Лешак… упыр… и шось такэ зубастэнькэ

Сегодня всевозможная нечисть не сходит с экранов телевизоров, страниц книг… И вместе с тем, в этом потоке уже практически стёрлись классические черты нашей, славянской нечисти. Если сейчас попросить деревенских жителей, казалось бы стоящих ближе к истокам верований, перечислить знакомую им по рассказам стариков нечистую силу, они, немного подумав ответят: «Лешак… упыр… и шось такэ зубастэнькэ». А этой самой нечисти, то есть тех, в кого веровали наши предки еще до христианской эпохи на Руси, великое множество. Давайте познакомимся с ней.

Домашняя нечисть:
Строительство дома было для древних славян исполнено глубочайшего смысла, ведь человек при этом уподоблялся Богам, создавшим Вселенную. Срубая деревья для избы, языческий славянин винился перед древесными душами, изгоняемыми из стволов, а сам подолгу постился и исполнял очистительные обряды. Но он все-таки не был до конца уверен, что срубленные деревья не начнут ему мстить, и, чтобы обезопасить себя, приносил так называемые "строительные жертвы". Череп коня или быка закапывался под красным (восточным) углом дома, в котором помещались резные изваяния богов, а позже - иконы. А из души убиенного животного собственно и возникал Домовой.
Домовой устраивался жить в подполье, под печью. Он представлялся в виде маленького старичка, похожего лицом на главу семьи. По нраву он - вечный хлопотун, ворчливый, но заботливый и добрый. Поддерживал порядок, следил за малыми детьми, помогал управляться по хозяйству. Люди старались поддерживать с Домовым добрые отношения, заботиться о нем как о почетном госте, и тогда он помогал содержать дом в порядке и предупреждал о грозящем несчастье. Переезжая из дома в дом, Домового всегда с помощью заговора приглашали переехать вместе с семьей. Его ублажали, оставляя в укромном месте кашу или кусочек пирога. Ведь домовой был самым главным из большого числа нечисти, находящейся у него в подчинении: дворового, овинника, конюшенника, амбарника, банника. Из названий домашней нечисти понятно, за что каждая из них отвечала.
Дворовой следил за порядком во дворе, отпугивал чужих людей, наказывал ленивых хозяев, которые могли бросить инвентарь посреди двора, заботился о домашней скотине. Конюшенник следил за лошадьми и жеребятами. Если хозяева забывали его угостить или обижали – мог спутать гривы лошадям так, что расчесать их было невозможно, приходилось отрезать. А любимым животным заплетал косички на хвосте. Овинник и амбарник следили за хозяйским добром, вели ему учет. В качестве жилища предпочитали «ведьмину метлу» - специально для них подвешенную сосновую или еловую ветку с густо разросшейся хвоей. Немного в стороне от в общем-то добродушных, хотя и строгих помощников домового стоял Банник. Обитая в непосредственной близи от человека, он не показывался на люди, но требовал строгого себе подчинения. Условия его были просты: баня должна стоять там, где того желал их подлинный, мистический хозяин. В противном случае банник не задерживался с местью. Действовал он довольно подло и наверняка: шпарил моющихся кипятком, раскалывал камни в печке-каменке и "стрелял" ими в людей, мог даже наслать на человека смертельную болезнь. Однако стоило переложить баню - и больной, стоя уже одной ногой в могиле, шел на поправку. Знающие люди всегда оставляли Баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. И никогда друг друга не подгоняли - Банник этого не выносил, сердился.
Мара, маруха запечная - маленькая женщина, жена Домового. Поначалу у древних славян Мара была ночным божеством сонных мечтаний. Позднее марухами стали называть некрещеных или проклятых в младенчестве матерями дочерей, которых уносят черти, а колдуны сажают к кому-нибудь в дом. Мара хотя и не показывалась людям, но с хозяевами репликами перебрасывалась. Днем она сидела за печкой невидимкою, а ночью пряла или проказничала. То вдруг загремит, затрещит на потолке; то впотьмах подкатиться клубком к кому либо из семьи под ноги и собьет его; то, когда все уснут, ходит по избе, урчит и сопит как медвежонок; то средь ночи запрыгает по полу синими огоньками... Если детей находили на рассвете спящими наоборот, ногами на подушке, то это тоже считалось проделками Мары. Ее можно было вывести из избы: найти в доме брошенную куколку и сжечь ее на костре. Тогда все проказы прекращались и Мара уходила.

Лесная и полевая нечисть:
Здесь начинать надо, конечно, с Лешего – полноправного господина лесов. Он был волчьим и медвежьим пастухом, начальником над всеми деревьями и зверями. Он охранял лес и лесных зверей, потому его опасались лесорубы и охотники. Все знали, что без его разрешения в лес заходить не стоит. Леший мог прикинуться пнем или вывороченным деревом, был то ростом с траву , то высотой с сосну, а чаще всего выглядел как простой мужичок, только кафтан у него запахнут на правую сторону и лапти обуты наоборот. Мог он действовать и заочно, издавая дикие, наводящие ужас крики, отчего человек сбивался с пути и затем долго плутал. Довольный, что шутка удалась, леший истошно хохотал и хлопал в ладоши, что радости заблудившемуся не прибавляло. Если с мужчинами леший обходился довольно жестоко, то заплутавших женщин одарял любовными утехами и делал это так сладко, что некоторые по несколько раз на день бегали в лес по пустякам в надежде на новое свидание с ним. Сказывали, что леший жил в чаще в избушке и вел самое обычное хозяйство. Только ему ни сеять, ни жать, ни коров доить было не надо. Необходимый скарб и еду леший добывал в деревне - похищал все неприбранное добро. Думаю, не без попустительства или сговора с Дворовым…
Но Леший, как и вся живая природа, умел воздавать добром за добро. А нужно ему только одно: чтобы человек, входя в лес, уважал лесные законы, не причинял лесу вреда. И очень радовался Леший, если оставляли ему где-нибудь на пеньке лакомства, какие в лесу не растут: пирожок, пряник и говорили вслух спасибо за грибы и ягоды.
Водяной дедушка был хозяином вод. Водяной пас на дне рек и озер стада своих коров - сомов, карпов, лещей и прочей рыбы. Командовал берегинями, мавками и утопленниками. Считался добрым духом, но иногда от скуки мог затащить на дно какого-нибудь зазевавшегося человека, чтобы он его развлекал. Водяного представляли в виде голого обрюзглого старика, пучеглазого, с рыбьим хвостом, опутанного тиной, с окладистой бородой и зелеными усами. Он мог обернуться крупной рыбой, ребенком или лошадью. Обитал чаще в омутах, любил селиться под водяной мельницей. Рассердившись, мог разрушить запруды, тогда его надо было умилостивить, принося в жертву какое-нибудь животное.
Анчутки - маленькие, но весьма проказливые бесенята, имели вид крошечных женщин и мужчин. Жили в воздухе, в воде, в полевых и луговых растениях - тогда они назывались овсянниками, конопельниками, дикушниками и пр. Как всякая нечисть, мгновенно отзывались на упоминание своего имени. Их отличительными чертами были невысокий рост, умение летать и повышенная чумазость. Были помощниками Лешего или Водяного. Очень любили совершать всякие мелкие пакости, но не просто так, а в отместку. Если в лесу кто-то аукал, заводя грибников подальше – это анчутки мстили за сбитые мухоморы. Если на поле луговые травы перепутывались так, что коса их не брала – так анчутки сердились на запаздывающих косарей. Ну а если ленивому крестьянину угораздило заснуть в поле, то жди настоящей беды: анчутки могли и на грудь сесть, так что человек начинал задыхаться во сне, и лихорадку наслать. В воде анчутки по приказу Водяного путали сети жадных рыбаков, утаскивали белье из рук заболтавшейся прачки. Иногда проникали даже в дом, откуда ушел Домовой, обидевшись на хозяев, и бедокурили там.
Берегини в славянской мифологии были добрыми духами в обличие женщин с хвостами, живущими по берегам рек и озер. Они оберегали людей от злых духов, предсказывали будущее, а также спасали маленьких детей, оставшихся без присмотра и упавших в воду, указывали путникам, где расположен брод. Берегини показывались людям в виде красивых девушек с длинными распущенными волосами. По простоволосости, недопустимой в обычных бытовых ситуациях для нормальной крестьянской девушки, их и отличали от людей. Однако, берегини могли стать злыми, когда люди переставали следить за чистотой вод, бросая в реки мусор или отводя в них стоки со скотного двора. А коли озеро, либо старое русло реки становилось болотом - все водные жители либо переселялись в живые реки и озера, либо становились болотниками и болотницами. От болотников и болотниц (их еще называли кикиморами и хмырями болотными) добра не жди. Рогатые, косматые и безобразные, они любили наряжаться в меха из мхов и вплетали в волосы лесные и болотные растения. По преданиям нападали на людей на болоте, ездили них верхом до первых петухов, или заманивали в трясину.

Полулюди-полунечисть:
Наиболее распространено поверье в существование волкодлака - человека-оборотня, обладающего сверхъестественной способностью превращаться в волка, для чего ему нужно было кувыркнуться через пень, либо вбитый в землю осиновый кол или нож. Внешним признаком волкодлака являлась растущая на голове волчья шерсть (длака), заметная уже при рождении. В человеческом обличье он был необыкновенно хитёр, мощен, замечательно безобразен и весьма счастлив во всех своих делах и предприятиях. При смене ипостаси рыскал по дремучим лесам, одолевая в одно мгновение невероятные расстояния, так что могло показаться, будто он находится в нескольких местах одновременно, высасывал кровь из людей и собак; иной раз принимал образ красивого парня и заставлял молодых вдов вступить с ним в брачную связь. Дети, родившиеся от этого союза, тоже становились волкодлаками.
Древние славяне различали два типа волкодлаков. Одни превращались в волков добровольно, особенно колдуны и ведьмы, не испытывали никаких душевных страданий, пользовались превращением с выгодой для своих целей; рыская волками по ночам и к рассвету снова принимая человеческий образ. Вторые были принужденными волкодлаками. Колдуны по злобе могли обернуть волками целые свадебные поезда. Иногда такие несчастные волки жили отдельной стаей, иногда общались с другими дикими зверями. По ночам они прибегали в свое селение и жалобно выли, страдая от разлуки с родными. Они старались держаться поближе к человеческому жилью, потому что боялись дремучего леса, как и положено людям. Сделаться волкодлаком мог против воли и тот человек, которого прокляла мать. Утешало только то, что такому зверю можно было вернуть прежний образ - конечно, если распознать его среди настоящих волков. Для этого нужно было ввести его в дом, и семь лет держать его, окруженного любовью, не давая есть никакого мяса, только растительную пищу.
Ведуны (ведьмы) – особые люди, воспринимавшие мир через единение с ним. Ответы они «ведали», то есть знали не потому, что так выучили, а потому, что чувствали. Изначально, ведьмами и ведунами считались люди, которые знали и умели больше других. Ведовство считалось абсолютно нормальным явлением, а таких людей почитали и уважали. Основным каноном их действий считалось «не причинить вреда». Только после становления христианства, слово «ведьма» стало ассоциироваться с чем-то темным и грязным. В то время, как по всей Европе бушевали процессы против ведьм, подогреваемые инквизицией, на Руси к ним относились весьма лояльно, поднимая шум только тогда, когда видели явное проявление злокозненности с их стороны: например, переставшие доиться коровы или при насылании засухи на деревенские поля. Допуская возможность волшебного таинственного влияния на бытовые, повседневные обстоятельства жизни, народ считал, что многие из этих законов известны лицам, которые сумели тем или иным способом их познать. И само по себе познание тайны природы не считалось чем-то греховным, противоречащим религиозному обучению.

Мертвая нечисть:
Самой страшной среди нечисти была Навь — мертвецы или, точнее, невидимые души мертвецов. Не надо путать их со своими, «родными» мертвецами – пращурами, которые помогали роду выжить, оберегали его, предупреждали об опасности во сне или через Домовых. Навьи - чужие, иноплеменные мертвецы, души врагов и недоброжелателей, души людей, которых за что-то покарали силы природы (души утопленников, съеденных волками, убитых молнией и т.п.). Считалось, что они выглядят как хищные птицы, которые летают по ночам, в бурю и дождь «на злых ветрах». Крик этих птиц означал смерть; «навьи» нападали на беременных женщин и на детей и сосали их кровь. Они — вампиры, чрезвычайно опасные для людей. Мертвецы всегда враждебны живым. Слишком большая печаль по умершим осуждалась ведунами, ибо Навь можно накликать, как бы призвать к себе своей тоскою, а значит, отдать им себя во власть. Мертвым - мертвое царство, живым - живое, поэтому от общения с Навьями люди должны были всячески уклоняться. Чтобы защитить жилища от Навий, необходимы были обереги, заговоренные предметы и т.п. Одежда включала специальную вышивку с охранительными знаками, особенно у детей. Навий можно было и умилостивить. Их приглашали помыться в баню, под навесом которой или на крыше оставляли для них пищу. В особые дни для них готовили специальное угощение, которое ставили на стол в комнате, потом открывали окна. Чтобы не мешать Навьям, в этот день категорически запрещалось выходить на улицу после захода солнца. Позже такие дни превратились в Радуницу, Дзяды – дни поминовения усопших. Кстати, сказочная Баба Яга – это тоже Навь, только более «одомашенная».
По сравнению с Навью Мавки выглядели достаточно безобидно, но остерегаться их тоже приходилось. Мавки – это особый вид русалок, получавшийся из утопленниц-самоубийц. Они выглядят как красивые девушки и в отличие от берегинь имеют ноги, а не хвосты. Мавки были настолько прекрасны, что некоторые дурнушки специально топились, чтобы после смерти пользоваться вниманием мужчин. Они выходили лунными ночами на берег и выпрашивали у запоздалых путников гребешок, чтобы расчесать свои зеленоватые длинные локоны. А дальше слово за слово, и околдованный парень оказывался в воде, где мавки замучивали бедного до смерти. Отрезвить околдованного мужчину могло только одно – достаточно было заставить мавку повернуться к нему спиной. Тогда становились видны все внутренности, неприкрытые кожей: позеленевшие без воздуха легкие, небьющееся сердце, сопревшие кишки. Этот ужасный вид снимал наваждение и мужчина имел шанс спастись, если дело не зашло слишком далеко.
В славянской мифологии встречался еще один вид – Упыри, блуждающие мертвецы. Их представляли довольно крепкими физически, румяными и жадными. По народным поверьям, упырями становились люди, умершие неестественной смертью - насильственно убитые, спившиеся пьяницы, самоубийцы, а также те, которые при жизни были оборотнями. Считалось, что земля не принимает таких мертвецов и потому они вынуждены скитаться по миру и причинять вред живым. Подобных покойников хоронили вне кладбища и подальше от жилья.
Ночью упыри вставали из могил и ходили по земле, питаясь кровью диких животных и домашнего скота. Благодаря своему человекоподобному виду легко могли проникать в жилища людей и сосать кровь у спящих, но до крика третьих петухов обязаны были вернуться в свои могилы. Восточнославянские упыри не обладали обширным арсеналом сверхспособностей - разве что длинными острыми зубами, "сокрушающими железо", иногда имели зооморфные черты и способность стремительно бежать наравне с лошадью (часто не разжимая сложенных крестом на груди рук), или приносить за собой эпидемию (следствием этого и была идея о заразности укуса вампира). Убить упыря по поверью можно было, проткнув его труп осиновым колом. Если и это не помогало, то труп обычно сжигали.
Вот такая вот она, славянская нечисть - герои старых сказок и неотъемлемая часть мира, в котором жили наши предки.




В СОДЕРЖАНИЕ ЖУРНАЛА