Глава 28

- Что теперь? – неуверенно уточнил Антон.
- Пошли. В машину, - я со стоном распрямился и зашаркал в сторону стоянки, как древний дедок, но хотя бы без посторонней помощи.
- А потом?
- В магазин. И домой.
- В какой ещё магазин?
- В круглосуточный, б.... За коньяком.
- Ты серьезно?
- Ага. Коньяк – тебе. Сам выберешь, ладно? А мне кефира возьмешь.
Антоха поломался для вида ещё немного, но чуть повеселел. Видимо, решил, что помирать я пока не собираюсь. Я, правда, в отличие от него, так уж уверен в этом не был. По дороге из Балашихи ещё дважды просил остановить машину и мучительно «дразнил козла», по детскому определению. И валился потом обратно на сиденье в мутной пьяной полудреме, тиская в руках молчащий мобильник.
Позвони. Ну звони же. Получилось или нет? Получилось или всё напрасно? Может, надо было прорываться в палату самому? А может, уже поздно было? Светлана испугалась и пожалела резать Аяне руку? Медсестра вмешалась? Врача позвали? Светлану выгнали от дочки с этим негигиеничным вонючим бубном? Может, назад повернуть? К дедушке обратиться, чтоб на дочку повлиял? Мне позвонить? А вдруг помешаю? Ну звони же ты... Может у меня деньги кончились? Нет, есть ещё...
Тыкая непослушными пальцами в кнопки и щурясь мутными глазами, я набрал короткое СМС: «Помогло?». И снова стал ждать, ждать, ждать...
Почему-то женщины СМС-ки игнорируют. Особенно дамы в возрасте. Телефон – чтобы звонить, а что он там себе ещё пищит, даже внимания не обращают.
Уже в Москве, когда Антон притормозил у супермаркета и я остался в машине один, не выдержал и набрал номер. Послушал пару гудков и сбросил.
Б…. Не перезванивает. Не услышала... Или не может. Либо всё плохо и не может, либо хорошо и не может. Б....
По моему темечку как будто долбили молотком, я то потел, как свинья, то начинал дрожать от холода. Антон, большой, бородатый, снова уверенный в себе, плюхнул мне на колени пакет с кефиром и каким-то печеньем в яркой упаковке, уселся на водительское место и лихо вырулил на проспект с легким заносом на скользком асфальте.
Остановившись прямо у подъезда, друг помог мне доковылять до квартиры, после чего перетаскал вещи, небрежно покидав их в моей прихожей.
- Ну что... Я поехал?
Я, не раздеваясь, в куртке поверх оленьей рубахи, в меховых штанах и унтах, бессильно сидел на табуретке в кухне, сжимая в руках стакан с кефиром и снова дрожал.
- Да, Антох... Спасибо тебе. За мной долг.
- Да вроде уж отдарился, - неловко вякнул Антон, хлопнув себя по звякнувшему внутреннему карману.
- Не ерунди. Коньяк – это за бензин и время. А я тебе жизнью обязан.
- И что... Помогло?
Я в тысячный раз посмотрел на мобильник.
- Не знаю ещё. Надеюсь.
- Может, это... Я машину переставлю и вернусь? Ты как?
- Да не. Всё, Антох, тебе ж на работу утром. Иди уже.
- Уверен?
Я растянул рот в улыбке и показал большой палец, не поднимаясь.
- Всё ништяк, большой брат.
Хлопнула дверь, и я тут же нажал ещё раз на вызов.
Длинные гудки, один за другим, сброс.
Ещё раз.
Длинные гудки и недовольный голос:
- Алло, кто это? Прекратите звонить!
Я сглотнул и торопливо просипел в трубку:
- Это Артем, это Артем Юраев! Не подскажете, как дела у Дамбаевой?
- А... Юраев... За жизнь твоя принцесса борется. Из комы вышла, но... Всех на ноги поставили уже. Всё, утром узнавай!
И звонок прервался. На повторный набор номера механический голос оповестил, что: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны обслуживания».
М-да... Помогло. Получилось. Остался последний вопрос: не было ли уже слишком поздно?
Возможно, я должен был хоть немного обрадоваться, но ощущал лишь безмерную усталость. И стоило мне закрыть глаза, как в мозгу всплывала знакомая белая равнина под серым небом.
До ванной я дополз на четвереньках. Просто так было проще. Долго и с большим трудом освобождался от мокрой, грязной, вонючей и окровавленной шаманской одежды, мучаясь непослушными распухшими пальцами. Включил воду погорячее и запихнул себя в ванну. Порезы на обеих руках дико жгло, они выглядели очень нехорошо, бугрились горячими красными валиками.
Однако... Не заплатить бы за жизнь Аяны руками...
Сознание уплывало, голова кружилась, в висках и темени стреляло. Лежа в скользкой от вазелина ванне, в мутной серой воде, я поднял ладони, горящие адским огнем, к глазам и соображал, что тут можно сделать.
Не отрубаться. Не спать. Блин... Маме позвонить? Часа три сейчас уже... Или четыре?
Приняв наконец решение, я, превозмогая тошноту, свесился через край, подтянул к себе куртку, нашарил мобильник и нашел домашний номер Вероники Матвеевны.
Было очень совестно. Задним умом я осознавал, что нужно было не выпендриваться и сдаться в приемный покой. А теперь я будил в четыре утра абсолютно ни в чем не виноватого человека. И Антоху сегодня загонял. Даже не знаю, смогу ли с ним расплатиться. Длинные гудки. И сонный голос:
- Алло?
- В’роника М’тв’вна, - произнес я неповоротливым языком.
- Это кто хулиганит? Я сейчас в милицию позвоню!
- 'то Арт'м.
- Что? Кто? Говорите громче!
- Арт'м... П'жалста, п'могите.
- Артем? Юраев, ты, что ли? Артемка, что случилось, ты где? Ты откуда звонишь?
- Д'ма. М'жете п'дойти? Я з'плачу за в'зов..
Медсестра что-то ещё переспрашивала, но я выронил мобильник на мокрый пол и плюхнулся назад в ванну. Мне было очень, очень плохо.
Очнулся я утром. В разобранной кровати. Скукожился голым под одеялом, крепко обнимая подушку. Разлепил мутные глаза и произвел краткую инвентаризацию состояния. Тело ломило, в голове шумело, саднящие руки аккуратно забинтованы.
Рядом с кроватью заботливо поставлен тазик. На кухне что-то шкворчит и кто-то чем-то звякает.
- Мам? – неуверенно позвал я.
И она тут же появилась, вытирая руки полотенцем. Посмотрела на меня странно, уселась на стул и сурово начала:
- Артем Григорьевич, а не поделитесь ли рассказом про ваши вчерашние похождения «с друзьями»?
Я честно подумал перед ответом и отрицательно мотнул головой.
Мама нахмурилась:
- Вероника Матвеевна очень на тебя сердита. Сказала, что ты был пьян и, похоже, ввязался в какую-то поножовщину. Возможно, даже зарезал кого-то, сбежал домой и начал названивать ей. Она приходит, а ты грязный, как поросенок, валяешься в ванной в невменяемом состоянии.
Я покорно кивнул.
- Так и было? Ты кого-то порезал?
- Н-нет, - пробормотал я, отчаянно придумывая хоть какую-нибудь отмазку.
- Она обработала тебе раны, вымыла и перетащила тебя в кровать, как маленького... – осуждающе продолжила мама.
Чувствуя, как горит от прихлынувшей крови лицо, я зажмурился от стыда.
- Потом Вероника позвонила мне, и я прибежала сюда.
- А сколько... времени? – в горле у меня отчаянно першило.
- Уже почти одиннадцать, я на работе отпуск за свой счет взяла на сегодня, - хмуро ответила мама. – А потом ещё утром звонила на твой телефон какая-то женщина и, не слушая меня, прорыдала, что ты кого-то там спас. И тут же отключилась. Так что будь добр, расскажи всё-таки, чем ты вчера занимался. Адвоката пора вызывать?
С бесконечным облегчением я откинулся на подушки и широко улыбнулся.
- И чему ты радуешься? - с подозрением поинтересовалась мама. – Что произошло?
- Ну... - неуверенно начал я.
- Ты вчера... – помогла мне она.
- А можно попить? Горяченького чего-нибудь? Знобит что-то...
- Да, у тебя ещё и температура тридцать девять и одна. Я врача уже вызвала, - объявила родительница, направляясь на кухню.
Напившись горячего молока, я уже довольно бодро признался:
- Я вчера это... немного перебрал.
- Артемка, ну ты же знаешь, что тебе нельзя. Ведь врач говорила, что после того случая...
- Извини, честное слово, я, наверное, заболевал уже вчера, плохо соображал, а там ребенок родился – друг с каждым из нас выпивал, нельзя было отказаться.
- Артемка-Артемка... Вот ни шиша ты не думаешь, с виду-то большой, а на деле малыш ещё глупенький... Ну а с руками твоими что? Где порезался?
- Это... Мы потом по парку пошли...
- Мы – это кто?
- Ну я... с Антоном.
- Это здоровый такой и бородатый? Он тоже напился?
- Не знаю... И там... На девушку какие-то гопники напали. И мы их раскидали.
- У них что, ножи были?
- Да... Я хотел за руку перехватить, а получилось – за лезвие... А он дернул.
- Милицию позвать вы, конечно, не догадались, рыцари хреновы? Надо было самим на рожон лезть?
- Мам, ну они разбежались сразу. А мы девушку до дома проводили потом.
- И ещё победу отметили, - прозорливо догадалась мама.
Я кивнул, стараясь не улыбаться и выглядеть несчастным и пристыженным.
- А в милицию-то что было не заявить?
- Мам... Вот тогда бы точно адвокат понадобился. Мы же нетрезвые, а их трое, вывернули бы всё так, что это мы с ножом к девушке приставали...
- А это точно не вы?
- Не мы! – искренне возопил я, сам поверив в собственную байку. – Можешь Антона спросить, хочешь, наберу?
- Да ладно. Ой, крутишь ты чего-то, Артемка... Позвонишь Веронике Матвеевне и извинишься перед ней. Понял меня, герой? – мама приняла суровый вид и погрозила кулаком.
Через пару часов пришла усталая замотанная врачиха, пробыла минут пять, после чего исчезла, оставив заранее заготовленный рецепт, а также листок с указаниями по лечению и предписанием явиться во вторник на прием.
- Ничего себе, оперативно! – удивился я, а мама пояснила:
- Да полно народу болеет. Грипп, а врачам приказывают ОРВИ в диагнозе ставить, чтобы эпидемию не объявлять.
- Понятно... Мам... Ты мне денег на телефон не кинешь?
- И кто же это тебе звонить должен, что ты как на иголках сидишь и из рук мобилку не выпускаешь?
- Аяна...
Мама удивленно посмотрела на меня:
- А что, ей лучше стало? Очнулась?
- Вроде да... Вчера.
- Ты ещё и поэтому напился, да? – с укоризной проворчала мать и поднялась. – Ладно, я всё равно в магазин собиралась. А ты, смотрю, вообще без денег сидишь? Я к тебе в кошелек заглянула – там ветер свищет. Или заначка где есть?
- Нету, - признался я. – Последние просадил.
Мама только тяжело вздохнула.
Дозвонился я всё-таки вечером до счастливой Светланы. Она, через слово сбиваясь на бурятский, то смеясь, то плача, возбужденно кричала в трубку. Я понял лишь, что прогноз благоприятный, от аппарата девушку отключили, рефлексы и двигательные функции восстанавливаются, а потеря речи у Аяны, по словам доктора, временная...
Слегка ошарашенный новостями, я попрощался и снова залез под одеяло.
- Алиса? – произнес в пространство. – Алис, ты как? Слышишь меня?
Никакой реакции... Странно, мне казалось, что она, оставшись одна, должна была накинуться на меня с удвоенной силой.
Впрочем, и «там» её не было. Правда, я про неё и не вспомнил даже ни разу... Сволочь я, наверное...
Устав от всего пережитого, я отсыпался почти круглые сутки, выныривая из снов лишь ненадолго. И, главное, никаких кошмаров мне не снилось... Лето, какая-то речка или озеро, я беззаботно плаваю или копаюсь в желтом песочке, как в детстве. Никаких трупов, насильников, крови, больничных осточертевших коридоров, следователей, экспертов и адвокатов...