Или, это его тазовая кость упирается мне в живот?

Подождите, это его…

Святая эрекция! У Эдварда встал! Мое сердце практически перестаёт биться, когда я понимаю, что именно упирается мне в живот, и начинаю думать, что это уже слишком и нам нужно остановиться; может, я не готова к этому.

А может и готова…

Эдвард отстраняется и смотрит мне в глаза. Его ладонь лежит на моей щеке, и мне нравится это нежное прикосновение.

– Что случилось? Ты в порядке? Всё хорошо? – чуть ли не выкрикивает Эдвард сразу несколько вопросов.

И я не могу сдержать улыбку, которая растягивается на моём лице. Отчасти, это выглядит забавно, вся эта ситуация. Я имею в виду, касание языков, эрекция, взрывающиеся бедра. Плюс, по мне прокатывается волна удовлетворения, что мои поцелуи вызывали у Эдварда возбуждение. Всё это заставляет мою голову кружиться.

– Что? – спрашивает он, и я качаю головой, мое лицо пылает. – Ты должна мне сказать, о чём думаешь. Я буду щекотать тебя, если ты мне скажешь.

– Я чувствую это, – выпалила я, закрывая лицо руками.

Не могу поверить, что сказала ему.

– Это? – Эдвард недоумевает.

– Это, – твёрдо говорю я, прижав свои бедра к его, и он понимает, что я имею в виду

Простонав, он отстраняется от меня, и я чувствую себя одиноко без его тела, прижимающего к моему.

– Это совершенно нормальная реакция у мужчин, – говорит Эдвард.

Я смотрю на него сквозь свои пальцы и наблюдаю, как он засунул руку в штаны, приводя себя в порядок. Не стесняясь, я наблюдаю за ним и о, Боже, я не могу оторвать взгляд от его промежности.

– Я больше не буду смеяться, обещаю. Но всё это на самом деле довольно смешно, – говорю я и мечтаю держать свой рот на замке.

– Смешно? Ты думаешь, то, что ты сделала со мной – это смешно? – спрашивает Эдвард, тон его голоса подавленный. – Разве ты не возбудилась? Мне казалась, что ты наслаждалась, особенно когда пыталась закинуть на меня свою ногу.

– Я не пыталась закинуть на тебя свою ногу! – возмущаюсь я, сложив руки на груди.

Эдвард смотрит на свои руки, руки, которые совсем недавно ласкали мою спину и живот, и я чувствую себя полной задницей. Я смутила его, и теперь должна всё исправить. Несколько минут мы сидим в ужасно неловкой тишине, прежде чем я нахожу в себе силы, чтобы не выдумывать всякую фигню и признаюсь.

– Я тоже была возбуждена, – еле слышно говорю я, прежде чем снова спрятать своё лицо в ладонях.

О, Боже, это так смущает.

– Я хочу сказать, что мне понравилось. Делать это с тобой очень приятно.

Эдвард молчит целую минуту, и мне страшно на него посмотреть. Я чувствую, как прогнулась кровать и его тело вновь прижалось к моему. Пальцами он осторожно берёт за моё запястье и отводит руку от моего лица.

– Белла, ну же, посмотри на меня, – шепотом просит Эдвард.

И я позволяю ему убрать мои руки подальше от лица.

– Это нормально, знаешь. Возбудиться. В этом нет ничего плохого и страшного. Ты можешь мне доверять. Я не хочу, что бы ты чувствовала себя неловко рядом со мной. Я никогда не буду заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.

– Не то, чтобы я этого не хотела. Я просто никогда … со мной такого не было. Я никогда раньше не испытывала этого до тебя, – пытаюсь я объяснить.

Мне хочется, чтобы он понял, что тут нет его вины.

– Никогда? Ты раньше никогда не возбуждалась? – спрашивает Эдвард.

Я хмурюсь: сегодня, видимо, день смущения. Ну, хорошо, откроем все секреты.

– «Лучший стрелок» (6) – выпаливаю я, и Эдвард усмехается. – В той части, где они целуются, а потом начинают ласкаться, это было довольно горячо. Но мне пришлось смотреть это вместе с братом и мамой. Так что я не смогла должным образом насладиться.

– Ты мне на самом деле очень нравишься, Белла, – говорит Эдвард с нескрываемой искренностью и вызывает волнение в моей груди.

Он смотрит на наши переплетённые руки.

– Ты мне тоже нравишься, – отвечаю я. – Ты мой лучший друг.

– Друг? – переспрашивает Эдвард, после моих слов его глаза загораются, и я знаю, что хочу, чтобы он был большим. Намного большим.

Но он не может быть. Он не может быть кем-то большим для меня, потому что здесь не реальная жизнь. Реальный Эдвард играет на фортепьяно и в баскетбол, а также носит футболки-поло. Реальный Эдвард живет в Сиэтле, штат Вашингтон, он ходит в класс углубленного изучения и общается с друзьями.

Здесь просто отдых. Все, что я могу разделить с ним. Два месяца в году Эдвард может быть мне большим, чем просто другом. В течение этих двух месяцев Эдвард может быть только моим.

…

– Что ты подразумеваешь под «мы отдаляемся друг от друга»? – шепчет Леа в трубку.

Я стараюсь не обращать внимания, и продолжаю листать журнал, с глянцевых страниц которых на меня смотрят звёзды, завладевшие сердцами подростков. На самом деле, я не вглядываюсь в фотографии, просто не хочу, чтобы Леа подумала, будто я подслушиваю. С самого утра она говорит по телефону с Сэмом. На работу она явилась с грязными волосами, зачёсанными в конский хвост, глаза красные и опухшие, было похоже, что она не спала всю ночь.

– Я знаю, только не бросай меня, Сэм, – говорит Леа. – Пожалуйста! Я не могу поверить, что ты отказываешься от нас.

Было так странно видеть сильную и уверенную в себе Леа, умоляющую кого-то. Мне не нравится это. Это совсем не похоже на неё. Мне хочется обнять её или сделать для неё что-нибудь приятное, но она, скорее всего, отрубит мне голову, поэтому вместо этого я притворяюсь, что читаю журнал и жду возвращения Эдварда. Сегодня утром Каллены арендовали лодку и поплыли вниз по течению, я просила отца отпустить меня с ними, но он сказал «нет». Я была очень зла на него и дала себе слово не разговаривать с ним в течение недели, но сейчас я вижу лицо Леа и понимаю, что моя проблема была ничем, по сравнению с её.

Моя однообразная работа в магазине забирает всё время, и это бесит меня. Эдвард большую часть дня проводит со мной, но я чувствую, что он впустую тратит своё лето. Ему не могло быть весело, когда я расставляла товар по полкам и протирала прилавок. Иногда к нам заходили девчонки, и, когда не было клиентов, мы играли в карты или домино. Мы говорили о кино, музыке, школе, а также смеялись над разными глупыми статьями в журнале. День пролетал быстро, когда они составляли мне компанию.

Но сегодня я сама по себе. Я работаю с полудня, с перерывом, чтобы пообедать с братом и папой в кафе, но до конца рабочего дня остаётся ещё три часа.

– У тебя другая? – неистово вскрикивает Леа.

Я отчётливо слышу отчаяние в её голосе. Она снова будет плакать. Вот черт, это так трудно для неё.

– Не вешай трубку! Прости, просто… Сэм?

– Ублюдок, – шипит она сквозь зубы, бросая трубку.

– Леа, я могу закрыть магазин. Почему бы тебе не пойти домой? – тихонько говорю я, пока Леа вытирает лицо, её глаза усталые и изнурённые.

– Я в порядке. Всё хорошо. Я в полном порядке, – на автомате отвечает Леа, и, прежде чем она повторяет свой ответ, я обнимаю её.

Минуту она сдерживается, а потом роняет голову мне на плечо. Леа мне как сестра, единственная женщина в Willow Cove, которая является для меня авторитетом, и когда мне нужно с кем-то поговорить, я всегда иду к ней. И я не могу смотреть на её страдания.

– Иди домой и съешь мороженое. Это точно поможет, я уверена, – советую я, и Леа улыбается, вытирая футболкой лицо.

– Ты уверена, что всё будет в порядке? – спрашивает Леа.

Я киваю:

– Если мне что-нибудь понадобится, то папа в офисе, – говорю я.

И Леа, схватив свои вещи, пулей вылетает за дверь, оставляя меня одну в пустом магазине. Заходит папа, чтобы забрать большую часть денег из кассы. Когда он спрашивает меня о Леа, я отвечаю, что ей стало нехорошо, и она пораньше ушла домой. Он поверил мне. Он всегда верит мне, и я на самом деле чувствую себя ужасно, когда обманываю его, зная, что он безгранично доверяет мне.

Уже восемь, когда Эдвард вбегает в магазин, его нос и щёки розовые, а волосы ещё мокрые. И он без футболки! Я бесстыдно разглядываю его твёрдые мышцы на животе, груди и плечах, а пальцы подёргиваются от желания пробежаться по его коже.

– Я упал на пристани, – смеётся он.

И я не могу не рассмеяться вместе с ним. Я рада, что он хорошо провёл время со своей семьёй, но всё равно чувствую себя обделённой. Это я должна была гулять с Эдвардом, но вместо этого я обязана торчать в этом дурацком магазине. Боже, как я ненавижу эту работу!

– Мне жаль, что я не могла пойти с вами, ребята, – говорю я.

На самом деле, это не так важно, я не должна жаловаться. Просто мне грустно из-за того, что я всё пропускаю.

– Папа катал меня на лыжах. Он впервые пробовал тянуть лыжника. У него получилось очень хорошо. Эсми тоже попыталась прокатиться, но у неё не получилось встать на лыжи. Это было очень весело, смешнее, чем Гуффи на лыжах, – смеётся Эдвард.

И я вспоминаю прошлое четвёртое июля в бухте. В этом году мы просто организовали барбекю и играли в волейбол тут, на пристани. Может быть, у нас получится в следующем году увидеть фейерверк.

Эдвард убирает мои волосы за ухо, его нежные пальца касаются моей щеки и шеи, и мне очень хочется поцеловать его ещё раз. У нас не получается часто целоваться, наши семьи всё время рядом, и мы целуемся только тайком, когда нас никто не видит. Возможно, Эдвард не хочет, чтобы его семья знала, что он целует девушку-с-реки. Я точно не хочу, чтобы моя семья знала, что я целовалась с кем-то. Но лето подходит к концу, и мне придётся ждать ещё девять месяцев, чтобы снова увидеть его, и кто знает, как он изменится, когда вернётся. Что делать, если он встретит кого-то, с кем ему понравится целоваться больше, чем со мной? Что, если он не вернётся больше?

Боже, я слишком много думаю!

– Белла, поговори со мной, – просит Эдвард, и берёт моё лицо в свои ладони.

– У тебя нос облезает, – на вдохе произношу я, кладя руку себе на грудь.

Эдвард долго смотрит на меня, его губы кривятся, как всегда, когда он о чем-то думает.

– Пойдём, давай уйдём отсюда, – говорит Эдвард, хватает меня за руку и тянет к двери.

– Эдвард, я не могу. Леа пораньше ушла домой, и мне нужно закрыть магазин, – отказываюсь я, хотя всё, что мне хочется сделать – это пойти с ним.

Но отец убьёт меня, если я уйду из магазина.

– Тогда закрой магазин сейчас, – Эдвард останавливается и поворачивается ко мне, его лицо было так близко к моему, в его глазах фантастический безумный блеск, которого я раньше никогда не видела.

Никто не узнает. Я оставлю включённым свет, и папа просто будет думать, что я нахожусь в подсобке или что-то в этом роде. А потом, я вернусь и выключу свет. Подумаешь, всего лишь на час раньше. Наверняка, посетителей больше не будет.

Я запираю дверь, закручиваю вокруг запястья эластичный шнурок, на котором висит ключ. Эдвард улыбается, и мы идём к пристани. Я не знаю, что Эдвард запланировал, и просто была рада, что смогла вырваться из магазина. И даже невыносимая жара не портит мне настроение.

Он ведёт меня к лодке своей семьи, она покачивается на воде со сброшенным в воду якорем, и мы поднимаемся на борт. На скамейке лежит сумка-холодильник, заполненная содовой, пивом и пакетами с соком. Эдвард вынимает банку с пивом из сумки и передаёт её мне, после вытаскивает ещё одну для себя.

– Ты пьёшь пиво? – спрашиваю я его.

– Нет, а ты? – отвечает он вопросом на вопрос, и я качаю головой. – Хочешь попробовать?

Я пожимаю плечами. Пиво не было чем-то запрещённым, папа и Эммет всегда пили пиво, когда смотрели игры по телеку, ну, или по праздникам.

– Давай вместе попробуем, – предлагаю я.

Улыбка у Эдварда получается взволнованной, и я должна признаться сама себе, что тоже немного взволнована.

Мы сидим на дне лодки, спрятанные ото всех, кто бы ни прошёл мимо, и вскрываем наши банки с пивом. В течение минуты мы смотрим друг на друга, прежде чем Эдвард подносит банку к губам, и я делаю то же самое. Я отпиваю один большой глоток, как будто это вода, и еле сдерживаю позыв рвоты.

О Боже, какая гадость! Горькая, на вкус как сырой хлеб, маринованный в моче. Ну, или, мне кажется, что у него такой вкус. Просто раньше я никогда не пробовала сырой хлеб, маринованный в моче.

– Фу! Такая гадость! Зачем кому-то пить это специально? – высказываюсь я, отмечая, что Эдварду не так противно, как мне.

Он пожимает плечами и делает ещё один глоток, но тоже кривится.

– Не так уж и плохо, – говорит Эдвард.

Я фыркаю:

– Да что ты, а почему ты тогда сделал такое лицо, когда пил? – сквозь смех спрашиваю я.

В ответ Эдвард лишь закатывает глаза, и в считанные секунды выпивает всё.

– Твоя очередь, – дразнит Эдвард.

Но я не думаю, что могу выпить всё. Серьёзно, мне иногда лучше засунуть кляп в рот.

«Ох, Белла, встряхнись. Если Эдвард смог сделать это, то и ты сможешь», – говорю я сама себе. И осушаю всю банку.

– Я не чувствую себя как-то по-другому, – говорю я, пока Эдвард устраивается на покрывале.

Лодка слегка раскачивается, посылая небольшие волны к пристани.

– Я тоже, – Эдвард хмурится. – В пиве немного алкоголя.

– Может нам нужно больше? – предлагаю я, ложусь рядом с ним.

Но он не спешит открывать ещё одну банку. Я смотрю в огромное небо, на миллионы крошечных звезд, разбросанных на нём, словно точки на черном фоне. Мне нравится смотреть на ночное небо здесь, это совсем другой вид.

Не говоря ни слова, Эдвард поворачивается ко мне лицом, неуверенно его рука скользит по моему животу, и я забываю, как дышать. Он касаетсяся губами моей щеки, и я забываю обо всём. Забываю, что скоро Эдвард уедет. Забываю, что он не мой парень. Забываю, что я просто девушка-с-реки. Если я поверну к нему голову, то точно знаю, что произойдет в следующие две секунды.

Я чувствую, как он дюйм за дюймом приближается ко мне, его голый живот прижимается к моей руке, и я поворачиваюсь к нему лицом. В его глазах я вижу тоску, которая отражается в моих глазах, и я знаю, что он всё понимает. Он приближается ко мне, положив руку на поясницу, моя грудь прижимается к его, наши ноги переплетаются, и он целует меня. Его губы двигаются медленно, словно пьют мёд из горлышка сосуда, и мне снова хочется использовать язык.

Возможно, это действует пиво, но я чувствую себя более храброй, и сама прошу этого.

Я провожу языком по его губам, и он быстро реагирует. Его язык встречается с моим, а руками он выводит рисунки, лаская мою спину и живот; с каждым новым касанием его языка, я чувствую, как нарастают непонятные, приятно-тянущие ощущения между бедер, и единственное, от чего мне становится легче, это когда я трусь о ногу Эдварда, которая находится между моих коленей.

Я смутно осознаю тот факт, что прикасаюсь своей промежностью к ноге Эдварда. Но меня слишком сильно отвлекают искры, возникающие каждый раз, когда я прижимаюсь к нему. Он стонет мне в рот, и я углубляю поцелуй, чтобы заглушить звук. Он задыхается, когда я, пробежавшись рукой по его бедру, начинаю ласкать гладкие мышцы на его животе. Чуть ниже пупка у него волосы, большим пальцем я провожу вдоль дорожки. Эдварду, должно быть, это очень понравилось, он отрывается от моих губ, его глаза вспыхивают и заставляют гореть моё тело.

И я снова чувствую ЭТО.

Его твердый член вжимается в мой живот, и мои пальцы останавливаются возле резинки его шорт. Мы извиваемся друг под другом, и я, исподволь, наблюдаю за ним – глаза закрыты, губы приоткрыты, крошечные кусочки кожи, которые облупилась на его носу, немного веселят меня. Эдвард рукой подо мной крепче обхватывает мою талию, прежде чем снова прижимает свои губы к моим. Другой рукой он хватает мою ногу и тянет её на себя, мне становится нечем дышать, да и невозможно дышать между поцелуями, прикосновениями и этими новыми ощущениями между ног.

Руки Эдварда путешествуют по моим бокам, потом снова по животу, а затем по центру груди к впадинке под горлом; его прикосновения, словно специально, избегают тех мест, где я хочу его больше всего. Он повторяет это трижды прежде, чем я отрываюсь от поцелуя. Он не будет делать то, что может заставить меня чувствовать себя некомфортно, но, я-то знаю, что доставит мне удовольствие. Я беру его руку с моего бедра, тяну наверх и кладу её на свою грудь.

Его рука дрожит, он впивается в меня взглядом и, на мгновенье, мне кажется, что я сделала ошибку. Но после, он буквально нападает на мой рот, целует меня нежно, но при этом страстно, вызывая новые волнения в моем животе, и я растворяюсь в его поцелуе, в его прикосновении. Мне срочно нужен воздух, когда он начинает нежно по кругу массировать, сжимать, потягивать и покручивать рукой мою грудь. Когда он пальцами тянет мой сосок, я издаю стон. Я сжимаю ноги вокруг его талии и трусь бедрами об его твердый член.

Мы вспотели, Эдвард прижимает своё тело ко мне так близко, так крепко; его рука нежно тискает мою грудь, а его язык у меня во рту. Меня немного смущает то, как тяжело я дышу, но мне так сладко, так хорошо, что всё, о чем я могу думать – это хотеть ещё больше, чувствовать больше, нуждаться в большем.

И тут мы слышим скрип досок на пристани, слышатся глухие шаги, и мы замираем, его рука всё ещё на моей груди, а я своими пальцами, практически, залезла ему в штаны. Затем мы слышим голоса, знакомые голоса. Люди, которым принадлежат эти голоса, окажутся рядом с лодкой через две с половиной секунды. Мы быстренько распутываемся, перекатываемся на спину и выглядим, как два подростка рассматривающих звезды, а не задыхающимися, пульсирующими гормонами девушкой и парнем, которыми мы были мгновение назад.

Я смотрю на Эдварда, он положил руки на колени, его глаза улыбаются и он оставляет на моих губах последний поцелуй. Всё кончилось. Поцелуи, имитация полового акта, массаж груди. Всё кончилось. Это было наше прощание.

– Я не говорю, что это невозможно, я просто думаю, что если бы Несси на самом деле существовала, обнаружился бы кто-то ещё, кто видел её и сейчас. Это имеет смысл только… – Роуз прекратила говорить, когда увидела нас с пристани. – Что вы тут делаете?

– Смотрим на звёзды, – одновременно отвечаем мы с Эдвардом.

Роуз, прищурившись, с недоверием смотрит на нас. Она мнительная и умная – убойная смесь. Я сажусь и вижу Эммета, который стоит и держит Роуз за руку. Его рука тут же опускается, когда он замечает меня.

– Ты должна быть в магазине, – говорит Эммет, но я игнорирую его.

– Почему вы держались за руки? – спрашиваю я, поднимаясь.

Роуз тут же нашла что-то увлекательное на своих ногтях. Эммет и Роуз. Роуз? Но ведь у них нет ничего общего. И Эммет постоянно твердит, что она не его тип.

Именно поэтому она и понравилась ему.

Я жду, Эммет смотрит на меня, семейная конфронтация, он обдумывает, как поступить. Он может выдать меня, но тогда ему тоже придётся рассказать правду.

– Я не скажу, если ты не скажешь, – предлагает Эммет.

– Сделка, – быстро выпаливаю я, пока он не передумал.

Эммет не расскажет. Он не хочет разговаривать об этом с папой больше, чем я.

Роуз залезает в лодку и вытаскивает оставшиеся банки с пивом из сумки, передавая их Эммету.

– Белла, тебе лучше вернуться домой. Ты знаешь, как разозлится папа, если ты не придёшь вовремя, – Эммет указывает мне во всём.

Я закатываю глаза. Да, да, я знаю.

…

Я чувствую, как моя душа отрывается от тела, пока я обнимаю Эдварда во дворе их летнего домика. Он сильнее прижимает меня к своей груди, и я, изо всех сил, стараюсь не заплакать. Безусловно, это самое трудное моё прощание с ним, я не могу допустить мысли об его отъезде. Он записал свой телефонный номер мне на листок, и попросил позвонить ему, чтобы мы могли поговорить. Уже сейчас я знаю, что не буду звонить ему. Он уже в своей реальной жизни, он мне сам об этом сказал, да и потом, между нами очень большое расстояние. Папа ни за что не позволит мне позвонить по межгороду Эдварду. Нет, так лучше. Никаких обязательств, никакой оплаты междугородних звонков. Никаких ожиданий. До следующего лета.

– Я так сильно хочу поцеловать тебя, – шепчет Эдвард мне на ухо.

– Знаю, я тоже, – бормочу я в воротник его рубашки поло.

– Я оставил тебе подарок в твоей комнате, – говорит Эдвард, перед тем как уйти к своей семье, которая ждала его возле машины.

– Как… когда, – я ничего не понимаю.

Когда Эдвард смог оставить подарок в моей комнате, так чтобы я не заметила? Но он просто садится в машину и ещё раз машет мне рукой на прощанье, прежде чем они уедут.

Мне нужно вернуться к работе, но, вместо этого, я возвращаюсь домой, в свою комнату, высматривая то, что могло представлять собой подарок. Я осмотрела шкаф, книжную полку, кровать, но не нашла ничего необычного. И тут мой взгляд упал на магнитофон, и я вспомнила, что этой ночью позволила Эдварду залезть ко мне через окно. Нажав кнопку «play», я напрягла память, стараясь сохранить всё, что будет удерживать его рядом со мной.

Lady, from the moment

I saw you, standing all alone.

You gave all the love that I needed,

so shy like a child who had grown.

Что это, черт возьми? Ничего не понимаю. Остановив магнитофон, я вынимаю кассету и внимательно рассматриваю её. Аккуратными мелкими буквами на этикетке написано сообщение.

Песни, которые будут напоминать Белле о её суперудивительном друге Эдварде. С Днем Рождения.

Буквы тут же расплываются, потому что слёзы ручьём текут по моим щекам. Все, чего мне хочется – это свернуться калачиком на кровати и слушать каждую песню на этой кассете снова и снова. И ещё я хочу, чтобы рядом со мной лежал Эдвард. Но этому не бывать.

Я плетусь обратно в магазин, жаркое солнце печёт мне спину, как вдруг, я слышу крики Леа, разносящиеся над пристанью для яхт. Она злится и кричит, и я бросаюсь бегом к магазину, чтобы понять, что происходит.

Все стоят на дорожке перед входом в магазин. Джейкоб держит в руках Леа, словно удерживая её от кого-то, и тут мой взгляд падает на Сэма, который обнимает Эмили.

Нет, он не удерживает её. Нет никакой напряжённости в руках, в отличие от того, как напряглись бицепсы Джейкоба, пока он держит Леа. Сэм держит Эмили, словно утешая, нежно и заботливо.

Как будто любит её.

– Как ты могла так поступить? – кричит Леа, её глаза пылают яростью.

– Леа, пожалуйста, – плачет Эмили, слёзы текут по её лицу.

– Я знала, что-то происходит, я, черт побери, знала это! Я почти ждала этого, – продолжает кричать Леа. – Как ты сможешь жить с этим? За что вы так? Как вы посмели? Вы оба противны мне!

– Ты не понимаешь, Леа. Она беременна, – шепчет Сэм.

Леа моргает и делает шаг назад от них, прикрыв рот рукой.

– Я должен поступить, как мужчина.

Какая непредсказуемая штука жизнь! Эмили беременна? От Сэма? Я думала, что она встречается с Джаредом. В этом году она только перешла в старшие классы, и вот уже она залетела от парня её кузины. Она так сильно хотела быть свободной. Ну, теперь она на всю жизнь связана с одним человеком.

– Быть мужчиной? Настоящий мужчина не засовывает свой член в кузину своей девушки, – с горечью выплёвывает Леа.

– Прости, мы не хотели, чтобы так произошло, – Эмили продолжает плакать.

Леа лишь рассмеялась дрожащими губами:

– Не говори ерунду! Ты что, споткнулась и упала на его член? Снова, снова и снова, пока не получилось эта проклятая беременность? Если бы ты не хотела, чтобы это произошло, этого бы и не случилось, – голос Леа снова переходит на крик.

– Мы любим друг друга, – мягким голосом говорит Сэм.

– Иди ты в жопу, подонок, – кричит Леа, цепляясь за руку Джейкоба, пытаясь вырваться и перейти к атаке.

Она хочет убить его!

Я бегу на помощь Джейкобу, мы затаскиваем её в магазин, где она просто валится на пол. Я обнимаю её, и она долго плачет на моём плече. И не важно, как долго она плакала, слёзы не успокоили, я читала в её лице, что теперь она никогда не будет такой, как прежде. Он уничтожил её.

Эта ситуация – дерьмо. Я знала, как она сильно любила Сэма. А теперь все её планы просто уничтожены; всё, о чём она мечтала, оказалось ложью. А Эмили! Ей только исполнилось восемнадцать − и уже беременна? Эмили мне друг, но прямо сейчас я ненавижу её из-за того, что она сделала с Леа.

В одном лишь я уверена: я не хочу себя когда-нибудь чувствовать, как Леа сейчас. Она жила одним человеком, и он предал её. Я не хочу и не могу позволить, чтобы такое произошло со мной. А я уже слишком сильно привязана к Эдварду. Он – единственное счастье, которое у меня есть, небольшая часть целого проклятого года, которую я с нетерпением жду. Я доверила ему все свои секреты, говорила с ни обо всём, о чём даже стыдно подумать, и я знаю, что он никогда не сделает мне больно нарочно. Я обязана сконцентрироваться, если не хочу закончить как Леа, преданной парнем, который никогда мне не принадлежал.

Я должна забыть Эдварда. Я должна забыть ощущение его губ, забыть его руки, и то, как они касались меня. Я должна забыть всё это, иначе я не смогу нормально существовать, если буду всё время это вспоминать. Нужно зарыть этот файл с летом в самые глубокие и далёкие тайники моего сердца.

Это и к лучшему. Единственное решение, которое имеет хоть какой-то смысл. Я возвела внутри себя стену, замуровывая своё сердце в кокон оцепенения, жёсткости и упрямства.

Я прощалась с собой прежней.

_________________________________________________

Все благодарности за перевод Лисбет. Не забывайте наградить Танюшу за ее труд!

А также спасибо огромное Shantanel Ксюше за невероятную обложку!

С нетерпением ждем ваши комментарии на ФОРУМЕ. Спасибо, что вы с нами!