ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Белла

На следующей неделе я полностью загружаю себя работой. Избегание стало моей новой стратегией – я избегаю звонков Эдварда, избегаю настойчивую Роуз, которая зовет меня проветриться, я избегаю разговоров с Эмметом, который явно намеревается поговорить со мной. Единственное, чего я не избегаю – это работа, которая, похоже, единственный аспект моей жизни, который не заставляет меня думать о текущих вопросах.

Эдвард названивает меня несколько раз в день. Он даже приходил несколько раз, но меня либо не было дома, либо я просто игнорировала стук в дверь. Даже когда его нет рядом, он все время напоминает о себе огромным количеством цветов, мягких игрушек и открыток, в которых написано «Прости» или «Пожалуйста, поговори со мной». Моя квартира вскоре будет похожа на личный цветочный магазин, постоянный запах и само присутствие цветов не дает мне забыть о том, что случилось. Я в какой-то степени начинаю ненавидеть Эдварда за то, что он не оставляет мне личного пространства, в котором я так нуждаюсь, но как он может знать об этом, если я не могу поговорить с ним? Конечно, стоит опустить тот факт, что я приковала его наручниками к кровати и сказала катиться ко всем чертям.

Пока я в понедельник сижу на работе, он заваливает мою машину цветами. Мои коллеги думают, что мой парень – романтик, но у меня нет никакого настроения для того, чтобы исправить их. Лепестки цветов похожи на снег, который отлетает с капота моей машины, когда я трогаюсь с места.

Эммет забирает Урсулу в этот же день. Я оставляю для него ключ, чтобы он смог сделать это, пока я работаю, и поэтому мне не приходится иметь с ним дело – что способствует моему избеганию – но позже я чувствую вину из-за того, что не попрощалась с животным. Какой бы вонючей и отвратительной она ни была, на самом деле я немного буду скучать по ней. Она была единственной во всей этой идиотской шутке, у кого не было своих скрытых мотивов, и за это я ее очень ценю.

Когда она ушла, моя квартира совсем опустела. Она больше не пахнет шерстью и кошачьей мочой, и когда я чищу мебель, я понимаю, что коротенькие волосики уже не смогут чудесным образом вернуться туда спустя полчаса. Но в квартире стало тихо – я больше не слышу, как она царапает мебель, не слышу ее урчащий живот после целой съеденной миски с кормом. И так как больше некому шуметь, меня нагоняет одиночество.

Я плохо сплю по ночам. Я не могу уснуть в течение нескольких часов, потому что думаю об Эдварде — мне интересно, чем он занимается, думаю, а он сейчас случайно не в объятьях другой женщины, перечитываю его сообщения и размышляю, не перезвонить ли мне ему. Но я ничего не делаю для того, чтобы избавиться от этих мыслей, постоянно внушая себе, что мне нужно больше времени для того, чтобы все обдумать и переварить случившееся.

Я скучаю по Эдварду — так сильно скучаю — но я не хочу, чтобы эта тоска и стремление быть рядом с ним повлияли на мое решение, потому что сейчас мне нужно решить, как будет лучше для меня. Я хочу, чтобы решение было принято мной, когда я буду находиться в здравом уме и трезвой памяти.

Но я хочу к Эдварду. Хочу услышать причины и искренние извинения, и я хочу простить его. Но будет ли это правильно? Сможем ли мы когда-нибудь перейти эту… черту. После всего, что случилось?

На работе я чувствую себя как зомби. Я встревожена и уставшая, мои мысли грозят свернуть не на ту дорожку каждый раз, когда я немного позволяю себе расслабиться. Но я показываю себя отличным работников, сделав за несколько дней столько работы, сколько не делаю обычно за месяц.

Я снова возвращаюсь к своей старой любви к написанию рассказов, каждый вечер проводя дома. Я теряюсь в фантастическом мире — в том мире, где правила диктую я, как и действия и последовательность решений моих героев. Это единственный безопасный способ сбежать от реальности, который я только смогла найти.

Все это превращается всвоего рода рутину. Я с замиранием сердца ожидаю, что Эдвард будет ждать меня у квартиры каждый раз, когда я возвращаюсь с работы, и может даже извиниться передо мной лично. Или, может, даже в глубине души я надеюсь на то, что это произойдет, ведь он несколько раз в своих открытках обещал мне прийти. Но я, наверное, отпугнула его своими проделками с наручниками. Каждый день моя лестничная клетка пустует.

Но в среду вечером все меняется.

Я ухожу с работы немного позже, что в принципе вполне нормально для этой недели, и иду к своей машине с кипой бумаг в руках, которые то и дело норовят выскользнуть из моих рук. Я решила взять немного работы домой сегодняшним вечером. Но, подняв взгляд, я вижу фигуру высокого мужчину, прислонившегося к моей машине. Мое дыхание перехватывает.

Невероятное количество адреналина протекает по моим венам, мой пульс и дыхание учащаются. Я практически слышу в ушах свое неустойчивое сердцебиение, а мои ноги становятся тяжелыми, как свинец.

Он ловит мой взгляд, когда я подхожу ближе и ухмыляется своей садисткой усмешкой. Мой желудок совершает переворот, а желчь подступает к горлу.

Он отталкивается от моей машины и оказывается лицом к лицу со мной. Я останавливаюсь в нескольких футах от него и пытаюсь оценить ситуацию. Он что-то хочет от меня — иначе зачем он здесь? — и я пытаюсь перекрутить в уме все самые возможные не очень приятные причины.

Я выпрямляюсь во весь рост, отказываясь уступать ему. Отказываясь показывать любую свою слабость.
– Что ты здесь делаешь, Джеймс? – спрашиваю я. Мой голос немного дает трещину, когда я называю его по имени, и я в ярости от того, что мое тело выдает мое волнение, которое появляется в его присутствии.

Он усмехается и меня тошнит при его виде.
– Что? Разве мы не можем остаться просто друзьями?

Только через мой гребаный труп!

– Что ты хочешь, Джеймс? – повторяю я свой вопрос. В этот раз мой голос не дрогнул.

– Я просто хотел узнать, как там поживает моя любимица Свон, – непосредственным голосом говорит он.

Я закатываю глаза, прокручивая в голове миллион возможных способов врезать ему. Я могу треснуть ему по голени или по яйцам. Я могу вырвать ему его девчачьи волосы или выцарапать глаза. Я даже могу выкрутить ему мизинец.
– Лучше и быть не может, – лгу я, проходя мимо него, чтобы открыть дверцу моей машины. Он не станет со мной ничего делать… правда? Но его рост и размер, которые я когда-то находила привлекательными, очень нервировали меня сейчас. Я просто хочу сесть в машину и уехать.

Он не позволяет мне пройти мимо него, но и не прикасается ко мне.
– Так это правда? – ухмыляется он, в то время как моя рука дергается. Я ничего не хочу больше, чем стереть эту идиотскую усмешку с его лица. – Слышал, ты встречаешься с Калленом, – продолжает он.

Я делаю паузу, чтобы переварить информацию. Он думает, что мы с Эдвардом до сих пор вместе. Может, он пытается выяснить, кто выиграл пари?

Я немного раздражена тем, что Эдвард так и не смог признать того, что проиграл. Но я рада, что Джеймс не выиграл. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них выиграл так же сильно, как чтобы пари не заключалось с самого начала, но я не могу упустить шанс сбить с Джеймса всю спесь.

Я оборачиваюсь к нему полностью уверенная в себе.
– Да, и что? – ехидно отвечаю я.

Он снова ухмыляется, и его губа дергается, прежде чем он медленно ее облизывает.
– Ну так как у вас дела?

– Замечательно, – отвечаю я. – Мы очень счастливы.

– Ага, – задумчиво говорит он и потирает свой подбородок. – Я видел, как ты уходила из его дома тем утром.

Я хмурюсь. Я понятия не имею, к чему он клонит. Определенно, это не я выходила из дома Эдварда. Может он видел другую женщину? Эта мысль вызывает у меня тошноту.

Но, возможно, он просто хочет посмотреть на мою реакцию на эту информацию. Если я уходила из его дома утром, то это означает, что мы наконец переспали.

Я выгибаю бровь.
– Ты преследуешь меня? – спрашиваю я. – Мы с Эдвардом любим друг друга. То, что мы делаем не твое дело. – Я почти не могу поверить, что сказала это. Почти.

Челюсть Джеймса в шоке расслабляется, и он открывает рот:
– Издеваешься? – обвинительным тоном заявляет он.

Я быстро осматриваюсь, надеясь увидеть, что вокруг есть люди. Двое моих коллег стоят на расстоянии в несколько ярдов, откуда можно услышать наш разговор, но большинство стоят так далеко, что могут услышать только крик – их присутствие создает для меня комфорт.

Я стараюсь придумать достойный ответ, но прежде чем мысль формулируется в моей голове, Джеймс выплевывает:
– Ты думаешь, он тебя любит? Каллен тебя не любит. Ты всего лишь пари для него, Белла. Бьюсь об заклад, что он так бы и не смог тебя трахнуть, хоть и пытался мне доказать, что я не прав. Но, к счастью для него, ты оказалась наивной маленькой шлюшкой.

Я хочу быть умнее – сделать то, чему я научилась у Тайлера, просто взять и уйти – но мое тело реагирует раньше, чем мой мозг успевает переварить полученную информацию. Я слышу громкий шлепок, а затем чувствую ослепляющую боль, которая волной проходит по моей все еще заживающей руке и запястью, и вдруг Джеймс отступает назад, прижимая ладонь к лицу.

Я вижу что-то красное. В буквально смысле этого слова. Кровь льется сквозь его пальцы, капая на его фланелевую рубашку, которая была в моде в предыдущем десятилетие, и он, проклиная меня, чертыхался при каждом вздохе. Я вздрагиваю и делаю шаг назад, чтобы на меня не попали брызги, и широко раскрываю глаза, находясь в ужасе от того, что только что сделала.

Я никогда ни с кем не дралась раньше. До сегодняшнего дня. И я уверена, что моя рука теперь сломана, потому что боль была в разы сильнее, чем две недели назад.

– Ты чертова сука! – ревет Джеймс. Брызги крови повсюду, даже на мне, и я дергаю руку к моей двери, желая как можно скорее спрятаться в машине, чтобы избежать его растущего гнева.

Он хватает меня за предплечье – на самом деле очень больно хватает – но я чудом вырываюсь из его рук и бросаюсь в машину. Я блокирую все двери и выруливаю машину в противоположном направлении, трогаясь так резко, будто за мной кто-то гонится. Отчасти, так и есть.

Я случайно задеваю машиной пальцы ног Джеймса – не то, чтобы я не пыталась это сделать – и в зеркале заднего вида я вижу, как он орет и ругается, прежде чем пропадает из поля моего зрения. Мое сердце выдает тысячи ударов с минуту.

Я чувствую какую-то влагу на своей руке, поэтому когда понимаю, что нахожусь в безопасности, я смотрю на свою руку и вижу огромный мазок крови. Она уже немного высохла, поэтому это просто отвратительно. Я хочу съехать на обочину и проблеваться, или хотя бы попытаться, но ни за что в жизни я не остановлюсь прежде, чем между мной и этим червяком не будет, по крайней мере, двадцать миль.

Дрожащей рукой я стараюсь достать свой телефон из сумки. Боль мучительна, и моя рука начинает опухать, но, в конце концов, мне удается его достать. Я набираю номер телефона Роуз с помощью быстрого набора.

– Привет, Белла, – приветствует меня она.

– Роуз. – Мой голос дрожит, и я понимаю, что все произошедшее отразилось на мне гораздо сильнее, чем я думала. – Мне кажется, я сломала руку. Я еду в больницу. Могу я сегодня вечером остаться у тебя?

– Ты что? Как, черт возьми, ты сломала свою руку? – запутавшись, спрашивает она.

– Я видела Джеймса.

– Оу, черт возьми, что он сделал? — Она в ярости, и это весьма справедливая реакция, но я все еще вздрагиваю от ее резкого тона.

– Это не важно, — лгу я. – Он просто… сказал кое-что. И я ударила его.

– Правда? — облегченно спрашивает она. Я могу сказать точно, что она рада тому, что со мной все в порядке, я уже молчу о том, что она, вероятно, в восторге от того, что я, наконец, сумела за себя постоять.

– Да.

– Слава Богу. То есть если он напал на тебя… я бы его… блядь, я буду в больнице через десять минут.

– Спасибо, Роуз.

– Не за что. И никуда не уходи.

Она вешает трубку, и я не могу сдержать облегченный вздох.



Я провожу почти три часа в отделении скорой помощи. Они делают рентген моей руки, чтобы убедиться в том, что она сломана, плюс, скорее всего, еще и вновь вывихнута, и они настаивают на том, чтобы я походила в гипсе. Я спорю с ними около пятнадцати минут – этого достаточно для того, чтобы они оставили меня в покое. Я ненавижу гипсы и настаиваю на том, что все время буду носить шину, но когда медсестра слышит, как я шепчу Роуз, что я сразу же его сниму, мои планы летят коту под хвост.

Я хочу убить подслушивающих медсестер.

Роуз держит меня за руку, когда медсестра ставит мне капельницу с обезболивающим. Это совсем не похоже на то, как я теряла себя в сладком запахе Эдварда, но это все, что мне доступно сейчас.

После моей стычки с Джеймсом – и учитывая всю эту угнетающую атмосферу и влияние на меня всех этих игл, опять – я понимаю, что боль в моей груди становится сильнее, и что я скучаю по Эдварду сильнее, чем когда-либо прежде.

Я начинаю плакать, когда получаю свою дозу морфина. Тихие слезы большими каплями катятся по моему лицу, и я тщетно пытаюсь стереть их.

– Что случилось, Белла? – встревоженно спрашивает Роуз.

– О, лекарства иногда делают людей немного эмоциональными, – уверяет медсестра, и Роуз понимающе кивает головой. Я даже не думаю о том, чтобы рассказать им правду.

У Роуз звонит телефон, и она отвечает на звонок в зале ожидания. Не думаю, что ее не было слишком долго. Я даже не слышу, когда она возвращается.

Через некоторое время я начинаю клевать носом. Боль в руке все еще присутствует – слабая, едва заметная – но она и эмоциональное потрясение становятся незначительными из-за морфина. Роуз массирует мою голову ее сумасшедше-длинными ногтями, и этот успокаивающий жест в сочетании с медикаментами уговаривают меня уснуть.

Меня будит дружелюбный врач, который пришел, чтобы осмотреть мою руку. Я закрываю глаза, жмурясь от слепящего верхнего света, который он включает, и пытаюсь включиться в происходящее. Он в основном разговаривает с Роуз, которая оказывается собеседником намного приятнее, чем я, и я только и могу, что ловить обрывки фраз из их разговора.

Я все еще чувствую сонливость, когда мы выходим из больницы.

– Может, что-нибудь нужно забрать из твоей квартиры? – спрашивает она меня, как только сажает меня на пассажирское сиденье своей машины. Я наваливаюсь на дверь, как только она закрывает ее.

– Нет, он знает, где я живу, – рассержено отвечаю я. – Разве ты не можешь одолжить мне что-нибудь из своего гардероба?

Не каждая вещь из ее гардероба подойдет мне, но я уверена, что найду что-нибудь.

– Конечно.

Роуз заезжает в авто-аптеку^*, чтобы купить все болеутоляющие, которые прописаны в моем рецепте. Я даже не помню, как мы едем домой – следующее, что я помню, так это то, что она уговаривает меня выйти из машины, чтобы она смогла помочь мне дойти до квартиры. Она приводит меня в гостевую спальню, и я засыпаю прямо в одежде, чувствуя, что эмоциональное истощение и болеутоляющее все-таки накрывают меня.
(^* – что-то типа МакАвто)



Эдвард

Следующие несколько дней моя голова находится в полном беспорядке.

Я отказываюсь от идеи появления на пороге Беллы в субботу, чтобы сопроводить ее на свадьбу, как планировал сделать это раньше. Короткий разговор с Эмметом убеждает меня в том, что это не очень хорошая идея.

– Чувак, она оставила тебя, прикованного к постели. – Он подчеркивает свои слова взмахами рук. – Ты не можешь просто прийти к ней так, будто ничего и не было. Если ты, конечно, не носишь стальные чашечки, потому что она, скорее всего, кастрирует тебя.

– Но тогда мы сможем поговорить, – рассуждаю я.

– Ты просто расстроишь ее в день свадьбы ее лучшего друга. Она, наверное, будет плакать, и, черт, ее глаза будут похожи на щелки енота, ты же знаешь, как девчонки к этому относятся. Она тебя не простит никогда, если из-за тебя она пойдет на свадьбу с глазами, как у енота.

В конце концов, я рассказал Эммету условия пари, и он согласился, что моя ситуация – это полный пиздец. Он даже посочувствовал мне немного, и я думаю, что именно такую реакцию и ожидал от него. Он похлопал меня по плечу и сказал:
– Все это одно большое дерьмо. Но, по крайней мере, теперь ты знаешь, что с помощью пари нельзя решить все свои проблемы. Может, ты просто должен дать Белле немного времени. Ты мог бы даже… ну я не знаю… подготовиться в этот раз к провалу.

Подготовиться к провалу? Взять и просто… отказаться от всего?

Если Белла больше не хочет иметь со мной ничего общего, то я найду способ уговорить ее дать мне еще один шанс. Даже не смотря на то, что я этого не заслуживаю. Но я думаю, что, по крайней мере, она имеет право знать, почему я ввязался в это пари. Может тогда она сможет двигаться дальше.

Может это и эгоистично, но я просто хочу, чтобы она знала. Я хочу, чтобы у нее была целая картинка, а не неправильно истолкованная версия. Я хочу, чтобы она знала, что все это не ради денег или машины. Может, тогда она будет меня ненавидеть за дело.

Я начинаю преследовать Беллу. Я звоню ей гораздо чаще, чем этого позволяют правила приличия, и снова и снова прошу поговорить со мной. Я отправляю ей несколько букетов цветов и в течение дня отправляю ей несколько сообщений. Один раз я даже оставил ей на голосовой почте сообщение о том, что хочу все объяснить, но я не уверен, что она вообще его слушала.

Понедельник проходит более или менее спокойно, что только мне на руку. У меня появляется время, чтобы съездить на работу Беллы во время обеденного перерыва и оставить букет цветов на капоте ее машины – я не знаю, откуда появилось вдохновение для этого поступка. Это выглядит романтично – по крайней мере, она увидит эти цветы – так что я делаю это.

Я звоню Джеймсу, чтобы признаться в своем проигрыше, но он не берет трубку. Он перезванивает позже, в три часа ночи, когда я уже крепко сплю.

Вторник выдается сумасшедшим. Мне удается ускользнуть в перерывах между совещаниями, чтобы позвонить Белле и заказать очередной букет цветов, но в остальное время я занят встречами, на которых, впрочем, я присутствую чисто физически, предпочитая окунуться в свои мысли. Я чуть ли не забываю пообедать и возвращаюсь домой на два часа позже обычного.

Я звоню Джеймсу снова. Мой желудок сжимается при каждом гудке, и меня на самом деле начинает тошнить.

Но в этот раз он отвечает. И вместо его обычного высокомерия, я слышу немного расстроенный голос.
– Алло?

– Эй, чувак, – говорю я, заставляя свой голос не дрожать. Мои руки уже немного вспотели, и я решаю, что лучше просто сказать и покончить с этим. – Пари окончено.

– Да ладно? – сердито говорит он, и я на самом деле немного удивлен его реакцией. – И когда ты собирался рассказать мне об этом?

– Эм-м…

– Знаешь что, мужик? Все нормально. Тебе, в конце концов, удалось соблазнить эту маленькую сучку. Не уверен, что ты, блядь, ей наговорил, но, по ходу дела, это сработало, потому что она утверждала, что ты влюблен в нее и всякое подобное дерьмо. Это же шутка, да? Мне кажется, ты так и не сказал ей о пари, да? – Обвинительный тон его голоса говорит мне, что он зол. – Не волнуйся, Эдди-бой. Я рассказал ей. И тебе повезет, если я не подам на ее задницу в суд, – продолжает он.

Я ещё больше смущаюсь. На мгновение я даже не уверен, что ему ответить.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – наконец интересуюсь я.

– О, так она тебе не рассказала, что ее слишком умная задница напала на меня сегодня?

Я не уверен, что ему ответить, поэтому предпочитаю молчать.

Белла напала на него?

– И все же, мужик. Сделка есть сделка. Я дал тебе слово, поэтому я оставляю в покое твою членодразнящую сестричку.

Я чувствую, что мой гнев растет с каждым сказанным его словом. Если бы я мог телепортироваться через телефон, то я наверняка убил бы его.
– Джеймс… – начинаю я, чувствуя ярость.

– Позже, бро. — И он резко кладет трубку. Я смотрю на телефон еще несколько секунд, интересуясь, действительно ли это произошло только что. Интересуясь, на самом деле ли я выиграл, если учитывать то, что я… проиграл.

Но почему во имя Бога она сказала Джеймсу, что мы влюблены друг в друга? Разве она меня не ненавидит? Она уже несколько дней не отвечает на мои звонки. Она игнорирует меня так, словно меня и вовсе не существует на этой планете.

И она напала на него?

Мысль о том, что она хоть немного пострадала от действий этого урода, расстраивает меня. Я не знаю, не сделал ли он сначала что-нибудь ей, и я не стал спрашивать это у него, потому что он крайне не надежный источник информации, и я мгновенно берусь за свой телефон снова, тщетно набирая ее номер.

Звонок переходит на голосовую почту, и я снова набираю ее номер. И снова. И снова.

Когда после третьей попытки я понимаю, что это бесполезно, то оказываюсь у двери, держа в руках ключи от дома. Я не уверен, что собираюсь сделать. Я просто знаю, что должен увидеть ее, чтобы понять, что с ней все в порядке. Мне нужно увидеть это собственными глазами.

Я звоню Эммету, надеясь узнать у него хоть что-то – или, возможно, выпросить номер Роуз, которая, я думаю, в данной ситуации точно поможет мне – но он просто не отвечает.

Я уже почти в Сиэтле, когда он перезванивает.
– Где тебя, блядь, черти носят, мужик? – практически кричу я. — Я звонил тебе чуть ли не сто раз.

– Чувак, успокойся. Это не конец света, когда мой телефон выключен, – отвечает он, и его спокойный и слегка смущенный голос мгновенно раздражает мои нервы.

– Черта с два, если это не так. Мне нужен номер Розали.

– Зачем?

– Я только что разговаривал с Джеймсом, он сказал, что Белла напала на него, – объясняю я. – Я просто хочу узнать, что блядь, происходит. Ты разговаривал с ней? Она в порядке?

– Да, мужик. Она в больнице.

– Она где?

– Успокойся, Эдвард! Дай мне все объяснить.

Это кажется невыполнимым подвигом, но я отчаянно хочу услышать то, что он скажет.
– Хорошо-хорошо. Расскажи, что случилось.

– Ну, из того, что сказала Роуз, они немного повздорили, он сказал какие-то гадкие вещи – я не уверен что именно – и она ударила его в нос. Но она ушибла свою руку.

Я простонал. Я хочу убить Джеймса. Я хочу развернуть своему машину и вернуться в город. Я хочу сломать каждую косточку его руки. Я хочу…

– Это все, что я знаю, мужик, – продолжает Эммет. – Мне кажется, ему больше досталось. Насколько я знаю, Белла хорошенько повредила свою руку.

– Роуз с ней?

– Да.

– Дай мне ее номер.

– Что? Нет. Зачем?

– Я хочу поговорить с Беллой.

– Эдвард, если Белла захочет с тобой поговорить, она просто ответит на твой звонок. Я не хочу, чтобы ты еще и Роуз преследовал.

– Я никого не преследую, – утверждаю я, хотя на самом деле это самая настоящая ложь. Является ли преследованием тот миллион цветов, который я отправил за последние дни?

– …да, чувак, ты именно это и делаешь. Ты же знаешь, я хочу, чтобы вы оба в конце концов были вместе, но я пытаюсь быть разумным…

– К черту разумность, Эм! Я хочу поговорить с Беллой.

Возможно, мой порыв немного неуместен, но я думаю, что действительно не заслуживал услышать гудки, которые приветствуют мое ухо. Я использую каждую унцию своей сдержанности, чтобы не швырнуть телефон в лобовое стекло.

Я даже не знаю, в какой она больнице. В первой больнице, в которую я приезжаю, сообщают мне, что понятия не имеют, кто такая Белла Свон, и отказываются сообщить мне о наличии других больниц, чтобы я смог узнать местонахождение Беллы. Я, конечно, и не ожидал, что мне скажут, но стоило попробовать.

Я стараюсь подготовиться к тому, что во второй больнице мне не скажут ничего полезного. Оказывается, там ее тоже нет.

С третьей больницей я уже ни на что не надеялся. Но в этот раз я столкнулся с другим видом невезенья.
– Белла Свон была выписана больше двух часов назад, – сообщает мне секретарь, и я кусаю свои губы, чтобы не начать материться прямо посреди фойе.

К счастью, номер телефона написан в бланках, так что я также узнаю ее адрес и еду туда. Я вхожу в главный холл и использую все свое обаяние, чтобы узнать номер квартиры у миниатюрной брюнетки, сидящей за стойкой администратора.

Но когда я стучу в дверь, она открывается только на несколько сантиметров. Цепь удерживает дверь и обеспечивает всего лишь небольшое пространство, через которое я вижу нахальную ухмылку.

– Что ты здесь делаешь? – требует ответа она. Ее голос не совсем холоден, но и не дружелюбен.

– Белла здесь? — спрашиваю я. На самом деле, я думаю, что мой вопрос только подтверждает причины моего визита.

Она сужает глаза.
– Чего тебе с этого?

– Я хочу увидеть ее, – говорю я. – Что случилось? Она в порядке?

– Она в порядке, – прямо отвечает Роуз. – Она спит, на самом деле. Но я скажу ей, что ты приходил.

Я подозреваю, что она лжет. Она пытается закрыть дверь прямо перед моим лицом, но я быстро засовываю руку в отверстие и останавливаю ее. Ее расширенные глаза молча ищут мои, взглядом которых она как бы спрашивает, что я, блядь, делаю.
– Эдвард, – предостерегающе говорит она. Я боюсь, что она на грани того, чтобы вызвать полицию. Я в отчаянии.

– Пожалуйста, Роуз. Просто дай мне пять минут, – прошу я.

– Я не могу, Эдвард.

– Пожалуйста.

– Подожди. – Она закрывает дверь, и мое сердце замирает. Мои мысли мечутся между страхом и волнением, пока я прокручиваю в голове варианты: она либо выгнала меня, либо она собирается снять цепочку и впустить меня внутрь.

Когда дверь широко открывается, я чуть ли не кричу от облегчения. Она быстро отводит меня в сторону, когда выходит в коридор. Дверь с тихим щелчком закрывается за ее спиной.

– Итак, Эдвард, – начинает она. – Ты настоящий ебучий эгоист. Ты знаешь это?

Я не очень удивлен этому разговору. Я ожидал, что это, в конце концов, случится, потому что она встречается с Эмметом и до сих пор очень волнуется за свою лучшую подругу.

– Я знаю-знаю, – соглашаюсь я, и я ее глаза расширяются от удивления.

– О, правда? – сердито спрашивает она.

– Да.

– Тогда ты должен чувствовать гребаное отвращение к себе.

– Так и есть.

– Ты сделал ужасную вещь.

– Я знаю.

– Если бы я была на месте Беллы, то отрезала бы твой член во сне.

– Я ошибался…

– Ты заслуживаешь, чтобы тебе его отрезали. Тебе никто не позволял рушить жизнь бедной девушки.

– Я и не хотел…

– И все это, – перебивает она меня и взмахивает рукой, указывая на мое присутствие здесь. – Не помогает ей со всем справиться. Ты должен оставить ее в покое.

– Я сделаю это, Роуз! – обещаю я, но когда она скептически поднимает бровь, спешу добавить: – После того, как мы поговорим.

– Она не хочет с тобой разговаривать.

– Я знаю, но если она хотя бы даст мне шанс…

– Ты не заслуживаешь шанса.

Черт бы побрал эту девушку с ее раздражением. Я провожу рукой по волосам, ощущая нарастающий гнев, и я уже готов бить в дверь и кричать,если в таком случае она поймет меня.

– Роуз, пожалуйста. Разве ты никогда раньше не облажалась? Разве ты никогда не делала то, о чем искренне потом сожалела?

Она поджимает губы и скрещивает руки, и уже то, что это нахальная улыбка пропала с ее лица, обещает хороший знак.

– Разве ты никогда… я не знаю... не говорила что-то, не подумав? Не говорила о ком-то за спиной? Не врала кому-то? – Ее ухмылка окончательно пропадает с лица, и я вижу ее слабость, продолжая давить на нее. – Я сделал это дерьмо, и теперь сожалею о нем, Роуз. Я никогда не ненавидел ничего столь же сильно, чем себя в ту ночь. – В ее взгляде снова появляется злость, поэтому я спешу продолжить. – Я облажался, и я признаю это. Но если бы я тогда не пошел в тот бар… если бы не столкнулся с Джеймсом… то я не встретил бы Беллу. И хоть я и понимаю, что облажался, я не могу сказать, что сожалею о своем решении, потому что это привело меня к ней. Я просто не могу об этом сожалеть.

Роуз смотрит на меня, в то время как ее лоб хмурится, выражая ее внутренне противоречие.

– Единственное, о чем я действительно сожалею, Роуз, так это о том, что не рассказал ей обо всем в самом начале. Я был эгоистом и глупцом. Каждый раз, когда я чувствовал, что мои чувства к ней крепнут, я пытался отрицать это и убедить себя в том, что это все неправда. Но я все равно не хотел причинять ей боль, поэтому, в конце концов, прекратил попытки выиграть пари. И все равно я не хотел проиграть. – Я в отчаянии простонал, снова запустив руки в свои волосы. – Я знаю, знаю, что это звучит ужасно. Но что бы ты сделала ради своей младшей сестры, Роуз?

Она делает глубокий вздох, широко раскрыв глаза и сострадательно смотря на меня, но в то же время в ее взгляде сквозила нерешительность.
– Что случилось с твоей сестрой? – шепчет она, и мое сердце наполняется надеждой, что я, наконец, смогу донести до нее то, что она может впустить меня в эту дверь.

– Я предпочел бы, чтобы Белла услышала эту историю от меня, – спокойно говорю я, умоляя ее понять. Не хочу сказать, что не доверяю Роуз, но… нет, я действительно не доверяю Роуз. Я подозреваю, что вся эта история окажется на первой странице завтрашней газеты.

– Ну… – Она прочищает горло и переминается с ноги на ногу. Я могу сказать, что именно сейчас она решает, как поступить, взвешивая все аргументы «за» и «против».

– Роуз, пожалуйста. Прошу тебя. Я могу встать на колени, если это поможет.

Я не могу поверить в то, что я стал таким жалким за такой короткий промежуток времени.

Но это срабатывает. Поколебавшись лишь на мгновение, Роуз, наконец, вздыхает и крутит ручку двери, толкая ее, чтобы та открылась. Она не входит, но делает шаг назад, давая мне возможность зайти в квартиру.

– Пять минут, – тихо говорит она. Я не могу поверить в свою удачу. Я разрываюсь между желанием подарить Роуз самое большое и крепкое объятье вмиру и нуждой зайти в квартиру, чтобы увидеть Беллу до того, как появится Эммет или еще что-нибудь случится.

– Спасибо, Роуз, – выдыхаю я, и это все, что удается мне произнести, прежде чем я залетаю в квартиру. Беллу не видно в гостиной и на кухне, так что я бегу в сторону спален. Первая оказывается пуста, а дверь второй крепко закрыта, и я знаю что Белла там, не нуждаясь в подтверждении этого.

Мое дыхание обрывается, а сердце начинает отчаянно биться. Я вдруг чувствую, что вовсе не готов к этому. Как я заставлю ее выслушать меня? Что делать, если она просто накричит на меня и потребует оставить ее в покое? Я должен был отрепетировать свою речь или что-то вроде этого…

Но время неумолимо истекает. Действительно ли в моем распоряжении только пять минут или Розали блефует? Не желая рисковать, я нажимаю на ручку и открываю дверь спальни и, не задумываясь, заглядываю внутрь.

Белла лежит на кровати, но сон ее не спокоен. Она мечется и бьется на простынях. Она все еще полностью одета, и взглянув на ее руку, я вижу темно-бордовый цвет, который очень выделяется среди белых тканей постельного белья.

Мое сердце бьется сильнее при виде нее и, прежде чем я осознаю это, мои ноги уже несут меня ближе к ней. Чем больше я приближаюсь, тем отчетливее вижу дорожки от слез на ее щеках, к которым прилипли несколько спутанных локонов волос. Она скулит, но я даже не сомневаюсь в том, что она действительно спит.

Я сажусь рядом с ней, боясь оказаться слишком близко. Боюсь, что она проснется, что она проснется в тот момент, когда я буду слишком близко, и выгонит меня, даже не разбираясь.

– Белла? – шепчу я. Ее голова поворачивается, но не из-за того, что она слышит меня, а из-за кошмара, мучающего ее. – Белла, – снова пробую я.

Я очень медленно протягиваю руку, чтобы коснуться ее плеча, мысленно интересуясь, а хорошая ли это идея.

– Нет, – вдруг говорит она. Ее голос тихий, но я даже не сомневаюсь в том, что она сказала это. Я останавливаюсь, моя рука повисла в воздухе, и я жду истерики или нападения. – Нет, – снова говорит она. Я быстро убираю руку.

– Белла…

– Прекрати! – продолжает она, нервируя меня еще больше, но стоит только посмотреть на ее лицо, и становится понятно, что она на самом деле все еще спит. Я не могу сдержать облегчения, но все равно чувствую себя дерьмово.

– Белла, проснись, – говорю я, мягко подергав ее за плечо. – Тебе снится кошмар.

– Эдвард, – пыхтит она и крепко хватается здоровой рукой за мою рубашку. Она тащит ее на себя, растягивая ткань, когда я пытаюсь сопротивляться ее порыву.

– Белла, – тихонько уговариваю ее я. Я пытаюсь аккуратно разжать ее пальцы, чтобы ослабить мертвую хватку, но становится только хуже, и она еще сильнее сжимает ткань. Она снова зовет меня по имени, продолжая дергать на себя, и я вдруг ловлю себя на том, что ложусь рядом с ней на кровати, не в силах сопротивляться. Когда она прячет лицо у меня на груди и ложится рядом, то, наконец, успокаивается.

Я не должен наслаждаться этим, особенно пока она спит. Я веду себя как чертов эгоист и душевно больной человек.

Я боюсь прикоснуться к ней, поэтому держу руку в нескольких сантиметрах от нее. Я не имею права просто вломиться сюда и притвориться, что она моя, как будто на самом деле этого заслуживаю.

Но я просто не хочу двигаться с места. Я просто лежу так и начинаю бредить.

Я говорю ей о том, как сильно жалею о том, что сделал. Я говорю, что благодарен ей за те волшебные, но такие короткие недели, – она помогла мне понять серьезность моего поступка и увидеть в себе лучшие качества – и что не могу сожалеть о том, что в конечном итоге привело меня к ней. Но я сожалею о том, что все случилось именно так и что мы так и не смогли нормально поговорить. И что я ее не заслуживаю, и не жду, что она меня простит, но все равно считаю, что она заслуживает знать всю правду, чтобы она смогла переступить через все это и спокойно двигаться дальше.

Я говорю ей все это, но она меня не слышит – и говорить это нет никакого смысла. Но я не могу удержаться, словно меня поразила морская болезнь. Из меня все это рвется и рвется, даже не смотря на мою внутреннюю мольбу о том, чтобы это прекратилось.

Она зовет меня, и мне кажется, что я слышу ее голос, поэтому делаю паузу. Теперь я слышу ее голос гораздо громче.
– Эдвард?

Ее голос звучит отчетливее, чем раньше, но я думаю, что она все еще спит.
– М-м? – бормочу я в основном для того, чтобы успокоить ее сознание.

Она отодвигается немного назад, и вдруг я вижу ее карие глаза, в тусклом свете, который попадает в комнату благодаря уличному фонарю.

– Что ты здесь делаешь, Эдвард?

Перевод: AnNetkAa
Редактура: Rob♥Sten