ДВАДЦАТЬ ДВА

Эдвард

Эммет тянет меня в сторону выхода из ресторана, проходя мимо пар, семей и бизнесменов, ожидающих свой заказ.

– В чем дело, Эм? – просто спрашиваю я.

Он облокачивается о стену.
– Так что происходит, чувак?

– О чем ты?

– О тебе и Белле.

Я хмурюсь.
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – честно признаюсь я.

– Она тебе нравится. – Это утверждение, не вопрос.

– И? Ты и так это уже знал.

– Я не видел, чтобы ты смотрел так на девчонку уже… черт, ладно. Думаю, никогда.

Это так очевидно? Я пожимаю плечами, не понимая, к чему все это.

– Значит, она тебе нравится? Я имею в виду, действительно нравится, да?

– Да, Эммет, – раздраженно говорю я. – Но это не так легко, как кажется. Всё сложно.

– Сложно, – с отвращением повторяет он. – Ты всегда все усложняешь. Я вижу, как ты на нее смотришь, чувак. И я рад за тебя, мужик. Я действительно рад. Но ты должен переступить через свое дерьмо, если не хочешь ее потерять. Не делай ничего у нее за спиной – будь полностью честным. – Его голос становится тише, а выражение лица серьезнее.

Я в замешательстве. Эммет никогда не бывает серьезным.

– Откуда у тебя такие мысли? – спрашиваю я. Внезапно я чувствую, что принимаю оборонительную позицию, потому что мысли об уходе Беллы неприятны и нежелательны.

– Они исходят от настоящего друга. Я говорю тебе это как друг другу. И давай ты не будешь забывать, что я встречаюсь с ее лучшей подругой. Мы уже говорили об этом дерьме, так ведь?

– Да, Эм. Я так и понял. – Я тяну себя за волосы, ощущая волнение.

– Ты должен быть честен с ней, – продолжает он. – Девчонки всегда узнают правду. Они хотят знать о тебе все, и им не нравится, когда им лгут.

– Что заставляет тебя думать, что я не честен с ней? – осторожно спрашиваю я. Это правда, я не честен с ней. Но он об этом не знает.

– Ты никогда не бываешь честен с женщинами, – просто говорит он. Я не осмеливаюсь подтвердить или опровергнуть это заявление. – Кроме того, она болтает с Роуз, которая болтает со мной. Черт, я, наверное, знаю о твоих отношениях больше, чем сам ты.

Ох… прекрасно.

– Вы двое разве не слышали о неприкосновенности личной жизни? – сердито спрашиваю я.

– Ой, да ладно, Эдвард. Успокойся. Это нормально – делиться своими мыслями с дорогими тебе людьми.

– Да, но вы хотя бы могли не обсуждать то, что вас не касается.

– Эй, я вообще-то пытаюсь помочь тебе. Если тебе действительно нравится Белла, то ты прислушаешься ко мне.

– Очень круто, Эммет. Спасибо, – с сарказмом в голосе говорю я. Я все еще чувствую раздражение по непонятной мне причине. Уверен, в ближайшее время у меня будет эмоциональная перегрузка.

Эммет многого не понимает, но как он может это сделать? Он даже не знает всю историю.

Но он прав. Я должен все рассказать Белле, потому что это единственный шанс все исправить. Тогда, если надеяться на манну небесную, может я смогу убедить ее в том, что я не самый ублюдочный мудак в мире, что я действительно сожалею о том, что она стала участницей одной из авантюр Джеймса. И может быть, просто может быть, она простит меня.

Но я не рассчитываю на это. Смогу ли я простить сам себя, если она сможет это сделать? Я не уверен.

– Ты закончил? – спрашиваю я довольно грубым голосом, но Эммет не обращает внимания на мой резкий тон и небрежно пожимает плечами.

– Думаю да, чувак. Но черт… хотя бы подумай о том, что я сказал тебе, – просит он.

– Хорошо, хорошо, – ворчу я. И хоть я раздражен, и со стороны это выглядит так, будто я просто говорю это, чтобы успокоить своего друга, но это правда.

Мы собираемся вернуться в ресторан, когда видим, что Розали идет навстречу нам и подходит к двери. Она спотыкается на каблуках и падает на колени прямо здесь, на входе. Она громко кричит, усевшись на землю.

Эммет оказывается рядом с ней раньше, чем я вообще могу сообразить, что сейчас произошло. Некоторые стоящие рядом люди смотрят на нее с любопытством, желая убедиться в том, что она не серьезно ушиблась. Я подбегаю, собираясь помочь ей.

– Кажется, я подвернула ногу! – стонет она, держась за правую ногу.

– Дай мне взглянуть, – говорит Эммет, пытаясь убрать ее руку.

– Нам нужно отвезти тебя в больницу? – волнуясь, спрашиваю я. – Я пойду позову Беллу…

– Нет! – Она хватает меня за рукав рубашки, посмотрев на меня дикими глазами. – Нет, просто побудь здесь немного. Мне кажется, боль становится слабее. Мне нужно немного времени, а потом вы оба сможете мне помочь встать.

– Наверное, надо, чтобы кто-нибудь осмотрел твою ногу, – озадаченно говорит Эммет. – Или тебя хотя бы нужно отвезти домой, чтобы можно было к ноге приложить лед.

Розали так и не выпускает из рук мою рубашку. Она смотрит прямо Эммету в глаза и говорит спокойным, ледяным голосом:
– Я сказала «нет», Эммет. Дай мне всего лишь секунду. Ладно?

Эммет хмурится, а потом понимающе кивает.
– Хорошо, Роуз. Как скажешь.

Она повисла на нас обоих, не разрешая никому из нас взглянуть на ее ногу. Мы отгоняем прохожих, убеждая их в том, что она в порядке. В конце концов, менеджер ресторана подходит к нам и предлагает вызвать скорую помощь.

Розали наконец успокаивается.
– Хорошо, думаю, нам пора идти. Надо все-таки приложить лед. Эдвард, ты не поможешь Эммету довести меня до машины?

Я удивлен, потому что Эммет не настаивает на том, чтобы справиться самостоятельно – в конце-то концов, он крупный мужчина и сам может справиться – но он молча кладет ее левую руку себе на плечо, ожидая моей помощи. Я делаю то же самое с другой стороны, и мы вместе сажаем ее в машину.

Она благодарит меня, а Эммет достает наличку из бумажника и протягивает ее мне.
– Возьми, друг. И скажи Белле, что мы сожалеем.

Я отмахиваюсь, отказываясь от его денег.
– Не беспокойся, я позабочусь об этом.

Розали с тревогой смотрит на меня, но я чувствую облегчение, исходящее от нее.
– Спасибо, Эдвард. Расскажи все Белле. Я позвоню ей, как только смогу.

– Конечно. Надеюсь, Розали, тебе лучше. Позвони мне, если что-нибудь понадобится, Эм.

Он кивает и, еще раз поблагодарив меня, садится в машину и уезжает.

Я больше не задерживаюсь на улице и возвращаюсь к Белле. Все это как-то странно, вечер слишком резко изменился. Надеюсь, Белла не рассердится из-за того, что мы не позвали ее, прежде чем Розали уехала.

Она сидит за столом в одиночестве, стоящие перед ней две тарелки с десертами не тронуты. Она наклоняется вперед, положив локти на стол, наши взгляды встречаются, как только я подхожу к столу. Но она не улыбается.

– Эй, Белла. – Я сажусь рядом с ней, пытаясь найти свой бумажник, и если мне не почудилось, она дернулась в сторону от меня.

– Где Роуз и Эммет?

– Розали подвернула ногу. Они решили поехать домой – она едва могла ходить.

Белла кивает, в то время как выражение ее лица темнеет.
– Ты в порядке?

Она сразу же смягчается, подарив мне небольшую улыбку.
– Я в порядке. На самом деле у меня ни с того ни с сего ужасно разболелась голова.

Я хмурюсь, сразу же забеспокоившись.
– Ты что-нибудь выпила от головной боли?

– У меня с собой ничего нет.

– Хочешь уйти? Мы можем заехать в магазин по пути домой, и я куплю тебе «Адвил».

Она хмурится, смотря на меня с любопытством, после чего опускает взгляд.
– Конечно, думаю, это хорошая идея, – тихо говорит она.

– Позволь мне только по-быстрому расплатиться. – Я оглядываюсь, пытаясь найти нашего официанта. – Хочешь десерт? – спрашиваю я ее.

Она качает головой.
– Я не голодна.

Я киваю, понимая ее. Должно быть, ее головная боль действительно очень сильная – она буквально пускала слюнки, думая о десерте, некоторое время назад. Теперь же, кажется, ей не хватает энергии и сил для того, чтобы просто улыбнуться.

Официант подходит через некоторое время и берет мою кредитку, оставив на столе два контейнера для десерта. Белла без особого энтузиазма переносит пирог в один из контейнеров – я делаю то же самое.

К машине мы идем в тишине. Думаю, Белле не особо-то и хочется разговаривать. Она, кажется, отвлеклась и вовсе не беспокоилась о Роуз, что было довольно странно.

Я открываю для нее дверь и спешу занять водительское место.
– Хочешь выбрать музыку? – спрашиваю я, кивнув на айпод, но тут же одергиваю себя. – Тебе, наверное, хочется тишины, учитываю твою головную боль.

Она равнодушно пожимает плечами.
– Все в порядке. Ты можешь включить то, что хочешь.

Но я все-таки думаю о ее самочувствии.
– Я не буду ничего включать, – сообщаю я.

Странно, что эта ее головная боль появилась так внезапно. Интересно, страдает ли она мигренью – я никогда не испытывал это на себе, но слышал, что это бывает чертовски ужасно. Мои сотрудники периодически отпрашиваются с работы по этой причине.

Я смотрю на нее, хмурясь и интересуясь, насколько сильно у нее болит голова.

Белла безучастно смотрит в боковое окно, пока я веду машину. Тишина между нами повисла зловещая, но я не заставляю ее разговаривать, боясь, что это усилит ее головную боль. Вместо этого я позволяю своим мыслям заполнить мою голову.

Я прокручиваю в голове совет Эммета. Будь честен с ней. Но так ли это просто, как кажется? Я могу рассказать ей обо всем, что сделал, объяснить каждый свой поступок, но разве это значит, что она элементарно подумает о том, чтобы простить меня? Просто потому, что я честен с ней?

Я в этом очень сомневаюсь. Больше всего я боюсь того, что она даже не даст мне возможности объяснить, а еще больше я боюсь того, что она позволит мне это сделать, но все равно возненавидит меня.

Я не могу винить ее. На самом деле не могу. Именно поэтому я уверен, что она не захочет со мной иметь ничего общего.

И именно поэтому я в ужасе.

Когда я позволил кому-то вроде Беллы на самом деле что-то значить для меня? Я едва узнал ее за две недели, но она уже под моей кожей и у меня в голове в таком количестве, в каком еще не был никто до нее. Мои мысли заполнены ею, когда ее нет рядом: я вспоминаю наши разговоры, ее невинный внешний вид, ее красивую улыбку, то, как она извивается подо мной, пока достигает оргазма.

Я чувствую, как моя эрекция растет просто при одной мысли о прошлой ночи. Я смотрю на нее, но она не обращает на меня никакого внимания. Я воздерживаюсь от того, чтобы поправить штаны, не желая, чтобы она узнала о моей проблеме, но она даже не смотрит в мою сторону.

Чем ближе мы приближаемся к ее квартире, тем больше я понимаю, что мне нужно быть мужчиной и рассказать ей обо всем. Неправильно пустить все на самотек – даже если я попытаюсь не обращать на это внимания, даже если попытаюсь ухаживать за Беллой обычным способом (что в моих собственных интересах) – я всегда буду чувствовать тяжесть на своих плечах, которая будет вызывать чувство вины и что не позволит мне жить нормально. И, конечно же, есть шанс того, что она может узнать о пари, которое так и не закончится. Нет, если я не буду честен с ней.

Но если я расскажу ей о пари, и она не захочет иметь со мной ничего общего, то я потеряю все. Это не принесет ничего хорошего ни Элис, ни Джасперу. И Джеймс, скорее всего, будет крутиться вокруг нее еще чаще.

Но на что я действительно надеюсь? Что Белла простит меня и останется? Что она переспит со мной, несмотря на то, что я поспорил на нее? Что я выиграю пари и останусь с Беллой?

Такое может произойти только в идеальном мире. И единственная возможность для меня достичь этого – рассказать обо всем ей. Нужно быть искренним и надеяться на то, что она не возненавидит меня. В противном случае я потеряю ее.

Белла отвернулась от меня, зажав между зубами нижнюю губу. Черт, я даже не могу думать о том, чтобы быть с кем-то еще, кроме нее. Она вызывает у меня эмоции, которые уже давно уснули внутри меня, и я знаю, что не смогу стоять и ничего не делать, оставив все, как есть. Мне нужно постараться изо всех сил, чтобы сделать все правильно, даже если это значит, что я рискую.

Но когда? Не сегодня. Да еще и эта головная боль, она, наверное, хочет расслабиться. Я уверен, что мое признание сделает все в тысячу раз хуже. Честно говоря, нет действительно ничего, что я хотел бы больше, чем просто набрать для нее ванну или сделать ей массаж ног до тех пор, пока она не почувствует себя лучше. Кажется, она действительно наслаждалась им, когда я сделал массаж вчера вечером.

Я заезжаю на заправочную станцию и быстро покупаю несколько обезболивающих и бутылку воды. Она берет их без лишних вопросов, подарив мне маленькую улыбку в благодарность.

Черт. Должно быть, она действительно чувствует себя ужасно.

Мы возвращаемся к ней домой раньше, чем я вообще осознаю это. У меня было слишком мало времени для того, чтобы решить, что делать дальше, я все еще в недоумении, не зная как поступить. Но я знаю, что сегодня для этого не подходящее время. Сегодня вечером я буду заботиться о ней и только.

Я выхожу из машины и открываю перед ней дверь. Она принимает мою руку, но отстраняется, как только встает на ноги.

Я не спрашиваю, могу ли остаться. Я просто знаю, что я останусь, чтобы помочь ей всем, чем смогу. Но мои мысли частично эгоистичны: мне кажется, словно сегодня нам едва удалось урвать время наедине, словно мы не были вместе вовсе, и уйти сейчас и больше ее не увидеть до субботы – это не посулит ничего хорошего.

Но потом она поворачивается ко мне, ее глаза исчерпывающе холодные и бесчувственные.
– Я собираюсь подняться наверх и лечь спать, – говорит она. – Прости, что наш вечер оказался таким коротким. Я просто плохо себя чувствую.

Вся надежда и все мои ожидания, кажется, выпрыгивают из моей груди и падают на землю прямо у моих ног, будто это двенадцати тонный свинец.
– Я могу остаться и помочь тебе, – жалобно предлагаю я. Я просто не готов уехать.

– В этом нет никакой необходимости. Я просто собираюсь лечь спать.

Честно говоря, я хотел бы лечь с ней и остаться, пока она не уснет. Это страшное – но всё же не такое нежелательное – чувство.

– Могу я, по крайней мере, проводить тебя наверх? – спрашиваю я. Я хочу хотя бы убедиться в том, что с ней ничего не случится по пути в ее квартиру.

– Я сама справлюсь, спасибо.

– Я действительно буду чувствовать себя лучше, если ты позволишь пойти с тобой, – протестую я. – Ты выглядишь немного бледной. – Это правда – ее обычно светлая кожа стала еще светлее в свете сумерек.

Она вздыхает и, наконец, смягчается.
– Хорошо, идём.

Поднимаемся по лестнице мы в такой же тишине, как и ехали в машине. Мы не разговариваем, и она не смотрит на меня. До тех пор пока не доходим до ее двери.

Она вставляет ключ в замок и, в конце концов, поворачивается ко мне.
– Спасибо за ужин, – говорит она. – Я позвоню Роуз и узнаю, как у нее дела.

– Тебе, наверное, лучше немного отдохнуть, – предполагаю я.

Она улыбается, хоть и не той красивой улыбкой, которую я привык видеть. Это печально. И больно.

Неужели всё это лишь из-за сильной головной боли?

– Я так и сделаю, не волнуйся. Поговорим потом.

Она не целует меня на прощание. Она не дает себя обнять. Она не делает ничего, что позволило бы мне понять, что она действительно наслаждалась сегодняшним вечером и что действительно хочет видеть меня снова.

Она молча заходит в квартиру и закрывает за собой дверь, оставив меня одного стоять в коридоре.



Белла

Я облокачиваюсь о дверь, как только Эдвард находится вне поля моего зрения и молюсь, чтобы он не задерживался в коридоре. Я думаю, что не смогу больше видеть его сегодня. Не после тех ужасных сообщений. Я дрожу, просто думая об этом.

Это была та самая информация, которая нужна была мне. Я посмотрела еще несколько его сообщений, но это было худшим из них. У меня было три минуты для того, чтобы вернуть его телефон обратно в карман прежде, чем он вернется обратно в ресторан.

Или что еще важнее: три минуты для того, чтобы подумать.

Спустя все это время я думала, что он может видеть во мне что-то большее, чем просто пари, но оказалось, я была не права. Я до сих пор просто пари для него. Он по-прежнему хочет победить. В субботу? Сразу же после свадьбы? Неужели он думает, что если идет со мной потому, что мне просто не с кем пойти, то я лягу с ним в постель сразу после свадьбы Лии и Джейка?

К счастью, у меня были те три минуты. В противном случае, я бы, наверное, озверела к тому моменту, как он вернулся к столу. Я, возможно, ударила бы его острым ножом прямо в горло. Тогда я, наверное, сделала бы искусственное дыхание его заднице или что-то типа того, потому что, черт бы его побрал, я все равно не хочу, чтобы он умер. Он по-прежнему чертовски мне нравится, даже несмотря на то, что я его ненавижу.

И Роуз, боже мой. Она притворилась, что подвернула ногу? Надеюсь, она просто притворялась. Она сделает все, что угодно, если посчитает, что так будет лучше для меня.

Я была эмоционально исчерпана на сегодня. Я чувствовала гнев, грусть, а потом еще и унижение. Я не могу поверить в то, что я позволила себе ввязаться во все это с ним настолько глубоко, что я, фактически, выгораживала его перед Роуз, и, о Боже, позволила подарить мне оргазм на том диване. Я имею в виду, что, черт возьми, это было?

Это случилось потому, что он действительно мне нравится. Тем не менее, иногда этой самой симпатии не хватает. Этого не достаточно, если ты не нравишься ему в ответ.

Урсула нападает на меня, как только я вхожу в квартиру, сразу окружив мои ноги и потираясь о них. Она отчаянно мяукает. Я на автомате даю ей что-то съедобное. Ставлю перед ней миску, успев немного успокоиться, но она с отвращением отворачивает нос.

А потом я вижу свой диван. Мой ебаный диван, который некогда был таким красивым, в настоящее время был разорван на клочья в районе подлокотника. Урсула бесстыдно ходит вокруг меня, по-прежнему мяукая в знак того, что она слишком-хорошая-для-того-чтобы-морить-ее-голодом, совершенно не беря в расчет то, что она сделала.

Я хочу убить ее. Но я чувствую себя… онемевшей. Меня просто не волнует диван или что-то помимо этого.

Я принимаю душ, не почистив ее лоток. А после я готовлюсь ко сну, хотя на часах едва девять вечера.

Мой телефон звонит, и я вижу, что это Розали. Я не уверена, что готова поговорить с ней – признаться в том, что она оказалась права – так что просто не отвечаю.

Я все еще могу чувствовать запах Эдварда, что просто смешно, учитывая, что мы едва коснулись друг друга сегодня вечером. Я смотрю на комод, который едва заметен в темноте, и представляю себе, как он целует мою шею, стоя сзади меня. Я чувствую себя действительно счастливой в этот короткий миг, и одни мысли о том, что я больше никогда не поцелую его снова, вызывают во мне физическую боль.

И он так заботился обо мне сегодня вечером, когда думал, что у меня болела голова. Так мило. Он бы остался со мной – я знаю, что он хотел это сделать. И если бы я не прочитала эти сообщения, то с удовольствием впустила бы его.

Но теперь я не могу не удивиться его актерскому мастерству, если сегодня вечером – или вообще всё это время – он просто притворялся. Интересно, его притворное волнение о моей голове было лишь частью плана по зарабатыванию моей благосклонности, а потом ещё и постели?

Я громко вздыхаю.

Он по-прежнему занимает все мои мысли, перед моими глазами стоит картина, которую я вообще не хотела видеть. Будто мое сознание цепляется за все, что осталось от него, будто зная, что он ушел навсегда.

Я лежу так в течение долгого времени. Я забыла закрыть дверь, так что, в конце концов, Урсула заходит в мою комнату и чудесным образом прыгает на мою кровать. Думаю, жирные коты все-таки могут прыгать. Она взбивает одеяло в течение нескольких минут, прежде чем, наконец, ложится рядом со мной.

Она лежит в нескольких сантиметрах от меня, я ее не касаюсь, но слышу, как она мурлычет. Кровать практически вибрирует под ней, но по некоторым причинам этот звук успокаивает.

Я протягиваю руку, чтобы погладить ее, и мурлыканье усиливается.

В этот момент я понимаю несколько вещей. Урсула очень большая кошечка – не каждый назовет ее красивой – она воняет и много мусорит, а еще небрежно ест. Она также как никто другой знает, как полностью загадить свой лоток. Но вот она, несмотря на все это, совершенно довольная просто лежит на кровати и мурлычет всю ночь напролет.

Что я пытаюсь доказать людям? Какое имеет значение то, что они думают обо мне? Если они думают обо мне хуже только потому, что я не могу построить нормальные отношения, то они действительно не знают настоящую меня. Тот, кто действительно важен для меня, не станет судить меня из-за таких мелочей. Они ценят меня просто за то, что я есть.

Я даже не дружу с ними, но вот я здесь убиваюсь для того, чтобы просто доказать им что-то. И для чего? Чтобы они полюбили меня? Чтобы думали обо мне лучше?

Почему их мнение вообще важно для меня?

Я в возмущении схватываю ключи от своей машины. Вылетаю за дверь менее чем за две минуты, оставляя унылую Урсулу смотреть мне в след.

Я звоню Роуз, как только сажусь в машину, чтобы предупредить ее о том, что еду, в случае, если она решила перепихнуться с Эмметом или же наоборот – это то,свидетелем чего я не хочу становиться. Она действительно оказывается не одна, но охотно соглашается встретиться со мной в моей квартире для того, чтобы мы смогли поболтать.

Я тащусь обратно наверх и наворачиваю круги по своей гостиной. Я не знаю, что мне с собой сделать. Я перечитываю некоторые сообщения Эдварда, вычитывая каждое слова для собственной мотивации.

Ложь. Они все являются сплошной ложью.

Даже его милые сообщения ложь! Они должны быть ложью. У него была только одна цель – переспать с унылой, абстинентной Беллой ради того, чтобы просто похвалиться или, может, еще ради ста баксов или что-то типа этого. Что еще интересует мужчин, когда они заключают пари?

Я должна была знать, что все окружение Джеймса похоже на него самого!

Роуз дает о себе знать, когда приезжает. Она настороженно смотрим на меня, еще не зная о том, что я прочитала. Она медленно подходит ко мне, и я предполагаю, что она просто пытается быть осторожной, обнаружив меня в таком безумном состоянии.

Она стоит в десяти футах от меня, находясь почти у двери.
– Ты в порядке? – спрашивает она меня.

Я останавливаюсь и смотрю на нее. Уверена, на моем лице отражается потрясение.
– Нет.

– Что было в сообщениях? – спрашивает она тоном, не терпящим шуточки. Она хочет знать правду, и она просто не готова ходить вокруг да около.

Я вздыхаю и шлепаюсь на диван. Мой разум мчится в бешеном ритме, мои мысли невразумительны. Я не могу понять то, что сейчас чувствую.

Я смотрю на Роуз, молча умоляя ее разобраться во всем этом беспорядке.
– Там было написано, что он должен переспать со мной в субботу, и что я всего лишь часть пари. – Мои слова пролетают в одном сплошном потоке. Вздох Роуз слышен через всю комнату. Она походит ко мне всего лишь за три быстрых шага.

– Черт, ты шутишь? – шипит она. Она кажется настолько удивленной, будто не этого ожидала все это время.

Я смущенно хмурюсь.
– Нет, ты была права.

– Я не думала… То есть… Просто Эммет казался таким уверенным…

Мой взгляд возвращается к ней.
– О чем ты?

Она садится рядом со мной, выглядя не менее мрачной, чем я.
– Эммет разговаривал с Эдвардом и… Я не знаю. Он думает, ты ему нравишься. Я имею в виду, нравишься в смысле нравишься.

Я чувствую новую волну гнева, не забавляясь и не удивляясь. С каких это пор Эммет воспринимает что-то рационально?
– Ну, он оказался не прав, – угрюмо говорю я.

– Белла, мне очень жаль.

Я жду, когда она скажет «я же тебе говорила», но этого не происходит. Я хочу плакать. Я чувствую, что мое раздражение проходит, а на его место снова возвращается печаль, и я торопливо вытираю глаза, полностью осознавая, что мое лицо выдает все мои переживания.

Роуз тянется ко мне и дарит мне свои искренние объятия. Я думаю, что это первый раз, когда мы обнимаемся. И, в конце концов, плотину прорывает, и выпускается не только поток слез, но и весь страх и неуверенность в себе – каждую частичку меня, отчаянно тоскующей по этому человеку – что я так долго пыталась держать в себе.

Она утешает меня молча, пытаясь сохранить свое мнение при себе. Это так не похоже на нее. И все же мне кажется, что с моих плеч наконец-то падает огромный груз. Я чувствую себя спокойнее, как будто я, наконец, снова могу дышать.

Мои мысли не могут выстроиться в логическую цепочку, но я и не ожидаю этого. По крайней мере, не сегодня.

Роуз отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза по-деловому сужаются.
– Что ты будешь делать? – спрашивает она меня, и я снова удивлена. Я удивлена, что она не требует от меня, чтобы я сделала так, как она скажет.

– Я не знаю, я просто… уф! – Я сердито вытираю лицо. Слезы наконец заканчиваются, и раздражение снова занимает свое законное место.

Боже мой, у меня перепады настроения случаются чаще, чем у Сьюзан Бойл^*.
(^* – шотландская певица.)

– Ты сказала ему что-нибудь?

– Нет!

Я думала об этом, на самом деле. Я хотела накричать на него прямо посреди этого чертова ресторана. Но я хотела сначала все обдумать. Я хотела иметь ясную голову на плечах, прежде чем решать, что точно я хочу ему сказать.

– Ты все еще приведешь его на свадьбу? – настороженно смотрит она на меня, словно боясь моего ответа. Я некоторое время раздумываю, прежде чем ответить.

– Наверное… нет. Я просто не думаю, что смогу это сделать, – медленно признаюсь я. – Я устала. Я просто чувствую себя так… глупо. – Боже, как же глупо я себя чувствую!

Роуз понимающе кивает. Она, наверное, ощущает это. Мою очаровательную глупость.

– Я просто хочу сделать хоть что-нибудь, – продолжаю я. – Я хочу, чтобы он чувствовал себя действительно дерьмово из-за того, что ввязался в это пари.

– Честно говоря, Белла, мне кажется, он и так чувствует себя дерьмово.

Откуда всё это взялось? Куда, черт возьми, делась Роуз?

– Видимо, недостаточно дерьмово. Он думает, что просто может использовать меня? Кого он из себя возомнил? – сердито выплевываю я.

Роуз предпочитает не отвечать.

– Это просто выводит меня из себя. Ты была права. Я должна была прислушаться к тебе. Мне кажется, я просто надеялась… – тихо заканчиваю я, чувствуя, что Роуз снова обнимает меня.

– Стремление найти в людях что-то хорошее не так уж и плохо, Белла, – говорит она.

– Это не так, если там нет ничего хорошего.

– Не думаю, что Эдвард такой уж плохой человек. Несмотря на всё это дерьмо, Эммет по-прежнему очень ценит его. И я, честно говоря, доверяю решению Эммета. Он бы не стал дружить с Эдвардом, если бы он был таким же дерьмом, как Джеймс, или того хуже.

Я хочу верить ей. Мне очень, очень хочется верить, что эти сообщения были каким-то недоразумением. Что Эдвард на самом деле не это имел в виду.
– В сообщении было написано, что он к субботе переспит со мной. Тогда Джеймс сможет свалить из наших жизней навсегда, – рассказываю я Роуз. – Там было написано «наши». Что это может значить?

– Может, он имел в виду вас обоих?

– Я не знаю. Как я могу это знать, если даже не знаю, что достанется победителю этого чертовского пари? Все, что я могу предполагать, так это то, что он имеет в виду себя и Лорен. – Ее имя звучит из моего рта слишком ядовито. Мне становится плохо лишь от одной мысли, что он вернется к ней, когда все это закончится. Лорен разделяет с ним постель: ее язык скользит в его рот, его тело прижимается к ее, поскольку она дает ему все, в чем отказываю ему я…

Я хочу разнести свою гостиную.

– Белла, ты выглядишь так, будто тебе плохо, – вмешивается Роуз, слегка пожав плечами. – Может, тебе прилечь?

Я яростно качаю головой, уткнувшись лицом в свои руки.
– Я в порядке. Я в порядке, – повторяю я. Но на самом деле я не в порядке. Я смотрю на Роуз. – Роуз, в моём холодильнике есть бутылка текилы. Не принесешь ее? – невинно спрашиваю я.

Ее глаза расширяются, но она молча встает, чтобы принести бутылку и две рюмки. Она возвращается и разливает текилу, протягивая одну рюмку мне.
– Твое здоровье, – бормочет она, слегка соприкасаясь своей рюмкой с моей, после чего мы обе выпиваем.

У меня все внутри горит. Все горит, и это заставляет меня чувствовать легкую тошноту – я редко пью – но это помогает мне почувствовать себя хорошо.

Я чувствую себя так хорошо, что тянусь за следующей рюмкой.

После третьей рюмки я успокаиваюсь. Я решила закончить на этом – мне всего лишь нужно было немного расслабиться, чтобы немного ослабить боль. Мне нужно было успокоиться и все тщательно обдумать.

Роуз выпила только две рюмки. И она до сих пор, кажется, остается с ясной головой на плечах.

Я смотрю на нее с яростной решимостью во взгляде. Я, наконец, знаю, что нужно сделать. Это не самое лучшее решение, и оно не красит меня. Оно, безусловно, не заставит мою мать гордиться мною.

Но мне нужно сделать это. Я должна… отомстить.

– Роуз, я действительно хочу заставить его страдать за то, что он заключил на меня пари, – говорю я серьезно. – Чтобы он больше не заключал пари на женщин.

Потому что мы люди. Я человек. И если я не уважаю саму себя, что я могу ожидать от мужчин?

Она вздыхает и кивает.
– Я так и знала, что все этим закончится. – Она слегка выпрямляется, в то время как ее глаза озорно сужаются, и я не могу сдержать усмешку. Я улыбаюсь, потому что понимаю, что Роуз вернулась, и что она с удовольствием поможет мне, что бы я ни решила. – Думаю, у меня есть идея, – говорит она. – Но от тебя потребуется много самоконтроля.

Я киваю, желая услышать то, что она придумала, потому что сейчас я была готова мстить.

Перевод: AnNetkAa
Редактура: Rob♥Sten