Папочка.

Однажды погожим летним днём по улице шёл человек. Мужчина. Красивый высокий молодой блондин в тёмно-рыжих ботинках, чёрных классических брюках на ремне в тон обуви и насыщенного небесного оттенка сорочке с расстёгнутой верхней пуговицей.

Он явно никуда не торопился, продвигаясь вперёд cпокойным уверенным шагом своих длинных ног и только лишь поглядывал на дома и прохожих созерцательным и даже несколько высокомерным взглядом. Из его, без преувеличения сказать, прекрасных голубых глаз, которые уместно было бы сравнить разве что с тюльпанами (не в пользу последних), исходило довольство и нега в чистом виде. Немало презентабельности и импозантности добавляла красавцу дорогая добротная трость в левой руке с витиеватой резьбы серебряным круглым набалдашником и продетой в шафт длинной шёлковой кистью в кирпичных и чёрных цветах с примесью оттенков шоколада. При каждом довольно умелом взмахе тростью хозяином, кисть взлетала вверх, красиво распадаясь фейерверком разноцветных нитей, придавая движениям парня некую молодцеватость или даже горцеватость. А когда он ударял своим аксессуаром по розовой тротуарной плитке, которой вымостили проезжую часть улицы, в воздухе раздавался краткий, уверенный, породистый стук. Примерно как от подков дорогого металла у чистокровного скакуна.

Итак, прохожий с тростью явно пребывал в прекрасном расположении духа, а вскинутый вверх подбородок вкупе с выпяченным торсом и расправленными вразлёт плечами железно доказывали, что мужчина находится ещё и в острейшем приступе чувства собственной важности. Он явно чем-то гордится. И при первом же взгляде на него становилось понятно: чем именно. Имея подобный рост и внешность, игнорировать такую природную щедрость действительно нелегко. Что-то около шести футов в высоту, размах плеч под рубашкой, любой нормальной женщине внушающий благоговейный трепет и желание спрятаться за эту спину, лицо с идеальными мужественными скулами, высоким лбом, точёным носом изящной переносицы и ещё более совершенной линией челюсти, как будто вышедшими из-под руки Микеланджело Буонарроти — уже этого, без упоминания об атлетическом телосложении и красивых чувственных руках, достаточно, чтобы держать прямой угол между подбородком и туловищем.

Хотя, возможно, всё это только на первый взгляд, и источником величавости и форса послужила вовсе не внешность. Глядя на вышагивающую с ним под руку хрупкую миловидную брюнетку в маленьком бежевом платьице длинной до колена с квадратным вырезом и тоненьким кожаным чёрным пояском на субтильной талии, не лишним будет допустить, что и она тоже очень даже может служить поводом для гордости. При такой изящной фигуре её роскошная грива кучерявых каштановых волос смотрелась ещё более выразительной, а уже и так достаточно выразительная грудь — ещё более статусно. И даже то, что женщина выглядела явно старше своего спутника, лишь воочию добавляло благородства мужчине рядом и подчеркивало его брутальность и красоту.

Хотя, не исключено, что природа прекрасного расположения духа и гордости красавца скакала сейчас вприпрыжку от одного края дороги к другому чуть впереди него и его спутницы. Это была маленькая девочка — примерно трёх-четырёх лет — при взгляде на которую, даже невзирая на очевидно молодой возраст хозяина трости, не оставалось ни малейших сомнений на предмет того, кто её отец. Тот же высокий и широкий лоб, такие же глаза-«тюльпаны» только ещё более округлые вследствие детского возраста, и того, что ребёнок прыгал по главной улице французского Диснейленда, длинные дугообразные бровки, два беленьких хвостика с голубыми бантиками заколками — впереди бежала маленькая копия своего папочки. И если в красоте родителя сквозило нечто картинное или даже кукольное, то детский вариант его же лица и подавно казался ожившим пупсом, статуэткой. Почти фарфоровой. Таким образом, право на гордость было доказано грубо, прямолинейно и безапелляционно. Как факт.

Но так было не всегда.

Глядя на этого счастливого гордого родителя, никто и не догадывался, что совсем недавно ему пришлось отложить или даже отменить — а что делать! — запланированную и уже предвкушаемую поездку на частный остров вдвоём со своей любимой женщиной для уединения и навёрстывания упущенного за годы разлуки, и Карибы с ужинами при свечах, купаниями в океане нагишом и занятиями любовью на пляже заменить Диснейлендом с Микки Маусами, Белоснежками, Бродягами, далматинцами, каруселями, воздушными шарами и ...

— Мам, а гномы будут? — оглянулась Дэлли на бегу к Клэр.

— Обязательно. И гномы, и их лес, и домики — всё будет. Кажется, вон в той стороне они, — показала Клэр маленькой детской сумочкой в руке в сторону уголка с круглыми входами в жилище гномов и статуей Белоснежки у входа. Ещё в детстве, когда они с дядюшкой жили в Париже после экспедиции в Китай, она ездила в этот парк вместе с женой и детьми одного научного сотрудника, с которым работал тогда Ламберт Бошан.

— А на карусели мы когда пойдём? — опять обернулась Дэлли.

— Мы сейчас же пойдём на карусели, — пообещал Джейми, а дочка, держа в руке ленточку от наполненного гелием Микки Мауса с грузилом в виде этого же мышонка на конце, чтобы не улетел, с интересом обернулась к нему и улыбнулась. После чего, поправив на плечах лямку новенького розовенького рюкзачка с феей Тинкербелл, принялась скакать дальше.

Клэр посмотрела на своего мужчину и в предостерегающе-назидательной мимике плотно сжала губки.

— Ты обещал.

Джейми довольно улыбнулся.

— Я помню, — медленно кивнул он и особенно резво взмахнул тростью.

— Иначе она сегодня ночью не заснёт, — с уверенностью в голосе продолжила Клэр.

Мужчина улыбнулся ещё шире и наклонился к своей женщине. В его глазах при этом старые добрые бесенята, себя не помня, уже вовсю щипали гусей, выдёргивали из них пух и перья и набивали ими перину. А один самый талантливый, ловил улетевшие пушинки ракеткой для большого тенниса и меткими подачами возвращал их, так сказать, в дело.

— Ты тоже, — промурлыкал Джейми и неловко на ходу лизнул ушко девушки.

У неё тут же помимо воли приопустились веки, грудь наоборот приподнялась, на следующий же вдох уже не хватило обычной порции воздуха, внутри всё грозилось вот-вот заныть и встать на дыбы. От откровенного отклика на его прикосновения и неминуемого возбуждения девушку спасли Тигра с Винни Пухом, которые давали автографы и фотографировались с детьми на углу улицы. Дэлли вприпрыжку рванула к ним.

— Джейми, хотя бы в Диснейленде постарайся не думать о сексе. Здесь же дети! — прошипела Клэр, чувствуя, что её собственные мысли на эту же самую тему скоро не уместятся в черепной коробке.

— Почему при детях нельзя думать о том, как они получаются? — искренне удивлённо поинтересовался парень.

— Господи, хоть ты не начинай, а, — посетовала женщина, нахмурившись при виде того, как Дэлли протискивается к диснеевским героям, распихивая детей локтями и забыв и про своих родителей, и про ту вежливость, которой её обучала мама. — Я еле успеваю на её вопросы отвечать. Ну, или хотя бы дождись ночи. Дэлли, нельзя быть такой грубой, — уже продолжила она довольно громко, ринувшись за дочерью. — Эти детки стоят в очереди, и ты должна встать в конце. Это уже твоё баловство, — с притворной укоризной обернулась она на ходу к папочке.

— Ночи … — мечтательно проурчал тот, не в силах мгновенно «вынырнуть» из злободневной темы. Но, сделав над собой усилие, добавил бодрым, командным голосом: — Дэлли, сделай их всех!

— Мама, я пить хочу, — заявил ребёнок после того, как заполучил-таки свою фотографию с Тигрой.

Они долго искали: чем бы напоить Эдельвейс.

Напитки в палатках с попкорном не нравились папе.

— Там одна химия, — авторитетно заявил он.

Соки из магазинов отвергла мама.

— Они слишком сладкие. Дэлли ими не напивается.

Обычную воду из бутылки не хотела сама дочь.

— Она невкусная, — скуксился ребёнок.

Минут через десять сошлись на «невкусном» чае, но зато с вкусным шоколадом в одном из кафе.

Утолив жажду, им пришлось выстоять длиннющую очередь на аттракцион «Чайные пары». Джейми сделал это с помощью трости, иногда поигрывая ею, Дэлли помогал новый набор под названием «Кукольный театр» состоящий из кукол — героев диснеевских историй, а Клэр занялась волнениями по поводу того, чтобы дочку не стошнило на каруселях.

В «чашки» с ребёнком было решено идти папе.

— Вот, — всунула ему в руку мама большой мужской носовой платок, — Если ей сделается плохо, поднесёшь ко рту. — Джейми лучезарно улыбнулся. — Да не к своему! А к её рту! Не перепутай! — округлила на него глаза девушка.

— Обижаешь, — недовольно пробурчал парень, хоть и был уже научен горьким опытом — даже за такой короткий полёт рейсом «Лондон — Париж» дочь, впервые попавшую в самолёт, успело затошнить, поэтому всю поездку на каруселях Джейми так и не оторвал от неё взгляд. Но, видимо, фортуна сегодня была само великодушие, потому что Дэлли никаких признаков недомогания не выказывала, вертелась во все стороны, как маленькая обезьянка, смеялась, подпрыгивала на месте и того и гляди грозилась выпрыгнуть из «чашки». Папа с тоской пару раз скосил глаза на соседние кабинки, где детки сидели присмиревшие и немного испуганные, а счастливые родители, обладатели столь удобных отпрысков, старались их всячески подбодрить и развеселить.

— Вау, зашибись, правда, Дэлли? Чума-а-а! — выводя дочь за руку после поездки, наклонился к ней папочка. Та просияла ему глазами в ответ и тут же прыгнула навстречу встречающей их маме.

— Мамуль, вау, зашибись, чума!

Мама, приготовившаяся было умилиться радости своей девочки, опешила и метнула взглядом молнию в их «преподавателя словесности», а его трость в её руках в этот момент так и норовила довести до греха.

— Очень хорошо, что тебе понравилось, — тут же заулыбалась девушка и, присев, чмокнула дочь в щёчку. — На следующую карусель с тобой пойду я. Папа Джейми словарным запасом не подходит, — ещё раз зыркнула она на парня.

— Следующие будут горки, — расплылся тот в клоунской улыбке. — Удачки тебе с твоим словарным запасом.

Потом они ещё долго бродили в лабиринте Алисы, возле которого вращала глазами огромная голова Чеширского кота на пригорке, после чего пришли к карусели диснеевского слона Дамбо. В очереди оставили папу с его тростью, а мама с дочкой ушли искать туалет.

И как назло именно после «Дамбо» Дэлли стошнило. Хорошо, что уже на твёрдой земле, а не в воздухе.

— Ты не сказала заветного слова «зашибись», — всё-таки вставил Джейми, когда уже всё прошло.

— После горок я с удовольствием тебя послушаю, — с садистской ухмылкой парировала Клэр.

— Пф-ф, легко! — фыркнул и закатил глаза парень, не забывая приглядывать за Дэлли, которая, уже забыв о своём недомогании, поскакала дальше к замку какой-то там очередной принцессы или феи.

Кстати, о недомоганиях. Джейми ещё вчера почувствовал першение в горле, и голова не очень уютно сидела на плечах, как после не совсем удачного спарринга. Простудиться летом он не мог, поэтому, скорее всего, подхватил вирус и сразу же вспомнил: где именно. Перед глазами встало его ещё совсем недавнее прошлое. То самое, когда «Землю остановили» и он «сошёл» на конечной станции под названием «Отцовство».

Именно тогда для него и началась та самая новая жизнь.

А началась она с того, что Клэр, сказав ему «Спасибо», и как ни в чём не бывало, будто у него, у Джейми, сейчас не рушится сознание и не переустраивается система ценностей, будто его не рвёт всего изнутри на части и не корёжит в ломках, не раскраивает нутро глубокими длинными порезами досады и отчаяния, прошла в гостиную с улыбкой на губах и с Эдельвейс на руках и начала что-то там ворковать с дочкой. А мужчина, не в силах что-нибудь сказать или сделать, да и не зная: что именно, уселся на вторую ступеньку лестницы — на первой его колени доставали ему чуть ли не до ушей — и схватился руками за голову. Он понимал, что сейчас, вот в эту самую минуту творится один из самых ярчайших моментов в его жизни, но ему всё равно захотелось чего-нибудь плохого. Только для себя одного, разумеется. Чего-нибудь отрицательного вплоть до членовредительства. Ведь он не женщина и о спасительном обмороке можно и не мечтать, поэтому, как верный выход из сознания здесь пригодился бы, допустим, хороший хук от Тима Принстона, который вполне себе мог отправить Джейми прямиком в вожделенный нокаут. Ну, или же пара бутылок «Laphroaig» и как следствие — отключка от сокрушительного алкогольного опьянения — тоже вариант.

Секунды тикали, а состояние шока всё не прекращалось и не ослабевало. Даже за такой короткий промежуток времени оно успело измучить, и в один из моментов мужчине ужасно захотелось застрелиться. Ну, или застрелить того человека, который знал о том, что у него, у Джейми, родилась дочь и ничего ему не сказал. А ещё лучше: голыми руками раскромсать этого урода на атомы.

«Как же так?! Чёрт возьми, как же так? Фа-а-ак!» — эти вопросы были единственными, на что он сейчас оказался способен, но парень обрадовался и им — уже хоть что-то. Он запустил себе руки в волосы, а потом с силой потёр лицо ладонями, взлохмачивая свои красивые длинные брови. Тут мимо в кухню проследовала Клэр и по-матерински на ходу потормошила ему и без того всклоченные вихры на макушке. Джейми захотелось схватить девушку за руку, но он побоялся. Струсил. Хотя до последнего времени слово «страх» значилось в его лексиконе лишь номинально.

Страдалец остатками своего, лежавшего в руинах, разума понимал, что ему нужно прийти в себя, но трудность-то и состояла в том, что себя как такового он не помнил. Забыл. У него напрочь выскочило из головы: какой он есть, Джейми. Его нужно в себе ещё найти. Теперь — так. Да.

«Время. Мне нужно время», — схватился он за мысль и в этот момент почувствовал, что на него кто-то смотрит. Парень резко развернулся в сторону гостиной. В дверях стояла Эдельвейс и с интересом изучала этого странного дядю из мультика, уставившись на него во все свои, ну или его, глаза. Папа округлил и свои «тюльпаны» тоже, не в силах моргнуть.

«Нет, — тут же осенило его, — не время».

— Дэлли, иди, посиди на диване, сейчас я тебе разогрею, и ты покушаешь, — выглянув из кухни, скомандовала мама, после чего скрылась за стеной, и оттуда послышался её сдавленный кашель.

На кукольном заспанном личике девочки промелькнуло лёгкое недовольство, но она всё-таки развернулась и, один раз оглянувшись, направилась, куда ей было указано.

— Иди, посиди с ней, — неожиданно услышал Джейми возле себя голос Клэр. Он испуганно оглянулся и уставился теперь уже на девушку. Она наклонилась к нему и взяла за запястье, как бы призывая подняться. — Иди, — кивнула Клэр подбородком на гостиную и улыбнулась, как и тогда, когда говорила «Спасибо».

Мистер Фрейзер поднялся и, посмотрев на свою любимую женщину почти безумным и тоскливым взглядом, словно прощаясь, тоже послушался и направился за дочерью. Сула, сориентировавшись и поровнявшись носом с его коленкой, как хорошо выдрессированный охранник, пошла рядом.

— Сула! — строго окликнула её Клэр. — Место.

Джейми оглянулся — девушка ткнула пальцем во временное пристанище собаки в углу кухни.

Та, понурив голову, послушалась, но на морде было написано, что с этого момента она какую бы то ни было ответственность с себя снимает, умывает руки, ну или лапы, и больше ни за что не отвечает. Хоть и понимает, что всё это до первого подозрительно звука из гостиной.

Дэлли уже уселась на диван, вытянула ножки и сложила на коленках свои маленькие ручки, с ещё не сошедшими полностью перетяжками на запястьях. Ребёнок после сна уже успел соскучиться по игрушками валявшимся на диване и полу и, кстати, не очень многочисленным, но этот дядя сильно смущал и отвлекал, поэтому девочка молча оглядывала своих кукол и зверей и не двигалась с места.

Дядя из мультика тоже.

Джейми, умостившись на другом конце дивана, вцепился раскрытыми кистями в колени как крабами и переводил взгляд с пижамки на волосики, с волосиков на маленькие ушки, с ушек на почти крохотный кукольно правильный ротик, после чего его чуть не загипнотизировали ноготки на пальчиках на голых ступнях дочери. То, что они точь-в-точь, как и на руках, повторяют рисунок его ногтей, уже не шокировало. Парня обуяла другая и весьма тревожная мысль: что будет, когда он проснётся. Джейми предположил, что Эдельвейс тогда, скорее всего, исчезнет, и тут же едва заметно тряхнул головой, как бы отгоняя такую нежелательную реальность. Он даже не чувствовал, что любит эту девочку, он понимал, что уже не сможет без неё. Никогда больше. Вообще от слова совсем. Он будет с ней на всю оставшуюся жизнь, до последнего вздоха. Он — её. В один из моментов ему захотелось взять своего ребёнка на руки, но от предвкушения небывалых, неведомых ему доселе ощущений внутри поднялось нечто такое, что тут же заставило отступить, а в голове оставило после себя твёрдое убеждение, что слово «страх» теперь в его лексиконе уже не только де юре, но и де факто.

Сколько они так просидели, никто не засекал, а потом мужчина услышал это:

— Джейми, неси её сюда. Картошка готова.

Это кричала с кухни Клэр.

Первое что он вспомнил: как отсюда, из гостиной, добраться до входной двери. Она была там, эта спасительная входная или, чёрт бы её подрал, выходная дверь. Стоило вот сейчас встать, рвануть с места, всего пару-тройку шагов, разобраться с замком, или вырвать его с корнем да и все дела, и там, за этой спасительной дверью, ещё прежний мир. Тот, где всё понятно, где ещё работают законы, которые он внедрил, «обкатал», по которым уже жил и, в конце концов, те, которые вот-вот недавно сам себе издал и собирался долго и плодотворно ими руководствоваться. Они работали, эти законы! Это-то он точно помнил. Доподлинно.

И вот сейчас от того мира уже ничего не останется. Он рухнет даже не здесь, между ним и его маленькой дочкой, которую ему предстоит впервые взять на руки, и даже не внутри него, он рухнет там, за дверью. И не будет уже ни прежней Англии, ни Шотландии, ни Америки, не будет прежнего Дугала, матери и Дженн — никого и ничего. Всё другое. Все другие. Он другой.

Джейми медленно и тяжело оторвал ладони от колен и протянул их к дочери.

Молча.

Все слова у него застряли даже не в глотке, а где-то ещё ниже. Ну, или выше, но только не там, где надо.

Эдельвейс посмотрела на руки отца, будто ожидала увидеть в них мороженое или игрушку. Сразу стало понятно, что она не привыкла, чтобы её брал кто-нибудь кроме мамы. Убедившись, что у дяди из мультика ладони пусты, Дэлли догадалась, что мама из кухни кричала именно ему. На личике трёхлетнего «Джейми Фрейзера» промелькнула задумчивость. Да, она находилась у себя дома, на знакомом диване, рядом была мама и Сула, и если дяде вдруг вздумается её, Эдельвейс, обидеть, то ему, наверное, будет очень плохо. Очень.

Но девочка всё равно не решалась.

— Не бойся, — вдруг прозвучал рядом чей-то голос. Джейми вздрогнул и понял, что, скорее всего, это сказал он сам и не исключено, что способом чревовещания, но не это главное. Главное — с какими интонациями он это сделал. Таких интонаций у него не было. Никогда. Не разговаривает он так. Это не его голос. Скорее всего, внутри него поселился кто-то другой и пользуется телом. Но и это тоже уже в следующий момент сделалось неважным, потому что его ребёнок двинулся к нему и, привычно подползя по дивану, положил свои ручонки папе на плечи. Тому ничего не оставалось, как обхватить свою дочь за талию.

Как только он сомкнул кисти вокруг этого нежного, субтильного тельца, сразу же вспомнил, что где-то тут совсем недавно хотел застрелиться.

Сейчас ему захотелось разрыдаться. Вот прижать её сейчас к себе и рыдать в её пижамку от первой слезы до последнего судорожного облеченного вздоха. Но вместо этого Джейми не очень умело посадил дочь на руку и поднялся с ней с дивана.

Она почти ничего не весила.

«Вся в мать», — тут же позанудствовал мужчина.

А мать тем временем не находила себе места. Металась по кухне на автомате, разогревая тушёный картофель с мясом в сливочном масле, и волновалась: что же теперь будет? Но появившихся в дверях папу с дочерью, встретила с интересом и даже успела спрятать волнение.

Состояние папы по бледному цвету кожных покровов и расфокусированному взгляду доктор Фицхоппер опытным глазом оценила как средней степени тяжести или близкое к полуобмороку.

«Ну да оно и понятно», — промелькнул полудиагноз полуприговор в голове врача.

А Дэлли выглядела немного недовольной. Видимо, ей не понравилось, что её сразу же принудили идти на ручки к этому новому дяде, пусть даже и из мультика.

«Больше не заставляй меня этого делать», — как бы говорил её взгляд, и Клэр поняла, что форсирует события.

«Нужно постепенно», — подумала она и тут же спохватилась, что, наверное, не смогла бы отказать себе в удовольствии увидеть Джейми с Дэлли на руках ещё пока вот таких вот, свежепознакомившихся. Но и подхватывать дочь с рук отца, тем самым подтверждая её страхи, мама тоже не собиралась. Она подошла к парочке и, прищурившись, вгляделась в плечо мужчины, как бы увидев там нечто непонятное.

— Что это у тебя за пятнышко? А, это, наверное, обойный клей капнул, — Клэр поскребла ногтём материю и невинно улыбнулась дочери. Дэлли ничего не понимая, почему это её не спасают из рук этого чужого опасного дяденьки, ещё чуть с большим испугом округлила глаза. Но мама и тут не дрогнула.

— Сажай её вот сюда, — прошла, отодвинула она стул. Папа посадил дочь за стол. — Ты будешь картошку вместе с ней? — спросила его Клэр, разворачиваясь к кастрюле на плите и оглядываясь. Джейми, который, судя по всему, теперь собирался отрывать взгляд от своего ребёнка только лишь в случаях угрозы цунами, схода лавин, выхода Темзы из берегов и иже с ними, распахнул на девушку свои «тюльпаны» так, будто с таким же успехом мог спросить у неё то же самое. Но всё-таки интонациями девушки-робота из навигатора ответил:

— Да, — и кивнул как болванчик.

Они ели друг напротив друга с одинаковыми лицами во всех смыслах. Дэлли не могла понять: почему это этот высокий дядя-гость удостоился чести в первое же посещение сесть с ними за стол. На лице Джейми же удивление, судя по всему, застыло уже по умолчанию и априорно.

А Клэр, смирившаяся к этому моменту наконец-то со своей радостью, теперь сосредоточилась на растерянности. Джейми застал её врасплох, и она совершенно не знала: с чего начать, чтобы поспособствовать его сближению с дочерью. Кроме времени, которое, конечно же, было необходимо, скорее всего, понадобятся ещё и мозги.

Вообще-то для девушки уже сделалось привычным продумывать ситуацию или присутствие какого-нибудь человека у них в доме так, чтобы как-то его использовать. Вот сейчас она, допустим, с удовольствием оставила бы папу с дочкой знакомиться и дальше, а сама в это время сгоняла в магазин. Но Клэр боялась, что Дэлли не останется с Джейми даже в присутствии Сулы и поэтому мысленно зачеркнула у себя в голове такую попытку.

Девушка понимала, что для начала их необходимо хотя бы познакомить, но представлять дочери её отца как некоего «Джейми» у неё язык не поворачивался. Она надеялась, что Дэлли ещё слишком мала и сможет принять без множества вопросов и излишнего недоверия продолжение той самой истории о папе, который учился далеко и о том, что он хороший, не смотря ни на что.

«Тем более, что это абсолютная правда». — И как бы в подтверждение своих мыслей Клэр, проходя сзади Джейми, на ходу пригладила ему волосы на макушке и поцеловала туда же, скосив взгляд на дочь. Но та в это время уже была полностью поглощена содержимым своей тарелки, которое, сколько ни смотри на него, сколько ни гипнотизируй, никак не убавляется, если его не кушать. А кушать Дэлли не очень хотелось. Поэтому, как верная дочь своего отца она тут же решила использовать ситуацию с этим привилегированным дядей с пользой для себя. Если уж он угощается их картошкой, то пусть тогда приносит пользу обществу.

— На, — заметив, что он ест картошку без хлеба, взяла девочка из вазы-этажерки хлебную палочку и положила перед мужчиной. — А то мама будет волноваться, — ребёнок явно решил обозначить, что не он один здесь плохо кушает и может вызвать волнение мамы. А если получится, то и полностью переключить внимание родительницы на аппетит дяди.

— Спасибо, — принял палочку Джейми и даже улыбнулся. Но переварив в голове слово «волноваться», поднял глаза на Клэр.

— Дэлли у нас очень плохо кушает, и я поэтому волнуюсь, — пояснила женщина.

— Правда? — тут же оживился и взметнул бровями Джейми. — А я вот хорошо кушаю, — и в доказательство откусил сразу половину хлебной палочки.

Девочка застыла с открытым ртом.

— Дядя Роберт так не может, — прошептал ребёнок.

— Дядя Роберт? — опять типа удивился мужчина. — Это странно, ведь дядя Роберт у нас герой!

— Нет, — неловко мотнула головой Дэлли, — Он врач, как и мамуля.

Джейми уже что-то слышал об этом от Эшли, но всё равно даже немного подскочил на стуле. Потом застыл, а после поднял взгляд на Клэр, по которому она тут же заподозрила, что парень начинает приходить в себя.

«А другой профессии ты найти не могла?» — вопили его глаза.

— Педиатр, — подмигнула Клэр обоими глазами и состроила дурашливую гримаску.

Джейми на мгновение зажмурился, но тут же быстро оживился.

— Ну, что же, — вернул он внимание на картошку. — Я, слава Богу, не педиатр, и поэтому ем так. — Он отложил ложку и, взяв пальцами кусок мяса, обмакнул его в соус от картошки, отправил себе в рот и принялся смачно чавкать.

Дэлли уставилась на него с ужасом, как на смертника — поведение дяди начинало выходить из-под контроля. Не ровен час, мамуля очень сильно расстроится и будет долго переживать. Поэтому Дэлли тут же перевела на неё умоляющий взгляд.

— Джейми, что ты делаешь! — не заставила та себя ждать слишком долго.

— Нет, тебе нужно, чтобы она ела, или ты предпочитаешь и дальше волноваться? — развёл руками мужчина. — Дэлли, бросай эту ложку, ложками едят только неудачники, — дал он отмашку рукой дочери.

Девочка весело заулыбалась и тут же послушно отбросила ложку от себя.

— Во-о-от, — подбодрил её папочка. — А теперь делай как я. — На этот раз он взял руками кусочек картофеля и, так же обмакнув его в соус, отправил себе в рот и принялся с аппетитом жевать.

Дэлли с ужасом и интересом посмотрела в свою тарелку.

— Смелее, — посоветовал ей Джейми.

Эдельвейс вонзила три пальчика в картошку и взяла один кусок. Тёплая, мягкая, скользкая картошка в жидком жирном соусе, это не то, что твёрдая холодная металлическая ложка. Ребёнок сначала поигрался куском пищи, потом поводил пальцами в соусе, после чего всё-таки взял и отправил его себе в рот. Начиная жевать, девочка уже не могла держать руки от своей тарелки и опять запустила туда пальчики. Пока она прожевывала первую картошину, её ладошка уже сжимала следующую, превращая кусочки в пюре.

Мама смотрела на всё это, как на фильм ужасов.

— Вкусно? — спросил папа у оживившегося ребёнка. — То-то же, — подмигнул он и растянулся в улыбке.

Дэлли только лишь кивнула головой и отправила себе в рот то, что вылезло у неё сквозь пальцы.

— А теперь делай так, — улыбнулся Джейми и облизал свою ладонь от основания до кончиков пальцев

Дочь засмеялась и начала тоже облизывать свою руку, не переставая счастливо улыбаться.

«Может, если им включить мультики, они посидят вдвоём, а я всё-таки сгоняю за покупками? Завтра один день остался, а потом на работу — нужно что-нибудь приготовить», — чтобы не упасть в обморок и не пойти сединой от этого душераздирающего зрелища и от вывода, что теперь у неё в доме два ребёнка, отвлекала себя мыслями Клэр.

Дэлли съела все кусочки у себя в тарелке, и оставила только соус. Но ей настолько сильно хотелось тоже облизать тарелку, как только что это сделал их весёлый гость, она такими щенячьими глазёнками смотрела на него, что тот не выдержал и, выпив основную массу соуса из её тарелки, остатки для облизывания отдал ей.

— Она твоя, — кивнул он на тарелку, — Надери ей задницу.

— Джейми! — взвилась Клэр.

— Хи-хи, задницу, — повторила Дэлли, ехидно по-детски улыбаясь и прикрывая рот ладошкой.

— Дэлли! — Клэр в изнеможении плюхнулась на свободный стул. Она начинала что-то в себе нащупывать, какое-то давно забытое чувство, где-то такое уже с ней случалось, нечто подобное она уже испытывала. Вот-вот девушка должна была его вспомнить. И может быть, даже пока дочь оближет-таки свою тарелку.

«Счастье? — очень робко, как бы боясь обознаться, спросила себя Клэр. — Неужели оно?»

Дэлли отставила свою вылизанную тарелку и чуть ли не в прямом смысле лоб в лоб столкнулась с тем ужасающим фактом, что чистая здесь теперь только тарелка. А умываться Дэлли любила, поэтому мама отправила её в ванную одну, боясь, что вместе с папой они устроят там заплыв за буйки.

— Ты точно с ней на заигрываешь? — спросила девушка, когда они с Джейми остались на кухне вдвоём.

— Я не знаю, — сказал тот с такой усталостью и болью в голосе, моя руки под краном на кухне, что Клэр не стала продолжать. Она хотела подойти и обнять мужчину, но не решилась. У неё были дела понасущней.

— Ты не мог бы посидеть с ней вдвоём, а я бы пока сбегала в магазин. Мне нужно будет завтра кое-что приготовить — послезавтра на работу.

— А? — оглянулся на неё парень, видимо, отвлекаясь от каких-то своих невесёлых мыслей. — Что? Магазин? На работу? — его «тюльпаны» начали распахиваться. — Какой магазин? Какую работу? Не морочь мне голову. Ты думаешь, если я приехал за тобой, то сейчас-то что? Ты тоже иногда думай, что говоришь.

— Ладно. Потом всё это обсудим, но всё равно мне нужно за продуктами.

— Вызывай такси. Мы едем в «Марк и Спенсер».

В этом «бутике продуктов», который Клэр всегда обходила стороной из-за дороговизны, у Джейми всю дорогу сердце кровью обливалось при виде того, как Дэлли с каждым понравившимся йогуртом, с любой конфетой, с какой-то мелочью подходила к маме и спрашивала: можно ли ей это взять. Мужчина действительно боялся опуститься до заигрываний, но всё равно не выдержал. Он просто сдался, чувствуя, что не готов ещё к таким тяжёлым, суровым испытаниям.

— Дэлли, смотри, — взял он в руки их тележку и, пройдя вдоль ряда, закинул в неё всё, что попадалось под руку. — Вот как надо. Если ты будешь так много спрашивать у мамы, — подъехал папа к обалдевшему ребёнку, — мы и до ночи не управимся. Поэтому кидай в тележку всё, что понравится, поняла?

Девочка явно ничего не поняла, но тем не менее с готовностью кивнула. А Клэр уже перестала обращать внимание на то, что папочка начинал баловать дочь, поэтому полностью сосредоточилась на ценниках и прейскуранте — ей действительно необходимо было купить много чего.

— Мама, — в один из моментов, воспользовавшись тем, что Джейми уже кто-то позвонил, и он ходит между рядами и приглушённо покрикивает в телефон, спросила Дэлли, — а дядя кто?

Клэр, развернувшись к дочери, в растерянности закусила губу и сжала кулачки, потом забегала глазами по прилавкам, после чего оглянулась на Джейми — помощи ждать было неоткуда. Девушка даже задохнулась от того, что собиралась сейчас сделать, но, выдохнув, всё-таки решилась.

— Как, а ты разве не поняла? — невинно захлопала она глазами, опускаясь на присядки перед Дэлли. — Ой, извини, а я думала, ты уже догадалась, — картинно всплеснула руками мама. — Это твой папа. А ты его не узнала, да? — принялась тараторить Клэр как ни в чём не бывало.

— Папа? — сдвинул брови ребёнок.

— Ну да, твой папа. Помнишь, я тебе говорила, что он не приходит за тобой в садик, и его нет с нами, потому что учится далеко? Вот теперь он закончил учиться и будет работать и жить с нами. — Клэр очень старалась делать такие интонации, как будто то, что папы учатся, а потом приезжают, случается сплошь и рядом. Это обычная практика. Она принялась гладить маленькое плечико дочери нежно и успокаивающе. Девушка понимала, что сейчас рискует, но почему-то не чувствовала этого риска. Не было у неё ощущения, что представляя Дэлли её папу, она отдаёт под удар маленькое сердечко. В Джейми как в отца Клэр верила всегда. Как и в Дугала. Её мозги упорно отторгали как нечто чужеродное мысли о том, что Джейми, узнав о дочери, в состоянии бросить её хоть при каких бы то ни было обстоятельствах. Такая история не про него. Не могла Клэр придумать что-нибудь такое, что в силах заставить или вынудить, парня отказаться от Дэлли, от члена клана МакКензи, в конце концов. Не существовало такого в её мире, шкале понятий и системе ценностей.

Дэлли нахмурилась ещё сильнее. Она хотела было спросить: нужно ли ей называть этого выучившегося дядю папой, но что-то её остановило. Наверное, она просто пока ещё не знала: какие они, папы.

— Он просто будет жить с нами и всё, — подбодрила мама.

— И всё?

— И всё. Ничего страшного. — Клэр так и тянуло спросить: «А тебе он понравился?» и услышать тот самый заветный ответ, но до этого было ещё ой как далеко.

Ну и, конечно же, небольшого инцидента не удалось избежать у кассы. Девушка по привычке попыталась расплатиться своей карточкой, но Джейми всего аж затрясло при виде этой милой картинки.

— За кого ты меня принимаешь? — процедил он сквозь зубы. Бесенята в его глазах, все сплошь одетые в костюмы от Бриони играли в шашки черными и белыми бриллиантами размером с куриное яйцо, (белые выигрывали!), а один, судя по всему, самый богатый, достал из золотого портсигара папироску и, подпалив золотой Zippo стофунтовую купюру, прикурил от неё.

Как сложилась их дальнейшая судьба, и кто выиграл, Клэр узнать не успела — у неё зазвонил телефон. Увидев имя на дисплее, девушка заулыбалась.

— Алло, Роберт? — приняла она вызов и приложила аппарат к уху. — Привет, я — хорошо, а ты как? — Клэр посмотрела на свои ноги. — Когда мы сможем встретиться? Мне хотелось бы с тобой поговорить. — И в этот момент девушка подняла взгляд на Джейми, ожидая увидеть в его глазах всё тех же бесенят, но уже тыкающие иголками в куклу Вуду подозрительно смахивающую на её знакомого педиатра. Но её ждало разочарование. Последний раз настолько чужим и отстранённым она видела Джейми разве что только на том их первом ужине в Глазго. Перед ней стоял человек, которому совсем не до шуток и дразнилок. Чужой человек. Примерно таким, по представлениям Клэр молодой мистер Фрейзер бывал у себя на работе за столом в кабинете.

«Что ответственность с людьми творит», — подумала женщина и, рассеянно договорившись с Робертом о встречи через неделю, отключилась.

Даже не смотря на успехи у дочери, из магазина Джейми вернулся задумчивым и грустным. Кроме всего прочего, наступала пара прощаться — приближалась ночь. Парень ходил по квартире за Дэлли, как привязанный, а за ним, как привязанная, ходила Сула.

— Я сейчас буду читать Дэлли книжку и укладывать спать. А ты иди, — мягко погладила своего мужчину по плечу Клэр после того как они выпили все вместе чаю с купленными бисквитами. — Тебе нужно побыть одному.

— Да-да, — закивал парень, ощущая внутри какую-то нехорошую, противную, сладко-тревожную пустоту. Но, тем не менее, поднялся с дивана и взял с кресла свой бомбер. Он долгим задумчивым взглядом посмотрел на Дэлли, пытающуюся раскрасить треугольники в книжке так, чтобы не совпадали цвета рядом, и, увидев, что девочка совершенно не обращает на него никакого внимания, двинулся на выход.

Его ждала ночь. Первая ночь в статусе отца. Та самая, которую он начал бояться ещё днём.

«Отец!» — вспоминал он своего родителя, сидя в полной темноте в квартире Дугала. Джейми вошёл сюда и, не разуваясь и не зажигая свет, в отрешенности и опустошении тяжело опустился в кресло. Как сделал бы это столетний, дряхлый старик. Проследив в этот момент за собой словно со стороны, он почему-то пожалел, что сейчас его таким не видит Клэр. А поняв, что хочет вызвать жалость, очень сильно разозлился и взял себя в руки.

Парень всегда чувствовал, что Дугал ему неплохо заменяет отца, хоть после последних событий это и казалось каким-то даже странным и неуместным.

«Чушь какая-то. Причём здесь Дугал? Эта девочка моя кровь и плоть. — Перед его глазами встала Эдельвейс. Наверное, даже встретив её где-нибудь в Аргентине на улице или в пустыне Монголии, он не смог бы пройти мимо и не задержать на ней свой взгляд.

«Чёрт бы меня подрал», — сжал челюсти Джейми и, облокотившись о колени и запустив руки в свои жёлто-пепельные вихры, сгрёб полные жмени волос. Он ужаснулся насколько ему, оказывается, не хватает сейчас отца. Родного. И всегда не хватало. Он бы показал ему Дэлли, посмотрел: как отец берёт её на руки, как улыбается ей, как позволяет маленьким ладошкам прикасаться к своему лицу. Ему нужна была модель поведения родителя мужского пола и если раньше казалось, что он лишился её уже будучи вполне взрослым, то сейчас стало понятно, что произошло это почти в том возрасте, когда он только мог бы начать перенимать опыт отцовства. И опять появился повод в очередной раз разозлиться на родителя.

— Чёрт, — стукнул по коленке Джейми.

«Отец рано ушёл … сбежал … и я … тоже … рано. Херовые из нас отцы», — выругался мужчина про себя.

Никогда ещё парень не чувствовал себя до такой степени безумным — мысль о том, что он теперь отец — не брат, не сын, не племянник, не дядя, а именно отец — и то, что Клэр мать его ребёнка расправлялась с его мозгами, как хороший блендер с мякотью бананов.

А ему очень хотелось двинуться дальше и не перемалывать себе нутро, не пропускать себя через мясорубку, не буравить укорами и не метать кинжалы совести — разбитый и сломленный он не нужен ни себе, ни своим девочкам. Чтобы навёрстывать упущенное необходимо быть в форме. Но мужчина понимал, что и без рефлексии ему с места не сдвинуться. И в прямом, и в переносном смыслах. Корить себя и линчевать было не только бессмысленно, но и очень важно одновременно — из прошлого нужно извлечь настоящее, соткать как полотно из нитей, тянущихся оттуда, из того самого момента, когда он в своём подъезде оторвался от Клэр, сделал шаг назад и сказал: «Иди». Когда оттолкнул её.

Он вспомнил свой подарок туфельку.

— Боже, — Джейми закрыл лицо руками.

Сегодня днём он шёл к любимой девушке с полной уверенностью, что тогда, у себя в подъезде всё сделал правильно. И вот теперь …

Бессмысленность самобичевания шла рука об руку с беспомощностью — прошлого не изменить. Оно само с этим отлично справляется. Теперь для него начал меняться не только его настоящий мир, и даже не прошлый, изменилось ко всему этому отношение. Эта женщина родила ему дочь, а он почти четыре года ничего не знал об этом, занимался там своими мужскими разборками, учился, женился, разводился. А она в это время вынашивала, рожала, кормила грудью, вставала ночами, экономила, воспитывала, работала, читала сказки на ночь, лечила, поила горячим молоком. Как вообще впустила его в квартиру после такого? Да и вообще, как жила без него? Без никого.

Конечно, мужчина понимал, что, скорее всего, силы девушке давала их дочь. Но у Клэр не было их любви, она думала, что их чувств больше нет. А у него есть. У него есть и дочь, и любовь её матери.

— Клэр, — Джейми подскочил с кресла и направился к одной из довольно больших музыкальных колонок, стоявших в гостиной Дугала. Нажав на переднюю панель одной из них, он повернул её, и перед ним оказался средних размеров сейф. Открыв дверцу и достав оттуда ключи от машины, он только лишь хлопнул рукой по лежавшим там нескольким пачкам евро, тут же всё закрыл и выскочил из квартиры, машинально замкнув замок.

Здесь, в квартире Дугала на BarclayRoad лежали ключи только от Maserati Gran Turismo — машины неудобной и непрактичной, но зато весьма показательной и знаковой. Дугал ездил на ней заключать договора на выгодных для себя условиях. Свою чёрную Q7, коричневую копию которой он когда-то подарил племяннику, и которую тот благополучно разбил вдребезги о колону дома на LadbrokeRoad мистер МакКензи уже давно продал. Но зато в большом гараже загородного дома Итана и Марго МакРосс уже стояла его новая Q7 гораздо более поздней модификации, поскольку Дугал тоже любил с семьёй наведываться в хайлэндс и прививать сыну, шотландцу по рождению, любовь к этнической родине и горам.

Выгнав из территориального гаража машину, Джейми по ночному Челси довольно быстро домчался к дому Клэр. То здесь, то там на улицах ему попадались на глаза люди, но на самой BovingdonRoad не было ни души и только лишь безмолвно и неподвижно стояли под домами припаркованные машины.

Остановившись возле фонарного столба с горящей лампой жёлтого уличного света, прямо возле дома его, теперь уже семьи, мужчина, быстро заглушив двигатель и потушив фары, выскочил из машины.

Взлетев на крыльцо заветной квартиры, даже не поставив авто на сигнализацию, он кратко позвонил. С той стороны сразу же громко и показательно рявкнула Сула.

«Чёрт. А вот про неё-то я и забыл», — в досаде запустил парень руку в волосы, доставая из кармана телефон. Возможно, придётся набрать номер Клэр, который он попросил тот же час после её разговора с Робертом в супермаркете, если она не откроет. Но тут уже зажёгся свет в длинном узком окошке прихожей.

— Кто там? — глухо послышался голос девушки.

— Клэр, это я, Джейми. Открой, пожалуйста.

За дверью послышалось копошение.

— Сула, фу. Нельзя.

Пару раз лязгнул замок и дверь распахнулась.

Он буквально снёс её с места и пригвоздил собой к стене рядом. Не дав возможности опомниться, Джейми тут же впился в любимые желанные губки, а руками обхватил талию в хлопковом, стёганом халате.

Но и Сула тоже не дремала. Клэр не успела отпустить её ошейник, поэтому собака не смогла в свойственной ей манере впиться гостю где-нибудь внизу, в лодыжку или голень. Она схватила то, что оказалось ровно напротив её пасти, а точнее — коленку. Но поскольку коленная чашечка парня такого роста как Джеймс Фрейзер, это тоже не семечко рожкового дерева, то собаке удалось только лишь обхватить её челюстями, но сильно сжать не получилось — слишком широко была разинута пасть.

— А-а-а-а … — приглушенно взвыл парень, хватаясь за ногу.

— Сула! — крикнула Клэр довольно громко и дёрнула за ошейник.

Собака тут же разжала челюсти. На морде было написано, что она всё понимает, но и её тоже понять нужно.

— Уф-ф, — держался ладонями за коленку Джейми.

— Сула, бессовестная такая! — поволокла охранницу Клэр в ванную. — Сказала же: «Нельзя». Почему не слушаешься?

Хозяйка отвела животное и тут же прибежала к гостю, который при свете лампы в прихожей, пытался рассмотреть дырочки на своих джинсах.

— Идём скорей на кухню, — потянула его за руку девушка. Джейми похромал за ней.

— Ставь ногу, — подвинула Клэр ему низенький детский стульчик. Гость тут же послушался. — Ну … тут у тебя прокусана штанина, — пригнувшись и прищурившись, осторожно, но уверенно и умело дотрагивалась доктор Фицхоппер до пострадавшего участка. — Чтобы осмотреть получше положено разрезать, — выпрямилась она.

— Режь, — кивнул Джейми.

Девушка достала ножницы и разрезала сбоку брючину до самого таза.

Никакой трагедии с коленом не оказалось, Сула даже до крови не прокусила, а только лишь очень сильно прижала и сдавила ткани и покарябала кожу. Поэтому Клэр продезинфицировала рану, намазала ранозаживляющим кремом и перевязала.

— Мазь с анестезирующим эффектом, — поясняла она, зашивая штанину крупными рабочими стежками и стыдясь в это время своих собственных мыслей. Дело в том, что увидев обнаженную стройную мускулистую ногу Джейми с довольно внушительной порослью мягких светлых волос, Клэр вспомнила: как приятно эти волосинки ласкали и щекотали кожу на её ногах, когда переплетались их конечности под одеялом. — Вот, — перекусила нитку девушка и помассировала немного пальчиками повреждённое колено под джинсами и повязкой.

— Спасибо, — кивнул Джейми, выпрямляя ногу и прислушиваясь к ощущениям. Острой боли не было, только лишь что-то ноющее.

«Ерунда», — подумал бывший футболист и действующий боксёр.

— Чай будешь? Тебе стоит немного посидеть спокойно пока впитается мазь, — Клэр укладывала швейные принадлежности в жестяную коробку из-под шоколадок.

— Нет, не буду. Ты только что переболела и тебе нужно лежать. Я сейчас кое-что скажу и уйду.

Девушка вспомнила, как сегодня вечером, всего несколько часов назад, легко и просто отправила Джейми побыть одному. Сейчас, уже ночью, его «уйду» больно резануло по ушам и откликнулось эхом где-то там, в районе солнечного сплетения. Слишком много ночей она провела в одиночестве, слишком много было пустого места в её холодной постели.

«Как больно», — внутренне сжалась девушка и, замявшись, будто в неловкости забегала глазами по пространству кухни.

— Не уходи, — тихо прошептала Клэр и тут же, застеснявшись своей откровенности, кинулась убирать коробку в шкаф. Она всё ждала, что Джейми что-нибудь скажет, и как могла заполняла тишину грохотом предметов и дверец шкафа. Но от Джейми не исходило ни звука, и когда источник шума исчерпал себя, девушка повернулась. На её любимом родном лице красовался старый добрый покер фейс, и что спрятал за ним хозяин, оставалось только догадываться.

«Ему тоже больно», — догадалась Клэр, а Джейми тем временем сделал к ней пару шагов и взял за руку.

— Идём, — двинулся он на выход из кухни.

Они прошли в гостиную. Попутно Клэр всё-таки освободила из заточения свою хулиганку и наказала ей охранять пустую прихожую. Та сделала вид, что если не послушалась, то хотя бы согласилась.

Когда девушка зашла в гостиную, Джейми, стоял там, не зажигая света и сжимал в руках мягкую игрушку ёжика.

— Ложись, — показал он рукой с ежом на диван. — Я с тобой посижу, — и отложил игрушку на столик рядом. Клэр послушно улеглась, а парень опустился перед ней на колени и оперся о край её ложа предплечьями. Он замер и принялся блуждать нежным ласкательным взглядом по её личику. Потом прикоснулся к её щеке указательным пальцем и в задумчивости начертил на ней пару кругов.

— Я люблю тебя. — Он всё-таки не выдержал, взял её руку и поцеловал внутреннюю сторону ладони, после чего погладил это место своим большим пальцем. — Я действительно люблю тебя, Клэр.

— Джейми …

— Постой… — в предостерегающем жесте остановил её мужчина. — Помнишь, ты как-то сказала, что не признаёшься мне в любви, потому что слова: «Я тебя люблю» не передают того, что ты ко мне чувствуешь?

Девушка несильно кивнула, а Джейми, как будто тоже соглашаясь с самим собой, утвердительно закивал головой и закусил уголок губы.

— Вот и я пришёл попросить у тебя прощения, но теперь понимаю, что слова: «Прости меня» не передают того, насколько мне жаль, что мы не были вместе эти четыре года.

— Мне тоже, Джейми. — Она чуть придвинулась к нему поближе.

— Поэтому, что бы я там ни сказал, это всё будет не то, — развёл он ладони в стороны. — Недостаточно. Я вообще, честно признаться, даже не представляю: как тебе жилось все эти годы. Я не представляю, Клэр, — медленно закачал он головой.

На этом моменте девушка плотно закусила губы меж зубов и её глаза налились слезами. Но вместе с тем, она радовалась, поскольку понимала, что мужчина находит нужные слова. Нужные ей. Именно ей.

— Клэр … — дёрнулся к ней парень, — иди ко мне. — Развёл он руки в стороны шире, приглашая её в свои объятья.

Она бросилась к нему и обвилась вокруг шеи, как утопающий хватается за проплывающее мимо дерево. Почувствовав его тело, ладошками ощутив его волосы на затылке, звуки жёсткого, мужского дыхания, запах кожи с остатками лосьона, такой родной, долгожданный, желанный, необходимый, такой обволакивающий и анестезирующий, Клэр захотелось заорать. На весь Лондон. Как орёт человек на вершине горы после трудного восхождения или подняв штангу с рекордным весом на Олимпийских играх. Девушка тут же вспомнила, как она обнимала Джейми, когда он заступился за них с Сулой там, на Новой улице Оксфорда. Кажется, тогда она подумала, что ей с ним очень надёжно и спокойно, намного надёжней и спокойней, чем с Фрэнком. Но что были те чувства против её теперешних, после этих четырёх лет без него, без его уверенности, его силы, стойкости, непробиваемости, упрямства, честолюбия. Без его голоса, его объятий, шуток, ревности.

Поэтому только лишь она уткнулась носом в шею родного любимого человека, из неё хлынули рыдания. Девушку затрясло, и она схватилась за парня ещё сильнее, чтобы не выдать себя конвульсиями.

Боль. Боль и горечь растворялись в слезах и вместе с ними выходили наружу. Всё это выплёскивалось прямо в его водолазку цвета осоки, и через полминуты та сделалась мокрая.

— Ш-ш-ш, тише, тише, малыш, не плач. Не надо. Теперь всё будет хорошо, — гладил он девушку по волосам.

Клэр затрясла головой.

— Больше никогда … слышишь, никогда не бросай … меня … Джеймс Фрейзер, слышишь? Никогда! — сквозь рыдания буквально выбрасывала она из себя слова. — Нико … гда! — сгребла она ткань его мокрой водолазки в кулачок.

— Никогда, Клэр. Я всегда буду с тобой, — он целовал её куда попадал: в лицо, волосы шею.

Тут её накрыл приступ кашля, но после него она продолжила:

— Я всё наврала … что хочу … чтобы ты был с тем … с кем хорошо тебе, — всхлипывала и вздёргивала подбородок девушка. — Я врала, Джейми! — схватилась она руками за его предплечья. — Я всегда, слышишь, всегда, хотела, чтобы ты был со мной, — попробовала она встряхнуть шестифутового мужчину, но сама себе напомнила человека, который дёргает ручку двери хранилища швейцарского банка.

— Я знаю, родная, я знаю.

— Всег … да! В тебе заключена … вся моя жизнь, — Клэр обняла родное красивое лицо ладошками. — Я люблю нашу дочь и не умру … если ты опять уйдёшь, но теперь точно знаю, что без тебя это не жизнь. — Она вытерла нос рукой и шмыгнула носом. — Это просто дни и ночи, недели и месяцы, обеды и завтраки и … и всё. Не бросай меня Джейми, — прильнула она лбом к щетинистой щеке своего любимого мужчины.

— Клэр, я точно так же жил без тебя, если это можно назвать жизнью, — Джейми гладил девушку по спине. — Я заберу тебя с собой. Ты поедешь со мной? — он отстранился и скосил глаза на её ушко.

— Куда … скажешь, — отрицательно покачала головой Клэр.

— Я люблю тебя, — опять прижал он её к себе.

— Как же я тосковала без тебя, Джейми, как же мне хотелось к тебе, — на вдохе, уже чуть спокойней только лишь с судорожными всхлипываниями выпалила Клэр. — Как же мне тебя не хватало. — Она отстранилась. Но тут же ринулась к его лицу и принялась покрывать его поцелуями. — Родной мой … любимый … жизнь моя. Никто и никогда так не любил никого, как я люблю тебя, Джейми. — Клэр сделалось немножко стыдно за такие пафосные, банальные слова, но, как ей казалось, только так она сейчас могла быть доходчивой.

— Клэр, я этого не заслуживаю.

— Этого не заслуживают. На это либо отвечают, либо нет.

И Джейми ответил.

Он медленно склонился и сначала лизнул её в солёные от слёз губки. Потом углубил поцелуй, держа в голове только два слова: «Не увлекайся». Сейчас он решил прогуляться по лезвию бритвы, ведь его тело жило отдельно, а голова — отдельно. И, конечно же, не смотря на обстановку, ему до разрыва нутра захотелось положить ладони на её груди выпирающие под халатом. Ощутить их упругость, мягкость. Да просто потрогать! Но он понимал, что тогда уже не остановится, пока не дойдёт до конца. До полного.

«Не время, — мысленно заскрежетал зубами парень, — Не-вре-мя», — и прервал поцелуй.

— Клэр, тебе нужно поспать, — взял он её руки за запястья и прикоснулся губами к внутренней стороне одного из них, где под кожей бешено бился пульс. — Да и мне с утра в офис. Теперь, когда я тебя нашёл, вернее, вас, нужно улаживать дела с бизнесом здесь.

— Что ты собираешься делать? — впервые за всё время вытерла слёзы ладонью девушка.

— Я хотел поговорить с Дугалом, а потом уехать с тобой на недельку на остров. И сюда уже не возвращаться.

— Сразу в Нью-Йорк?

— Да.

— А сейчас?

— А сейчас я хочу быть поближе к Эдельвейс. Мне очень хочется что-нибудь для неё сделать. Вернее, мне хочется для неё сделать всё, но я думаю начать с Диснейленда. Что скажешь? — в нерешительности закусил губу мужчина.

— Париж?

— Да, — кивнул он. — Там я смогу поговорить с дядей и побыть с дочерью. Порадовать её ... развлечь.

— А ты не боишься реакции Дугала на Дэлли? — Клэр всё время говорила с одним и тем же выражением лица неуверенности и покорности воли мужчины. За эти четыре года она настолько устала принимать решения и нести ответственность, что с удовольствием и облегчением выясняла: куда их с Дэлли повезут, и что с ними собираются сделать.

— Нет, — отвернулся к окну Джейми, как бы давая понять, что подобного рода сомнения здесь неуместны. — Она моя дочь, а значит, она МакКензи. Для Дугала — это священно.

— А как же твоя мама? Ты не хочешь показать внучку бабушке?

— Очень хочу, — замялся парень. — Но, видишь ли … — почесал он большим пальцем подбородок, — я бы хотел поехать с Дэлли домой, когда она уже будет называть меня папой.

— Оу, — догадливо улыбнулась женщина. — Если ты будешь ей потакать и баловать, позволять есть руками и разбрасывать игрушки и не чистить зубы, я думаю, это быстро случиться.

— Спасибо за список, — лучезарно улыбнулся Джейми, и Клэр не смогла не залюбоваться в темноте его улыбкой, которая когда-то буквально вышибла из неё весь дух.

— И ещё, — поковыряла пальчиком Клэр обивку дивана. — Я надеюсь, ты не заставишь меня бросать Сулу?

— Разумеется, нет. Сула летит с нами.

— Ну, тогда, значит, нужно узнать конкретно условия провоза животных в самолёте. Я когда-то везла собаку из Китая в Париж. Там очень много справок и время карантина немаленькое.

— Хорошо, давай я завтра же узнаю.

— Я сама. Но уже заранее могу сказать, что её нужно пораньше свозить на вакцинацию.

Они ещё долго тихо разговаривали, обсуждая своё будущее, а потом Клэр не выдержала.

— Джейми-я-хочу-тебя, — выпалила она и закусила меж зубов ноготь указательного пальца.

Мужчина застыл на вдохе. «Тюльпаны», распахнувшись, сделали картинку мрака вокруг чуть красивее, добавив в неё красок.

— А … а-ха-ха … — засмеялся Джейми. — Клэр …

— Ну, так возьми меня, — несильно стукнула она ему кулачком в грудь и состроила обиженную гримаску.

— Малыш, я знаю себя, — потянулся и чмокнул он её в щёчку, всё ещё улыбаясь. — Если сейчас тебя попробую, уже не остановлюсь. И тебя никуда не отпущу, и сам не пойду. Для этого мне и нужна была та самая неделя на острове.

Он ещё хотел добавить, что у него секса не было что-то около четырёх месяцев, но вовремя спохватился.

— И что теперь? — Вообще-то Клэр понимала, что все эти его слова, всё это до первого поцелуя. Стоит ей сейчас потянуться и прильнуть губками к его рту и зарыться пальчиками в это пепельное золото, она получит всё и сразу. Но девушка не хотела в сложившейся ситуации прибегать к запрещённым приёмам. Для них ещё будет время.

— Дай мне два дня, — показал на пальцах Джейми. — Я немного подобью дела здесь, и мы полетим в Париж. У Додо есть очень хорошая няня. Она нянчила ещё саму Жаклин.

— Эм-м … — оживилась девушка.

«У нас будет первый секс в Париже! Боже!»

— … вообще-то я бы хотела сначала съездить в Глазго. Вот там бы Дэлли действительно можно было бы оставить или с Эшли, или с твоей мамой, или даже с Марго. Можно было бы съездить в том дом под стеклом, помнишь?

Джейми застыл и напрягся, но потом как-то так обмяк и даже прилёг на один бок на диван. Парня явно повело.

«Помнит», — сделала вывод девушка.

— Кхе-кхе, — прочистил горло мужчина. — Не думаю, что смогу сейчас вот так расстаться с Дэлли. Не успокоюсь, пока не стану для неё своим.

Клэр чуть помолчала.

— Да, ты прав.

Они так и не заснули до утра, провалявшись в обнимку. Клэр рассказывала мужчине о Дэлли, о том, что уже призналась девочке, что он её папа, а так же о том, что говорила о нём, когда его не было. Потом разговор зашёл про саму дочь: во сколько месяцев она начала ходить, говорить, что любит кушать. И хоть аппетит у неё оказался всё-таки мамин, приоритеты в рационе смахивали на папины: девочка любила мясо и мясо. Не очень признавала сдобные сладости, как это ни парадоксально, из конфет признавала только шоколадные. Да и вообще, когда Клэр рассказывала о привычках и капризах дочери, об отношении с другими детками в садике и многом другом, Джейми, часто обнаруживал, что Дэлли повторяет его онтогенез. Подскакивая, он восклицал, что тоже в детстве был таким же и тоже так делал.

Перед самым уходом Клэр провела папу в спальню к Дэлли, и там он переродился ещё раз. По новой.

Во сне дочь была настолько сладкой, до бесконечности нежной, и просто невыносимо умильной. Почти как её мама, только маленькая. Детские щёчки Дэлли смотрелись ещё более пухленькими и манящими, а маленький кукольный ротик очень напоминал клювик воробушка.

Джейми не удержался и, протянув руку, погладил высокий, выразительный лобик своей дочери костяшкой пальца. Та тут же зашевелилась и, сморщившись и протерев кулачками нос, шмыгнула и опять затихла, раскидав ручки по постели.

Парень покачал головой как бы в бессильном ужасе от того, как же много он пропустил. А потом, хорошенько поцеловав на прощание женщину, которая родила ему это прелестное создание и ещё раз смазала ранки на коленке, и, почесав за ушами свою обидчицу, отправился на работу.

Большое спасибо за помощь Наташе N@T@LI4KA