Глава 36.Оценка ущерба (часть 1)

Я чувствовала, что сплю, снова и снова проигрывая во сне события, произошедшие в Ущелье Дьявола. Странно, но во сне мне не было страшно; все было гораздо более сюрреалистично, как если бы я глазами постороннего человека наблюдала за всем со стороны. Во сне я видела себя и знала, чем все закончится, так что мне не нужно было бояться. Я испытала потрясение, вспоминая Джеймса, насилующего и убивающего Джессику, а затем сжигающего ее тело паяльной лампой, и пыталась вникнуть в мельчайшие детали той информации, которую Виктория рассказала мне, пока Джеймс избавлялся от тела Джессики. Когда эти сцены пронеслись в моём сознании, я вздрогнула, вспоминая, как рука Джеймса лапала меня, сжимая грудь. Но в то же самое время, я почувствовала облегчение, прокручивая события в голове. Может, потому, что знала, все могло быть гораздо хуже – мне повезло, – появился Эдвард и спас меня. Я обрадовалась, увидев во сне Эдварда, но постаралась не вспоминать те моменты, когда Джеймс избивал его и ранил, и, конечно же, я гнала прочь момент моего выстрела в Джеймса. Первый выстрел не был таким ужасным; это была самооборона. Но второй… когда я действительно убила его, причинил мне страдания даже во сне.
Эдвард просил меня не делать этого, но я пошла до конца и убила Уоллеса. Может, именно поэтому я ни разу не слышала голос любимого, пока была в забытьи. Время от времени я слышала голоса друзей и родителей, иногда голос врача, даже пару раз голос Эммета. Но только не Эдварда. Я просыпалась и вновь засыпала под звуки медицинской аппаратуры, надеясь, что в следующий раз, когда очнусь от своих снов, я услышу голос Эдварда. Почему его не было? Он злится на меня? Стыдится? Презирает? Я очнусь и сразу же увижу полицейских, которые хотят меня арестовать? И Эдвард будет одним из них? Меня охватила паника.
– бип… бип… бип… бип… бип… бип…
Господи, с каждым разом, когда я приходила в себя, эти раздражающие звуки становились все громче и громче. – Аа, – простонала я, и поняла, что на этот раз сделала это вслух. У меня дернулась рука.
– Белла?
Я услышала мамин голос и прищурила закрытые глаза, не желая разговаривать с ней сейчас. Она мне тоже снится? Рене предположительно должна быть во Флориде, а не в Форксе. Погоди! Я же не в Форксе. На этот раз у меня дернулись плечи, в голове пульсировало – сущая пытка. – Оо, – снова застонала я и попыталась поднести руку к голове, но что–то сжало ее, не давая мне сделать этого. Чья–то холодная рука.
– Белла, ты меня слышишь?
– Нет, – простонала я, поворачивая голову в сторону и чувствуя резкую жгучую боль. – Ой! – Я уперлась языком в нёбо; у меня было такое чувство, будто весь рот забит ватой. – Воды, – в конце концов, выдохнула я, мне нужно было хоть чем–то смочить язык.
– Позовите врача, – произнес мамин голос, и я услышала, как открылась и закрылась дверь.
– Мама? – Едва я произнесла это, как моя нижняя губа треснула, и я почувствовала привкус крови на языке.
– Я здесь, детка, – успокоила меня мама. – Давай помогу. – По моим губам провели влажной тканью и стерли кровь, и оттого, что ткань слегка прижимали к губам, мне в рот попало немного воды. Я вздохнула, прежде чем с силой зажмуриться, надеясь провалиться в сон. Я знала, что во сне буду в безопасности – Эдвард всегда ждал меня там, в отличие от реальности – ведь он так и не появлялся. Дверь снова открылась, и я попробовала открыть глаза, но было слишком ярко, и я опять зажмурила их.
– Давайте приглушим свет, – произнес знакомый голос, хотя я не помнила, чей он.
– Белла? – Мягкая ладонь накрыла мою левую руку, и это была не мама. – Белла, это Карлайл. Ты меня слышишь?
– Карлайл? – Мой ум, должно быть, решил надо мной позабавиться.
Вздох мамы шумно отозвался у меня в ухе, и я отодвинула и без того ноющую голову подальше. – Моя голова, – простонала я, язык все еще прилипал к пересохшему нёбу.
– Твой врач уже здесь, – успокоил меня Карлайл, и я расслабилась. – Мы выключили свет. Можешь снова попробовать открыть глаза?
Мои веки отяжелели, но я приоткрыла их, сжимаясь от страха перед ярким светом, который ослепил меня в первый раз. Сейчас же он был выключен, и я смогла разлепить веки, вглядываясь в три расплывчатые фигуры перед собой, моргая до тех пор, пока не смогла ясно видеть. Мама склонилась надо мной справа, ее лицо было слишком близко. Слева стоял Карлайл, я улыбнулась ему, а затем перевела взгляд на Элис. Она стояла рядом с кроватью, поднеся левую руку ко рту и кусая ногти.
– Элис, ты испортишь себе маникюр. – У меня был хриплый голос, получилось слишком монотонно, так, что я рассмеялась – скорее, это было похоже на тявканье щенка, – надеясь, что до нее дойдет, что я поддразниваю ее, но она начала плакать.
– Элис, я в порядке, – успокоила я подругу, цедя слова своим хриплым голосом, и она вытерла слезы с глаз, пытаясь выглядеть бодро.
– Милая, мы так за тебя переживали. – Мама заботливо дотронулась рукой до моего лица, и я тут же почувствовала себя опустошенной. Сейчас мне были нужны не прикосновения ее руки. Мне был нужен Эдвард – только он мог успокоить меня.
– Где Эдвард? – Я попыталась сесть, но от боли тут же откинулась назад на кровать. Карлайл нажал на несколько кнопок, от чего кровать приподнялась, принимая чуть более вертикальное положение – я напряглась и застыла до тех пор, пока кровать не остановилась, затем я снова расслабилась.
– С ним все в порядке, – мягко сказал Карлайл.
Взглянув на Карлайла, я увидела щетину на его лице, темные круги под глазами и бледную кожу. Он явно на протяжении нескольких дней нормально не ел и не спал. – Я тебе не верю, – запаниковала я. – Неправда, ты что–то не договариваешь.
Внезапно звук аппаратов жизнеобеспечения стал быстрее, я повернула голову и увидела на мониторе, что линии моей кардиограммы стали гораздо резче, превращаясь в опасные зигзаги. Закрывая глаза, я откинулась на кровать и пару раз глубоко вдохнула, успокаивая себя. – Где он? Я хочу его увидеть. – Слова отозвались резкой болью в моем горле.
– С ним все в порядке, Белла, – ответил мой маленький эльф, и слезы заструились у меня по щекам от звука ее голоса. Самый прекрасный звук. Как звон церковных колоколов, которые ты слушаешь великолепным весенним утром, а где–то вдали заливаются птицы. Как момент из сказки про Белоснежку, только вот я потеряла своего принца. – Его пришлось перевести.
– Перевести? Куда? А я где?
Карлайл положил руку на голень моей левой ноги – типичный докторский жест. – Мы в центральной больнице штата Вашингтон в Уэнатчи, – успокаивающе сказал он.
– Эдварда пришлось перевести в Сиэтл, – вмешалась в разговор моя мама, и я посмотрела на нее. У нее под глазами тоже были темные круги, и она выглядела усталой.
– Почему? – Спросила я, поворачивая голову в сторону Карлайла.
– В этой больнице отделение травматологии только третьего уровня. А Эдварду нужен первый. Ему оказали здесь первую помощь и на вертолете переправили в Медицинский центр Харборвью в Сиэтле.
– А с ним все в порядке? Он в сознании? – У меня разболелась голова от усилий понять все, о чем они мне говорили. Горло жгло от боли, из нижней губы все еще сочилась кровь, а язык прилип к вспухшей верхней губе. Нога, грудь, руки, плечи – все ныло от боли, и я не знала, что болит больше. Все, чего мне хотелось – откинуться на кровать и провалиться в сон, но мне нужно было узнать об Эдварде.
– В четверг утром у него была операция. Он очнулся и уже говорит; он хорошо держится. – Улыбнулся мне Карлайл и сказал: – Ну а теперь ему станет еще лучше, когда он узнает, что ты пришла в себя. Он очень за тебя переживал. Если бы он не был так слаб, мне было бы нелегко удержать его от того, чтобы вернуться к тебе сюда.
– Какой сегодня день? – стойко спросила я.
– Утро субботы, – ответила мама, она все еще гладила меня рукой по щеке, что меня злило, я попыталась отодвинуть голову, терпя боль от такого маневра. Прошло два дня после его операции.
– Что… как… почему… – я не могла сформулировать вопрос, но все терпеливо смотрели на меня, поэтому я снова попыталась. – Почему… я хочу спросить, я спала все время, я была в коме или…?
– Нет, ты была не в коме, – успокоил Карлайл. – Тебе просто нужен был отдых. Иногда, после очень сильной травмы, сознание как бы отключается, если можно так выразиться, дает телу время исцелиться. – Его голос звучал очень убедительно, отчего я немного расслабилась, хотя мысль о том, что я проспала целых два дня по–прежнему немного меня пугала.
– Боже, – простонала я. – Я что–нибудь говорила?
– По большей части, ты говорила об Эдварде. – Подала голос Элис.
При упоминании его имени на глаза навернулись слезы и от чувства пустоты, которое охватило меня, потому что любимого не было рядом, у меня затряслись плечи. С Эдвардом все будет в порядке, но мы были не вместе. Теперь все, чего я хотела – вернуться в Сиэтл. – Когда я могу выписаться? – сквозь слезы спросила я.
Едва я это сказала, как дверь открылась, и в палату вошел высокий лысеющий мужчина. Я вытерла слезы с глаз. – Доброе утро, Белла. Меня зовут доктор Махоуни. – Он положил руку на мою левую голень – их, наверное, этому в медицинских школах учат – и тепло улыбнулся мне.
– Здравствуйте, – пробормотала я, захватывая губами соломинку, торчавшую из чашки, которую мама заботливо поднесла к моему рту, и сделала маленький болезненный глоточек.
– Как ты себя чувствуешь этим утром? – он включил маленький медицинский фонарик и посветил им мне в глаза. Я отвернула голову, прищуриваясь.
– Мне больно, – выдавила я, не говоря конкретно, где именно – у меня болело все. – Что со мной произошло? – В комнате тут же стало тихо, а все глаза устремились на доктора Махоуни.
– Белла, расскажи последнее, о чем помнишь, – спокойно попросил он.
– Эдвард и я ждали полицию, которая должна была забрать нас из леса. А почему вы меня об этом спрашиваете? Я не понимаю, – я начала волноваться, и он снова положил руку на мою ногу. Я усмехнулась.
– Белла, все хорошо, – бодро сказал он. – Я всего лишь хотел ответить на твой вопрос.
– О, – выдохнула я, и к лицу прилила теплая волна.
– Не нужно смущаться, – улыбнулся он. – Ты хотела узнать, какие повреждения получила?
– Да, – пробормотала я, все еще смущаясь, и посмотрела на Элис, которая стояла с расстроенным видом.
– Тебе сейчас больно? – спросил доктор Махоуни.
– Нет, вернее да, но я плачу не поэтому. – Я вытерла слезы, вздрагивая от боли, и попыталась понять, где у меня болит больше всего. – У меня болит голова и нога. – Я посмотрела вниз и увидела на правой ноге гипс – начинаясь от колена, он покрывал всю ступню, отчего я нахмурилась.– Меня убивают мои ребра. У меня болит все вокруг, но больше всего – голова.
Доктор Махоуни что–то написал в моей истории болезни, затем мягко улыбнулся и опустил больничный лист в пластиковый карман на спинке кровати, засовывая ручку в карман. – У тебя довольно сильное сотрясение, два сломанных ребра, ожог третьей степени на правой руке, – я посмотрела на свою руку и увидела на предплечье повязку из белой марли, – двойной перелом на правой ноге, несколько швов на верхней губе и множество ушибов и кровоподтеков на голове, лице, руках и ногах.
Мама начала тихо плакать, и я повернулась к ней, протягивая руку и вздрагивая от боли. Она взяла ее и приложила к лицу, ее теплые слезы скатились на костяшки моих пальцев. Элис улыбнулась мне сквозь слезы – она тоже плакала. Казалось, что Карлайл был единственным присутствующим человеком в комнате, кто стойко выслушал перечисление моих повреждений, кроме, разве что доктора Махоуни, и меня самой – все, чего мне хотелось – избавиться, наконец–то, от этой боли!
– Я дам тебе кое–что от боли, – мягко произнес он. – Ты заснешь, но твоему телу все еще нужен отдых.
– Хорошо, – промямлила я, а он сжал палец на моей ноге – еще один жест, которым в совершенстве владеют выпускники медицинских школ – и чуть–чуть подёргал его, перед тем, как улыбнуться мне и выйти из комнаты в компании Карлайла.
– Мам? А где Чарли, он здесь?
– Да, детка, – ответила она, вытирая со щек слезы. – Сейчас он разговаривает с детективом МакКарти.
– Эммет здесь?
– Белла, Эдвард настоял, чтобы он и Карлайл были рядом с тобой. – Услышав нежный голос Элис, я вновь посмотрела на нее – мою самую лучшую подругу.
– Розали, должно быть, это особо нравится, – прохрипела я, встряхивая головой.
– О, она тоже на этом настаивала! – уверенно сказала Элис.
– Правда?
– Она даже приехала сюда в четверг, чтобы удостовериться, что Эммет не вернулся в Сиэтл.
Дверь в палату открылась, и с выражением облегчения на лице в нее вошел Эммет. Он улыбнулся мне и развёл руки, желая обнять, но так и не смог определить, где и как он может прикоснуться ко мне, не причиняя боли. Он оставил эту затею и с улыбкой пожал плечами.
– Могу я на минутку остаться с Беллой наедине? – Тихо спросил он. Мама и Элис попрощались и отправились куда–то перекусить.
– Как ты? – Застенчиво спросил он, едва за ними закрылась дверь.
– Жива, – с сомнением ответила я.
Он осторожно улыбнулся, а затем мгновенно стал серьезным. – С тобой хотят поговорить много людей; они ждут – нервно сказал он.
– Какие люди?
Чувствуя мое беспокойство, он протянул руку и положил ее на мою левую ногу – может, всё–таки все к ней прикладывались потому, что это была единственная неповреждённая часть моего тела. – Все будет в порядке, Белла. Эдвард хотел, чтобы я удостоверился, что ты понимаешь, что не обязана с кем–то говорить. Если хочешь, отложи разговор до тех пор, пока тебе станет лучше или сначала поговори с Эдвардом – все нормально. ФБР и полиция Кашмира подождут, когда ты будешь к этому готова.
– ФБР? – спросила я, вздрагивая от одной мысли, что они находятся сейчас в коридоре, возле моей палаты.
– Да, и ещё… – казалось, он нервничал. – Вероятно, не следует тебя пугать, но журналисты…
– Журналисты? – вскрикнула я, но пронзительная боль моментально заставила меня замолчать и не шевелиться. Эммет поднёс к моим губам трубочку, опущенную в стакан с водой.
– Дело такое, Белла. Безжалостный убийца не сходил с первых полос газет месяцами. Знаешь, мы сделаем всё возможное, чтобы обеспечить тебе конфиденциальность, но, в конце концов, что–то придётся сказать; кто–нибудь, например твой отец, может сделать заявление для прессы.
– Мой папа, – пробормотала я. – Ну, да, он может.
– Он ждёт в холле, могу я позвать его?
– Эммет, я не готова говорить об этом с кем–либо, даже с отцом.
– Не буду врать, он хочет расспросить тебя обо всём сам, всё–таки он коп, – Эммет тепло улыбнулся, показывая милые ямочки на щеках. – Но помни, ты не обязана сейчас отвечать на какие–либо вопросы. Если ты всё же решишься, Эдвард просил меня присутствовать при этом, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке, хорошо?
– Хорошо, но я не готова.
– Ну, и ладно. Я сообщу об этом всем страждущим информации. Возможно, это и не остановит их от дежурства у стен больницы, но, может, хотя бы пыл поутихнет.
– Погоди, – позвала я, и он остановился, поворачиваясь ко мне с вопросительной улыбкой на лице. – Мне нужно выбраться отсюда, вернуться в Сиэтл. Ты меня отвезёшь?
– Когда доктор скажет, что ты можешь…
– Нет, мне надо видеть Эдварда… и как можно скорее.
– Белла…
– Если бы вы с Розали оказались в разных больницах, далеко друг от друга, ты бы тоже ждал, пока кому–то из вас станет лучше?
– Дай мне поговорить с врачом по поводу твоего перевода.
– Спасибо.
Он тепло улыбнулся мне, прежде чем выйти за дверь, через минуту в палату вошёл отец, за ним по пятам следовала медсестра.
– Привет, Беллз, – по–отцовски улыбнулся мне Чарли.
– Пап, – я расплакалась, счастливая уже от того, что просто вижу его.
– Я говорил с Детективом МакКарти…
– Пап, ты не на работе. Можешь просто сесть рядом и взять меня за руку? – проглотив комок в горле, я смотрела, как отец опускается на стул возле моей кровати и, протягивая руку, берёт мою правую ладонь в свою. Меня тут же заполнило тепло от того, что рядом со мной родной человек. – Я так устала, – сонно пробормотала я.
– Я дам тебе немного обезболивающего, Белла. Ты уснёшь на некоторое время, – медсестра ласково улыбнулась мне, втыкая иголку шприца в капельницу и вводя лекарство.
– Спасибо, – пробормотала я, и мои веки налились свинцом. – Не уходи, – прошептала я, сжимая руку отца, прежде чем провалиться в сон.

***
Долго спать мне не позволили. Доктор разбудил меня в обед, потрогав за пальцы ног; на подносе, который принесли для меня, стояли блюда из прописанной диеты – куриный бульон, желе, яблочный сок и вода. Порядок был прост – съел – выпил – принял лекарство перед обедом. Если я буду хорошо питаться сегодня, то меня отпустят, и уже завтра утром я окажусь в надёжных руках Карлайла. По крайней мере, мне так пообещали. Волшебное обещание, сотворившее чудо. Хоть обед и занял больше времени, чем обычно, я съела всё, что было на моём подносе, независимо от того, насколько отвратительной на вкус была эта еда.
После обеда Агент Хэйнер настоял на разговоре, Эммет успокаивающе посмотрел на меня, напоминая, о чём мы говорили ранее. И как бы мне не хотелось поговорить о произошедшем, я ещё не была готова. Единственное, о чём я могла думать – как мне добраться до Эдварда. К счастью, Агент Хэйнер понимал, почему я не могу ничего рассказать, тем более мой отец был в комнате; думаю, он чувствовал себя немного не в своей тарелке, тем более он никогда не давил на меня, в попытке выбить ответы. Я пообещала, что всё расскажу, когда мы будем в Сиэтле.
После того, как Агент Хэйнер ушёл, я и Эммет поговорили с Чарли, он согласился сделать заявление для прессы от моего имени. На самом деле, я совсем немного рассказала им; говорить всё ещё не хотелось. Эммет и Чарли обсудили формулировки; оба имели опыт общения с прессой в подобных ситуациях, так что я могла смело положиться на них.
Виктория в данный момент находилась в той же больнице, что и я, только этажом выше и под круглосуточной охраной двух офицеров. Когда я поинтересовалась о её травмах, мне ответили, что у Виктории сотрясение мозга, но она быстро поправляется. Сама мысль о том, что она настолько близко ко мне, посылала волну безудержного страха. Чтобы сохранить рассудок и не зацикливаться на этом 24 часа в сутки, я старалась не оставаться одна ни на секунду, мне было необходимо чьё–либо присутствие.
Это было похоже на какую–то больничную вечеринку: я то смеялась над шутками Эммета и южными вежливыми подколами Джаспера, вернее, его шутки были не смешные, просто акцент приводил меня в восторг. Время пролетало незаметно, и вот уже почти настал день моего отъезда, я была так благодарна тому, что почти круглые сутки рядом со мной друзья и родные, но того человека, чьё присутствие было для меня важнее всего – не было. Мне хотелось поговорить с Эдвардом, сказать ему, что я в порядке и что завтра мы, наконец, увидимся. Когда Эммет отправился вместе с Чарли делать заявление для прессы, я попросила Рене оставить меня ненадолго наедине с Карлайлом, Элис и Джаспером.
– Мне нужно поговорить с ним, – выдавила я, отпивая от стакана с водой. Я была обязана потреблять воду в непомерных количествах до того, как завтра, в семь утра меня выпишут.
– Ты потратишь кучу денег на звонок, провисишь на линии, а тебе даже не дадут поговорить с ним, – грустно констатировала Элис.
– Они просто не хотят беспокоить его, это может навредить, – сказал Карлайл, вытаскивая мобильный и раскрывая его. – Я позвоню Эсме, пусть она посмотрит, не спит ли он.
– Эсме с ним?
– Да, – ответила Элис, пока Карлайл висел на линии, ожидая ответа. – Она хотела поддержать родителей Эдварда.
– А дети?
– Они вместе с ней, – ответил Карлайл, закрывая телефон. – Они по очереди ночуют то у моего отца, то у Кейт с Гарретом, – он посмотрел на меня с виноватой улыбкой. – Она не сняла трубку, но я оставил сообщение. Постараюсь быть на связи и не убирать телефон далеко.
– Прости, – пробормотала я.
– За что? – Карлайл похлопал меня по левой ноге, и я улыбнулась.
– За то, что ты рядом со мной, тогда как твоя жена совершенно в другом месте. Я ценю это.
Прежде чем Карлайл успел ответить, зазвонил его телефон. Моё сердце тут же ускорилось, и я обрадовалась, что меня отключили от аппаратов. Не отводя взгляда от Карлайла, Элис присела на краешек кровати, я была готова поклясться, Джаспер тоже притих, слушая Карлайла.
– Как он?
– Он всё ещё на антибиотиках?
– Можешь попросить его позвонить на мой телефон, когда он проснётся?
– Да, с ней всё хорошо. Ты можешь… Ох, конечно, сейчас передам.
Карлайл протянул мне трубку, и я неуверенно взяла её, хотя и знала по уже состоявшемуся разговору – на другом конце провода не Эдвард. – Алло!
– Белла, милая, как ты?
– Со мной всё хорошо. А как Эдвард?
– С ним всё в порядке. Врачи беспокоились, что инфекция могла попасть в кровь, так что назначили курс антибиотиков.
– Он проснулся? – Из её разговора с Карлайлом я поняла, что Эдвард спал, но я решила спросить сама.
– Нет, дорогая, прямо сейчас он спит, но, как только он проснётся, я скажу, чтобы он позвонил тебе.
– Спасибо, – пробормотала я, ощущая, как сердце уходит в пятки, а на глаза наворачиваются слёзы разочарования из–за того, что я не могу ни быть рядом, ни даже элементарно поговорить с ним.
Карлайл забрал свой телефон, и я, рухнув на постель, дала волю слезам. Каждый всхлип посылал волну боли по моему телу, отдаваясь в рёбрах; я прижала руку к груди.
– Шшш, – успокаивала меня Элис, гладя по волосам. Она случайно коснулась одной из многочисленных шишек на моей голове, и я отпрянула от неё. – Прости, – пробормотала она со слезами в голосе.
– Это ты меня прости, – всхлипнула я, вытирая уголком одеяла влагу с лица. – Мне просто так его не хватает.
– Он всего лишь в двух часах езды от тебя, – уверяла меня подруга, задыхаясь от собственных слёз. – Завтра когда приедешь, можешь даже пообедать с ним вместе, – её пальцы поглаживали моё плечо.
– Завтра мы должны были бы танцевать на балу.
– Почему бы вам, парни, не сходить, не выпить чего–нибудь? – обратилась Элис к находящимся в комнате мужчинам.
Как только они ушли, она подтащила свой стул ближе к кровати и, наклонившись, нежно поцеловала меня в щёку. – Я люблю тебя, Белла, – прошептала она мне на ухо. – Я побуду с тобой всю ночь. И не позволю, чтобы с тобой что–нибудь случилось. А завтра, – заикнувшись, она продолжила, – завтра мы отвезём тебя к Эдварду. Хорошо, Белла?
Я кивнула, всё ещё плача, и закрыла глаза, а Элис держала мою руку, опустив голову на подушку над моим правым плечом. Она – не Эдвард, но её присутствие дарило хоть какое–то ощущение безопасности – даже если ростом она и до пяти футов не дотягивает. Расслабившись, насколько позволяла жёсткая больничная кровать, я провалилась в сон.
Одна вещь, которую я поняла довольно быстро – это то, что в палату постоянно заходят медсёстры и будят меня. Я недовольно наблюдала за ними, пока они проверяли всё ли со мной в порядке, настаивали на том, чтобы я выпила воды или вливали лекарство в капельницу. В конце концов, в палате появился врач, которая целенаправленно разбудила меня, потрогав за пальцы.
– Белла?
– Хм?
– Белла, вы меня слышите?
– Да, – вздохнула я, пытаясь сесть на кровати. Мои глаза привыкли к свету, и я заметила сидевшую в углу кампанию: Джаспер, Эммет и Элис резались в карты, Рене листала журнал, а Чарли и Карлайл куда–то отошли.
– Здравствуйте, Белла, – улыбнулась мне доктор. – Я – доктор Моска. Доктор Махони закончила дежурство, так что сегодня за вами присматриваю я.
– Поменялась смена? – пробормотала я, желая выяснить, почему моя палата сегодня превратилась в проходной двор, пока я пыталась хоть немного отоспаться.
– Ну, да, – она усмехнулась. – Это, возможно, немного раздражает, когда меняются смены. Но таков регламент. Одна проверка перед передачей смены, новая проверка при заступлении на дежурство… Я не отниму много времени, просто хочу проверить перевязку и определить ваше самочувствие.
– Ладно, – с усилием сказала я, во рту так пересохло, словно он был набит ватой. – Мне надо немного воды, – я поёрзала, замечая, что игра в углу прервалась, а Рене отложила журнал – все уставились на меня. – Что такое?
Доктор Моска мелодично рассмеялась. – Ничего плохого, Белла, просто им тоже интересно твоё состояние. Прошедшие дни были тяжёлыми для всех, – она заразительно улыбнулась, и я заулыбалась в ответ.
После проверки повязки на моих рёбрах и руке, она спросила о болевых ощущениях, желая знать, в какой степени я иду на поправку. Потом она достала карточки, которые они обычно показывают детям, это помогает врачам выяснить степень боли. Я показала на изображение грустного лица, но без слёз, и врач улыбнулась мне.
– Я попрошу медсестёр поменять повязки на руке и грудной клетке. Также, думаю, капельницу можно убрать, только не забывайте пить воду, – она серьёзно посмотрела на меня. – Доктор Каллен поручился, что всё будет соблюдено, в противном случае, завтра никакой выписки не будет.
– Я буду следовать предписанию.
– Не уверена, что вас переведут до обеда, – тем временем продолжала она. – Однако ваше меню не заполнено, так что придётся вам довольствоваться тем, что останется.
– Хорошо–хорошо, – сказала я, подумав про себя, что попрошу родных сбегать в кафе за парой бутербродов.
– Будете, есть твёрдую пищу и пить воду, и утром вас выпишут, – она сжала пальцы моих ног, и я захихикала, на что доктор приподняла свои брови.
– Пальцы, – я смеялась. – Это, должно быть, первое, чему учат в медицинском институте. Каждый врач делает так. – Она рассмеялась вместе со мной. Затем закончила заполнять мой больничный лист и, попрощавшись со всеми, ушла.
Доктор Моска не шутила, говоря, что попросит медсестёр сменить бинты. Меня перебинтовали, а капельницу увезли. Катетер тоже убрали, слава Богу, ужасный опыт, мне бы никогда не хотелось его повторения. Наконец мне дали обычные обезболивающие в таблетках.
Вернувшийся вместе с Чарли Карлайл сообщил, что пока я спала, звонил Эдвард. Он всё ещё был слаб, но в хорошем настроении, но самое главное, он не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы увидеть меня. Я тут же попросила у Карлайла телефон и набрала Эсме, но Эдвард снова спал. Не слышать его голоса – это трудно.
Ужин оказался отвратительным, но я съела всё, что было на подносе. Я не позволю такой мелочи разрушить мои планы на скорую встречу с Эдвардом. После ужина мы включили новости, я посмотрела, как в последние дни освещали всё происходящее. Ощущения были какими–то сюрреалистическими, словно всё это сон; а я смотрела, как СМИ подавало всё случившееся в лесу. На одной видеозаписи запечатлели Ущелье Дьявола и то место, где держали меня, и где я убила Джеймса. Увидеть это ещё раз явилось сущим потрясением. Полиция до сих пор соединяла все ниточки следствия в одно, но в отношении Джеймса Уоллеса – Безжалостного убийцы, и двух его сообщниц – Виктории Клементс и Джессики Стенли – всё было определено.
Следующим на экране появился отец; он выступил с короткой речью о моём состоянии, сказав, что мои мысли и мои молитвы с родными тех, кто потерял близких по вине Джеймса, и что я сделаю всё возможное, чтобы Викторию привлекли к суду, как соучастницу преступлений. Чарли отклонил все вопросы, впрочем, это не мешало журналистам бойко выкрикивать их. К сожалению, я могла разобрать лишь пару–тройку, прежде чем изображение на экране поменялось. В основном, их интересовало, как был убит Джеймс.
Элис и Рене остались со мной, а мужчины отправились в гостиницу, где они остановились. Получив разрешение от одной из медсестёр, Элис помогла мне вымыться в ванной при палате так, чтобы я не намочила правую ногу и предплечье. Я ощущала неловкость, но Элис была предельно деликатна, мы болтали о повседневных вещах, видимо, подруга пыталась отвлечь меня от невесёлых мыслей о Джеймсе и Эдварде. И ей это удавалось до тех пор, пока я не вспомнила, что в это самое время мы должны были бы быть на балу, вальсируя с нашими любимыми мужчинами. Нам обеим было немного грустно от этого, но мы решили, что, наверное, в следующем году нам удастся попасть на него, правда, я могла лишь надеяться, что мы с Эдвардом выберемся из всего этого целыми. Надеяться, что меня не арестуют за убийство Джеймса? И что мы переживём этот год.
Моя усталость меня поборола, когда я в чистом белье и больничной рубашке добралась до постели. Я не имела никакого понятия, где моя собственная одежда. Пока мы были в ванной, Рене попросила медсестру перестелить простыни; успокоенная и сонная, я легла в кровать. Стоило голове коснуться подушки, как мои глаза тут же закрылись.

ЧАСТЬ 2