С плаката, висевшего на стене, на меня смотрел коротко стриженый шатен с хищно прищуренными зелеными глазами. Иронично кривил полные губы, обещавшие сто и одно удовольствие той, кто получит его поцелуй. Сидел на стуле так, будто на троне – царственно, вальяжно, демонстративно. Он избранный. Ему так можно, другим – нет. Первая романтическая влюбленность. Она так и не оформилась в настоящее чувство. Глеб Кулагин. Актер, снимающийся в фильмах, которые поражают воображение девочек-подростков и зрелых матрон. На фото ему нет еще и тридцати…
Забавно, за столько лет мы так и не пересеклись в тусовке ни разу. Он проходил мимо, криво усмехался чему-то своему, не обращал на меня внимания, нас никто не знакомил. Да и у меня тогда имелась стабильная личная жизнь. Новые знакомства в романтических и сексуальных целях не предусматривались.
Теперь же она разлетелась вдребезги, словно витраж, по которому долго бил ливень с градом. Последняя капля переполнила чашу терпения совместного бытия. Бывает, что люди устают друг от друга, их отношения уже ничто не спасет от полета в бездну.
Илья дал мне отворот поворот. Смущался, не знал, как сказать, чтобы я собрала вещи и уехала к маме, как делают порядочные женщины после расставания. Квартира должна была стать семейным гнездышком, но превратилась в холостяцкое логово, куда мой бывший благоверный теперь будет приводить свою новую пассию.
Свернувшись калачиком, я лежала на постели в комнате, где прошло мое нежное детство и отрочество. В этой комнате когда-то пробил первый час женской судьбы. Эх, хороши воспоминания, ничего не скажешь. Хотела забыться, вычеркнуть навсегда всё, что связано с Королёвым, приехала к родителям зализывать сердечные раны, но вновь и вновь возвращаюсь в прошлое. Что плакат на стене с изображением Кулагина, что мысли о так и не состоявшемся муже…
Всё смешалось, закрутилось в змеиный клубок. Больно. Чертовски больно! Досадно. Меня растоптали. Я больше не нужна. И решение о расставании приняла не я. Королев меня попросту пнул из своей яркой, блестящей жизни. Тактично, без скандалов, даже с некоторой неловкостью в словах.
Почти семь лет вылетели в трубу. И я ведь гордилась тем, что успешно окончила ГИТИС, у меня была карьера, стабильное будущее рядом с признанным красавцем шоу-бизнеса. Не заглядывала далеко вперед. Плыла по течению или, как пони, бежала по вытоптанной колее, даже не задумываясь о «запасном аэродроме».
Когда-то всё так было легко, просто, понятно. «Что мне захочется – сбудется» - напевала я вместе с любимой исполнительницей. И ведь сбылось…
Для начала я насмешила родителей, а затем повергла в шок: выпалила новость о том, что собралась стать актрисой. Да-да, на полном серьезе. Вот так взяла и заявила без обиняков.
- Ритуля, ты ведь выбрала, куда будешь поступать? – спросила мама на традиционном семейном совете, проходившем на кухне за чашкой чаем с бергамотом и неспешной беседой.
- Конечно, хочу попробовать в ГИТИС. Там конкурс в этом году обещает быть не таким большим, как в предыдущие годы, - выдала я, с вызовом рассматривая застывших родителей.
Немая пауза. Папа поперхнулся, закашлялся. Мама молча взирала на меня с неприкрытым ужасом. Явно собиралась вызвать для дочурки санитаров. Я же упрямо вздернула подбородок, как мои любимые героини из книжек Джоанны Линдсей, почитываемые тайком от взора предков. Ожидала громких криков, попытки переубедить бестолковое и явно бесталанное чадо. Однако же родители проявили чудеса психологической эквилибристики: поддержали меня в начинании, сходили в приемную комиссию, выяснили все нюансы. Словом, благодаря заветам Макаренко, решили продемонстрировать - выбор всецело мой, только шишек набью и пойму, что актриса я никакая.
Однако оказалось, что юношеский максимализм творит чудеса. Прочитала я монолог на вступительных экзаменах. Да никакую-то басню, а «Письмо Татьяны Лариной». Барышней была романтичной, да влюбленной беззаветно в самого известного в ту пору выпускника ГИТИСа Глеба Кулагина. Решила уподобиться кумиру, поступать в театральное. По славной русской традиции, подумав: «Авось и свидимся на съемках, когда я буду жутко популярной». Не хотелось пугать предмет обожания фанатским восторгом. Предполагалось сразить идеального во всех смыслах мужчину актерским мастерством буквально наповал.
И у кого-то там высоко на небе оказалось потрясающее чувство юмора. Меня приняли. Прошла по конкурсу семь человек на место, растрогав и разбередив души заслуженных артистов проникновенным монологом пушкинской героини. Закрыв глаза, читала я письмо, разумеется, для Глеба. Он слышать не мог. Но всё я делала исключительно для него и во имя его светлого лика вкупе с чертовым омутом глаз.
Мечты закончились. Настали суровые будни. Меня ухватила и понесла в водоворот неизбежная реальность. На первом курсе сам собой возник рядом со мной Илья Королёв. Высокий брюнет с выразительными карими глазами, умный, интересный собеседник, притягательный и в чем-то опасный. Молодой, но уже богатый-знаменитый. Выпускник «Фабрики звезд», обремененный славой, визжащими фанатками по всей стране, да с «хвостами» по актерскому мастерству на четвёртом курсе. Забежал случайно в родимую альма-матер объяснить преподавателям: активные гастроли молодого дарования поп-музыки не предполагают сессии. Со мной в дверях нос к носу столкнулся. Оторопел немного. Обычно от одного взгляда на его физиономии девушки дар речи теряют и стоят соляными столпами, либо же дизайнерские шмотки на нем рвут. А здесь девица наглая подвинула его, попросила не стоять на пути, дескать, она идет. И понеслось: домой проводил, даже с родителями чаю испил, понравился им безумно. Стал встречать после занятий, на новенькой машине катать, розами задаривать, на концерты московские звать….
Кулагин, царивший с двенадцати лет в девичьем сердце, постепенно становился миражом, пока совсем не растворился под воздействием новых эмоций, настоящих впечатлений, бурлящих вокруг. Его губы больше не тревожили мой разум, глаза не гипнотизировали и не тащили за собой в бескрайнюю пучину. Глеб остался первым, так и не оформившимся окончательно чувством. И я, кажется, влюбилась в Илюшу Королёва, которого иронично называла «мой Королевич» из-за его неосторожно оброненного «Королевна моя».
Наш роман набирал обороты, отнюдь не стремительные. Отношения напоминали неторопливую поездку в фаэтоне, а не скоростные гонки «Формулы-1».
Илья ухаживал галантно, умело, поражал терпеливостью и умением быть своим в среде моих простых, ничем не примечательных родителей и соседей. Он мог запросто приехать к нам домой без предупреждения, умять предложенный мамой бутерброд с колбасой-варенкой. Ни разу не кривил свой красивый нос. Не фыркал в сторону нашего быта.
Я постепенно осознавала, что мне интересно проводить с ним время. Даже ждала звонки, не отказывалась от приглашений на свидания. Я ценила его мнение. Илья стал чем-то понятным, доступным, надежным. Почему-то, я вписалась в его демократичную, но весьма обеспеченную семью, проживающую на Рублевке. Наши родители не общались совершенно, разве что по телефону поздравлялись с праздниками. Однако для меня двери дома Королевых всегда были открыты. Будущая свекровь меня чуть ли не в обе щечки обцеловывала. Гармония царила кругом и всюду.
Надо отдать должное моему Королевичу – в нем не было нарциссических замашек, которые я ненавидела всеми фибрами души. В том числе и в вопросах сексуального плана. Наш «первый раз» случился здесь, на этой самой кровати, после почти года знакомства. Я не то чтобы уж сильно противилась, но… Воспитание, черт его дери! Всё же, ценить себя надо и всё прочее, в том же духе. А вдруг, поиграет со мной, натешиться и бросит? Он же знаменитый, а я – хоть и будущая актриса, но простая девочка. Гордость и воспитание – наше «всё».
Поэтому сдалась я на милость победителю, спустя длительное время ухаживаний, томно, трепетно, но без особого пыла. Скорее, из интереса и бушующих гормонов. Илья нежно меня любил, не жаловался, что я его держала на длинном расстоянии. Наоборот, это была экзотика и разнообразие. Фанатки такими щепетильными не были, увы.
Память решила меня сегодня добить окончательно. Вспомнила почему-то, как сгибалась пополам от хохота, когда Королёв пытался закрыть простыней изображение Кулагина со словами: «Ритка, я не могу, когда на меня смотрят!».
Отчего я не снимала постер – тайна девичей души за семью замками. Давно фотография Глеба стала частью интерьера маленькой комнаты в «трешке» на окраине Москвы. Сроднилась я с ним так же, как и с выцветшими обоями в буйный розан. Плюс, сей образчик полиграфии выполнял важную миссию, понятную исключительно русской хозяйке – закрывал дырку на стене. На его месте некоторое время висел плакат с агентами Малдером и Скалли, но в мое сердце вторгся новый герой, и изображение американских агентов было вырвано вместе со скотчем и кусками обоев.
Теперь мне кажется, будто Глеб всегда был частью меня самой – той маленькой, восторженной Риты, которая писала ему стихи, любовалась перед сном, чего-то добивалась и стремилась, дабы он встретил не девчонку с косичками, а взрослую женщину, знающую свои цели.
Эх, женщиной стала, без его участия. С Королевым было хорошо. Не умопомрачительно, потрясно, удивительно, безупречно, а просто… хорошо. Илья – красивый, молодой, умелый любовник. Я с ним училась многому, еще хотела освоить тонкости любви телесной, подойти к тому самому, что пишут в «Кама-Сутре».
Только всё как-то вошло в привычный ритм, исчезло чувство новизны, мы стали одной из постоянных пар отечественного шоу-бизнеса. И понеслось: съемки в клипах, участие в телепроектах, пробы в фильмы. Королёв колесил с гастролями по стране, даже на «Евровидение» попал, правда, продул всё, что можно. Я потом вокруг него плясала ритуальные танцы с бубнами, лишь бы поднять дорогому и безутешному самооценку.
Мне отводилась простая, но завидная роль – быть спутницей великого артиста. Всё. На большее Марго Щеглова рассчитывать не могла. Со мной не хотели связываться театральные режиссеры из-за сплетен в желтой прессе, в фильмы я не могла пробиться из-за постоянной занятости в тусовке. Еще бы! Один день пропустишь – всё, пиши пропало -место займут, никто тебя в лицо не узнает. И вроде бы такая карьера мне нравилась. Королев не задвигал меня в угол. Даже вылетев с треском из ГИТИСа, продолжал меня поддерживать, в выпускной постановке принял участие, решив доказать умникам-академикам, какого артиста страна потеряла.
У нас в отношениях существовала та самая стабильность, за которой гоняются женщины. Ради пресловутого «будущего» принято отказываться от пылких любовников, совместные перспективы с которыми, как говорится, вилами по воде писаны. Королёв стал частью меня, без которого я не представляла завтра, послезавтра…
Складывалось ощущение, что я приняла его в своей судьбе, как надежный костыль, без которого передвигаться можно, но как-то не хочется. Так надежнее.
И что теперь? Рутина разбила любовь. А была ли она у нас с Ильей? Вопрос риторический.
Почему-то вместо огорчения я чувствую какое-то облегчение вкупе с желанием начать всё с чистого листа. Только главный вопрос: где и с кем? И что я хочу начать – отношения или карьеру? И ведь обиды на Королёва, как таковой нет. Есть не понятное чувство на грани горькой усмешки: а зачем ему молодую официальную невесту менять на любовницу, старше его почти на двенадцать лет? Пусть телеведущая одного музыкального канала Алла Мальцева себе подтяжек сделала, что ее от двадцатилетней красотки не отличить. Но факт остается фактом: мне дали отставку из-за женщины, которая старше бывшего парня! Ничего не понимаю в этой жизни…
Взгляд вновь устремился к Глебу. Не повезло нам, любовь моя давешняя. Твоя бывшая жена, которая потрепала изрядно нервы разводом, выступая во всяких сомнительных ток-шоу, теперь с моим Королевичем трахается. Пардон, за банальную бедность речи. И мы с тобой, зеленоглазый мой бес, рогоносцы! О, как!
- Лапуля, хорош валяться! Так вся жизнь мимо пройдет, пока ты будешь себя жалеть.
Я поморщилась. Нет, это хуже, чем зубная боль и посещение стоматолога без анестезии. Явился вечный двигатель, генератор идей и просто верная подруга Полина Гесс, к тому же менеджер по совместительству. Теперь мой многострадальный мозг запилят без зазрения совести.
Конечно, примчалась на зов обеспокоенной мамы. Ритуля целый день лежит на кровати в старом халатике еще школьных времен, таращиться то в потолок, то на стену, где остался плакат с ее ненаглядным Кулагиным. Страшное творится! Вместо вселенской мести, которая должна разрабатываться в мельчайших деталях, дабы пасть на голову предателя-Королёва, чертовка в юбке ведет себя, как героиня мелодрамы с разбитым сердцем. Даже песенки попсовые слушает. Впору вызывать «неотложку», что собственно говоря, и случилось.
Полина решила взять на себя роль личного психотерапевта и антидепрессанта одновременно. Сегодня она вырядилась в короткие шортики и светлый топ, забыв надеть нижнее белье. И с ее-то формами! Опять вызов обществу на грани фола.
- Изыди, демон, - буркнула я, стараясь развернуться к подруге спиной.
Но не тут-то было! Сильные, хоть и нежные, женские руки меня удержали. Мягко, ненавязчиво, но крепко. Барахтаться и извиваться сил не было, да и нужды тоже. Поля всегда была сильнее, как физически, так и морально. Даже не сильнее. Подруга рано повзрослела, приобрела мудрость и упертость, ее не сломить, хотя многие пытались.
- Киса, я не от доброты душевной тебя пытаюсь растормошить. Между прочим, мое материальное благополучие целиком и полностью зависит от твоего самочувствия, готовности работать день и ночь. Я твой агент, твоя задача непосредственная – кормить меня. Так что, оторвала свою аппетитную попку от кровати, надела красивую юбочку, которая подчеркнет твои ножки и вперед, на съемки.
Я закатила глаза. Как всегда, в своем репертуаре. Не знаю, как у нее получается совмещать в себе глубину, интеллект и прямолинейную резкость. Казалось бы, фраза брошена в шутку. Ан-нет. Есть там та самая доля правды, которую Поля любит разбрасывать направо и налево, не задумываясь о последствиях.
- Слышишь, Лисбет Саландер московского пошива, дай мне пожалеть себя. Имею полное право, - проныла я, стараясь не смотреть в наглые синие глаза, где играл созревший коварный план по возвращению меня в извечное язвительное состояние.
Вообще-то, я покривила душой и согрешила против истины. Книжная героиня может показаться шведской подделкой фройлян фон Гесс после пятнадцати минут живого общения.
Отец Полины – гражданин бывшего ГДР, в наследство от которого ей досталась нордическая внешность и уникальная фамилия. Больше о своем родителе подруга не знала ничего, да и не стремилась узнать. В пятнадцать лет она осталась совсем одна после смерти матери. Очутилась в интернате, за короткий срок узнала подноготную сиротской жизни. По счастливой случайности приглянулась режиссеру, вздумавшего снимать фильм о трудных подростках и устроившего кастинг среди реальных детей, кому жизнь дала хорошую оплеуху.
Поля попала сначала в кино, потом, из-за стараний своего благодетеля, в ГИТИС. На этом ее кинематографическая деятельность закончилась. Начался сложный и нелегкий процесс обитания на темной стороне жизни, куда мне путь был заказан. У меня блеск и мишура шоу-бизнеса рядом с Королёвым, у Полины Гесс – стриптиз, развлечения, далекие от моралистических установок. Даже наша клоака московского бомонда может показаться раем обетованным по сравнению с тем, что прошла подруга, причем по ее осознанному выбору.
На какой почве началась наша дружба, я до сих пор недоумеваю. Первый курс. Еще никто друг друга толком не знает. Помню одинокую блондинку, которая сидела на самой последней парте, что-то рисовала в тетради, делая вид, что суета в аудитории ее не касается. Она выше всего этого. Другая. Не такая, как все. Хоть и с броской внешностью, при виде которой Памела Андерсон и Дженифер Лопес капают себе валерьянку и нервно грызут валидол.
Подошла к ней, присела, разговорились. Странно, мне всегда казалось, что я девочка умненькая, с определенной долей амбиций, но Полина меня потрясла. В ней оказалось запечатанным сонмище демонов вперемешку с чертями и повадками сорокалетнего мужика, умудренного жизнью. Огромный интеллект, начитанность, эрудиция и умение общаться так, как будто она хабалка с рынка. Контраст на контрасте. Плюс ко всему, нетрадиционная сексуальная ориентация.
О том, что она лесби, новоявленная подруга заявила мне, почти сразу в студенческом кафетерии между делом. Увидела хорошенькую девчонку, прищелкнула языком, хищно ухмыльнулась. У глаза вылезли из орбит. Не ожидала от блондинки модельной внешности ужимок первостатейного ловеласа. Любопытство, сгубившее не одну кошку, снесло все запреты и законы, вдалбливаемые родителями в своем «классическом воспитании». Меня тянуло к нелюдимой Полине, которая была словно инопланетянка, даже среди неординарной творческой молодежи.
Я-то думала, что у меня появится подруга, с которой мы будем о парнях трещать, тем более, у меня намечался роман с Королёвым. Обсудим «то самое». Как оказалось, у фройлян фон Гесс опыта с мужчинами не было в принципе, не считая одного случая, который она упомянула, как бы невзначай, и тут же забыла. Женский опыт был не тот, о котором я бы хотела знать в подробностях из лишней скромности, но Полина в очередной раз заставила мою челюсть отвиснуть.
Как она озвучила то, что я не решалась признать себе самой?
- Лапуля, не буду юлить, ты в моем вкусе. Меня тянет к невинности так же, как и к пороку. Только… Ты слишком хороша для любопытства и экспериментов. Я могла бы сделать тебе хорошо вот так, сразу. И ты бы просила меня об этом. Не буду. Слишком больно. Ты не станешь моей полностью. В тебе слишком много любопытства, жажды открытий. Оставим всё, как есть, - произнесла подруга, выпуская тонкую струйку табачного дыма, сидя на подоконнике своей комнаты в общаге. – Лучше попробуй уже своего Королева. Не думаю, что он образец самца, который тебе нужен, но раз нет лучшего, то выбор у тебя, зайка, не велик.
Тот, кто был мне нужен, счастливо женился, обзавелся постоянной спутницей, не обратил бы в принципе внимание на девочку-студентку. Королёв же вкатил в мою жизнь с тактом бульдозера, решил обосноваться в ней навсегда. Полина права…
Впрочем, она всегда оказывалась права. Мы решили оставить нашу странную дружбу на стадии «и хочется, и колется» здраво рассудив, что если дружба между мужчиной и женщиной возможна, то почему бы не общаться двум девушкам, между которыми есть притяжение? Со временем оно сошло на нет, уступив место сестринской привязанности. Близких, кроме меня, у подруги не было.
- Щеглова, сколько раз тебе говорить: я не девушка с татуировкой дракона! Я женщина-дракон, - хмыкнула Полина, нагло усмехнувшись.
Ее законная гордость – цветное тату летающего ящера на левой ягодице было ярким тому доказательством. Привезла она чудо татуажа из Таиланда, чем неимоверно гордилась.
- Характер огнедышащий, - поддразнила я.
- Вот! Ритка вернулась, - рассмеялась Полина, плюхнувшись рядом со мной на кровать. – Мать, хорош хандрить. Я тебе сейчас такое скажу. Не поверишь. Готова?
Выждав положенную театральную паузу, пришлось буркнуть:
- И? Слушаю вас, мой гениальный импресарио.
- Риток, ну и папашка у тебя! Посмотрела его новые фото. Всё! Диагноз простой – коматоз. Даже мне за долгие годы впервые захотелось узнать вкус спермы. Лучший. Самец. Человечества.
Я ошалело уставилась на подругу, которая, кажется, перегрелась на солнце. Перешла опять на дурацкий сленг, на папу моего заглядываться начала. Здесь одной мне было плохо, а теперь коллективное помешательство случилось. Слова закончились. Вернее, они не успели сформироваться в связные предложения. Мозг буквально взорвался.
- Да что ты пялишься на меня, зай? Ты о чем подумала? Твои мечты сбылись. Будешь играть в одном фильме с Кулагиным.
- Чего?
- Чего, - передразнила меня Полина. – Ты своим разбитым сердцем увлеклась, моя хорошая. Забыла о том кастинге, куда я тебя зимой гоняла? Нежную деву изображать, а?
Действительно, забыла. Мне обещали перезвонить. Вернее, моему агенту. Она мне ничего не сказала. Стало быть, не прошла на роль. Расставание с Ильей меня вообще из реальности выстегнуло. Теперь, оказывается, у меня есть работа, о которой я давно мечтала. Только, как всегда, умник на небесах решил проявить свое легендарное чувство юмора. Черного, аспидного цвета. Я буду играть дочь… Глеба?!
Полина рассмеялась, созерцая мою растерянную физиономию. Мне же хотелось свернуться в позу эмбриона, укрыться одеялом и сделать вид, будто весь мир для меня потерян.
- Уйти в монастырь, что ли? – протянула я.
- В мужской! А я с тобой пойду, мне там хорошо будет. В женский мне нельзя – соблазны на каждом шагу, послушницы попками кверху стоят, грядки пропалывают. Работы – непочатый край.
- Поль, а может быть, ну его, а? – проскулила я, пропуская мимо ушей очередную шутку, повергающую в шок «девушек из хороших семей».
- Рита! Я по твоей милости кредит за квартиру вовремя не заплачу. Поднялась с кровати, одела всё самое лучшее, собрала чемоданы и полетела на съемки к Черному морю. И там будет твой Глеб. Марго, ты получишь его! Такой шанс выпадает раз в жизни. Или жалей себя, убивайся по мальчику Илюше, или иди на штурм настоящего мужика. Заметь, даже я не отрицаю, что есть в Кулагине что-то примитивное и сексуальное.
Упрашивать Полина не умела совершенно. Тактичность не входила в число ее видимых достоинств. Выдав тираду, она потеряла ко мне всякий интерес. Дело решенное. Я еду на съемки, тем более, контракт составлен. На меня рассчитывают.
Полина методично принялась перебирать содержимое трех чемоданов, с которыми я прибыла к родителям, съехав с квартиры, где обитала рядом со своим Королевичем последние два года. Пока агент собирала мои вещи для перелета на место съемок, я с тоской думала, как же мне удержаться от соблазна и не влюбиться вновь в героя девичьих грез. Ничего не скажешь! Только подумала о том, как судьба пошутила над нами. Вовремя Кулагин решил появиться на моем пути…