Утром в среду я вскочил как ошпаренный от звука будильника, чтобы выключить его до того, как он потревожит Беллу. Я повернул голову и смотрел на твое расслабленное лицо, пухлые, слегка приоткрытые губки. Одна твоя рука покоилась у меня на груди, и я поднес ее к губам, перед тем, как убрать с себя. От поцелуя на своей ладони Белла зашевелила губами, причмокивая. Ты выглядела словно ребенок. Мне пришлось собрать все силы, чтобы бесшумно выйти из комнаты, не рассмеявшись. Через двадцать минут я был готов выезжать на работу, но перед этим, решил зайти проведать свою засоню. Это было очень смешно, ты лежала на спине, рот приоткрыт, руки и ноги раскинуты в стороны. «Интересно, как ей удается во сне передвигать тяжелую руку с гипсом», - задумался я. Должно быть, это благодаря ее чертовому упрямству.
Тихонько подойдя к изголовью, я наклонился и оставил поцелуй на твоем лбу.
- Уже встаю, мам, - пролепетала ты, переворачиваясь. И я хихикнул, не сдержавшись.
- Спи-спи. Сегодня выходной, - прошептал я, погладив твои волосы.
- Ухмм, - было твоим ответом.
На работе время бежало со скоростью света. Хотя Эммет и взял на себя бразды правления, но все равно, как только я появился в офисе, на меня обрушилась лавина дел. К вечеру я едва передвигал ноги и страстно желал оказаться в Беллиных объятиях. По пути домой, я вспомнил, что еда закончилась, а поскольку готовить не было сил, то решил, что нам с Беллой не помешает сходить в ресторан. Я открыл дверь своим ключом и прошел в зал. Моя кареглазая сидела на диване, поджав под себя ноги, читала книгу, и накручивала левой рукой прядь волос. Уголки губ были слегка приподняты - не улыбка, лишь намек на нее. Эта картина была достойна кисти художника, я замер на пороге комнаты, чтобы еще секунду полюбоваться тобою. Когда я сделал шаг, ты, видимо ощутив мое присутствие, подняла глаза и приветливо улыбнулась. Я подошел вплотную и припал к твоим губам. Памятуя, что продолжения не светит, я не давал страсти взять верх надо мной.
- Что читаешь? - спросил я, отстранившись и садясь на ковер, откидывая голову на диван. Ты запустила руку мне в волосы, массируя кожу головы.
- Брэдберри. "Вино из одуванчиков». Эта книга мой личный антидепрессант. Приятно было найти ее у тебя. Ты не против, что я рылась в библиотеке? - в твоем голосе звучали напряжение и беспокойство.
- Нет, я рад: ты нашла то, что приносит удовольствие. Кстати об удовольствии: если ты будешь продолжать вытворять это с моей головой, то я растекусь по полу и не смогу отвезти нас на ужин, - я закрыл глаза от расслабления.
- А нам и не нужно никуда ехать. Я приготовила ризотто по специальному рецепту. Я бы назвала его "Одной левой", - в твоем голосе звучала улыбка, и мои губы растянулись в ответ.
После вкусного ужина и рассказов, как прошел день, мы расположились на диване с книгой. Ты оперлась спиной мне на грудь и читала вслух. Мы наслаждались описанием жизни маленького мальчика, так точно подмеченные автором. Ты рассказывала смешные истории из своего детства, и почти все они, как ни странно, были связаны с попаданием в травмпункт.
- Удивляюсь, как ты не досталась мне вся в шрамах, с ног до головы! - покачал я головой.
Ты развернулась в моих объятиях, и шокировано смотрела в мои глаза. Я пытался понять, что так изумило мою кареглазую, и медленно погладил тебя по щеке. Ты сузила глаза, явно раздумывая над чем-то, а затем произнесла:
- Досталась тебе, да? – угроза, обида и укор слились воедино в твоем тоне.
Черт, я был в замешательстве. Как объяснить, что я имел в виду? И вообще, что я должен сказать, чтобы не напугать тебя и не разозлить еще больше.
Я провел по твоему плечу, отследив путь до нежной ладони, переплел пальцы наших рук (только левых, гипс на правой, знаете ли). Поднял твою руку к лицу и прижался губами к тыльной стороне твоей ладони, затем провел носом по запястью перед тем, как запечатлеть там поцелуй. Глубокий вдох. Еще раз. Просто скажи ей Эдвард.
- Белла, я считаю, что ты досталась мне, и даже не знаю, что такого хорошего я сделал в жизни, чтобы заслужить встречу с такой прекрасной девушкой. Ты умная, красивая, и твое сердце размером с небольшую галактику, но это не имеет никакого значения, потому что с первой минуты, как я тебя встретил, кто-то выпустил весь воздух из моих легких и дает его лишь тогда, когда ты находишься рядом. Я возжелал тебя сразу, как только увидел, но похоть проходит через день, а мое вожделение не только не ослабло, оно нарастает день за днем. И мне теперь мало будет твоего тела, я хочу душу, хочу разум - всю тебя. Поверь, в этом доме не оставалась на ночь ни одна женщина, а ты появилась, и я совершенно не готов выпускать тебя. Боже, я хочу запереть тебя здесь, чтобы приходить с работы и видеть за книгой, хочу просыпаться и целовать твое плечо. Я хочу быть тем, кто разделяет твою боль, я желал бы забрать ее. Черт, с того воскресенья, когда... - я запнулся, увидев, что карие глаза, которые расширялись с каждым моим словом, внезапно закрылись, уступив место боли на твоем лице. Я хотел сказать: "…с того воскресенья, когда не стало Эмбри", но не смог озвучить это вслух. Поэтому лишь сильнее сжал твою руку и произнес:
- С того воскресенья. Я смотрел на тебя спящую и перестал обманываться, честно признавшись себе, что влюбился в тебя. Я люблю тебя, Белла.
Я вдохнул так глубоко, словно легкие стали больше вдвое с тех пор, как получали кислород в последний раз. На твоем лице явно читался испуг. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, а грудь вздымается так, словно ты пробежала стометровку, поставив новый мировой рекорд. Мое сердце пыхтело в груди, будто паровоз: что-то среднее между диким лошадиным галопом и отчаянным шипением кипящего чайника. Прямо сейчас я понял, что пропал. Молчание слишком затянулось, если бы твои чувства были взаимны, то ты бы уже сообщила о них, если бы они были взаимны, то ты, черт возьми, не выглядела бы как олененок в свете фар. Я поторопился, не справился с задачей. Нужно было дать тебе время. Нужно было сделать все романтично: розы, шампанское и, черт знает, что еще там делают влюбленные олухи по всей земле, но нет, Эдвард-мать-твою-Каллен! Ты признался в любви через четыре недели после знакомства во время спора и чтения Брэдберри! Ну и идиот же...
- Эдвард, - хриплый шепот прервал мои размышления. Ты высвободила свою левую руку из плена моей и опустила глаза. Оглашение приговора. «Всем встать, дамы и господа», - с горечью пронеслось у меня в голове.
- Ты очень хороший человек, - о, нет, детка, только не история про "хороших людей", я уже рассказывал ее два года назад, и, видимо, это кармическая справедливость. Таня, надеюсь, что тебе не было так больно, когда я произносил это, прости. Мысленно я молил прощения у той, чье сердце разбил. Где-то в груди, в глубине, кто-то сжимал изо всех сил комок желчи, и эта едкая субстанция распространялась по всему организму. Даже во рту появился горький и металлический привкус. Я сглотнул, и в тишине комнаты это было словно хлопушка в ночи.
Твоя рука накрыла мою щеку, слегка поглаживая, сама же ты спрятала голову в изгибе моей шеи. Так даже хорошо, что мы не смотрим друг на друга. Так будет легче, малышка.
- Ты, правда, такой удивительный, - продолжила Белла свою экзекуцию, и я чувствовал горячий воздух на своей шее, распространяющийся от ее рваного дыхания. - И с первого дня, когда я увидела тебя, это было чем-то необъяснимым, словно кто-то включил те эмоции, которых раньше не было в моем арсенале. А потом ты появился с кружками кофе, такой очаровательный и любезный. И каждая наша встреча, словно наваждение. Я, было, подумала, что одержима тобой, что ты игрок и хочешь добиться своего любой ценой. Мое тело было только радо этому. Я захотела тебя с самой первой секунды, и меня просто бесило, что ты как кукловод держал все веревочки в своих руках, словно знал, какое оказываешь на меня действие. Сказок не бывает, Эдвард, и мне так страшно, что за всю эту идиллию, за спокойствие и полноценность рядом с тобой придется заплатить сторицей. Но в то воскресенье...
Ты сделала глубокий вдох, прижалась чуть крепче, а затем опалила мою шею долгим протяжным выдохом.
- В то воскресенье ты был рядом. И мне было очень больно, но не страшно. Потому что я ничего не боюсь, когда ты прижимаешь к себе,- я автоматически усилил хватку на твоей талии.
- Эдвард, кажется, я влюбилась в тебя, - это было сказано так тихо, что если бы между нами было хоть какое-то расстояние, то я едва ли расслышал бы.
Я готов был лопнуть от гордости, счастья и облегчения. "Кажется, я влюбилась в тебя", - долбанная мелодия для моих ушей, оазис с водой среди горных прерий, прекраснейшее из видений! Там, где ранее распространялась гадкая желчь, теперь растекалось что-то теплое и тягучее. Будто примочка на обожженную кожу. Все это слилось воедино и обухом по голове ударило меня. Я расхохотался от облегчения! Откинул голову и смеялся, сотрясаясь всем телом, сотрясаясь от счастья. Когда приступ прошел, я втянул воздух полной грудью и наклонился к девушке, спрятавшейся в изгибе моей шеи. Ты была такая притихшая, словно признание забрало все твои силы, и я уверен, что отчасти это было так. Но на меня твои слова подействовали окрыляюще, поэтому я ликовал, приподнимая твой подбородок, чтобы "украсть", нет, теперь уже "взять" по праву свой поцелуй. Не давая тебе понять логику своих движений, то ускоряясь в страсти, то замедляясь в нежности, почти не давая тебе возможности отдышаться, заставляя красть воздух урывками, секундами, на которые отстранялся от этих губ. Я мог задохнуться сейчас и не заметить этого, больше того, если бы именно сейчас мне нужно было бы умереть, то это был бы единственный способ заставить меня принять кончину с распростертыми объятиями, заставить желать смерти ради такого поцелуя. Мои руки гладили твою спину, разминали плечи, прошлись по аппетитным округлостям груди, спрятанным под хлопковой майкой. В голове крутились все сказанные тобой слова, и мои губы невольно растянулись в улыбке, когда я вспомнил кое-что:
- "Захотела с самой первой минуты"? - самодовольно прошептал я тебе в губы. Ты отстранилась, румянец распространялся по твоим щекам, а затем, покачав головой, сказала с ложной укоризной в голосе:
- Мне стоило предположить, что из всего монолога, вы, мистер Каллен, услышите только это!
- Я люблю тебя! - сказал я, притягивая обратно к себе стройное тело великолепной брюнетки. - Люблю и хочу услышать эту фразу из твоих уст еще раз.
Твои губы были припухшими после поцелуев, и я с наслаждением смотрел, как они движутся, когда ты произносила:
- Я люблю тебя, я желаю тебя.
Ох, эти губки заслужили еще ни один поцелуй, если они собирались произносить эту мантру постоянно!
К сожалению, не только мои уши наслаждались твоими словами. От возбуждения становилось некомфортно. Хотелось прижаться еще ближе или отойти от тебя на безопасную дистанцию. Твоя рука, блуждающая в моих волосах, совсем не помогала сосредоточению.
«Пожалуй, достаточно счастья для одного вечера,» - решил я, поэтому прижался губами к твоему лбу, перед тем, как произнести:
- Любимая, - губы обдало жаром от этого слова, - уже поздно, пора ложиться. Я зайду в душ и приду через пятнадцать минут.
Ты кивнула, словно была в растерянности от моих действий, и отправилась в нашу спальню, я же поплелся в гостевую ванную, едва передвигая ноги от болезненной эрекции.
Когда я ложился, притягивая кареглазого ангела поближе, то буквально разрывался на двух счастливых людей. Джентльмен во мне думал о том, что ты любишь меня, возможно, это еще совсем не то чувство, которое можно сравнить с той сильнейшей привязанностью и нежной зависимостью Карлайла и Эсме, но это определенно отличный фундамент для строительства будущей семьи, и я, как архитектор, собирался сделать это проектом своей жизни. Ах, да, была еще одна часть меня: похотливый комок андрогенов, который думал о том, что мы идем вперед, и этот путь лежит через постель, диван, кухонный стол, кафель на полу в ванной... Все эти картинки заполоняли мой мозг, мешая заснуть, поэтому я переключился на рабочую волну, мысленно рисуя новое здание, первые эскизы которого нужно было предоставить уже через неделю.