Испустив усталый вздох, Изабелла Свон захлопнула за собой входную дверь, ответившую ей протяжным скрипом. Ленивым движением отбросила ключи на комод и опустила грузную сумку на пол. Очередной рабочий день подошел к концу без видимых изменений. Ну, разве что кроме одного – наступил канун Рождества. Однако в ее жизни все осталось неизменным. За некоторым исключением.

Должный быть выходным, четверг выдался настолько суматошным, что к вечеру она была просто без сил. Измотанная делами фирмы, в которой, в общем-то, была мелкой сошкой, Белла – как к ней фамильярным тоном обращался ее босс – выдыхалась уже к обеду. Ее стол всегда был завален мелкими бумажками, на которых все кому не лень оставляли для нее поручения: от составления реестра и ксерокопии важных документов до получения по квитанции одежды из химчистки. Несложная работа, но она была большой проблемой, потому что не менялась с течением месяцев. Повышения на горизонте не предвиделось, обязанности, если их можно так назвать, увеличивались в геометрической прогрессии, а благодарности проявлялись… никак. В юридической фирме, если ты женщина, то ты – предмет интерьера, не более. По крайней мере, в компании «Хейл и партнеры» к представительницам прекрасного пола, будь то юристка из Гарварда или рядовая секретарша, отношение было таким.

И все бы ничего, если бы не одно досадное недоразумение: больше Изабелла Свон в штате компании не числилась. Да, все верно – ее уволили. В Сочельник. И если раньше Белле думалось, что ее жизнь уже не может стать хуже, то теперь ей хотелось как следует рассмеяться над собственной глупостью и наивностью. Не то чтобы все было так ужасно. За исключением неприятностей, с которыми ей предстояло войти в грядущий год, ее беспокоило лишь одно – одиночество.

Расставшись с единственным парнем, который был ее самой большой удачей, Белла поначалу думала, что поступила правильно. Извечные отговорки, постоянная занятость на работе, забота о пациентах и прочая ерунда так глубоко осели в печенках юной мисс Свон, что выть хотелось от безысходности. Нет, она не была бесчувственной эгоисткой, пытавшейся отрезать от торта кусочек побольше, оставив другим тонюсенькую полоску глазури. Она ценила его сердечность, но не понимала желания проводить сутки напролет в клинике. Когда ты кардиохирург, спасающий жизни, или врач приемного покоя, где каждый вдох зависит от того, насколько ты профессионален, собран и компетентен, то подобное рвение – пусть даже через силу – встречается родными с гордой улыбкой. Но ее Эдвард не был врачевателем чужих сердец и не вытаскивал пули из случайной жертвы огнестрела, оказавшейся ночью не в том месте не в то время. Эдвард Каллен был одним из самых уважаемых врачей Нью-Йорка, но в своей стезе – в той, где такая излишняя работа на результат не окупалась.

Поэтому, когда работа вышла для него на первый план, а сама Белла оказалась за бортом, их отношения, что логично, начали изживать сами себя. Бытовые ссоры вспыхивали все чаще, но теперь огонь их страстных выпадов не тушился в зародыше на какой-нибудь горизонтальной поверхности. Крики их с каждым разом становились все громче, но все реже доносились из-за двери спальни. А холодность от и без того нечастых встреч инеем оседала на внутренностях, не вызывая привычной реакции: сердце не екало, чтобы пуститься в дикий скач, дыхание не перехватывало, а колени от тембра его голоса не подкашивались. И даже от нежного неожиданного шепота на ушко не слабело все тело, покрываясь мурашками. Все ушло, оставив за собой шлейф сожаления о загубленных отношениях, на костях которых они и так мялись слишком долго, оттягивая неизбежное. Поэтому Белла поставила точку. И ни разу не пожалела об этом. Ну, до этого вечера… И еще пары раз чуть раннее. К черту: она жалела, что не стала бороться за него, но изменить что-либо сейчас уже было нельзя. Оставалось одно – смириться.

Устроившись поудобнее среди кучи мягких цветных подушек на принявшем ее в свои приветливые объятия диване, установив рядом столик для еды, на который тут же приземлились: миска с попкорном, молочная шоколадка с фундуком и стакан охлажденной легкой «Пепси» – Белла принялась бездумно щелкать каналами. Пестривший черно-белыми фильмами экран, даже на современном стерео приятный звук старой записи и не теряющие с годами своей актуальности шутки ненадолго заняли мысли загрустившей Беллы.

Тарелка с кукурузными воздушными завитками опустела уже через час, стакан с напитком мог похвастаться разве что изрядно подтаявшими кубиками льда, доживающими свои последние минуты, а фильм уже плавно подходил к своему логическому завершению. Сцена кульминации, где главный герой, наконец осмелев, выворачивает наизнанку душу, с надрывом смотря в глаза ловящей каждое слово девушке, так и требовала подсластить пилюлю, чтобы все беды забылись окончательно. Потянувшись рукой к нераскрытой упаковке сладкого безумства, Белла, не отрывая внимательного взгляда от телевизора, разорвала шелестящую преграду и с жадностью надкусила молочную плитку. На самом романтичном моменте, когда каждая уважающая себя тонкая натура обязана протянуть легкое «ах», она раскрыла рот, что чуть сместило таявший во рту шоколад, но вместо ожидаемого вздоха блаженства выдохнула смачное ругательство, последовавшее прямо за болезненным писком.

Сместив языком заполонившую, казалось, всю полость рта шоколадку, Белла снова хныкнула, когда с правой стороны какой-то зуб отозвался адской болью, послав неприятную дрожь аж до какого-то нерва в спине. Поспешив к ванной, она выплюнула так и не доеденную сладость и принялась активно полоскать рот, но зубу и этого оказалось недостаточно, потому что он решил среагировать и на попавшую за щеку теплую воду.

Ноющая, противная боль стала лишь сильнее и не думала прекращаться ни после холодного, ни после теплого компресса, который Белла незамедлительно сделала. Горсть обезболивающих, которых она с уйму перепробовала за последний пару часов, не помогала. Время на часах давно перевалило за полночь, но и ждать утра, чтобы попасть на прием к своему врачу, толку не было – никто не работает в Рождество.

На самом деле, это наглая ложь…

В двадцать первом веке, в Нью-Йорке, в городе, который называют «Большим яблоком», не найдется вещи, которую невозможно найти ночью в какой бы то ни было день. Здесь круглые сутки работают магазины всех сортов и мастей, здесь круглосуточные рестораны готовы предложить вам эксклюзивный завтрак/обед/ужин (как сами пожелаете в это время суток) от шефа, а стоматологические клиники только и ждут, когда вы помашите перед их носом наличными – сказать вы ничего с раздувшейся щекой все равно не сможете, так что этого жеста им будет вполне достаточно. Так что, все самоувещевания и уговоры, взывающие боль уйти, были лишь симптомами стадии «отрицание». Дойдя же до «торгов», Белла убедила себя – ну, или почти убедила, – что ничего не почувствует даже после наркоза, если доктор будет столь благосклонен, что накачает ее газом чуть больше, чем следует.

И вот она, спешащая – если хромой от дикой боли бег можно так назвать – по ночным улицам города, направилась в ближайшую к дому круглосуточную стоматологию. На подходе к зданию, вывеска которого не содержала в себе слов, зато красноречиво отражала всю суть, выглядя как огромный белоснежный зуб, едва вновь не отбила у Беллы желание зайти внутрь, но напомнивший о себе «недуг» под аккомпанемент ее жалобного стона быстро наставил ее на путь истинный – к избавлению от боли.

И будь у девушки какой-то сильный ушиб или даже, возможно, порез, она бы так не переживала о посещении врача. Но сейчас дела обстояли куда печальнее, ведь в настоящий момент невероятная боль и страх боролись между собой за выход на первый план.

Еще в детстве Белле «повезло» побывать у врача, который навсегда оставил в ее душе шрам и непроходимую с годами боязнь зубных врачей. Маленькая и напуганная, она сидела в неудобном откидном кресле, а вокруг нее суетилось сразу несколько врачей. Сковывающий по рукам и ногам страх нашел выход из напряженного организма и полился горькими слезами по пухлым щечкам семилетней Беллы. В коридоре ее ждали родители: мать, которая извелась, переживая за дочку, и отец, отпросившийся с работы пораньше, чтобы поддержать ее. Но желание пережить все муки предстоящего лечения и облегчить тем самым волнение родителей перебивалось желанием людей в белых масках закрыть ей глаза, заткнуть уши, раскрыть рот и удержать конечности и голову на месте. Они смотрели на нее, как на капризного карапуза, требующего невозможного от и так выбившейся из сил матери, которая весь день убивалась, чтобы угодить юной принцессе. Их глаза явно выражали презрение и обиду за такой страх перед их работой. Ни капли понимания или сочувствия. И хотя Белла на тот момент была еще совсем крошкой, она отчетливо видела, с каким нетерпением эти люди хотят поскорее от нее избавиться. Конец рабочего дня, жаркое лето за окном – кто захочет сидеть среди маленьких неблагодарных спиногрызов.

И до сих пор эта боязнь порой доходила действительно до абсурда, но, к сожалению, она ничего не могла с собой поделать, сколько бы ни уговаривала себя, что уже взрослая девушка, а не зашуганный ребенок, и должна переступить через детские страхи. Так и сейчас, отчаянно борясь с подступающими от боли слезами, Белла все равно боялась сделать тот последний шаг, что отделял ее от дверей клиники, где ей могли помочь.

С того злополучного момента Белла тщательно следила за чистотой и здоровьем зубов. Ей тогда так и не удалось долечить зуб – страх взял верх, и она вышла из кабинета заплаканная и зашуганная еще больше, чем когда входила. За ее спиной резкой захлопнулась дверь, а через секунду щелкнул замок, возвещающий о том, что более ее ждать не будут – хватит и тех минут, которые она отняла своими слезами. Мама была огорчена, отец – разочарован. Чарли «взял отгул, которых не позволял себе долгие годы, чтобы потратить его впустую», и Белла, услышав это, почувствовала себя еще более жалкой. А потому решила, что больше никогда такое не повторится. На следующий день ей поставили пломбу на тот зуб, но она была последней – дальше качество чистки зубок отслеживалось Беллой с особой строгостью, которая помогала ей избегать необходимости обращаться к доктору за лечением. До этой ночи…

— Давай, Свон, — зашипев от еще одного приступа боли, себе под нос проговорила девушка. — Пора надеть трусики взрослой девочки и справиться со своим страхом… хотя бы на одну ночь.

Решительно кивнув, отчего зуб «прострелил» новым болезненным спазмом, девушка сделала решающий шаг и открыла дверь. Звякнувший колокольчик, подвешенный над входом, оповестил практически засыпающую медсестру на ресепшене о полуночном посетителе.

— Доброй ночи и с Рождеством! Чем могу помочь? — радостно поинтересовалась женщина средних лет, чем немало разозлила и без того находящуюся не в духе Беллу. На чуть седой голове красовалась нелепая красная шапка с белым помпоном на конце, который позвякивал от каждого движения женщины. Сам стол регистрации был украшен кричащей мишурой, которая снизу подсвечивалась радостными огоньками спрятанной гирлянды. На стенах повсюду висели праздничные игрушки: шары, елки, Санта-Клаусы, звездочки – любой формы и на любой вкус. Но все это радостное оформление заставляло Беллу только морщиться: сначала от чрезмерно уделенного внимания празднику, который некоторым предстоит справить на работе (а кому-то – под пытками зубного врача, между прочим; прямо среди этих разноцветных стен), а потом и от следствия этой гримасы – неосторожного движения челюстью.

— Здравствуйте, — выделяя это слово произнесла Белла, всем видом показывая, что никакая эта ночь не «добрая». И, не поздравляя ответно, продолжила: — Несколько часов назад у меня неожиданно разболелся зуб, — говоря все это, Белла не переставала держаться за щеку, в слабой надежде, что это хоть немного уменьшит не перестающую боль, которая, наоборот, с каждой минутой была только сильнее.

— Ох, милая, это ужасно! — начала медсестра. — Со мной как-то раз приключилась подобная беда. Точнее, не со мной, а с моим кузеном Барри. Он тогда в командировке был, в другой стране. Языка их не знал, а посреди ночи с болью в зубе соображал на адреналине – хотел скорее избавиться от страдный. И знаете, чего учудил? — женщина, на бейджике которой витиеватым почерком было выведено «Сьюзен», чуть ли не заливалась, вещая свою «увлекательную» историю, чем выводила Беллу все сильнее. — Пробрался в местную клинику и наглотался какого-то лекарства. Какого – не понял. Но, как выяснилось утром, когда его растрясли явившиеся на работу сотрудники, он просто немного, — Сьюзен заговорщицки снизила тон и придвинулась к Белле, словно готова была выдать ей невероятно опасный секрет, — опьянел! Представляете? — из ее глаз полились слезы от смеха, и она даже пару раз ударила ладонью о столешницу, из-за чего Белла вздрогнула от неожиданности, потревожив и так ноющий зуб.

Как оказалось, история на этом не закончилась, но Белла, решив пресечь нелепый разговор, прервала речь Сьюзен, подняв руку в упреждающем жесте.

— Мне очень больно, — по слогам стала произносить она, не отрывая злых глаз от вытянувшегося лица женщины. — И я не хотела бы показаться грубиянкой, но в данный момент меня волнуют только три вещи: анестезия, лечение и стоимость услуг вашей клиники. Все.

По вмиг ставшим пренебрежительным лицу было ясно, каким будет дальнейший тон их общения, но Белле было все равно, что о ней подумает эта болтливая женщина. Она успеет извиниться, когда получит свое, а пока Сьюзен лучше было бы поторопиться.

— Сейчас заполним небольшую анкету, и я отведу Вас в кабинет, — сухо пробормотала она дежурную фразу, перейдя на «Вы». И, видимо, заметив степень облегчения, которая на миг сняла с первого плана боль, смягчилась, добавив уже более радостным голосом: — Сегодня дежурит просто потрясающий врач, уверена, Вам станет намного лучше.

И действительно, занеся ответы буквально на несколько вопросов в необходимые документы, ее проводили в ультрасовременный стоматологический кабинет. Белла не знала, что это за клиника, да и не разбиралась в том, какой должна быть бормашина. Она была привязана к другому учреждению, но они не работали по выходным и в праздники, да и доверия местные врачи не внушали. При необходимости просто выписывали нужные справки о ее полном здоровье, которые позволили бы ей работать и дальше. Но Белла, проходя по узким коридорам своей поликлиники, из которых открывался вид на незапертые кабинеты зубных врачей, и осматривая убранство смотровой, в которую ее привели, могла оценить разницу. Возможно, ей следовало подумать о переводе своих документов сюда. Лишний раз пересекаться с бывшим парнем в стенах старой больницы хотелось меньше всего, да и явный перевес достоинств частной клиники был определенным аргументом «за».

Решив отбросить временно эти мысли, Белла опасливо обвела взглядом кресло, в котором ей предстояло провести ближайшее время, и обернулась к Сьюзен.

— Устраивайтесь пока поудобнее, — обронила медсестра и закрыла за собой дверь, оставив бедную Изабеллу один на один со своим страхом.

Из-за нервного состояния и все усиливающейся боли ожидание, казалось, превратилось в бесконечность, поэтому в попытке скоротать время девушка хотела достать телефон и, возможно, поиграть в «Злых птиц», которые обычно немного успокаивали ее, но… явно не в этот раз.

Не успев толком достать телефон, девушка выронила его на кафельный пол, начав мысленно проклинать трясущиеся руки. И стоило ей только наклониться, как сзади послышался тихий щелчок закрывающейся двери и отчетливый стон. Замерев в этой глупой позе, Белла пораженно распахнула глаза – слишком знакомый голос ударил по всем нервным окончаниям, на мгновение перекрыв ноющую в зубе боль.

— Здравствуйте, мисс Свон, — раздался такой знакомый, такой любимый бархатный баритон.

Медленно выпрямившись, девушка развернулась, вцепившись в мобильный телефон, будто он был спасательным кругом, а она – утопающим без надежды. Хотя, можно сказать, так и было, ведь стоило Белле поднять взгляд, как она встретилась с океаном малахитовой зелени его глаз. И, как это было всегда, утонула в ней…

— Привет, Эдвард, — только и смогла прошептать она, отчего губы мужчины расплылись в очаровательной кривоватой улыбке.

— Сьюзен сказала, что меня тут ждёт подарок – симпатичная девушка с острой болью, — усмехнулся Эдвард. — Но я даже не подозревал, что «подарок» окажется таким приятным. — Его глаза как-то странно тлели, разглядывая ее, из-за чего щеки Беллы вмиг окрасились ярким румянцем. — Расскажи мне, что случилось.

— Ну... — еще больше смутившись и проклиная свою нездоровую способность краснеть по поводу и без, Белла поспешила отвести взгляд.

Ей совершенно не хотелось рассказывать бывшему парню, что в это Рождество она совсем одна, как, в принципе, и последние несколько месяцев с момента их расставания. И что ее уволили. И что зуб ее разболелся, когда она пыталась «заесть» свое горе и одиночество.

— Я собиралась сегодня полежать на диване перед телевизором, поедая всякие вкусности. Попкорн и «Пепси» пошли нормально, но стоило мне откусить небольшой кусочек шоколадки, как почувствовала резкую боль с правой стороны.

Слушая сбивчивый рассказ девушки, Эдвард подготавливал необходимые инструменты и оборудование. На самом деле, он просто перекладывал их с места на место, чтобы успокоить нервную дрожь. Сердце бешено стучало в груди, а глаза так и норовили вновь оказаться наведенными на усаживающуюся в откинутое почти до горизонтального положения кресло.

— Что ты делаешь? — удивилась Белла, увидев, как он начал готовить какой-то баллон, от которого отходила маска.

— Заранее подготавливаю анестезию, если она понадобиться.

— Да! — практически прокричала Белла, чем немного испугала врача. — В смысле, конечно она нам понадобится.

— Белла, я же еще не посмотрел, что там, — мягко усмехнулся Эдвард, регулируя уровень подъема кресла. — Возможно, все обойдется.

— Все равно, — упрямо замотав головой, Белла зашипела от боли. Зря она так резко отреагировала. — Я хочу обезболивающее, — пропищала она, держась за щеку.

— Хорошо, но давай я сначала все же посмотрю, что там у тебя, — мужчина подошел поближе к креслу, настраивая лампу для удобства. — Открой, пожалуйста, рот.

Белла понимала, что в данной ситуации просьба вполне логичная, но все равно отчего-то ее щеки залил густой румянец, выдавая ее смущение, на что Эдвард лишь еще раз усмехнулся. Он уже и забыл, как очаровательно выглядела его бывшая девушка, когда краснела, но, увидев это зрелище вновь, понял, что это еще одна из миллиона мелочей, по которым он в ней скучал.

— Так… — протянул врач, внимательно всматриваясь в «проблему». — Белла, — немного отстранившись, мужчина снял перчатки, которые надел для первичного осмотра, — подскажи, пожалуйста, тебе в детстве лечили один единственный зуб – пятерку, – я правильно помню? Пломбу ставили, да?

— Да… — немного заикаясь от страха, который новой волной накатил на девушку от воспоминаний о прошлом лечении, ответила она. — А что?

— Она отошла. — Эти слова прозвучали как приговор к смертной казни. Белла не знала, чего ожидать, но уже была готова расплакаться от досады. — Она довольно старая, да и материал в те времена был куда менее качественным. В общем, из-за этого оголился нерв, поэтому ты и почувствовала боль. Мы сможем сейчас это исправить, заменив пломбу, но должен сразу предупредить, что это может не помочь, и, если зуб продолжит болеть, нужно будет прийти еще раз, и тогда лечение займет немного больше времени. Придется вскрыть зуб и удалить нервы, а дальше, скорее всего, понадобится дней пять-семь на лечение – установим временную пломбу с лекарством, а потом только приступим к пломбировке каналов и непосредственному установлению световой пломбы.

На глазах девушки все же появились слезы, которые грозили вот-вот пролиться.

— Это больно? — все, что на данный момент интересовало Беллу.

— Нет, если ты будешь под анестезией.

— А можно мне двойную дозу? — надежда и легкая паника отчетливо слышались в голосе девушки, мысли путались, а в голову лез сущий бред. Она так и видела, как из ее рта фонтаном хлынет кровь, а сама она умрет от одного ее вида, так и не долечив чертов зуб. Чаша весов быстро и верно склонялась в сторону варианта, в котором она вскакивает с кресла и убегает – лучше пусть зуб болит, чем убьет ее, правда же?

— Не переживай, малышка, ты в надежных руках, — Эдвард даже не заметил, как обратился к ней ласковым прозвищем, которое всегда использовал, пока они встречались. — Сейчас подготовлю все необходимое. Можешь пока немного расслабиться.

Прозвучавшие слова еще больше заставили девушку напрячься, отчего она нервно начала теребить телефон, который до этого все время продолжала сжимать в руках. Периодически поглядывая на все те ужасные инструменты пыток, которые располагались на небольшом столике рядом, Белла блокировала экран туда-сюда, так и не смотря на него толком.

— Можешь положить телефон на столик с другой стороны, Белла, — вернувшись к девушке, Эдвард нежно сжал трясущиеся руки бывшей подруги. — Не волнуйся, все будет хорошо. — Фраза прозвучала до безумия банально и обыденно, но он именно это и имел в виду – все будет хорошо.

Эдвард подготовил все необходимое и, повернувшись к Белле, взял ее за руку, проникновенно заглядывая в глаза.

— Сейчас я надену тебе ингаляционную маску для местного наркоза, через нее ты вдохнешь обезболивающий препарат – полностью не заснешь, но он поможет тебе немного расслабиться и снимет чувствительность к боли.

Выполнив указанные действия, он подождал несколько минут, чтобы убедиться, что газ действительно подействовал, а девушка немного расслабилась. Он знал о детском страхе бывшей возлюбленной, поэтому в данной ситуации хотел действовать наверняка.

— Сейчас мы приступим к лечению, — наклонившись над девушкой, Эдвард взял в руку бормашину. — Открывай рот, малышка.

Из-за действия наркоза у Беллы действительно было расслабленное состояние, как и обещал Эдвард. Слыша мерное жужжание прибора, но не ощущая никакой боли, девушка практически засыпала, тем более сейчас она впервые за несколько месяцев находилась в руках любимого мужчины.

— Я скучала… — пробормотала Изабелла, когда врач ненадолго прервал работу, подготавливая необходимые далее инструменты.

— Я тоже, малышка, я тоже… — ответил Эдвард, ласково смотря на возлюбленную.

Нежно проведя по ее щеке, Эдвард уже было наклонился, чтобы украсть поцелуй с губ полусонной Беллы, как дверь в кабинет открылась и на пороге показалась грузная фигура Сьюзен.

— Большой начальник, раз ты пока здесь, можно я отлучусь на минутку? Хочу проверить своего старика.

— Конечно, Сью. Передавай Джеку привет и поздравление с Рождеством.

— Хорошо. Я быстро!

— Не торопись.

Сью вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Звук удаляющихся шагов и звякнувшего колокольчика на входной двери перекрылся неожиданным вопросом. Эдвард как раз смешивал состав будущей пломбы, как Белла, вырвавшись из забытья, тихо спросила:

— Почему она назвала тебя так?

— Как «так», малышка? — Эдвард нахмурился, не понимая, что смутило его девочку.

— Она сказала «большой начальник».

— А, это, — Эдвард отчего-то смутился, из-за чего привычная для его аристократического лица бледность сменилась ярким румянцем. Это удивило Беллу еще сильнее, чем слова Сью.

— Ты не объяснишь? — менее внятно пробормотала она, когда Эдвард стал прокладывать вату под верхней губой. Но ответом ей были упрямое молчание и сжатые в узкую полоску губы. — Эдвард?

Каллен вздохнул.

— Только если перестанешь болтать, иначе я не смогу залечить твой зуб.

— Но…

— А не успею залечить до того, как закончится действие обезболивающего, – вернется боль в зубе. Уверена, что тебе это нужно? — он откровенно ее дразнил, но Белла не первый день его знала и потому видела, что он просто тянет время.

Закатив глаза, она молчаливо уставилась на него, всем своим видом выражая, что долго ждать не намерена. Устало вздохнув, Эдвард отвел глаза и заговорил.

— Когда мы расс… когда ты ушла, я решил занять все свободное время работой. Мне казалось, так будет легче пережить разрыв. — Он ласково погладил ее по лицу, прерывая сожаление, готовое сорваться с ее губ. — В некотором роде, это помогло. Я просыпался, завтракал и уходил на работу, где выкладывался по полной. А возвращался поздним вечером, принимал душ и сразу заваливался в кровать. Думаю, что засыпал, едва голова касалась подушки. Времени на размышления практически не оставалось, и это было прямо то, что нужно. Но я не планировал, что такое… хм, усердие принесет свои плоды. Меня заметили шишки из стоматологической ассоциации «DVY» («Dentists New York») и продвинули выше. Пара месяцев в кресле заведующего отделением хирургии – и вот я здесь по приглашению главврача клиники. Тот же пост, но более комфортабельные условия, да и работы меньше при более высоком окладе.

Его слова лились мягко, спокойно. Говоря, он продолжал работать, сосредоточено смешивая и прочищая, закрывая рассверленную дырку и полируя застывший на зубе материал. Белла же во все глаза смотрела на парня, на мужчину, который был так чертовски сломлен ее уходом, что решил похоронить себя на работе. Внешне все было в порядке, но она цепким взглядом подмечала и залегшие под глазами полумесяцы, и чуть впалые щеки, из-за которых и без того острые скулы стали выделяться еще сильнее. Глаза, некогда светившие как роса, упавшая на зеленый стебель нового ростка, в свете полуденного солнца, теперь были потухшими, совершенно усталыми. А сам Эдвард – разбитым. Ей хотелось бы убедить себя, что все дело в работе, которая доконала его, которую он сделал едва ли не своей женой. Но все это были глупые отговорки, нелепые оправдания, которые она придумала, чтобы оправдать свой уход.

Она смотрела на него и словно бы сквозь него, одновременно проглатывая каждое слово, срывающееся с его губ, и воспринимая его голос как фоновый успокаивающий шум. А в следующую секунду ее размеренно стучащее сердце понеслось галопом.

Наклонившись через нее к баллону по другую сторону кресла, Эдвард протянул руку, локтем чуть надавив на ее живот. Уткнувшись носом в темный вырез его рубашки, она сделала глубокий вдох, вмиг растаяв от пьянящего аромата мускуса и сандала. Жар его кожи даже на расстоянии импульсами бил по ее лицу. Он сглотнул, отчего адамово яблоко сделало кульбит и привлекло ее внимание. Притаившись, Белла делала едва заметные легкие вдохи, боясь спугнуть благословение момента, которое позволило ей еще на краткие секунды почувствовать единение с ним, ее единственным.

Сожаление о содеянном наотмашь ударило по ее сознанию, и она выдохнула и выпалила слова раньше, чем успела подумать о них:

— Может, пообедаем как-нибудь?

Тело над ней замерло, окаменело. Он только подумал о том, что может стоять так вечно: ощущая ее теплое дыхание на своей шее, чувствуя мягкое податливое тело под своей грудью, вдыхая ее неповторимый сладкий аромат. И тут же мечта упала, вдребезги разбившись о суровую реальность. Очередной глубокий вдох и резкий выдох с ее стороны волной прошлись по спине дорожкой мурашек, заставив его чуть отпрянуть. В полнейшей тишине он смотрел в ее глаза, подернутые пленкой сонливости. Он отчетливо понимал, что ее предложение продиктовано не больше, чем чувством благодарности и признательности, возможно – легкой ностальгии. И как бы ему ни хотелось верить в сказку, где они снова вместе, но теперь уже навсегда, Эдвард видел только один выход из этой ситуации.

— Не стоит ворошить прошлое, малыш. — Перекрыв подачу газа и отодвинув столик для биксов, чтобы Белле удобнее было выходить, он, придержав под локоть (максимально безличностно), помог ей встать и проводил к столу.

Усадив ее на обычный стул, он занял свое место за столом и начал заполнять бумаги. Бюрократия стала неотъемлемой частью его жизни в последние месяцы. Глава отдела хирургии не работает с пациентами – он видит их мельком, решая какие-то внештатные вопросы.

Эдвард согласился на дежурство в Рождество без задней мысли, даже не предполагая, что ему выпадет шанс окунуться в старые будни. И определенно не думал, что, несмотря на его пренебрежение праздником, духи Рождества преподнесут ему такой подарок. Сью была права, назвав ее так…

Сам «подарок» сидел рядом и сердито сопел. Эдвард понимал, что она расстроена его отказом, но предпочитал думать, что дело в дискомфорте, вызванном лечением. Она бы пожалела на следующее утро о своем приглашении, позвонила бы, чтобы извиниться, или вовсе сделала вид, что ничего не было. А он бы зализывал разошедшиеся швы только что зажившей раны. Снова.

— Подпиши вот здесь. Это документ, подтверждающий, что тебе оказали услуги согласно твоему запросу. И плюс гарантия на сделанную работу, так как мы лечили тебя не по страховке.

Белла не читая чиркнула размашистую подпись и небрежно отбросила ручку на стол. Так же резко поднявшись, она посмотрела на Эдварда и выдавила из себя жесткую ухмылку.

— Я могу идти? — твердо спросила она и, не дождавшись ответа, повернулась к двери.

— Белла… — в Эдварде боролось желание отпустить и остановить, оставить как есть и все объяснить.

— Спасибо за помощь, Эдвард, — бросила она, через плечо. Сил посмотреть ему в глаза не было – не хотелось все же дать слабину и расплакаться прямо у него на глазах. Белла понимала, что сама виновата в его отказе, понимала, что он прав. Но червячок жгучей ревности и обиды терзал изнутри. Она видела в глазах Эдварда отголоски прежних чувств – он смотрел на нее так же, когда они встречались. Но все же отказал ей, и причиной тому могла быть только другая… Можно ли винить человека за то, что он пошел дальше спустя месяцы после разрыва?

Конечно нет.

— Я была рада увидеть тебя, Эдвард. И… — И, кажется, я все еще люблю тебя. Она все же взглянула на него и почти поверила в надежду, мелькнувшую в его глазах, но быстро вернула себя с небес на землю, напомнив, где она и кто она. — И я поздравляю тебя, — искренне сказала она. А увидев его недоуменно приподнятую бровь, добавила: — С повышением.

— О, да, точно. Спасибо, — он грустно улыбнулся, сбрасывая наваждение.

— Пока, большой начальник.

— Пока, малышка.

Захлопнув за собой дверь, Белла опрометью бросилась по коридору. Добежав до ресепшена, куда уже вернулась Сьюзен, Белла расписалась в еще паре документов, внесла данные кредитки и поспешила убраться из клиники подальше. А вернувшись в родные стены, она еще долго не могла найти себе места. Наркоз давно выветрился, и было приятно ощущать себя в своей тарелке, не чувствуя при этом боли. Но Белла все же выбросила шоколадку, с которой все началось. А потом подчистила стол от рабочих бумаг, без сожаления выкинув все связанное с компанией «Хейл и партнеры». А еще через час решила, что ее гардеробу требуется пересмотр, поэтому вышвырнула половину встроенного в стену шкафа на кровать и запаковала в вакуум одежду, которая месяцы напролет висела на плечиках без дела.

Ни одно из занятий не могло отвлечь ее от мыслей о встрече с Эдвардом. Ведь какова вероятность встретиться в таком огромном городе, как Нью-Йорк? Ночью. В Рождество. Спустя месяцы после расставания! Если в такой дерьмовый день бог послал ей бывшего парня, то не просто же так, верно?

Белла готова была поверить в любые предзнаменования, в самые нелепые знаки судьбы, если бы только они подтвердили, что сегодняшняя встречала случилась не просто так. И она, черт возьми, не упустит подаренного шанса…



В то же время, на другом конце района, по своему кабинету метался Эдвард, но шаги все равно не поспевали за мыслями в его голове. Огромное пространство светлой комнаты, которую ему выделили, едва он перевелся в новую клинику, идеально подходило для загнанного в клетку зверя, коим Эдвард себя и ощущал. Невозможность выплеснуть эмоции сковывала по рукам и ногам, поэтому он разумно решил бросить все силы на что-то монотонное. Постукивание ручкой по деревянной столешнице медленно превратилось в покачивание правой ногой, перекинутой через левую. А минут через десять ноги сами принесли его от стола к свободной части кабинета, которая была достаточно широкой и длинной, чтобы высвободить в ее пространстве через ходьбу скопившееся напряжение.

Эдварду казалось, что он поступил правильно, отказавшись от возможной встречи с бывшей девушкой не в такой формальной обстановке, как сегодня, но сердце было совершенно не согласно с таким решением. Все те месяцы, которые прошли с момента, как Белла произнесла «думаю, нам не стоит больше быть вместе», в те короткие перерывы между работой и несколькими часами сна, он всегда размышлял о том, что мог бы сделать все иначе, чтобы сохранить эти отношения. Никакая работа не стоила его чувств к ней. Белла стала его первой любовью, это уже не было мимолетным увлечением или удобным романом. Он по-настоящему любил ее, ценил, хотел дать все самое лучшее, хотел быть достойным человеком для нее… и жестоко ошибся. Оступившись на, как ему казалось, ровной дорожке, он, не заметив знаков с ее стороны, когда она обижалась на него за долгие часы работы, не просто упал на кочке – он свалился в пропасть. И последнее, что увидел перед тем, как темнота бездны его поглотила, – ее осуждающие глаза, а после и удаляющуюся спину. Она ушла.

Сначала казалось, что все это – кошмарный сон, который вот-вот закончится. Потом, когда стало ясно, что все это не просто проделки Кромешника, а самая настоящая реальность, он попытался смириться с неизбежным, но все равно искал встреч: столкновение в супермаркете, поездка в одном автобусе, пересечение в парке – любая возможность, лишь бы снова заговорить с ней или просто увидеть, что она в порядке. Но, как назло, больше они не виделись, словно бы Белла решила вычеркнуть из своей жизни не только его, но и все, что привыкла делать, будучи его девушкой.

И все же он искренне любил ее, а потому все еще надеялся, что каким-то образом отношения можно будет восстановить, но точно не когда она, пребывая во власти наркоза, позвала его на свидание. Позже она бы пожалела о своих словах, а он не мог этого допустить.

Риск был слишком велик. Точнее, этот конкретный риск был слишком велик. Но Эдвард готов был пойти на другой, не менее опасный для него, балансирующего на самом краю акробата, но все же необходимый. Едва поднявшись из пропасти, он рисковал снова познать ощущение предсмертного полета. Но на сей раз ошибки допустить было нельзя – второго падения он не переживет.

Схватив мобильный телефон со стола, Эдвард, так же, как и Белла часом ранее, начал крутить аппарат в руках, не решаясь сделать звонок. Или написать сообщение.

Не решаясь сделать хоть что-то!

Повертев мобильник еще пару минут, он отбросил его назад и отошел к окну. Но не успев даже взглянуть на прекрасный вид, который открывался из его кабинета, вернулся к столу и снова схватил телефон.

— Черт! — импульсивно запустив руку в волосы, которые и так уже были растрепаны от бесчисленного количества нервных жестов, проговорил мужчина, все-таки набирая номер телефона, который знал наизусть. — Соберись, Каллен!

После нескольких гудков, звонок был переведен на голосовую почту, и Эдвард подумал, что, скорее всего, это даже к лучшему.

…Оставьте сообщение после звукового сигнала.

«И снова привет, Белла. Это я. Эдвард. Я звоню, чтобы поговорить, думаю. Эм. Я тут подумал, что возможно… э-э-э… совершил ошибку, когда сегодня отказался встретиться с тобой. Я бы с удовольствием… с удовольствием снова увиделся с тобой. Я… черт, я скучал по тебе. И я… в общем, я хочу поговорить с тобой. Это важно. Перезвони мне. Или я перезвоню тебе… Пока. Да. Ну пока. Ой, это Эдвард!»

— Боже, — нервный смешок сорвался с губ мужчины, как только он завершил звонок. — Ну ты и придурок, Каллен.

Перспектива того, что подумает о нем Белла, когда услышит этот невнятный детский лепет, не вдохновляла. Он бы послал себя подальше, заслышав такое сообщение от придурка вроде себя – другого слова у него просто не находилось. Он повел себя как придурок, чувствовал себя как придурок и вот уже с минуту размышлял о том, какой же он придурок!

— Твою же мать…

Выскочив из кабинета, едва успев схватить с вешалки свою куртку, он надел ее – прямо поверх белого халата. Спеша по коридорам безлюдной клиники, Эдвард мысленно проговаривал одну единственную фразу: «Не думай, не думай, не думай…». Следуя зову своего сердца, он несся по пролетам к первому этажу – слишком нетерпеливый, чтобы дождаться лифт. Запрещая себе анализировать, он лишь прокручивал в голове лицо явно уязвленной Беллы, когда он отказал ей в новой встрече.

Ну какой придурок оставляет девушку в Рождество разочарованной, верно?

Эта мысль подбадривала. По крайней мере, он хотел верить, что так дела и обстоят, а значит, он должен все исправить, пока не стало слишком поздно. Он буквально молился, чтобы не было поздно. Молитва для врача – нонсенс в принципе, потому что, проучившись на медицинском пару лет, ты перестаешь верить в то, что бог позволяет таким болезням и увечьям калечить жизни людей (своих детей, по сути). Эдвард придерживался этого постулата долгие годы, но в момент, когда выбегал на финишную прямую своего забега по коридорам клиники, понял, что если ему что-то и поможет, то это только божье чудо. Кто еще вложит мысль о прощении такого придурка, как он, в светлую голову его возлюбленной?

— Сьюзен! — проорал Эдвард с другого конца коридора, заставив несчастную медсестру вздрогнуть. — Мне нужно отлучиться на час. У тебя есть номер моего мобильного на всякий случай, но вряд ли нас сегодня ожидают еще посетители.

Говоря все это, запыхавшийся Эдвард отмечался в журнале прихода, не обращая никакого внимания на ошарашенное лицо Сью. Бормоча себе под нос что-то о чрезмерной бумажной волоките, он зацепил краем глаза засветившийся телефон, который лежал на стойке рядом с телефоном Сьюзен. Заметив его изучающий взгляд, медсестра решила пояснить:

— Девушка, которую ты лечил, забыла в смотровом кабинете на столике у кресла. В документах указан только номер этого же телефона, так что сообщить ей о забытом аппарате я не могу. Может, сама заметит пропажу и вернется…

— Давай его мне, — нетерпеливо произнес Эдвард, перегибаясь через стойку и хватая телефон со стола.

— Но… как же?..

— Мы с мисс Свон давние знакомые, я передам его ей, — с самым невозмутимым выражением на лице сказал он.

Сьюзен в ответ только понимающе улыбнулась, но ничего не сказала. Зато позже, когда он уже выходил за двери, словно невзначай обронила:

— Счастливого вам Рождества! — и говоря «вам», она явно понимала, к кому так спешил ее начальник.

Выбежав из клиники, Эдвард практически бегом направился в сторону дома девушки – благо, что этот путь он знал так, что с легкостью мог бы пройти его с закрытыми глазами. Начав работать на новом месте, он часто специально проходил мимо ее дома, только чтобы иметь хотя бы шанс мельком увидеть ее.

А сейчас у него была возможность все исправить – и даже был благовидный предлог. Он еще раз посмотрел на телефон, находящийся в его руках, экран которого снова «ожил», напоминая о пропущенном вызове. И тогда он увидел это.



Несмотря на то, что пара была уже не вместе, надпись, которая отображалась на экране, полностью выбила мужчину из колеи. Мысль о том, что у девушки уже мог кто-то появиться, ядом прожгла новую дыру в и без того израненном сердце. Запнувшись не только ногами, но и сердцем, Эдвард остановился как вкопанный, размышляя, как быть, если у Беллы уже действительно появился новый ухажер. Разрушать ее счастье снова ему хотелось меньше всего, а ведь он уже однажды подвел ее, когда эгоистично пошел на поводу у собственных амбиций.

Или…

— Ты все равно должен это сделать, Каллен, — пробубнил себе под нос мужчина. — Хуже уже точно не будет.

Хуже бы не стало точно, в конце концов, он всегда мог оправдаться тем, что это она позвала его, а он просто заскочил, раз уж она забыла телефон, чтобы выпить с ней чаю… Это было глупо, по-детски, даже немного низко, но стоящая перед глазами красная пелена ревности перед загадочным «Любимым» была сильнее совести. Поэтому, запихнув чувство вины поглубже и отложив его на потом, он перевернул раздражающе загорающийся каждую минуту телефон экраном вниз и упрямо поспешил к намеченной цели.

Добравшись до дома Беллы за несколько минут, он остановился возле двери, стараясь отдышаться и хоть немного привести мысли в порядок. Ему нужно было придумать, что сказать и с чего вообще начать разговор. Варианты «Прости меня» и «Я люблю тебя», конечно, перевешивали, но мужчина понимал, что сейчас на кону стоит слишком дорогое для него сокровище, чтобы рисковать такими клише. Он должен был быть уверенным в том, что говорит, иначе потеряет свой последний шанс… на этот раз навсегда.

Приведя дыхание в порядок, Эдвард уже собирался открыть дверь, чтобы подняться к возлюбленной, как та распахнулась и перед ним предстала та, о которой и были все его мысли.

— Ой, — вот и все, что произнесла девушка, нерешительно застывая на пороге.

— Привет, — усмехнулся Эдвард, запуская свободную руку в волосы. — Я… эм… я хотел поговорить.

— Я хотела поговорить… — одновременно начали они и тут же оба замолчали.

— Позволь мне, — проговорил мужчина, отступая на шаг назад и снова запуская руку в волосы. — Я звонил тебе, когда ты ушла. Хотел поговорить… эм… о…

— Я знаю, — перебила девушка. — Я слышала. Прослушала через интернет.

— Ох, — только и ответил Эдвард, опуская взгляд на телефон, который по-прежнему сжимал в руке.

Проследив за его взглядом, девушка нерешительно протянула руку.

— Я могу?.. — она не закончила, но это и не требовалось.

— А, да, конечно, я как раз хотел вернуть его тебе, чтобы ты не подумала, что потеряла его.

— Это очень мило с твоей стороны, — застенчиво улыбнулась девушка, нажимая на экран телефона, проверяя его. — Но… ты разве не на дежурстве? — лицо Беллы чуть вытянулось, а взгляд заинтересовано изучал торчащие из-под короткой куртки белые полы медицинского халата.

— Да… — замялся Эдвард. Но потом, вспомнив сообщение о пропущенном вызове, нахмурился. — Да, но мне все равно. — Он твердо посмотрел ей в глаза, словно хотел безмолвно сказать ей все то, что терзало его месяцами: как он сожалеет, что вынудил их отношения развалиться, поставив работу во главу угла; как виноват перед ней, что не обращал внимания, как ранит ее; как готов все исправить, лишь бы она снова вернулась к нему… Этих «как» была целая уйма, но всего одно «но» перекрывало череду извинений, готовую сорваться с губ в любую секунду. В памяти все еще всплывал придуманный образ, где она, его любимая Белла, обнимает другого мужчину и нежно шепчет ему: «Любимый». — Тебе там кто-то еще звонил, думаю, стоит перезвонить, чтобы он не переживал, я могу отойти, чтобы не мешать…

— Ты… — перебила девушка, но, чуть сощурив глаза, остановилась. А потом, тряхнув головой, добавила: — Мне звонил только ты, — сказав это, Белла покраснела и нерешительно посмотрела на мужчину.

— Но там…

— Да…

Вмиг забылись все слова и объяснения, лишь короткое «да», эхом отдававшееся в их ушах, имело значение. Осторожно протянув к ней руку, Эдвард переплел их пальцы, нежно сжимая хрупкую ладошку своими пальцами. По щеке Беллы скользнула маленькая слезинка, тут же потерявшаяся где-то в вороте ее рубашки, а в следующую секунду девичье лицо озарила широка улыбка, и Белла упала в его объятия. Она растворялась в его руках, нежно, но крепко прижимающих ее тело к своему. Теплое дыхание щекотало затылок, иногда чередуясь с невесомыми поцелуями. А сама она ощущала счастье – то самое, безбрежное, как море, как океан. Она окунулась в него с головой, выныривала на поверхность и снова погружалась в его пучины, не в силах насыться новыми ощущениями. В ее руках был самый желанный, самый лучший в мире подарок. Он был всем: ее болью и радостью, ее смертью и жизнью, ее миром и атомом. И ощущая, как в ответ ее чувствам в его груди бьется сердце, спеша навстречу к ее, она понимала, что, сколько бы бед и несчастий ни свалилось на ее голову, сколько в горячке злых слов она ни кричала бы в небеса, где-то там о ней очень заботятся. А иначе, почему именно ей был послан этот ангел, который так доверчиво шептал ей о любви?

Авторы: Shantanel и Limon_Fresh