2024-4-24

16

0

0

Когда Эдвард ушел, унося Элизабет, Карлайл перестал записывать в мою карту и подошел ко мне.
- Белла, я должен извлечь твой катетер (прим. пер.: имеется в виду катетер для отведения мочи, необходимый лежачему больному, особенно находящемуся без сознания). Теперь, когда ты сможешь вставать и ходить, в нем уже не будет необходимости. Ты предпочитаешь, чтобы это сделала медсестра? – я неистово закивала головой. – Хорошо. Тогда я организую это и вызову к тебе Сандру. Это наш трудотерапевт, специалист по восстановительной терапии. Она уже приходила, но ты была под действием успокоительного. Она поможет тебе встать на ноги и принять душ, - сказал он.
Я поблагодарила его, а он, перед тем как уйти, пожелал мне удачи.
Медсестра по имени Шейла была мне знакома, поэтому, хоть я и жутко запаниковала, когда она приподняла покрывало, мне все же удалось закрыть глаза и лежать как можно спокойнее. Она все время разговаривала со мной, предупреждая каждый раз, когда собиралась до меня дотронуться, чтобы это не было неожиданностью, а Эсме в течение всей процедуры держала меня за руку. Я сумела пройти через это, ни разу не запустив сигнал тревоги, хотя мне было больно и вообще ощущения при извлечении катетера были чрезвычайно неприятными. Однако когда его не стало, я почувствовала себя гораздо лучше. Никому больше не нужно будет дотрагиваться до меня там, и я испытала огромное облегчение, как только Шейла вышла, унося прочь эти ужасные трубки.
Вскоре после ухода Шейлы пришла Сандра, мой трудотерапевт. Она представилась мне и рассказала, что будет координировать мое лечение и покажет мне лучшие способы ухода за Элизабет и за самой собой во время выздоровления.
Глупо, конечно, что меня так пугала мысль о душе, но что было, то было. Как мне сказали, прошло четырнадцать дней с тех пор, как я последний раз стояла на ногах, и мне было очень страшно вставать.
Я не хотела опираться на Эсме ни физически, ни эмоционально, ведь я знала, что ни на кого нельзя положиться, но у меня не было выбора. Если я хотела встать и начать передвигаться самостоятельно – а я хотела – мне необходимо было принять ее помощь.
- Ну что ж, в твоей карте написано, что ты получила дозу драмамина, он поможет справиться с тошнотой, которую ты почувствуешь, когда в первый раз встанешь. И все-таки давай предварительно обсудим наши действия, хорошо? – предложила Сандра. - Для начала мы полностью посадим тебя, а когда освоишься, спустим твои ноги с кровати и снова подождем, пока ты приспособишься к этому положению. Потом ты поставишь ноги на пол, и мы с твоей мамой возьмем тебя под руки и поможем перенести часть веса на ноги. Поначалу тебя будет пошатывать, и это нормально, поэтому не расстраивайся, если почувствуешь тошноту или головокружение. Никакой спешки или ограничения времени, поэтому мы будем продвигаться дальше только после того, как ты будешь готова, - сказала она, но я все еще была под впечатлением того, что она назвала Эсме моей мамой.
Я неотрывно глядела на Эсме, но та и глазом не моргнула. Она кивала, когда Сандра излагала свой план. Казалось, ей было все равно, как ее назвали, поэтому я снова повернулась к Сандре:
- Что если меня вырвет?
- Вырвет так вырвет. Это больница, мы сталкивались с этим сотни раз, поэтому не стоит беспокоиться, - доброжелательно сказала она. – Для начала я хочу отсоединить тебя от мониторов, а потом мы начнем тебя поднимать.
Она сняла датчик кардиомонитора с моего пальца и манжету тонометра с руки.
- Вот поставим тебя на ноги – и можно будет говорить о том, как доставить тебя в ванную, - сказала она и начала постепенно приподнимать изголовье кровати. – Я буду поднимать тебя, пока ты не будешь сидеть, как будто на стуле.
Меня не затошнило, даже когда я села вертикально. Я уже сидела раньше и поэтому хорошо справилась с этой частью задачи.
- Со мной все в порядке, - сказала я замершей в нерешительности Эсме.
- Отлично, теперь давай спустим твои ноги с кровати. Эсме, откиньте, пожалуйста, одеяло, - предложила Сандра, и я задалась вопросом, знает ли она, что я не выношу, когда до меня дотрагиваются.
Когда одеяло больше не мешало, я повернулась на бок, по очереди переместила ноги на самый край кровати и, вцепившись обеими руками в матрац, впервые посмотрела вниз, на пол. Большая ошибка.
Волна тошноты была такой внезапной, что я даже не успела предупредить – желудок скручивало спазмами снова и снова, и на полу образовалась лужа фантастической расцветки из красного желе и желтого заварного крема.
- Простите меня, - пролепетала я, когда Эсме и Сандра принялись приводить в порядок пол и мою правую ногу, которой тоже досталось.
- Ш-ш-ш, я говорила тебе, мы видим это каждый день, - утешала меня Сандра, привычно орудуя тряпкой. – Зато теперь тебе вдвое больше необходим душ, - рассмеялась она, и я тоже не смогла не улыбнуться. Раз она шутит, возможно, все действительно не так уж страшно. – Ну вот, теперь давай посмотрим, как ты сможешь стоять на ногах.
Они взяли меня под руки, Эсме справа, Сандра слева, и, опираясь на них, я наклонилась вперед и поставила ноги на пол.
- Не смотри вниз, - посоветовала Эсме, и я перевела взгляд выше, за окно. Она оказалась права, головокружение стало ослабевать, и я почувствовала, что, возможно, меня больше не вырвет, если я не буду глядеть на пол.
- Я стою! – сказала я таким тоном, как будто это было самым удивительным из того, что им обеим когда-либо доводилось видеть.
- Да, ты молодец, - похвалила меня Сандра и спросила: - Как твои ребра?
Я опустила плечи, чуть сильнее оперлась на ноги и глубоко вздохнула. Боль в ребрах была не такой уж сильной. – Бывало и похуже, - сказала я и запоздало сообразила, что не стоило говорить так при Эсме. Она тяжело вздохнула. – Прошу прощения, мне не следовало этого говорить, - сказала я ей.
- Нет, ты права, тебе бывало и похуже. Можешь так говорить, если хочешь. Никто больше не сделает такого с тобой, Белла, я обещаю, - яростно сказала она.
Я хотела было попросить ее не давать таких обещаний, но побоялась ранить ее чувства. Я ужасно вела себя с ней накануне, а она была неизменно добра и заботлива ко мне все время, пока я находилась в больнице. Снова огорчив ее теперь, я почувствовала бы себя еще хуже. Поэтому я просто сказала ей спасибо и спросила у Сандры, пойдем ли мы в душ прямо сейчас.
- Похоже, да, - ответила Сандра, негромко засмеявшись. - Значит, так, давайте двигаться очень медленно. Чувствуешь ли ты где-нибудь боль, о которой мне стоило бы знать? – спросила она, и я прислушалась к своим ощущениям.
- Губа, ребра, безымянный палец на правой руке и… ты знаешь, - я пожала плечами, надеясь, что она поймет суть, не вынуждая меня называть это вслух.
- Ясно. Итак, Эсме, протяните руку ладонью вверх. Белла, положи свою руку на руку Эсме и обопрись на нее. Эсме, вы должны принять основную тяжесть не на ладонь, а на предплечье, чтобы избежать давления на ее сломанный палец. С ребрами я почти ничего не могу сделать, пока ты ходишь, Белла, но я покажу, как поддерживать себя, как только ты начнешь чаще садиться; мы поговорим об этом сразу после того, как будет покончено с ванной. Что касается твоей «ты знаешь», то я хотела бы, чтобы при ходьбе ты напрягала мышцы тазового дна. Знаешь, как это делать? – спросила Сандра.
Я была уязвлена. Мне совершенно не хотелось обсуждать это ни с кем, особенно в присутствии Эсме Каллен. Должно быть, я покрылась пунцовым румянцем.
– Да, - буркнула я.
- Хорошо. Так вот, когда ты пойдешь, я хочу, чтобы ты сжала эти мышцы как можно сильнее, это уменьшит давление на промежность. В твоей карте сказано о нескольких ожогах, поэтому если ты почувствуешь боль от трения, скажи мне, и мы наложим на них временные повязки, ладно?
- Ладно, - чуть слышно пробормотала я, стараясь скрыть свое смущение. Я почувствовала, что дрожу, и знала, что Эсме тоже чувствует это, судя по тому, что она вздохнула и крепче сжала мою руку.
- Ш-ш-ш, все хорошо, сделай несколько глубоких вдохов, - ласково сказала мне она и, наклонившись к моему уху, прошептала: - Все, что происходит в этой палате, здесь и останется. Я никогда не поставлю тебя в неловкое положение и не предам твое доверие, обещаю. Просто сконцентрируйся на том, что ты собираешься делать, а я буду рядом и не скажу ни слова.
Я не знала, что ответить. Еще никто и никогда не предлагал мне такую безусловную поддержку, и я понятия не имела, как на это реагировать. Разум подсказывал мне не доверять великодушным обещаниям, поскольку все, кто давал мне их раньше, обращали мое доверие против меня и использовали его, чтобы причинить мне боль. Но, с другой стороны, я понимала, что не смогу обойтись без посторонней помощи. Эсме была единственной, кто мог бы сейчас заменить мне мать, и я нуждалась в ней. Она заботилась о моем ребенке, пока я сама не в состоянии делать это, и я знала, что в долгу перед ней. Поэтому я отважилась рискнуть – впервые за долгое время.
– Джейк разрешал мне принимать душ только дважды в неделю и не дольше четырех минут, - тихо призналась я, и Эсме ахнула.
- О, дорогая, - вздохнула она, - спасибо, что ты доверилась мне. Обещаю, это останется между нами. А теперь давай доставим тебя в душевую кабину. Можешь оставаться там хоть целый день, если захочешь.
- Здесь нет ограничений на использование горячей воды, - сказала Сандра и взяла меня за левую руку. – Так. Сожми те мышцы, о которых мы говорили, и сделай шаг правой ногой. Мы последуем за твоим продвижением, Белла. Ты управляешь этим поездом, - засмеялась она.
На то, чтобы добраться до двери в ванную комнату у меня ушло не больше трех минут, но к этому моменту я полностью выдохлась. Ребра болели, а тазовые мышцы горели от напряжения, с которым я делала каждый шаг. Мы были возле двери в ванную, а я готова была сдаться и в то же время закричать от радости, что сделала уже так много.
- Можно передохнуть? – спросила я, переводя дыхание.
- Конечно! Просто обопрись на нас, - сказала Сандра, и я сделала, как она велела. – Подыши глубоко, стараясь расправлять легкие в ширину, а не вперед, как обычно. Вдох через нос, выдох через рот, как показывал тебе Эдвард.
К моему удивлению, это помогло. Вместо того, чтобы толкать ребра вперед, я расширяла грудную клетку в стороны, и боль немного уменьшилась, позволив мне успокоить дыхание.
- Ладно. Что теперь? – спросила я.
Сандра хохотнула:
- Теперь самое интересное. Давай продвинемся чуть дальше внутрь ванной, чтобы иметь возможность хотя бы закрыть за собой дверь, а потом я покажу тебе удобное креслице, которое у нас здесь имеется.
Я сделала еще четыре шага, которые после отдыха дались мне легче, чем предыдущие, и Эсме закрыла дверь позади нас. Я не была поражена своим отражением в зеркале, поэтому продолжала идти, пристально глядя на себя. Меня не особенно беспокоили синяки или ссадины, и даже красные рубцы вдоль уха, на голове и возле рта. Я понимала, что нельзя привыкать к таким вещам, но все же привыкла. Во всяком случае, они больше не пугали меня. Мне не нужно было скрывать их – Эсме уже видела, Эдвард тоже, и они до сих пор не отказались от меня и не сбежали.
- Ты прекрасна, Белла, - сказала мне Эсме, видя, что я смотрю на себя.
- Все не так уж плохо на этот раз, - ответила я.
- Я собираюсь отпустить твою руку, Белла, - сказала Сандра. - Перенеси вес на здоровую руку и ухватись за этот поручень - она указала на блестящую серебристую перекладину, привинченную к стене возле раковины. Она помогла мне наклониться вперед, и когда она отпустила мою руку, я вцепилась в перекладину. Я даже не колебалась и почувствовала что-то вроде гордости, когда смогла удержать свой вес. Эсме едва дотрагивалась до меня, и я стояла почти самостоятельно.
Эсме наклонилась и прошептала мне на ухо:
- Как следует рассмотри свои синяки, дорогая, ты больше никогда их не увидишь, - и я улыбнулась:
- Я не буду по ним скучать.
Она ответила улыбкой на улыбку, сказав: «Хорошая девочка»…
Тем временем Сандра выкатила из душевой кабины кресло на колесах и поставила его передо мной. Оно было похоже на то, которое стояло возле моей кровати, но у этого кресла в сиденье были просверлены отверстия, а колеса можно было заблокировать.
- Думаю, для первого раза мы посадим тебя на него, - сказала Сандра и помогла мне опуститься в кресло, - закатим его в душевую кабину и заблокируем колеса. Отверстия в сиденье позволят воде стекать, поэтому тебе останется только снять рубашку и выбросить ее из кабины.
- Потрясающе, - сказала я, и так оно и было. – Думаю, что пока не смогу долго стоять.
- Разумеется, я и не ожидала, что ты сможешь. Дойти до ванной – уже выдающийся подвиг. Теперь от тебя требуется только успокоиться и позволить горячей воде сделать свое дело, - засмеялась она.
- Ты не уйдешь, ведь нет? – спросила я Эсме.
- Не уйду, если ты этого не хочешь, - заверила она меня. Сейчас я принесу твой набор для душа, и мы сделаем тебя чистой.
- У меня есть такой набор? – глуповато переспросила я.
Эсме широко улыбнулась:
- Мы с Элис купили кое-какие вещи, которые, как мы думали, могли тебе понадобиться. Мы не знали, что тебе понравится, поэтому купили всего понемногу.
Пока Эсме была в палате, Сандра показала мне, как заблокировать колеса кресла и как управлять душем. Там было устройство в виде настенной панели с кнопками, на которые нужно было нажимать, чтобы пустить или перекрыть воду. Температура воды регулировалась с помощью поворота диска. Я просто не могла дождаться, когда стану чистой.
- Я оставлю вас вдвоем. Вернусь позже, чтобы поговорить с тобой о лечении, которое тебе предстоит в дальнейшем. Наслаждайся, - сказала Сандра.
Я поблагодарила ее и, отталкиваясь ногами, подъехала на кресле к раковине. На столешнице я обнаружила чей-то черный несессер и электробритву, включенную в розетку. Вероятно, все это принадлежало Эдварду. Я открыла несессер и увидела зубную пасту и щетку, твердый дезодорант и кусок мыла, завернутый в махровую мочалку. Я вынула мыло и нюхала его, когда вернулась Эсме. Я торопливо бросила мыло обратно, но поняла, что поймана с поличным.
- Ты хочешь воспользоваться мылом Эдварда? – спросила Эсме.
Я покраснела и не знала, что ответить. Если скажу да, то не подумает ли она, что я, мягко говоря, со странностями? Рассудив, что ничего не потеряю, если буду честной с Эсме, я спросила ее, не слишком ли это странное желание.
- По-моему, нет, - ответила она и переложила мыло из несессера на низкую полку в душевой кабине. – Мне очень нравится гель для душа, которым пользуется Карлайл, и я подворовываю его время от времени, особенно когда Карлайл работает в ночную смену. Я люблю пахнуть, как он, это делает меня ближе к нему, даже когда его нет дома.
Против своей воли я уставилась на нее во все глаза.
- Неужели это правда? – вырвалось у меня, прежде чем я сообразила, что это невежливый вопрос. Похоже, у меня в последнее время отказали все фильтры. Я так давно ни с кем нормально не разговаривала, что позабыла, что при этом приемлемо, а что нет. – Извини, - пробормотала я и, оттолкнувшись ногами, въехала на кресле внутрь душевой кабины.
- Не надо извиняться, это справедливый вопрос, - она перегнулась через меня, чтобы поставить на полку флаконы с шампунем и кондиционером. Повесив над полкой матерчатую мочалку, а на перила, привинченные к стене душевой кабины, - губку, она прошептала: - Не все лгут, Белла. Я не буду обманывать тебя, никто из нас не будет. Это нормально – признаться, что ты любишь кого-то. Я люблю Карлайла всем сердцем и сделаю для него все, что угодно. Уверена, что он чувствует ко мне то же самое. Когда ты любишь кого-то, он показывает тебе свои чувства, говорит тебе о них. И когда ты любишь кого-то достаточно долго, он прощает тебе то, что ты надеваешь на ночь его рубашку или носишь дома его носки, - она хихикнула.
Я была ошеломлена. Потеряла дар речи. Должно быть, поразительно чувствовать, что любишь кого-то настолько самозабвенно. Я не сомневалась в своей любви к Эдварду, но у меня не было способа узнать, чувствует ли он то же самое по отношению ко мне.
- Я не люблю Джейка, - выпалила я и тут же зажала рот рукой.
Однако Эсме не была поражена. Она подошла ко мне, опустилась рядом со мной на колени, так, чтобы мы оказались глаза в глаза.
- Я и не думала, что ты любишь его, дорогая. Просто ты оказалась в трудной ситуации и приняла первую же предложенную тебе руку, разве не так? – спросила она.
Я не справилась со слезами, и они потекли из глаз, когда она похлопала меня по колену.
- У меня не было выбора. Я думала, он мой друг. Он говорил, что заберет меня от папы, и я поверила ему, - всхлипывала я.
- Конечно, поверила. О, дорогая, как мне жаль, что тебе пришлось перенести столько лжи. Но вот, пожалуйста, ты выжила, несмотря на этих двоих, и теперь у тебя есть Элизабет и мы. Как только ты окажешься под струями горячей воды, тебе сразу станет легче, обещаю, - доброжелательно сказала Эсме.
Полилась вода, и она сразу была горячей. У Джейка приходилось бесконечно ждать, пока вода нагреется. Мои ноги попали под горячие струйки, и я ощутила блаженство. Я не могла дождаться, пока все мое тело станет чистым.
- Ну вот. Теперь я выйду и задвину занавеску. Сними рубашку и просто выкинь ее наружу, а я здесь разберусь, - сказала Эсме и вышла из кабины.
Я стянула рубашку с плеч и немного повозилась в кресле, чтобы полностью снять ее. Выбросила ее из кабины и снова тщательно задернула занавеску. Отталкиваясь ногами, я двигала кресло до тех пор, пока не оказалась под душем.
Когда горячая вода полилась на мою спину, я громко застонала. Это было божественно. Сколько угодно времени, много мыла и никаких правил. О, Господи! Никаких правил!
- Никаких правил, - сказала я вслух, как будто Эсме могла понять меня и так же переполниться радостью, как я.
- Что, дорогая? – переспросила она.
- Нет, ничего. Горячая вода – это так здорово! – ушла я от ответа.



Я увидел патрульную машину и понял, что она собирается встроиться в поток автомобилей если не сразу за мной, то очень близко. И действительно, как только между машинами наметился просвет, полицейский автомобиль воспользовался им, чтобы поехать за мной.
- Извини, малышка, но, похоже, ты сейчас увидишься со своим дедушкой. Прости, но не могу не сказать, что он козел, - сказал я Элизабет, а затем снизил скорость и съехал на обочину задолго до того, как получил приказ остановиться.
Я понимал, что какое-то время так все и будет происходить. Каждый раз, высунувшись из укрытия, я буду попадать под прицел.
Припарковав мамину машину, я выключил мотор. Вероятно, мне следовало нервничать, но я был абсолютно спокоен. Я ничего не нарушил и знал, что Чарли не может сейчас реально навредить мне, так как рядом с ним в патрульной машине был его помощник. Но я понимал также, что он постарается меня запугать и, скорее всего, не применяя силу, будет пытаться угрожать мне. Я мог с этим жить – во всяком случае, до тех пор, пока он не обратит внимания на Элизабет, лежащую в специальном детском автокресле на заднем сиденье автомобиля. Он знал, конечно, что не имеет права приближаться к ней, но я был совершенно уверен, что имеется какая-то законная лазейка, дающая ему возможность действовать свободно в рамках полномочий начальника полиции.
Я увидел, что помощник остался на месте, а Чарли вышел из машины и неторопливо двинулся ко мне, на ходу надевая фуражку. В руке у него была книжка штрафных квитанций, и он что-то говорил, повернув голову к рации на плече.
Я нажал кнопку, чтобы опустить стекло, и вежливо поприветствовал его:
- Доброе утро шеф Свон.
- Лицензию и регистрацию, - сказал он угрюмо.
- Мне следовало спросить, почему меня остановили, но это было бы напрасной тратой времени, поэтому не стоило и утруждать себя. Я достал бумажник и, вынув из него водительскую лицензию, подал ему. Потом откопал в бардачке мамино свидетельство о регистрации транспортного средства. Он тщательно проверил и то, и другое.
- Выйдите из машины, - велел он, самодовольно ухмыляясь.
Все нормально, я ожидал этого. Он хотел оскорбить меня в ответ на мое оскорбление. Хотел доказать, что имеет право помыкать мной, что олицетворяет собой закон, что сильнее меня. Я понимал, что вручением запретительного ордера его унизили перед подчиненными. Я мог подыграть ему, если это нужно было для того, чтобы он отвязался от меня и оставил нас в покое. Интересно, что он сказал своему помощнику о причине, по которой остановил меня?
Я отстегнул ремень безопасности и дал ему втянуться в держатель. Потом щелкнул замком дверцы и распрямился, вставая с водительского сиденья. Аккуратно прикрыл за собой дверцу, чтобы не разбудить Элизабет. Шагнул на тротуар.
- Какие-то проблемы, офицер? – спросил я вежливо и осторожно.
Он проигнорировал мой вопрос.
- Почему вы управляете транспортным средством, которое зарегистрировано не на вас?
- Это машина моей матери. Она оборудована надлежащим образом для прикрепления детского автокресла, а моя – нет, - ответил я честно.
Он заглянул на заднее сиденье и увидел спящую Элизабет.
- Значит, она подбросила ребенка тебе, а? Неплохо рассчитала, - прошипел он.
Я не встал на дыбы, хотя желание такое было. Я усвоил урок. Появление Джейка в больнице и то, что сказал мне Боб о том, как выглядело наше столкновение с ним – словно я из защитника Беллы и ребенка превратился в одного из тех, кто обижал их. Я знал, что помощник Свона наблюдает за нами, и не хотел выглядеть в его глазах «плохим парнем».
Вместо этого я весело сказал:
- А что, я не против, она хорошая девочка.
Он протянул мне мои документы.
- Я буду следить, - вот и все, что он сказал, прежде чем направиться обратно к патрульной машине.
Я вернулся в машину и подождал, пока они отъехали на сотню метров, прежде чем выехать на дорогу.
- Да, Элизабет Смит, твой дедуля – полный козел. Извини, но так оно и есть, - сказал я спящей малышке и поехал в клинику.
Парковка как обычно была переполнена, но я поставил машину на зарезервированное место, где была табличка с моим именем. Отстегнув Элизабет, я осторожно вынул ее из кресла, надеясь, что она еще немного поспит. Я ничего не имел против того, чтобы держать ее на руках, но начинал понимать, почему многие матери пользуются детскими колясками. Я мог бы заехать в город на обратном пути к Белле и тоже купить коляску. Элизабет сможет спать в ней в больнице вместо того, чтобы лежать на импровизированном спальном месте на моей кровати.
Гейл вскочила и бросилась ко мне из-за стойки регистратора еще до того, как за мной закрылась входная дверь.
- О, Эдвард, она великолепна! Дай ее мне! – настаивала она, и я положил Элизабет ей на руки.
- Поддерживай ее головку, - предупредил я, отпуская малышку.
Гейл рассмеялась:
- Ну, конечно, а то мои четверо насилу выжили, ведь я совершенно не знала, как с ними обращаться. Ладно тебе!
- Извини, - пробормотал я и пошел за ней обратно к стойке. – Что нового?
- Боюсь, все как всегда. Слишком много пациентов и недостаточно часов в неделе, чтобы принять их всех. Как дела у Беллы? – спросила она.
- Гораздо лучше, - гордо ответил я. – Как раз сейчас она принимает душ. В первый раз.
- Она быстро продвигается, это просто поразительно. Так она окажется дома скорее, чем ты думаешь, - сказала она и взяла карточку социального страхования у пациента, стоявшего у стойки. – Присаживайтесь, мистер Харви, она скоро придет, - сказала она ему и снова повернулась ко мне: - Если ты хочешь видеть Майло, то он сейчас в комнате отдыха, - я посмотрел на Элизабет, спящую на руках у Гейл, и подумал, должен ли я взять ее с собой. – Забудь. Я подержу ее, пока ты не вернешься, - она ткнула пальцем в направлении комнаты отдыха, и я почувствовал себя уволенным.
- Ты уверена? - переспросил я, так как сам вовсе не был уверен.
- Иди, - отмахнулась она, и я пошел. – Твой папочка – тот еще нытик, - проворковала она, обращаясь к Элизабет, и я застыл на месте.
Я не ее папочка. Не знаю, зачем я продолжал говорить так людям, но я чувствовал, что должен. Кто-то, возможно, сам того не зная, был отцом Элизабет. И до тех пор, пока Белла не скажет, что она останется со мной и я не возьму на себя роль отца потому, что это будет тем, чего хочет Белла, я просто присматриваю за малышкой. На сей раз я решил прояснить положение вещей позже, когда вокруг не будет так много посторонних ушей, и направился в комнату отдыха.
Как и каждое утро, Майло сидел в своем кресле в полосе солнечного света, падающего из окна, с газетой в одной руке и чашкой кофе в другой. «Побольше кофе и шесть кусков сахара, дружище. Но не размешивай, я не люблю сладкий кофе», - было его стандартной просьбой, когда я варил ему кофе.
- А, блудный сын вернулся! – сказал он, поднимая глаза от расписания заездов. Майло любит пощекотать себе нервы. Древний, но бодрый.
- Рад тебя видеть, Майло, - сказал я и пожал ему руку.
Сделав себе кофе в кофеварке, я сел напротив старика.
- Как там твоя девушка? Дело довольно скверное, как я слышал, - спросил он, как о чем-то обычном.
Мне понравилось, что он назвал Беллу моей девушкой, и я улыбнулся:
- Ей гораздо лучше. Все швы сняты, а сегодня утром ее впервые поставили на ноги, - сказал я так же гордо, как до этого в разговоре с Гейл.
- Хорошо, хорошо. Я слышал, твой отец присматривает за ней?
- Твоим шпионам приходится нелегко, - засмеялся я и отпил немного кофе.
Он хохотнул:
- Маргарет – моя племянница. Она сказала, что доктор Каллен старший недавно вскрыл свою грудную клетку и обнаружил там сердце, - он снова засмеялся.
Майло всегда пытался заочно спорить с моим отцом. Обычно мы с ним сходились во взглядах относительно методов Карлайла и его врачебного такта. Однако в последнее время мое мнение об отце изменилось.
- Знаешь, он не такой холодный, как я думал вначале, - удивленно сказал я. – К тому же, думаю, он помнит Беллу с тех пор, как мы были детьми. Он взял ее под свое крыло.
Майло сделал большой глоток кофе и положил газету на ручку кресла. – Отцы и сыновья не всегда становятся лучшими друзьями, особенно если сын вначале шел по стопам отца, а потом бросил кардиологию в самый последний момент.
- Не бросил, а решил не специализироваться, - хохотнул я. – Это разные вещи, и ты это знаешь.
- Может быть. Но это все равно было большим разочарованием для Карлайла. Двое сыновей, у одного из которых сила заменяет ум, а второй, хотя ума у него хватит на двоих, решил, так уж случилось, не следовать за папочкой. Любой бы обиделся, скажу я тебе, - он пожал плечами.
- Сейчас это уже не важно. Что сделано, то сделано, и он в порядке, - я засмеялся. – У меня есть проблемы посерьезнее, чем вопросы отношений отцов и детей, - сказал я ему. – Похоже, мы расстроили местное воплощение закона.
Он фыркнул от смеха:
- Прищемили нос Чарли Свону, а? – спросил он, и я кивнул. – Так я и подумал. Непонятный он человек. Так и не женился после смерти Рене. Он ведь был довольно молодым, просто не женился, и все. Я всегда думал, что это довольно странно, но каждому свое.
- Ты хорошо знал Рене? – спросил я.
- Не то чтобы очень хорошо, нет. Но, насколько я помню, она во многом была как твоя Белла. Домоседка, редко увидишь ее в городе, да и то всегда с Чарли. Моя Элла пригласила ее однажды на какое-то благотворительное мероприятие или что-то в этом роде, но она сказала, что Чарли это не понравится, поэтому она не придет. Я тогда предположил, что, только что поженившись, они хотят побыть вдвоем, но она так никогда и не приняла участия. А потом у нее родилась Белла, и она сидела дома с ребенком. Не припомню, видел ли я ее хоть раз после этого, - он пожал плечами.
- Как она умерла? – спросил я.
- Не знаю. Они с Чарли и малышкой были в резервации, там это и случилось. Ее не привозили в Форкс, я точно знаю, поскольку работал в то время в больнице и увидел бы ее. Нет, вероятно, ее отвезли в Олимпию.
- Странно, - сказал я.
- Да, в то время это тоже казалось странным. Но Чарли уже тогда был полицейским, поэтому никто особо не вникал. Чарли воспитывал малышку один, и она тоже была не очень общительной, прямо как ее мать.
- Ага, наверняка, прямо как ее мать, - пробормотал я мрачно. Черт. Насколько велики были шансы, что Чарли избивал Рене так же, как Беллу? Чертовски велики, насколько я мог судить. – Ты когда-нибудь лечил Рене здесь? – спросил я.
- Нет, она умерла, когда Белла была совсем маленькой, всего нескольких месяцев от роду, а я открыл клинику только через несколько лет после этого, - сказал он и снова развернул свою газету. – Будь хорошим мальчиком, поставь двадцатку на лошадь номер четыре в третьем заезде, хорошо? – он хохотнул, подавая мне свой бумажник.
Я взял его и покачал головой.
- Ты когда-нибудь выигрываешь? – я смеялся.
- Разумеется, выигрываю, просто не хвастаюсь этим. Дамам нравится думать, что я скромный, - со смехом сказал он.
- Дамам. Как будто ты еще на что-то способен, старик, - фыркнул я.
Он ухмыльнулся мне, когда я встал:
- Если миссис Нуджент пришла на прием, можешь убедиться в том, что у нее на шее остался след от любовного укуса. Дело было два дня назад, но мы набрали порядочно очков для нашего возраста, - хохотнул он.
- Господи, Майло! – добродушно проворчал я, взял двадцать баксов из его бумажника и бросил его обратно ему на колени. – Если она залетела, ребенок будет похож на шар-пея – толстый и морщинистый, - я засмеялся и пошел в свой кабинет.
Я позвонил насчет ставки Майло и, как обычно, использовал для ее размещения свою кредитную карточку. Любой, кто проверил бы мои счета, мог решить, что я одержимый игрок. Майло заставлял меня делать за него ставки и давал мне для этого наличные. Если я приносил ему выигрыш, он оставлял мне десятку за труды. Мне не нужны были эти деньги, но он настаивал. Обычно я клал мои «комиссионные» в жестяную банку на стойке регистрации. Дамы использовали эти пожертвования для финансирования бесплатной раздачи средств контрацепции, и я считал, что правильно делаю, вкладывая деньги в этот проект, так как это избавляет меня от необходимости консультировать слишком много девочек-подростков, обнаруживших, что они забеременели от случайного секса.
Я зашел в свою служебную электронную почту, ответил на несколько сообщений, а остальные удалил – это были в большинстве своем рекламные письма от фармацевтических компаний. Проверив расписание приема на утро понедельника, я увидел, что туда уже вписаны имена всех моих постоянных пациентов. Это будет долгий день, двенадцать часов, и я буду безумно скучать по Белле и Элизабет.
Я заполнил направление на анализ ДНК Элизабет, после чего пошел и забрал ее у Гейл. Она не хотела отдавать мне уже совершенно проснувшуюся малышку, но мне пришлось настоять. Я принес ее в свой кабинет, провел по внутренней поверхности ее щеки длинной ватной палочкой, находящейся внутри специального контейнера, подписал его и поставил дату взятия пробы и поместил контейнер и направление внутрь герметично закрывающегося пакета.
С Элизабет на руках я отнес пакет в регистратуру, опустил его в накопительный ящик на краю стойки Гейл и получил в ответ ее удивленно поднятую бровь.
- Занимайся своими делами, - засмеялся я.
- Значит, увидимся в понедельник, правильно? – спросила она.
- Наверняка. Я видел, мой список уже полон, - я вздохнул.
- Как всегда, - ответила она и добавила: – Обещай, что принесешь малышку как-нибудь еще, она просто замечательная.
- Обязательно. Спасибо тебе, что позаботилась о ней. Увидимся в понедельник, - сказал я и повернулся к выходу.
Миссис Нуджет сидела на своем обычном месте, напротив окна. Невозможно было не заметить огромный фиолетовый засос на ее шее.
Я все еще посмеивался по поводу Майло, пристегивая Элизабет к ее автокреслу.



Я понимала, что Эсме, должно быть, скучно просто стоять в ванной комнате в ожидании меня, но не могла заставить себя выключить воду. Мне было чертовски хорошо. Я знала, что это пустая трата времени и воды и мне следует выйти, но я не хотела.
Было несказанно приятно быть чистой, действительно чистой, вымывшись горячей водой с мылом, настоящим шампунем и кондиционером, и всем остальным. Я терла и скребла каждый дюйм кожи с помощью мыла Эдварда и губки, которую дала мне Эсме. Я дважды вымыла волосы и два раза ополоснула их с кондиционером. Длинный рубец на голове под волосами уже не болел, но ощущался выступающим и более грубым, чем нормальная кожа.
Я десять раз почистила зубы, наслаждаясь их гладкостью. Орудовать во рту зубной щеткой было немного больно, но не до такой степени, чтобы заставить меня прекратить делать это вновь и вновь.
Один из пальцев на ноге был все еще синим, однако все пальцы рук уже приобрели нормальный цвет и размер. Нельзя было сказать то же самое о соске. Это был красный болезненный распухший комок, напоминавший воспаленный мячик для гольфа. Я ненавидела то, как он выглядит, и надеялась, что они смогут сделать так, чтобы он просто уменьшился до нормальных размеров. В любом случае, грудь мне больше никогда не понадобится, и вряд ли я пожалею об этом.
С величайшей осторожностью я вымыла внутреннюю поверхность бедер и выше. Впервые за последние месяцы на матерчатой мочалке при этом не было крови. И все же я едва касалась себя там. Я не использовала мыло, только теплую воду, и почувствовала себя немного лучше, как только поняла, что теперь я вся чистая. Маленькие следы от ожогов уже тускнели; хотя один из них оставался ярко-красным и выглядел воспаленным, зато остальные были темно-фиолетовыми и блестели, как будто наконец-то начали покрываться новой кожей.
Меня начало волновать, как я справлюсь с вытиранием. Я не хотела, чтобы Эсме увидела меня или дотрагивалась до меня, когда я совершенно раздета, но я понятия не имела, каким образом смогу как следует вытереться без посторонней помощи.
Я нажала кнопку отключения воды на стенной панели и в течение минуты дала воде стекать с моей кожи, прежде чем позвать Эсме.
- Я подам тебе полотенце для вытирания головы. Сможешь ли ты запрокинуть голову и обернуть ее полотенцем самостоятельно? – спросила она, протягивая руку с толстым белым полотенцем между занавеской и стеной.
Я взяла у нее полотенце и развернула его.
- Думаю, что смогу, - сказала я ей.
Я наклонилась вперед в своем кресле и опустила голову между коленей. Мои ребра ужасно заболели при этом, но я справилась. Должно быть, я невольно застонала, так как она спросила, все ли у меня в порядке.
- Да, только ребра болят, - ответила я, и ее рука вновь появилась из-за занавески, уже с другим полотенцем.
- Сандра сказала, что это полотенце ты должна подсунуть под себя и сесть на него.
Я сложила полотенце втрое и уперлась ногами в пол. Схватилась одной рукой за поручень и подтянулась. Это оказалось легче, чем я думала, и вскоре я уже снова сидела в кресле на сложенном полотенце. Оно было таким мягким, ощущение было очень приятным. Гораздо лучше, чем прикосновение пластика к больным местам.
- Готово, - сказала я.
Показалось еще одно полотенце.
- Вытри все, что сможешь, остальное высохнет само. Когда закончишь, выбрось полотенце наружу, - сказала Эсме.
Я вытерла ноги и ступни. Когда я наклонилась так низко, ребра снова заболели, но не очень сильно. Я вытерла живот, бока, руки, шею, бережно промокнула полотенцем между ног и выкинула полотенце в промежуток между занавеской и стеной. Дальше должно было последовать то, чего я тоже боялась. Одевание. Теперь она войдет? Должна будет увидеть меня? Дотронуться до меня?
- Так, теперь я подам тебе ночную рубашку. Продень в нее голову и, если сумеешь, стяни рубашку ниже, а если не сможешь, она соскользнет вниз, когда мы снова поставим тебя на ноги, - сказала она, и я вздохнула с облегчением.
Я взяла белый сверток, который она протянула мне, и развернула его. Рубашка была мягкой, очень мягкой и очень длинной. Это была действительно удлиненная футболка. Спереди на ней были серебристые набивные звездочки. Я продела в нее голову вместе с намотанным на нее полотенцем, потом спустила рубашку до бедер. Выпрямив ноги и держась за поручень на стене, я снова подтянулась, как уже делала до этого.
- Все в порядке, я надела ее, - сказала я.
- Хорошо, если ты считаешь, что достаточно закрыта, я отдерну занавеску и войду, ладно?
- Входи, - ответила я.
Она сдвинула занавеску и вошла, а я сидела в ночной рубашке, чистая и относительно счастливая, впервые за многие месяцы.
- О, посмотри на себя! Правда, так лучше? – спросила она с улыбкой.
Я тоже не могла не улыбнуться в ответ.
- Ты себе даже не представляешь, насколько, - честно ответила я.
- Так расскажи мне, - попросила она серьезно.
Я наклонила голову набок и пристально поглядела на нее. Могу ли я рассказать ей? Должна ли рассказывать? Казалось, она искренне хочет узнать. И помочь. Может быть, и правда, лучше рассказать кому-то.
- Хорошо. Только пусть это останется между нами. Я расскажу Эдварду, но не сейчас, - сказала я.
- Разумеется. Я уже говорила тебе: то, что происходит здесь, здесь и останется. Решать тебе, Белла, - она расстелила еще одно полотенце на полу и помогла мне встать с кресла, протянув руки ладонями вверх, чтобы я могла ухватиться за них. Я подтянулась, используя ее как опору, и вот я уже снова стояла.
Я помедлила секунду перед тем, как сделать крошечный шаг вперед по полотенцу. Ходьба была медленным процессом, поэтому за то время, что понадобилось, чтобы сделать полдюжины шагов и оказаться посреди ванной комнаты, я успела рассказать Эсме о правилах, касающихся мытья.
- Мне было разрешено принимать душ два раза в неделю. Только по вторникам и пятницам. Ровно четыре минуты каждый раз и непосредственно перед тем, как он должен был вернуться с работы, - я прервалась ненадолго и сделала несколько глубоких вдохов. Я почти выдохлась, и это было заметно. – Никакого шампуня, только мыло. Мне было позволено пользоваться бритвой раз в неделю, но кран при этом должен был быть закрыт. Правда, у меня была зубная паста и щетка, и это уже кое-что, - призналась я.
Мы добрались до туалетного столика, и я облокотилась на него, чтобы устоять на ногах.
- Я положу штанишки на пол возле твоих ног. Я натяну их тебе до бедер, а дальше ты сама, ладно? – сказала мне Эсме.
- Хорошо, - ответила я. Теперь, когда я знала, что она не прикоснется ко мне и ничего не увидит, я чувствовала себя гораздо лучше относительно этого мероприятия в целом.
Она наклонилась и положила на пол простые белые хлопчатобумажные штанишки. Я поставила на них одну ногу, потом вторую.
- Почему именно вторники и пятницы? – спросила она, натягивая штанишки на мои ноги.
- Что? – переспросила я. Я была настолько поглощена тем, что она делала, что даже не поняла вопроса.
- Почему тебе можно было мыться только в эти дни? – спросила она.
- О, - сказала я, заканчивая надевать штанишки, - это были дни, назначенные для секса. Я должна была быть чистой, чтобы он мог заниматься сексом со мной, - сказала я ей как о чем-то само собой разумеющемся.
- О, Господи, - задохнулась Эсме. – Дни для секса? – переспросила она, удивленно приподняв брови.
Я не поняла ее. Меня удивила ее реакция.
- Да, дни для секса. Такие дни, когда муж занимается с тобой сексом, потому что ты принадлежишь ему, - пыталась я растолковать ей. Странно, что она не понимала – может быть, она больше не занималась сексом с Карлайлом, теперь, когда их дети уже выросли?
Она сняла полотенце с моих волос и принялась расчесывать их щеткой.
- Дорогая моя, у женатых людей нет дней для секса, - прошептала она. – Это не право и не ритуал, который нужно соблюдать. Муж и жена занимаются сексом, так как они хотят доставить друг другу удовольствие или любить друг друга более полно, чем только эмоционально. И ты никогда не была его собственностью, - прошипела она, и я испугалась. – Ты не принадлежишь ему, Белла, он не владеет тобой. Я не принадлежу Карлайлу, а ведь мы женаты уже тридцать два года. Мы занимаемся сексом не потому, что это его право, а потому, что это чертовски приятно. Ты не принадлежишь Джейку, - сказала она снова.
- Нет, принадлежу, - возразила я. – Он купил меня у папы.