Дель Торо прославился фильмами в жанре мрачных сказок, и его новая работа — тоже нагнетающий атмосферный триллер. Правда, сверхъестественное тут — всего лишь фокус, который показывают на сцене цирка и варьете нуарные герои с туманным прошлым. Настоящего чуда, увы, не вышло и у самого режиссера.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В 1939 году Стэн (Брэдли Купер), мужчина загадочный и немногословный, устраивается подсобным рабочим во второсортный бродячий цирк. Он засматривается на Молли (Руни Мара), которая исполняет номер с электричеством, и сближается с ясновидящей Зиной (Тони Коллетт) и ее спившимся мужем Питом (Дэвид Стрэтэйрн). Зина и Пит, в прошлом успешный тандем, учат Стэна секретам своего ремесла — умению «читать» мысли, прошлое и будущее доверчивых зрителей и хитроумному коду, с помощью которого фокусник и его ассистент у всех на виду передают друг другу информацию. Стэн задумывается о собственном шоу на пару с Молли.
Вопреки репутации автора и названию, «Аллея кошмаров» не хоррор, а первая в режиссерской фильмографии Гильермо дель Торо работа, где нет привидений, вампиров, гигантских морских чудовищ, саркастичных краснорожих демонов — словом, ничего сверхъестественного. Более того, это фильм во многом о том, что связываться со сверхъестественным себе дороже. «Бога не перехитришь», — предупреждает главного героя мудрый товарищ, но тот, разумеется, не слушает.
«Аллея», формально говоря, новая экранизация одноименного палп-романа Уильяма Линдсэя Грешема, а де-факто — ремейк фильма 1947 года. Тот появился благодаря тщеславию кинозвезды Тайрона Пауэра, мечтавшего разбавить свой героический образ чем-то более серьезным, провалился в прокате, но со временем вошел в золотой фонд нуара. Злая, остроумная и пессимистическая картина рассказывала классическую историю взлета и падения амбициозного антигероя на экзотическом материале: балаган, телепаты-аферисты, только вошедший в моду психоанализ.
Очевидное преимущество дель Торо перед автором первой версии Эдмундом Гулдингом — отсутствие сейчас цензуры в традиционном понимании. Оба фильма начинаются с выступления циркового гика, как тогда выражались, или «человека-зверя» (всего лишь пьяницы, откусывающего курицам головы), и, если в 1947 году происходящее полностью заслоняет от нас ахающая толпа, в новом фильме камера, разумеется, практически залезает гику в рот. Если в те времена секс мог только осторожно подразумеваться, сейчас Тони Коллетт хватает Брэдли Купера за член через пару минут после знакомства. Но, как известно, больше не значит лучше, и «Аллея» становится тысяча первым примером того, что безграничные возможности не являются залогом художественного качества. На фильме Гулдинга и 75 лет спустя регулярно перехватывает дыхание. Дель Торо выкатил напомаженный труп.
У первоисточника довольно бесформенная структура без четкого центра: герои появляются и исчезают, путаются сюжетные линии, наслаиваются друг на друга параллельные аферы и романы. Множатся темы: то ли это разговор про судьбу, то ли про эксплуатацию, то ли про самообман, то ли про опасность игры в бога, которой увлекается герой, когда окружающие начинают верить в его мнимый дар. Дель Торо со всех сторон укрепил шаткую конструкцию ватой из драматургической аптечки первой помощи: у этого пусть будет травма, у этой тоже травма, этих познакомим, этих убьем, добавим сложное детство, Гитлера (в радиосводках сообщают о начале Второй мировой), карлика и заспиртованного уродца. Но, став более стройной, история сразу потеряла свое странное обаяние: теперь это просто раздутая бульварная мелодрама из старинной жизни.
Картинка — манерное удушливое ретро: благородные оттенки коричневого, изысканное освещение, склонная к нижним ракурсам камера датчанина Дана Лаустсена («Мутанты», «Багровый пик» и «Форма воды» того же автора). Все поверхности идеально вылизанные даже в подсобках циркового каравана. Кровь на лицах, разбитых с садистским хрустом, красиво блестит под луной.
Ровно в той же манере оформлены и актерские работы: технически безупречные, красочные, до одури скучные. Купер покорно трясется на американских горках своего противоречивого персонажа, который то робкий молчун, то вдруг заливается соловьем, то хищник, то жертва. Кейт Бланшетт (она появляется не сразу) отыгрывает femme fatale — психоаналитика с жаром голограммы. Мара вообще спит на ходу. Для актеров второго плана — Стрэтэйрна, Коллетт, Ричарда Дженкинса, Уиллема Дефо, Рона Перлмана и других — у дель Торо два проверенных режима: либо сентиментальность, либо эксцентричность.
В этой нравоучительной печальной сказке мексиканец, всегда называвший «Уродцев» Тода Браунинга среди любимых фильмов, несомненно, увидел что-то личное. В конце концов, он такой же работник шоу-бизнеса, как Стэн и его коллеги. Что ж, судя по скудным американским сборам, прочитать мысли зрителей ему в этот раз будет несложно.
