Граф Каллен удобно расположился среди подушек и закрыл глаза, погружаясь в раздумья. Комната была окутана благовониями, в рубиновом вине, налитом в высокий бокал, отражались свечи, создавая привычную для этого места атмосферу уюта и чувственности, только мысли Эдварда пребывали далеко. Он ждал ту, которая стала для него центром существования. Ведь уже несколько недель при первой возможности он сбегал из королевского дворца, чтобы запрыгнуть в карету и оказаться в трехэтажном доме на Стрэнде¹, окнами выходящем на Темзу. Всё ради того, чтобы видеть её, слушать её игру, переброситься парой слов, просто ощутить её присутствие.

– Милорд.

Мягкий голос вырвал мужчину из раздумий, тем более в нём явственно звенели слёзы.

– Что случилось, девочка? – нахмурился он, поднимаясь с места и вглядываясь в лицо той, которая уже немало дней заполняла его думы. – Мадам опять пыталась показать тебя гостям? Или кто-то посмел обидеть?
– И да… и нет, – всхлипнула она.

На длинных ресницах блеснула капля влаги, и Эдвард с трудом удержался, чтобы не заключить девушку в объятия и не начать губами собирать слёзы. С первого дня знакомства ему приходилось сдерживать желание, опасаясь, что робкое доверие сменится страхом, но со временем задача не становилась проще, скорее усложнялась по мере того, как молодые люди узнавали друг друга.

– Объясни, – мягко попросил он, усаживая девушку на диван. – Думаю, я смогу помочь.
– Это такой стыд, – она закрыла зардевшееся лицо ладонями и вновь всхлипнула. – Я… не хочу, но у меня… нет выбора. Тётя не допустит неповиновения с моей стороны.

Нежный голос сорвался, граф мягко дотронулся до сцепленных намертво пальчиков, даря невесомую ласку и стремясь успокоить.

– Ты же знаешь: мне можно довериться, – шепнул он.

Изабелла вздрогнула всем телом, вдруг подалась навстречу и доверчиво, по-детски уткнулась в плечо. Каллен аккуратно обнял её, прижимаясь губами к тёмным волосам, и девушка крепче вжалась в него, поливая соленой водой богатую вышивку на камзоле.

– Она сказала, что нашла мне покровителя, – пробормотала Изабелла сквозь слёзы. – Богатого. Который увезет меня в Италию и поселит там на вилле. Сулила подарки и драгоценности, но мне ничего не нужно! Я умоляла отпустить меня в монастырь во Франции или Италии, но тётя пришла в ярость, грозилась вместо общения с вами отправить меня к своим подопечным, чтобы я отработала своё пребывание в этом доме...

Эдвард чуть слышно зашипел, сдерживая эмоции. Он давно подозревал: рано или поздно этим закончится, хотя мадам почему-то упорно отказывалась отдавать девушку ему. Неужели у неё изначально были планы продать невинную племянницу кому-то конкретному? Что мог предложить неведомый покупатель из недоступного графу Каллену?

Изабелла подняла голову, взглянув на Каллена глазами печального ангела. В их выразительной глубине ужас мешался с робкой надеждой.

Всматриваясь в дорогое сердцу лицо, Эдвард вспомнил, как оказался здесь впервые…



– Эдвард, пора смириться, сэр Фрэнсис² уйдёт без тебя в новое плавание. Бесс³ ни за что тебя не отпустит. Наша королева обожает окружать себя красивыми мужчинами, и возраст тому не помеха. Так что о море можешь забыть!

Мужской смех отдавался гулким эхом под сводами Гринвичского дворца⁴, перекликаясь со звуком поспешных шагов на каменных ступенях.

Несмотря на позднее время, королева только четверть часа назад изволила удалиться в свои покои, отпустив придворных, и молодые люди спешили исчезнуть от всевидящего монаршего ока: Елизавета имела обыкновение ревновать чуть ли не каждого из окружавших её мужчин, и за легкий флирт с одной из фрейлин можно было получить в подарок не только королевскую немилость, но и заключение в Тауэр. С каждым годом ситуация усугублялась, поэтому молодые придворные были просто вынуждены на приёмах держать страсти в узде, а увлечениям предаваться не на балах, а в тёмных закутках королевских резиденций. Ничего удивительного, что многие вообще предпочитали удовлетворять плотские желания на стороне, нередко – в домах терпимости самого разного толка, коих в Лондоне водилось порядком, там, куда не дотягивался взор всевидящего королевского взора.

Вот и теперь трое блестящих молодых людей спешили от дворца в сторону Стрэнда, где располагалось одно из модных на тот момент заведений английской столицы.

Эдвард Каллен несколько лет провел в путешествиях вместе с сэром Фрэнсисом Дрейком, успев побывать во многих уголках мира, и вернулся в Лондон лишь недавно. За время его отсутствия положение молодого человека в обществе успело кардинально поменяться. Болезнь унесла троюродного дядю Эдварда, обладателя графского титула, всего за несколько дней, двое сыновей последовали за отцом, и в одночасье из дальнего родственника молодой человек превратился в одного из виднейших аристократов Англии.

Старый граф всегда был добр к рано осиротевшему родичу. Вырос мальчик в поместье Калленов в Оксфордшире, но все понимали, что пробиваться в жизни Эдварду придётся самостоятельно, рассчитывая лишь на собственный ум и удачу. Главное – это отлично понимал он сам, поэтому в своё время обеими руками ухватился за предложение участвовать в экспедициях сэра Фрэнсиса: королева благоволила корсару, и луч его славы мог упасть на тех, кто находился рядом, давая шанс на куда более яркое будущее, чем судьба даровала при появлении на свет.

И вот по возвращении из очередного путешествия Эдвард узнал, что блага сами свалились ему в руки, причем в куда большем объеме, чем молодой человек смел мечтать, и в результате – нахождение при дворе, вместо желанной награды, внезапно превратилось в докучливую обязанность.

Конечно, поначалу пришлось нелегко: нравы высшего света нередко шокировали неподготовленного человека, к тому же несколько лет проведшего далеко в море, и попасть впросак было проще простого, но за титул и богатство прощают многое, и постепенно Эдвард освоился, хотя предпочёл бы спартанскую обстановку корабля, бороздившего бескрайние океанские просторы, блеску двора королевы. О первом теперь приходилось только мечтать: королева действительно не любила отпускать своих любимцев надолго.

– Эммет, о море забыть невозможно, поверь. Уж тем более меня не заставят о нём забыть прелести фрейлин или девиц лёгкого поведения под соусом из бургундского, – засмеялся Каллен, с наслаждением вдыхая прохладный весенний воздух: в бальном зале было слишком душно.
– Толку мечтать о несбыточном? Лучше пользуйся тем, что дано, – фыркнул Эммет МакКарти, рослый шотландец, давний приятель Эдварда, атлетически сложенный брюнет с почти детскими чертами лица. – Ты с нами или опять у тебя свидание, на которое надо проникать через балкон, а не через дверь? У мадам Жизель шикарные девицы, и никаких мужей, являющихся не вовремя. Поехали!
– И в качестве приза – набор болезней?
– Не выдумывай, – отмахнулся Эммет. – Мадам дорожит репутацией заведения. Проверенный факт – никакой заразы.
– Да-да, – подхватил лорд Уитлок, медноволосый блондин с пронзительными серо-зелеными глазами. Его поместье соседствовало с владениями Калленов, и молодые люди были знакомы с детских лет. – Эдвард, поехали. У мадам Жизель, правда, отличные девочки, вкусная еда и выдержанное вино. И можно не дёргаться от любого звука. Хватит изображать из себя страстного поклонника королевских фрейлин и каждый вечер ходить по тонкому лезвию ножа.

Каллен засмеялся. Всё-таки женщины своего круга его прельщали куда больше жриц любви: здесь была хотя бы видимость охоты, поиска, достижения цели. Но последние недели его всё больше одолевала скука: всё вокруг приелось, стало обыденным. Из охотника он окончательно превратился в добычу, а такая роль совсем не льстила.

– Ладно, уговорили, – сдался Эдвард, садясь в карету, за неимением лучшей альтернативы. – Поглядим, чем покорила вас эта француженка и её хвалёные девочки.
– Ты не пожалеешь! – хлопнул его по плечу довольный Эммет, жестом показывая кучеру, что можно трогаться.



Заведение мадам Жизель располагалось в трехэтажном особняке на самом берегу Темзы и действительно производило впечатление отличное от привычных лондонских домов подобного толка, не говоря уже о портовых притонах. Вместо тесного коридора гости попали в широкий холл, из которого слуга провел их сразу в комнату, наполненную мягким светом свечей. На стенах алый шёлк чередовался с венецианскими зеркалами от пола до потолка, неопровержимо свидетельствуя о достатке хозяйки заведения. Широкие диваны с вышитыми подушками навевали посетителям мысли о неге Востока. Воздух был пронизан кружащими голову ароматами благовоний.

Мадам Жизель – красивая женщина, чьи монументальные формы напоминали о богине Юноне, – неспешно выплыла навстречу гостям.

– Рада вновь вас видеть у себя, милорды, – улыбнулась она, протягивая Эммету и Джасперу белые холёные руки, унизанные драгоценными перстнями. – И, без сомнения, рада приветствовать вашего друга, пусть мы пока не знакомы... Надеюсь скоро исправить эту досадную оплошность.

Голос отдавал чувственной хрипотцой, чуть большей, чем было позволено в обществе, но правильная речь и отточенные движения подходили скорее благородной даме, принимающая гостей у себя в особняке, нежели хозяйке публичного дома. Однако явное противоречие не портило впечатления, скорее обостряло восприятие происходящего, будя интерес.

Эдвард припомнил слухи, курсирующие среди придворных: поговаривали, что Жизель – дочь разорившегося французского аристократа, которая предпочла жизни в постепенно разрушающемся фамильном поместье роль сначала любовницы богатого человека, а потом – хозяйки фешенебельного борделя. Что ж, наблюдая за сей дамой, в подобное поверить было легко.

– Граф Каллен, – представился с лёгким поклоном молодой человек, целуя воздух над протянутой рукой, тем самым показывая, что принял предложенные правила игры. – Друзья мне так превозносили достоинства вашего заведения, мадам, что я не смог устоять.
– О, я очень рада, – черные глаза хозяйки довольно сверкнули. – Мои девочки как раз приготовили новый танец, так что вы сможете увидеть их во всей красе. Думаю, господа, вы не откажетесь лицезреть моих красавиц, заодно сможете сделать свой выбор? Знаю, вы предпочитаете разнообразие, и думаю, мне найдётся, чем вас удивить!
– Жизель, ты неповторима, – буквально промурлыкал Эммет, падая на ближайший диван, всем видом показывая готовность наслаждаться обещанным зрелищем. – И конечно, мы посмотрим.
– Предупрежу девушек, а пока вам подадут вино и закуски, – кивнула женщина, посылая мужчинам улыбку и удаляясь за дверь. – Устраивайтесь удобно, господа.

Стараниями молоденькой служанки через несколько минут низенький столик был сервирован. С видимой опаской глотнув бургундского, Эдвард удивленно приподнял бровь: хорошее вино редко подавали в подобных местах.

– Я не зря тебе говорил: многое отличается, – кивнул Уитлок, заметив реакцию друга. – Подожди, сейчас увидишь главную изюминку этого заведения. Мадам пытается конкурировать с Шекспиром и Марлоу, устраивая целые спектакли. И она знает толк в чувственности. Смотри!

Эдвард повернулся и увидел в неверном мерцающем свете скользнувшую в приоткрытую дверь тонкую девичью фигуру со скрипкой в руках, закутанную в алую, под цвет стен, ткань. Девушка застыла в пяти шагах от мужчин, отражаясь в двух, установленных друг напротив друга, зеркалах. Покров позволял увидеть лишь прядь волнистых тёмных волос с красноватым отблеском, да нежную кожу изящной кисти, держащей инструмент. Смычок коснулся струн, и полилась чарующе-нежная мелодия, смешивающаяся со вдруг усилившимися ароматами благовоний.

Молодой человек разглядывал незнакомку, следя за каждым её движением, ловя малейший жест. Появившиеся в комнате подопечные мадам Жизель вызвали в нём лишь глухое раздражение: слишком доступно, слишком... скучно, пусть и подано иначе.

Девушки были одеты одинаково – в широкие полупрозрачные шаровары до щиколоток и плотно облегающие грудь блузы, с их появлением в комнате еще ощутимее повеяло негой Востока. Высоко поднятые волосы позволяли рассмотреть точёные шеи, низкие вырезы декольте мало оставляли простора для воображения, губы призывно алели, глаза сверкали, а ткань позволяла разглядеть очертания ног и бедер. Музыка и благовония только усиливали сходство с гаремом султана Марокко или повелителя Османской империи.

Музыка принялась набирать обороты, и девушки теперь двигались в такт на расстоянии вытянутой руки от мужчин, поочередно выходя вперед и демонстрируя себя. Бёдра раскачивались в чувственном танце, обещающем неземное наслаждение, руки плавно очерчивали в воздухе фигуры.

Эммет подался вперед, разглядывая красавиц, Джас, наоборот, занял более расслабленную позу, что свидетельствовало о крайней его заинтересованности происходящим. Глаза мужчин следили за каждым движением танца, горя от предвкушения.

Один Эдвард оставался безучастным к прелестям красоток. Танцовщицы не могли заставить его взгляд оторваться от мелькания изящной белой руки, от тонких пальцев, сжимавших смычок, от мягкого перелива волос, от тонкого стана. Невинность и чистота облика девушки оттенялись окружающей нарочитой чувственностью, невольно привлекая пристальное внимание Эдварда. Опыт графа, его инстинкты утверждали, что скрипачка могла стать куда более лакомой добычей, чем многоопытные жрицы любви, а её недосягаемость – на время излечить от скуки, которая давно уже стала лучшей подругой пресытившегося столичной жизнью молодого придворного.

Вскоре, утратив последние крохи терпения, Эммет подхватил одну из девиц на руки и скользнул в приоткрытую боковую дверь. На колени Джаспера упала другая красавица, приманенная приглашающим жестом, и он тут же последовал примеру друга.

Эдвард остался один на один в центре набирающего обороты танца, предназначенного только для него. Напряжение соперничества стремительно нарастало, а в блеске направленных на мужчину глаз уже сквозило очевидное разочарование, когда он поднялся, шагнул и отточенным движением уверенного хищника притянул к себе закутанную в ткань фигуру, заставив девушку тонко вскрикнуть от неожиданности, а музыку – внезапно замолкнуть.

Прелестная скрипачка попыталась вырваться и, оступившись, упала в объятия мягких подушек дивана. Общая растерянность наконец-то позволила Эдварду внимательно рассмотреть добычу. Девушка была молода. На бледном лице выделялись огромные глаза глубокого карего цвета, опушённые длинными загнутыми ресницами, наполненные неподдельным страхом. Нежная девичья грудь, заключённая в плен жесткого корсета, тяжело вздымалась от волнения и страха, из приоткрытых губ вырывалось судорожное дыхание.

Эдвард прижал девушку к подушкам и медленно провёл по нежной коже щеки кончиками пальцев, заставив пленницу задрожать всем телом. Ему безумно хотелось, чтобы страх сменился желанием, и для начала следовало остаться наедине с добычей.

– Нет, милорд, – раздался вдруг голос мадам Жизель, успевшей незаметно появиться в комнате. – Изабелла лишь играет на скрипке. Она слишком молода.
– Сколько? – резко повернулся Каллен к хозяйке борделя, приподнимаясь. Девушка тут же попыталась вырваться, но мужские руки удерживали её слишком крепко. – Вы же предлагали выбор – я его сделал. Любые деньги, думаю, мне по силам удовлетворить ваши запросы.
– Милорд, это невозможно, – покачала головой мадам. – Мне жаль вас разочаровывать. Все девочки к вашим услугам, но не Изабелла.
– Нет ничего невозможного в таком месте, – резко оборвал её мужчина.
В нём взыграла злость: как смела какая-то падшая женщина диктовать ему условия? Он хотел эту девушку, и он её получит.
– Это моя ошибка, но я не позволю девушке из-за неё пострадать, – взмолилась хозяйка, мгновенно выпадая из образа уверенной в себе дамы. В голосе зазвучали нотки беспомощности. – Она – моя племянница, а не одна из жриц любви. Её интересует лишь музыка. До этого момента никто из посетителей не обращал внимания на Изабеллу, когда рядом девочки исполняли танец, и я не могла даже предположить, что вы заинтересуетесь ею.

Каллен усмехнулся: ему понравилась мысль о собственной исключительности, хотя поверить в рассказ было непросто. Неужели такое бывает? Опыт ему подсказывал: невинность в борделе – вещь невозможная. Однако здесь интуиция настойчиво уверяла, что Изабелла не играет. Она действительно испугана. Мадам, возможно, и устраивала спектакль с непонятной пока целью, но не Изабелла.

– Хорошо, – сдался он, отпуская девушку, которая тут же упорхнула в противоположную от мадам Жизель сторону. – Так будет даже интересней. Принесите мне еще вина. Я не трону вашу племянницу, но пусть она останется здесь. Больше никто не нужен.
– Как прикажете, милорд, – смиренно наклонила голову хозяйка, не смея противоречить знатному гостю. На миг Эдварду показалось, что чёрные глаза блеснули торжеством, но он отмел эту странную мысль. – Я верю, что вы не нарушите слова.

Ярость повторно охватила Эдварда, но он сдержался. Ему вновь стало интересно: здесь крылась интрига. Слишком много странностей было в поведении мадам Жизель. И эта загадка стоила того, чтобы потратить время на поиск ключа к ней.

Хозяйка скрылась за дверью, и Каллен сразу оказался рядом со скрипачкой. Девушка была совсем маленькой: едва доставала ему до плеча, но округлости тела говорили о вполне созревшей для любви женщине.

– Племянница? – чуть насмешливо прошептал Эдвард, отводя прядь волос от уха Изабеллы и заставляя её вздрогнуть. – Не надо бояться. Я не обижу.
Огромные карие глаза наполнились влагой, когда Эдвард приподнял её лицо за подбородок.
– Я предпочитаю завоёвывать женщин, а не брать их силой, – пояснил он. – Играй. Ты великолепно это делаешь. Я словно вновь услышал маэстро Амати⁵.
Взгляд девушки вдруг просиял, а губы восторженно приоткрылись.
– Вы… знали учителя? – робко спросила она.
– Когда год назад маэстро Андреа сказал, что у него была талантливая ученица-англичанка, я не поверил; оказалось, зря, – мягко ответил Эдвард, наблюдая, как преображается лицо Изабеллы, делая её из просто хорошенькой настоящей красавицей. – Ты действительно достойна носить это звание.
– Я была так счастлива в Италии, но мама умерла, и тётя забрала меня сюда, – грустно проговорила Изабелла. – Скрипку мне подарил маэстро, и тётя разрешила играть.
– Здесь? – поднял брови Каллен. – И я первый, кто обратил на тебя внимание? Быть такого не может.
– Обычно меня скрывала ширма, – дрогнувшим голосом пояснила Изабелла, – но сегодня тётя сказала, что она не нужна. Я… не знала, что здесь происходит… Точнее, догадывалась, конечно. Я понимаю, в каком доме живу, но... понимать и догадываться – одно, а видеть – совсем иное...

Щёки девушки залил мучительный румянец, она спешно отвернулась, скрывая смущение, и Эдвард, поддавшись порыву, мягко взял её тоненькие пальчики и поднёс к губам.

– Я не хотел тебя пугать, – ласково извинился он. – Не ожидал встретить ангела в аду, да не прозвучит это святотатством. Играй, девочка. Играй. Я смогу сдержать желания, если буду слышать чарующие звуки твоей скрипки. Пусть это и непросто.

Она послушалась, и комната вновь наполнилась звуками. Только теперь здесь не было искусственной страсти. Была лишь красота искреннего чувства, и Эдвард понимал, что все переживания, все страхи и всю любовь к музыке юная Изабелла вкладывала в нежные касания струн, в движения смычка.



С той встречи минуло пара месяцев. И с каждым днём, каждым визитом поведение мадам вызывало всё больше вопросов, а мучительные раздумья о будущем – больше боли, ведь Каллен быстро понял, что Изабелла стала не просто желанной добычей, которая пока не далась в руки. Девушка привлекала с каждой встречей всё сильнее, пробуждая не только желание на грани терпения, но и куда более возвышенные чувства.

Мадам легко оставляла его наедине с племянницей, всё-таки граф щедро оплачивал возможность наслаждаться игрой Изабеллы, но при этом зорко приглядывала, время от времени внезапно появляясь в комнате. Предложение Эдварда стать покровителем девушки, натолкнулось на ледяную стену оскорбленного отказа, словно Изабелла была не племянницей хозяйки борделя, а, по меньшей мере, дочерью высокопоставленного аристократа. И это притом, что в первую встречу она позволила мужчинам увидеть девушку, вопреки обычной традиции прятать исполнительницу за плотной ширмой, тем самым спровоцировав Эдварда на дальнейшие шаги. В черных глазах мадам Жизель почти при каждой встрече Каллен ловил нотки непонятного торжества, отзывавшиеся в душе молодого человека холодком неприятного предчувствия.

Сама же Изабелла долго держалась скованно, любое проявление чувств, даже комплименты, её смущали до испуга, и лишь разговоры о музыке заставляли забыться, зажигая в глазах огоньки радости и восторга.

Эдвард поведал о знакомстве с её учителем, о других музыкантах, с которыми водил дружбу, о том, что его дядя, от которого он унаследовал титул, обожал музыку и, оказывая покровительство многим талантам, поощрял увлечение племянника, давая возможность заниматься с лучшими в Англии учителями. Постепенно возникали и другие темы: Изабелла оказалась очень внимательным и чутким собеседником, жадно впитывающим новые знания, готовым часами слушать о книгах, путешествиях и разных странах.

Понимая, к чему всё идёт, Эдвард не раз принимал решение прекратить творящееся безумие и усилием воли прекращал визиты в заведение мадам Жизель. Но надолго его не хватало: пара мучительных дней, и граф снова оказывался в комнате со стенами, обтянутыми алым шёлком, наблюдая за призрачно-тонкой фигурой девушки, которая играла на скрипке, или слушая её рассказ о прочитанной книге. Она давно уже перестала быть просто лекарством от скуки, но лишь в её присутствии он теперь жил, а вдали – всё ограничивалось пустым существованием, обыгрыванием роли в спектакле, написанном пером бесталанного автора.

Скрыть увлечение, естественно, не удалось, и если поначалу Эммет и Джаспер только посмеивались, то со временем, понимая серьезность ситуации, постепенно прониклись тревогой за друга. Слишком многое поменялось в жизни молодого аристократа: исчезли разгульные попойки и интрижки с фрейлинами королевы, а на лице застыла маска наполненной презрением скуки, сменявшаяся дежурной любезностью лишь в присутствии королевы. Неунывающий Эммет предлагал выкрасть девицу и увести подальше, куда более циничный Джаспер советовал действовать решительнее: не спрашивать позволение мадам, поставить её перед свершившимся фактом. Но все разговоры сводились к одному: как превратить невинное создание в любовницу, содержанку именно графа Каллена и никого другого. Вот только чем дальше шло время, тем отчетливее Эдвард понимал, что не сможет предложить девушке такое будущее.

Гордиев узел, казалось, затянулся до предела, когда грянул гром, и Эдварда очутился перед необходимостью принять хотя бы какое-то решение, и быстро: оставлять девушку и дальше на попечении тётки означало обречь её на роль содержанки, причем не графа Каллена, а кого-то другого.

– Изабелла, послушай, – он с трудом собрался с мыслями. – Мадам не отдаст тебя мне добровольно. Это, к сожалению, очевидно; и единственный выход – бежать. Она говорила, когда придёт этот… человек?
– Завтра днём, – сморгнула девушка слёзы. – Горничная тёти специально шьёт мне новое платье для этого визита. И если всё пройдёт хорошо, то граф Вольтури заберет меня через неделю, когда покинет Англию и отправится в Италию.
– Кто? – Эдвард постарался сдержать эмоции, чтобы не напугать Изабеллу еще больше, но девушка заметила его реакцию, глаза её распахнулись, а краски схлынули с лица. – Граф Вольтури?

Итальянский граф Кайус Винсенте Вольтури появился при дворе Елизаветы несколько месяцев назад, привезя дары от великого герцога Тосканы Козимо Медичи⁶. Про него мало знали, довольствуясь, в основном, сплетнями, но баснословное богатство и высокое положение открыло перед иностранцем все двери, а витиеватая любезность пришлась по вкусу королеве. Вот только в тёмных углах из уст в уста передавались неприятные слухи об излишней жестокости итальянца, о заточенной в родовом замке молоденькой жене, о пристрастии к юным девственницам и низкопробным развлечениям. Подобные рассказы обычно вызывали у Каллена лишь приступы брезгливого отвращения, смешанного с недоверием, но на сей раз сплетен было слишком много, чтобы считать их следствием зависти или скуки, царившей при дворе: всё-таки дыма без огня не бывает.

Поэтому сама мысль, что наивная, чистая, как снег на вершинах гор Изабелла могла оказаться в руках этого чудовища, ужаснула, принуждая действовать как можно скорее. И выход был только один: выкрасть девушку из дома тётки.

– Да, мадам говорила, что знает его давно, кажется, они были знакомы еще во Франции, – кивнула Изабелла.
– Я не смогу тебя спасти от визита графа, но обещаю: скоро ты забудешь это место, – уверенно произнёс Эдвард. – Надеюсь, завтрашняя встреча всё-таки будет для тебя не слишком опасна, но всё равно: держись от него на расстоянии, настаивай на присутствии тётки при разговоре.
– Я… попытаюсь, – всхлипнула Изабелла. – Вы же не бросите меня, правда?

Сколько раз Эдвард слышал эту фразу из женских уст, когда разрывал очередной скоротечный роман! Не счесть. И каждый раз за жалобными словами и слезами он видел неискренность и корыстные мотивы. И теперь впервые сердце рванулось из груди, стремясь защитить от всех невзгод ту, что стояла рядом, никому не позволяя даже тёмными мыслями оскорбить её чистоту.

– Никогда, – заверил он, сжимая маленькие пальчики и покрывая их поцелуями, не в силах удержать в узде эмоции. Слова прозвучали клятвой. – Никогда. Я сейчас уйду, меня ждёт масса дел, но вернусь, чтобы навсегда увезти тебя отсюда.

Она задрожала всем телом, когда Эдвард наклонился и дотронулся губами до чистого лба, но не отодвинулась. Нестерпимо хотелось приникнуть к зовущим приоткрытым устам, но он понимал: нельзя. Может напугать, утратить драгоценное доверие, дороже которого сейчас не было ничего.

– Я буду ждать вас,– прилетело ему вслед, когда мужчина усилием воли шагнул в сторону выхода.

Спрятав чувства под непроницаемой маской аристократа, Эдвард раскланялся с мадам Жизель, как обычно оставив ей достаточно крупную сумму денег, уведомив, что навестит Изабеллу через день, потому как вынужден покинуть Лондон по семейным делам. Хозяйка борделя многословно выразила сожаление, заверив, что Изабелла будет скучать. Эдварда вновь кольнуло чувство нелогичности происходящего. Он не мог понять целей мадам Жизель, и это тревожило, но даже предположить причину, способную объяснить происходящее, не получалось.

Тем более, сообщение Изабеллы выдвинуло на первый план куда более важные задачи, для выполнения которых ему понадобится помощь друзей.



Вскоре Эдвард входил в дом графа Уитлока.

– Эдвард, – хозяин дома поднялся навстречу из кресла. – На тебе лица нет. Что случилось?

Жестом Джаспер отослал слугу, который вошёл вслед за гостем.

– Мадам Жизель продала Изабеллу этому итальянцу, графу Вольтури!

Маска равнодушия слетела с лица Каллена, стоило им остаться с другом наедине, и голос напомнил разъярённое рычание хищного зверя.

– Этому дьяволу? – глаза Уитлока буквально вылезли на лоб. – Я только сегодня слышал очередную сплетню: лорд Мердок, проезжая мимо дома итальянца, случайно видел, как на улицу выбросили полуголую девицу. Она была в настолько жалком состоянии, что даже такая скотина, как Мердок, пришёл в ужас, а ты знаешь о его репутации.
– Вот именно, – кивнул Эдвард. – Так что не остаётся ничего иного, кроме как принять предложение Эммета и выкрасть Изабеллу. Ну или затеять ссору с Вольтури и убить его.
– Я бы не советовал идти вторым путём, – покачал головой друг. – Вольтури не побрезгует ни ядом, ни наёмниками – у итальянцев это в порядке вещей, так что поединка чести не получится. Шансов избавить от него Изабеллу будет немного, а вот глупо умереть можно запросто. И тогда девушке уже ничто не поможет.

Каллен принял из рук друга бокал вина, сделал большой глоток и уставился в одну точку, ища наилучший выход из ситуации. Он принимал разумность рассуждений Уитлока: от господина с такой репутацией, как у итальянца, можно было ожидать чего угодно, особенно учитывая его планы скорого возвращения на родину.

– Может, это не моё дело, – прервал молчание Джаспер, – но я всё-таки поинтересуюсь. А что потом, Эдвард? Хорошо, ты заберешь прекрасную Изабеллу из рук этих чудовищ – её тётки и графа Вольтури. Она от того не перестанет быть племянницей хозяйки борделя. Да, не спорю, участь твоей любовницы, а не жертвы графа, несколько привлекательнее. Но рано или поздно придётся жениться: на тебе продолжение рода. Об этом и Её Величество упоминала недавно. Она может сама подыскать тебе супругу, ты же её любимец. Или ты всё-таки готов на большее?

Каждое слово друга было подобно зазубренному ножу, воткнутому в пересыпанную солью рану. Джаспер всегда отличался привычкой говорить правду в лицо, вот и теперь он спокойно изложил суть проблем, которые мучали Эдварда не первый день.

– Не знаю, Джас, – мотнул Каллен головой. – Это уже больше чем просто зависимость, понимаешь? Я пытался прекратить эти встречи, но я без неё… как не живу. А когда вернулся и увидел радость в глазах – поверь, сильнее я эмоций не испытывал никогда.
– Эдвард, но жениться на такой девушке?

В глазах Уитлока сомнение подёрнулось дымкой презрения, и Каллен с трудом удержался от резкого ответа, зная, что лучший друг ему желает только добра.

– Как ты можешь быть уверен, что она не заодно с тёткой, сам же упоминал, что мадам ведет себя странно, – продолжил рассуждать хозяин дома. – Может, целью и является тот опрометчивый шаг, на который ты почти решился? Ты представляешь, каким будет скандал? Тайную женитьбу королева ещё может простить, но только на равной по положению!
– Джас, Изабелла не может быть лгуньей, я не верю в это, – постепенно распаляясь, возразил Эдвард. – И если правы сплетни, то она происходит из благородной, пусть и обедневшей семьи. Главным будет – утаить родство с мадам Жизель. Если бы твои опасения подтверждались, Изабелла пыталась бы меня соблазнить, но в ней ни грамма кокетства. Знаешь, ни одной девице не удалось до сих пор обвести меня вокруг пальца, я всегда видел их насквозь, даже в первые дни при дворе, когда смотрел на всё глазами восторженного дурака!
– Знаю, но всякое бывает, – ухмыльнулся Джаспер, невольно признавая правоту друга, в которой ему не раз приходилось убеждаться. Иногда казалось, что Эдвард читает мысли окружающих, настолько точно он чувствовал попытки обмана. – Возможно, нашлась и на тебя управа.

Эдвард упрямо покачал головой. Если рядом с мадам Жизель он всегда чувствовал фальшь, то рядом с Изабеллой – даже подозрений ни разу не возникало.

– Даже если нашлась, – криво ухмыльнулся он, – лучше так, чем рядом со мной окажется кто-то из фрейлин королевы или других благородных девиц, которым похвастаться нечем, кроме родословной, относительной внешней привлекательности и, в лучшем случае, кошелька отца. Да они научились лгать раньше, чем разговаривать!
– А когда-то ты, помнится, считал, что при дворе одни ангелы обитают, – хохотнул Джаспер.
– Ну, тогда я мог воображать, что угодно, ибо попасть туда даже не мечтал, – хмыкнул Эдвард. – Думаю, это разочарование было одним из самых жестоких.
– То есть ты, правда, готов жениться на юной Изабелле? – поднял брови друг, осознавая, что Каллен действительно говорил абсолютно серьезно.
– Я люблю её, – спокойно ответил Эдвард. – Никогда ничего подобного не испытывал.

Уитлок покачал головой, удивляясь переменам: подумать только, пару месяцев назад их обоих занимала одна лишь забота: как развеять скуку, они оба сознательно избегали обязательств и сколь-либо серьезных отношений. Джаспер ощутил лёгкий укол зависти: ему не раз случалось увлекаться, но никогда он даже в мыслях не называл возникающие чувства любовью. Страсть, похоть, влечение. Возможно – симпатия или даже влюблённость. Но не более…

– Господа, у вас вид заговорщиков, – раздался от входа громкий голос Эммета. – У нас что-то затевается? Неужели Эдвард решился последовать моему совету и украсть красотку? Друг, только прошу, постарайся не кидать на нас подозрения в краже, я не хочу отказываться от визитов к мадам. Мне там нравится.
– Ты очень вовремя, Эммет. Завтра вечером мне будет необходима ваша помощь, – голосом, в котором не осталось и тени сомнений, приветствовал друга Эдвард: решение было принято. – Ночь, открытое окно, лодка на Темзе, карета, запряженная шестеркой лошадей, маленькая церковь – вот наш план. А с последствиями разберемся потом. Думаю, я смогу придумать правдоподобную легенду, и французские корни Изабеллы тут только в помощь. Наша королева до сих пор падка на романтические сказки о любви, так что вымолить и её прощение мне будет по силам, для моей обожаемой тётушки главное – моё счастье, а до мнения остальных мне нет особого дела.
– Ого! – присвистнул МакКарти. – Даже церковь? Однако всё серьезнее, чем я предполагал.
– Именно, – кивнул Каллен. – К счастью, я сегодня успел заметить, что в столь любимой нами всеми комнатке за алым шёлком на одной из стен скрыто выходящее на Темзу окно. Которое легко открывается... В общем, вы поняли.
– Что ж, может и сработать, – весело ухмыльнулся Уитлок. – Думаю, втроем мы справимся. И с Вольтури тоже. У меня подозрения, что так просто добычу граф не отдаст и приставит охрану, что может нам доставить ненужных хлопот. А увезти девушку в Оксфордшир лучше сразу же, в Лондоне будет опасно оставаться. Только подумай заранее о легенде, которую поведаешь леди Элеоноре, чтобы слишком не шокировать пожилую даму.

Эдвард в первый раз за вечер улыбнулся от души: без друзей ему пришлось бы полагаться на наёмных людей, а это всегда несло дополнительный риск. Он знал, Эммет и Джаспер искренне переживают за него, могут отговаривать от опрометчивых шагов, но в решающий момент всегда будут рядом. Он видел по блеску глаз Уитлока: тому доставляло особенное удовольствие планирование сложной операции, тщательное продумывание деталей. Скука и его успела достать, пусть Джаспер редко показывал окружающим эмоции. МакКарти же был полной его противоположностью: Эммет никогда не любил сложных схем, предпочитая решать все вопросы силой, но ради друзей всегда был готов впутаться в любые неприятности и, что самое ценное, никогда не терял неунывающего настроя. Вместе они давно составляли отличную команду, что давало надежду на успех операции.



Следующим вечером Эдвард, поручив коня заботам мальчишки, который всегда ошивался недалеко от дома мадам в надежде заработка, взбежал по ступенькам и открыл дверь. В холле было пусто, даже свечей горело меньше обычного, а из гостевой комнаты доносились приглушенные голоса.

– Думаю, мы договорились. Завтра днём я заберу девушку, избавив вас от обузы. Девственницам не место в борделе, а я бы не хотел получить её после кого-то.

Эдвард вздрогнул и со злостью сжал кулаки, узнав в говорящем графа Вольтури: его хриплый баритон с ясно различимым итальянским акцентом трудно было перепутать с кем-либо. Каллен мог только поблагодарить Небеса и нетерпеливого Эммета за идею не дожидаться завтрашнего дня и поторопиться с похищением.

– Уверена, ваша светлость сможет о ней позаботиться должным образом, – медовой патокой разлился голос мадам. – Изабелла провела детство в Италии, сильно переживала из-за переезда в Англию, ваше предложение для неё – подарок свыше.
– Не сомневайтесь, – прервал поток слов итальянец. – Больше её переживания не будут иметь к вам никакого отношения.
– Моя бедная сестра была столь опрометчива, – вздохнула мадам, – возможно, если бы не её побег, всё сложилось в нашей семье иначе, отец искал для неё богатого жениха, ведь Рене была очень красива, многие на неё засматривались. Я не перекладываю вину на Изабеллу, но она – живое напоминание о старой ошибке, которая пустила мою жизнь под откос...
– Уверен, что сумма, которую я вам оставляю за племянницу, способна компенсировать все переживания, – холодно фыркнул Вольтури. – А теперь мне пора.

Эдвард отпрянул назад и нарочито громко хлопнул входной дверью, показывая, что только вошёл. На сей раз тут же появился слуга, а затем и хозяйка с гостем.

– О, милорд, мы не ожидали вас сегодня, – расплылась в улыбке хозяйка. – Думаю, вы знакомы с графом Вольтури?

Мужчины раскланялись: им приходилось встречаться на приемах у королевы Елизаветы. По лицу итальянца скользнуло выражение холодного презрения, но относилось оно не к Эдварду, а скорее ко всем англичанам в целом. Склонный к жестокости властолюбивый тосканский вельможа считал английский двор слишком изнеженным, а принятое отношение к женщинам ему казалось признаком слабости. Кайус Вольтури почитал подавляющее большинство людей вокруг не выше грязи под ногами, а женщин – лишь средством удовлетворения своих потребностей любого толка. Беспрекословного удовлетворения.

Безошибочно догадавшись о мыслях итальянца, Эдвард отвернулся, стремясь удержать на лице маску безразличия. В этот момент хотелось последовать безумному решению: вызвать Вольтури на поединок, положившись на волю Судьбы и надеясь, что та поможет избавить мир от этого негодяя. Лишь мысль об Изабелле и о друзьях, которые потратили немало времени и сил на подготовку, заставила его остаться на месте и обернуться к мадам.

– Я вернулся раньше, – пояснил Эдвард, дождавшись, когда за спиной закроется дверь. – И решил скоротать вечер в приятном обществе.
– Мы всегда рады вам, ваша светлость, – кивнула мадам, приглашая гостя пройти в глубину дома. – Одно меня огорчает: вам не пришлась по вкусу ни одна из моих красавиц, а Изабелла уезжает в скором времени...
– Да что вы! – старательно изобразил удивление Каллен. – И куда?
– В Италию, милорд, – расплылась в довольной улыбке хозяйка. – Племянница давно мечтала туда вернуться, думаю, вы знаете, что там остался её учитель, и мне удалось договориться, чтобы её включили в свиту графа Вольтури, который как раз возвращается на родину: его миссия при дворе Её Величества завершена.
– Это необычайно любезно с его стороны, – светски ухмыльнулся Эдвард. – А для Изабеллы – большая удача. Не поймите меня превратно, но заведение подобное этому – не место для молодой девушки, даже учитывая ваше присутствие.
– Ох, милорд, я с трудом отрываю Изабеллу от сердца, – вздохнула мадам Жизель. – Однако осознаю: вы правы. И ваши слова здесь сыграли не последнюю роль.
– Я рад, – кивнул Каллен. – Пусть и лишусь удовольствия слушать музыку в исполнении вашей племянницы. А теперь, если можно, позовите её.
– Конечно-конечно!

Мадам удалилась, а Эдвард тихо выругался: желание придушить женщину собственными руками возникало не впервые, но никогда не было настолько ярким. Он успел повидать многое за свою недолгую жизнь, но тётку, которая хладнокровно продаёт собственную племянницу отъявленному мерзавцу, склонному к излишней жестокости, попутно обвиняя невинное дитя во всех своих горестях, его воображение представить не смогло бы.

Изабелла появилась через несколько минут. Она застыла на пороге, аккуратно прикрыв дверь за спиной, и на её лице со следами недавних слёз Эдвард без труда смог прочитать весь ужас пережитого девушкой за последние несколько часов. И глядя на неё, граф отчетливо понял: он не сможет предать доверие, которое сияло в карих глазах. Какие бы опасения не высказывал Джаспер, Каллен не чувствовал и грамма фальши в словах и эмоциях любимой.

Он шагнул навстречу, и через несколько секунд хрупкая фигурка оказалась в его осторожных объятиях. Тонкие плечи вздрагивали от едва слышных рыданий.

– Девочка, послушай меня, – тихо проговорил Эдвард спустя несколько минут. – У нас мало времени. Скоро под окна дома подойдёт лодка. Я через окно передам тебя моему другу – графу Уитлоку. Сам выйду через дверь и присоединюсь к вам чуть позднее: так мы выиграем время. Боюсь, тебе придётся обойтись без вещей, но, думаю, мы потом сможем решить эту проблему. Ты готова на этот шаг? Боюсь, другой возможности спасти тебя от Вольтури не будет.
– Граф сегодня сказал, что я принадлежу ему, – прошептала чуть слышно Изабелла. – Он смотрел на меня так, словно раздевал взглядом, попутно обливая липкой, несмываемой грязью. Он видел мой страх и без сомнений наслаждался им, – содрогнулась девушка всем телом, но продолжила внезапно окрепшим голосом, в котором слышалась упрямая решимость: – Если бы я не ждала вас, то бросилась бы из окна в реку, лишь бы больше никогда с ним не встречаться. Вода достаточно холодна, чтобы лишить меня жизни без лишних мучений. Думаю, мой ответ очевиден, чтобы меня не ждало дальше.
– Ему ты точно принадлежать никогда не будешь, – поклялся Эдвард. – Сейчас возьми инструмент и играй, я же займусь приготовлениями. Мадам не должна ничего заподозрить, нам надо дождаться моего друга и ослабить её внимание, чтобы выиграть немного времени.

Девушка послушалась, и комнату наполнили звуки музыки, хотя отчётливо слышалось, как непросто давалось Изабелле видимое спокойствие. В карих глазах застыли невыплаканные слёзы, а рука со смычком чуть подрагивала. Позволив себе полюбоваться её игрой несколько минут, Эдвард откинул ткань и открыл окно. Темза неспешно и величаво несла воды к морю, вдали виднелись несколько факелов на лодках: передвижение по воде использовалось в Лондоне часто, а час был не слишком поздний. С реки тянуло ощутимой прохладой.

Тихий свист и плеск воды через пару минут подтвердил, что Джаспер на месте, а потом закутанная в плащ фигура графа Уитлока возникла под окном.

– Похоже, итальянец действительно оставил своих людей следить за домом, – прошептал он. – Два странных типа ошиваются у входа, сколько их еще – понятия не имею. Когда выйдешь, будь осторожен, лучше сразу убирайся отсюда. Мадам болтлива сверх меры, а Вольтури не потерпит посягательств на то, что считает своим.

Эдвард кивнул и подозвал Изабеллу.

– Ты готова? – спросил он. – Пора.

Уверенно кивнув, она вложила пальчики в протянутую ладонь. Осторожно, стараясь не производить шума, Каллен передал драгоценную ношу другу, мельком коснувшись губами волос.

– Поторопитесь, – бросил он, закрывая окно. – Увози девушку, она сейчас – главное. Я мужчина, я справлюсь.

Оправив ткань, Эдвард пересек комнату и спокойно вышел в холл, прикрыв за спиной дверь. Хозяйка тут же возникла на пороге.

– Уходите? – подняла она брови. – Так скоро…
– Не всё зависит от наших желаний, – криво усмехнулся Эдвард. – Я обязательно загляну к вам на следующей неделе, не сомневаюсь, вы сможете отыскать для меня замену Изабелле. В конце концов, это и в ваших интересах тоже.
– Я приложу все усилия, милорд.

Выдав положенную улыбку скучающего придворного, Каллен вышел на улицу. Мальчишка передал повод и быстро исчез в чернильной темноте. Лишь вдалеке маячил свет факелов. Помня о предупреждении Джаспера, Эдвард отошёл на несколько шагов от входа, ведя коня на поводу, стараясь незаметно проверить наличие «хвоста» за собой. Не обнаружив ничего подозрительного, Эдвард запрыгнул в седло, и в тот же момент сверкнуло лезвие с силой брошенного кинжала. Конь дернулся всем телом и упал на колени. Каллен, чудом умудрившись выдернуть ногу из стремени, отпрыгнул в сторону, и тогда же несчастное животное с глухим ржанием рухнуло на бок. Стремясь воспользоваться полученным преимуществом, невидимый противник метнул еще один нож, но уже готовый к нападению граф успел уклониться и через мгновение уже стоял со шпагой в одной руке и с кинжалом в другой, осматриваясь и пытаясь разглядеть врагов. Тишина вокруг стала вязкой, гнетущей. Донеслось сдавленное проклятие на итальянском.

Следуя примеру, Эдвард наугад кинул кинжал, целясь на звук и колыхание листвы. Раздался приглушённый стон, свидетельствующий, что меткость графа не подвела, но через мгновение, перекрывая путь к реке, на пути возникла высокая фигура в черном с маской, скрывающей лицо, и со шпагой в руке: как и стоило предполагать, нападавший не был одинок.

Клинки, скрестившись, зазвенели. Эдвард сразу понял, что соперник ему достался не из простых, пусть и уступающий в мастерстве: хаотично перемещаясь, он тщательно оберегал собственную шкуру, но старательно пытался оттеснить Каллена от воды, явно преследуя какую-то цель. Вдруг зажегся факел, зашуршали кусты, и вскоре Эдвард вынужден был отбиваться уже от двоих.

Граф мысленно поблагодарил старого морского волка – одного из матросов Дрейка – за науку метания кинжалов, благодаря которой один из его соперников был выведен из строя, пусть он и лишился из-за этого средства защиты. Если против двоих у Каллена ещё оставались шансы выйти из передряги живым, то троих бы он точно не вытянул, найдя свою смерть на влажной траве у спуска к Темзе. Пришлось из плаща быстро соорудить подобие щита: без кинжала в другой руке отбиваться оказалось куда сложнее привычного. Всё вокруг смешалось, превращаясь в хаос из тел и клинков. Он рубил наотмашь, колол, делал выпады и отступал. Временами – абсолютно вслепую, полагаясь лишь на опыт и интуицию. Вскоре ткань на руке пропиталась кровью, а порез на бедре заставлял хромать, но за каждую рану Эдвард платил сторицей: один из нападавших был ранен в грудь, плечо другого было рассечено удачным ударом, и это не считая мелких, но без сомнения причиняющих неудобства колющих ран.

Но тратя остатки сил на то, чтобы не дать себя загнать в угол, Каллен стремительно слабел. Казалось, бой длится уже не меньше часа, хотя минуло от силы минут пять-семь. Никто не произнёс ни слова. Кроме кратких стонов и ругательств, ночной прохладный воздух разрезала лишь поющая в предвкушении смерти сталь.

Ощущая, как зрение начало подергиваться кровавой пеленой беспамятства, Эдвард вложил остатки сил в последний отчаянный выпад, и остриё шпаги, чиркнув по груди соперника, скользнуло вверх, срывая с него маску. В отблесках факелов с реки Эдвард узнал Кайуса Вольтури. Джаспер оказался не совсем прав: итальянец всё-таки сам принял участие в засаде, пусть и не пренебрёг помощниками, и теперь истекал кровью от полученных ран.

С проклятием Вольтури отступил на несколько шагов, но радость Эдварда была преждевременна: скользкий корень под опорной ногой, предательски мокрый, заставил Каллена сначала припасть на одно колено, а потом и вовсе рухнуть без сил: последний резерв которых оказался истрачен. Противник тут же оказался над ним, направив клинок в грудь.

– Зря вы, милорд, перешли мне дорогу. Я своего не отдаю, – усмехнулся он. – Надеюсь, Изабелла доставит мне удовольствие, которое компенсирует потраченные на неё усилия и средства.

Эдвард лежал, глядя, как приближается смерть. Глупая, но когда она была иной? Сил не находилось даже на то, чтобы просто откатиться в сторону, всё вокруг подёргивалось цветными неровными пятнами. Он отчетливо понимал, что через несколько мгновений Вольтури просто прирежет его на месте, и спасти его может только чудо. Собрав волю в кулак, Эдвард попытался отползти в сторону в поисках опоры, не желая сдаваться, но тут над головой свистнул брошенный кинжал, и нападавший упал, схватившись за горло: резная костяная рукоять с гербом Уитлоков торчала у него ровно под кадыком.

– Дьявольское отродье, – раздалось любимое ругательство Джаспера. Мужчина вынырнул из темноты, вынул оружие из тела убитого, брезгливо вытер его о траву и подошёл к другу. – Хорошо, что девочка буквально заставила меня сюда вернуться, иначе у нас был шанс получить вместо тебя хладный труп.
Над Калленом нависло знакомое взволнованное лицо.
– Похоже, на сей раз я доигрался, – слабо улыбнулся он другу. – Вольтури мёртв?
– Труп, – фыркнул Джаспер. – А его помощник куда-то трусливо сбежал.
– Позаботься об Изабелле, – с трудом выталкивая из себя слова, проговорил Каллен. – Не оставляй её одну...
– И не мечтай, – мрачно заверил его друг, подхватывая под руки и поднимая. – У тебя еще свадьба впереди. Умирать пока рано.

Эдвард усиленно помогал, даже передвигал ногами, пусть и невпопад, но сознание упорно пыталось ускользнуть: слишком велика была кровопотеря. Теперь, когда опасность быть убитым на месте миновала, внезапно заболели все раны разом, он ощутил себя разрезанным на части, с почти снятой заживо кожей.

Он успел осознать, что в лодке нет Изабеллы: похоже, Уитлок вернулся за ним, оставив девушку Эммету, но эта мысль стала последней: Эдвард провалился в спасительную темноту.



Сознание возвращалось постепенно, урывками и неясными фрагментами. В памяти серым туманом колыхались отголоски кошмаров, в которых слышался зловещий хохот графа Вольтури, отчаянные рыдания Изабеллы и льстивый голос её тётки, но постепенно Эдвард осознавал, что это всего лишь сны, вызванные, скорее всего, ранением и обширным кровотечением. Выпадая из небытия, он ощущал прикосновение рук, к его губам подносили питьё, а вокруг что-то озабоченно обсуждали, но понимать слова он стал далеко не сразу, поначалу все звуки, даже самые тихие, смешивались в единый настойчивый гул.

– Мисс, вам необходимо поспать. Хозяин скоро очнётся, лихорадка спала, да и раны хорошо заживают. И Леди Элеонора просила поужинать с ней, должен приехать граф Уитлок.

Низкий женский голос был Эдварду хорошо знаком: старая нянюшка заботилась о нём с тех пор, как осиротевшим маленьким мальчиком он впервые приехал в Каллен-мэнор, а до этого практически вырастила сыновей предыдущего графа.

Он ощутил касание прохладной ладони, мягкий аромат духов, а затем до ушей долетел шорох платья.

– Неприлично молоденькой девушке находиться в комнате холостяка, – более строго продолжила няня. – Хозяйка позволила быть здесь, пока граф в беспамятстве, но теперь опасность миновала, и больше не стоит нарушать правила приличия.
– Но вы скажете мне, когда милорд проснётся? – раздался умоляющий голос Изабеллы.
– Конечно, мисс, – проворчала няня. – И вам, и хозяйке тут же всё расскажу. Идите, милочка, идите уже. И позовите Хопкинса, мне понадобится его помощь.

Тихо хлопнула дверь, и Эдвард услышал удаляющиеся шаги.

По всем признакам он находился дома, и Джаспер, выполняя обещание, передал Изабеллу на попечение леди Элеоноре Каллен, сестре покойного графа. Версию появления молодой девицы на попечении трёх холостяков должны были озвучить его друзья: они собирались обдумать детали по дороге в Оксфордшир, но драка с головорезами Вольтури и её последствия не позволили ему принять в этом участие.

– Бедная девочка, – вздохнула тем временем няня. Скрипнул стул: похоже, его пока не оставляли без присмотра. – Такой ангел, а попала в сущий ад.
– Няня, – попытался позвать Эдвард. Голос прозвучал хрипло, почти срываясь в сип. – Пить…

Мягкие руки тут же подняли ему голову, а к губам поднесли уже знакомое питьё, которое тут же придало сил. Оглядевшись, он понял, что находится в хозяйских покоях, ранее принадлежавших старому графу.

– Лежите спокойно, милорд, – над ним склонилось строгое морщинистое лицо, но серые глаза источали тревогу. – Вы три дня метались в лихорадке, мы с трудом вас выходили, и я не допущу, чтобы раны опять открылись.

Он попытался улыбнуться, но получилось плохо: губы не слушались. На него неумолимо надвигался сон, и Эдвард не стал ему противиться.

– Спите, милорд, – услышал он голос няни. – Спите. А то и так своим ранением чуть девушку до болезни не довели! Пока доктор не уверил, что вы вне опасности, её отсюда и не выгнать было.

Каллен лишь слабо улыбнулся, послушно проваливаясь в целительный сон: слова о том, что Изабелла была все эти дни рядом, согрели сердце.



В течение следующих дней он иногда открывал глаза, что-то ел и пил, но чаще спал. Изабелла появлялась редко, и в малые часы бодрствования его видела только старая нянюшка.

Когда он очнулся очередной раз, комнату заполнял мягкий предзакатный свет. Он попытался приподняться на подушках и понял, что теперь этот подвиг ему вполне по силам. Деятельная натура Эдварда уже порядком измаялась от вынужденного заточения, поэтому на сей раз он был твердо намерен покинуть пределы спальни. Хотелось уже узнать, что происходит во внешнем мире.

Пока Каллен собирался с силами, чтобы подняться на ноги, появился Хопкинс – камердинер старого графа.

– Милорд, нам сказали, что сегодня вы сможете спуститься к обеду, и я очень рад, что это так, – поклонился слуга, совершенно не выказывая удивления происходящему в комнате.
– Я и сам рад, Хопкинс, – сдержанно улыбнулся Эдвард, осторожно поднимаясь на ноги. – Кто сейчас дома?
– Хозяйка, молодая гостья и граф Уитлок. Лорд МакКарти уехал вчера в Лондон, – поведал в ответ слуга, – и обещал вернуться завтра.

Граф кивнул и позволил себя одеть. Через несколько минут он с помощью камердинера спустился в гостиную, откуда раздавалась музыка: кто-то играл на пианино. Стоило открыть дверь, навстречу поднялся Джаспер, стремясь скорее поприветствовать друга, а Изабелла, сбившись с такта, прекратила игру и встала из-за инструмента, застыв в нерешительности. Не желая понапрасну смущать девушку, Эдвард мягко ей улыбнулся и обернулся к леди Элеоноре, которая протянула навстречу любимому племяннику руки.

– Эдвард, дорогой, – в голосе пожилой дамы слышалось материнское тепло. – Доктор заверил нас, что благодаря снадобьям няни и крепкому сну мы увидим тебя уже сегодня, но мне не верилось: ты нас слишком сильно напугал.
– Я был примерным пациентом, – с полным почтения поклоном поднёс к губам обе протянутые ему руки граф. – Иначе меня не выпустили бы еще долго. А за невольный испуг я приношу извинения и постараюсь избежать повторения подобных ситуаций.
– Да уж, Эдвард, – кивнул Уитлок. – Я грешным делом думал, что не довезу тебя, даже после помощи нашего семейного медика. В Лондоне оставаться показалось мне слишком рискованным: нам не нужны лишние поводы для скандала. Один из слуг Вольтури сбежал, и лучше нам быть подальше от источника слухов. Эммет завтра нам расскажет, что там творится.
– Вольтури точно умер? – спросил Каллен. – Ты уверен?
– Однозначно, – кивнул Уитлок. – Можешь не сомневаться.
Эдвард ощутил, как его накрывает облегчение и благодарность другу.
– Так что нас никто не должен побеспокоить, – продолжил Джаспер, – но для абсолютного спокойствия наших дам я взял на себя смелость приказать Хопкинсу организовать охрану поместья. Осталась одна опасность: мадам Жизель и её длинный язык. Но, думаю, защитить Изабеллу от неё можно одним простым способом, учитывая, что ты это и так планировал, – Уитлок усмехнулся, замолчав, понимая, что при Изабелле пока рано говорить о далеко идущих планах Эдварда.

Граф поднял вопросительно бровь, пытаясь понять, почему Уитлок так открыто рассуждает о событиях при леди Элеоноре. Ведь они думали скрыть от пожилой леди подробности.

Джас снова усмехнулся, правильно истолковав взгляд друга:

– Эдвард, Изабелла умудрилась убедить меня, что обманывать твою тётушку было бы неправильным, – пояснил он. – И, можешь представить, я послушался. Удивительно, правда?
– И была абсолютно права, ибо может вы, господа, и научились врать, но мисс Свон – вряд ли, – покачала головой леди Элеонора, и племянник с удивлением уловил в её голосе тепло. – Поэтому, Эдвард, все ваши тайны мне известны. А о тех, которые не озвучивали, я смогла догадаться… Граф, проводите меня в столовую, думаю, обед уже скоро подадут, – лукаво обратилась она к Джасперу. – Позволим Эдварду пообщаться с его главной спасительницей, поскольку наше присутствие слишком сильно её смущает.

От неожиданного внимания Изабелла зарделась, а пожилая дама взяла под руку Уитлока и вывела его из гостиной, оставляя молодых людей наедине. Эдвард успел поймать красноречивый взгляд тетушки и слегка сконфуженно улыбнуться в ответ.

– Милорд…

– Изабелла…

Оба заговорили одновременно, стоило закрыться двери. Теперь они стояли в двух шагах друг от друга. Одетая в простое белое платье, Изабелла казалась Эдварду еще более юной, но и более прекрасной. Казалось, за эти дни она смогла сбросить путы, сковывающие движения, и теперь вся светилась мягким светом красоты и молодости.

В элегантной гостиной Каллен-мэнора Изабелла смотрелась куда более уместно, чем в вычурной роскоши комнат дома мадам Жизель. Чистая, искренняя, она по-прежнему таила в себе тайну, неуловимо отличаясь от всех женщин, которых граф знал до этого времени. Но именно здесь, дома, откуда-то возникло ощущение, что разгадка совсем рядом. Просто надо увидеть. И Эдвард планировал приложить все усилия для этого.

Сейчас в любимом взгляде он прочел беспокойство и волнение. В памяти сызнова возникли мягкие прикосновения рук, которые помогали ему выбраться из паутины кошмаров, и Эдварда захлестнула волна благодарности. Он сжал тонкие пальчики и поднёс их к губам, осознавая, что не готов больше ждать и дня, чтобы сделать девушку своей навсегда, ограждая от всех напастей. И Джаспер был прав: давно запланированный шаг поможет ему в этом.

– Ты стала моим ангелом, – нежно проговорил Каллен между поцелуями. – Поэтому я никому тебя уже не отдам, понимаешь? Ты меня спасла, и теперь за меня в ответе. Мою благодарность трудно выразить, но я постараюсь. Моя радость, скажи, ты выйдешь за меня замуж?

Карие глаза распахнулись во всю ширь, наполненные удивлением. Изабелла отступила на шаг, по лицу скользнуло выражение крайнего недоверия.

– Милорд, вы не должны, – кротко качнула она головой. – Я обязана вам спасением, но отплатила лишь тем, что по моей вине вы чуть не погибли! Требовать чего-то большего с моей стороны было бы кощунственной неблагодарностью.
– Ты – единственная, кого я вижу в роли своей жены, – не позволил ей продолжить Эдвард, вновь сокращая расстояние между ними. – И остальное – не важно. Я видел, тётя приняла тебя благосклонно, даже зная, откуда мы тебя увезли. А мнение остальных меня не волнует: меня не растили, как наследника титула, и так и не смогли внушить мне предрассудков, свойственных многим аристократам. А когда мы появимся при дворе, никто никогда не свяжет молодую графиню Каллен со скрипачкой, которая играла за ширмой мадам Жизель. Для всех я женился на француженке, в которую влюбился, путешествуя за Ла-Маншем.
– Милорд…
– Назови меня по имени, – снова перебил он. – Это несложно.
– Эдвард, – повторила она.
– Препятствие может возникнуть только одно: твоё нежелание выходить за меня, – заключил он. – Если я тебе неприятен, то настаивать не буду. Мы найдём выход, поверь. В любом случае, обратно дороги нет, и я за тебя в ответе.
– Выслушайте меня, – взмолилась вдруг она. – Я не имею права оставить вас в неведении.
– Конечно, я выслушаю, – мягко пообещал Эдвард. – Но это ничего не изменит. Только твоё желание, помни.
– Я даже имени своего отца не знаю, – покачала головой она. – Леди Элеонора упоминала, что Каллены всегда женились по любви, но всегда – на равных. А я – дитя тайного брака. И никаких доказательств, кроме слов, у меня нет! Для всех я – дитя любви, незаконнорождённая!
– Ты правильно упомянула: по любви, – согласился граф. – Именно поэтому мне нужна ты.
Он попытался обнять девушку, но она решительно отступила, отходя к окну.
– Состояние родителей моей матери порядком уменьшилось в непрерывных войнах, ведущихся между французскими монархами и Габсбургами за владычество над Савойей⁷, и маму собирались выдать замуж за богатого француза, чтобы поправить дела семьи. Но она встретила отца... – заговорила Изабелла поспешно, словно боясь быть прерванной. – Он был англичанином, много её старше, они любили друг друга и поженились тайно в маленькой церкви в нескольких милях от её дома. На следующий день после бракосочетания появился гонец, и отец вынужден был уехать в Англию: пришло известие о тяжелой болезни его матери, она находилась при смерти, что исключало вариант приезда домой с супругой. Пообещав вернуться самое позднее через пару недель и забрать молодую жену, он пропал. Семья моей матери придерживалась очень строгих правил, к тому же дальнейшая судьба мамы была оговорена словом чести деда. Если бы мой дед узнал о тайном замужестве, он мог бы и убить родную дочь: сама мысль – нарушить слово чести – была для него хуже смерти… Поэтому через три месяца, когда разговоры о свадьбе начали набирать обороты, а беременность постепенно становилась заметной, мама вынуждена была бежать в Кремону, в Италию: её приютили сердобольные родственники, скрывая факт моего скорого появления на свет.
– Мадам Жизель – действительно твоя тётка? – поинтересовался Эдвард.
– Да, Жозефина Свон – это её настоящее имя – моя родная тётя, – кивнула Изабелла. – Я очень удивилась, когда она, приехав в Италию после смерти мамы, велела называть её мадам Жизель и никак иначе.
– В твоём рассказе я не нашёл ничего, что заставило бы меня взять слова назад, – вернулся к изначальной теме разговора Эдвард, вдруг опускаясь на одно колено. – Но я никогда не стану тебя неволить, а уж тем более – уподобляться графу Вольтури. Не скрою, когда-то я видел тебя в иной роли. Но с тех пор утекло много времени… Поэтому мне нужен ответ: ты выйдешь за меня замуж?

Воздух зазвенел от сдерживаемого Эдвардом нетерпения, когда она медленно повернула голову, всматриваясь в его напряженное лицо.

– Почему я? – задала Изабелла извечный, веками мучающий женщин вопрос. Её голос ощутимо дрогнул от волнения. – Я бедна. У меня нет приданого, нет богатой и влиятельной семьи. А я слышала, что за вами при дворе была открыта охота! Я люблю вас уже давно, готова остаться рядом в любой роли, но выйти замуж? Что скажет королева? Я не хочу быть причиной ваших несчастий и, повторяю: вы ничем мне не обязаны.

Эдвард замер, всматриваясь в лицо чудесного создания, готового ради него на всё. В ней не было и грана жеманства, она так просто призналась в своих чувствах.

– Наверное, я забыл упомянуть самое главное? – вдруг улыбнулся он. – Я люблю тебя. Влюбился еще в девушку, которую увидел в доме терпимости, не веря в возможность такого чуда. И с тех пор моё чувство лишь крепло. Теперь, кроме как в роли моей жены и матери моих детей, я тебя не представляю.

Глаза мужчины горели от нетерпения, а девушка потеряла дар речи. Залившись румянцем, она отыскала в себе силы лишь кивнуть.

В следующий же момент Эдвард, уже не сдерживаясь, с невнятным возгласом накрыл поцелуем нежные девичьи губы. Ведь он так давно мечтал об этом.



Леди Элеонора лишь улыбнулась, услышав новость: она не собиралась мешать счастью молодых. Пожилая леди достаточно изучила племянника, заботясь о нем с детства, и была уверена, что ради любимой он свернет горы, а если пытаться препятствовать – может и глупостей натворить, поэтому приняла мудрое решение – поддержать Эдварда. Хотя Изабелла и носила фамилию матери, она происходила из старинной французской семьи, пусть обедневшей, но благородной, да и отец её был дворянином. Можно было не сомневаться, что Эдвард рано или поздно раздобудет все необходимые сведения, чтобы найти потерянного родителя, и кто знает, как оно обернется. Иногда даже казалось, что Изабелла ей кого-то напоминает, но мысль каждый раз ускользала, не позволяя отыскать ответ, и пожилая дама оставляла размышления на потом.

Больше трёх дней ждать граф не желал, да и заметно улучшившееся состояние его здоровья не препятствовало церемонии. Тихое бракосочетание должно было состояться в церкви, стоявшей на высоком холме недалеко от Каллен-мэнора: по традиции именно там венчались члены семьи. И в тесном кругу: никто, кроме двоих друзей, леди Элеоноры и нескольких доверенных слуг, служивших поколениями в доме, не должен был знать о предстоящих планах.

Горничная леди Элеоноры с помощью няни сшила белое платье, обманчиво простое и не отвечающее последним веяниями моды, но в нём девушка казалась неземным созданием, напоминая экзотический цветок, и Эдвард не мог отвести от Изабеллы взгляда, когда она шла к нему по проходу между скамьями. Традиционные семейные драгоценности – изящный гарнитур из бриллиантов и сапфиров – делали невесту еще прекраснее, переливаясь в лучах солнца, проникавших в полумрак храма через витражи.

Именно таким всегда Эдвард представлял таинство венчания: в тишине и покое, в окружении самых близких людей. С той, которая была дороже всего мира. Он протянул руку, и изящные пальчики утонули в мужской ладони. По всему телу разлилось ощущение счастья, когда они наконец-то предстали перед пожилым священником.

Скромная церемония была проникнута искренностью и верой, а нежная улыбка Изабеллы и её чувства, светившиеся в глазах, делали Эдварда счастливейшим человеком на земле.

– Если кто-нибудь знает причину, по которой брак может не состояться, пусть скажет сейчас или замолчит навеки, – произнёс священник, и Эдвард обернулся, вглядываясь в лица присутствующих. Изабелла с видимым волнением последовала его примеру: она до сих пор не считала себя равной сиятельному и благородному графу Каллену и опасалась, что кто-то воспротивится происходящему.

Все молчали, чтя традицию. Тягуче текли секунды. И вдруг, когда священник уже собирался продолжить церемонию, звенящую тишину разорвал высокий женский голос:

– Причина есть!

Слова взвились под потолок храма, где отразились эхом, молодые снова обернулись ко входу в церковь, а гости поднялись с мест, стремясь разглядеть новое действующее лицо.
В проходе стояла фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Незнакомка медленно прошла между скамьями и остановилась в нескольких шагах от алтаря.

– Кто вы? – спросил священник. – Теперь вы не можете промолчать.
– О, не сомневайтесь, я всё скажу! – со смешком произнесла женщина, откидывая ткань с лица.
– Тысяча чертей! – раздался возглас Эммета. – Мадам, а как вы сюда попали?

Изабелла вздрогнула и отступила назад с лёгким возгласом, словно увидела призрак. Эдвард шагнул вперед, заслоняя девушку. Взволнованные взгляды присутствующих скрестились на незваной гостье, в чьих глазах сверкало торжество, отголоски которого когда-то не давали Каллену покоя.

– О, я долго ждала этого часа! – продолжила мадам Жизель. – Я сделала всё, чтобы он состоялся. Милорд, вы были столь наивны, право. И решились жениться на девушке из борделя, поверив на слово? Такой невинной и чистой…

Она расхохоталась, и смех её, кажущийся безумным, гулко отразился от стен старой церкви. С лица Изабеллы сбежали последние краски, во взгляде, обращённом к Эдварду, читался ужас.

– Мадам, прошу не нарушать покой святого места, – вмешался священник. – Здесь неуместны ссоры. Вы прервали церемонию, так говорите.

Джаспер и Эммет, переглянувшись, перегородили женщине выход, контролируя ситуацию. Как бы не продолжились события, просто так отпускать неожиданную гостью никто не собирался.

– Простите, святой отец, – продолжила мадам с довольной улыбкой. – Никаких ссор, думаю, его светлости будут особенно интересны причины моего появления здесь.

Эдвард ощущал, как в его руке дрожат пальчики Изабеллы. Он не сомневался: появление тётки для девушки стало не меньшей неожиданностью, чем для остальных. Но в то же время Каллен видел: безумная женщина говорит правду, по крайней мере, ту, в которую верит. И это вызывало недоумение: что может воспрепятствовать свадьбе?

– Говорите! – не выдержал он затянувшейся паузы.
– Милорд, вы меня еще благодарить будете, – насмешливо произнесла она. – Изабелла, ты хотела знать имя отца? Я скажу: его звали граф Энтони Каллен. И ты должна благословлять мою доброту, ведь я ограждаю тебя от столь скорбного события, как замужество с родным братом. Ведь правда?

Изабелла тонко вскрикнула, закрыв лицо руками, а леди Элеонора поднялась с места, подошла ближе и обняла внезапно обретенную племянницу. Молодой невесте хотелось убежать, скрыться, исчезнуть. Всё происходящее после приезда в Каллен-мэнор казалось ей нереальной сказкой, хрупким сном, и вот теперь настоящее обрушилось на Изабеллу сбивающим с ног потоком обжигающе холодной воды, поселяя в сердце леденящий кровь ужас. Да, она давно хотела узнать имя отца, но никогда не думала, что, найдя семью, она потеряет того, кто стал ей дороже жизни.

Однако теперь рассмеялся Эдвард, заставив мадам Жизель отшатнуться от неожиданности. Но смех быстро замолк, и в зелёных глазах Каллена зажегся огонёк гнева.

– Ваша месть не удалась, – процедил сквозь зубы граф, скрещивая руки на груди. – План был неплох, но... вы ошиблись. Стоило всё-таки лучше узнать подробности, но это действительно не столь просто, даже для хозяйки фешенебельного борделя, не правда ли?

Изабелла подняла глаза и увидела насмешку в глазах графа Уитлока, а лорд МакКарти с трудом сдерживался, при этом неудержимо гримасничая. Изабелла непонимающе подняла глаза на леди Элеонору, но та только улыбнулась, поведя глазами в сторону племянника.

– Убирайтесь прочь, – зло потребовал Эдвард, вновь сжимая пальчики невесты в своей ладони. – Предыдущий граф Каллен – лишь мой дальний родственник, пусть я и любил его, как отца. Да, дядюшкиного сына – брата Изабеллы – тоже звали Эдвард, но его давно нет в живых, а наше родство слишком дальнее, чтобы составить препятствие к браку. В одном вы правы: я благодарен вам за сведения о семье Изабеллы. Вы нам очень помогли. А теперь – убирайтесь! Не заставляйте меня применять силу.

Лицо женщины исказила гримаса разочарования и злобы, и мадам внезапно бросилась к Изабелле. Длинные пальцы с невероятной силой сомкнулись на тонкой девичьей шее, стремясь лишить жизни, но в следующий момент Эдвард оттащил безумную прочь.

– Ты… – сдавленный крик сорвался в хрип. Чёрные глаза сверкали огнём ненависти. Не оставалось сомнений: женщина помешалась на фоне мести, и постигшая неудача сломила её окончательно, лишив остатков рассудка.
– Только то, что вы – родная тётя моей будущей жены, удерживает меня от убийства, – буквально прошипел Эдвард. – Но если вы еще раз приблизитесь к ней или ко мне, я забуду об этом. Клянусь.

По знаку графа подошёл Хопкинс и, подхватив под руки женщину, вывел её из храма, передав слугам в карете. Каллен прошёл до дверей, убеждаясь, что мадам увезли, а потом вернулся, оглядывая семью.

Вздрагивающая от ужаса Изабелла спрятала лицо на груди леди Элеоноры, рядом стоял священник, утешающий девушку. Когда Эдвард приблизился, она подняла лицо со следами слёз, и он отчетливо разглядел фамильные черты, которые особенно ярко видны были рядом с пожилой дамой, чьё сходство с Изабеллой теперь стало очевидным.

– А я мучился, кого мне Изабелла напоминает, – усмехнулся Джаспер, словно прочитав мысли друга. – Но очевидное казалось невероятным, ведь подобное не могло прийти в голову.
– Да уж, девица из рода Каллен в борделе – событие точно неординарное, – хмыкнул Эммет. – Ты, друг, всё-таки редкостно удачлив.
– Я знала, что брат женился второй раз тайно во Франции, – заговорила леди Элеонора. – Но ему пришлось вернуться сюда без молодой жены – умирала наша мать. Ухаживая за ней, Энтони подхватил заразу, его с трудом удалось выходить. Только поднявшись на ноги, он отправился во Францию, но там ему сказали, что Рене Свон умерла… И о твоём появлении на свет, Изабелла, Энтони, конечно же, не знал. Он долго горевал о Рене, оплакивая её... И так и не оправился от потери.
– Матушка говорила, для родителей она действительно умерла, когда сбежала, – грустно кивнула Изабелла, вытирая слёзы. – А оставаться и ждать она уже не могла: мой дед был способен на убийство, чтобы скрыть позор, ведь про свадьбу не знали и вряд бы ли матушке поверили.
– Милая, – Эдвард забрал невесту из рук пожилой дамы. – Ты всё еще готова выйти за меня? Думаю, теперь не осталось никаких препятствий?
– Никаких, – улыбнулась девушка, встречаясь взглядами с графом. – И я готова. И не хочу больше ждать, чтобы полностью стать твоей.
– Тогда, святой отец, уже обвенчайте нас, – обратился к нему Эдвард.

Священник улыбнулся новобрачным, и под сводами церкви зазвучали слова древнего ритуала, испокон веков связывающего влюблённые сердца...

----------------------------------------------------------

Стрэнд¹ – одна из центральных и старейших улиц Лондона, проложенная по трассе дороги, ведущей из Вестминстера в Сити. Окна особняков, расположенных на ней, до XIX века выходили прямо на Темзу.

Сэр Френсис Дрейк² – английский мореплаватель, корсар, вице-адмирал. Первый англичанин, совершивший кругосветное плавание (в 1577—1580 гг.). Активный участник разгрома испанского флота (Непобедимой Армады) в Гравелинском сражении (1588).

Бесс³, - королева Англии и Ирландии, последняя из рода Тюдор. Королева-девственница, Добрая королева Бесс. Времена её правления (1558-1603) нередко называют «Золотым веком Англии» из-за расцвета культуры и возросшего влияния Англии на мировой арене.

Гринвичский дворец (Гринвич)⁴ – одна из резиденций английских монархов; была разрушена во времена Английской революции. Именно в покоях Гринвичского дворца родилась Елизавета Тюдор, а после коронации считала дворец одним из любимых, наравне с Уайтхоллом, Ричмондом, Хэмптон-Кортом, Винздором, Нансачем. Двор регулярно переезжал с места на место

Амати⁵ - итальянское семейство скрипичных мастеров. Основатель фабрики кремонских скрипок Андреа Амети происходил из древнего рода, жившего в Кремоне в XVI веке; сыновья его Антонио и Джироламо продолжали дело отца. Кремона – город в итальянской области Ломбардия, административный центр одноимённой провинции, который как раз и прославили скрипичные мастера – Амати, Страдивари, Варнери, Бергонци.

Козимо Медичи⁶ - Великий герцог Тосканский. Первый из представителей боковой линии Медичи во главе Флоренции. Первый из герцогов Тосканы – до того момента герцогство носило название Флорентийского, а его потомки правили Флоренцией еще 200 лет.

Савойя⁷, Савойское герцогство — государство в Европе (на юго-востоке современной Франции и северо-западе Италии), существовавшее в 1416—1720 годах и принадлежавшее Савойскому дому. В XVI—XVII веках территория Савойского герцогства стала ареной борьбы французских королей и Габсбургов за преобладание в Италии.