Твое сердце на моих ладонях mp3

Странный пациент восстанавливался удивительно быстро. Уже через двое суток доктор Барбацци снял швы, еще через сутки на выбритой наголо голове юноши не осталось никаких следов. Мария старательно выполняла назначения жуткого доктора, но, разобравшись с составом лекарств, поняла, что помимо противовоспалительных препаратов, в которых при такой необыкновенной способности к регенерации пациент почти не нуждался, доктор зачем-то назначил ему лошадиные дозы транквилизаторов.
Девушка смотрела на иссиня-бледное, безучастное лицо юноши, заглядывала в мутные глаза, которые бедняга изредка приоткрывал, и ее душу переполняла жалость, а к ней все больше и больше примешивалась непонятная ей самой нежность. Отчего-то ей снова хотелось увидеть, как в этих черных манящих глазах отражается безбрежное обожание. Она не понимала, почему он посмотрел на нее так тогда, в первый раз. Но ей очень хотелось вернуть затопившее ее в те странные мгновения чувство солнечного света в душе.
Мария стала тайком снижать дозировку транквилизаторов и с замиранием сердца ждала, когда ее необычный пациент начнет приходить в себя.
Наконец дурманящее действие лекарств ослабло. Девушка, волнуясь, заметила, как дрогнули веки юноши, затрепетали длинные черные ресницы, и она снова окунулась с головой в темный омут этих необыкновенных глаз. Согревая, сметая страхи и сомнения, в душу девушки мощным потоком ворвался теплый солнечный свет.
Парень прошептал какое-то слово. Но Мария не смогла уловить смысла сказанного и смущенно покачала головой. Он понял и снова прошептал, но чуть громче.
- Соул.
Мария поняла, что он назвал свое имя, причем на английском языке.
Она хотела было ответить, но тут перед ее глазами встала жестокая усмешка миловидной девушки. Содрогнувшись от воспоминаний о страшной боли, Мария приложила руку к бледным губам юноши и, наклонившись к нему будто бы поправить подушку, прошептала на ухо, подбирая английские слова, которые помнила еще из школьного курса.
- Я Мария. Молчи. Нам запрещено разговаривать. Меня накажут.
Лоб юноши прорезали морщины, губы сжались, на скулах заходили желваки. Мышцы на руках напряглись, словно он силился разорвать ремни, привязывающие его к кровати.
- Тш-ш, - зашептала Мария, – тихо, милый, тихо.
Она сама не поняла, почему назвала так совершенно не знакомого юношу. Но ей казалось, что она знает его всю жизнь.
Девушка ласково погладила парня по щеке. Его темные глаза стали влажными.
Они, казалось, не могли наглядеться друг на друга. Но в коридоре раздались торопливые шаги. Мария одними губами прошептала:
- Ты должен быть без сознания.
Соул послушно закрыл глаза. Девушка поспешно отошла от кровати и стала расставлять в шкафчике ампулы с лекарствами.
Звякнул ключ в замке, и дверь открылась. В комнату вошел доктор Барбацци. Щуря глаза и недобро усмехаясь, он спросил:
- Ну как он? В себя не приходил?
- Нет, - ответила Мария, пытаясь успокоить сердцебиение и не выдать себя дрожью в голосе.
- Отлично. Но с завтрашнего дня я снижаю дозировку лекарств. Внутривенное питание дальше продолжать опасно. Может пострадать желудочно-кишечный тракт. Теперь в твои обязанности будет входить еще и его кормление. Но ремни не развязывать! Будешь только поднимать изголовье кровати! И помни про правила!
Марию снова сотрясла дрожь. Вновь испытать ужасную боль ей вовсе не хотелось.
Доктор подошел к кровати, осмотрел пациента, приподнял ему веки, проверил рефлексы. Потом снова глянул на Марию колючим взглядом прищуренных глаз и, усмехнувшись, вышел. Девушка, выдохнув с облегчением, присела на край кушетки, не справившись с предательской дрожью в коленях.

***
Пользуясь указаниями доктора о снижении дозировки, Мария постепенно и вовсе перестала вводить своему пациенту транквилизаторы. Не в силах сопротивляться все растущей симпатии, молодые люди сначала обменивались отдельными словами, произнесенными еле слышным шепотом, потом, немного осмелев от безнаказанности, разговорились.
В основном говорил Соул. Он рассказал Марии немного о себе и о своей жизни, особо не вдаваясь в подробности.
Мария слушала его рассказ как завороженная. Каждое слово, произнесенное тихим гортанным голосом, словно впечатывалось в ее сердце, рождая горячую волну мурашек на коже. Она ни о чем не спрашивала, просто слушала, тонула в его глазах и никак не могла понять, почему ей так хорошо и спокойно рядом с этим странным юношей, и отчего он смотрит на нее, словно прозревший слепец, впервые увидевший солнце.
Их беседы становились все длиннее и откровеннее. Мария видела, что Соул нестерпимо хочет ей в чем-то признаться, но никак не решается это сделать. Его лицо, смуглое, побледневшее от перенесенных страданий и, видимо, от недостатка солнечного света, одновременно мужественное и еще такое юное, освещала мягкая, по-детски беззащитная улыбка. И от этой улыбки сердце Марии таяло как воск. Невозможное, непонятное и удивительное чувство завладевало девушкой с каждым днем все сильнее и сильнее.
Через несколько дней доктор вовсе отменил все лекарства. По его словам, восстановление закончилось. Мария, ужаснувшись, подумала о том, что ее работа завершится после полного выздоровления. Она вспоминала страшного бледного господина, его ледяное прикосновение и жадность, с которой он приник к ее запястью. Этот господин внушал ей такой ужас, перед которым блекла даже жуткая боль, перенесенная под взглядом маленького чудовища в обличье девушки.
Страх так явственно отражался на ее лице, что Соул это заметил. Он спросил, чего она боится, но Мария не смогла ему признаться. Интуитивно она чувствовала, что ее рассказ принесет бедному юноше только лишние страдания.
Но однажды доктор Барбацци застал их, увлеченных разговором, правда, почти безмолвным, наполовину состоявшим из взглядов и прикосновений. Но этого оказалось достаточно.
Наказание не заставило себя ждать. В палате снова возникла маленькая хрупкая фигурка в графитовом плаще. Увидев ее, Мария задрожала всем телом. Маленькое чудовище, оглянувшись на доктора, недоброе лицо которого демонстрировало выражение мстительной радости, сладко улыбнулось Марии. Чудовищная, пожирающая мозг боль заставила бедную девушку рухнуть на колени. Соул бился в ремнях, которые трещали от его нечеловеческих усилий, и рычал, словно дикий зверь.
Все, что происходило дальше, показалось Марии болезненным бредом, последствием болевого шока. С хлесткими хлопками лопнули связывавшие Соула ремни. Обернувшись в его сторону, девушка сквозь застилавшую глаза кровавую пелену увидела рядом с кроватью огромного страшного зверя, отдаленно напоминавшего волка, с серо-бурой шерстью и оскаленными клыками. Но его глаза… В них бушевала дикая ярость, но это не были глаза животного. Темные как ночь, бездонные, по-человечески осмысленные.
Девушка в плаще отпрянула, буквально размазалась по стене и одним неуловимым движением проскочила в дверь, за которой секундой раньше уже скрылся доктор. Лязгнул тяжелый затвор, оставляя близкую к обмороку беспомощную девушку наедине с чудовищным зверем.
Мария боялась шелохнуться, съежившись на полу в ожидании, что страшные клыки вонзятся в ее беззащитное тело, разрывая на куски. Она закрыла глаза и приготовилась умереть.
Удары тяжелых лап по каменному полу… жаркое звериное дыхание обжигает ей лицо… Почему он медлит?!
Девушка осторожно приоткрыла глаза и увидела прямо перед собой огромную волчью морду. Черные глаза смотрели на нее с такой тоской и обожанием! Она не могла поверить в то, о чем начала догадываться. Не понимая сама, что творит, Мария медленно протянула дрожащую руку и прикоснулась к широкому мохнатому лбу зверя прямо между ушами. Волк прикрыл глаза и издал утробное урчание. Пытаясь унять дрожь, которая сотрясала ее тело, Мария прохрипела:
- Соул?!
Волк со вздохом, похожим на шум кузнечных мехов, опустился на живот и положил огромную лобастую голову ей на колени.
А потом в комнату ворвался десяток стражников в серых плащах. Волк вздыбил шерсть на загривке, грозно зарычал и одним прыжком оказался между ними и девушкой, закрывая ее своим телом от врагов. Но их было слишком много, и они были умелыми. Они ловко накинули на волка металлическую сеть, а доктор Барбацци, вбежавший следом, воткнул под лопатку зверю шприц с каким-то раствором. Одновременно Марию грубо схватили ледяные, сильные как тиски руки и выволокли из комнаты, обдирая ее колени о каменный пол. Протащив девушку по коридору, ее бросили в каморку, и дверь с лязгом захлопнулась. Погружаясь в темноту беспамятства, Мария слышала грозное звериное рычание, гулко разносившееся под каменными сводами. Но с каждой минутой оно становилось тише. Девушка бессильно колотила кулаками в тяжелую массивную дверь и, задыхаясь от слез, в отчаянии кричала:
- Не трогайте его! Не смейте!
Но ее никто не слышал. Устав от бесполезных криков, сорвав голос, Мария бросилась на постель, свернулась калачиком и, обняв подушку, тихо заплакала. В ее голове роились вопросы, на которые спутанное сознание не находило ответов. Откуда взялся этот страшный зверь? Почему она совсем его не боялась? Зачем назвала его именем юноши-пациента? И отчего зверь ее не тронул? Она содрогалась снова и снова от воспоминаний о страшной боли и сладкой улыбке маленького демона. Когда слезы иссякли и кончились силы, девушка провалилась в холодную немую темноту.
Ее разбудили грубые бесцеремонные прикосновения ледяных рук. Мария с ужасом почувствовала, что ее, словно тряпичную куклу, схватили поперек туловища и, грубо встряхнув за плечи, поставили на ноги. Открыв глаза, она увидела перед собой странное бледное лицо с оливковым оттенком кожи, тяжелой квадратной челюстью и узнала своего провожатого, который в первый день привел ее в это страшное подземелье. С наглой ухмылкой громила беззастенчиво разглядывал ее.
- Идти сама сможешь? Или снова тащить волоком? – грубо спросил он.
- Я с-сама, - прохрипела Мария; голос она, как оказалось, сорвала окончательно. – Можно мне в туалет?
Громила скривился.
- Людишки. Вечно куда-то им надо. Давай быстрее. Задержишься – высажу дверь, и тогда не обессудь.
Мария метнулась в сторону двери в санузел. Наскоро поплескала в лицо и кое-как разодрала спутанные волосы, холодея от мысли, как этот наглый верзила может запросто ворваться к ней и сделать все, что ему заблагорассудится. А его бесцеремонный хищный взгляд не оставлял сомнений в его намерениях. Пулей вылетев из ванной, Мария с размаху ударилась о каменную грудь громилы.
- Молодец, ты быстро, - грубо расхохотался он и толкнул ее в сторону шкафчика с одеждой. – Переоденься, а то еще окочуришься. Отчего-то твоя никчемная жизнь заботит господина.
Мария содрогнулась то ли от холода, то ли от ужаса. Открыв дверцу шкафчика, она в нерешительности остановилась. Громила явно не собирался ни уходить, ни отворачиваться. А дверца была слишком узкой, чтобы послужить Марии ширмой. Заметив ее замешательство, он осклабился.
- Чего стоишь столбом? Хочешь, чтобы я раздел тебя сам? Не бойся, в смысле секса ты меня не интересуешь. Если только как…
Тут верзила снова грубо расхохотался, не закончив фразы. Марию затрясло. Дрожащими руками, сгорая от стыда под наглым взглядом своего тюремщика, она стянула с себя порванную в нескольких местах больничную униформу и, не попадая от волнения в рукава одежды, как могла быстро натянула флисовый костюм. Хотя стало немного теплее, девушку продолжала бить крупная дрожь.
- Да не трясись так. Жить будешь. Пока.
Снова грубый хохот раскатился под каменным потолком.
Выйдя за дверь своей каморки, Мария было направилась к знакомой палате, но верзила бесцеремонно толкнул ее в плечо, направляя в противоположную сторону.
- Э, нет, красотка. Больше ты не работаешь. Сегодня мы прогуляемся подальше.
Темный и сырой коридор, казалось, не закончится никогда. Света почти не было. Видимо, ее странному провожатому он не был нужен вовсе. Поэтому, когда из-за поворота внезапно показался освещенный полукруглый зал, Мария зажмурилась. Около тяжелой кованой двери, расположенной в дальнем конце помещения, стоял доктор Барбацци и почтительно беседовал с тем жутким господином, что так напугал девушку в офисе по найму. От накатившего ужаса сердце Марии забилось, словно подстреленный воробышек, и рухнуло вниз. Она не могла оторвать взгляда от жуткого мучнисто-белого лица, которое освещала ласковая улыбка, явно адресованная ей. На бледном лице Мария с ужасом увидела горящие рубиновые глаза. Перед взором девушки все поплыло, она пошатнулась, и ледяные твердые руки ее провожатого поддержали ее под локоть.
- Не бойся так, милая, - сладко прошелестел голос жуткого господина, - никто не причинит тебе вреда. Нам лишь нужно провести один маленький эксперимент. И если он подтвердит мои догадки, ты останешься в живых. Даже несмотря на то, что ты была плохой девочкой и нарушила правила, - закончил бледный господин и в одно неуловимое движение оказался прямо у Марии за спиной. Странно холодное, прямо-таки ледяное дыхание обожгло ее шею. Она отпрянула, но больно стукнулась плечом о твердую грудь громилы, все еще державшего ее за локоть.
Господин как-то разочарованно рассмеялся тихим, похожим на шелест дождя, смехом.
- Ну ничего, возможно, позднее, когда все закончится, мы продолжим наше знакомство в более приятной обстановке, - ласково проворковал господин, жадно вдыхая запах Марии и облизывая тонкие бескровные губы. – Ты так необыкновенно пахнешь.
- Марк, брат мой, ты готов? – прозвучал его голос уже у двери, и Мария увидела еще одну фигуру в темном, почти черном плаще. Тот, кого назвали Марком, молча наклонил голову в знак согласия.
Бледный господин без усилий отодвинул огромный засов на двери и кивнул верзиле, который грубо втолкнул Марию в открытую дверь.
Помещение, в котором она оказалась, было точь-в-точь как декорации к фильмам о мрачном Средневековье. Тюремный каземат, каменный мешок с осклизлыми стенами и потолком, низкий, сырой и темный. Тусклый неверный свет давал единственный чадящий факел, вставленный в металлическое кольцо. В дальнюю стену были вбиты массивные металлические крюки, к которым крепились толстые цепи. Они были прикреплены к ножным и ручным кандалам, надетым на полураздетого юношу, в котором Мария с ужасом узнала Соула. Он безучастно сидел на тюфяке, брошенном в угол. Но при виде Марии он немедленно вскочил на ноги, звякнув кандалами. Его лицо исказилось, мимолетная радость тут же сменилась болью и яростью, адресованной ее провожатым. Из груди юноши вырвался почти звериный рык, и он с ненавистью произнес:
- Проклятые пиявки! Убейте же меня наконец!
- Рычи, рычи, пес, - презрительно произнес бледный господин. – Ты мне еще послужишь. Я сам решу, когда тебе подохнуть. Но не сейчас. А я смотрю, тебе приглянулась девушка?
Он нежно провел рукой по плечу Марии, отводя рассыпавшиеся по спине кудри и обнажая шею, а затем легко скользнув по ее высокой груди. Девушку опять затрясло.
Лицо Соула стало страшным, он рванулся в цепях, пытаясь достать до врага.
- Мой нетерпеливый дружок, - насмешливо пропел бледный господин. – Но я настоятельно не рекомендую обращаться. Кандалы не рассчитаны на перевоплощение, можешь запросто сломать себе кости.
И тут Мария боковым зрением увидела, как к ее мучителю подошел тот, кого он назвал Марком. Он что-то прошептал жуткому господину на ухо так тихо, что девушка не расслышала.
Странный шелестящий смех раскатился под осклизлым потолком каземата.
Бледный господин радостно захохотал, закинув голову.
- Неужели?! Та самая странная волчья привязанность? Какая удача! Ты не ошибся, брат мой? Настолько сильное чувство?
Второй господин, Марк, кивнул с мрачной улыбкой.
- Так, значит, она теперь – смысл твоей никчемной жизни? – жуткий господин прямо-таки сиял от радости. – А что, если я выпью ее прямо тут, у тебя на глазах? - спросил он, обращаясь к юноше, которого сотрясала крупная дрожь.
Из груди Соула вырвался звериный рык отчаяния. Казалось, он готов был грызть сдерживавшие его цепи зубами.
- Нет! - продолжал радоваться господин. - Пожалуй, мы лучше обратим ее! Как ты думаешь, брат?
Снова яростное дикое рычание.
Мария давно уже балансировала на грани обморока, все происходящее она наблюдала будто сквозь мутное стекло. Единственное, что она видела отчетливо – горящие безумным яростным огнем темно-карие и отчего-то такие родные глаза Соула.
Тот, кого называли Марком, снова наклонился к плечу брата. Его бледные губы шевелились, но девушка не расслышала ни звука.
Бледное полупрозрачное лицо выразило разочарование.
- Не выдержит? Погибнет? Жаль. Нет, ему еще рано умирать, он должен исполнить свою миссию.
Потом его лицо озарилось радостью, словно он совершил важное открытие.
- Брат мой! Благодаря тебе мне в голову пришла интересная мысль! Очень полезно всегда иметь запасной план! И если наш доктор потерпит поражение…
Он многозначительно замолчал, на бледных тонких губах заиграла жестокая усмешка.
- Ну что же. Будем считать наш маленький эксперимент удавшимся.
Господин с полупрозрачным лицом небрежно кивнул громиле, почтительно застывшему у стены. Тот грубо схватил Марию за плечо и толкнул к выходу из каземата. Она с отчаянием обернулась к Соулу и неосознанно попыталась рвануться к нему. Это почти неуловимое движение не осталось незамеченным. Жуткий господин снова тихо рассмеялся.
- Невеста не хочет покидать жениха? Дорогая, и тебя не смущает этот готический антураж? Это-то уж точно не номер для новобрачных в «Плаза»! Ну что же, если девушка так желает…
Он снова кивнул громиле, и тот так же грубо, с наглым смешком толкнул Марию в сторону Соула. Не удержавшись на ногах, бедняжка рухнула на влажный, резко пахнувший сыростью и плесенью тюфяк.
- Не скучайте! Только боюсь, брачная ночь не удастся. Кандалы помешают! А вот свет – это лишнее! – заржал громила, вынимая факел из металлического кольца, но тут же осекся, уловив презрительный мрачный взгляд бледного господина. Почтительно склонив голову, верзила вышел из каземата. За ним последовали и другие фигуры в черных плащах.

Дверь каземата с глухим стуком захлопнулась, с режущим слух лязгом задвинулся тяжелый засов.
Оставшись в полной темноте, Мария разрыдалась от пережитого ужаса. Тихо звякнули цепи, и она ощутила на своем плече странно горячую, словно от лихорадки, руку. Обжигающее прикосновение было таким приятным! Только почувствовав живительное тепло, девушка поняла, насколько замерзла. Неосознанно она потянулась к источнику этого тепла и на ощупь прижалась к широкой груди Соула. Его горячее дыхание, участившееся от волнения, приятно согревало и щекотало ее затылок, раздувало волосы. Юноша что-то быстро зашептал, но она понимала лишь отдельные слова. Соул говорил ей, как она дорога ему, что в ней теперь вся его жизнь и ей нечего бояться. И Мария, глотая соленые слезы, верила этому горячечному шепоту, верила отчаянно и безоговорочно.
Снова звякнули цепи; на мгновение ее спину обожгло холодным металлом, но потом горячие сильные руки нежно обняли ее, даря ощущение тепла и спокойствия. Закрыв глаза, она потянулась губами к источнику согревавшего ее дыхания. Встретившие ее губы были мягкими и нерешительными, но через мгновение они вспыхнули страстным желанием. Какое-то время они исступленно целовались. Юноша отвечал на поцелуи Марии сначала неумело, почти по-детски, но постепенно осмелел и стал более настойчивым. Он жадно приник к губам девушки, как будто странник в пустыне, наконец дорвавшийся до бесценной влаги. Казалось, они забыли о том, где находятся, забыли о холоде мрачного подземелья, осклизлых стенах и цепях, сковавших руки и ноги Соула. Молодые люди больше не думали о жутких тюремщиках и о том, что, судя по всему, их жизнь – в смертельной опасности. Они просто были. Двое, охваченные внезапно вспыхнувшим чувством, сильным и непостижимым. Мария вдруг осознала, что не в силах сопротивляться той любви и обожанию, которые этот малознакомый и довольно-таки странный юноша отчего-то испытывал к ней. И готова была идти до конца, доверившись этим горячим рукам и нежным, но требовательным губам.

***
Они сидели на полусгнившем тюфяке, прижавшись друг к другу, и жар его горячего, словно от лихорадки тела, окутывал ее, не давая промозглой ледяной сырости подземелья проникнуть под одежду. Соул говорил путано и сбивчиво, рассказывая ей невероятные вещи, которые еще недавно показались бы совершенным бредом. Но в этом мрачном сыром подземелье страшная сказка о вампирах, пьющих человеческую кровь, и оборотнях, защищающих людей от этих чудовищ, казалась более реальной, чем то, что где-то наверху светит жаркое солнце Тосканы, а люди спешат по своим обычным делам. Он рассказал ей о том, что, впервые посмотрев в ее глаза, понял: отныне и навсегда его жизнь сосредоточена в ней. И это не просто любовь, а нечто большее, могучее и непобедимое. И Мария верила каждому слову.
Несколько раз она забывалась тревожным зыбким сном. Видимо, она кричала во сне, потому что ее будил его тихий голос, гортанный и хрипловатый, шептавший что-то успокаивающее и нежное.
Они совершенно потеряли счет времени. Казалось, их мучители забыли о них, бросив умирать в этом страшном каземате. Но вот однажды в коридоре раздались тихие шаги. Соул напрягся и, шумно втянув воздух через нос, словно принюхиваясь, скрипнул зубами. Засов со скрежетом отодвинулся, дверь распахнулась, и по уже успевшим привыкнуть к почти полной темноте глазам резанул свет. Юноша резко вскочил на ноги, звякнули кандалы. Мария тоже поднялась, неловко переминаясь на затекших от долгого сидения на жестком тюфяке ногах. Соул отодвинул ее рукой назад, прикрывая собой от вошедших. Девушка, часто моргая от света, видела лишь темные силуэты.
Внезапно раздался сухой щелчок, словно выстрелили из винтовки. Соул издал странный звук, похожий на рычание и вскрик одновременно, слегка покачнулся, схватившись за плечо, и стал оседать. Мария в ужасе бросилась к нему и увидела, что из плеча юноши торчит дротик того типа, которыми стреляют в животных, чтобы их усыпить. Она вырвала его, с ненавистью отбросив в сторону, и хотела было обернуться, чтобы посмотреть в глаза мучителям, но почувствовала, как в предплечье впилась игла шприца. Через секунду перед глазами у нее все поплыло, и девушка безвольно рухнула на жесткий и холодный каменный пол.

***
Мария очнулась от жестокой головной боли. Снаружи раздавался мерный шум двигателей; покрытый жестким ковролином пол, на котором она лежала, слегка подрагивал. С трудом собравшись с мыслями, обрывочными и неясными, она поняла, что находится в самолете. Попытавшись пошевелиться, девушка ощутила, что ее руки скованы наручниками. Не без усилий приподнявшись и сев, она увидела лежавшего рядом с ней Соула, тоже в наручниках. Но если ее ноги оставались свободными, то на юноше она с содроганием увидела еще и ножные кандалы. Соул был без сознания, видимо, доза транквилизатора, вколотая ему, была намного больше. Нестерпимо хотелось пить. А позвать кого-нибудь Мария боялась, предпочитая мучиться от жажды, чем снова встретиться с тем грубым громилой с квадратной челюстью.
Но никого звать не пришлось. Видимо, тот легкий шум, который произвела девушка, изменив положение, не остался незамеченным. Словно воплощение ее худших кошмаров, из-за шторки, отделявшей отсек, где они лежали, от остального салона, появился верзила с бледно-оливковым лицом и ухмыльнулся.
- А, спящая красавица! Проснулась? А дружок-то твой дрыхнет.
Марии меньше всего хотелось просить о чем-либо этого жуткого громилу, но жажда становилась совершенно нестерпимой. С трудом разлепив губы, она просипела:
- Можно воды?
Громила осклабился.
- Жажда замучила? Даже не представляешь, как мне это знакомо! Сейчас пришлю к тебе стюардессу.
Недоверчиво покосившись на неподвижно лежавшего Соула, верзила скрылся за шторкой.
Через несколько минут из-за нее появилась миловидная стюардесса в темно-синей униформе с вышитым на лацкане вензелем в виде латинской буквы V. На подносе она несла открытую бутылку минеральной воды и стакан. Скользнув взглядом по скованным наручниками рукам Марии, стюардесса, не снимая с лица дежурной улыбки, налила воду в стакан и подала девушке. Мария выпила его залпом и протянула его обеими руками стюардессе. Без слов поняв желание девушки, стюардесса налила еще один. Осушив и этот, Мария вернула стакан стюардессе и прохрипела:
- Спасибо.
Та снова одарила ее заученной улыбкой и скрылась.
Мария не без труда подползла к неподвижному юноше, обдирая колени о жесткий ковролин даже сквозь флис костюма, прижалась щекой к его горячему плечу, и прикосновение приятно обожгло ее кожу. Вдыхая его странный, чуть терпкий, с оттенками леса и мокрой земли запах, она вдруг подумала о том, что, по сути, ничего не знает об этом юноше, кроме тех обрывочных и путаных рассказов, которые слышала в полубреду. До сих пор девушка так и не смогла уложить в своей голове, что этот милый и ставший ей таким родным парень может в любой момент превратиться в страшного громадного зверя с жуткими клыками. И также то, что их похитители – не люди, а потусторонние существа, питающиеся человеческой кровью. Вся ее жизнь будто бы распалась на две части: нормальную, ту, которая была до ее прихода в офис по найму персонала на Борго Сан Хусто, и другую, сюрреалистическую иллюзию, в ней она пребывала на настоящий момент. Она бы порадовалась, окажись все происходящее с ней страшным сном или галлюцинациями, вызванными действием какого-то наркотика. Но, с другой стороны, она боялась этого. Ведь тогда и этот теплый солнечный свет, который поселился в ее душе с момента знакомства с Соулом, тоже исчезнет. А этого Мария не хотела.
Из задумчивости ее вывел стон, сорвавшийся с губ юноши. Мария приподнялась на локте и посмотрела на него. Его бледное измученное лицо перекосилось от боли, но когда он открыл глаза и увидел обеспокоенную девушку, то улыбнулся широко, радостно, по-детски беззащитно. От этой улыбки у Марии защемило сердце.
Соул, неловко опираясь на скованные руки, приподнялся и отполз к стене. Мария последовала за ним. Прислонившись к мягкой обшивке, юноша приподнял руки так, чтобы девушка, поднырнув под них, смогла прижаться к его груди. Оказавшись в горячем кольце его сильных рук, она зажмурилась от чувства тепла и уюта, окутавшего ее, словно пуховое одеяло.
Из-за шторки снова показался бледный громила. Увидев обнявшихся молодых людей, он осклабился, но, ничего не сказав, снова скрылся.
- Хочешь пить? – спросила Мария. Она помнила, как ее мучила жажда сразу после пробуждения, и не хотела, чтобы Соул страдал.
Юноша кивнул, одновременно прикоснувшись губами к ее виску. От этого мимолетного прикосновения по телу Марии прошла волна горячих мурашек, а внизу живота сладко заныло. Она уткнулась лицом в плечо Соула, чтобы скрыть румянец смущения, заливший ее щеки. Справившись с волнением, она слегка отстранилась и крикнула:
- Можно еще воды?
Через несколько минут снова появилась молчаливая улыбчивая стюардесса. Передавая Соулу стакан, она опасливо покосилась на его мощный торс и крепкие, перевитые мускулами руки, не скрытые одеждой. Но, кроме тревоги, в ее взгляде было еще нечто похотливое. Похоже, юноша обладал каким-то волшебным магнетизмом для лиц противоположного пола.
Когда стюардесса, покачивая бедрами, скрылась за шторкой, Соул прохрипел, обращаясь к Марии.
- Где мы, не знаешь?
- Кажется, в самолете.
Юноша удивился:
- И куда летим?
Мария разочарованно покачала головой.
Соул, помолчав немного, вдруг жарко зашептал ей на ухо.
- Мы должны бежать при первой же возможности. Я не могу допустить, чтобы эти твари тебя убили. А тем более сделали такой, как они. Лучше смерть, чем быть пиявкой.
- Но как? – так же тихо ответила Мария. – Мы скованы, и нас охраняют. Как мы сбежим?
- Пока не знаю. Видно будет. Главное – вырваться. Потом я знаю, куда тебя отвезу. Только в одном месте на земле ты будешь в безопасности. Там, где я родился. В Америке, штат Вашингтон. В резервации индейцев-квилетов Ла Пуш. Только там они никогда тебя не смогут достать.
- Почему? – удивилась Мария. – Что там такого особенного?
- Там живут волки. Такие же, как и я. И их много. Эти чертовы пиявки ничего не смогут поделать. Стая сможет без труда противостоять и десятку этих тварей.
Мария вслушивалась в тихие слова и, осознавая совершенную невероятность их смысла, отчего-то верила им безоглядно. Ей начинало казаться, что эта страшная сказка, в которой она очутилась, и вправду реальна. Даже более реальна, чем та скучная серая жизнь, которую она вела до того злосчастного дня.
- Расскажи мне еще о волках. Почему ты такой? Это что, проклятие рода? Или мутация? – девушке хотелось узнать все.
Соул смущенно улыбнулся.
- Да я толком не знаю ничего. Просто таким родился. Мать была замужем за индейцем мака из соседней резервации. Вначале мы жили в Ла Пуш. А потом, когда умер ее отец, за которым она ухаживала до последних дней, мой отец увез семью в Сен-Крол, резервацию мака по соседству. Мне не было и года, когда к нам в дом пришел мрачный высокий индеец с пожилой индианкой. Мама рассказывала, что это были старейшины племени квилетов. Они посмотрели на меня, поговорили с матерью. И сказали отцу, что я должен жить в Ла Пуш. Что я особенный: у меня волчья кровь. После их ухода отец поругался с матерью и уехал. Больше я его не видел. Мы с мамой снова вернулись в Ла Пуш. Когда мне исполнилось четырнадцать, к нам снова пришли эти странные двое – мужчина с мрачным лицом и недобрыми глазами, высокий и мощный, и пожилая женщина, строгая и надменная. Они о чем-то говорили с моей матерью, а потом мужчина взял меня за руку и спросил, почему я не дружу с другими мальчишками в резервации. Я ответил, что люблю играть один. Индеец рассмеялся и сказал, что вскоре мне уже не придется быть одному. Отчего-то тогда мне стало страшно. Вечером я уговаривал маму уехать, у меня было чувство, что меня втягивают в какую-то секту или банду. Мне этого не хотелось. Я любил читать, с удовольствием учился в школе и мечтал о колледже. Но мама отказалась. И тогда я решил убежать из дому.
- Так сколько тебе сейчас лет? – спросила она изумленно.
- Шестнадцать. Скоро будет семнадцать, - смутившись, ответил Соул. - Просто сразу же после первого обращения я стремительно вырос.
Мария не могла прийти в себя от потрясения. Юноша вовсе не выглядел на шестнадцать лет. Ему можно было дать девятнадцать – двадцать, но то, что он был несовершеннолетним, просто не укладывалось у нее в голове. Ей стало нестерпимо стыдно за то, что произошло между ними в том страшном подземелье.
Подавив в себе чувство стыда, Мария продолжила расспрашивать, горя желанием узнать все об этом юноше.
- А как ты попал к этим… - язык девушки не повернулся произнести слово «вампиры», - как вообще попал в Италию, в Вольтерру?
- Я жил в Порт-Анжелесе какое-то время. Потом поехал в Сиэтл искать работу. Устроился уборщиком в один из ночных клубов. Я уже тогда выглядел не на свои четырнадцать, и меня взяли без лишних вопросов. И вот однажды ночью, выбрасывая мусор в темном переулке, я столкнулся со странными людьми в серых плащах. Их запах обжег мне ноздри, словно ледяной ветер. Меня всего затрясло, а потом… Смутно помню, как меня разрывала на части страшная боль, вскоре она прошла, и меня будто парализовало. Я ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Очнулся уже в каком-то подвале. Я плохо помню, что со мной происходило после этого. Только постоянную боль. Позднее, когда стал чаще приходить в себя, я узнал, что меня похитили пиявки – вампиры. Зачем? Не знаю. Может, просто поиздеваться, может, как подопытную крысу. Я так и не понял, зачем им нужен. Почему не убили меня сразу? Зачем продолжали мучить снова и снова? Понял только одно – я могу обращаться в волка! И вампиры – мои смертельные враги! Я рожден для того, чтобы их убивать. Это у меня в крови. Один вид и запах вампира заставляет меня стать волком и рождает жажду уничтожать таких, как они.
- А я? О какой волчьей привязанности говорил этот жуткий красноглазый господин? Почему он сказал, что ты не выживешь, если меня убьют?
Соул потупил глаза.
- Я не знаю, что это и как произошло. Но как только тебя увидел, понял: ты единственное, что держит меня на этой земле. Без тебя я не могу дышать. Как без воздуха. Мое сердце теперь на твоих ладонях. И я обязан тебя спасти. Даже ценой своей жизни.
На открытую кожу девушки на шее вдруг упала горячая капля. Медленно стекая по телу в ложбинку между грудей, она оставляла мокрую дорожку и снова будила желание. Желание быть с ним, принадлежать ему. Несмотря ни на что.
Мария, судорожно вздохнув и сглотнув непрошеные слезы, крепко прижалась зардевшейся щекой к сильному плечу, а руки Соула, скованные наручниками, неловко провели по ее спине, прижимая сильнее, словно пытаясь скрыть от всего мира, заслонив собой.

***
Судя по подрагивающему полу и усилившемуся гулу винтов, самолет пошел на посадку.
Из-за шторки снова появился бледный верзила и, ухмыльнувшись, осведомился:
- Ну что, голубки, намиловались? Все, приехали, – и добавил презрительно, обращаясь к Соулу, - ты, псина, тебя опять вырубать или сам пойдешь?
- Сам, – коротко и с вызовом бросил ему юноша. – И не смейте трогать девушку.
Громила заржал.
- И что ты сделаешь? Перекусишь цепи? Не выйдет, намордник оденем. Не строй из себя героя, твоя жалкая душонка, как и ее, в полном нашем распоряжении.
Соул сжал кулаки и издал тихое рычание.
Верзила снова осклабился и ушел.
Мягкий удар о землю – и самолет покатился по посадочной полосе. Как только он остановился, из-за шторки появились четверо высоких крепких вампиров (Мария уже отличала их по бледной коже и рубиновым глазам). Один из верзил оторвал девушку от плеча Соула, несмотря на их сопротивление, и, взяв под локоть, повел к выходу. Трое других подняли на ноги юношу и, крепко ухватив его за плечи, поволокли следом. Спустившись по трапу, Мария увидела черный микроавтобус мерседес с затемненными стеклами. Волочивший ее вампир отодвинул дверцу и с силой втолкнул девушку внутрь машины. Не имея возможности удержаться от падения из-за скованных рук, Мария растянулась почти во весь рост, больно ударившись плечом и коленом о пол. Следом в микроавтобус втолкнули Соула.
Он немедленно подполз к ней и спросил тревожно.
- Ты в порядке? Сильно ушиблась?
- Не очень. Терпимо, – прошептала девушка.
- Мы в Штатах. Это точно, - с воодушевлением зашептал Соул прямо ей в ухо. - И это Сиэтл! Я успел рассмотреть надписи на щитах ограждения. Если удастся сбежать, до Ла Пуш доберемся за несколько часов!
- Но как мы сбежим? Мы скованы наручниками. У тебя на ногах еще кандалы. И эти… вампиры, - девушка впервые произнесла это слово вслух, - они такие сильные.
- Не бойся. Я что-нибудь придумаю, попробую разорвать цепи. Думаю, что смогу.
Мария посмотрела на него с недоверием. Но воодушевление, с которым говорил парень, передалось и ей. Сердце забилось чаще, в душе затеплилась надежда.
Автомобиль уже несколько часов мчался в неизвестном направлении. Стекла в салоне были полностью затонированными, поэтому понять, куда их везут, было невозможно. Но вот автомобиль остановился.
- Мы на заправке, - шепотом сообщил Соул.
Мария посмотрела на него удивленно.
- Запах. Я чувствую бензин. Надо попробовать сейчас. Другого шанса может и не представиться. Я-то могу выпрыгнуть на ходу, мне ничего не будет, а вот ты… Погоди-ка…
Соул напряг мышцы рук, пытаясь разорвать соединяющую наручники цепь. На лбу юноши вздулись жилы, он сжал зубы в неимоверном напряжении. И вдруг произошло невероятное! С тихим звяканьем цепь разорвалась! Соул, радостно улыбнувшись, передохнул немного и проделал то же самое с наручниками Марии. Девушка с удовольствием почувствовала руки свободными. Мешали только металлические браслеты, нещадно натиравшие запястья. Но главное – они были свободны!
Потом парень взялся за ножные кандалы. Цепь на них была явно толще и никак не хотела поддаваться. Но Соул, издав грозное рычание, в отчаянии дернул ее так, что одно из звеньев все же не выдержало и разогнулось. Юноша, встав на ноги, прислушался к тому, что происходило снаружи, и прошептал:
- Как только я открою дверь, беги что есть мочи.
Мария согласно кивнула.
Стараясь производить как можно меньше шума, Соул оторвал обивку двери в месте, где находился замок, и, повозившись несколько минут, осторожно, плавно приоткрыл дверь. Выглянув наружу в образовавшуюся щель и, видимо, убедившись, что дорога к свободе открыта, он шепнул Марии.
- Бежим.
Рывком распахнув дверь, он выскочил наружу, таща девушку за собой, и они что было сил побежали прочь от машины в сторону чернеющего невдалеке леса.
Какое-то время они бежали без оглядки, и Мария, задыхаясь и стараясь не споткнуться о поваленный ствол или кочку, холодела от мысли, что вот-вот ледяные руки их преследователей остановят их бег. Но то ли их побег остался незамеченным, то ли вампиры не смогли по какой-то причине взять их след, погони за спиной слышно не было.
Силы девушки были на пределе. Вскоре она уже не могла передвигать ногами, ставшими ватными, в подреберье нарастала тупая боль, во рту появился металлический привкус. Заметив это, Соул одним рывком подхватил девушку на руки и продолжил этот сумасшедший бег, ни на йоту не снизив скорости. Мария обхватила руками шею своего спасителя, прижалась к горячей, влажной от пота груди и закрыла глаза, чтобы не видеть, с какой скоростью мимо проносятся темные деревья. Казалось, юноша бежал знакомой ему дорогой, ничуть не сомневаясь в правильности направления. Хотя, может, так оно и было.
Но вскоре силы оставили и Соула. Пошатываясь и тяжело дыша, он осторожно опустил Марию на мягкую подстилку из опавших листьев, и рухнул рядом. Так они и лежали, опустошенные, полностью лишенные сил от этой безумной гонки. Будь их преследователи близко, спастись им уже бы не удалось.
Внезапно Соул бесшумно приподнялся на локте и, приложив палец к губам, приказывая Марии молчать, одним рывком вскочил на ноги и замер прислушиваясь. Девушка тоже осторожно, стараясь не шуметь, встала на негнущиеся и дрожащие от усталости ноги. Парень задвинул ее себе за спину, закрывая собой от того, что надвигалось на них из сумерек. Сердце девушки стучало так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Конечно, это были вампиры. И это был конец.
Соула сотрясала крупная дрожь. Мария с ужасом подумала о том, что сейчас он прямо на ее глазах превратится в волка.
Она зажмурилась, чтобы не видеть этого. И вовремя. Раздался негромкий хлопок, и девушка услышала шумное звериное дыхание.
Приоткрыв глаза, она увидела уже знакомого серо-бурого гигантского зверя, заслонившего ее собой. Из-за темных стволов деревьев, словно тени, бесшумно ступая огромными лапами по мягкой сырой земле, один за другим появлялись разномастные, такие же громадные волки. Мария было в ужасе попятилась, но, оглянувшись, поняла, что звери взяли их в кольцо. Отступать было некуда.

Большое спасибо нашей бете Тане tatyana-gr за редактирование главы.

ФОРУМ

Предыдущая глава || Следующая глава