BPOV

- Какого черта ты делаешь с моим ноутбуком?!

Я резко отдернула руки от клавиатуры и прижала их к груди. Моё сердце билось очень быстро толи от страха, толи от его голоса.

Всё еще смотря в его сердитое лицо, я открыла рот, но потом быстро его захлопнула – слов не было.

Меня охватила одновременно и радость за то, что он наконец-то пришел в себя, и тоска по времени, проведенному в его спальне.

Сколько там было? Неделя? Две?

Мне не хватило.

Он медленно сел, сжав при этом зубы. Его скулы стали сильно выделяться на худом лице. Я открыла было рот, чтобы начать объяснять ситуацию, но снова захлопнула его, струсив.

Мистер О спустил ноги с кровати, и они оказались в паре сантиметров от меня. Мне пришлось задрать голову, чтобы продолжать смотреть на него.

Под его взглядом я буквально чувствовала, как мельчала, уменьшалась, растворялась.

Он нахмурился и перевел взгляд на свои колени, словно я ему уже надоела.

Мне захотелось расплакаться.

Эдвард потер лицо ладонями, мотнул идеально лохматой головой и обвел взглядом комнату.

Кажется, он был удивлен тем, где находится.

Всё еще продолжая меня мучительно игнорировать, он уставился в потолок, словно вспоминая большое и длинное стихотворение, которое разучивал еще в средней школе.

Затем немного пошатнулся, ощупал своё горло и откашлялся.

Я заворожено наблюдала за каждым мельчайшим изменением в его поведении.

Казалось, что было слышно, как шестеренки в его голове начинают плавно двигаться, всё набирая и набирая обороты.

Обстановка нагнеталась, хоть он и не двигался уже около минуты.

Мои руки всё также были прижаты к груди, показывая мою полную непричастность к его ноутбуку, по нелепой случайности оказавшемуся на моих коленях.

Вот он дернулся, глубоко вздохнул и, наконец-то, перевел взгляд на меня.

Я задержала дыхание.

Эдвард выгнул брови, немного повел головой, моргнул пару раз и изумленно уставился на меня, будто видя впервые.

Я сильнее прижала руки к груди, всеми силами открещиваясь от предательского компьютера.

Он цокнул, сильно нахмурился, покачал головой и усмехнулся.

Затем выпрямил спину, наклонился вперед и медленно встал. Покачнулся, оперся рукой о стену, закрыл глаза и так и остался стоять.

Я, насколько возможно бесшумно переложила ноутбук на пол и поднялась. Мне хотелось помочь, но я никак не могла.

Мне было страшно, я всё думала, что надо этому пропитанному электричеством воздуху, чтобы взорваться и захлестнуть меня в свой хаос.

Что станет искрой для Эдварда?

Спустя долгие несколько секунд он открыл глаза и снова удивленно уставился на меня, будто не ожидая, что я могу не только сидеть, а еще и стоять. Медленно сделал шаг вперед, еще один. Отнял руку от стены и попробовал пройти мимо меня самостоятельно.

Его штормило, словно он выпил чуть больше своей нормы.

Я наклонилась к нему, протягивая руку, но тут же снова прижала её к груди, встретившись с блеснувшим сталью взглядом.

Он опять нахмурил брови, отрицательно покачал головой и вышел из спальни.

Хлопнула дверь ванной, призывая меня: «Можешь дышать!»

Шум льющейся воды сказал: «Отомри!».

Я опустила руки, но так и осталась стоять на месте. Напряжение в воздухе нисколько не уменьшилось, хоть его источник и покинул комнату.

Что мне делать? Наверное, он голоден. Столько дней питаться только жидким – любого заставит подняться с кровати.

Я неуверенно подошла к ноутбуку и захлопнула крышку, затем отправилась на кухню, прокручивая в голове рецепты быстрых блюд.

Можно ли ему есть нормальную еду, если он пришел в себя?

В холодильнике еще оставалась паста, которую я вчера готовила для себя. Будет ли он это есть?

Я стала разогревать оставшуюся еду, непрестанно поглядывая на дверь ванной.

Пока всё идет неплохо, разве нет? Кроме вопроса про ноутбук Эдвард ни сказал мне ни слова.

Он не пытается со мной заговорить – это, конечно, плохо.

Он не нервничает и не кричит – безусловный плюс.

Стоя возле микроволновки, я без остановки трясла ногой, дабы хоть немного ослабить собственное напряжение.

Я достала из кармана телефон, чтобы посмотреть время.

Если всё и дальше пойдет хорошо, то надо спросить у мистера О, как он ориентируется во времени, не имея дома часов. Даже в его ноутбуке их нет.

Кстати, разве это не встроенная функция?

Смотря на телефон, я подумала о том, что неплохо было бы позвонить Эсме и обрадовать хорошей новостью.

Я закусила губу, взглянула на дверь ванной, за которой всё еще шумела вода, и убрала сотовый обратно в карман.

Часом позже, часом раньше, это ведь не так принципиально, правда?

Зато я смогу, наконец-то, нормально поговорить с Эдвардом.

Сегодня он более или менее адекватный. Вроде бы.

Раздался звуковой сигнал, оповещающий о том, что паста разогрета. Я аккуратно достала тарелку и в два больших шага добралась до стола.

Как же горячо!

С громким стуком поставив блюдо на столешницу, я зажала обожженными пальцами мочки ушей. Из меня доносилось такое шипение, словно я возомнила себя подспускающим воздушным шариком.

Спустя несколько секунд пальцам стало значительно легче, и я решила всё же заварить чай. Ведь из-за неожиданного «возвращения» мистера О мне так и не удалось это сделать.

Повернувшись к входу, я громко пискнула и схватилась за сердце – Эдвард стоял в дверях.

Его мокрые волосы стояли очаровательным дыбом. Он надел обычную серую футболку и потертые джинсы. Его лицо осунулось от перенесшей болезни. Черты стали острее. Под глазами залегли заметные тени. Он сильно оброс, так как из-за своей природной неуклюжести я боялась брать в руки бритву. Эдвард заметно сутулился, словно с непривычки ему было тяжело держать своё тело вертикально. Взгляд направлен на меня. Обжигающий, кусающий, цепляющий. Губы сжаты.

Охренительно прекрасен.

Еле как проглотив грохочущее в горле сердце, я промямлила:

- Надеюсь, тебе осталась горячая вода, так как я была в душе час назад. – Я закрыла глаза, покачала головой и решила, что моё заявление нуждается в объяснении. – Просто не успела сделать это у себя дома.

Господи, Белла, что ты несешь?

Я открыла глаза и нахмурилась на саму себя за остервенелую глупость.

Эдвард приподнял брови. И это единственное, что он ответил на мою реплику.

Его взгляд прошелся по кухне, останавливаясь на новых для него вещах. Я смотрела туда же, куда и он.

Пакеты с едой, которую я принесла с утра и еще не успела разложить. Тарелка с фруктами. Новые полотенца, купленные не так давно. Открытый пакет с черным чаем. (Здесь он еле заметно поморщился). Ну, и, собственно, я.

Затем его взгляд остановился на пасте, которую я разогревала для него.

- О, просто подумала, ты будешь голоден. – Сжимаясь с каждым словом, произнесла я.

Он закатил глаза и, оттолкнувшись от косяка, медленно прошел к столу и сел. Взял вилку. Поковырялся в бедных, ни в чем неповинных спагетти. Принюхался.

Я всё также стояла посреди кухни и не знала, куда себя деть.

Вроде Эдвард не против моего присутствия. Но откуда мне знать?

Этот чванливый красавец абсолютно непредсказуем.

Я постояла еще с минуту, переминаясь с ноги на ногу и наблюдая, как он медленно накручивает пасту па вилку и отправляет её в рот.

Когда Эдвард разжевывает еду, его лицо становится восхитительно угрожающим.

Не знаю, как в моей голове смогли связаться два этих прилагательных, но это так.

Я глубоко вдохнула и уселась напротив мистера О.

Нас разделял стол. А мне казалось, есть что-то еще. Больше стола. Выше. Толще.

Он уколол меня своим взглядом – выстрелом.

Хоть я и выдержала его, внутри меня всё задрожало. Надеюсь, это было незаметно.

Он снова уставился в тарелку, а я почувствовала себя брошенной.

Так, Белла, соберись! Ты – взрослая, самостоятельная, независимая женщина! Не позволяй какому-то совершенному мерзавцу делать из тебя блеющую овечку!

Повторяя про себя эти слова, я подтянула ноги к груди и обняла их руками.

Эдвард снова посмотрел на меня, затем скучающе, чуть ли не зевая, покрутил вилкой в воздухе:

- Ну, рассказывай.

Он заговорил со мной? И его голос не звучит агрессивно. Он звучит… не заинтересовано.

- Что? – пропищала я, но потом откашлялась и повторила вопрос нормальным голосом. – Что?

- Всё. Желательно по порядку и в реальной временной последовательности.

- Ты вообще ничего не помнишь? – я опустила ноги и облокотилась локтями о стол.

Он перевел раздраженный взгляд на окно и пробормотал что-то вроде «Снаружи» или «Наружу», я так и не поняла.

Может, он устал сидеть в четырех стенах и хочет выйти на улицу?

Мистер О встал, дошел до шкафа в котором при инвентаризации я обнаружила вековой запас пачек сигарет, достал одну, включил вытяжку и закурил.

- Ты правда думаешь, я бы стал тебя спрашивать, если бы сам всё знал? – он посмотрел на меня, как на дурочку.

- От тебя всего можно ожидать. – Огрызнулась я.

Он чуть повернул голову, явно удивленный тем, что я дала отпор.

Да я и сама в шоке!

Эдвард глубоко затянулся и выпустил плотное облако белого дыма. Не люблю, когда мужчины курят.

Обожаю то, как это делает идеальный во всем своём безразличие мистер О.

Я откашлялась, возвращая мысли в нужное русло. И стараясь максимально точно вспомнить тот вечер, а также последующие дни, рассказала ему всё, что он просил.

Эдвард слушал внимательно, иногда раздраженно поджимая губы, иногда закатывая глаза, хмурясь или качая головой, но не перебивая.

Несколько раз по его лицу пробегало что-то, напоминающее улыбку. Я не берусь утверждать.

Кажется, ему нравилось то, что Эсме с Карлайлом проводили с ним немного времени. Это показалось мне странным.

Но что такое «странность» для Эдварда Каллена? Точно не то же самое, что для остальных людей.

- Итак, - сказал он, подкуривая очередную сигарету. – Сколько, получается, ты со мной возилась?

- Немногим больше двух недель. – Я знала точное число дней и даже часов, но не буду же я говорить это ему.

- Угу. – Он кивнул сам себе, выпуская струю дыма. – И ты находилась здесь…

- Весь день. – Закончила я за него. – Часов в восемь приезжали твои родители.

- Значит, - Эдвард зажал сигарету в зубах и отвел руки за спину, облокотившись ими о столешницу. – Ты проводила здесь каждый день на протяжении более чем двух недель, ухаживая за абсолютно посторонним тебе человеком, который в добавок и отвратительно ведет себя с тобой. Я правильно всё понял?

Я кивнула головой и поджала губы.

- Что же твой парень?

- Ну, я как бы на работе… - залепетала я.

Он закачал головой, показывая, что понял и не желает слушать дальше.

Затем затушил сигарету, выкинул окурок в контейнер для мусора и вышел из кухни.

Я была в замешательстве. Это всё, что он хотел знать, или мне стоит пойти за ним и продолжить что-то говорить?

Если быть честной, то спокойное состояние Эдварда внушало в меня уверенности и решимость. Может, он только хотел казаться самодовольным выскочкой, а на самом деле не является таковым?

Я встала и вышла в гостиную. Здесь его не было. Но из спальни слышалось какое-то шуршание, поэтому я отправилась туда.

Эдвард стоял над тумбочкой и разглядывал препараты, которые принимал во время своей болезни.

- Ты должен поговорить с доктором, возможно лекарства стоит принимать еще некоторое время. – Заметила я.

Он обернулся и посмотрел на меня взглядом, обозначающий что-то между «Ты еще здесь?» и «Ты что-то сказала?».

Затем обвел комнату взглядом, подошел к другой тумбочке и выдвинул верхнюю полку.

- Можешь идти. Дальше я сам. – Не смотря на меня, сказал он.

Мне стало грустно. Не хотелось уходить так скоро. Когда я еще увижу его таким… адекватным и нормальным? Когда еще смогу поговорить с ним более или менее по-человечески?

Я не двигалась с места, ожидая, что он может передумать и предложить мне выпить чаю. Или остаться еще на пару дней.

Наконец, он повернулся ко мне, предварительно задвинув ящик.

- Сколько тебе обещала Эсме? – в его руках были деньги. Он смотрел на них – не на меня.

- Ч-ч-что? – от неожиданности я стала заикаться.

- На вот, здесь явно больше. – Он всунул мне в руки бумажки.

Выражение его лица было абсолютно непроницаемым, каменным, скучающим. Он думал о чем-то другом – это было ясно как дважды два.

Эдвард снова вернулся к тумбе с препаратами и взялся изучать рецепты.

Я, отчего-то не столько оскорбленная, сколько разочарованная, подошла и встала за его спиной. Затем грубо затолкала деньги в задний карман его джинс.

- Спасибо, но я не беру денег у пожилых людей, беременных женщин или детей.

- И к какой категории отношусь я? – громче положенного спросил он.

- Определенно, к наглым избалованным детям.

Он резко развернулся, немного задев меня плечом.

Вздернул верхнюю губу и зашипел, при этом он был так похож на дикого хищника, что мне стало не по себе.

Эдвард дернул рукой и вытащил деньги из кармана.

- Не ломай комедию! Забирай и уходи! – он снова вложил мне их в руку.

Я спокойно пожала плечами и аккуратно сложила банкноты на тумбочку за его спиной.

- Нет. Я не из-за денег это делала.

Он перевел взгляд с меня на купюры, обратно на меня. Его грудь стала сильно вздыматься, почти касаясь моей груди. Глаза страшно заблестели. Рот приоткрылся. Руки сжались в кулаки.

Одним резким движением он смахнул деньги с тумбочки, заодно скидывая все упаковки с таблетками, ампулы с инъекциями, рецепты и всё остальное, находившееся там.

Я, почему-то, даже не испугалась.

- Что тебе рассказала Эсме? – он кричал. Громко, вымученно, срывая голос.

Пнул ногой рассыпавшиеся по полу вещи. То, что еще не было разбито после падения, разбилось от удара о стену.

- Что. Тебе. Сказала. Эсме? – Яростно, выделяя каждое слово, спросил он, смотря куда-то над моим плечом.

- О чем? – также громко спросила я, вздернув подбородок.

- О теории когнитивного диссонанса, блять! – он толкнул тумбочку, и она с силой врезалась в стену.

- Хватит орать и крушить свою комнату! – еще громче закричала я. – Я не понимаю, о чем ты!

Он впился в меня своим колющим взглядом и приблизил лицо так, что я чувствовала его дыхание.

И если крики, ярость, агрессия и учиненный разгром ничуть не сказались на моем спокойствии, то это незначительное действие напрочь выбило меня из колеи.

Я задрожала и неосознанно потянулась ближе к нему.

- Что тебе рассказала Эсме обо мне? – стальным шепотом проговорил он в мои губы.

При такой организации допроса я могу разболтать его губам всё, что угодно.

- Что ты одинокий, не подпускающий никого к себе близко, но в целом хороший человек. – Как на духу выпалила я.

- Что-то еще? – не меняя положения, спросил он.

- Сказала, что если добиться твоей дружбы, то ты будешь лучшим другом на свете.

Он поджал губы и выпрямился.

Кажется, я захныкала.

- Она, как и любая мать, слепа и необъективна в своей любви. – Он сморщился, будто говоря что-то крайне отвратительное.

- А ты слишком критичен к себе для высокомерного засранца! – парировала я.

Его глаза блеснули чем-то недобрым. Он сделал шаг ко мне. Я отступила. Еще один его шаг вперед. Ещё один мой – назад.

Продолжая наступать, он, с издевкой растягивая буквы, выплюнул:

- Тогда я не понимаю, что ты забыла в моей квартире!

Я, в свою очередь, продолжая отступать, уже вышла в гостиную и попятилась к входной двери:

- А что ты вообще понимаешь в этой жизни? Что ты понимаешь в людях? Что такой выскочка, как ты, может понимать, когда любой дружественный жест в твою сторону мгновенно опошляется, извращается и искажается?

Он остановился посреди гостиной, его грудь яростно вздымалась, впрочем, как и моя.

- Я ничего не понимаю! – прошипел он, сжал зубы и наотмашь ударил по стопке книг, стоящих у стены.

Они разлетелись по всему полу, распахивая перед нами свою душу случайно открывшимися страницами.

- Ничего! – повторил он, сделав шаг ко мне. – В особенности того, какого хрена ты ко мне прицепилась, раз уж я такой плохой! – едко процедил Эдвард.

- Да потому что дура! – прокричала я, больше для себя самой, чем для него.

Он развел руками:

- Ничем не могу помочь!

- А мне и не нужна помощь! – почти спокойно проговорила я, хватаясь за ручку двери. – Помощь нужна тебе, Эдвард.

Спускаясь по лестнице, я слышала, как в дверь что-то с грохотом ударилось.

Подозреваю, что это была книга.

________________

* Вера Полозкова