Глава 24. Разговор по душам. Часть II — Это место было построено в восемнадцатом веке как каретный двор, — пояснил Эдвард, когда я принялась изучать фасад здания. — Сам ресторан получил свое название от стихотворения Генри Уодсворта Лонгфелло.
— Один — если по суше, два — если по морю? — уточнила я. Я слышала об этом месте. Это самый романтический ресторан в Нью-Йорке. Эдвард действительно превзошел себя сегодня вечером.
Он кивнул.
— Хочешь заглянуть внутрь?
Я снова взяла Эдварда под руку, и мы вошли в здание. Изнутри оно было таким же очаровательным, как и снаружи. Оказавшись внутри, ты действительно проникаешься атмосферой и характером здания с обнаженными кирпичными стенами, пылающими каминами, деревянными столами и стульями, расставленными по всей комнате, и картинами восемнадцатого века, находящимися на стенах большого помещения, в котором некогда располагались экипажи богатых ньюйоркцев
— Каллен, — сообщил Эдвард хостес. А мне очень не понравилось, как она смотрела на него, особенно еще и потому, что я находилась рядом. Это, конечно же, чертовски хорошо помогло мне понять недавнее поведение Эдварда.
— А, — ответила она, — я только проверю, готова ли ваша комната.
— Комната? — спросила я, поворачиваясь к Эдварду.
— Я подумал, что было бы очень неплохо немного уединиться во время ужина, — заявил мужчина, игнорируя мое озадаченное выражение лица.
После этого вернулась хостес, оборвав мои дальнейшие расспросы. Она сопроводила нас в маленькую комнатку в конце коридора, где находился всего один стол. Стены в этой комнате были отштукатурены и покрашены в приятный темно-красный цвет. Камин и живопись делали ее почти по-домашнему уютной, но с более романтическим оттенком.
Эдвард отодвинул для меня стул, и я присела, все еще рассматривая окружающее пространство.
— Эдвард, здесь прекрасно! — выдохнула я, закончив изучать комнату. — Но тебе не нужно было этого делать. Я была бы счастлива приготовить для нас ужин дома!
— Глупенькая Белла, — усмехнулся он, — я хотел это сделать. Чтобы хоть как-то компенсировать все ужасные ошибки, совершенные мной за последнее время.
— Ты совершил ошибки? — Я покачала головой. Эдвард снова пытался взять всю вину на себя, но на этот раз я ему не позволю. — Это я должна делать все это.
— Если бы я не настаивал, не потащил тебя, упирающуюся и отказывающуюся, на бал, ничего бы этого не произошло, — произнес Эдвард, потянувшись через стол и начав поглаживать мой кулак.
— Но мне следовало быть сильнее, я должна была честно поговорить с тобой о том, что чувствовала. Если бы я только сделала это...
Я была прервана появлением официанта, который вручил нам меню и корзинку с хлебом. Эдвард заказал воды и вина прежде, чем мы смогли вернуться к разговору.
— Я не позволю тебе взять всю вину за это на себя, Белла, — заявил он. — Мне следовало быть внимательнее, учитывая то, через что тебе пришлось пройти. Я мог бы предвидеть, что из-за присутствия Кая случился большая катастрофа. А если принять во внимание все то, что ты пережила на работе и с Рене... мне следовало знать лучше.
— Эдвард! — начала я, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Я знаю, тебе нравится брать на себя вину за все плохое, что случается в нашей жизни, но я тебе не позволю.
Мужчина покачал головой, собираясь что-то сказать, но я заставила его замолчать прежде, чем он успел это сделать.
— Да, за последнее время со мной произошло многое, но это не отменяет того факта, что я повела себя эгоистично. Я не должна была позволить Тане, доктору Хаусу и всем остальным настолько задеть меня. Я должна была больше верить в тебя. В нас. Я перед тобой в долгу.
Эдвард отвел взгляд, и это было его способом признать мою правоту.
Вернулся официант с вином, и мы сделали заказ. Закуски и первое блюдо приносили и уносили почти в тишине. Мы только отметили удивительный вкус наших блюд и задали пару вежливых вопросов о работе. Мы оба понимали, что готовимся к главному разговору, от которого уклонялись ранее.
К тому моменту, когда официант принес основное блюдо, мне казалось, что я уже готова взорваться. Эдвард, должно быть, чувствовал то же самое, поскольку именно он первым нарушил молчание.
— Сегодня утром я разговаривал с Джейкобом, — заявил он, приступая к основному блюду.
Я резко вдохнул.
— Я думала, тебе нужно было работать.
— Я и работал, — хмыкнул Эдвард, зная, что я только притворяюсь спокойной. — Он пришел в больницу.
— И он уехал в том же состоянии, в котором приезжал? — уточнила я, вспоминая яростный взгляд, который видела вчера.
— Предположительно — Эдвард пожал плечами, разрезая мясо.
— От чего это зависит? — Я знала, что повелась именно так, как он и хотел, но мне было все равно. Я ненавидела, когда Эдвард вел себя так спокойно и невинно.
— От того, не пострадал ли он по пути в главный вестибюль, — хмыкнул мужчина, предлагая кусочек утиной грудки, которую только что отрезал мне на пробу.
— Так вы поговорили? — спросила я с полным ртом. — Боже, между прочим, это восхитительно...
— Знаю. Напомни мне оставить хорошие чаевые... — усмехнулся Эдвард. — И да... мы поговорили. Мы даже пришли к некой договоренности.
— Договоренности?
— Мы заключили перемирие, — усмехнулся мужчина, делая большой глоток вина и играя с вилкой.
— Хорошо. — Я кивнула. — Значит, в следующий раз вы двое не будете вести себя друг с другом как полные идиоты?
— Я не вел себя как идиот, Белла, — заявил Эдвард. — Я просто был в замешательстве и приревновал. Это совершенно нормальная реакция, когда ты любишь кого-то... я слышал что-то подобное.
— Может, это и нормально, — ответила я, — но я не думаю, что мне очень нравится, когда ты обвиняешь меня в измене.
Мужчина покраснел и неожиданно обнаружил нечто очень интересное в том, как располагались овощи на его тарелке.
— Я сожалею об этом, — пробормотал Эдвард. — До тебя я никогда ни к кому не испытывала таких сильных чувств. Думаю, из-за ревности я немного обезумел. Я постараюсь поработать над этим в будущем.
— Эдвард, — улыбнулась я, забрав у мужчины вилку и взяв его за руку, — меня беспокоит не ревность сама по себе, — если уж на то пошло, то она меня даже возбуждает, — а то, что ты не доверяешь мне.
— Значит, тебе нравится, что я ревную? — Он ухмыльнулся, сверкнув своей идеальной кривоватой улыбкой.
— Не бери в голову, но да... Мне это нравится, — призналась я. — Это доказывает, что ты любишь меня достаточно сильно для того, чтобы бороться за меня. Но ты уклоняешься от вопроса.
— Который звучал...
— Почему ты не доверяешь мне? — спросила я. — Почему ты так быстро пришел к выводу, что я тебе изменяю?
Мужчина глубоко вздохнул.
— После бала я боялся, что потерял тебя. Ты вела себя настолько отстраненно и уклончиво, словно разрывала со мной все связи. Я так боялся потерять тебя, что просто не мог собраться с мыслями. Не могу выразить словами, как мне жаль, что я повел себя подобным образом.
Эдвард перевернул наши руки, так что теперь моя рука была в его, и поцеловал тыльную сторону моей ладони прежде, чем слегка сжать ее и отпустить.
— Все в порядке, — прошептала я, зная, что мое время говорить быстро приближается. — Мне очень жаль, что я заставляю тебя проходить через это. Даже сейчас я чувствую себя лицемеркой, потому что обвиняю тебя в недоверии, когда сама поступила так с тобой. И не только так.
— Ты не лицемерка, Белла. — Эдвард вздохнул. — Никто из тех, кто знает, через что тебе пришлось пройти, никогда бы не назвал тебя так. Но что заставило тебя закрыться от меня? — спросил мужчина, беспокойство явно читалось на его лице. — Это были последствия бала или есть что-то еще? Эмметт сказал, что ты не впервые ведешь себя так.
— Дело в том, что я… я боялась, — запинаясь, пробормотала я, занятая едой, чтобы не видеть реакции на лице Эдварда или, если мне удастся держать рот набитым, не реагировать на вопросы, которые должны были последовать.
— Ты боялась? — в замешательстве спросил Эдвард.
Я кивнула, отправляя в рот еще одну вилку с большим количеством еды.
— Поговори со мной, Белла, — потребовал он, взяв меня за руку прежде, чем я успела наколоть еще хоть кусочек. — Пожалуйста. Я хочу понять, что происходит в твоей голове.
Я вздохнула, подумав, что очень задолжала Эдварду.
— Я все еще боюсь, что однажды ты проснешься и поймешь, что я недостаточно хороша для тебя.
— Почему? — спросил Эдвард, он был очень смущен и... расстроен. — Разве я не говорил тебе снова и снова, что мне не нужен никто, кроме тебя? Что я тот, кто должен этого бояться?
— Это не поможет, даже если ты мне скажешь об этом тысячу раз, — вздохнула я, не в силах скрыть собственное разочарование. Как я могла объяснить Эдварду, что ничего из того, что он мог бы сказать или сделать, не смогло бы полностью устранить ущерб, нанесенный много лет назад? Что потребуется время и еще множество срывов прежде, чем мой страх действительно исчезнет. — Это... это связано с некоторыми событиями прошлого.
— Расскажи мне, — попросил Эдвард, пристально глядя в мои глаза, словно пытался ослепить меня и так докопаться до правды. — Пожалуйста.
— В колледже... нет, мне следует начать с более ранних событий, — прервала я саму себя. — Расти в таком маленьком городке, как Форкс, не так романтично и идиллически, как может казаться. Это не только одно из самых дождливых мест в мире, существует еще и недостаток, связанный со взрослением и жизнью там, где все друг друга знают.
— Во-первых, люди не настолько космополитичны и открыты всему новому... Я имею в виду, что у них у всех есть мечта... Каждый ребенок в моем классе хотел одного: отправиться в колледж и убраться из Форкса. Большинство из них, однако, в глубине души знали, что после колледжа они вернутся, поженятся со своей школьной любовью, создадут семью и окажутся на кладбище Форкса.
— Моя мать была прекрасным тому примером. Она собиралась отправиться в колледж, уехать из Форкса, перебраться в Сиэтл или какой-нибудь другой большой город и сделать карьеру. Она была ужасно разочарована, когда после выпускного вечера забеременела от моего отца. Она видела в этом знак того, что ее жизнь закончилась, так толком и не успев начаться. Когда я родилась, Рене была полна решимости не позволить мне пойти по ее стопам. Я собиралась прилежно учиться, получать хорошие оценки и в итоге добиться всего того, чего так и не удалось достичь моей матери.
— Когда остальные увидели, что я хорошо учусь и получаю отличные оценки, они почему-то восприняли это так, словно я смотрю на них свысока. Словно считаю, что я лучше их, потому что в моей голове хорошие мозги. Единственным человеком, любившим меня такой, какая я есть, помимо семьи, был Джейк. Он всегда защищал меня, когда другие дети в классе меня дразнили, — усмехнулась я. — Он был моим героем. Вот почему я так его люблю… как друга, но не более.
— Я все равно никогда не вписалась бы туда, даже если не брать во внимание мои амбиции, — добавила я. — Я никогда не была блондинкой или достаточно худенькой, чтобы быть популярной. Была слишком неуклюжей, чтобы меня приглашали на пляж, и слишком хмурой и задумчивой для того, чтобы считаться хорошей партией.
— Поступив в колледж, я подумала, что все будет иначе. Поскольку я была единственной в классе, кого приняли на учебу в Лигу Плюща, я полагала, что наконец-то буду свободна. — Я не смогла сдержать горькой усмешки, вспоминая свои первые дни в Йельском университете. — Вместо этого я оказалась в общежитии в одной комнате с Лорен, которая никогда не переставала напоминать, что я недостойна даже дышать одним с ней воздухом.
— Несмотря на то, что я могла поговорить с Анжелой — мы оказались с ней в одинаковом положении, — и Джессика была со мной почти доброжелательна, пока я следовала всему, что она говорила и делала, и не смущала ее на публике... я не могла не чувствовать себя такой... потерянной в те первые месяцы в университете.
— Через некоторое время все наладилось. Я нашла настоящих друзей — Анжела была в их числе, — и мне действительно нравилась учеба в университете, но ущерб уже был нанесен.
Я посмотрела Эдварду прямо в глаза впервые с тех пор, как начала рассказывать свою историю.
— Мне кажется, часть меня всегда будет считать, что я каким-то образом нарушаю социальные нормы, находясь рядом с тобой, и что я тащу тебя за собой, позволяя этому продолжаться. Я простая бедная девушка из маленького городка, встречающаяся с прекрасным доктором из высшего общества. — Я заставила Эдварда замолчать прежде, чем он успел хоть что-то сказать. — Я знаю, что это неправда. Я люблю тебя и знаю, что ты тоже меня любишь, но это не мешает подобным чувствам время от времени просачиваться на поверхность.
— Я могу сделать что-нибудь, чтобы загнать их в угол? — прошептал он, слегка сжимая мою руку.
— Не так много, — усмехнулась я, — просто будь рядом со мной и постарайся понять, почему я чувствую то, что чувствую. Я знаю, это сложно. Даже Эмметт — или Джейкоб, если уж на то пошло, — не могут понять меня, когда случаются приступы, а они находятся рядом со мной столько, сколько я себя помню.
— Белла, — начал Эдвард после того, как я закончила, — знай, что я никогда не перестану за тебя бороться. Меня не волнует, что другие люди говорят или думают. Меня волнует только то, что есть у нас... мы трое. Ты самый удивительный человек из всех, кого я когда-либо встречал за всю свою жизнь, и я не думаю, что ты не сможешь сделать что-то, если настроишься на это. Я всегда буду верить в тебя, даже когда ты сама в себя не веришь.
Он поднес мою руку к себе и нежно поцеловал, выводя большим пальцем успокаивающие круги на моей ладони.
— Спасибо, — прошептала я, по моим щекам катились слезы. Сегодня вечером я впервые говорила так о своих чувствах. Чарли никогда не был особо разговорчивым, Рене, когда наши отношения были еще более доверительными, не поняла бы меня, а Эмметт... ну, он был Эмметтом. Единственными, кто в некоторой степени понимал, что со мной происходит, были Джейкоб и Анжела, но даже с ними я никогда не была настолько откровенна.
— Не за что, — ответил Эдвард, переплетая наши пальцы и не отрывая от меня пристального взгляда. Я знала, что сейчас он видит все — даже то, что я предпочла бы от него скрыть, — но это больше меня не пугало. События последних дней — недель, если считать приезд моей матери, — только укрепили нашу связь. Нужно посмотреть катастрофе в лицо, чтобы осознать, что у тебя есть то, за что стоит бороться.
За Эдварда стоило бороться.
То, что мы имели, стоило борьбы.
Я только надеюсь, что в следующий раз, когда случится нечто подобное, а оно неизбежно случится, я вспомню об этом и впущу Эдварда. Он заслуживает этого.
— Что происходит в твоих мыслях? — спросил Эдвард, выглядя при этом немного настороженным. — Меня убивает, что ты о чем-то думаешь, а я не слышу, о чем именно.
— Я подумала о том, что тоже никогда не перестану бороться за тебя, что в общем-то означает, что ты застрял рядом со мной.
— По-другому и быть не может, — усмехнулся Эдвард, снова целуя мою руку, когда вернулся официант, чтобы забрать пустые тарелки и вновь вручить нам меню.
Перевод: Mussonka