее маленькими губами, пока она мурлычет во сне мое имя. Это невинные прикосновения, я никогда не пересекал линию и не переходил на что-то сексуальное или разрешенное только возлюбленному Но, ох, как же я хотел этого.

Мы сидим или лежим бок о бок, завернувшись в одеяло и смотря телевизор. Мы меняемся по очереди. Она познакомила меня с Зеной, а я познакомил ее с медицинским каналом. Мы смотрели глазные операции, пересадку сердца. Она смотрела сквозь пальцы, прикрывая глаза большую часть времени.

У нас всегда были уроки музыки, и она стала достаточно хорошо разбираться во всем, что я люблю больше всего, в музыкальном плане, по крайней мере. Не имело значения, мы у меня или у нее. Но мы всегда вместе. Мы ЛДН (лучшие друзья навек), как сказала Элис.
Временами я претворяюсь, что засыпаю в ее большой, королевских размеров кровати и жду, что же она будет со мной делать. Это была блестящая идея, у меня была одна конкретная ночь, когда я не хотел уезжать. Часть меня была немного напугана от того, что же она может сделать со мной, зная ее немного извращенный ум.

Но, как я уже говорил, ее сердце милое и чистое. Она поцеловала меня в лоб, в щеки, однако не в губы. Она поцеловала меленькую ямочку на моем подбородке. Я чуть не застонал вслух, когда она это сделала. Мое тело было от этого в восторге. Но я должен был держаться совершенно неподвижно, делать вид, что сплю. Или я бы схватил ее и взял прямо там.

Я даже храпел немного, стараясь не смеяться. Она осторожно провела здоровыми пальцами по моим волосам, исследую их в течении длительного времени, я почти улыбнулся, потому что это хороший способ пощекотать. Она так легко провела рукой по моему лицу, едва касаясь меня; это было похоже на теплый воздух, движущийся по моим губам, бровям, у меня по носу, по челюсти и даже по моим ушам. Она все время касалась моего лица и никогда не опускаясь ниже. Я чувствовал себя таким любимым. Я был счастлив.

После этого я полюбил ее еще больше. Я думал, что услышал, как она произнесла я люблю тебя, но это было слишком мягко и нежно даже для моих ушей. Знаю, она любит меня… но она не может меня любить. Я не могу любить ее. Этого не должно было случиться. Она умрет, если я позволю себе любить ее так, как я хочу.

Белла прекрасный друг. Как-то она положила какие-то мелочи мне в рюкзак, такие как сверток спасателей, и приложила небольшую записку, в которой было сказано: « Ты мой спаситель».
Она вкладывала меленькие вырезки из комиксов в мои книги так, что, когда я открывал их в школе, я немного посмеиваюсь. Особенно ей нравятся Кельвин и Хоббс, Далекая сторона и Вини Пух.

Одним из примеров потрясающей вырезки из комиксов была та, где Вини Пух сидел на холме рядом с Пятачком. Солнце садилось, а они просто сидели там, бок о бок, и не разговаривали. Потом Пух говорит:

- Пятачок?

Пятачок отвечает:

- Да, Пух?

Затем Пух говорит:

- Ничего. Я просто хотел убедиться, что это ты.

Я храню все до единой. У меня есть большая рамка для плаката и каждый раз, когда я получаю еще одну вырезку, я приклеиваю ее туда и вешаю обратно на стену.

Я отплатил ей теми же милыми жестами, но добавил и немного от себя. Я претворялся, что пользуюсь ее ванной, если остаюсь на ночь, и писал ей маленькие записки на туалетной бумаге ( что даже для вампира с моей скрытностью, это не простой трюк) или иногда я использовал мыло и писал что-то милое на ее зеркале.

Однажды я прибежал в ее ванную и оставил бутылочку с пузырьками, внутри которой находилась записка. Она была в восторге от этой идеи, но тот факт, что она чуть было не порезалась, когда она садилась на нее, не сильно ее волновал. Магнит для Опасности.
Сегодня, двадцать третьего декабря, я проверил Беллу в больнице и положил ее вещи в ящик, пока она лежала в кровати, и для меня она выглядела очень маленькой и напуганной.
Снаружи шел снег, а я все еще про себя плакал, ненавидя то, что она должна быть здесь во время праздников. Я снова хотел забрать ее покататься в санках, я любил тянуть ее в гору, а затем сесть с ней и скатиться. Я не хотел, чтобы она сейчас была здесь.

- Хочешь чего-нибудь выпить? - спросил я, зная, что она скажет.

Непроизвольно она выпалила:

- ФАНТА.

Но также, мгновенно она сказала то, что произнес я:

- ВОДЫ?

- Никакой фанты, Белла, - строго сказал я. - Сейчас я не терапевт, но я могу легко найти его в фойе.

- РРРРР, - зарычала она, ненавидя свою диету. Я старался давать ей какие-то сладости, которые ей нравились, но она всегда пыталась стащить еще. Я был терпелив с ней, когда я был нормальным Эдвардом, ее лучшим другом. Но если с ней общался терапевт, он это мигом прекращал.

- Ты хочешь немного воды? – мягко повторил я, касаясь ее волос. Мы очень близки, теперь мы всегда касаемся друг друга, нам это приятно.

- Нет, спасибо, - она смотрела на свои колени, выпуклости под одеялом.

Закончив распаковывать ее вещи, я подошел и встал у ее постели.

- Хочешь, я расчешу тебя? – я одним пальцем погладил ее по щеке.

Я люблю это делать, я могу играть так часами, и она любит
это чувствовать.

Она кротко улыбнулась.

– Это значит, да, - сказал я, улыбаясь в ответ.

- Мне нравиться Парикмахер Эдвард, - она смотрела на меня, пока я пошел взять ее расческу.

- Он не гей! – к этому доводу я уже был готов. Снова.

Она засмеялась.

– Я ничего не говорила!

- Да, - проворчал я, затем сказал:
- Не двигайся, я иду к тебе.

С помощью пульта я привел кровать в горизонтальное положение и запрыгнул на кровать, расставив ноги позади нее.

- Ты такой умный, - сказала она, когда я начал тихонько двигать расческой прямо вниз к середине спины иуслышал ее низкий стон на фоне тихого жужжания. - Ты так добр ко мне.
- Ты моя девочка, - сказал я, повторяя Фореста Гампа, еще одного из наших любимчиков.
- Я всегда буду твоей девочкой, - ответила она репликой, Дженни. Я улыбнулся. Я всегда люблю слушать, как она говорит это, хотя знаю, шансы на то, что это возможно не велики.
- Хочешь сделать что-то особенное сегодня? – спросил я, проведя рукой по гладким шелковым прядям после того, как над ними потрудилась расческа.

- Нет, не сегодня, - сказала она немного грустно, не как всегда. Но я знал почему.

- Белла, не бойся, - медленно и нежно произнес я, оставив поцелуй на ее затылке, продолжая работать. - Все будет в порядке. Карлайл лучший. Я обещаю.

- Я доверяю Карлайлу и тебе, это не то, - сказала она со слезами в голосе. Я положил подбородок ей на плечо и обнял ее. Я чувствовал, как она дрожит. Ненавижу это. Я хочу защитить ее от всего. Но на этот раз я не могу этого сделать.

- Это нормально бояться, - сказал я. - Я понимаю. Но поверь мне, ты заснешь со мной и следующее, что тебе нужно знать, что ты проснешься со мной и все закончиться. Я не оставлю тебя не на секунду.

- Правда? – спросила она, касаясь моей руки. - Ты тоже будешь в операционной?

- Ну, нет, - сказал я правду. Я никогда не смогу с этим справиться. Ее кровь, боже мой, я уверен, что убью ее. - Карлайл не позволит этого, но я клянусь, все остальное время я буду здесь… ждать тебя.

- Хорошо, - сказала она, и ее сердцебиение немного успокоилось, дрожь утихла. Я закрыл глаза и поцеловал ее в щеку. Я так рад, что могу успокоить ее. И я вернулся к расчесыванию ее волос.

Позже этим вечером я поставил Зену и нашел эту серию, где был Джоксер, очень забавной. Там день повторялся снова, снова и снова. Мы оба громко смеялись и чувствовали себя гораздо лучше чем, если бы мы были у нее дома или у меня и просто болтали. Если бы эту операцию проводил кто-то другой, не Карлайл, я был бы до смерти напуган. Но я доверяю Карлайлу больше, чем всем остальным. Я видел сам, своими глазами, что могут сделать его навыки и разум. Это был единственный шанс Беллы, операция Карлайла. Ни один человеческий доктор не сможет вылечить ее. Если бы не было Карлайла, людям пришлось бы ампутировать в первую очередь ее больную руку. Не было бы шанса сохранить ее.

Следующее, оно сможет ходить. Ни один человек не сможет сделать новые мышцы, вставить их в ногу и заставить ее работать должным образом. И это единственное, что сейчас может помочь Белле. Я вздрогнул от мысли обо всех врачах, которых она прошла до Карлайла, и от того, что любой из них мог решить отрезать ей руку или ноги прежде, чем я ее встретил. Чудо, что этого не случилось.

Часть меня хотела сказать Белле что-нибудь еще. Карлайл собирался использовать кое-что еще, чтобы сохранить ее ноги и руку. Моя кровь. Пара крошечных капель моей крови, смешанной с другими препаратами, разбавятся так, что никто никогда не сможет увидеть их даже в тесте на наркотики, будут нанесены на наиболее слабые и мертвые мышцы.

Они будут постепенно возвращаться к жизни, так, чтобы это не показалось людям чудом, произошедшим в одночасье, но она все равно будет продолжать разрабатывать мышцы на процедурах и снова учиться ходить. Я чувствую себя предателем, храня это в секрете от нее, но я никак не могу рассказать. Карлайл категорически это запрещает. Он бы использовал свою кровь, но так как я стал ближе к Белле, то попросил, чтобы он использовал мою. Он согласился.
Тем не менее, это мне лучше от того, что моя кровь будет где-то внутри нее. Ох, также часть меня ненавидела это, не желая отравлять ее своей грязной вампирской кровью. Но большая часть меня радовалась. Это спасет ее ноги и руку. Она снова будет целой, со временем. Это не навредит ей или не даст ей каких-нибудь странных сил, или тягу к крови.

Я лежал спиной на кровати, а Белла лежала у меня на груди. Защитным жестом я обернул руки вокруг ее маленького тела, накрытого хорошим теплым одеялом с ее кровати из комнаты Сью. Ее дыхание было равным, таким, будто она засыпает.

Больше всего я люблю слушать то, что она говорит во сне. Это волнует меня большую часть времени. Иногда нет. Когда ей снятся кошмары о ее отце, маме, аварии, я немного пою для нее, и это, кажется, прогоняет дурные сны. Я закончил ее песню, но хранил ее для дня, когда она придет ко мне. Когда-нибудь это станет ее колыбельной.

Она до сих пор не рассказала мне всего о своих родителях, о смерти ее отца или об аварии. Я не давлю на нее. Я буду ждать до тех пор, пока она не придет и не расскажет мне. Так же, как она ждет, когда я расскажу ей свой секрет. Мы очень терпеливы друг с другом.
Затем, спустя примерно пятнадцать минут, когда я все еще лежал здесь, позволяя ей спать на моей груди, я услышал, как она сказала:

- Я все еще чувствую свои ноги.

Я слушал, мои брови сошлись на переносице, пока я продолжал слушать и услышал, что ее сердцебиение участилось, кровь начала течь быстрее. Плохой сон… очень плохой сон.
- Нет, подождите… – она немного напряглась, хныкая. - Не работает… Я все еще чувствую свои ноги, послушаете меня! Пожалуйста!

- Белла, - я немного встряхнул ее, наплевав на пение песни, я хотел, чтобы она проснулась от этого сна, он ужасен.

- Нет, не режьте! – она так сильно задрожала, что я сел повыше и громко говорил ей на ухо. - БЕЛЛА, ПРОСНИСЬ, сейчас же.

- НЕТ! – она дернулась, проснувшись, и стала хватать ртом воздух. Она все еще немного дрожала, когда поняла, что руки, лежащие на ней, мои.

- Это я, Белла, это Эдвард, - сказал я позади нее. - Шшшш… успокойся… ты в безопасности. Это сон.

Она немного успокоилась, но все еще дрожала. Я попытался снова ее обнять, но она начала плакать.

- Ох, милая, - я тоже хотел плакать. - Пожалуйста… пожалуйста, не плачь. Это просто сон. Ты нервничаешь из-за предстоящей завтра операции.

- Извини, - вздохнула она, пытаясь замедлить дыхание.

- Хочешь рассказать мне об этом? – спросил я.

Она отрицательно покачала головой. Белла и я стали так близки, но все равно были стены, которые я еще не сломал. Вещи, о которых она все еще не могла говорить. У меня тоже были такие. Поэтому, даже если мне больно, я не давлю.

- Хочешь послушать какую-нибудь музыку? – предложил я.

Она кивнула головой, и я усмехнулся, доставая и нажимая «play» на CD - проигрывателе, который я привез.

Я выбрал для нее более спокойную музыку, чтобы она послушала, и заиграл замечательный отрывок из Рахманинова.

Сразу же я почувствовал, как напряжение в ее теле уменьшилось, и вздохнул с облегчением.

- Кто это? – спросил я, проверяя ее музыкальные познания.

- Рахманинов, - сказала она сонным голосом, ее веки уже снова стали тяжелыми.

- Хорошая девочка, - гордо ответил я, оставив на ее затылке маленький поцелуй. - Засыпай. Я никому не позволю причинить тебе боль. Я всегда буду охранять тебя, Белла. Всегда.

Она крепко спала весь остаток ночи. Я не покидал своего места, хотя пара неряшливых медсестер и пыталась вывести меня из палаты. Чтобы оттащить меня от Беллы понадобиться что-то большее, чем они.

Взошло солнце, и я увидел вошедшего Карлайла.

- Привет, пап, - улыбнулся я, надеясь, что он не будет читать мне лекции о том, что я был с ней всю ночь.

- Мило, - прокомментировал он то, как мы лежали там вместе. Я могу сказать, он имел это в виду в хорошем смысле, радуясь за нас, но также и переживая.

- Да, она такая, - я посмотрел на нее, любуясь ею, пока она спала.

- Эдвард, ей пора проснуться, - сообщил Карлайл, но я уже знал это. - Они должны подготовить ее к операции.

- Знаю, - вздохнул я. - Я просто ненавижу видеть ее такой напуганной.

- Это нормальная человеческая реакция, - Карлайл тепло улыбнулся спящей Белле. - Их жизни настолько хрупкие. Они действительно храбрые, делая со своими телами все возможное, хотя они не вечны. Люди действительно сильные, не мы.

- Я согласен с этим, - пробормотал я, стараясь аккуратно высвободиться из-под Беллы. – Пап, помоги мне, а?

- О, великий призрак Цезаря, - ворчал Карлайл, подойдя, и осторожно потянул меня за руки, вынимая из-под нее так изящно, насколько это вообще возможно.

Успех! Она не проснулась, но перевернулась на другой бок, прижимаясь к одеялу. Моя улыбка, должно быть, выдала меня, когда я наблюдал за ней. Она выглядела как милый маленький котенок, такой нежный и молодой.

Карлайл сказал:

- Ты выглядишь так же, как я, когда я встретил Эсме.

- Стоп, - нахмурился я на него. - Мы лучшие друзья. Это все.

- Так влюбленные такие, Эдвард, - Карлайл, что-то написал в его карте и добавил. - Лучшие друзья.

Он вышел, давая нам несколько дополнительных минут. Я сел рядом с ней в надежде, что она снова не испугается, как только проснется, и что я смогу снова прогнать все ее страхи.

Welcome to Forum