- Слышь, Долбанутый, а что вдруг тебе приспичило прикрывать парня, тогда… Плутарх велел зацепить его… ему нужен был компромат, какие-то рычаги давления, на случай, если тот взбрыкнет…

- Ну… парень же не идиот, кругом камеры, он это знал, он бы не повелся…

- Да всегда все велись - камеры, не камеры… повелся бы, - она убеждает не его – себя… но сама-то знает, чувствует, что нет, ничего бы не вышло… он бы не повелся – и ей обидно, вдвойне обидно, что он не стал бы изменять своей девчонке… Китнисс хоть и подруга ей, но, честно скажем, далеко не красавица, да, походу, еще и недотрога… любой другой бы и глазом не моргнул. Вон этот ее красавчик, Гейл, повелся же, хотя здесь, в Тринадцатом, Джоанна не в самой лучшей своей форме.

То, что осталось от Джоанны…

- Что ж ты влез тогда, - невесело продолжает она, а сама понимает - он не только парня прикрыл, он и ее прикрыл. Плутарх бы ее по головке не погладил за срыв задания, а тут этот Третий. Чокнутый гений, блин. В тот вечер у нее было стойкое ощущение, что, хотя этому мужику уже к полтиннику катит, он, наверное, впервые глаза от своих железяк оторвал и увидел рядом голую женщину…

Хм… не просто женщину… Джоанну Мэйсон. Секс-символ Панема.

После своей победы на Играх Джоанна мгновенно оказалась на пике популярности и славы. Ее совершенное тело красовалось на обложках самых крутых мужских журналов, она блистала на подиумах, ее добивались. Она никого и никогда не оставляла равнодушным… Президент Сноу – и тот не устоял… от этого жуткого воспоминания ее передернуло, но оно льстило ее самолюбию. Не только он… Сенека, Плутарх… да много их было – Джоанна всегда была восхитительна. Великолепная вещь. Попользовался – можно продать, она всегда очень дорого стоила… а можно подложить самым заклятым друзьям и подцепить их на крючок или узнать о них все, что захочешь… Пожалуй, больше, чем просто вещь… опасное оружие – вот кем была Джоанна. С пацаном вот только осечка вышла. Она и предположить не могла… да и никто не мог предположить. Пожалуй, Долбанутый не зря тогда влез… Она сначала не могла поверить, что это он – куда подевался рассеянный взгляд, суетливые движения, когда этот мужик, в два счета выставив Мелларка за дверь, буквально обрушился на нее, орал, что она… дрянь такая, похоже, забыла, кому обещала этот вечер… что ее, потаскуху эдакую, на малолеток потянуло… что он еще у лифта заметил, как она клеилась к этому мальчишке… она рванула было к двери, но он быстро среагировал: одним грубым движением притянул ее к себе, запустил пальцы в ее роскошные волосы, больно дернув, запрокинул ее голову и шепнул в ухо совершенно спокойным и даже отстраненным голосом: извини, детка, ничего личного… придется прикрыть пацана…

А потом… она, честно сказать, и не думала, что этот чокнутый вообще умел обращаться с женщинами, тем более таким образом… но, похоже, умел. Нет, ну, ведь знал же, что кругом камеры, ей-то не привыкать, но он, гений, блин… и ведь кто бы мог подумать… а она раньше на него, как на мужчину, никогда и не смотрела… выходит, ошиблась… Почему-то потом, уже в Тринадцатом, тайком замечая, как его пальцы перебирают провода или нервно летают по клавиатуре, а глаза отстраненно и внимательно смотрят в монитор сквозь стекла очков, она все время вспоминала тот вечер.

Ничего личного… или ей показалось?

***

Он и сам не мог понять, зачем влез тогда. Видимо, потому что парень ему понравился – спокойный, сдержанный. И самое главное, не дурак – систему шифровки понял на удивление быстро. Бити, давно уже привыкший общаться с окружающими, как с умственно-отсталыми - мягко, спокойно, медленно и отчетливо повторяя слова, хотя его и так в основном мало кто понимал – Мелларку повторил несколько раз только самые сложные вещи. Зрительная память у мальчика была идеальная – он же художник – да и вопросы он задавал толковые. С таким можно работать. Одно его смущало: вляпался парень хуже некуда… он хоть понимает, что его ждет? Видимо, понимает – не геройствует, но и не нервничает. Такой собранный, уверенный, перед тем, как сказать, не раз подумает. Бити смотрел его Игры и видел, что Пит Мелларк всегда тщательно продумывал все, что говорил. Это ему импонировало. Особенно с любовью парень хорошо придумал – эта их романтическая история, пожалуй, спасла и его, и Китнисс от горькой участи многих победителей.

Хотя, возможно, это была и не игра.

В тот вечер Бити сразу почувствовал, что парень не поведется. Почему-то хотел, чтобы он не повелся. Это же ловушка, наживка – видать, Плутарху совсем нечем прижать Мелларка, если сенатор пошел на такое. Пришлось прикрыть парня. Надо было как-то выкручиваться… еще и камеры эти кругом… Потом он долго не мог прийти в себя, а все она. Джоанна Мэйсон. Он всегда смотрел на таких женщин отстраненно – они существовали далеко, в другом мире. На подиумах и журнальных обложках. Он даже представить не мог, что Джоанна… такая… Красивая, конечно, но не это главное. Живая. Из плоти и крови. Уже потом, разглядывая ее на Арене, маленькую и язвительную, сильную и опасную, он не мог поверить, что она была с ним в тот вечер.

Ничего личного… или он все же ошибался?

***

Для него все началось в тот день, когда президент объявил Квартальную Бойню. Бити, конечно, знал, что в его дистрикте много недовольных, и они даже пытаются поднять некое подобие восстания, но его это совершенно не волновало. Не волновало и не касалось. После его победы прошло тридцать лет, и все эти годы он жил спокойно, безмятежно и счастливо. Когда он был еще подростком, то не рвался на Игры, но, попав на Арену, не растерялся и не испугался. Можно сколько угодно готовить профи, учить крутых парней и девчонок трясти оружием, накачивать мышцы – толку не будет, если у них при этом нет мозгов. Он это понял еще до Арены и продумал собственную стратегию тренировок и индивидуальных показов таким образом, что в Роге Изобилия оказалось все необходимое для его победы. Пришлось, правда, много повозиться, добывая растащенные незадачливыми соперниками компоненты, назначения которых они совершенно не понимали – зачем тогда брали, спрашивается? – но, когда он собрал все воедино, устранить остальных трибутов, причем всех разом, оказалось легче легкого. Простейшая электрическая ловушка – а ведь как здорово сработала!

Прошло столько лет, но он до сих пор ею гордился.

Он знал, что у многих победителей после Арены начинаются серьезные неприятности, некоторым, как, например, Одэйру, даже сочувствовал, но самого Третьего подобная участь не коснулась. Через месяц после своей победы, по завершении обычных торжеств, Бити был приглашен на аудиенцию к президенту. Сноу был любезен и даже мил и, поглядывая время от времени на лежащий на столе небольшой планшет, предложил ему интересную работу. Занятие было как раз по нему, оборудование в лабораториях было самое лучшее, проблем с финансированием никогда не возникало – собственно, именно так мечтает провести свою жизнь каждый мало-мальски стоящий ученый муж. А Бити был не просто ученым – он был изобретателем. Ему нравилось учиться в Капитолийском университете, но еще интереснее оказалось работать в капитолийском Центре исследований и изобретений. Различные виды смертоносного оружия, телекоммуникации, средства связи или такая мелочевка, как медиа-чипы размером с обычную косметическую блестку – он показывал одинаково великолепные результаты во всех этих таких разных отраслях. Он не обзавелся семьей – видимо, просто не испытывал такой потребности… а женщинами, с которыми можно было недурно скоротать вечерок, ученые гении обеспечивались в полной мере. Для него эти спутницы были чем-то вроде красивых кукол – все на одно лицо, и лучше бы, чтобы никогда не раскрывали рта из-за непроходимой глупости, но иногда надо было отдохнуть от работы и расслабиться…

Правда, наутро его гениальные мозги обычно бывали заняты новым проектом, и он не помнил даже имени своей вчерашней подружки.

Собственно, такая жизнь очень устраивала Бити, пока объявленная президентом Сноу Третья Квартальная бойня не пошатнула основы его существования. Почему он, победитель, взрослый сорокавосьмилетний мужчина, ученый, гений, человек, давший стране так много, так много добившийся своим умом, должен, как какой-то шестнадцатилетний мальчишка, снова лезть в это пекло… и заниматься детскими играми, причем с риском для своей жизни? Он серьезно сомневался в законности подобного мероприятия, но юриспруденция никогда не была его коньком, хотя он был разносторонне образованным человеком. Он, конечно, был не единственным победителем-мужчиной из Третьего, но, тем не менее, шансы вновь попасть на Арену были достаточно велики.

Через пару недель после объявления Бойни в его рабочий кабинет зашел Хавенсби. Бити в эти дни работал с ним на телевидении, отлаживал разработанные ранее системы коммуникаций Панема и ожидал от главы капитолийского телевидения нового задания. Однако Плутарх заговорил не об этом. Оказалось, что сенатор был назначен новым Главным Распорядителем и был в курсе, насколько возмущены победители и рядовые капитолийцы этим вопиющим мероприятием, которое, к тому же, по мнению сенатора, было абсолютно незаконно – президент Сноу сфабриковал карточку, преследуя глубоко личные преступные цели. Поэтому в Капитолии была организована группа, поставившая своей целью вытащить с Арены участников этого изуверского шоу. Что ж, подобное развитие событий Бити вполне допускал – победители умные и решительные люди, прошедшие огонь и воду. И президент ошибается, если думает, что они позволят вести себя на убой так же, как дрожащие от страха подростки!

Расклад был перспективный – тем более, что интерес к работе на президента, который настолько пренебрегал своими победителями, был совершенно утрачен. А это рискованное и дерзкое предложение Плутарха давало вполне реальный шанс выбраться живым из этой мясорубки. При всей своей внешней рассеянности и некоторой неловкости Бити соображал и анализировал мгновенно. Что же нужно было конкретно от него?

Код. Система шифровки. И Плутарх, и Бити знают о телекоммуникациях многое, но не все. Самое главное – система кодов-доступов и паролей к телекоммуникациям дистриктов, Капитолия и личных выделенных линий – держится президентом в строжайшем секрете, и, кроме Сноу, нет ни одного человека, который владеет такими данными единолично. Агенты повстанцев усердно работают над тем, чтобы добыть необходимую информацию. Но добыть ее чрезвычайно сложно… а еще сложнее ее передать. Именно на передаче попасться легче всего. Поэтому Плутарху и понадобились знания Бити – эта система шифровки должна была быть настолько совершенной, чтобы капитолийские спецслужбы сломали на ней зубы.

А желательно еще и мозги.

После этого Бити встречался с Хавенсби всего один раз. Разработанная им Система получила одобрение сенатора, который, однако, предупредил, что об этих их встречах не должен знать никто. Ни друзья (которых у Бити никогда не было), ни другие победители (с которыми он особо никогда и не общался). Больше встреч не будет, сказал тогда Плутарх – все остальное передаст связной, имя которого он сообщит позже.

На проведение Жатвы пришлось вернуться в родной дистрикт. Он даже не удивился тому, что из шести претендентов-мужчин вытянули именно его имя. Его напарницей стала Вайресс, очень странная девушка – вернее, это он помнил ее еще девушкой – которая умела предчувствовать события. Не самая плохая компания. Когда в поезде он зашел в свое купе, на идеально заправленной постели лежал запечатанный пакет со штампом телецентра и номером кабинета, где он встречался с Плутархом. В пакете был свежий номер мужского журнала. Когда Бити взял журнал в руки, он раскрылся в том месте, где между страниц была вложена карточка. На карточке значилось: «Жду вас в моих апартаментах после Большого Парада Трибутов.»

С раскрытой страницы на Бити томно смотрела обнаженная красотка.

Секс-символ Панема. Джоанна Мэйсон. Его связной.

***

Она приехала в Седьмой незадолго до объявления Бойни. Приехала, как только смогла – как только выполнила очередное задание президента и получила несколько дней отпуска. Приехала посмотреть на то, что осталось. Короткое замыкание случилось глубокой ночью. Дома в Седьмом деревянные, даже в Деревне Победителей. Соседи увидели дым за стеклами и открыли окно. Ворвавшийся в дом кислород мгновенно поднял стену пламени, из которой никто не смог выйти живым. У нее не осталось никого, ни одного близкого и любимого ей человека. И ничего – ни одной вещи, которую она могла бы взять с собой на память о доме. Когда объявили Квартальную Бойню, она восприняла эту новость равнодушно, несмотря на то, что была единственной женщиной-трибутом в своем дистрикте. С того самого дня до самой Жатвы она в Седьмой больше не возвращалась – в Капитолии ее ждали новые задания и куча желающих пообщаться с ней в приватной обстановке.

Один из уик-эндов она провела в особняке Плутарха – он всегда был неравнодушен к ее прелестям.

- Не бойся, малышка, - говорил он ей, целуя точеное плечико и накручивая на палец темный локон, - я вытащу тебя с Арены, но ты должна будешь мне помочь.

- Вытащишь меня? За что такая высокая честь? - Джоанне даже не верилось, что кто-то проявлял о ней хоть какую-то заботу. Кто и когда с ней церемонился?

- Не только тебя, - похоже, он говорил серьезно, - мы постараемся вытащить всех. Тебе не надоела твоя жизнь?

Джоанне ее жизнь осточертела… а Плутарх говорил так убедительно. Да и терять при любом раскладе ей было уже нечего. Поэтому она согласилась.

Она должна стать связной. Было бы странно, если бы победители-мужчины начали встречаться друг с другом для бесед в апартаментах Тренировочного центра… странно и подозрительно. Но вот если кто-то из них вздумает навестить Джоанну, это будет выглядеть совершенно естественно. За годы ее жизни в Капитолии все привыкли к тому, что ее часто навещают мужчины. Все, как обычно. Даже если в ее номере внезапно якобы столкнутся два конкурента – что ж, они выяснят отношения и разойдутся. Тем более камеры есть не везде. Например, в ванной только прослушка, да и та не различит слов, если вода будет шуметь. Вечером после Большого Парада Трибутов к ней зайдет Третий. Он должен будет передать сообщение тому человеку, которого они собираются внедрить в Капитолий. Кому именно?

- Секундочку, - Плутарх, накинув халат, выбирается из постели и идет в свой кабинет. Джоанну разбирает любопытство, и она быстро нагоняет его. Он уже в кабинете, и в руках у него небольшой планшет… надо же, она-то думала, что портреты есть только у президента! Вообще-то никто, и в особенности победители, не должен знать об их существовании, но за годы своей работы проникшая в множество темных и постыдных тайн Джоанна кое-что слышала об этой штуке. Чей это портрет, неужели ее? Неужели покажет ей?

Плутарх отрывает глаза от планшета – взгляд его сосредоточенный и оценивающий.

- Он будет в числе игроков на Бойне. После парада, Джо, ты постараешься, чтобы его напарница взбрыкнула и не захотела его видеть весь вечер… в идеале, чтобы она вообще не выходила из своей комнаты. Тебе это будет несложно, и я еще подстрахую со своей стороны. Чтоб уж наверняка. И у меня к тебе есть… особая просьба, - эти слова были сказаны так, что обнаженная грудь Джоанны покрылась мурашками. Приказ –вот что скрывалось за этим его мягким тоном… ей ли не знать! – И постарайся ее выполнить. После того, как они с Третьим закончат, тебе следует познакомиться с нашим агентом поближе. Не думаю, что для тебя это будет затруднительно – он любит все прекрасное, а отыскать женщину прекраснее тебя в Панеме невозможно. Так что я уверен, что ты справишься.

- В первый раз, что ли, - горько усмехнулась Джоанна. Что он так уставился в планшет? Что-то листает… она подошла поближе. – Покажи хоть, кто это.

Она взглянула из-за его плеча и вздрогнула. С экрана на нее смотрели голубые глаза улыбающегося задорной мальчишеской улыбкой Двенадцатого.

Ей надо развести на секс главного влюбленного Панема. Мелларка.

Обхохочешься!

***

Он приехал в Капитолий, будучи уже в курсе дела. Его новая напарница, Вайресс, дома, в Третьем, была в центре сопротивления, она порассказала Бити такие подробности о жизни в родном дистрикте, что у него волосы встали дыбом. В поезде, конечно, была прослушка, но соорудить простую, но эффективную глушилку – задачка для начальной школы, ни для него, ни для Вайресс это не было проблемой. Он узнал, что с момента объявления Квартальной Бойни возник заговор среди победителей, а Плутарх Хавенсби, оказывается, глава подполья повстанцев в Капитолии. Ну, надо же, а Бити показалось, что он ведет совсем другую игру... Впрочем, в той игре, в которую он втянул Бити, чем меньше участников, тем больше шансов на победу. Любая игра может быть двойной: для всех победителей – одна, а для избранных – совершенно другая.

Бити не дурак. Сыграет в обе.

Однако, когда он оказался в комнате своей связной после Большого Парада Трибутов, он очень быстро понял, что Плутарх ведет игру гораздо сложнее, чем это выглядело с самого начала. Одну для победителей. Другую для избранных. И третью – свою собственную. И эта его собственная игра очень не понравилась Бити.

Он и сам не понял – зачем же он в тот вечер влез и спутал ему карты?

***

Она сорвала с головы венок и сердито отшвырнула его в сторону. Плутарх, как Главный Распорядитель, мог бы хоть раз посодействовать Джоанне со стилистом! Так нет, опять тот же идиот, который уже лет тридцать издевается над трибутами Седьмого дистрикта, одевая их деревьями... Ей по жизни не везет! Зато Двенадцатым повезло – их стилисты просто чудо, образы и костюмы великолепны!

Запнув опостылевший комбинезон куда подальше, Джоанна осталась в одних только зеленых тапочках. Пора выполнять задание. Оба задания. Первое, по всей видимости, будет несложным – сейчас в лифте, поднимающем игроков в их покои, Пит Мелларк мило беседует с ней о живописи… и не может не видеть, как огненные блики его костюма пляшут на ее обнаженной груди. А ведь она стоит всего в шаге от него. Необыкновенно соблазнительная и желанная. Как там сказал Плутарх – он любит все прекрасное? Трудно даже представить что-либо прекраснее обнаженной Джоанны, нежную кожу которой расцвечивают золотом огненные сполохи. Он говорит с ней серьезно и спокойно, а в уголках глаз играют лукавые золотистые искорки едва сдерживаемого смеха. Она отвечает отстраненно и в тему, а сама готова захохотать, глядя на выражение лица этой девчонки, его огненной подружки, его мнимой невесты. Интересно, сама-то Китнисс понимает, почему так бесится? Понимает ли эта глупышка, что просто сходит с ума от ревности – хотя формально ее напарник не дает никаких поводов: крепко держит за руку свою избранницу, с Джо не заигрывает, а просто ведет светскую беседу… но при этом играет так тонко и неуловимо, что его подругу трясет от ревности, а Джо - от восхищения. Пожалуй, Плутарх не ошибся, выбрав его. Этот точно хоть кого обведет вокруг пальца! На седьмом этаже Джо выходит и, пока двери лифта не успели закрыться, подходит к своей двери.

Взгляд на лифт – он все увидел. Мимо точно не пройдет.

Через пару часов он уже у нее. Третий пришел практически одновременно с ним, и вроде управились они быстро, в ванной Долбанутый поставил глушилку – капитолийская прослушка услышит только шум воды и тихие неразборчивые голоса. Ладно, первая часть задания выполнена, она уже было решила приступать ко второй, и вот надо же было влезть этому чокнутому!

Зачем, ну, зачем он влез тогда?

***

Он старается держаться от нее подальше. После того, что произошло между ними в тот вечер, он просто не знает, как себя с ней вести. Лучше вообще не пересекаться. Они с Вайресс разжигают костры, но взгляд, словно магнитом, притягивает она.

Джоанна.

Вскоре к ним присоединяется Китнисс. Девушка, кажется, тоже старается скрыться в тихий уголок. Рядом с ней Бити волнуется – интересно, знает ли она, что вчера произошло? Судя по тому, какие взгляды она бросает на своего напарника, скорее всего, нет. Тот, похоже, совсем не заморачиваясь вчерашним вечером, быстро познакомился со всеми участниками и теперь зажигает в веселой компании, в центре которой роскошная обнаженная Джоанна. Ее совершенное тело блестит от масла, а движения стремительны и грациозны. Взгляды всех мужчин непроизвольно останавливаются на ней. Интересно, с кем из них она спала, неужели со всеми? От этой мысли Бити вздрагивает и рассыпает коробок спичек. Почему это его так волнует? Секунду спустя, когда разожженный огонь уже побежал по сучьям, он понимает – неспроста Джоанна Мэйсон игнорирует любую одежду. Здесь, на тренировках, она наглядно демонстрирует всем свое главное оружие. Если кто-либо из мужчин-победителей и был ее любовником, вряд ли он сможет воткнуть нож в ее тело. Бити бы не смог. По крайней мере, не раздумывая – не смог бы. А даже секундное замешательство даст девушке неоспоримое преимущество – и, взглянув на то, как она одним четким движением посылает в цель топор, он понимает, что оказался прав.

Как всегда.

***

Во время тренировок победители втягивают ее в заговор – а то она уже в нем не была? Ну да, они же об этом не знали, хитрый лис Плутарх завернул двойную игру. Финник Одэйр сообщает ей подробности и цель – на Арене они должны любой ценой спасать Двенадцатых. Особенно Мелларка. Потому что без него Огненная Китнисс не захочет перейти на сторону повстанцев. Ну, конечно. Похоже, только она да еще Долбанутый знают истинную причину, по которой все должны спасать мальчишку. О том, что ждет этого парня потом, после Арены, она боится даже думать. Она не пожелала бы такого даже злейшему врагу. После того вечера с Джоанной он ведет себя так, будто ничего не случилось, весело шутит и мило улыбается. Он, оказывается, душа компании, этот Пит Мелларк… совсем не то, что его дикая Китнисс. Та все время сидит по углам и злобно зыркает.

Правда, стреляет отменно.

Странно только, что она постоянно ошивается в компании Третьих. Теперь Джоанна зовет их исключительно Долбанутый и Тронутая, и с ее легкой руки клички приклеиваются к этой парочке намертво. Что же их связывает с Двенадцатой? Что-то серьезное? Хеймитч передал Джоанне, что на Арене она должна свести Китнисс с Вайресс и Бити. Весело же ей будет, если этот чокнутый гений с тех самых пор ни разу на нее взглянул! Только сквозь нее. Ни разу не подошел, ни словом не обмолвился. Зато Пит Мелларк общается с ней, как ни в чем не бывало. Или он не понял ее намерений в тот вечер? Только слепой бы их не увидел… Тогда почему он болтает с ней так просто и так мило… как с закадычным другом… она уже порядком отвыкла от подобного обращения… хотя, приглядевшись, она понимает, что он со всеми так себя ведет. Эх, Мелларк, Мелларк, ты же знаешь, что через несколько дней шутки для тебя кончатся, и, по всей видимости, навсегда. Вот ведь сволочь этот Плутарх – парень на такое подписался, а он тут со своими особыми просьбами...

Может, оно и к лучшему, что чокнутый тогда влез…

***

Она приходит на интервью и видит Китнисс в роскошном свадебном платье. Глубоко внутри закипает бешенство – не секрет, что она никогда не любила Двенадцатую за то, что той удалось избежать обычной участи победителей. Но все же, как это мерзко – так унижать девушку, которую буквально завтра ждет мучительная смерть! Нет, не зря Джоанна во все это влезла. Пора уже заставить Сноу заплатить за все мучения и Китнисс, и Джоанны, и всех остальных.

Она подходит к девушке и поправляет ожерелье. Ничего, мы еще посмотрим, мы еще повоюем…

На интервью выясняется нечто сногсшибательное – оказывается, Китнисс беременна! Интересно, так ли это на самом деле? Глядя в ясные глаза ее напарника – ни на секунду не усомнишься. Капитолийцы в бешенстве, даже Цезарю не удается удержать толпу. Правда, Джоанна уже поняла, что Пит Мелларк может и наврать так, что никто этого не поймет. Но даже если это и игра – он опять прикрыл свою девушку, подарил ей симпатии всей страны и преимущество на Арене. Почему же некоторым так везет? Ладно, завтра в бой. Она должна сделать все, чтоб Двенадцатые выжили. Собственно, Китнисс ее не особо волнует. Ее дело прикрывать Мелларка и сделать так, чтобы Долбанутый не помер раньше времени.

Ну, что ж ей так не везет – то на секс разводить, то теперь вот от смерти спасать?

***

Последняя презентация – последняя надежда. А вдруг президент одумается и отменит это безумие? Бити позволяет себе в открытую усомниться в законности этого мероприятия. Победители возмущены, народ ропщет. Но когда он слышит, что сказал в своем интервью Двенадцатый и видит реакцию толпы, то понимает: из всех возможных кандидатов Плутарх выбрал лучшего. Если у него не получится – ни у кого не получится. Главное, чтобы парень выжил на Арене. Есть приказ, все, кто в команде, будут вытаскивать его ценой своих жизней.

Хотя, положа руку на сердце, человечнее было бы убить его прямо сейчас.

***

Так вышло, что на Арене они оказались вместе, Третьи и Седьмые. Ему особо некогда было задумываться, случайность это или нет. Едва он доплыл до Рога, как сразу нашел то, что ему было нужно. Рванул так, что и не заметил, как кто-то из противников всадил ему в спину нож, и, только подхватив катушку, понял, что выжил потому, что его прикрывала она. Джоанна.

Они держатся вместе. Вайресс только беспокоится, у нее в глазах паника, словно с ума сошла. Надо убраться подальше от пляжа. Он еще может идти, но в глазах пелена, поэтому он не видит силового поля. Надо сказать, хорошо его отзеркалили. С налету и не заметишь, только если как следует приглядеться. У него все плывет перед глазами, Вайресс в обычном-то состоянии не может связно говорить, а сейчас она вообще не в себе, Джоанна явно не в курсе, куда надо смотреть – поэтому через минуту Чума уже мертв.

Он слабеет с каждым часом. Да еще и воды нет. Джоанна ищет ее везде, но безуспешно. Почему она возится с ними обоими? Другая давно бы их бросила… Когда начинается дождь, они с облегчением решают, что смогут, наконец, утолить жажду. Но вместо воды на них льется кровь. От духоты и тошнотворного запаха текущей по лицу и телу горячей крови он почти теряет сознание. В те секунды, когда ему удается прийти в себя, он ощущает, как, не обращая внимания на хлещущий с неба поток, его волокут ее маленькие сильные руки. В глазах совсем темно, только слышен резкий голос его спасительницы, которая, отчаянно ругаясь, пытается заставить Вайресс идти следом за собой. Куда она его тащит?

И главное – зачем она это делает?

***

- Отстань от нее! - злобно орет Китнисс. От ее голоса все напряжение последних суток прорывается оглушительным взрывом. Ей уже наплевать на указания Плутарха, она просто прикончит сейчас эту наглую девчонку! С каким же наслаждением она вламывает ей такую смачную пощечину, что у Огненной Китнисс искры летят из глаз… В себя Джоанна приходит только после того, как Финник с размаху окунает ее в море и, крепко прижав, держит до тех пор, пока она не перестает брыкаться.

- Успокойся, Джо, не ори, ну, что ты разошлась... Успокойся, бывало и хуже.

Голос Одэйра одновременно рассудительный и горький. Его слова отрезвляют лучше пощечины. Бывало. Бывало и хуже. Финник смотрит на нее с сочувствием, как на ребенка - успокойся, все нормально. Так же он смотрел на нее тогда, когда ей бывало настолько плохо, что не хотелось жить. Они столько выхлебали, что прекрасно понимают друг друга. Самые желанные игрушки Капитолия. Им приписывали бурный роман, считали их красивой парой. Ну да, как же. Роман. В некотором роде они общались – когда особо богатым извращенцам хватало финансов купить у Сноу сразу двух самых желанных победителей.

Товарищей по несчастью.

Так что он прав. Бывало и хуже.

Ладно. Надо пойти посмотреть, что там с Долбанутым, жив ли он. Она лениво качается на волнах и исподтишка наблюдает, как Двенадцатые приводят в чувство полумертвого Бити. Присоединяться к ним не хочется, она слишком устала от этих кровавых кошмаров. Да и тащить на себе хоть и не очень крупного, но все же достаточно тяжелого для маленькой Джоанны мужика – тоже задачка не из легких. Волны ласкают ее тело, и злость потихоньку уходит, а на ее место приходит замешательство.

С того вечера он ни разу не обратился к ней по имени. Он ее вообще не замечал, хотя она, можно сказать, на себе выволокла этого чокнутого из джунглей, залитых кровавым дождем. Он ушел от Рога раненый, но живой, а эти чертовы джунгли его, похоже, доконали – пекло, духота и ни капли питьевой воды. Это тебе не в подземном бункере сидеть, железки перебирать… Мог бы хоть поблагодарить, что ли. Хотя, наверное, он ее презирает. Ну, кто она? Он правильно сказал тогда – дрянь. Дорогая, правда, и очень красивая, но всего лишь вещь. Пешка. Только на тех, первых своих Играх, она что-то делала сама: сама думала, сама играла… ведь она очень хотела выжить! А когда победила, то поняла, что угодила в ловушку, выхода из которой нет. Хочешь жить – нет, хочешь, чтобы твои любимые жили – играй по правилам. И она играла. Делала то, что скажут. Всегда. Ради них она стала вещью, дорогой, блестящей и, может быть, даже опасной, она стала оружием – но по сути она всегда была пустышкой.

Она смирилась – выросшей в лесу девчонке их не переиграть. А этот… Долбанутый…