Edward’s POV

Боже, я чертовски устал.

Осталось два часа. Два часа, и потом у меня выходной. Это моя пятая четырнадцатичасовая смена подряд, и моя спина болит, ноги устали, даже думать неприятно. Не могу дождаться, когда приду домой и просплю весь завтрашний день.

У меня остался только один пациент, которого нужно увидеть до конца рабочего дня. Затем, пока нет никаких вызовов, я могу перехватить чашечку кофе и сфокусироваться на бодрствовании остатка своей смены. Не то, чтобы очередной вызов не разбудил бы меня, но я чертовски молюсь, что его не будет.

На этаже я ищу медкарту пациента. Их вечно так трудно найти – никогда нет на полке, это уж, блядь, точно. Секретарша бросается ко мне, когда я осматриваю ее, что абсолютно нормально для меня. Она симпатичная, в стиле Мэри-Кейт и Эшли. Но все же она очень молода и хихикает слишком много, но зато всегда помогает найти медкарты, которые мне нужны, так что я благодарен.

Я прошу медсестру пройти со мной; это делает уход за больным лучше, когда медсестра получает информацию, которая ей нужна для присмотра за пациентом, и не звонит мне каждый час, чтобы узнать указания. Я направляюсь в палату и надеюсь, что вскоре она последует за мной. Я слишком устал, чтобы ждать – я просто хочу, чтобы этот день закончился.

Миссис Бенсон – милая пациентка, которая страдает от первой стадии маразма. У нее серьезный случай остеопороза, и она не может нормально двигаться, и все же, независимо от того, сколько бы ей ни говорили, она постоянно пытается ходить вокруг своего дома без сопровождающего или любой другой формы помощи. Она упала дважды, и прошлой осенью сломала позвоночник.

Медсестра наконец в палате. Я смотрю на нее. Должно быть, новенькая, потому что вчера был первый день, когда я увидел ее. А обычно я отлично запоминаю лица, так что я уверен, что с памятью у меня проблем нет.

Она наблюдает за мной, руки скрещены на груди, и терпеливо ожидает.

Миссис Бенсон сжимает мою руку, умоляя о чем-то более сильном против боли. Дарвосэт, как оказалось, не уменьшает ее количество.

– Я сменю ваши лекарства против боли на викодин, – говорю я. – Вы можете принимать одну-две таблетки каждые четыре-шесть часов, если вам это нужно, хорошо? Просто спросите свою медсестру. Вам нужно сейчас обезболивающее?

Она кивает. Я поворачиваюсь в медсестре. Я забыл ее имя, а ее бейдж был перевернут задней стороной вверх.

– Мисс, гм…

– Белла, – приветливо говорит она. Но сладость ее речи – ложь, так же как и ее улыбка.

Я хмурюсь.
– Белла. Принесете миссис Бенсон что-нибудь от боли, пожалуйста?

– Вообще-то я не думаю, что ваш выбор лекарств хорошая идея.

Удивленный, я замираю, оборачиваясь, чтобы посмотреть на нее и удостовериться, что она абсолютно серьезна. Я уже могу чувствовать, как нарастает во мне раздражение. Блядь – она собирается быть одной из тех медсестер? Тех, кто думают, что знают, черт возьми, абсолютно все и хотят подвергнуть сомнению каждое гребаное распоряжение?

Осталось час и двадцать шесть минут. Час и двадцать шесть минут…

Моя следующая фраза, вероятно, получается более резкой, чем она должна быть. Но сейчас мне плевать.
– О? К сожалению, вы простая медсестра, Белла. Не вам это решать.

Ее глаза суживаются. Она очень красива, но прямо сейчас она твердо стоит между мной и моим здравомыслием. Моя оптимистическая часть внезапно становится более бдительной.

– Я просто работаю в интересах своего пациента, доктор Каллен. – Она поворачивается к миссис Бенсон. – Разве это не то, что мы должны для вас делать, не так ли, миссис Бенсон?

Да что, черт возьми, не так с моим распоряжением? Я прописываю это каждое время. Это стандарт.

Так что я спрашиваю ее:
– Пожалуйста, Белла, просветите меня, почему же вы думаете, что мой выбор обезболивающего – плохое решение?

Она делает глубокий вдох, очевидно, готовясь к длинной речи.
– Ну, доктор Каллен, миссис Бенсон привезли к нам со сломанным позвоночником, что заставляет ее жаловаться на боль почти постоянно. Мы можем предположить, что ей станет легче от викодина, но на основе моего предыдущего опыта с повреждением спины и остеопорозом, я сомневаюсь насчет этого. Не избавившись от боли, она будет просить максимальную дозу двух таблеток викодина каждые четыре часа, что составляет 1000 мг тайленола каждые четыре часа. Все закончится тем, что она будет принимать 5.000 мг тайленола в день. Кажется, это слишком для восьмидесятилетней женщины, вы так не думаете?

Да вы, черт возьми, шутите?

– Белла, я установил такие параметры по веской причине. А это ваша работа как медсестры, чтобы контролировать ее потребление медикаментов и удостовериться, что у нее не будет передозировки.

– Доктор Каллен, можете попытаться оправдываться весь день, но другая медсестра принесет ей обезболивающее, когда придется, если пациент будет испытывать боль. Так, как вы указали. И это подвергнет ее опасности печеночной недостаточности.

Я в бешенстве. Даже мертвенно бледен. Я буду чертовски удачлив, если миссис Бенсон не запросит нового доктора – ну если она вспомнит это через десять минут.

– Мы закончим это обсуждать снаружи. – Я скреплю сжатыми зубами. Полагаю, мое лицо слегка покраснело. И мне становится легче, но я еще сильнее раздражаюсь, когда Белла бросается наутек и фактически выбегает из палаты.

– Я проверю, что вам вколют что-то от боли, миссис Бенсон, – спокойно говорю я, и она кивает с широко раскрытыми глазами. Я торопливо выхожу из палаты, стремясь поймать Беллу прежде, чем она бросится в бегство. Я не ожидаю, что она будет ждать за дверью, и я прав – она уже направляет вниз по коридору.

– Белла! – кричу я, но она игнорирует меня. Проклятье. Чертовски бесит.

Я легко нагоняю ее – она не так быстра, как думает – и хватаю ее за руку, чтобы остановить. Она оборачивается, чтобы повернуться ко мне лицом, ее глаза широко раскрыты и сверкают.

– Что это вы делаете? – шиплю я. Я не хочу, чтобы вся больница услышала, но, черт, я жутко взбешен. Спор прямо перед моим пациентом был неуместным.

Она внезапно уводит плечо из моей хватки. Я даже не понял, что все еще держал ее.

– Просто защищаю своего пациента от пагубных медицинских ошибок, – сердито произносит она.

– Можно найти другое время, чтобы обсудить это, а не во время обхода палат. И совершенно определенно не перед моим пациентом, – холодно говорю я. Я не волнуюсь о том, чтобы быть слишком резким; она должна понять черту, которую она пересекла.

– Да, ну, в общем, можно найти время, чтобы обсудить ваши жалобы на медсестру, если вам не нравится, что она делает. И совершенно определенно не перед пациентом.

Теперь я в замешательстве. Я вполне уверен, это первый раз, когда мы разговариваем.

– О чем вы говорите?

– Я говорю о совсем недавнем оскорблении Анжелы прямо перед пациентом.

Я подавляю стон. Анжела. Может, у нее и благие намерения, но, клянусь, она испытывает мое терпение. И как на нее ни посмотришь, она тут же торопится рыдать.

Но я понятия не имею, какое это имеет отношение к Белле.

– То, что произошло между мной и другой медсестрой, не ваше дело. Вам бы стоило беспокоиться о себе, Белла.

Она тыкает пальцем мне в грудь. Фактически это было немного забавно, если бы не моя усталость и сердитость.
– Что ж, я нахожу это немного трудным, когда моя подруга выплакивает все глаза в уборной из-за того, что вы сделали! – шипит она.

Я не хотел доводить ее до слез. Честно, не хотел. Но я не могу быть тише воды, ниже травы целый день.

– Возможно, вашей подруге нужно повзрослеть. Это грязный мир, Белла. Не все будут держать ее за руку и любезничать с ней.

Она отодвигается от стены. Ее взгляд мог бы истребить целую армию.
– Это называется человечность, – выплевывает она свои слова. – Хороший тон. Не гадьте своим коллегам. Мы одна команда, доктор. Не ваши рабы.

Она не ждет моего ответа. А просто возвращается назад на медсестринский пост, оставляя меня одного в коридоре. Я провожу рукой по волосам, смотря ей вслед. Обычно я пытаюсь быть милым со всеми, но я не буду лгать и скажу, что всегда разговариваю с медсестрами с энергичным напором. Но они всегда отступают. Всегда.

Я расстроен. Я сердит. Но более удивительно, я заинтригован.

Перевод: Rob♥Sten