Тайна души Ворожеи

Автор: -
Бета: -
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Богдан/Яра
Жанр: фэнтези, драма (deadfic)
Аннотация: Уготована ей судьба Ворожеи, как предсказал старый волхв. Служение ВеликойМакошида знахарство. И нет в жизни её других радостей для ретивого. Но придет он и посеет в душе её зерна сомнений.

---

Уж спряталось солнце за угором крутым да высоким, на котором рос одиноко дуб могучий, устремляя ввысь сильные ветви свои. Проскакал Вечерник по небу на коне, сказывая, что покинуло светило свою колесницу и улеглось почивать. Над селениями малыми, раскинувшимися по берегу Словенского моря, лишь изредка слышались блеяние внезапно проснувшихся коз, раскаты мычания коров, ржание лошадей да стрекот насекомых.
В повалушке избы на краю селения слышался дружный мужской храп. Отец и трое сыновей, уморившиеся после работы в поле, спали беспробудным сном; посему не мешали им тихие женские напевы, раздававшиеся из горницы наверху.
С благоговейным трепетом девица молодая глядела, как надевала мать на младшую сестру её только что сшитую понёву. Лицо у той горело ярким румянцем, а ноги так и хотели нестись в пляс по кругу, дабы покрасоваться.
Взглянула Красимира на притихшую сестру свою с едва сдерживаемым ликованием. Осенью этой, да подсобит Лада, возродиться она в роду чужом. Ответила сестре своей Яра улыбкой теплою, ощущая всей душой радость светлую. Недаром Красу назвали так – здоровая, с длинной толстой косой, глаза лукавые да нрав веселый. Приглянется сыноха такая каждому роду.
Послышался тяжкий вздох матери. Поглядела Яра на опечаленную старую женщину. Устало та взирала на дочь среднюю. Знали обе они, что вторая это понёва да последняя, которую сподобилось сшить ей.
Была уготована средней дочери рода судьба Ворожеи, как предсказал волхв. Дар богов великий должен был служить цели праведной, где не было места занятиям мирским. Даже после того как в лето тринадцатое упала у нее первая кровь, рубашонка детская так и не сменилась на взрослое платье клетчатое. Распустила только Яра волосы свои, которые не заплетались боле в косу длинную, как у девиц на выданье.
Великой честью было служение богам, которые не всякого редким даром наделяли. Преклонялись пред Ворожеями. Рода, где появлялись на свет отмеченные богами дети, почитались. И всяк отец иного рода желал сговорить свое чадо с братьями да сестрами Ворожеи.
Последним было наступающее лето шестнадцатое в доме родном для Яры. Призывала ее служить себе Великая Макошь¹.
Вздохнула девица и подошла к матери своей. Слезились глаза старой женщины от напряженной и кропотливой работы впотемни. Накрыла дочь их ладонями своими, чувствуя, как к пальцам тонким подбирается тепло, которое прогонит из глаз материнских усталь и даст ей сил.
Открылись уж у Яры способности к нахождению трав целебных и приготовлению отваров хворобу изгоняющих. Одним своим тихим бессловесным напевом могла она успокоить, а руки её прикосновениями своими могли унять даже самую острую боль. Редко встречалось, чтобы у малолетки была сила такая. Сказывал волхв, что когда покинет она дом отчий, дар её умножится и станет она Великой Ворожеей.
Когда мать сызнова открыла очи свои, сияли они красной молодостью.
- Спасибо, - выдохнула женщина, - будто лебедушка крыльями своими погладила да обогрела.
Улыбнулась Яра и отошла. Словоохотливость в народе не по нужде не дозволялась. Уготовано ей было молвить речи свои лишь с Богиней.
Руки её не знали тяжелой работы, но роду своему помогала она. Приходившие с нуждой селяне, в благодарность несли в дом Ворожеи всякую снедь да домовую утварь на радость родителям да Красе в приданое.
Примирилась она с судьбой своею. Только иногда где-то внутри покалывало тоскливое чувство, когда во время хороводов девицы вольные смеялись да плясали, приваживая парней молодых. Когда видела она, как открыто и ликующе глядят глаза влюбленного на зазнобу свою.

***

Над поляною вокруг костра разносились смех звонкий да песни веселые. Все селяне, собравшись вместе, прославляли Живу², приносящую на Землю весну красную.
Глядели стар и млад, как плясали женщины с метлами, прогоняя всех духов нечистых. И лишь стояла в сторонке будущая Ворожея, жадно глядя на веселье других. Ноги молодые не желали слушаться, и пальцы, укрытые первой мягкой травушкой, чуть приплясывали в такт песни развеселой. Разрешалось ей только через костер прыгнуть да в весенней воде Словенского моря искупаться, дабы очистится от сил Нави³. Уж не терпелось девице нырнуть в воду холодную и, не боясь порицания, выкрикнуть что-нибудь али рассмеяться.
Вдруг будто паутиной обволокло её с головы до пят. Сказывало что-то внутри, откуда шла к ней сила дивная, окутывающая в саван свой. Повернулась Яра на зов её. Да только в стороне той не было ничего, что могло бы дать ей извет: ни возникнувшего видения Великой Богини, ни небесного света, ни поющих деревьев. Лишь толпа парней хваленых.
Враз отделился один из них и встал чуть поодаль, прислонившись к молодой березке. Узнала Яра его. Был это единочадый кузнеца из соседнего селения. Зимой давешней приводили его к ней с обожжённой ногой. Потратила она тогда много трав да сил своих, дабы выходить его. Мать парня доселе посылала им снетки, а сам кузнец поклялся пред богами, что до конца дней своих будет славить род Ворожеи.
И ныне смотрел сын кузнеца на неё своими глазами темными. Еще в первый раз подивилась Яра облику его. Не похож он был на золотоволосых парней селянских. Волосы его были черны как перо ворона, и глаза такие же. Не карие, как у Берислава, мужа сестры старшей, а темные, как ночь при Черной луне.
Не спадал окутавший девицу саван, а наоборот, только закрутился вокруг неё еще крепче, нежданно лишая умения дышать. Чуть улыбнулся сын кузнеца, и потеплело в груди у Яры, а сердце застучало неистово. Стали пальцы влажными да занемели. С трудом девица зардевшаяся опустила взгляд свой, дабы поглядеть на них. Не приметив ничего чудного, пошевелила она ими, да прошло все так же внезапно, как и началось.
Не смея боле глядеть в сторону парней разгулявшихся, поворотилась она да устремилась к ватаге ребятишек, где резво скакали дочурки её брата старшего.

Опосля очищения костра от нечисти и стар и млад выстроились в очередь для свершения обряда очищения. Ладный парень, первым прыгающий, громко крикнул:
- Прыгну высоко, смерть будет далеко!
Подбежал он к костру и перепрыгнул, а потом понесся к берегу, дабы окунуться в хладные воды моря.
Тут же раздались крики других. Каждый говорил присказку и прыгал. Когда пришла очередь Яры, произнесла она слова в мыслях. Опалил жар ноги её на миг, и сызнова оказались они на земле сырой. Ликуя, тут же кинулась она к воде студеной.
Сперло дыхание от ледяного холода, который острыми иглами в кожу вонзился. Вскрикнула Яра будто ужаленная, да веселье селян всеобщее поглотило её, и рассмеялась она звонко да беззаботно. Плескалась она в воде, не заботясь о закостенении ног да рук. Было ей радостно да легко, словно сама Мара⁴ отняла от неё скользкие руки свои.
Завлеклась девица да поздно приметила, что веселится в воде рядом с сыном кузнеца. Да опять-таки глядел он на неё. Накрыл её знакомый поволок, оборвалось дыхание, ноги предательски подкосились, и ушла девица под воду, которая тут же играючи пробралась в рот да нос.
Не отдали ее могучие руки в царство Водяного, вытащив обратно на свет белый. Закашлялась Яра, избавляясь от воды жгуче студеной. С трудом глаза рассмотрели все того же сына кузнеца.
- Гойна ты, Ворожея? – спросил он, пристально глядя на неё.
Кивнула девица, намереваясь выйти на берег, да ноги её не послушались. Снова бы оказалась она в воде, да только удержал её парень.
- Дай, я подсоблю, - сказал он, поднимая на руки её. Испуганно сжалась Яра то ли от холода воздуха ночного, то ли от жара крепкого, исходил который от груди да рук парня. Поднес он её дрожащую к костру и усадил подле огня жаркого, где грелись уж искупавшиеся селяне.
- Никому не пристало трогать Ворожею, - раздался суровый голос волхва. Вздрогнула Яра, точно по спине её хворостина прошлась.
- Тонула она, - спокойно оправдался парень. – Подсобил я выбраться ей.
- Стало быть, воля богов была на то, - изрек волхв непримиримо.
- Коли тонул бы любой другой селянин, подсобил бы я. Чем она хуже? – не унимался сын кузнеца.
Поежилась Яра. Ласковый жар огня начал отогревать закоченевшее тело её.
- Она Ворожея! – воскликнул старик. – Избранная богами!
- В таком разе, тем паче надобно оберегать её, - ответил парень супротив ему.
- Не смей перечить мне! Бойся кары богов, мальчишка!
- Кабы не Ворожея, уж призвали бы меня боги, - изрек молодой селянин, - отплатил я за жизнь только, не загадывая, что прогневлю их да тебя.
- Никому не пристало трогать Ворожею, - повторил старый волхв непреклонно.
- Услышал я тебя, - отошел парень от Яры, так и не покаявшись, и встал с другой стороны костра.
Ощущая внутренний страх, подняла она все-таки очи свои на него, да не глядел тот боле в сторону её.

***

Уступил свое место на земле Цветень⁵ братцу Травню⁶. Пришло время к собиранию новых травок.
С денницы⁷ и до полудня проводила Яра время в лесу. Спозаранку на сухоросье собирала листья, почки да коренья, а опосля гуляла, примечая места, куда надобно завтра пойти.
Шумели березки, и девица, выкапывая корни слизь-травы, подпевала им одной ей слышную песню.
Почуяла она, что переменилось что-то, раньше, чем утихли деревья. Раньше, чем хрустнула ветка под шагом чьим-то. Оставив работу свою, обернулась девица, ожидая увидеть медведя али волка. Не страшно ей было – умела она утихомирить любого, даже самого лютого зверя.
Да только к появлению сына кузнеца была она не готова. Обмерла Яра, глядя, как выступает он из-за ствола белого, пригибаясь под ветками пушистыми. Когда взглянул он на неё глазами своими черными, которые снились ей давеча ночью, вздрогнула она да быстро отворотилась. Продолжая работу свою, безмолвно упрашивала она духов лесных, чтобы прогнали они его.
Но стоял парень все там же и глядел на неё. Вновь девицу одолел страх, понуждая руки белые задрожать. Боялась она его. Не мог он сделать ей дурного, как и любой другой человек. Да только исходила от парня иная угроза, которую не разумела она.
Не выдерживая боле, поворотилась она, вопрошающе глядя на него. Улыбнулся сын кузнеца, отчего живот её сжался, и подошел к ней, приседая рядом.
- Можешь ты подсобить, Ворожея? – закатал он рукав рубахи своей, показывая ожог большой.
Ничего не ответив, поднялась девица да прошла к солнечной еланке⁸, выискивая взглядом траву целебную. Увидав широкие листочки, сорвала она их да положила в рот, дабы разжевать. Воротившись к парню, выплюнула Яра их на ладонь свою и присела рядом. Взяв крепкую, покрытую шрамами руку его, выложила она разжеванные листья на место ожога.
- Разом полегчало, - изрек парень грудным голосом. Улыбнулась девица, но не поглядела на него, ощущая взгляд прямой на лице своем.
- Ты никогда не говоришь? – спросил он.
Покачала она головой.
- Красивый у тебя голос, - поглядела она на него изумленно. – Слышал я ныне, как пела ты, и помню напевы твои надо мною.
Чудно это было. Мнила она, что все долгое излечение был он без памяти, лишь иногда открывая глаза свои, светившиеся блеском хворобным.
- Согласна ты, что не надобно мне было тебя из воды вытаскивать? – спросил он опять.
Не ведала она, как ответить. Согласна ли была она утонуть или же желала жить. Знать, жить все-таки, да перечить воле богов никто не смел.
- Разве дали бы тебе силу Ворожеи, кабы была предначертана тебе смерть ранняя? Авось, мне суждено было богами спасти тебя? Отколь знать нам, чего хотят от нас боги? Великая Макошь являлась тебе, Избранная?
Глянула на него Яра косо да покачала головой.
- Почто Денница создал нас, вырвал сердце свое, даруя нам солнце? Дабы глядели мы, как кто-то уходит в царство Нави, но из-за запретов окаянных страшились спасти его?
Не ведала она ответов на чудные вопросы его, да и не требовал ничего он от неё. Так было заведено испокон веков. Так жил их народ. И не им было что-то менять.
Вздохнул парень.
- Пора мне, - встал он, но не поглядела она на него. – Завтра приду.
Не выдержав, подняла Яра глаза свои на него. Снова изумил он её. Почто прийти опять хотел? Али надобно ему было что-то?
- Красивые волосы у тебя, Ворожея, - окинул он взглядом локоны её золотые, поворотился да быстро скрылся среди тонких берез.
Сжалась душа Яры в комок от предчувствия недоброго, да неизведанное ей доселе волнение трепетное вышло наперед, заглушая тревожные думы.

***

Всю ночь она глаз не сомкнула, споря сама с собой. Страшилась Яра идти в лес, да знала, что всё равно отправиться туда. Нельзя было пропускать ни одного сухого дня для сбора трав. Да только боялась девица, что, по правде, сама желала пойти туда. Неправильно было это. Запретно. Но так манило. Темные глаза парня запали в душу ей, и не могла она избавиться от наваждения, представляя его в мыслях своих. Промучившись так, решила она, что пойдет в другое место. Авось, не отыщет он её.
Легко Яра ступала ногами босыми по мху и траве, держа в руках туесок берестяной. Надобно было ей сегодня собрать молодые березовые листья. Вошла она в рощицу да поздоровалась мысленно с кудрявыми красавицами леса.
Нравилось ей в мыслях своих вести речи с лесом, попутно делом занимаясь. Пожалуй, даже любила она травы собирать да отвары готовить, ведая, что избавит это кого-нибудь от хворобы али прогонит завладевшую телом нечисть. Всегда ей вещали, кем станет она, и смиренно она жила и принимала свою участь Ворожеи - Избранницы богов. Приносила она людям упование об избавлении от страданий. Ужели было это плохо? Нет. Только не могла она жить, как они. Станется, и это было ладно.
Сызнова почуяла Яра его появление раньше, чем подошел он. Продолжала она складывать листья в туясок, да только дрожь рук унять ей было не под силу. Встал сын кузнеца прямо за спиной её. Слишком близко, как ей почудилось. Развернулась она, упершись взглядом в порную грудь.
- Здравствуй, Ворожея, - сказал он, глядя на неё.
Попятилась девица испуганно, пока не ощутила спиной теплый шершавый ствол.
- Не обижу я тебя, - спокойно изрек он и чуть отошел, опускаясь на мягкий мох.
Не двинулась она с места и отвела взгляд.
- Мнила ты когда-нибудь отречься от участи Ворожеи? – спросил он враз.
С порицанием и изумлением глянула на него Яра. Пагубные речи говорил он. Никто и никогда не испрашивал желания её, а она даже думать не смела о таком злочинстве. Как она могла отказаться от великого дара и предать свой род?
- Нет, - слетело с уст её, раньше, чем разумела она, что ответила вслух.
Пальцы её непроизвольно накрыли губы.
- Гляди, никто не наказал тебя за нарушение посула о молчании, - усмехнулся парень.
Покачала Яра головой, взирая на него с укором.
- Не сердись, - промолвил парень, улыбаясь, - просто хочу я поведать тебе, что все не так хайно, как чудится. Род мой не из ваших мест. И там, где родился отец мой, Ворожеям разрешалось жить в миру.
Впервые Яра заслушала его, что не осталось незамеченным. По-доброму улыбнулся ей парень.
- Не ведаю я, почто здесь такие правила. Никто уж из селян не помнит тех времен, когда жила здесь последняя Ворожея. Тебе старый волхв сказывал о ней?
Опять покачала девица головой. Только в самом начале передавал ей волхв знания и заветы, но никогда не говорил о других Ворожеях.
- Отец мой взял себе жену из немцев⁹, поступив супротив родительской воле. Отреклись они от него, как и он от них.
В ужасе девица глядела на сына кузнеца. Для неё это было сродни окаянству. Как посмел сын отречься от роду своего?! Род для мужчины, что корни для древа. Всегда сыны были его хранителями и почитали пуще собственной жизни. У женщин все было иначе. На свадьбе девица умирала для старого рода и оживала в мужнем. Но даже она выходила замуж за того, кого выбирал ей отец или же глава рода.
- Не поразила отца молния, - продолжил парень. – Токмо пришлось ему уехать из родных земель. Тяжко было, но для кузнеца везде найдется работа.
Яра, негодуя, хмыкнула.
- Никому я не откроюсь, что нарушила ты молчание, - игриво вымолвил сын кузнеца, - можешь сказать мне супротив.
О, Великая Богиня! Злостно дразнил он её. Да не собиралась она потакать ему в этом.
- Имя мое Богдан, - парень чуть склонил голову, - а как твое имя, Ворожея?
Это было уже чересчур! В безмолвном гневе она взглянула на него и ступила к наполненному туеску.
- Постой, - удержал он её, хватая за руку.
Отшатнулась девица испуганно и упала, а с губ её слетел крик негромкий. Возвышался над ней сын кузнеца мощью своей. Теплые шершавые ладони его удерживали её запястья. Замерла Яра от томительной дрожи, змейкой пробежавшей по её стану. Неистово забилось сердце в груди от страха и в предвкушении чего-то неизведанного.
- Не буду я тебя обижать, - другим стал голос парня, глаза его вязкой чернотой своей приковывали к себе, не давая мочи отвести взгляд.
- Полюбилась ты мне еще зимой, когда недуг изгоняла, но ведал я, что для Ворожеи нет никакой другой судьбы, - говорил он медленно и спокойно. – В ночь на Ладодение¹⁰, явилась мне во сне лебедушка белая.
Неверяще покачала Яра головой. Почто это Ладе¹¹ являться сыну кузнеца? Коли Перун бы явился али Стрибог да Велес. А то Лада!
- Клянусь своим родом, - парень наклонился к ней чуть ближе. – Поведала она, коли сама ты согласишься отринуться от судьбы Ворожеи, заступиться она за нас.
Поглядела девица на сына кузнеца, не разумея слов его. Почто отрекаться ей от судьбы своей и дара богов?
- Хочу я взять тебя в жены, - последние слова повисли в тишине, потому как даже деревья внезапно утихомирились, а птицы оборвали свой щебет.
Рассмеялась Яра в голос и стала дико вырываться из рук парня. Не стал он её удерживать. Поднялась девица и посмотрела на него, негодуя. Как смел он предлагать ей бесстыдство такое? Судьба её была определена изначально, и всегда она благодарила Великую Макошь за избрание ее.
Он, верно, был под какими-то темными чарами. Авось, сам Черный Бог¹² овладел им? Только не видела в его глазах Яра злого умысла и прелести¹³.
- Есть у меня подарок для тебя, - выдохнул он и достал из-за пазухи маленький сверток. Давно уже надобно было Яре уйти, но какая-то внутренняя сила удерживала её. Будто сама душа была в сговоре с парнем. Сын кузнеца тем временем протянул ей маленький железный оберег. взглянула на него девица, узнавая Древо Мира¹⁴ и охраняющих его птиц. Сама не зная отчего, приняла она дар, тут же чувствуя в пальцах знакомое теплое покалывание. Чудно. Ничего недоброго она не увидела.
Сын кузнеца тоже поднялся, и поглядела она на него.
- Пора мне, Пролетье¹⁵ завтра, - лукаво улыбнулся он, - и ты скажешь мне имя свое, Ворожея.
Протянул парень руку к ней, замерла Яра, глядя на него неверяще. В голове её мысли разлетелись стаей птиц перепуганных, а он только достал из её волос сухой летошний березовый лист.
- Мой подарок, - положил он его в тот же платок, откуда достал оберег. – Прощай, милая моя.
Поворотился сын кузнеца да и ушел в ту сторону, откуда пришел, оставляя девицу в пугающе сладком смятении. Молчавшие доселе деревья вновь зашумели своими кронами, шепча чудно похожее на: «соглашайся».
Коснулась Яра руками своими пылающих щек. Да что же это с ней такое? Неужто всерьез думала она о речах этого безумца.
Опять взглянула она на красивый оберег и улыбнулась. Знамо, не могла она взять его. Завернув его в большой лист лопуха, спрятала девица сверток средь выступающих корней березы, мысленно попросив охранять её подарок. Деревце, соглашаясь, коснулось её ветвями своими.
Подхватив свой туес, пошла Яра туда, где скрылся парень, и вскорости вышла на тропинку, где ходили селяне. Знала она, куда должен был пойти сын кузнеца. Доселе не поверив в случившееся, глянула девица в ту сторону. Вестимо, давно уж он должен был скрыться из виду. Вздохнула Ворожея и направилась в другую сторону. Туда, где стояло селение её.
А под березами, где состоялся чудной разговор, сызнова все стихло. Большая черная змея шипя скользнула средь травы и мха и скрылась в тени леса.

***

В день Пролетья зажег старый волхв священный огонь, приветствуя Живу. Заполнено было капище Великой Макоши селянами, празднующими уход зимы. Кругом слышались прибаутки да смех, песни с хороводами. Ладный пастух затейливо играл на дудке, собрав вокруг себя толпу девиц красных. Тут же рядом встал другой молодой селянин и достал из-за пазухи свирель.
Состязание их завлекло много народу.
Опять стояла Яра в сторонке и видела, как сестра младшая в своей новой понёве любуется с парнем молодым из соседнего селения. Была Краса в отца - такая же статная. В косу светлую вплетены были первоцветы. Играючи парень украл один цветок, и заложил себе за ухо, вызывая неуемный смех сестры.
Отворотилась Яра. Настрого волхв запретил ей хороводы водить, дабы не прогневать Макошь. Хотелось ей сейчас воротиться домой да заняться травами своими, но нахождение Ворожеи при зажжении священного огня было непреложным.
Был здесь и сын кузнеца. Поглядывала Яра на него лишь украдкой и всегда встречала взгляд темных глаз, которые, как ей чудилось, прямо в душу её заглядывали. Всегда парень находился где-то поблизости, и не могла она унять запретного радостного волнения.
Никто не глядел на неё так причастно и игриво. Все знали её как Ворожею, Избранницу Великой Макоши. Никто не смел покуситься на то, что ему не принадлежало. И только сыну кузнеца все было нипочем.
Сама не зная причины, улыбнулась Яра. Да только тут же радость ушла из сердца, когда глянула она на старого волхва. Порицающим был взгляд его. Покачал он седой головой.
Мигом девица избавилась от накрывшего её наваждения. Немедля требовалось уйти ей с празднования, дабы избавиться от мыслей прелестных. Склонила она голову и, поворотившись, зашла в лес, все еще ощущая тяжелый взгляд волхва.
Как только пушистая листва скрыла её, припустила Яра бегом, желая поскорее оказаться дома на теплых полатях и забыться сном до утра, когда мудрая денница избавит её от дум запретных. Негоже было Ворожее вести себя так. Не для этих дел Макошь избрала её.
Разумела она, что за нею гонится кто-то, когда сильные пальцы сомкнулись на руке её.
- Почто ты убегаешь, Ворожея? – задрожала девица, чувствуя руки горячие на плечах своих.
Не желал отступать сын кузнеца. Но и она тоже не могла. Попыталась Яра вырваться, но сила парня была могучей, и она, не привыкшая к труду тяжкому, быстро выдохлась, сдаваясь.
- Хочешь ты, чтобы отпустил я тебя? – спросил он шепотом. Дыхание его запуталось в волосах её.
Закивала она, желая оказаться далече, дабы унять жгучее томление, растекшееся по всему телу её.
- Отпущу, коли скажешь ты имя свое.
Хмуро девица взглянула на него и покачала головой.
- Могу я простоять тут всю ночь, - не отступал парень, а пальцы его поглаживали плечи, еще пуще разжигая в Яре огонь неведомый.
Жалобно поглядела она на него, умоляя. Но взгляд его был подобен затвердевшей крови черного змея, которую род его усмирял огнем.
Оробело сердце девушки. Нравилось ей запретное объятие, твердость сына кузнеца и смелость его перед ней. Но не смела она примириться с этим. Не могла она потакать желаниям своим, которые были недозволены Ворожее.
Обещал он отпустить ее, коли скажет она имя свое. Пусть будет так. Давно уже потеряла она его. Никто не звал её по имени. Даже отец с матерью.
- Яра, - едва слышный шепот слетел с губ её и утонул в мягком ночном шелесте листвы.
- Яра, - медленно повторил парень, глядя в глаза её, которые даже впотьмах не утратили яркости своей.
Руки его отпустили её, оставляя на коже теплые следы. Думала девица вновь побежать, да только взял нежданно сын кузнеца ладонь её и поднес к губам своим. Приковало её к месту, когда почувствовала Яра колючесть щеки и мягкость губ. Вдохнул он только запах её пальцев и отпустил. Прижала девица ладонь к груди, будто плеснули на нее кипятка. Только не болел ожог вовсе. Покрыл её ладонь свороб сладкий.
Напоследок глянув осуждающе на парня смелого, ринулась Яра бежать, будто гналось за ней само Лихо, которое пробудила она своими недозволенными деяниями.
Ночью, едва сомкнув глаза, видела Яра себя в объятиях сына кузнеца, который целовал руки её. Просыпаясь, прижимала она их к груди и сжимала пальцы что есть мочи, стараясь унять озноб и прогнать льстивую прохладу¹⁶.

***

Два дня до Вешнего Макошья¹⁷ пролетели будто птички-невелички. Каждое утро уходила Яра в лес, собирать поспевшие травы да коренья, и каждое утро среди зеленого савана находил её сын кузнеца. Говорил сладкие речи, понуждая сердце девичье трепыхаться птенцом желторотым. Румянец застилал щеки её, будто свекольный сок, который умело пользовали девицы для приваживания парней.
Молчала она, когда затевал он беседу, выспрашивая что-то, и продолжала наполнять свой туес. Не хватал её боле парень за белые руки, но держался недалече, не давая Яре покоя. Ненароком поглядывала она на него, забывая о своем деле. Приметив это, пытался он подсесть ближе, но девица тут же спохватывалась и с шальным усердием принималась за работу.
- Завтра Вешнее Макошье, - напоследок изрек сын кузнеца, уходя в лес с солнечной елани под березками, - Коли боишься ты порицания людского, выведай у Великой Богини о судьбе своей. Ужели не даст она ответ Избранной ею?
Поглядела Яра на него опасливо. Ужель могло быть так, что сама Макошь позволит ей то, от чего всегда отваживал старый волхв.
Только зерна сомнения и надежды, которые заронил в душу её сын кузнеца, стремились к солнечному теплу сквозь твердь страха и смирения. Враз нещадно ей захотелось изведать тот сладкий пыл, от которого горят глаза у девиц молодых, знающих чего-то, о чем старой матери не суждено было поведать ей. Перед глазами её живо встало видение с избой добротной, куда могла она ступить женой сына рода, и резвящихся рядом темноволосых ребятишек. Вспомнился ей жар губ сына кузнеца на своей коже, и зарделась Яра, всеми силами пытаясь скрыть улыбку. Негоже Ворожее потакать своим темным желаниям, да и смела ли она выспрашивать о такой малости Великую Макошь?

***

Только занялась над крутым угором зорька ясная, покрывая листья дуба черемным светом, а старый волхв уж привел Ворожею на бороненное поле. Вместе они совершили обряд изгнания нечистой силы, ветров ненастных и бурь снежных, выливая в борозды пиво сваренное. Опосля ушел старик к месту своему, и осталась Яра в поле одна одинешенька. Опустилась она на колени и погрузила пальцы в сырую мягкую землю.
- Мать Сыра Земля, скажи да всю правду расскажи, на Ворожею покажи, - вымолвила девушка заветные слова.
Раскапывала она землю, выискивая знаки, но ни на что не упал взор её. Тогда легла она меж борозд и взглянула в чистое небо.
«Макошь-матушка наша, - мысленно ввысь послала она зов свой, - подскажи, как быть мне бессовестной. Нарушаю я в мыслях своих все запреты твои. Коли нет в этом дурного, пошли знак служительнице твоей, а коли есть, дай мне сил противиться этому. Убереги меня от дурных деяний».
Долго девушка смотрела в вышину, но никто не откликнулся на зов её жалобный. Поднялась она, стряхнула с рубахи паучков примостившихся и хотела идти уже, как увидела корову, шедшую по полю. Подивилась она, как пастухи не доглядели. Надобно было коровушку вернуть. Пошла она к ней, ведая, как можно успокоить. Да только корова поглядела на нее своими большими глазами, вытянула к ней морду, да и лизнула то место на руке, куда её сын кузнеца целовал. Обомлела девица, посмотрев на руку свою, а как подняла глаза, коровушки и след простыл, будто не было её вовсе. Только на месте том свернутый лист лопуха оказался, в который Яра подарок свой заворачивала. Подняла она сверток и достала железный оберег на льняной нитке. Взирая на выкованное древо, страшилась она правду признать.
Неужто сама Великая Богиня приходила к ней?
Ужели этим знаменьем позволила она ей своевольничать, нарушая запреты старого волхва?
Как же быть теперь, ведая, что Великой Богиней жить ей дозволено в роду, который примет её дочерью?

Вечером во время игрищ, не смела Яра поднять глаза свои на сына кузнеца. Как же могла она враз перемениться, коли не ведали селяне, что приключилось с ней? Коли все они были уверены, что долг Ворожеи - служение Великой Макоши, а остальное не её стезя.
Авось, надобно было рассказать все матери, выспросить совета её. Али пойти к старому волхву и поведать о видении своем. Поглядела она на хмурого старца, и тут же страх мышью полевой заскребся в душе её. Не ей ли знать, как горяч он бывал, коли нарушались заветы, требуемые им к соблюдению. Никто никогда не смел перечить ему. А тут девица, пусть и Ворожея, выступит супротив…
В смятении Яра опустилась на траву подле радостных стариков. Здесь было её исконное место на всех гуляниях, а не вместе с молодежью веселившейся. Силилась она не глядеть на толпу разгулявшихся парней и девиц, но знакомый звучный смех вынудил её поднять глаза свои. Её же сестра Красимира, заигрывая с сыном кузнеца, зазывала его в хоровод. Отчего-то кулаки Яры сжались. То ли от звонкого смеха Красы, то ли от сцепленных рук четы, то ли от улыбки сына кузнеца, с которой глядел он на сестру младшую.
Не смогла она вынести злости, накатившей на неё как волна Словенского моря. Встала и поспешила покинуть хмельной пир, покуда еще были у неё силы сдерживать слезы горькие. Порицая себя за слабость девичью, пыталась Яра уверить себя, что ладно будет, коли отступится он от неё, но мочи не было.
Позже, притворяясь спящей на полатях, слышала она разговор матери и Красы. Сказывала сестра, что очень уж люб ей сын кузнеца, и ныне он тоже заигрывал с ней, выказывая, что привадила она его. Сильнее Яра сжала у сердца оберег, снедаемая чувством, похожим на решимость дикого зверя прогнать любого, посмевшего ступить на его землю. Да только тут же хаяла она себя за слабость свою, не ведая, как же надобно поступить: по наказам старого волхва али по велению сердца своего.

На другой день пролился на землю рясный дождь, и пришлось Яре остаться в избе. Подсобила она матери готовить требу¹⁸ к Навьему дню¹⁹, пока чистила Краса песком разную утварь. С девичьей радостью сестра сызнова сказывала о гулянии, о силе и красоте сына кузнеца.
- Приглянулся он мне еще давешней зимой, - поведала Краса, - когда Яра недуг его прогоняла. Как же ладно, что сестра моя Ворожея.
- Помолчи, Краська! – мать грозно взглянула на нее.
- А почто? Гляди, какое нашему роду уважение, - не унималась младшая.
- Не ты его заслужила, не тебе и хвалиться, - обрезала бахвальство старая женщина. – Сама-то, поди, не срядилась бы променять свою понёву с бусами на такую участь.
Недовольно Краса засопела, но супротив отвечать не стала.
- Матушка, - тихонько, боясь спугнуть непривыкшую к её голосу женщину, промолвила Яра.
Мать опасливо посмотрела на нее.
- Ты веришь, что мне могла явиться Великая Макошь? – робко спросила девица. – Вечор, когда я на будущее загадывала.
- И что же она сказала тебе, девонька? – села мать на лавку обомлевшая.
Как могла Яра ответить? Что корова лизнула её в то место, куда поцеловал сын кузнеца. Такого бы старая женщина не вынесла. Глянула она на притихшую Красу, взиравшую на нее с почитанием.
- Окромя славления её и изгнания хвороб из людей, позволила она мне выбрать себе суженного и прожить жизнь свою в роду мужнем.
- Ох, доченька моя, - покачала мать седой головой. В глазах женщины отразилась тоска. –Ведаешь же ты, старый волхв не позволит этого. Всегда он твердил, что не велят тебе боги из рода в род переходить. Не быть тебе женой и матерью.
Кивнула Яра, соглашаясь.
- Али не Ворожея она! - воскликнула младшая сестра. – Коли видела она Богиню, переменит волхв свой наказ.
- Уверит он селян, что почудилось ей это, - взволновано проговорила мать. – Коли будешь жить ты мирской жизнью, потеряешь дар свой. В народе раздор пойдет, - посмотрела старая женщина на Яру жалобно. - Что бы ты ни сказывала, а послушают его.
- Знаю, матушка, - согласилась с ней Яра, возвращаясь к своей работе. Промаргивала она слезы непрошенные, но не смогла удержать одну. Когда скатилась она по щеке, падая в опару для пирога, вздохнула горько старая женщина.
- В Большой День Макоши в листопад²⁰ положишь ты завет ей, как требуют боги, - прошептала мать, тяжко вздыхая. – Не смогу я подсобить тебе, кровинушка ты моя.
- Ты уже подсобила, матушка, - успокоила её Яра. – Уже давно я примирилась со своей судьбой и не жду иного.
- Ох, сестрица, а как бы тебе пошла клетчатая понёва, - вздохнула Краса, а потом вдруг отбросила чугунок и вскочила. – А давай попляшем!
- Опомнись, дуреха, - попыталась угомонить её мать.
- Отца и братьев нет дома, - продолжала баламутить Краса. – Никому не скажем мы, - схватила она Яру за руку. – Пойдем, сестрица. Теплый дождь будет нам подыгрывать.
Яра робко взглянула на мать. Кивнула опасливо старая женщина, и осмотрелась по сторонам, будто подсматривать мог кто.
Выбежали девицы во двор, окруженный высоким тыном. Пытаясь зажечь своим пылом Яру, Краса начала прыгать по лужам и, подняв понёву, приплясывать, что-то напевая. Вслед за ней попыталась несмело притопнуть Яра, но несвычная к веселью, остановилась. Подбежала к ней сестра радостная и потащила за руку, уговаривая поскакать вместе. Робко подалась за ней Яра да с большой охотой. Так ей хотелось изведать бескручинную девичью веселость.
Глядела мать с порога, как пляшут две её дочери под теплым дождем. Были легки движения Яры. Чудилось женщине, будто слышит она музыку всей земли, которую неподвластно услышать простым людям. Сияла на губах дочери улыбка счастливая. Была похожа она на прекрасную Берегиню²¹, которой суждено ей было стать после смерти. Смахнула женщина подступившую слезу, которая жгла пуще крапивного листа.
Плясали девицы позади избы около клети, и никто не слышал, как открылись ворота и заржал конь.
Кружилась Яра, раскинув руки, под красивую песнь дождя, обращая лицо к небу, подставляя его каплям воды, которые незаметно смывали горько-сладкие слёзы. Понимала её мать, как и понимала то, что не позволят Ворожее жить по прихоти своей. Не ей было решать судьбу свою, а всем селянам, которые ни за что не позволят сгинуть дару великому в девице распоясавшейся.
Всполошил её визг Красы. Остановилась девица и тоже безмолвно вскрикнула, когда глаза её встретились с темным взглядом сына кузнеца. Держал он под узды лошадь свою с возом. Видела Яра, как взгляд его погладил каждый изгиб девичьего тела под облепившей её рубахой. Сызнова пронзила её дрожь от ожидания чего-то неизведанного, больно сладкого, что безмолвно обещали яркие глаза парня.
- Яра, ступай в избу! – спохватилась мать.
Опустила девица глаза свои и стремглав пронеслась мимо матери. Заалели щеки ее, а стук сердца слышался, как ей чудилось, по всей округе. Краса уж разделась, когда сестра вошла в переднюю, на лице её блуждала улыбка.
- Ах, Яра, какой же он… - не смогла младшая подобрать подходящего слова и рассмеялась заливисто. – А ты видела, как он робко поглядел на меня и отвел глаза? Полюбилась я ему.
Еще что-то щебетала Краса, как маленькая лесная птичка, а Яра думала, что от неё сын кузнеца не мог отвести глаз. Только не ведала она, отчего это. То ли для него она была так красива, что не смог он сделать этого. При мысли об этом девице самой захотелось рассмеяться. То ли ничего в ней ему не приглянулось, и просто он взирал на неё, дабы не поддаться желанию посмотреть на Красу. Что же было вернее? И что было правильнее?
Видели в окно девицы, как парень молодой покинул двор. Мать хмурой тучей вошла в избу.
- Матушка, - не примечая настроя матери, Краса заскакала козленком вокруг неё, - он выспрашивал обо мне?
- Да ну тебя, Краська! – отмахнулась мать. – Лучше за работу принимайся.
Послушно уселась девица и взялась за оставленный давеча чугунок, но с губ её так и не сошла лукавая улыбка. Яра тоже воротилась к делу своему, да ладонь матери легла на руку её, останавливая. Заглянула она во всезнающие глаза старой женщины.
- Оставь это, - прошептала она. Разумела Яра, что не о требе сейчас мать говорит. – Нет у тебя другой стези окромя судьбы Ворожеи. Не сей в себе и его душе семя чаянья.
Опустила Яра глаза, ничего не ответив. Как смела она сознаться матери, что семя не только посеяно, но уже дало маленький крепкий росток?

Встречал лес денницу да Ворожею переливчатой трелью пробудившихся птиц. После двух дождливых дней Яра с отрадой вдыхала лесной воздух. Ноги её утопали в сыром мху и траве. Как всегда поздоровалась девица с деревьями и всеми лесными жителями. Сегодня не думала она собирать травы. Лесу надо было отдохнуть и выпить всю живую воду, которую послала с небес Додола²².
Не ведала Яра и боялась думать, придет ли сын кузнеца. Люто ее терзал страх. Хотела она видеть его, но и боялась потакать желанию запретному. Вера её в судьбу свою пошатнулась, но отчего-то помогло это девице почувствовать себя свободной. Будто вместо рук у нее отрастали крылья могучие.
Услышала сердцем она приход его. Знала Яра, что глядит он на неё – вслед за взглядом его по девичьему телу пробежал озноб. Не поворачивалась она, но ведала, что подошел он слишком близко. Сильные теплые руки легли на плечи тонкие, и у девицы чуть не подкосились ноги, а разум на мгновение помутился. Прижал парень спину её к своей сбойливой груди. Застучало неистово сердце Яры, заглушая все остальные звуки, но не пошевелилась она, не старалась вырваться. Впитывала в себя девица, как лес посланную воду, теплоту и силу сына кузнеца.
- Ты пришла, - был его шепот будто ласковый шелест листвы.
- Да, - едва слышно произнесла девица на выдохе.
Отчего-то парень усмехнулся. Чувствовала Яра, как лицо его зарылось в распущенные волосы. Сделал вдох он глубокий.
- Ты пахнешь полынью, - дыхание его защекотало ухо, и девица поежилась, не удержав смешок. Он тоже коротко рассмеялся, крепче сжав в своих руках тело девичье.
Стояли они, пока сердце Яры не утихомирилось, а мысли, разбежавшиеся пугливыми мышатами по углам, не воротились, напоминая о разговоре с матерью.
- Богдан, - впервые посмела Яра назвать его по имени, - нам… - сглотнула она тугой ком в горле, - не позволят нам.
- Кто? – спросил он.
- Люди, - вымолвила она. – Никто не поверит, что Великая Макошь позволила мне.
- Ты говорила с Великой Богиней? – спросил он, поворачивая её к себе.
- Да, - не смела Яра поднять на него глаза.
Враз поднял он девицу и закружил средь деревьев. Сама того не ведая, рассмеялась Яра, чувствуя неземную легкость птицы.
- Тогда никто не сможет помешать нам, - твердо произнес сын кузнеца, ставя её на землю. Заглянул он в голубые глаза и коснулся нежной девичьей щеки. – Ныне ты моя суженная. Пусть не пред людьми, но перед богами.
И опять у Яры внутри все сжалось от дурного предчувствия. Будто кто-то потянул её вниз в пучину земную. Даже почудилось ей, что покров мха сырого зашевелился, готовый связать их ноги. Закрыла девица глаза свои.
- Страшно мне, - прошептала она.
- Я тебя в обиду никому не дам, - коснулся Богдан сухими губами дрожащих век. – Хочешь, сейчас же пойду и поведаю родителям о выборе своем.
- Нет! – вцепились девичьи пальцы в холщовую рубаху, и впервые она открыто заглянула в глаза ему. – Пока утаим наш сговор. Не поймут люди. Не пощадят тебя.
- Ты обо мне печалишься? – ласково погладил он её по голове. – Ушел бы я уж к праотцам, кабы не выходила ты меня. А ныне без тебя мне жизни все равно не будет.
- Тогда не перечь мне, - взмолилась она. – Завтра на зорьке я опять приду сюда.
- Я знаю, - прошептал парень. – А коли не придешь, разыщу я тебя.
- Приду, - посулила Яра, выпутываясь из крепких рук.
Успел Богдан сызнова ухватить ладонь её, и снова она поглядела на него.
- Ну, пусти же! – тихо попросила она. – Мне домой пора.
Молча, улыбаясь, разомкнул он пальцы свои. Быстро и бесшумно девица затерялась среди густой зелени, силясь сдерживать непослушные губы, бессовестно выдающие радость её. Никогда еще не было в душе её столько смятения и ликования. Никогда еще не желала она так страстно, чтобы скорее пришла ночь, а за нею утро раннее.

***

Каждое утро встречались они и не могли разойтись. Собирала Яра коренья и травы, а Богдан глядел на свет солнца, играющего в её светлых развевающихся волосах, на тонкие пальцы, умело отщипывающие каждый листочек или цветок, на мягкие губы, которые попадались в неволю зубов, когда суженная его была увлечена делом своим.
Поутру на Ярило Мокрого²³ собирала девица целебную росу. Богдан, покамест сидящий под двумя молодыми березками, вдруг подошел к ней и, взяв ладонь, наполненную живой водой, поднес к губам своим и выпил. По-прежнему мало они разговаривали. Боле шептались, милуясь, их взгляды и руки.
Сын кузнеца нежданно подхватил девицу на руки и опустился в траву мягкую. Положив Яру на землю, прилег он рядом, так и не разомкнув рук своих. Одежда их тут же измокла. По спине Яры пробежал холодок, когда она изумленно взглянула в наполненные решимостью глаза.
- Не ведаешь ты, как хороводиться с парнями, - выговорил он.
К щекам девичьим тут же прилил нестерпимый жар. Перевела она взгляд на ближние березки.
- Сегодня будет гулянье, - изрек он. – И придется мне глядеть на тебя лишь издали, Ворожея. Али позволишь ты вывести мне тебя в хоровод?
- Нет! – Яра в страхе посмотрела на него, качая головой. – Нельзя нам.
- Тогда подари мне поцелуй, - в темных глазах заплясали огоньки задорные.
Оторопела Яра. Жаждало сердце девицы выскочить из груди, дабы где-нибудь укрыться. Ведала она, чего хотел он, но коснулась робко губами только колючей щеки.
- Нет, - покачал головой парень, крепче прижимая девичье тело к себе. – Научу я тебя.
Глядела Яра, как склоняется над ней красивое лицо его. Чуть не обомлела она от страха, но желание познать то, о чем шепчутся в женском куту знающие девицы, было куда как сильнее. Закрыла девица глаза, и тут же уст её коснулись губы парня. Кажущиеся твердыми и жесткими они взаправду были мягкими, чуть шершавыми. По внутреннему наитию повторяла Яра неспешные движения, подстраиваясь, позволяя уводить себя. Было это дивно да сладко. Успокоилось девичье сердце, и разомлела она, радуясь своему нахождению в колыбели сильных рук. Отодвинулся Богдан, хитро улыбаясь.
- Теперь буду я вспоминать об этом все гулянье и ждать завтрашней зорьки.
Улыбнулась Яра. Ныне будет ей особенно весело смотреть на игрища. Да только тут же вспомнилась ей Краса.
- Пойдешь ты в хоровод, коли зазывать будут? – смиренно спросила она.
- Ты моя суженная, - изрек он, сбрасывая камень с сердца ее. – Готов я объявить отцу, чтобы шел он сговариваться с твоим родом.
- Нет, - опять встрепенулась Яра. – Никогда отец не дозволит.
- Должны они узнать, - покачал головой Богдан. – Отец уж выспрашивал меня, приглянулась ли мне какая девица.
Промолчала Яра, опустив глаза. Нечего ей было сказать. Никогда не думала она перечить уготованной ей судьбе. Ни на кого не глядела, да и её никто не привечал иначе, чем как будущую Ворожею. Да и не могло быть иначе. Был Богдан одним таким на всем свете белом. Видела она это внутренним оком Ворожеи. Только вот уготовано им было идти разными дорогами, которые они против воли родов своих скрестили и туго переплели. Не сможет уж она без него, изникнет со свету.
Богдан тяжело вздохнул.
- Ладно, ступай, - вымолвил он, не требуя больше ответа. – Пусть Великая Макошь и Лада укажут нам путь.
Напоследок отчего-то Яра крепко обняла его. Пуще всего хотелось ей, чтобы богини послали им просветление. Разошлись они в разные стороны, так и не заметив, как среди тени лесной мелькнул расшитый подол платья.

***

Глядела Ворожея на отдыхавших после пира стариков, на гогочущих ребятишек, на раззадоренную плясками молодежь. Украдкой бросая взор на суженного своего, тут же отворачивалась она, встречаясь с хитрым взглядом. Ни с кем он не заигрывал из вьющихся рядом девиц, где была и Краса, но и не отказывал, когда какая-нибудь из них, набравшись смелости, залучала его в хоровод. Закончив пляску, возвращался он в толпу парней одиноких. Да все равно глядела Яра на хоровод его и ощущала, будто неведомая нечисть толкала за шиворот ей колючки лопуха. Передергивало девицу, и она что есть мочи понуждала себя стоять ровно.
Не тревожила Красу холодность сына кузнеца. Опять уволакивала она его в чету на игрищах. Но как бы ни выставлялась перед ним сестра младшая, видела Яра в глазах Богдана только забаву над дитем малым. Не было и в помине того яркого огня, который согревал Яру, побуждая пылать внутри ответный жар. Не видать было сквозь бороду красного румянца, который покрывал его щеки при встречах их коротких на зорьке. И от этого душа Яры отрадно подпевала молодым девицам в хороводе.
Все было ровно да гладко в радости встреч их поутру украдкой. Миловались они, позабыв о долгах перед своими родами, и смеялись лежа в ласковой траве, укрывающей их от глаз чужих. Только иногда Яру нет-нет да и кололо предчувствие чего-то страшного, и озиралась она опасливо по сторонам. Не могла она искоренить в себе страх неминуемой расплаты за их злодеяние. Да только пришла беда другая.
Наутро после Кумления²⁴, когда тайком от всех они после гулянья девичьего покумились через березовый венок, пришел Богдан невеселым. Насторожила Яру твердая решимость, отражающаяся в глазах его, как луна в ночной глади Словенского моря.
- Сговорил меня отец, - угрюмо рыкнул Богдан.
Подкосились ноги девицы, и упала она на мох, впервые показавшийся ей жестким и неприветливым. Неужто ныне все закончится. А как же клятвы их? Как чаяния на общую жизнь?
Никогда еще Яра не боялась так потерять кого-то, как Богдана в это утро. Но чего она мнила себе? Неужто полагала, что отец единственного сына оставит бобылем жить? Ныне отвар полыни для неё показался бы медом в сравнении с той горечью, что осела на губах, проникла внутрь и затопила душу. Девица невольно приложила руку к груди, словно могла она вырвать её и выплеснуть смрадное варево.
- Ты знаешь её? – спросила она не своим голосом.
Посмотрел парень на неё тяжелым взглядом.
- Сестра твоя, - ответил он, зажевав травинку.
- Краса, - почему-то Яра не подивилась.
Почти каждый день сестра младшая сокотала о пригожести сына кузнеца и о том, как он полюбился ей. Только Яра не примечала это, а следовало бы. Отец, поди, решил, что ладно будет породниться с кузнецом.
- Поведал отец, что старому волхву видение было о нашей свадьбе, – продолжил Богдан. – Не принял он моего отказа, указав, что негоже перечить старцу и отказывать роду той, кто спас меня от смерти, - выплюнул он сжеванную травинку и взял другую. – Когда сказал я, что только ты мне мила, вышел он из себя. Запретно желать Ворожею. А вот сестру её сама Макошь велела. Не изменит он наказа своего.
- Приданое у Красы ладное, - к чему-то пролепетала Яра, глядя на нещадно зажатую травинку меж губ его.
- Да очнись же ты! – выкрикнул он, взяв её за плечи. – Не могу. Не хочу я жениться на другой, когда клялся тебе. И ты мне клялась!
- Что мы можем? – покачала она головой, чувствуя влагу на своих щеках. Разве можно идти супротив воли отцов своих?
- Извергнусь я из рода, - прошептал он. И в голосе его не слышалось робости аль сомнения. – И ты. Сбежим мы. Отправимся в другие земли.
Задрожала Яра. Как же могла она отречься от рода своего? От дедов и прадедов. От отца и матери, которые вырастили и вскормили её. От крови своей.
- Неправильно так, - прошептала она, глядя в безумные темные глаза.
- Ты поклялась мне, - напомнил он. – Ты моя суженная.
- Да! Да. Но не так, - взмолилась она.
- Не женюсь я на сестре твоей, и иной стези нет для меня, - нежно взял он в колыбель рук своих её лицо. – Со мной ты? Жена моя.
Страшилась она да знала ответ свой.
- У нас на двоих общая жизнь, - повторила девица слова вечорней клятвы, ведая, что не сможет без него видеть света белого. - Ни слово, ни радость, ни слезы, ни случай – ничто нас не разлучит.
Улыбнулся Богдан и прижался своим лбом к ее. А Яра враз почувствовала мир в сердце и успокоилась. Решение было принято. Перестало внутри всё метаться. А может, оцепенела душа ее из-за больно тяжкого груза вины и стыда, затопивших её из-за деяния, которое собиралась она сделать по велению сердца. Предать род свой.
Сговорились бежать они после Купайлы. Всю Русалию²⁵ просидела Яра в избе рядом со счастливой сестрой, которая, как пичуга по весне, щебетала о свадьбе своей. Изредка мать поглядывала на закручинившуюся Яру, не смевшую глаз от пола поднять. Вызывала она речами своими её на разговор, не как Ворожею, а как дочь родную, да только понапрасну. Пряталась та за своими берестяными туесками, в которые складывала высушенные травы и измолотые коренья, силясь не пролить ни одной слезинки. Мысленно падая в ноги матери родной и тут же откладывая и для себя травы, дабы потом сложить их в кузовок побольше. Мало ли где придется жить им, а трав таких больше не соберешь в этом году. Всяк листочек должен быть сорван в свое время, дабы выгонять нечисть и злых духов, излечивая.
В День Купайлы все девицы селенья спозаранок собрались на сбор цветов и трав оберегающих. Сплели они венки и пучки-обереги для каждого селянина. Особо трепетно переплетала Яра травинки для суженного своего. Да только у Красы были те же чаянья.
- Ладный венок для нареченного моего получился, - оценила она работу свою, и тут же рядом сидящие девицы засмеялись знающе.
Задрожали руки Яры, с трудом удерживая крепкий, почти доделанный пучок. Знала Ворожея, что не по нраву придется это сыну кузнеца. Коли подбежит Краса первая к нему, не потерпит он и обидит её прилюдно, пусть и сговорились их отцы. Не желала она зла своей сестре, и иначе не могла поступить, как отдать ему венок свой загодя. Почуяла она ранее других, что идут парни молодые со срубленной березкой, и поднялась, дабы встретить их у кромки леса. Появились они, и кинулась она к ним, раздавая свои венки и обереги. Знала, что не откажут Ворожеи.
Лишь мельком взглянула она на суженного своего, лишь на краткий миг задержалась её рука в его, но с лихвой хватило этого, чтобы сердце девичье запело, наполняясь солнечной радостью. И глаза застеленные счастьем не заметили, как бросила наземь венок свой Краса и принялась топтать в гневе. Как сверкнули недобрым блеском глаза старого волхва. Как в подлеске расправила свою спину черная змея и шипуче засмеялась.
После купания обрядового зажгла Яра священный костер под заговор старого волхва. Тут же заиграли селяне в дудки и трещотки. Стали молодые приглядывать суженных своих. Сызнова Краса подбежала к сыну кузнеца, хлопнула по плечу его и убежала. Глянул Богдан на Яру исподлобья, но все же побежал за молодой девицей. Догнал, да, прыгая через костер, расцепил с руки с ней. Топнула Краса ногой, побежала к Яре и крикнула что есть мочи со всей злостью своей:
- Из-за тебя все! Что неймется тебе все?
Увидела Яра по глазам сестры, что разумела все та. Не смогла сдержаться и опустила взгляд. Стих весь гам. Селяне враз забыли о веселье.
Подбежала мать к сестрам.
- Не мели, Краська! – шикнула женщина. – Опомнись, бесстыжая.
- Это она бесстыжая! – не унималась младшая сестра. – Не следует она наказу богов. Видела я их милующихся в лесу.
- Мне Великая Макошь позволила! – не сдержалась Яра, обретая смелость правдивую. – Испросила я у неё позволения и получила его.
Не заметила она, как встал рядом с ней сын кузнеца. Почувствовала только руку его крепкую, сжимающую ладонь ее. Взглянула она, как бесстрашно стоял он под косыми и порицательными взглядами селян.
- Ослушался ты завета богов, - проговорил сурово волхв. - Не тронь то, что не принадлежит тебе. Ворожея принадлежит только богам.
Сжалось сердце Яры в супротивном гневе. Ныне уже не могла она смириться с речами старика.
- Сама Макошь и Лада благословили нас, - твердо ответил Богдан. – Не людям перечить воле Великих Богинь.
- Ты смеешь говорить, как ведающий? – вскричал волхв. – Боги накажут нас. Всех нас. Все селяне будут страдать от злодеяния вашего!
- Не могут одни боги защищать, а другие наказывать, - наперекор ему опять выступил парень.
По толпе селян прокатился рокот.
- Не мальчишке говорить об этом! – осмотрел волхв тут же примолкнувших селян. – окончен пир! Ступайте по домам своим и молитесь, дабы не метнул Перун мертвые копья свои.
Глянула Яра на Богдана. Не желала она отпускать его руку. Ведала, что беда случиться, коли расстанутся они ныне.
- Ступай! – прошептал парень. – Завтра уйдем мы, коли не переменит старик решения своего.
Отпустила Яра руку его и тут же тягостная пустота проникла в душу ядом, губя все зародыши радостного упования. Не к добру были предчувствия её. Только знала она, что ни за что теперь не отступится от Богдана.
- Что же ты наделала, доченька, - тихо запричитала мать. – Говорила ведь я тебе, примирись с участью своею.
Молчала Яра всю дорогу к дому, слушая слезные уговоры старой женщины. Молчала и когда под тяжелым взглядом отца и братьев зашла в избу. Тихонько поднялась на полати и легла, крепко зажав в руке железное древо жизни. Молчаливо призывая богов заступиться за них.
Старый волхв с коварной усмешкой затоптал догорающий огонь священного костра. Все сладилось проще, чем мнилось ему. Много лет он ждал, что в избранном роду появиться та, которая надобна Великому Богу. Как пришлось ему держать её в черном теле, не давая владеть своей божественной силой. Как пришлось окружить запретами, с которыми светлая душа девицы примирилась, да не смогла против любви выстоять. Много парней молодых на Ворожею поглядывали, да ни у кого не хватало духу выступить супротив порядку богов. Только в сыне кузнеца увидал он своевольный дух. Тайными путями смог он свести их вместе, ведая, что Ворожея западет в душу его. Покрыв пеленой уснувший разум его, вселил он чаянье в душу его, как и в доверчивую Ворожею, опоил которую в День Макоши, дабы пала защита света. До цели заветной оставалась малость. И пусть уготовано погибнуть ему, но с великой радостью отдаст он жизнь свою Великому Богу…

А ночью темной наползли на селения черные гадюки и притаились в низинах под тынами да в подклетях. Поутру ребятишек малых да зазевавшихся стариков пожалили. До поздней ночи пришлось Яре выгонять хворобу мучительную, и в каждой избе встречали её безмолвным порицанием. Ведала она, что усмотрели в этом кару богов, как старый волхв предсказывал. И вина в страдании их только на ней и Богдане. Предчувствие беды неминуемой завладело ретивым. Неужто обманула её Макошь? Али почудилось ей только позволение её из-за горячего желания уверовать в это.
Не до всех изб успела дойти в тот страшный день Ворожея, и много душ отправилось к праотцам в ирий²⁶ небесный. Воротилась она в дом родной совсем измотанная, только встретили её стены молчаливые. Защемило сердце её, почуяв недоброе. Не вышли из избы отец да мать с Красой, коли не случилось бы что-то страшное.
Выбежала она, не помня себя от страха. На угоре за селением, где рос старый дуб, увидела Яра толпу селян в свете яркого костра. Чуяла она, что нельзя ей идти туда, что худо будет, но не могла она иначе, ведала, что Богдану нужна её помощь. Бросилась она бежать, не упуская из виду притихшую толпу. Карабкаясь по угору крутому, падала на траве росистой, пытавшейся остановить ее, оплетая ноги босые. Да только снова Яра подымалась, не желая отступать. Подивилась она и испугалась безмолвию толпы. Лишь слышался одинокий женский плач, где-то недалече. Увидев Ворожею, расступились перед ней селяне, открывая глазам её страшное зрелище. Стоящий на коленях Богдан враз поднял голову, будто узрел её приход. Обласкал он её взглядом своим с головы до пят, улыбнулся своей игривой улыбкой и упал навзничь, пронзенный копьем от руки старого волхва. Закричала Яра не своим голосом, разбивая тягость ночной тишины. Подбежала к нему и перевернула. Все еще хранил остатки разума потухающий взгляд его, а губы улыбались ей. Гладила она его щеки, призывая все свои силы не отпускать его душу в мир Нави. Только все было бестолку. Медленно угасал огонек жизни в темных глазах его.
- Ты суженная моя, Ворожея, - тихий шепот сорвался с обескровленных губ, али почудилось ей только. – В любой жизни.
- Воротись, - шептала она, роняя слезы на его лицо, лобзая губы и щеки. – Воротись ко мне.
Попытался Богдан поднять руку, дабы погладить волосы златокудрые, но упала она недонесенная, и затих он навеки.
Только Яра, не отступая, все безумнее шептала свой заговор:
- Воротись ко мне. Заклинаю тебя. Воротись…
И никто из селян не посмел нарушить молчание. Не посмел оттащить Избранную, занимающуюся бесстыжим делом. На каждого напали тоска да грусть. Девицы, не зная отчего, заревели. Мужики и парни молодые закручинились. А женщины старые стали оплакивать сына кузнеца, как собственную кровь. Да только ни из кого не вырвалось ни звука, а ввысь уносились лишь два плача: Ворожеи да родной матери казненного.
Гладила Яра окровавленную рубаху, ощущала, как платье её становится мокрым, прилипая к ногам. Неверяще сызнова взглянула она в пустые глаза, глядящие ввысь темноты. Коснулась ладонью их и закрыла. И в миг этот закрылось в душе её все доброе и чистое.
Не зная, сильна ли она в предсказаниях, девица по наитию все же высказала заветное слово свое:
- В любой другой жизни, - повторила она тихо слова его, гладя черные спутавшиеся волосы. – Найдешь ты меня, али я разыщу тебя. Не унесем мы клятвы свои в могилы, а возьмем с собой в Ирий небесный, дабы жизнь за жизнью славной исполнять её друг для друга. Во веки веков.
Коснулась она напоследок своим лбом его чела, поцеловала губы остывшие. Поласкала пальцами своими руки неподвижные, которые еще давеча были сильными и нежными. Принес он в душу её лето красное, одарив цветами, после бесконечного холода. Цветы эти наполняли Яру нестерпимым желанием нести людям добро и исцеление. А ныне все они потонули в слезах горьких.
Подняла она глаза на опечаленный народ. Горе захлестнувшее её отступило, оставив вместо себя злость черную. Злость на род свой, страшащийся заступиться за дочь свою. Злость на всех селян, запретивших быть им счастливыми. Злость на богов, позволивших случиться такой несправедливости. И ярость жгучую на старого волхва, загубившего суженного ее.
Посмотрела она на старца взглядом безумным. Глядел он на неё смело, уверованный в правильности деяния своего. Да впервые видела в глазах его Ворожея и нечто другое. Темное и непостижимое для неё.
- За что? – тихо спросила она.
- Исполнил я наказ богов, - твердо ответил волхв. – Сам Сварог²⁷ явился мне, требуя наказать неверного. Не тебе, девка бестолковая, требовать у меня ответов.
Черная ненависть затопила душу ее, а огонь жажды отмщения выжег последнее добро. Руки Яры сами схватились за копье тяжелое, которым пронзен был Богдан. Всей своей затемненной злобой душой желала она мести. Желала отправить старца вслед за своим нареченным.
Подняла она руку, чуя в себе силу могучую.
Да так и застыла…
Остановило её что-то. То ли тихо шептавший внутренний голос. То ли жаждущий взгляд старика. Враз стало слишком тяжелым копье в руках её, и выпустила она его, разумея, что не только старый волхв был виновен. Устремила Яра взгляд яростный ввысь темную.
- Нет больше для меня богов! – воскликнула она. – Отрекаюсь я от каждого из вас.
В высоком небе глянул гром, да не остановило это Яру.
- Нет больше для меня рода! – взглянула она в сторону своей семьи. – Нет больше для меня людей! – вновь глаза её воротились к небу. - Будьте все прокляты!
Не ведала она, какая сила таится в ней, готовая вот-вот пробудиться...
Тут же развернулось небо, и метнулась в высокий дуб яркая молния. Запылало древо калиновым огнем, задул ветер, раздувая его еще жарче.
Волхв и все селяне упали на колени, уткнувшись челом свои в землю. Осталась Яра одна стоять и глядела, не отворачиваясь, хоть и жгло её лицо, а глаза иссыхали от слез. Готова была она принять кару свою. Ничего не было у нее кроме жизни, подаренной ей родом, из которого она изверглась. Да и жизнь, как ныне уразумела она, не принадлежала ей.
Кто из селян хоть краем глаза подглядывал, видел, как спустился с неба рыжий конь, несущий на своей спине старика с огненной бородой. Остановился всадник перед дубом и враз огонь погас. Обомлеть бы Яре пред Великим Сварогом, упасть и вымаливать прощение, да только не желала она этого. Не собиралась от своих страшных слов отказываться.
Слышал ли отец богов, как стонало от боли рядом с ним мощное дерево? Затрепетала в душе Яры жалось к замученному исполину, но не двинулась она с места, глядя в суровое лицо Сварога.
Тут же землю поразили молнии и гром. Сам златовласый Перун²⁸ спустился с неба, оказавшись рядом с отцом своим. Держал он в могучих руках свой топор и гневно глядел на молодую девицу. Не один он пришел вслед за отцом. Увидела Яра третьего – седовласого старика с золотым луком в руках. Каждый знал Стрибога²⁹ – бога ветров.
Молчали три старца, сурово глядя на Ворожею.
- Кто ты? Почему мы явились на зов твой? – раздался в мыслях Яры громовой голос.
- Никто я вам! – ответила она, пытаясь перекричать раскаты грома. – И вы мне никто! Отрекаюсь я от богов, которые не ведают справедливости. Забрали вы жизнь суженного моего, отняли у рода единственного сына. Макошь и Лада благословили нас, а опосля отвернулись.
Глянул Сварог на лежащего у ног ее сына кузнеца. Нахмурился. Ужели глупая девка будет попрекать его жизнью людской.
- Коли свершен был суд от моего имени, значит, виновен был он. Не тебе судить веление богов.
- Не должны боги менять своих решений, - разозлилась Яра, забывая, кто перед ней. – Али не боги вы вовсе.
Золотые брови Перуна свелись вместе. Бросил он топор свой в обгоревший дуб и расколол его пополам. Рассмеялась Яра безумно.
- Не боюсь я вас, - голос её охрип. – Не страшусь умирать. Все равно жизни мне нет без него. Иную проживем вместе, когда души наши вновь воротятся на землю, - вымолвила она, клятвенно пообещав это самим стоящим перед ней богам.
Рассмеялся раскатисто Сварог, и конь под ним заржал, заходив и застучав копытами.
- Никогда вы не будете счастливы. Весь ваш род сгинет, мучаясь от любви вашей. Тебе не жить без него. Ему не будет жизни с тобой. И не видать вам небесного Ирия. Во веки веков!
Ударил он копьем о землю, и вылетела огненная искра из него. Прямиком попала в ретивое сердце Яры. Подкосились девичьи ноги, и упала она на колени перед великими богами. Глянула она на них помутненным взглядом и слезы потекли по щекам её золотыми ручейками. Боль огненная из сердца заструилась по всему телу, понуждая девицу закричать. Безжалостно смотрели боги на возгордившуюся и посмевшую перечить им. Упало девичье тело на мягкую траву, которая заходила под ней ходуном. Сама земля на крутом угоре желала поглотить её. И послышалось Яре тихое шипение, которое с трудом разобрала она:
- Ныне моя ты, Великая Матерь…
Едва ли не полностью оплели девицу корни подземные. Только будто пробудилось в душе её что-то. Древняя могучая сила вырвала её из земного плена, где тянули к ней свои языки подземные шипящие твари. Но не было боле тела девичьего. Вместо рук белых выросли крылья золотые, поднявшие её над угором, над тремя обомлевшими богами и замершими, ослепшими и оглушенными людьми.
Слышала Яра голос свой громкий, разносящийся над всем Словенским морем. Да никто не разумел его, окромя богов.
- Вы вовсе ослепли, сыны мои.
- Великая Матерь наша, - произнес благоговейно Сварог.
- Молчи! – пресекла его Яра. - Оставила я на вас свет белый, желая покоя и забытья. Сподобились вы стать верховными богами, да только понапрасну. Чуть не отдали меня спящую в мир Чернобога…
- Матерь Сва³⁰… - вновь вступился Сварог, но не слушала она его.
- Возгордились вы, славя свое могущество, но благословение мое всегда было с вами. Отныне же сила ваша и власть уменьшатся, пока не покажите вы мне, что достойны этого дара.
Выгнулось девичье тело, испуская столп света. Померкло все перед глазами Яры, а в груди настало безмолвие. Исчезли золотые крылья, и полетела она вниз на землю. Еле ветер успел подхватить безжизненное тело и уложить его на руки Сварога.
Не было боле здесь Великой Матери.
Слез отец всех богов наземь и уложил Яру рядом с Богданом.
- Похороните их с почестями, - дал он свой наказ опомнившимся селянам, взглянул на старого волхва, служащего не тому богу. Хотел обрушь на него огонь своей кары да не смог. Тогда поднял он копье свое и пустил его в темное сердце. Упал старик, и тут же поглотила его земля, кишащая черными гадюками.
Ударила яркая молния, прогремел гром, и исчезли великие боги.
Селяне, помня наказ их, бережно унесли с угора тела двоих суженных. Руки их были крепко сомкнуты, и никто не посмел расцепить их. Похоронили их в одной могиле под двумя молодыми березками, где встречались они поутру.
Взошло солнце. Свет его скользнул по разодранному пню поверженного древа и нащупал спрятанный кем-то железный оберег. Заиграли на нем искрыогненные, и тут же застонал дуб, вытягиваясь к солнцу новым стволом. Расправил молодые ветви. И укрыл от всякого оберег с душой.