На следующее утро Гермиону разбудил стук в дверь.

Девушка спала в комнатах Северуса, но рано утром вернулась в комнату старосты. По обыкновению в выходные ученики идут к старосте со своими заботами, и, хотя Гермиона не считала себя ученицей, а уж тем более старостой, ей приходилось играть эту роль, чтобы не вызывать подозрений.

Подозрения. Она мысленно вернулась к событиям прошлой ночи, пока машинально проверяла защитные и подслушивающие чары. Если за дверью стоял враг, Гермиона должна знать об этом, прежде чем откроет дверь.

Прошлой ночью она удивила охрану Волдеморта, промчавшись мимо них с плывущим по воздуху телом МакНейра. На ней не было ни плаща, ни маски Пожирателя, а щеки раскраснелись от пережитого потрясения и желания доложить Темному Лорду как можно быстрее.

Она представила тело и свои воспоминания как доказательства, подтвердившие ее подозрения. Когда Волдеморт все узнал, воцарилась гробовая тишина, но уже в следующее мгновение его гнев обрушился на всех без исключения. Это было ужасно.

Гермиона легко отделалась, хотя взгляды других Пожирателей не предвещали ничего хорошего. Однако в целом вечер прошел успешно. Теперь Волдеморт считал ее единственным верным последователем. Лишь она раскрыла шпиона и осмелилась рассказать своему господину. Лишь она сохраняла верность.

Волдеморт показал, насколько он недоволен внутренним кругом, так что большая его часть окажется бесполезной еще дня два. А Гермионе было приказано за ними следить.

Не желая вспоминать эту часть вечера, девушка поспешно поднялась и прошла к двери, соединяющей ее комнату с гостиной Гриффиндора. За дверью стояла взволнованная Джинни, гостиная позади нее пустовала.

— Привет, ­– начала подруга, — я… ну… Не хочешь сходить со мной в Хогсмид? Я подумала, что тебе нужно немного отдохнуть…

Гермиона и правда нуждалась в отдыхе. Она уже и забыла, когда последний раз посещала Хогсмид, но еще так много нужно сделать. Вчера она до поздней ночи обсуждала с Северусом стратегию; их прервала лишь МакГонагалл, обещавшая позаботится о Джастине и его родителях. На сегодня у них намечена еще одна встреча. Северус хотел обсудить планы для Ордена, а Драко – способ передать ложную информацию в письмах отцу. А еще домашняя работа…

Но на лице Джинни было странное выражение – смесь обеспокоенности и решительности.

— Почему ты меня приглашаешь? – спросила Гермиона, зная, что прямолинейностью легче всего добиться честного ответа от подруги. — Твой брат даже не может усидеть со мной в одной комнате.

Джинни покраснела.

— Он такой придурок. Послушай, Гермиона, если бы мы знали правду, мы бы ни за что себя так не вели. Дамблдор и Снейп все объяснили, и я поверить не могу, что Рон по-прежнему так к тебе относится!

— Думаю, многие бы так относились, – ответила Гермиона, не скрывая усталости. — Невилл чуть не падает в обморок, только завидев меня. Ремус Люпин больше не спрашивает на уроках, а Луна перестала разговаривать в моем присутствии. Она просто смотрит на меня, как будто я какой-нибудь наргл. Нет смысла их винить. Я не та, кем меня считали. В каком-то смысле я их предала.

— Глупости, – спокойно возразила Джинни.— Но я понимаю, что ты чувствуешь.

— Понимаешь? – Гермиона заинтересованно подалась вперед. Она было решила, что это дружеская попытка приободрить в духе Уизли, заранее обреченная на провал. Но она часто забывала, что Джинни очень отличалась от братьев и даже от матери.

— Потому что я чувствовала себя так же. После того, как была одержима Риддлом. Я знала, что у меня не было выбора. Все знали. Теоретически. Но все лето они ходили за мной по пятам, контролировали каждый мой шаг. Они с ума меня сводили! Мне нужен был собеседник, который не притворялся, что я не изменилась. Как ты, когда мы вернулись в школу, – Джинни усмехнулась. — Хотя ты тоже сводила меня с ума, но, по крайней мере, я могла с тобой поговорить и ты не впадала в истерику. Так ты пойдешь в Хогсмид?

Гермиона открыла рот и тут же его закрыла. Она всегда считала, что Джинни умнее своих братьев, но сегодня она ее просто поразила.

Она медленно кивнула:

— Да, с удовольствием. Только мантию захвачу.

— И я тоже. Вернусь через минуту.

Оставив дверь открытой, Гермиона подошла к шкафу и взяла теплую мантию. Сегодня будет чудесный день, и она отлично повеселится.

Она постучала палочкой по картине Уотерхауса, предупредив Северуса о своем уходе. Они работали над улучшением средств их связи, но в последние недели времени почти ни на что не оставалось. А у Северуса хватало дел поважнее, чем чтение на удобном диване.

Гермиона, конечно же, все понимала, но она так по нему скучала. Каждый час без него появлялись новые темы для совместного обсуждения. Но каждый час с ним она чувствовала себя счастливой.

Она почувствовала легкий сквозняк и обернулась, держа палочку наготове. Не обнаружив в комнате никого, Гермиона вернулась к поискам перчаток.

Возможно, с ним она просто чувствовала себя самой собой. Не нужно было скрывать ум и сообразительность, бояться привычного раздражения окружающих. Она могла быть слабой, и он поймал бы ее прежде, чем она упала. Или она могла быть сильной, холодной, безжалостной, и не нужно беспокоиться, поймет ли он или будет вести себя, как идиот, которому нужно чувствовать собственное превосходство.

Она играла такое множество ролей в своей жизни, носила такое множество масок, что о притворстве можно было забыть рядом со Снейпом. У нее не оставалось иного выбора, кроме как говорить правду; не было возможности спрятаться в маленьких обманах и манипулировании. И Гермиона была счастлива.

Но в то же время она до смерти боялась. Хоть это и звучало безумно, ее обман – единственное, что сделало возможным их отношения, единственная прочная основа абсолютного доверия, возникшего между ними. Он не должен разгадать ее тайну, иначе все кончится.

И она знала, как легко можно потерять эту дружбу. Только ее обман защищал их сотрудничество: тонкий стальной барьер, который она воздвигла между ними, такой тонкий, что Северус его не замечал. Но хранить секрет тяжело, и становилось только тяжелее каждый раз, когда он смотрел на нее, заговаривал с ней своим невероятным бархатным голосом.

Сколько раз Гермиона хотела рассказать ему о своих истинных мотивах. Его вопрос «почему», который он задал много месяцев назад, вертелся в голове каждый день, и желание ответить все росло и росло.

Но она не могла, потому что слишком хорошо его знала. Северус не смог бы жить дальше с этой правдой. Она смертельно ранит его, и тогда их странным, но удивительным отношениям, которые они называли дружбой, придет конец.

Возможно, так будет лучше. Лучше видеться реже, сохранять необходимую дистанцию. Как же больно даже думать об этом! Но Гермиона Грейнджер всегда придерживалась принятых решений.

Она надела красно–желтый шарф, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Джинни ожидала ее в гостиной; Гермиона искренне улыбнулась, завидев подругу. Возможно, к лучшему, что она не зацикливается на одном лишь Северусе, подумала Гермиона, покидая гриффиндорскую башню и оживленно болтая с Уизли. Ей не повредит провести время со сверстниками.

«Они не поймут тебя так, как Северус», – прошептал внутренний голос, но Гермиона от него отмахнулась. Сегодня она повеселится.

Когда девушки дошли до вестибюля, они уже хохотали от всей души. Когда они переступили порог замка и оказались на свежем весеннем воздухе, Гермиона была уверена, что прогулка – это именно то, что ей сейчас нужно.

Подруги не взглянули на окна комнаты старосты, они не заметили человека, следившего за ними в безопасной тени. Он, не отрываясь, смотрел девушкам вслед, пока они не исчезли по направлению Хогсмида. Затем он отошел вглубь комнаты. На его губах играла мрачная улыбка.



Впервые на этой неделе Северус сидел в кабинете, примыкающем к классу зельеварения, и потягивал чай. Предстояло еще многое сделать, прежде чем штаб-квартира Ордена хоть отдаленно будет напоминать эффективное рабочее место, каким представлял его Северус.

Всякий раз, как его терпение подходило к концу, он направлялся к Альбусу и доказывал, что это работа директора, а не его, Северуса, и что с нынешней минуты он и пальцем не пошевелит. Но Альбус, этот невыносимый старикан, подмигивал, улыбался и предлагал сладости, так что Северус обещал продолжить работу, прежде чем понимал, что делает.

Он был только рад, что штаб-квартиру перенесли в Хогвартс. Площадь Гриммо – невыносимое место.

Но из-за объема работы страдала личная жизнь.

Ремус до сих пор не преодолел собственную глупость и вел себя так, будто Снейп был опасным животным, а это было просто смешно, учитывая, в кого превращался сам Люпин в полнолуние.

Он уже целую неделю не пил чай с Минервой и не проводил время с Гермионой, хотя в последнее время он старался сократить их совместное время. Он боялся последствий слишком тесного общения.

Он скучал по Гермионе больше, чем по кому-либо в своей жизни, хотя ни за что бы не признался в этом вслух. Ее отсутствие приносило почти физические страдания, и он не раз хотел все бросить и приготовить ужин на двоих в своих комнатах.

Но так уж завелось, что декан Слизерина каждую субботу сидит один-два часа в своем кабинете и ждет тех подопечных, которым нужно помощь. Все знали об этом. Северус исполнял этот еженедельный ритуал вот уже десять лет. И он не собирался нарушать традицию только потому, что у него есть дела поинтереснее.

Именно поэтому он не удивился, когда кто-то шумно открыл дверь класса зельеварения. Все слизеринцы с ранних лет учились управлять гневом, но иногда даже их выдержке приходил конец. Северусу были знакомы эти чувства.

Но легкое любопытство сменилось сильным раздражением, когда посетитель затарабанил в дверь личного кабинета.

— Войдите, – откликнулся Северус.

Он не собирался судить незнакомца, прежде чем узнает, кто же он. Но когда дверь с силой распахнули, так что она стукнулась о стену, перед глазами Снейпа предстал вовсе не слизеринец. Это был Рональд Уизли.

— Это все твоя вина, сволочь! – прокричал Рональд, его лицо раскраснелось от гнева. Он что-то крепко сжимал в руках. Снейп не мог разглядеть, что именно: предмет был накрыт мантией.

Северус достал палочку. Мальчишка был достаточно глуп, чтобы напасть на профессора, а сейчас казалось, что он потерял последние остатки разума. Что ж, Северус с удовольствием преподаст урок этому болвану.

— Мистер Уизли, хоть я и привык, что вы обвиняете меня во всех несчастьях, все-таки потрудитесь объяснить мне причину вашего внезапного появления, – лениво протянул Снейп. Он прекрасно знал, что ничто так не распаляет гриффиндорца, как холодность и высокомерие.

— Я узнал, почему она стала шпионкой! – проревел Рон, еще сильнее покраснев. — И это твоя вина!

— Неужели, – вкрадчиво ответил Снейп. — Если вы полагаете, что Гермиона поделилась с вами подобной информацией, то вынужден вас разочаровать. Я склонен верить, что сейчас она не поделится с вами даже домашней работой.

— Я забочусь о ней больше, чем ты можешь себе представить, Снейп, – прорычал Рон. — И вскоре она поймет, кто ее настоящие друзья!

— Да ну, – усмехнулся Снейп. — Если вам больше нечего сказать, то прошу вас покинуть кабинет, или вы до конца года будете чистить котлы на моих отработках.

Уизли вдруг улыбнулся.

А вот ухмылка Снейпа медленно исчезла с его лица: гриффиндорец стал выглядеть взрослее, расчетливее. Мягко говоря, это сбивало с толку.

— Вряд ли ты хочешь, чтобы я ушел, Снейп. Ты обязательно захочешь увидеть то, что у меня есть.

Уизли убрал мантию, которая все это время скрывала предмет в его руках.

Северус побледнел и поспешил выйти из-за стола.

— Откуда он у вас? – прохрипел он.

— Из ее комнаты, – ответил Уизли. Сумасшедшая улыбка никак не сходила с его лица. — Взял его, когда она ушла в Хогсмид. Она надежно его спрятала, но как видишь…

Северус покачал головой, не отрывая взгляда от предмета в руках Уизли.

Омут памяти.

— Невозможно, – возразил Снейп. Слава Мерлину, к нему вернулось самообладание. — Она бы не оставила подобное свидетельство в плохо защищенной комнате. Вы лжец, Уизли, и я требую покинуть мой кабинет. Верните омут туда, откуда вы его взяли, иначе я позабочусь, чтобы вас наверняка исключили из школы!

— Ну, нет, меня не запугаешь, – ответил Рон; улыбка будто приклеилась к его лицу. — И омут действительно принадлежит Гермионе. Она могла спрятать его только в комнате старосты, чтобы ты до него не добрался. Не сильно-то она тебе доверяет, а, Снейп?

Внезапно улыбка исчезла с лица Уизли, сменилась на такую неистовую ярость, что другим чувствам попросту не осталось места.

— Это ее омут. И я был в ее воспоминаниях. Я все знаю. Все, что она скрыла от тебя.

Чутье подсказало Снейпу, что мальчишка не лгал. Не мог лгать. Легилименция отмела остатки сомнений: все сказанное – правда. Ярость внезапно охватила Северуса.

— Глупец! – громыхнул он. — Как ты мог предать ее доверие?! Она никогда тебя не простит!

— Я не предавал! Это ты! Ты трогаешь ее, ведешь себя так, будто она твоя собственность! Я – ее друг и хочу ей помочь. И помогу! Теперь-то я знаю, из-за чего она потеряла голову. И я покажу ей, какой ты на самом деле ублюдок!

— Понятия не имею, что вам взбрело в голову, но вы сейчас же отдадите мне омут, а я вызываю директора. Молите Мерлина, чтобы профессор Дамблдор поспел вовремя, иначе исключать из школы будут не вас, а оставшиеся от вас части тела!

— Неприятно узнавать, что она все-таки обманывала, не правда ли? – спросил Уизли, сумасшедшая улыбка вернулась на прежнее место. — Будет еще больнее, когда узнаешь ее тайну!

— Живо отдайте мне омут, – приказал Северус и шагнул к Уизли.

— Поймай, если сможешь! – с этими словами Рон изо всех сил швырнул омут памяти.

Снейпу еле удалось поймать каменную чашу. Но он не учел природу содержимого: хотя он осторожно прижал омут к груди, ему не удалось остановить движение серебристой жидкости.

Как только капли попали на лицо, Северус провалился в туман.

Последнее, что он видел, прежде чем его поглотили воспоминания, – это лицо Рональда Уизли, перекошенное в гримасе ненависти и радости.

Когда туман рассеялся, Северус оказался в темном вестибюле Хогвартса.

Северус хотел уйти, покинуть воспоминание, но что-то принудило его остаться.

«Я уйду, – мысленно прорычал он, — я не предам ее снова»

Но как бы жалко это не звучало, Уизли его обхитрил. Жидкость забрызгала лицо, а, значит, он не имел возможности уйти, как из омута. Контакт между ним и воспоминанием Гермионы не может быть разорван до окончания. Снейп застрял.

Легкий звук шагов заставил обернуться. Вот и она: крадется по первому этажу Хогвартса, наверняка засиделась в библиотеке за учебниками.

Гермиона. Но не та Гермиона, которую он знал сейчас. Эта была моложе, на груди еще нет значка старосты факультета. Значит, пятый или шестой курс. Волосы чуть короче, осанка не такая прямая, движения менее изящны. Обычная ученица. Только сейчас, увидев прежнюю Гермиону, Северус понял, как сильно она изменилась за последний год.

Самое поразительное изменение отразилось на лице. У этой Гермиона еще не появились морщинки от задумчивости и печали, они не заостряли ее черты, и девушка не выглядела старше. В глазах не хватало блеска знания и сарказма, искорки горького веселья, оттого что все стало предсказуемым. Эта Гермиона еще не заглянула в глаза дьяволу. Она не заигрывала с тьмой и не победила ее.

Обычная ученица. Конечно, умнее, чем другие. Но не тот граненый алмаз, который он полюбил.

Проклиная себя, Северус вдруг понял, что он, казалось, уже целую вечность стоит здесь, посреди вестибюля, и с замиранием наблюдает за Гермионой, даже не пытаясь выбраться из воспоминаний.

Он снова рискнул вырваться из невидимой клетки, в которой оказался, но Гермиона вдруг наклонилась, внимательно разглядывая что-то на гладком полу.

Не задумываясь, Снейп подошел к девушке.

Кровь. Всего пара капель, но Северус без труда признал в них кровь. Судя по напряженному лицу Гермионы, у нее тоже не осталось сомнений.

Но только когда она двинулась вперед, Снейп понял, что это не просто пара капель. Это след, и Гермиона намеревалась следовать за ним.

— Не глупи, – прошипел Снейп, прекрасно осознавая, что она его не слышит. — Ночью в замке опасно. Неужели ты ничему не научилась за эти годы?

Гермиона задумалась, взгляд метался от лестницы к следам крови: видимо, ее одолевали те же сомнения. Но, очевидно, то время еще не так пугало или, может, Гермиона не познала глубину опасности, которая ожидала даже в Хогвартсе.

Вместо того, чтобы направиться к профессору и все рассказать, Гермиона пошла вдоль капель крови.

И Северус, больше не пытавшийся уйти из воспоминания, последовал за ней.



Гарри свернулся калачиком в своем любимом кресле у огромного камина и наслаждался царившей тишиной, когда дверь в гостиную Гриффиндора открылась. Он поднял голову и увидел Рона: тот уставился в пол, его движения казались неуклюжими и дерганными.

Гарри вздохнул и собрался отвернуться к камину, но внутренний голос подсказал: что-то не так. Гарри не представлял, откуда ему это известно: благодаря ли урокам Драко, который вдалбливал про язык тела на прошлой неделе, или его собственным знаниям об обычном поведении Рона. Но он решил, что прислушиваться к себе – разумно.

Гарри выпрямился и пристально оглядел Рона.

Бывший друг даже не заметил, что стал объектом внимательного изучения. Он бродил по комнате и что-то бормотал под нос, странно подергивая плечами.

Поттер забеспокоился: что бы ни послужило причиной, Рон был взволнован гораздо сильнее обычного.

— Рон? – спросил Гарри, поднимаясь с кресла и подходя к другу. Он был готов отступить, как только Рон заметит его, но Уизли продолжил бродить, по-прежнему подергивая плечами.

— Рон, что случилось? Что-то с семьей? Рон?

Гарри медленно протянул руку и положил ее на плечо Уизли. Рон мгновенно развернулся, и Гарри попятился назад, потрясенный резким движением и тем, что увидел перед собой.

Лицо Рона было покрыто дорожками от слез, глаза – красные и распухшие, но губы растянуты в дикой ухмылке – пародия на всегда приятную улыбку друга. Он выглядел как безумец, как один из психов–злодеев из комиксов Дадли.

— Рон… – прошептал Гарри. — Что случилось?

Казалось, только сейчас Рон признал друга.

— Гарри! – воскликнул он, улыбка растянулась еще шире. — Больше не о чем беспокоиться, я все решил! Она скоро придет к нам, этот ублюдок больше до нее не дотронется.

— Успокойся, Рон, – сказал Гарри, припоминая, как Гермиона успокаивала его после неприятных видений. — Все будет хорошо.

— Конечно! – радостно ответил Рон и до боли сжал плечи Гарри. — Все будет отлично! Этот мерзкий слизеринец расплачивается за свои поступки прямо сейчас.

Гарри замер.

— О чем ты? – спросил Гарри, пытаясь отогнать накатывающую панику. — Что ты сделал?

— Я все выяснил! – снова воскликнул Рон. — Я взял твою мантию–невидимку и проскочил в ее комнату, пока Джинни стояла на пороге. Я нашел омут памяти и все узнал. Он больше не дотронется до нее, этот паршивый Пожиратель смерти!

Гарри убрал руки Рона со своих плеч. Теперь он сам схватил друга, вынуждая заглянуть в глаза.

— Рон, – в спокойном голосе не было и тени переполнявшего Гарри страха. — Что, мать твою, ты наделал?



Профессор и ученица спускались в подземелья, крови становилось больше, капли превращались в брызги, каменная кладка становилась более влажной и скользкой, а количество факелов вдоль стен уменьшалось.

Прислушиваясь к неровному дыханию Гермионы, Северус понял, что она – его бесстрашная Гермиона – напугана. Но нет, это лицо принадлежало не его Гермионе, это черты лица молодой, невинной девушки, которая лишь напоминала нынешнюю женщину, как молодое деревце напоминает могучее дерево, обрамленное богатой кроной.

И кстати, когда это он начал называть ее «своей» Гермионой?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем девушка остановилась. Северус так глубоко задумался, что не заметил дверь, привлекшую ее внимание. Только когда Гермиона осторожно повернула ручку и вошла в тихую темную аудиторию, он с ужасом все понял.

— Нет, – прошептал Снейп, страх сковал его и не давал пошевелиться.

Он стал самым молодым профессором зельеварения не за красивые глаза. Он обладал поразительным умом, способным проанализировать любую зацепку и разгадать любую загадку. Когда он узнал класс зельеварения, все тут же встало на свои места.

— Нет, пожалуйста. Это не может оказаться правдой! Уходи, Гермиона! Уходи немедленно!

Ее непреклонная решимость сохранить в тайне свои истинные мотивы, выдать предательство Снейпа Волдеморту, неприкрытая враждебность. Беспокойство в его присутствии в течение первых ужасных недель терапии изъятия. Ментальные барьеры из поддельных воспоминаний и единственный, слабо освещенный образ, который он успел выхватить, прежде чем Гермиона вышвырнула его из своего сознания.

Человек, распростершийся на полу в темноте. Он испуган, бледен от потери крови, а его голос дрожит от ужаса...

Именно это он сейчас наблюдал в пустом классе зельеварения посреди ночи. Снейп – тот самый человек; это он сейчас лежит на полу класса, слишком слабый, чтобы пересечь расстояние до личного кабинета, совершенно беспомощный, в полубессознательном состоянии и рехнувшийся от страха.

— Кто здесь? – Снейп услышал хриплый, испуганный голос человека, ожидающего собственную смерть. — Кто?..

Он припоминал ту ночь. Темный лорд чуть не убил его, и на следующее утро Снейп не знал, как добрался до своих комнат. Он не мог вспомнить ничего, кроме неясных образов: бледное лицо, мягкие руки, вытирающие кровь...

Он принял ее за сон и никогда больше об этом не думал.

И сейчас это смутное воспоминание превратилось в гибель девушки вдвое младше него. Если бы он только прополз еще несколько метров, если бы до ее появления он исчез в своем кабинете, надежно заперев двери от ее расспросов...

— Разворачивайся и уходи! Забудь все! – взмолил Северус, его голос надрывался от ужаса и боли. — Не обращай внимания. Уходи!

Но это уже произошло, и Гермиона не развернулась; она присела на корточки рядом с лежащим на полу человеком. Копна ее волос скользнула с плеч, как шелковая занавесь.

— Нет!

Вместо того чтобы уйти, она перевернула молчаливого незнакомца на спину: его лицо было бледнее снега, черные волосы слиплись от крови.

— Ох, Мерлин! Профессор, что случилось?

Она вскинула голову, ее глаза были широко раскрыты от страха. Северус достаточно знал ее, чтобы угадать ее мысли. Он ранен и беспомощен, ему нужно добраться до своего кабинета, в котором его никто не найдет. Он нуждается в ее помощи.

— Гермиона, я же говорил не заботиться о других! – крикнул он, его голос дрогнул. — Я же предупреждал, что это делает вас уязвимой!

Но он помнил, как в ответ она всегда смотрела на него со странной тоской, как спросила однажды, что он имеет в виду: нужно ли ей превратить свою заботу в активную силу, а не пассивное чувство? Что за ирония! Сейчас ему хотелось кричать от боли и разочарования.

Этот урок был ей не в новинку. Она уже его постигла. Здесь, в темноте подземелий с распростертым на полу профессором.

— Профессор, вы меня слышите?

Она нежно коснулась лица Снейпа и тут же получила резкий удар кулаком по лицу. Вскрикнув, Гермиона упала на спину.

— Больно же, профессор!

Но боль никогда не заставляла ее отступить, не в этот раз и не бесконечное количество раз, последовавших за этим вечером, когда она рисковала своей жизнью, чтобы защитить его.

Гермиона снова подползла к Снейпу, стараясь держаться подальше от его изодранных рук. Погодя минуту, она нежно смахнула волосы с его лица. Это было движение школьницы: смущенное и немного неуклюжее.

Она прекрасно понимала, что перешла все дозволенные границы: он – преподаватель, ей не следует позволять себе подобные вольности. Но он также и человек, который нуждается в помощи и ласке. Северус вспыхнул от стыда, когда он из прошлого жадно прильнул к руке девушки.

Человек на полу застонал от боли, когда Гермиона коснулась кровоточащей раны на щеке.

— Все в порядке, профессор. Все будет хорошо. Я пойду за помощью. Профессор Дамблдор...

— Нет! – закричал тот Снейп, его глаза широко распахнулись от испуга. — Только не Дамблдор... пожалуйста... не надо...

— Но вам нужна помощь, профессор! Вы тяжело ранены, а я не очень разбираюсь...

— Молю...

Беспомощность сквозила в голосе Гермионы и отражалась на ее лице. Она не была готова к подобному, она еще не научилась хладнокровно и спокойно мыслить в пучине хаоса. Только его Гермиона развила этот дар, и только потому, что она прошла через огонь и воду. Ради него.

— Что мне нужно делать, профессор? Я не позволю вам лежать на полу.

— Мои... комнаты...

— Да, конечно.

Северус тупо смотрел, как она взломала замок его кабинета с помощью одного из своих гениальных заклинаний и применила Мобиликорпус.

Снейп последовал за ней в свои поддельные комнаты. Раздался изумленный вскрик, не доставивший Северусу ни малейшего удовольствия. Не удивительно, что прошлый раз она никак не отреагировала на мрачный антураж: ведь она уже здесь была.

Гермиона уложила Снейпа на диван и взмахом палочки осветила комнату.

— Профессор, – тихо позвала она. — Профессор Снейп, чем мне помочь? Есть зелья, которые вам нужно выпить?

Он медленно поднял руку и указал дрожащим пальцем на шкафчик над незажженным камином. Гермиона мгновенно оказалась у него и распахнула дверки, за которыми оказался ряд небольших флаконов.

Она тяжело дышала, и Северус видел, что девушка сейчас на грани паники.

— Это безумие, – прошептала она, перебирая флакон за флаконом. — Что я вообще здесь делаю? Нужно позвать кого-нибудь из профессоров. Или мадам Помфри.

Северус был бы рад, если бы Гермиона так и поступила, но девушка уже обернулась к истекающему кровью Снейпу с флаконами в руках.

Она опустилась рядом с ним на колени и осмотрела свою добычу. По глазам Северус понял, что Гермиона признала зелья. Она влила ему в рот кровевосстанавливающее, противосудорожное, успокаивающее в таком количестве, которое свалило бы с ног слона. Взяв в руки последний флакон, Гермиона засомневалась.

— Это очень сильное зелье, профессор, – прошептала она, ее руки дрожали. — Вы уверены, что вам нужно его принять?

Северус фыркнул. Значит, она всегда обладала талантом преуменьшать. «Очень сильное» – слабо сказано. «Выздоровеешь или умрешь» – такое описание лучше подходило к этому исцеляющему зелью. Он рассказывал про него шестому курсу и своим самым запоминающимся тоном добавил, что зелье следует принимать только в случае чрезвычайной ситуации и не более одного раза в год. В противном случае последствия могут быть фатальными в прямом смысле этого слова.

Конечно же, он не упоминал, что сам регулярно его пьет.

— Профессор? – раненный Снейп не отвечал, но упрямая гриффиндорка не сдавалась. — Вы точно уверены, что хотите принять зелье?

В ответ она получила лишь слабый кивок. Гермиона вздохнула, поглаживая гладкий флакон. Затем откупорила его и вылила зелье в рот Снейпу.

— Надеюсь, я правильно поступила, – прошептала она себе под нос. — Убийство профессора не прибавит моему резюме привлекательности.

Северус снова фыркнул, но тут же стал серьезнее, увидев, что Гермиона начала раздевать раненного Снейпа.

— Что за?.. – возмутился он, но его тут же прервало шипение девушки. Она коснулась его правой ноги, ее ладонь вся измазалась в крови.

Она использовала палочку, чтобы разрезать штанину. Ее движения были отточены, но выражение ужаса в глазах только усилилось. Сейчас перед ним была девушка, готовая следовать за друзьями из одной передряги в другую, совершенно точно зная, какая их поджидает опасность.

В отличие от своих друзей, благословленных бесконечным запасом невежества, Гермиона всегда знала, что делает. Она и сейчас это знала. На нее давила ответственность. Северус видел это по ее лицу, осанке, движениям. Но она все равно справится.

— Так, – прошептала Гермиона. Она откинула черную ткань с ноги Снейпа и обнажила глубокую рану. — Мадам Помфри показывала, как это делать. Ох, поверить не могу! Это же профессор Снейп, во имя Мерлина... Не думай об этом, Гермиона. Представь, что это просто тест...

Северус с трудом мог представить себе подобный тест, но Гермионе эта мысль, видимо, помогла.

— Я собираюсь исцелить вашу ногу, профессор, – объявила она, едва дрогнувшим голосом. — Надеюсь, больно не будет, но я новичок... Вы уверены, что мне не нужно сходить за помощью?

Снейп дернулся. Очевидно, Гермиона решила принять это движения за кивок.

Несмотря на страх, она отлично справилась с заклинанием. Затем очистила рану, лицо и руки, произнесла заклинание общей проверки, хоть и не рискнула раздевать Снейпа дальше, чему нынешний Северус весьма обрадовался.

Получив результаты заклинания, Гермиона поменялась в лице: страх превратился в злость. В такую сильную ярость, которую он и сейчас не часто наблюдал.

— Мерлин! О чем только думал Дамблдор, позволяя вам делать это без посторонней помощи? Вы могли сегодня умереть!

Северус не мог согласиться. Едва ли это худшее положение, в котором он оказывался, и он отлично справлялся в одиночку. Но Гермиону такой ответ точно бы не устроил.

Видимо, ее мысли текли в том же направлении, потому что девушка помрачнела: интересно, как часто он возвращался полуживой в свои комнаты под покровом ночи.

— Это не жизнь, профессор, – прошептала она. — Поверить не могу, что с вами так поступают! Разве они не беспокоятся о вас? Вы так много сделали, и вот их благодарность?

Она неизбежно придет к такому выводу, обреченно подумал Северус. Она вела себя точь-в-точь как он, когда обнаружил, что она шпионка. Он видел, как на ее лице сменялись отрицание, гнев и беспокойство, когда она смотрела на его дергающееся, истекающее кровью тело. Скорее, кусок мяса, которое с трудом можно назвать человеком.

Она сохраняла молчание, пока он не уснул. Когда Снейп заметался под натиском кошмаров, она положила свою бледную холодную руку ему на лоб. И снова Снейп бессознательно приник к ее руке, чуть слышно хныкая. Этого звука хватило, чтобы Гермиона потеряла самообладание.

Она расплакалась, неслышно, даже не шевелясь. Единственным признаком стали две влажные дорожки на щеках. Конечно, она пережила шок; слезы – результат невыносимого опыта. Но Северус уже достаточно хорошо знал, что это еще и признак более опасного состояния ума.

Гермиона приняла решение, и это единственное проявление сожаления, которое она себе позволит.

— Я вас спасу, профессор, – прошептала она в темноту, в ее голосе появились решительные нотки. — Я остановлю этот ужас, несмотря на цену, которую придется заплатить. Я больше не позволю вас калечить.

Ее карие глаза горели огнем.

В темноте ночи Северус стал свидетелем смерти невинной души и рождения новой пугающей решимости.

Затем были и другие воспоминания: она смотрит на него, подслушивает разговоры членов Ордена, крадется в библиотеку ночью, рыскает по темным углам Лютого переулка. Но именно первое воспоминание все еще стояло у Северуса перед глазами.

Воспоминание о ее молодом, невинном личике, которое вскоре превратится в каменную маску ледяной королевы. Решимость и отчаяние в ее глазах, когда она смотрела в темноту его пустых комнат.

И впервые за долгие годы профессор Северус Снейп заплакал. Он оплакивал потерянное будущее девушки и своей собственной души, потому что он снова разрушил то, что любил.