Вчера с девчонкой познакомился. Ну, знаешь, как всегда – бар, тусовка, алкоголя немерено. Часам к трём в пьяном угаре цепляются все, кому не лень, главное порыву не поддаться и совсем уж страхолюдину не подцепить. И шло всё как обычно, пятница, день святого Патрика ещё, я уж собирался с одной красоткой отчаливать, как вдруг вижу это чудо. Сидит, дурында, на морозе, курит, дымом давится. Коленки острые, красные – даже под колготками видно. Тушь размазанная, носом хлюпает, в глазах слёзы дрожат, как в грёбаном аниме, а глазищи эти, как в том же аниме – с поллица. Голубые-е-е. И кажется, ну какое мне до неё дело, а вот не уйти и всё, как приворожил этот воробушек нелепый. От красотки своей еле отбрехался, ну да она недолго горевала, импотентом обозвала да к подружкам обратно упорхнула, нового хахаля искать – и чёрт с ней.
Я к этой, замёрзшей, подсел, куртку ей на плечи накинул, а она как не в себе, смотрит на меня молча, почти не мигая. Жутко, если честно, но и приятно – редко когда удаётся в чьих-то глазах настолько героически выглядеть. Я себя рыцарем почувствовал, хоть сейчас в седло и вперёд – врагов в капусту крошить. Никогда такого не было, обычно я больше в роли татя ночного выступаю – да ты и так это знаешь.
В общем, сидим мы с ней, курим. То есть как – курим. Я курю, а она кашляет и так недоумённо на эту сигарету смотрит, словно впервые видит.
- Ты откуда, - спрашиваю, - девица? Из какого царства-государства?
Молчит хомяк, не отвечает.
Но молчит так… многословно, что ли? Почти как ты. Меня обычно бесят такие стесняшки, а тут и в помине никакого раздражения не было, молчит и молчит. Надо так, значит.
Снег пошёл – красивый, совсем не мартовский. Я уже и протрезвел, на дубаке-то да без куртки. Но, видимо, не до конца хмель выветрился – дёрнул чёрт меня не куртку забрать, а девицу эту вместе с одёжкой моей домой пригласить. Чтобы, значится, там уже, в тепле, имущество на родину вернуть. Кто ж знал, что она согласится?
А эта чудная только кивнула. И за руку меня – хвать! А пальцы тонкие, холодные, как снег, но держать их – словно лёд в детстве, помнишь? Хотя откуда тебе. Я вот вместе с пацанами вечно сосульки хватал и облизывал, как мороженое, и холодно не было ничуть, и казались они лучше любых леденцов на палочках, чупа-чупсов и иже с ними. Так и с ней. Чуть не лизнул ладошку эту, ладно хоть опомнился в последний момент и сделал вид, что нос хотел почесать. Только воробушек этот, по-моему, меня на раз-два раскусила – улыбнулась еле заметно, и губы у неё вроде дрожат, и нос красный, от слёз опухший, а, клянусь, ничего красивее я в жизни не видел.
О, кашляет. Простыла всё же, значит, хоть я и грел её, как мог, всю ночь напролёт. И ладошку лизнул-таки, и не раз. Не поверишь – и правда сладкая-сладкая.
Как в детстве.