Когда Северус вернулся с собрания преподавателей, сетуя на зря потраченное время, Гермионы уже не было. Он медленно подошел к любимому креслу гриффиндорки, на котором она обычно оставляла записки.

На кресле лежал клочок пергамента с единственным написанным на нем словом: «Люциус».

Северус выругался. Они с Гермионой рассчитывали, что даже Пожирателям Смерти захочется спокойных каникул. Но они не учли, как подействует на Люциуса такое мирное Рождество.

Снейп не хотел и думать, в каком настроении будет Малфой, когда встретит Гермиону. Высокомерная, холодная жена Нарцисса ненавидела своего мужа и не замечала его существования с тех пор, как Люциус потерял положение в обществе после обвинения в содействии Темному Лорду. А Малфою–младшему, хоть он и притворялся изо всех сил, не доставало своеобразного энтузиазма Пожирателя Смерти.

Страх пронзил его. Вдруг он потеряет Гермиону? Что если Люциус сорвется? А если…

«Соберись!»

Он сжал зубы и попытался унять испуг. Нельзя забывать урок, который он вдалбливал в голову Гермионы неделю за неделей.

«Не беспокойтесь о людях. Не настолько, чтобы они мешали вашей работе. Делайте, что должны, и ни о чем больше не думайте. Если ничего не можете сделать – не беспокойтесь. Думайте о том, что действительно в ваших силах».

Ему было легко верить в этот своего рода девиз, придерживаться его. Держаться на расстоянии от людей, отпугивать их едким сарказмом и высокомерием.

Он не мог понять, почему Гермиона не следует той же линии. До сегодняшнего дня. Одна лишь мысль о ее смерти заставила его…

«Что за жалкое нытье. Хватит. Приступай к работе».

Он вернулся к работе, но так и не смог подавить воспоминание о том, как почти два месяца назад он так же беспокоился о Гермионе.

Только на этот раз он решил не проводить время за чтением стихов.

Северус установил на входе чары, которые мгновенно известят его, как только гриффиндорка вернется, и пошел в лабораторию, где он нарезал, измельчал и варил ингредиенты с такой сосредоточенностью, будто судьба мира зависела от этого.

Проходили часы. Он заметил, что свет на улице побледнел, и зажег лампы, он не хотел делать перерыв. Словно работа могла уберечь Гермиону.

Наконец, сработали чары на входе. Северус поднял глаза и увидел, что, пока он работал, уже стемнело. Спускаясь по винтовой лестнице, он заметил ее мерцающую фигуру, проходящую через гобелен.

Она выглядела ужасно: одежда порвана, волосы спутаны. Ее глаза напугали больше всего. Огромные и темные, как тоннели в бездну. Такой безграничный страх он видел лишь однажды: когда у Гермионы были первые галлюцинации. Ее глаза так сильно выделялись на фоне бледной, почти прозрачной кожи.

— Черт возьми, – прошептал он. Затем пересек расстояние между ними и попытался уложить девушку на диван. Гермиона отстранилась от него.

— Я не смогла подняться в гриффиндорскую башню, – объяснила она. Ее голос почти срывался. — Пыталась, но слишком больно. Поэтому пришла сюда. Мне только нужен душ и постель, и боль уйдет. Извините, что побеспокоила вас. Я…

— Вы правильно сделали, что пришли, – перебил он, не понимая, зачем Гермиона извиняется. — Что случилось?

— Ничего, – прошептала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Он бережно взял Гермиону за подбородок и встретился с ней взглядом. С губ девушки сорвался стон, а в глазах заметались огоньки безумия.

Она отступила:

— Ничего. Совсем ничего…

Ее голос затих как шелест сухих листьев.

— Не врите мне, Гермиона, – мягко сказал он. — Вы ранены?

Она кивнула и опустила голову. У Северуса сердце кровью обливалось.

— Люциус причинил вам боль?

Снова кивок, почти незаметный.

Он вздохнул.

— Я отнесу вас наверх и осмотрю, – сказал Северус. Затем он положил руку ей на плечо и потянулся к ногам, чтобы взять девушку на руки.

— Нет!

Ее крик ударил по ушам. Она попыталась избежать его прикосновения, споткнулась и упала.

— Не трогайте меня! Не делайте мне больно! Пожалуйста! Я буду хорошей!

Ужас охватил его. Она опять его оставила, закрылась в своем личном аду, куда ему нет хода. Мерлин, что же этот ублюдок сделал с ней?

Он опустился на колени рядом с ней, попытался заглянуть ей в глаза, успокоить. Но она даже не смотрела на него, ее движения становились все более дерганными. Такими темпами это закончится припадком.

Гермиона всё бледнела, двигалась медленнее. Она теряла кровь, времени на приступы паники не было.

— Гермиона Грейнджер, – прошипел он. Снейп был в ярости от того, что Малфой сделал с девушкой. — Вы сейчас же посмотрите на меня. Поднимите голову, черт возьми! Смотрите на меня!

Она медленно убрала руки от головы. Потом также медленно подняла голову с колен.

— Я не Люциус Малфой! – четко произнес он. Она должна была понять. — Посмотрите на меня! Кто я?

Она подняла руку к его лицу, но прежде, чем успела дотронуться, резко отдернула руку, будто обожглась.

— С… Северус?

— Да. Я – Северус Снейп, – сказал он, глядя ей в глаза. — Я не причиню вам боль, Гермиона. Я вылечу ваши раны. Позвольте дотронуться до вас.

— Нет… нет, – слабо возразила она. — Вы не должны меня касаться. Я грязная! Мерлин, я такая грязная, я никогда не стану чистой. Вы не знаете, что он со мной сделал, и что я…

Дрожь прошла по ее телу и, борясь с воспоминаниями, Гермиона закрыла глаза.

— Сейчас же прекратите, – твердо приказал он. — Вы выполняли свою работу. На вашем месте я бы сделал то же самое. А сейчас я отнесу вас наверх, и вы расскажете, что у вас болит.

— Не могу…

— Гермиона, вы мне доверяете?

Он знал, этот вопрос опасен. Если она до сих пор ему не доверяет, то он только усугубит положение, и она еще больше замкнется в себе. Но сейчас он был очень обеспокоен. Ее юбка потемнела от крови, а непредсказуемое поведение говорило о том, что она перенесла серьезный шок.

— Вы доверяете мне?

— Да… да.

Северус почувствовал облегчение.

— Тогда позвольте отнести вас в комнату, Гермиона. Сейчас же. Я не причиню вам вреда.

Девушка напряглась, когда он дотронулся до нее, но не остановила его, и Северус взял ее на руки.

— Расскажите, что случилось. Я знаю, это тяжело, дорогая, но мне необходимо знать, что он с вами сделал.

Он по-прежнему плохо относился к тому, чтобы с кем-то нянчиться, а мысль о том, чтобы назвать кого-то «дорогая», привела бы его в ярость месяц назад. Но он не мог забыть храбрость, с какой Гермиона когда-то давно бросила ему вызов в кабинете Альбуса. Не мог забыть ее боль, когда он предал девушку. Блеск ее глаз, когда она подняла подаренные ножи к свету, чтобы лучше их разглядеть. И пустоту, которая заполнила эти глаза сейчас.

Он нес ее по винтовой лестнице. Северус чувствовал, как Гермиона шевелит губами, но толком не мог ничего разобрать.

— … так стыдно…

— Тебе не должно быть стыдно передо мной. Я совершал гораздо худшие поступки. Я никому ничего не расскажу.

— Он повел меня в небольшой домик, – послушно начала она. Снейп заметил, как ей трудно контролировать эмоции. — Он изнасиловал меня. Потом еще раз. А потом…

Она плакала, беззвучно всхлипывая.

— Он взял нож, и…и…

Он знал, что Люциус любил делать с ножами. Он видел. Похоже, он заскучал на каникулах и решил отыграться на Гермионе.

— Он не тронет вас здесь, – прошептал Северус. — Никто не причинит вам вреда. Я не позволю этому случиться, обещаю. Вы мне верите?

— Он сказал, что пометил меня. Он сказал, что я теперь принадлежу ему. Я – его личная шлюха. Сказал, что найдет меня, если я буду плохо себя вести.

— Он врал, Гермиона. Он врал.

Мерлин, как бы он хотел, чтоб этот ублюдок сейчас оказался здесь. Он уничтожил бы его без всяких колебаний. Убил бы за то, что тот сделал.

— Если Люциус придет сюда, я убью его. Клянусь, я убью его. Вы мне верите?

Она как будто отяжелела у него на руках. Будто мертвый груз. Ярость на Люциуса сменилась страхом за девушку.

— Гермиона! Не засыпайте. Вы верите мне?

Едва слышный ответ:

— Да…

— Хорошо. Продолжайте говорить, дорогая. Как давно он сделал это с вами? Как вы вернулись в замок?

Он уже дошел до ее комнаты. Открыв дверь заклинанием, Северус вошел и осторожно положил Гермиону на кровать. Затем поспешил к шкафу, в котором гриффиндорка держала зелья и повязки.

— Гермиона, не молчите!

Лицо у нее было белое как снег.

— 20 минут назад… полчаса… Я потеряла сознание… Очнулась, его нет…

Северус выбрал зелье восстановления крови. И еще зелье, чтобы немного уменьшить боль. Он не решился дать ей снотворное или полное обезболивающее. Гермионе нужно чувствовать, что происходит с телом, и предупредить в случае чего.

Северуса будто переполнила тьма. Жестокие, яростные мысли… Но он оттолкнул их. С ними он разберется позже. А сейчас он нужен Гермионе. Он спасет ее.

— Люциус ушел, Гермиона. Ушел. Вот, выпейте. Это поможет вам.

Она была слишком слаба, чтобы поднять голову, и Северусу пришлось помочь ей. Девушка послушно выпила зелье.

— Нет, он еще здесь, – слабо возразила она. — Я чувствую его руки, его пальцы на моей коже.

Внезапно она откинула голову и закричала от боли:

— Его руки! Он трогает меня! Мерлин, как больно!

Северус терял ее. Зелье действовало недостаточно быстро. Если он сейчас ее не удержит, не спасет, то она пропадет. Ей нужно продержаться всего несколько минут.

— Гермиона.

Нет ответа.

— Гермиона! Черт возьми, отвечайте!

По ее телу прошла дрожь. Северус заклинанием разорвал ее мантию и школьную форму. Нижнее белье девушки пропиталось кровью.

— Гермиона!

Северус знал, чего ожидать, но все-таки проверил заклинанием ее живот. Опасения подтвердились.

— Мисс Грейнджер! Ингредиенты мази от ожогов. Перечислите. Живо!

Его резкий тон вывел Гермиону из оцепенения.

— Основа из алоэ и пчелиного воска, – простонала она.

— Правильно. Быстрее, мисс Грейнджер. У меня нет желания ждать ваш ответ всю ночь, – прорычал Северус, накладывая заклинания исцеления и искренне надеясь, что не опоздал. От внутреннего кровотечения ее живот раздуло, а простыня пропиталась темно-красной влагой.

— Измельченные листья ледяного цветка… экстракт из морских водорослей… эвкалипт…

Пять минут ушло на исцеление кровавого месива из мяса и сосудов, причиной которого был нож Люциуса. Все это время он слушал слабый голос Гермионы, перечисляющей ингредиенты мази, которые с трудом перечислил любой из ее однокурсников в лучшем состоянии. Северусу хотелось выть и кричать, но он старался контролировать эмоции. Его руки работали с умелостью опытного зельевара, пока отчаяние затуманивало разум.

Через 15 минут его манипуляции принесли результаты. Она будет жить. Зелья начали действовать, мертвенная бледность исчезла. К Гермионе начало возвращаться ощущение реальности.

Только сейчас Северус вспомнил о необходимости дышать. Тут же в нос ударила отвратительная смесь запахов крови, пота и боли. Зельевар торопливо подошел к окну и открыл его. Холодный воздух выветрил остатки паники из головы, а легкий взмах палочки уничтожил все следы недавней опасности.

Снейп чувствовал себя, как уставший старик. Он медленно подошел к камину и разжег огонь. Затем придвинул кресло к кровати и обессилено упал в него. Он дрожал от облегчения.

Она будет жить.

Все тело переполнила слабость, и зельевар положил голову на руки. Им повезло, но опасность еще не миновала полностью. Он снова выпрямился и посмотрел на девушку.

— Гермиона.

Все это время девушка лежала с закрытыми глазами. Сейчас она медленно их открыла, сопротивляясь желанию забыться соблазнительным сном. Как всегда смелая и упрямая.

— Слышите меня? Вы знаете, где находитесь?

Она судорожно вздохнула, борясь с шоком. Гермиона использовала ощущение боли и, направляя его, смогла овладеть собой. Взгляд ее прояснился, в глазах мелькнуло узнавание.

— Северус, – прошептала она.

Он тепло улыбнулся ей. Сейчас он без труда мог это делать, хотя в жизни он улыбался не слишком часто.

— Как себя чувствуете? – медленно спросил он.

— Холодно… И я… грязная.

— Вы потеряли много крови. Согреетесь через несколько минут. Просто расслабьтесь и дышите глубже.

Но, похоже, холод ее не сильно беспокоил.

— Душ… – прохрипела Гермиона.

Несмотря на слабость, она попыталась сесть на кровати. Слабый стон, сорвавшийся с губ, заставил Снейпа действовать.

— Вы не можете двигаться, – он опять уложил ее на подушки. — Я залечил ваши раны, но вы слишком слабы. Любое движение причинит боль.

Его слова напомнили Гермионе о происшедшем, и она попыталась свернуться в клубок.

— Осторожно, – ему снова пришлось ее остановить. — Лучше не двигайтесь.

Не обращая внимания на совет Северуса, Гермиона начала дрожащими от слабости руками тереть кожу. Жалкие попытки стереть с себя следы воспоминаний. Хоть зельевар и применил очищающее заклинание, когда лечил девушку, этого было явно недостаточно. Ей нужно было избавиться от прикосновений Люциуса, от его грязи.

Он вспомнил те ночи, когда сам яростно терся мочалкой лишь бы забыть боль. Всех тех людей, что молили о пощаде…

— Душ…

Ему пришла в голову идея, но вряд ли она была лучшей. Девушке уже хватило прикосновений, но это единственный способ помочь ей…

Наколдовав таз с теплой водой и губкой, Северус опустился на колени рядом с кроватью Гермионы.

— Расслабьтесь. Я помогу вам избавиться от грязи.

Она зашипела, когда зельевар дотронулся до нее мочалкой, и испуганно посмотрела на него.

Северус убрал всю защиту с разума: она должна увидеть его намерение помочь. Он послал ей мысли, полные тепла и спокойствия.

Наконец, она расслабилась, и Северус вновь удивился, насколько Гермиона ему доверилась.

Его движения были медленными и острожными. Когда он левитировал ее, чтобы помыть спину, по телу девушки прошла дрожь.

— Так плохо…

— Очень, – не было смысла врать. — Он почти убил вас. Задержись вы еще на минуту, и было бы слишком поздно.

Гермиона вздрогнула и закрыла глаза, прячась от внешнего мира. Он видел, как она отдаляется, и только услышал уставший шепот:

— Лучше б опоздала…

— Не говорите так, Гермиона. Я рад, что вы появились вовремя.

Северус закончил ее мыть. Девушка тут же задрожала, и он высушил ее тело заклинанием. Взмах палочки – на Гермионе пижама. Поколебавшись минуту, он решил довести начатое до конца и призвал заклинанием расческу. Он подпер подушками голову Гермионы и начал расчесывать ее локоны.

Он никогда не расчесывал волосы девушки. Было приятно водить расческой по тяжелым шелковым прядям. Это успокаивало. Он заметил, что Гермиона закрыла глаза, с лица исчезло напряжение.

— Когда я была маленькой, мама тоже расчесывала мне волосы, – прошептала она.

Подумав секунду, Северус остановил выбор на простой косичке. Она выглядела немного растрепанной, но сносной для первой попытки. Поправив подушки и накрыв девушку одеялом, Снейп встал со стула. Он думал, что Гермиона уже спит, но она снова открыла глаза.

— Спасибо, Северус.

— Не за что, Гермиона. Попытайтесь заснуть. Я буду рядом.

Она вздохнула, и Северус подождал, пока она снова закроет глаза. Когда девушка заснула, он подошел к письменному столу. Нужно было сделать еще кое-что.

Драко наверняка знал, что сделал его отец. Он, должно быть, в ярости. Северус призвал лист пергамента и перо и быстро написал записку, стараясь, чтобы почерк выглядел неаккуратно, как у обычного студента.

«Дорогой Драко,

Львица, что ты прислал, великолепна! Она немного поранилась во время путешествия, но я вылечил ее, сейчас она в порядке.

Счастливых каникул! Увидимся в Хогвартсе.

С уважением,

Элронд».

Сова доставит письмо в целости и сохранности. Северус закрыл окно, повернулся к Гермионе: девушка еще спала. Но умиротворенность пропала. Руки вцепились в простыню, губы плотно сжаты, спина выгнута от судорог.

Старые друзья – кошмары – вернулись. И, судя по всему, собирались погостить подольше.

Северус подошел к кровати и взял руку Гермионы в свою, помня, как однажды ее это успокоило.

Может, воспоминания были слишком сильны, а, может, Гермиона была уже так далеко, что прикосновения не могли освободить ее от ужасных сновидений.

Он нахмурился: из-за судорог раны могут снова открыться. Но будить девушку нельзя, ей необходим сон.

Северус снял обувь и мантию у кровати своей ученицы – именно за этим занятием его застала тихая ночь. Он аккуратно поднял девушку на руки и стал убаюкивать.

Зельевар настолько выбился из роли хмурого преподавателя, что даже Альбус, увидев это зрелище, подавился бы лимонными дольками.

Но Гермиона, тем не менее, успокоилась. Кошмары отступили. Девушка, не просыпаясь, прильнула к тому, кто сейчас ее поддерживал.

На ее губах заиграла усталая и вымученная улыбка, и Северус улыбнулся в ответ. В груди расцвело ощущение тепла, пока Снейп смотрел, как спит Гермиона.

Он ожидал, что будет чувствовать себя неловко от этой близости. Он не был создан для прикосновений, а каждый, кто когда-то нарушал его личное пространство, потом об этом долго и горько сожалел.

Но сейчас было по-другому. Сейчас была Гермиона.

Пока его взгляд задержался на ее умиротворенном лице, его внезапно пронзило понимание. Такое резкое, что лишь годы самоконтроля помогли сохранить равновесие.

За недели разговоров, совместных исследований, борьбы, Гермиона стала для него не просто важна. Она стала больше, чем просто партнером или другом.

Она стала центром его жизни.

Он не знал, как это произошло. Как лохматая всезнайка, на двадцать лет моложе него, вторглась в его голову, а потом и в сердце.

Он знал лишь то, что когда-то поклялся защитить ее ради ордена, и эта клятва дала новый смысл его жизни. Он будет защищать это крохотное чудо, что сейчас покоилось у него на руках. Даже ценой своей жизни, если понадобится. Неважно, что будет ей угрожать.

Длинными тонкими пальцами зельевар погладил ее тяжелые локоны. И так, сидя на стуле у кровати с Гермионой на руках, Северус Снейп уснул.