Глава 7. Вендетта (Часть 1)

Soundtrack: Get Up, Get Up, Get Up - Barcelona

Помню ту минуту... Перед тем, как отдал приказ выдвигаться на Монтеррей. Помню ее столь яркой, четкой и детальной.

Казалось, что по песчаному дну того ущелья, навеки оскверненного пропитавшей его кровью, гуляли души убитых. Я обернулся к юго-востоку, туда, где устье высохшей реки сужалось до десяти метров, откуда послышались невесомые шаги, едва затрагивающие песчинки, но это был всего лишь ветер, от порывов коего возник звук, неимоверно похожий на обреченные жалобные стоны. Они стремились к свету, исходившему от пламени, чьи языки лязгали по остаткам их мертвых тел, безжалостно разорванным на куски и перемешанным с мусором их пожиток. Их стремление было столь сильным, что ветер вызвал пугающее метание теней вокруг, огонь дрогнул, едва не погаснув, вновь вспыхнул и тут же угас, оставив после себя кроткий дым, словно человек, испускавший душу. Коль была у них надежда, она угасла и воцарилась тьма.

И я не чувствовал сожаления за их смерть. Странно… Меня куда больше прельщала другая сторона эмоций, та, которая заставляла упиваться тщеславием и самодовольством. Этой ночью мне удалось многое. Мой план сработал, и я был невероятно горд этим. Как и тем, что сохранил авторитет в глазах армии, несмотря на нападки Нетти, и даже получил выгоду от нее, поскольку напрочь смел сомнения в умах моих собратьев. И настроил их так, что желание захватить Монтеррей стало их единственной целью, важнее которой просто не может быть, и ее нужно достичь или же умереть.

Я помню все…

Воспоминания, как и мысли, внезапно вспыхивают и угасают, возвращая нас в реальность, вернувшись в которую, я ощутил навалившуюся на меня громаду переживаний, возникших с осознанием и оценкой пережитого мной нынешним, обладающим золотистым оттенком глаз.

Грудь сдавило, словно ее зажали в тугие тиски, выжимая из них кислород. Я нагнулся вперед, выдыхая, и сжал руками край скального выступа, в которых он начал крошиться и покрываться паутиной трещин. Под натиском нахлынувших эмоций я чувствовал себя таким беспомощным. Попытка сделать вдох – и кислород врывается в горло обжигающим пламенем, не принося облегчения.

«Нет, нет, – эхом раздавались мысли в голове. - Не хочу испытывать этого! Только не сейчас! Когда я один…».

- Как же ты нужна мне сейчас, – едва ли слышно шепнули губы, а взор вознесся к небу, ища просвет среди туч, окутанный ореолом пробивающихся в него солнечных лучей. Но плотное свинцовое одеяло облаков не пропускало, ни единой капли света.

Да, именно так можно назвать все это – агония воспоминаний, пребывать в которых было так… Легко, как дышать… Если не думать о настоящем…

Странное чувство, схожее на то, когда, сидя на своем коне, оказываешься перед преградой в виде перил забора или высоких кустарников, и змейка подступающего тошнотворного страха скользит внутри, извиваясь. Ты чувствуешь, как с толчком отрываются передние копыта, и твою голову сначала заваливает на миг вперед, а плечи и все тело вздымается вверх, а затем тебя резко отбрасывает назад; инстинктивно смещаешь свой центр тяжести вперед, дабы не выпасть из седла, и натягиваешь покрепче поводья, готовясь преодолеть препятствие; и знаешь, что сейчас будет невообразимо страшно. Прыжок – это риск, это шаг в неизвестность, приземление может обернуться катастрофой и даже смертью для наездника, инстинкт самосохранения вопит во всю мочь, но ты испытываешь невероятный восторг, коль тебе хватает духу наслаждаться этим. Избрав путь испытать фортуну удачи, отвергнув иной – остановить коня и обойти преграду – ты надеешься на победу и жаждешь лишь ее. Ведь что может быть слаще для мужчины ее пленительного вкуса?

Остатком разума я все еще цеплялся за эту реальность, ту, где я в Форксе, сижу на скале над бурлящим потоком и дышу прохладным воздухом северных лесов, но мои воспоминания затягивают меня все глубже в водоворот событий прошлого. У меня нет сил сопротивляться ему. Отдавшись во власть происходящему, мне хотелось окунуться в те далекие времена, лишь бы не чувствовать ужаса, овладевшего мной. Поплыв по течению, мне оставалось лишь надеяться, что смогу выбраться из этого, выплыву, потому что должен. Ради нее я должен. Любимая…

- Элис…

На короткий миг, прежде чем разверзлась тьма, перед глазами возник милый сердцу образ, такой невинный и прекрасный. Ее согревающая в миг отчаянья улыбка и взор, преисполненный непостижимой любви, утопающей в жидком золоте ее глаз. Короткая вспышка надежды, которую я отчаянно схватил и, надежно запрятав внутри, предстал во мраке один, готовясь принять неприглядную правду.

Сочные краски леса, окружавшие меня, стали расплываться в мутную дымку и темнеть, а звуки бурлящей реки утихать.

С глотком воздуха я ощутил отвратительный вкус тлеющей плоти, распространившийся по дну ущелья, которого с трудом достигало тусклое лунное сиянье, и вкус крови, которая так приятно обволакивала горло, кружа голову от неописуемого удовольствия, помогая позабыть о тошнотворной вони.

Сейчас мое счастье было в моих руках. И я чувствовал контроль над собственной судьбой, который когда-то утратил, будучи человеком.

Как можно оценить всю полноту ценности того, что может сотворить с нашими сердцами вспыхнувший в них всепоглощающий и непостижимый огонь влюбленности, заставляющий нас улыбаться без явной на то причины, думать лишь о том, к кому испытываем это чувство, и о том, как неистово желаешь сделать все ради ее счастья... Все прочее теряет смысл, когда мы влюбляемся. Отныне мир и наши мысли крутятся вокруг них.

В тот день, когда Мария открылась мне, поведала свою тайну, сгорая от стыда, я, раздавленный всем, что случилось со мной прежде, расслабившись, смог раскрыться для чего-то нового, того, что подарило мне вновь смысл жизни, – любовь к этой черноволосой красавице. И я обрел цель, к которой мог бы стремиться – вернуть ей дом и чувство защищенности, отомстить, создав армию, разгромив врага.

Без сомнений я пошел по тропе, устилая путь к счастью трупами. Эту цену я без колебания оплачивал день за днем, покуда не достигну поставленной цели.

Вновь бросив взгляд туда, откуда слышался зов убиенных, усмехнувшись им, я отвернулся. Заложив руки за спину с почти скучающим видом, я прошагал к группе вампиров, возле которой стояли мои напарники Саймон и Марко, с которыми мы обменялись кивками.

Острая необходимость увидеть ее завладела мной, я должен был окунуться в чарующую таинственность ее глаз, за плотной занавесью которой лишь мне было подвластно разглядеть чувства ко мне, непреодолимо хотелось увидеть те искорки счастье, как тогда на лугу. Решительным шагом я направился вперед через толпу, которая расступалась передо мной.

Она стояла поодаль всех, ее взор был обращен в направлении нашего пути к Монтеррею, руки скрещены на груди, а тело охватило напряжение. Мария переживала, испытывая смешанные чувства страха и предвкушения победы. Делая глубокие глотки воздуха, скрывая лицо ото всех, она, как всегда, не давала никому увидеть свою слабость, восстанавливала самообладание. Должно быть, мое приближение вырвало ее из задумчивости. Ее голова едва заметно повернулась в сторону, но она стояла, не шелохнувшись, лишь непредсказуемые порывы ветра, игравшие с подолом ее платья, напоминали о том, что передо мной не замершая статуя богини, а моя Мария – живая и такая разная, у которой есть слабости и есть невероятная сила и страсть к жизни.

- Все будет хорошо, – шепнул на ушко, нежно сжав хрупкие плечи. – Как и задумано.

Прикрыв глаза, она с выдохом откинула голову на мое плечо. Ее тонкие пальцы коснулись моей правой руки, легонько сжав ее.

- Я знаю, – мягко и так тихо, только для меня, произнесла она с уверенностью в голосе. Ее губ коснулась безмятежная улыбка. Своей спиной, я укрыл от любопытных глаз такой сокровенный и очень личный момент, в который ей не нужно было быть сильной, наводящей ужас и неуязвимой. На короткий миг она могла побыть самой собой и отдаться чувствам, понежиться в объятьях любимого, а я – тем, кто занимает важное место в ее жизни, и от осознания этого быть окрыленным любовью.

С сожалением, что этот момент нужно прервать, она сделала выдох и развернулась ко мне. Я ощутил ее ладони на своей груди, и от ее прикосновения по телу разлилось тепло и легкое покалывание. Пушистый веер смоляных ресниц взметнулся вверх, и я застыл, а сердце трепетало, увидев тот взгляд, доступный лишь мне. Не знаю, куда подевалась моя выдержка, ибо не было сил сопротивляться своим желаниям прикоснуться к ее лицу, к шелковистым губам поцелуем. Волнующее мгновение, растянувшееся на, казалось бы, минуты, прервалось. Едва отстранившись, она выдохнула в мои губы и, собравшись, первой взглянула на меня. Я нехотя открыл глаза и прочел во взгляде милых глаз – пора.

- Сегодня, – большим пальцем правой руки я провел по ее щеке, отшагнув чуть назад, – Монтеррей падет к твоим ногам, – преисполненный уверенности, я улыбнулся ей, получив ответную улыбку. А затем развернулся к армии вампиров, часть которой с любопытством наблюдала за нами. Краем глаза я заметил, как на лице Марии в мгновение вновь появилось непроницаемое выражение.

Еще один шаг к толпе. Напряжение возрастает. Какое пьянящее чувство – находиться в центре внимания, видеть, как они ловят каждое мое движение, и лишь одного слова достаточно, чтобы взорвать толпу ликованием.

- Выдвигаемся! – выкрикнул я с таким воодушевлением, что и сам стал охваченным всеобщим возбуждением. Решительным жестом ткнув пальцем в пустоту, туда, где во тьме ночи притаился спящий городок под названием Монтеррей, я указал место, где все произойдет, где раз и навсегда будет покончено с прошлым и восторжествует справедливость.

- Разорвем их! – низким голом произнес я с хладнокровием, присущим убийце. Что ж, именно им я и буду сегодня, убийцей Карлоса. Толпа воскликнула, вторив моим словам:

- Разорвем их!

Soundtrack: Idumea -Sacred Harp Singers At Liberty Church

Двадцать три пары кровавых глаз, сверкающих диким восторгом, впились в пустоту ночи. Ярость, подогреваемая азартом и безумной жаждой убийств, заставили сорваться с места так, что галька под нашими ногами превращалась в пыль, поднимаясь столбом ввысь, издавая жалобный скрип. И вновь это захватывающее ощущение высокой скорости, когда ветер бьет в лицо, а кислород проникает в легкие, принося леденящее чувство, волосы шелестят подобно колеблющейся ткани, и потоки воздуха скользят по коже, словно шелк. Кажется, что тело наполняется энергией с каждым шагом. Едва касаясь почвы, ноги уносят вперед, и, с грацией гепарда, безошибочно маневрируя по низинам скалистой местности, выводят на лесистый склон горы Ла Эстансуэла. Рассредоточившись, мы взяли вершину штурмом, быстро взобравшись на нее. И с этой точки нам открылся потрясающий вид на возвышающуюся над равниной гору Серро де Ла Силья, у подножия которой расположился Монтеррей.

Я остановился у каменистого выступа, окаймленного высокогорными кустарниками. Позади меня возникли Клай, Митч и Саймон.

- Пройдем вдоль западного подножия горы, – рука очертила в воздухе пространство, о котором я говорил. – Потом продвинемся чуть на север по окраине города до скобяной лавки, где свернем на запад и через главную площадь выйдем на их логово.

- Да, сэр, – получив приказы, ответили мои подчиненные. И, не мешкая, мы стали спускаться по склону, как рыбы в воде, проплывая между деревьями, ловко, четко и бесшумно маневрируя между стволами.

Показалось чье-то ранчо, львиную площадь которого составлял лес, и мы без труда, не обнаруживая себя, прошли по нему, устремившись к точке, откуда выдвинемся на противника. Мария знала эту территорию лучше кого бы то ни было, поэтому вела нас вперед через поля мелких ферм, окружавших Монтеррей, оставаясь верной самой себе, минуя близость к людям и их домам по дорогам и тропам, дабы не оставлять подозрительных следов на вспаханной земле.

«Ранчо Диего Пастора. Посторонним вход воспрещен. Нарушителей спокойствия покарает свинцовый огонь», – гласила надпись у ворот, которые я намеревался преодолеть в прыжок, не стоивший мне никаких усилий. Я не сдержал усмешки, обдумывая смысл данных слов. Для меня не существует больше людских преград.

Вдали показалась группа строений, которые все плотнее стали располагаться друг к другу, змейкой вытягиваясь на запад, что означало – мы в черте города.

- Вот она, – выдохнули женские губы, растянувшись в улыбке. Ее обладательница остановилась у бочки с водой, что стояла неподалеку от скобяной лавки «Дядюшки Модесто». Изящно подцепив пальцами юбку платья, она грациозно развернулась на носочках. За внешней собранностью и холодностью я видел в ее глазах восторг, когда они оббегали взором вампиров, из которых она по крупицам собирала армию достойнейших и талантливейших, и под моим руководством они стали силой, какой еще не было на юге.

Замедлив бег до шага в нескольких метрах от Марии, я встал подле нее, увидев в отражении ее глаз себя, такого же воодушевленного и решительного. Вот он, долгожданный миг, которого мы так ждали.

- Ни звука, – очень тихо, но четко произнес я, скользнув по каждому испепеляющим взглядом.

Меня окружал кипящий котел эмоций, выбрасывающий обжигающие брызги гнева, дикости, нетерпимости, ярости и безумия. Наши вампирские сущности требовали смерти, жаждали отнимать жизни, ведь для этого мы и были созданы. И чем ближе мы были к месту «Х», тем труднее становилось сдерживать их порывы и тем сложнее сохранять собственный здравый и хладнокровный рассудок. Подчинив их эмоции своей воле, я охладил их, даря разуму право обладать телом, а не хаосу примитивных порывов.

Развернувшись на пятках солдатских сапог, я зашагал по дороге, сворачивающей на запад и ведущей к центру города, и, взметнув руки вверх, указательными пальцами рук направил группы.

- Клай, Люсси, – левый фланг, Саймон, Мария, – правый, Митч, Нетти, – по центру, – низким голосом, с почти утробным рычанием произнес я.

Soundtrack: Heavy In Your Arms - Florence + The Machine

Ярчайшие эмоции воодушевления и нетерпения вспыхнули по левое плечо от меня, и я повернул голову, зная, кому они принадлежат. Пронзающий хладнокровием взгляд бывавшего в боях солдата, знающего, чего ждать впереди, он смотрел на меня. Крещенные огнем войны, Клай и я, несмотря на юность, были далеко уже не мальчишками. Мы, словно сговорившись, улыбнулись на раз дикой улыбкой, на два под ногами скрипнула сухая почва, взбив клубы пыли. Каждый отправился по указанному ему флангу, остальные последовали за нами, но мы стремительно неслись вперед, желая быть первыми, кто вкусит восторг убийства первого врага, оказавшегося на нашем пути.

Ненависть – это такое неоднозначное чувство. Ты и не замечаешь, как она пожирает тебя. И понимаешь это лишь когда твое тело сковало в тугой узел, и что-то мерзкое заставляет его твердеть от перенапряжения. Счастье, если ты можешь выместить разрушительную силу ненависти на объекте, к коему ее испытываешь, потому что иначе она опустошит и уничтожит тебя. Она как смерть, которой нужно забрать чью-то жизнь, потому что таков порядок. Но даже освободившись от ее влияния, не всегда можно смириться с последствиями. Ненависть – это порыв несдержанности, контролировать который крайне сложно.

Я люблю Марию так сильно и нежно, и просто невыносимо видеть ее страдания, видеть в задумчивом взгляде отголоски причиненной ей боли. Знать, что сейчас не могу ничего сделать. А помочь ей смогу, лишь укротив свою сущность, чтобы стать сильнее. Ведь месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.

Часто меня обвиняли в двух крайностях – либо мою несдержанность и вспыльчивость, либо чрезмерную, как им казалось, закрытость. Так ненависть могла погубить меня, как, впрочем, и произошло бы, если не мольбы Марии, я бы отправился сломя голову убить сукина сына. Но она остановила меня, помогла понять, что это безрассудство, и есть кое-что более важное – то, что я дорог ей, и она нуждается во мне, и насколько это все важно для меня. Ведь в моей жизни до и после перерождения не осталось ничего, ради чего стоило бороться, верить и надеяться, ради чего стоит жить. Я знал, каково ей, потому что сам потерял всю свою семью, всех, кого я любил, забрала война, это чертова война с супостатом Линкольном и его приспешниками янки.

Отомстить за Марию – дело чести. Укротить ненависть стоило времени, которое я потратил с пользой, подготавливая силу, с которой ему не справиться. Мы придем так же внезапно в его дом. Мы возьмем количеством, которому нельзя противостоять. Мы затравим вас как животных, а затем… Установим контроль над вами и насладимся вашей смертью с осознанием того, что больше вы не причините нам никакого вреда. Ведь от вас больше ничего не останется, кроме как истории о вашем падении, проигрыше, вы будете повержены с позором. И это клеймо никогда и никому не смыть с остатков вашей чести, если она вообще у вас была.

Каково это мне – идти по городу, который ты, Карлос, считаешь домом? Топтать улицы, по коим прогуливаешься по ночам? Да я чувствую омерзительную вонь тех, кто не имеет права находится тут. Каково это – красться ночью, по твоему дому с наточенным «ножом войны», который я намереваюсь вонзить тебе в сердце, глядя в испуганные глаза? Или, может, ты даже будешь самонадеянно смотреть, кто знает, неважно. Я разбужу тебя перед этим, чтобы ты знал, кто нанес смертельный удар, чтобы, умирая, ты проклинал себя за то, что не предвидел подобного, чтобы ты жалел о совершенном, ведь за это пришлось заплатить жизнью. Я знаю, приготовленное для тебя Марией ужасно, и у меня даже возникло сомнение в правильности этого, но я задумался. Если бы мне представился шанс отомстить за смерть своих друзей, с которыми мы шли бок о бок на полях сражения, с которыми мы росли, за смерть моего отца, погибшего от болезни, вспышкой которой обязана война и, самое главное, за смерть моей любимой… О, я бы не упустил такого шанса.

Пьянящий аромат крови, что, словно сгущающийся туман, все плотнее невидимой дымкой окутывал нас, соблазняя поддаться жажде, но ничто не даст дрогнуть моей решительности. Вот для чего была устроена засада в ущелье – чтобы мы имели силы не только противостоять врагу, но и соблазну, что будет окружать нас в доселе не известной обстановке, среди обилия людей.

Стремительный бег набирал обороты, превращая его в почти бесшумное передвижение, когда тело разгоняется до такого, что ступни едва касаются земли, делая незначительные усилия для поддержания скорости.

Чем ближе мы к их логову, тем яснее мое сознание. И время будто течет иначе. Я слышу множество звуков города: как где-то не спят его жители или кудахчут птицы в курятнике, шныряют крысы по подворотням, ища остатки людской пищи. Я слышу моих собратьев: их шаги, ритм которых грозится слиться в единый, их дыхание, которое сплетается с моим. И от этого чувствую всеобщее единение. Связанные невидимой нитью через эмоции, наши стремления стали едиными.

Безупречность выдержки, абсолютный контроль над собственными действиями дают нам больше, чем преимущество, они заставляют страх отступить перед нашей решимостью.

Повеяло прохладным влажным воздухом, что означало – мы почти достигли фонтана, который обычно венчает главную городскую площадь в южных штатах. Он за этим поворотом, и знал я об этом, потому что игривое журчанье воды указывало на это.

Где-то раздались треск ломающегося в щепки дерева и звуки, похожие на рассыпающиеся предметы. Тьма переулка расступилась, мы оказались на площади, освещенной местами горящими факелами. Не знаю, что произошло, возможно, нас заметили, поэтому приготовился атаковать, как и мои собратья. Но причина шума оказалась, как не печально, очевидной. Я увидел сокрушающегося Клауса, взирающего на разнесенный, по всей видимости, им же, прилавок для торговли овощами.

Его неуклюжесть могла стоить нам операции, а ему – жизни. Но один факт спас его голову от расчленения с шеей. Он подал мне идею, до которой я по непонятным причинам не дошел сразу.

Кое-кто вновь был со мной не согласен. Я не собирался наказывать Клауса, но Нетти испепеляла его уничтожающим взглядом и решительно направилась к нему, чтобы сделать то, что ей не приказывали.

- Нетти, – осек ее я, за долю секунды оказавшись прямо перед ее лицом. В ответ я услышал дикое животное рычание. И хлестнувший безумный взгляд женских глаз пришелся мне не по нраву.

- Умолкни, – грубо выплюнул эти слова даме в лицо. Позже мне будет стыдно за свои манеры, но я был вынужден поставить ее на место, авторитет в глазах армии важнее этикета. Давя на эмоции, я заставил подчиняться моей воле, ее вспышки гнева потухли так же быстро, как если бы сомкнуть пальцы над пламенем свечи.

Наше немногословное противостояние длилось пару секунд. Задерживаться на площади было опасно и грозило разоблачением. Разворачиваясь на запад, где располагалось логово вампиров, я махнул рукой, давая понять – нужно двигаться дальше. Мы вновь разошлись по ранее обозначенным флангам. Тень беспокойства мелькнула в моей голове.

- Будь осторожна, – оказавшись подле нее, я на миг задержался на милому сердцу лице, дождавшись кивка в ответ, а затем исчез в переулке, ведущий к центральному фронту. Выскочив из-за поворота, я оказался по правую руку от Митча. Он удивился моему появлению, в его глазах читался вопрос «В чем дело?».

- Как только увидишь дом с заколоченными окнами, устрой шум.

- Но это же… – недоумевал Митч.

- То, что нам нужно, – сказал я и, обогнав вампира на несколько шагов, скрылся во тьме узких улиц, уходя на север.

Тихая поступь слышалась где-то неподалеку впереди меня. Один, два, три… Почему трое? Четкость, слаженность и сосредоточенность свидетельствовала о том, что это Клай, Люси и Фил или Фарадел, но где четвертый? Прибавив ходу, я наконец-то нагнал их. Выдох облегчения слетел с уст, а на губах появилась усмешка. Чертовы близнецы бежали настолько в такт друг другу, что я принял их за одного вампира. Удивление Клая не заставило себя ждать:

- Какого?..

- Увидите дом с заколоченными окнами, тут же взбирайтесь на крыши, бесшумно.

- Раньше не мог сказать? – фыркнула Люси.

- Тебе не понять, – ухмыльнулся я, исчезнув за очередным поворотом, оставив даму в недоумении.

Эмоциональный хаос новообращенных ощущался все более четко, как и их приторный вампирский запах.

- Где ты был? – недовольство в голосе Марии было очевидным, как и беспокойство.

- Расставлял последние акценты.

- А раньше не мог? Мы почти на месте.

Я лишь улыбнулся ей в ответ, за что получил убийственный взгляд и удар, больше похожий на хлопок, в плечо. Не нужно никому знать заранее всего, чтобы успеть придумать, как бы это все испортить.

- Ммм... – стон предвкушения слетел с ее уст, чуть прикрыв глаза, несясь навстречу своей мечте о мести, Мария жадно втянула воздух, отчего ее ноздри маленького носика раздулись, а глаза распахнулись, блеснув смертельным взглядом. Приговор – смерть и никакой пощады!

Вновь постройки стали редеть, вдали даже виднелась пустынная равнина. Слева от нас раздался грохот, очевидно, Митч разнес что-то, выдавая себя. Саймон и Марко немедленно среагировали, вперив свои взгляды по направлению шума.

- Это Митч, – произнес я. – Мой приказ.

- Зачем? – едва ли не хором прозвучал вопрос.

- Диктую наши условия боя – выманим их на открытое пространство. Шум застигнет их врасплох, заставит нервничать и действовать необдуманно.

- Хм… – неоднозначный хмык моих напарников, которых одолевали сомнения. Увидите, что я был прав.

Сомнения вмиг затмила яркая вспышка волнения, и шла она от Марии, которая сменилась другой – восторгом с оттенком страха. Но та, что его испытывала, словно приказала себе не чувствовать этого, думаю, что, напомнив себе пережитое, она воспламенила яростью, и из женского ротика вырвалось утробное, дикое и необузданное рычание, предупреждающее о ее намерениях. Со стороны любому покажется, что она обезумила и хуже новообращенного, но я знал – это не так. Всего миг эмоции бушевали в ней, а затем потухли, как если бы вы развели огонь в камине, и пусть недолго наслаждались им, а затем быстро потушили, то оставшийся жар все еще бы согревал вас в прохладной комнате.

Холодная ярость, которую она укротила, восхищала меня. Ее цепкий пристальный взгляд смотрел вперед, и ничто, казалось, не может ее отвлечь, она, как ищейка, видела лишь поставленную перед собой цель и шла к ней. Ее хрупкое тело было ей не помехой, напротив, помогало оставаться практически бесшумным.

Мы почти обошли с правого фланга, как по ту сторону здания – в центре сражения – послышалось шипение, клацнули зубы, а ногти выбегающих из здания новообращенных с противным звуком царапнули по стене. Первый удар камень о камень. Битва началась. Словно рвались стальные пластины, раздавался скрежет металла, рык и грохот доносились с той стороны, а мы притаились в переулках за зданием.

На крыше справа я заприметил Клая и Фила, взглядом задав вопрос: «Где Люси и Фарадел?». Он кивком указал вниз. Я с трудом обнаружил их. Они стояли внутри небольшого домишки, за пыльными стеклами которого едва ли можно что-то разглядеть снаружи. А им, очевидно, было куда проще это сделать. Они притаились в засаде. «Отдаю должное вашей находчивости», – подумал я.

Одна из черепиц здания, в котором располагалось логово, скользнула по крыше, и раздался звонкий удар разбивающейся о землю обожженной глины. Наверху здания что-то зашевелилось, и кусок доски вместе с черепицей аккуратно был отодвинут в сторону.

Soundtrack: We Are Mice - Azure Ray

Мое тело напряглось, я непроизвольно облизнул покрытые пылью губы, горло драло раздражающим его ядом, и, словно сдерживая себя, взяв горсть земли, сжал ее в ладонях. Никто не шевелился, все замерли, превратившись в одновременно прекрасные и ужасные горгульи, случайно оставленные скульптором на улочках городка. А те, что восседали на крышах, метались от желания атаковать. Взгляд Клая скользнул по мне, я ощутил это, даже не глядя. И когда субъект на крыше почти выбрался на поверхность, я дал команду, кивнул Клаю.

Его стремительность и внезапность застала жертву врасплох, он сжал плотное кольцо рук вокруг его шеи, почти оторвав ему голову, которую окутала паутина трещин. Но противник не собирался сдаваться, сильным ударом в корпус он чуть ослабил хватку и, воспользовавшись этим, вцепился зубами в руку Клая, зарычав от боли и ярости, тот сделал нечто невероятное. Присев, заряжая ноги для толчка и одновременно заставляя жертву «расшатать» свою хватку, опустив голову вниз, он толчком отправил их вверх, с легкостью вырвав свою руку. Жертва клацнула зубами, схватив пустоту. Холодок неописуемого страха, как стрела, пронзил его тело, потому что он понял, насколько беззащитным был в этот миг – в полете, окруженный воздухом, никаких преград для противника, который был за спиной, не имея шанса отбить атаки, он знал, что сейчас его голова будет оторвана. Эта мысль наверняка мелькнула в его голове, и через долю секунды раздался скрип и треск камня. Через секунду на землю шмякнулась его голова, а поодаль тело. Клай уперся в его лопатки ногами, держа руки, задрав их назад, и при приземлении вырвал их из суставов с диким восторженным криком.

Из-за углов внезапно выскочили несколько вампиров, кинувшиеся на обнаружившего себя Клая. Туманный взгляд, коварная улыбка, и он побежал прочь от них. Ему вслед послышался смех. Но ведь смеется тот, кто смеется последним.

Волна осколков вдребезги разбивающегося окна обрушалась на двух новообращенных, которые, повинуясь инстинктам людей, едва обернувшись на шум, стали закрывать лицо руками от стекла. И вместе с этой сверкающей волной в лицо ближайшего вампира наотмашь ударил кулак Фарадела, отшвырнувший обоих атаковавших Клая в стену. Выскочившая следом Люси вгрызлась одному из них в горло, а подскочивший ранее «спасающийся бегством» вместе с напарником четвертовали второго.

- Карлос! – пронзительный крик Марии разрезал пространство, обращая всех вокруг на себя.

Мой взгляд тут же метнулся к ней. Выйдя из тени, она стояла на открытой площадке, глазами испепеляя кого-то наверху, ее пальцы искривили гнев и перенапряжение.

- Мария, – лениво и надменно протянул хрипловатый баритон мужского голоса. – Ты вернулась ко мне, – самодовольство так и хлестало из него. Встав почти на край крыши, он пристально смотрел, откровенно насмехаясь над ней. – Как вижу, – его взгляд скользнул по Клаю и его напарникам. – Не одна…

Мир задрожал, а глаза застелила пелена ярости. Сквозь зубы вырвалось утробное рычание, и не только у меня. Мария больше не могла контролировать себя, вопреки обычному поведению. Карлос был для нее не просто врагом, а обидчиком, унизившим ее, продолжавшим делать это и сейчас.

Перед глазами промелькнули воспоминания нашей прогулки. Солнце играет бриллиантовыми переливами на ее прекрасном лице. Она свободна и расслаблена, маски сброшены. Мария кинулась в мои объятья, и чувства захлестнули меня. Как хочется защитить ее, но я не знаю, от чего, сердце рвется на части. Узнаю правду, которая шокирует меня. И в голове стучит мысль о мести, которая и без того жила во мне, которая тут же дала волю воображению представить, что я сделаю с этой мразью, что тронула ее.

Едва ли сдерживая себя, я моментально оценил обстановку, найдя на здании выступ, по которому можно на раз забраться вверх и схватить Карлоса. Именно схватить, потому что я обещал ей – он умрет медленно и мучительно.

- Взять его! – истерично завопила Мария.

Переливистый смех был ей ответом, а ему – кинувшийся на него вампир, затаившийся ранее на крыше. И в тот момент, когда я оказался почти наверху в нескольких шагах от Карлоса, тот увернулся от атаки Фила, даже не думая хоть как-то ее отразить. Мой подопечный схватил пустоту и, падая на крышу в метре от меня, разнес черепицу вдребезги прежде, чем вмазаться в меня и снести нас обоих к чертовой матери. Даже оглушительный грохот от нашего с Филом столкновения не заглушил гогот Карлоса.

- Нет! – закричала Мария голосом, полным отчаянья. А затем вскрикнув от боли, которую я ощутил в ее эмоциях.

Если бы мое сердце сейчас билось, то оно бы замерло от ужаса, который я испытал. Ведь я не видел, что случилось. Это мог быть он…

Сбросив с себя Фила и сметенный им мусор, я в четверть секунды подскочил к любимой. Схватив ублюдка за голову, нанес удар ногой ему в колено, выбивая сустав и крик боли из его горла. Он тотчас же расцепил хватку, выпуская Марию, которая схватилась за руку, куда ее укусили. Саймон и Марко, оказавшиеся рядом одновременно со мной, завершили убийство, вырвав ему руки и разорвав еще на куски. Но это был не Карлос, этот трус сбежал.

- Найди его! – безумные глаза кровавого оттенка смотрели на меня. Хрупкие пальцы смяли в узел мою рубашку. – Найди, найди… – шептала она, словно смотря внутрь себя.

- Найду, – твердо и уверенно произнес я, обхватив рукой ее лицо, обращая на себя внимания. – Я обещал, и я сдержу слово. Мы убьем его, так как ты и хотела, слышишь, – я ждал реакции на ее лице. И рассудок стал возвращаться к Марии. Она кивнула, взглянув на меня.

- Оставайся тут. Саймон, Марко, защищайте Марию, Клай… Где Клай? – все стали оглядываться, но было очевидно, что тот отправился в погоню за Карлосом. – Черт тебя дери, Клай! – прорычал я. – Фил, вы присматриваете за Люси, а я к Митчу… – хотел было сказать, чтобы отдать распоряжение, но из-за угла с воплями ликования выскочил железный Джек вместе с Ником и еще несколькими нашими ребятами.

- Джас, – оклик Саймона. – Мария, – указал он на взметнувшуюся в воздух пыль, в которой только что скрылся Марко, и отправился ему вслед.

- Cono! De puta madre! – выругался я во весь голос,

- Джек, – подозвал я его. – Потери?

- Четверо… – неловко пожав плечами, сказал он, искренне сочувствуя им. За его спиной возник Митч, который был мне нужен.

- Вы с Клаусом рассредоточьтесь по городу с размахом в два километра в направлении северо-востока. Если Карлос удрал далеко, то, когда выйдете за пределы города, удалитесь к востоку еще на пару километров и, обогнав его, начните сжимать кольцо окружения, – Митч кивнул мне, а я быстро перевел взгляд на Джека. – Вы с Ником со мной, – я махнул им рукой, мимоходом оглядывая место недавних стычек с противником.

Фила и Фарадела уже и след простыл, а Нетти стояла в ожидании, по всей видимости, меня. Мы встретились взглядом, и, ничего ей не говоря, я отправился по следу Марии, слыша, что Нетти идет следом.

Знакомые запахи вампиров то и дело переплетались, были видны клоки одежды, следы стычек на стенах построек и разворошенной земле, они путались, но потом точно вышли на север. Путь Фила и Фарадела оборвался для меня там, где стена одного из сараев была выбита целиком, но никого на месте не было. Я дал понять Джеку, чтобы проверил, куда они запропастились.

С востока начал брезжить восход, а на севере показалась окраина города, дома редели и, наконец, расступились, а след Клая внезапно оборвался. Я остановился, как вкопанный, и повернулся направо, но глаза не обнаружили ничего. Хрип. Повернувшись налево, я обнаружил откинувшегося на забор Клая, схватившись за разодранное плечо. Он помотал головой, давая понять, что не стоит тратить на него время.

- Мария… – прохрипел Клай. Мой слух в сто крат обострился, услышав ее имя. Трясущаяся рука с трудом отпрянула от раны, указав мне направление.

- Погналась за ним туда.

Со всех ног рванув в том направлении, я стремительно сокращал расстояние между точкой вдалеке, отчаянно пытаясь выкинуть из головы мысли «А что, если?..». Пятьсот метров, триста, сто…

Мария в пяти метрах от Карлоса. Бросок – и она летит на него, четко прицелившись в шею. Он разворачивается к ней лицом и резко останавливается, отшагнув чуть в сторону и выставив руку так, что Мария натыкается на нее грудью. Ее ноги взметнулись вверх, и она падает с треском на лопатки. Пятьдесят метров. Карлос хватает ее за волосы и поднимает за них вверх, ставя на колени ко мне лицом, смотря с насмешкой. Тридцать метров. Руки Марии безрезультатно пытают вырвать себя из лап Карлоса, чья голова склоняется к ее горлу. Вот зубы, как игла по стеклу, скрипнули по коже… Мария застыла в ужасе. А я, обезумевший, опрометью кинулся на Карлоса.

- Стой! А то… – хладнокровно произнес Карлос, – я успею свернуть ее хрупкую шею прежде, чем кинешься на меня. Таких щенков, как ты, я рвал достаточно, – усмехнулся он, – чтобы быть в этом уверенным.

________________________________________________________________________
*** Cono (коньо) – бл...! De puta madre (де пута мадре) – ох....льно!

От автора: Мучительно долго писалась глава. О сладостные муки создания! Кто-то сказал, что не стоит бояться сомнений, ибо преодолевая эту трудность, ты создаешь что-то действительно грандиозное. Надеюсь, у меня получилось что-то стоящее, на что вам не жалко было потратить время. Наслаждайтесь)
Жду ваших мыслей и впечатления на форуме.
Ваша Margaret Alidterch.