Категория: Перевод

Бета: -
Жанр: Angst/Drama
Рейтинг: T
Пейринг: Джаспер/Леа
Саммари: Его жизнь полна тишины. Её дни всё тянутся. AU. AH. OOC.

---

1.

Бриз ворошит его влажные волосы, пока он смотрит на прибой. Зарывшись босыми ногами в песок, он позволяет оранжевым и пурпурным лучам восходящего солнца омывать его; свет касается каждого дюйма его тела.
Склонившись вперёд, он упирается локтями в колени и морщится, раздумывая о том, что ему предстоит сделать. Звук разбивающихся о берег волн успокаивает что-то глубоко внутри, то, что жизнь, полная привилегий, не способна унять. Это ноющая пульсация, которая расцветает посреди ночи, из-за которой его тянет на пляж ещё до восхода солнца.
В одиночестве погружаясь в воду, он наконец-то может дышать.
— Так и знала, что найду тебя здесь, — звучит её голос, прорываясь сквозь шум голубого океана. Она втыкает доску в песок и плюхается рядом.
Он приветствует её, легонько приподнимая уголок рта. Она всегда опаздывает, в любое время и день. В воздухе разносится запах воска, которым она натирает свою доску, смешанный с ароматом поцелованной солнцем кожи. Этот запах окутывает её лёгкими объятиями, подходит ей во всех смыслах.
— Ты уже видел Джейка? — спрашивает она, толкая его колено своим.
На этот раз он смотрит на неё.
Приходится прилагать усилия, чтобы сдержать улыбку, что грозит вырваться на волю при виде подчёркнутых солнцем черт. Длинные тёмные волосы путаются на ветру, взмывая с изящной шеи, открывая лицо. Чётко очерченные брови сдвинуты, ягодные губы сжаты, и эта недовольная гримаса смешит его. Тонкие чёрные лямки тянутся через ключицы к основанию шеи, где они завязаны в вычурный бантик.
Его взгляд скользит ниже, следуя по узору чернил, что спускаются от плеча к изгибу запястья, серые и чёрные тени её наследия расписывают кожу, открытые всему миру. И очень ей подходят — как и всё остальное, делая их противоположностями во всех возможных смыслах.
Вздохнув, он качает головой.
— Во время нашей последней встречи он был совсем не дружелюбен.
Встретившись с ним взглядом, Леа изгибает бровь, в её тёмных глазах горит ожидание объяснений.
— Длинная история, — произносит он и поднимается на ноги, стряхивает песок с рук о брюки гидрокостюма. Второй кожей тот плотно обтягивает его бёдра и ноги до самых лодыжек. Он так и не смог привыкнуть к фулсьюту, да и внимание женского населения острова ему льстило.
Когда он опускает голову, она — поднимает взгляд.
— Ты уже покатался?
— Уже накатался, Клируотер.
Захватив доску, он идёт по пляжу к своему джипу; ноги тонут в песке.
— Увидимся сегодня в Баре Беллы? — кричит она ему в спину, выпуская слова на волю ветров.
Он машет, уверяя, что будет там, как и всегда, но не оглядывается.
.
2.

Стоя перед зеркалом в полный рост, он поправляет лацканы пиджака. Чувствует себя совсем не так, как утром.
Сменив гидрокостюм на Армани, он и выглядит иначе.
Волосы теперь не взъершены ветром, а зачёсаны назад, ни одна прядка не выбивается. Бронзовые от загара плечи и грудь скрыты под хрустящей белоснежной рубашкой, затянуты тканью высокого класса его серого дизайнерского костюма. Голубые глаза кажутся тёмными на фоне выгоревших волос, губы решительно сжаты, пока он продевает в манжеты маленькие запонки с инициалами.
И хотя он выглядит и чувствует себя другим, кожа всё ещё пахнет океаном, перебивая даже пряный одеколон, которым он привык пользоваться.
Поддёрнув ткань вокруг запястий, он застёгивает пиджак и последний раз смотрит на себя в зеркале. Оценивает каждую деталь своего вида, вплоть до коричневых туфель, прежде чем решает, что всё соответствует случаю, и покидает пентхаус отеля.
.
3.

Отжав волосы, Леа перекидывает их через плечо, прежде чем направиться к потрёпанному пикапу своего двоюродного брата с зажатой подмышкой доской. Закидывает её в багажник, сворачивает гидрокостюм и кладёт тот на заднее сиденье, натягивает шорты и футболку, а потом забирается внутрь.
Спустя десять минут она приезжает обратно в старый дом на плантации, ещё десять — пытается убедить свою тётю, что не задумала ничего запретного.
— Ты слишком худая, малышка. Нужно больше есть вместо того, чтобы кататься на своём серфинге и бегать по пляжам с этим Haole (гав. hā'ole — «белый»). Пора перестать витать в облаках и начать искать хорошего гавайского парня, прежде чем их всех разберут.
— Тё-тя, хва-тит, — фыркает она.
Оказавшись в своей спальне, запирает дверь и падает на кровать.
Чёрные завитки волос перекрывают белизну простыни, когда она стонет, уткнувшись в ткань лицом.
.
4.

Он с десяти лет живёт на Мауи, и всё же так и не стал его частью. Даже в двадцать восемь он чувствует себя чужаком.
Стоя рядом с BMW, он смотрит на хижину посреди величественных просторов. Солнце уже село, так что приглушённые отсветы разноцветных лампочек, подвешенных на террасе, зовут его, приглашают погостить в мире, который он не может назвать домом. В воздухе вибрирует музыка, искренне звучат ударные и певучие голоса, заполненные болью.
Стянув пиджак, он бросает его в салон и расстёгивает манжеты, чтобы закатать рукава. Он знает, что следовало бы переодеться, но не смог заставить себя вернуться в номер.
Взъерошив волосы, он распахивает хлипкую дверь и входит внутрь.
Бар Беллы заполняют тела — большинство танцуют, остальные смеются и скандалят. С потолка свисают бумажные фонари, их тусклый свет разгоняет темноту ровно настолько, насколько нужно. Кто-то стоит у колонок, кто-то сидит отдельно, с гитарой в руках, создавая собственную музыку.
Оказавшись за баром, он заказывает выпивку.
Поставив локти на стойку, осматривает танцпол, ища причину своего появления. Температура внутри огромной хижины не запредельная благодаря ветрам с востока, что проникают в щели потрёпанных стен. Его взгляд скользит по толпе, подбородок приподнимается каждый раз при виде знакомого лица.
Подходит Квил Атеара, жестом заказывая себе ещё пиво.
— Как оно?
Джаспер делает большой глоток.
— Да всё так же.
— Ещё катаешься?
Джаспер кивает.
— Моя школа. — Квил широко улыбается — белые зубы светятся под множеством тёпло-жёлтых ламп, — и хлопает его по плечу. — Может, увидимся там, брат. На этих выходных Pe’ahi (они же Джоус или Челюсти, вид волн на северном берегу Мауи) обещают быть безумными. Приезжай. Давненько там никто не кормил акул.
— Может, — пожимает плечами Джаспер, игнорируя насмешки. Он к ним уже привык.
Провожает взглядом Квила, который уходит, сжав в руке бутылку пива.
— Привет, — раздаётся медовый мягкий голос, и она неуловимым движением опускается на соседний барный стул. К его ноздрям подбирается аромат жасмина, тут же разоблачая своего владельца. Даже в десять лет он находил этот запах успокаивающим, тот словно был частью острова — той частью, что отпечаталась в воспоминаниях.
— Привет, — бормочет он в ответ, кинув на неё быстрый взгляд.
Полуночно-тёмные волосы Леа собраны в пучок, демонстрируя длинную шею и крохотные жемчужинки в ушах. Бордовая помада обволакивает полные губы, россыпь веснушек не скрыта под слоями макияжа. Ресницы, правда, кажутся гуще, а брови — чётче оформленными. Он наслаждается изяществом её образа, особенно короткими белыми джинсовыми шортами и обрезанной синей майкой, открывающей одно плечо и подтянутый живот.
— Давно пришёл?
— Не очень, — отвечает он и отставляет пустую бутылку. — Тебе взять что-нибудь?
— Нет, ничего не хочу. Всё равно завтра рано вставать. Зашла, чтобы сменить обстановку.
— Завтра утром едешь на Джоус? — Он приподнимает бровь, когда замечает, что она нервничает.
Леа улыбается, но не ему — своим мыслям.
— Не знаю, почему ты до сих пор зовёшь их Джоус, Джаспер. Ты же понимаешь, что можешь говорить Pe'ahi. Джоус — это для туристов.
Он пожимает плечами.
— Сам не знаю, почему. Так уж выходит.
Джаспер благодарит бармена за новое пиво. Делает глоток и вновь обводит взглядом толпу.
— Завтра будешь не на острове?
Леа поворачивается к нему, перекидывая гладкие ноги на другую сторону сидения. Его ресницы дрожат, желание опустить глаза и впитать каждый дюйм её кожи почти невозможно побороть. Желание ощутить между ними нечто большее, чем дружбу. Она же постукивает по нашивке с надписью «Billabong» и кивает.
— Приезжают спонсоры. Хотят посмотреть, во что они вкладываются. Линию запускают через несколько месяцев, так что они хотят сразу заняться рекламными делами. Фото и всем таким.
Он понимающе кивает, делая ещё глоток.
— Джаспер, — произносит она тихо. — Нам стоит обсудить ту ночь.
Он прерывает её:
— Лучше не надо. Джейкоб сегодня придёт?
Леа тихо фыркает и отворачивается.
— Может быть, не знаю. Понятия не имею, чем занят мой кузен.
.
5.

Вместо того, чтобы уйти, как собиралась, Леа позволяет Джасперу отвезти себя домой после того, как он прикончил ещё несколько бутылок. Путь проходит в тишине, в открытые окна врывается тёплый бриз, погружая обоих в аромат, присущий только их острову.
Когда они проезжают мимо поворота к дому её тёти, Леа ёрзает.
— Ты пропустил поворот.
Она видит, как белеют костяшки его руки, сжимающей руль.
— Знаю. Нужно кое-что обсудить.
Выдохнув, она запрокидывает голову и смотрит в потолок. Прикрывает глаза, и тут он начинает говорить.
— Вчера закрылась сделка по Северному побережью, — произносит он странным тоном.
Она изгибает бровь. Все знали, что семья Джаспера на протяжении последних десяти лет пыталась завладеть частью острова. Местные препятствовали развитию коммерции, что включало войну с Hale Enterprises и их аппетитами. Но в них многие вкладывались, в основном большие корпорации и иностранцы, так что протестам всегда приходилось бороться с деньгами.
— Что? — спрашивает она, не веря. — Моя семья ни за что бы на это не пошла. Джейкоб бы не пошёл.
Учитывая историю острова, правительство не позволило бы чужакам обосноваться на этой земле.
Его губа на мгновение оказывается стиснута между зубами, так и соблазняя поцеловать его. Именно об этом она постоянно думала с момента их близости.
— Вчера Джейкоб поставил подпись в нужном месте. Бизнес есть бизнес. К сожалению, никому не под силу остановить прогресс и развитие.
И вдруг мысль о поцелуе вызывает лишь тошноту. Хочется сжать руку в кулак и избить его. Дыхание Леа ускоряется. Он знал, что для неё значило Северное побережье. И что оно должно было значить для него; особенно учитывая, что они росли вместе.
— Что за уродство вы там построите? — Звучит резче, чем она планировала.
Джаспер кидает на неё недоумённый взгляд, сбитый с толку этими словами.
— Уродство? Милая Леа, пожалуйста, не злись. — Он протягивает руку, чтобы коснуться её лица, и вздыхает, когда она отшатывается.
— Такие, как ты… — тихо начинает она.
На его лице нет ни капли эмоций, когда он смотрит на неё — только стальное равнодушие.
— Такие, как я?
Её сердце сжимается, пока она пытается найти нужные слова.
— Такие, как ты… Притворяются, что заботятся, что любят, но хотят только одного. Поглотить всё на своём пути. Невзирая на последствия. — Она не уверена, говорит о побережье или об их отношениях. И тут ещё одна мысль прокрадывается в голову. — Поэтому ты… переспал со мной? Чтобы подобраться к Джейкобу?
— Леа… дело не в этом. Ты знаешь, что мне непросто выражать определённые эмоции. Я переспал с тобой, потому что… никого и никогда не хотел так, как тебя. То, что вы родственники, всего лишь совпадение.
Она не слышит его слов, ей достаточно того явного выражения вины, что омывает его лицо. Ей стоило знать. Всю школу они отучились вместе, и он совсем не обращал на неё внимания, пока не выяснил, что Джейкоб — её двоюродный брат. Вспомнив обо всём, что было между ними, она чувствует, как в глазах закипают слёзы. Его слова ранят сильнее, чем она готова признать.
— Останови машину.
— Леа.
— ОСТАНОВИ ГРЁБАНУЮ МАШИНУ!
.
6.

Леа врывается в тётин дом, охотясь за своим братом. Откидывает со лба волосы; пот влагой выступает из каждой поры. Она дрожит, трясётся от ярости. Кинув туфли на пол, кричит, что есть мочи:
— ДЖЕЙКОБ!
Услышав полные паники шаги, решительно направляется на звук.
— ДЖЕЙК! Где ты, чёрт возьми?
— Блин! Что за вопли? — спрашивает он, высунув голову в коридор.
— Ты, СУКИН СЫН. Ты продал нас!
Джейкоб рычит в ответ, затаскивая Леа в свою комнату. Она бьёт и тянет, пока он пытается утихомирить её, прижав к стене. Она приглушённо взвизгивает и кричит на него, не обращая внимания на ладонь на своих губах. Её глаза пылают, ногти впиваются в его шёку, заставляя зашипеть от боли.
Схватив покрепче, он несколько раз встряхивает её.
— ХВАТИТ, ЛЕА! Успокойся! — шёпотом кричит он. — Просто… дай мне объяснить, чтоб тебя.
Она борется с ним, изгибается, отталкиваясь от стены. Разрывает предплечье ногтями, вновь — больно, до крови. Он опять толкает её к стене. На этот раз её затылок впечатывается в ту с глухим стуком. Веки тяжелеют, и брат позволяет ей завалиться набок, наполовину удерживая на весу, наполовину прижимая к кирпичам.
— Ты продал нас, Джейк, — бормочет она, чувствуя на языке насыщенный металлический привкус.
— СМОТРИ… либо это, либо их адвокаты просто забрали бы землю. Мы не могли сдерживать их вечно. Такова жизнь. Почему бы не войти в долю вместо того, чтобы грёбаный суд встал на их сторону и оставил нас ни с чем?
Она кладёт ладонь на его грудь и пытается оттолкнуть… но она так слаба, словно облако, что парит высоко в небе.
.
7.

Жизнь Джаспера стала тихой.
Ему всё равно, но он замечает, как в безмолвие проскальзывает недовольство.
Он наблюдает за очисткой Северного побережья, смотрит, как вырубают естественную зелень, как её заменяют стальные конструкции и бетонные стены. Не позволяет себе задумываться об отсутствии Леа.
Она была его постоянством. Ничем более.
Это он говорит себе, расхаживая по пентхаусу посреди ночи. Обменяв утренние встречи с океаном — и, соответственно, с ней — на проект Северного побережья, он толком не может спать.
Зачастую по ночам он совсем не одинок; перенасыщенные туристами бары и пляжи обеспечивают толпу женщин, готовых согреть его постель. Но иногда он мечтает о ней. Лице, губах. Об её аромате. Боже, если бы только он мог закупорить его в бутылку, сохранить — может, тогда его стали бы устраивать те, что просто не были Леа. Они даже близко не подобрались к заданной ей планке.
Но она ушла.
И его жизнь полна тишины.
.
8.

Дни Леа тянутся, не обрываясь с заходом солнца и приходом тишины в дом.
Она живёт по графику, пытаясь забыть о предательстве.
Просыпается, готовит тщательно продуманное меню, тренирует мышцы, бегает, заряжается энергией и обсуждает магазин со своим менеджером. И всё это ещё до входа в воду.
Теперь она живёт отдельно, еле обеспечивая напополам с соседкой неоправданно дорогой домик у заброшенного пляжа. Песок на нём темнее, местность неприглядная, так что обычный путь с доской для сёрфинга превращается в двадцатиминутный трудный поход. Она считает, выносливость ей только на пользу, а волны всегда приятнее покорять в одиночестве.
Закончив с сёрфингом, она плывёт на берег. Ложится на тёплый песок и наблюдает, как солнце медленно опускается за горизонт. Всё исчезает вместе со светом, но ей нравится это ощущение. Оно дарит покой.
Так что вечерами она медленно идёт домой, таща за собой доску, садится на крыльцо и полирует её, прежде чем убрать на место.
Потом — обычно быстро ужинает или встречается с менеджером, может, выпивает пару коктейлей и возвращается на веранду, ставит локти на поручень, гладит взглядом изгиб доски.
Её жизнь — налаженный процесс. Идёт по расписанию.
Она игнорирует звонки от Джейкоба и тёти. Не знает, сможет ли когда-нибудь их простить.
В темноте, когда её соседка засыпает или занимается машинами в гараже позади дома, в мыслях Леа появляется Джаспер.
Тот Джаспер, что не звонит. Который не пытается преодолеть пропасть между ними. Наверное, не стоило ожидать большего. Она была очередной точкой на его радаре, дыркой в ремне, средством, ведущим к цели.
Если честно, иногда она скучает. По его отчуждённости, по твёрдым, но полным любопытства взглядам. По крохотному шраму на его шее — тому, что изгибается, когда он, задумавшись, слишком сильно стискивает зубы. Но больше всего она скучает по его голосу.
Только что бы ни было между ними, теперь оно потеряно.
И её дни всё тянутся.
.