«Каждый вправе совершать ошибки в той мере, что считает нужной. Все могут заблудиться в своей судьбе, а потом, чудесным образом, найти выход из огромного лабиринта проблем, да к тому же и вспоминать об этом с улыбкой на губах и фразой: «каким дураком я был». Однако если мы сами попали в этот лабиринт, то ничего страшного не будет, будьте уверены, но если мы затянули в эту пучину своих близких, то апокалипсис не миновать». © Эджей Джемет Свон.

Зимой все меняется: растения прячутся под сугробы, животные запасаются едой и тоже прячутся в разные тайные места, скрытые в лесу, и даже люди, которые вроде бы давно эволюционировали от мира животных, пытаются «забиться» в свои четыре стены и не выходить до начала теплых деньков. В любом случае, все объясняют это давно заученными шаблонными фразами: «холодно же», «у меня семья», «работы много», а время все идет, и люди не меняются.

Молодая девушка, недавно приехавшая в небольшой городишко штата Мэн, медленно шла по улицам города, все сильнее кутаясь в свой зеленый полосатый шарф. Ей было не холодно, ее действия лишь давно заученный алгоритм, которого она старалась придерживаться всегда, дабы не выдать миру свою самую страшную тайну. Она не хотела показаться монстром для тех, кто ее окружал.

Шатенке нравилось идти медленно, будто она простая студентка, будто она никогда не умирала, будто она лишь человек. Хотя вряд ли можно предположить, что обычная девятнадцатилетняя девочка будет просто так разгуливать по городу в шесть утра, да к тому же, ловить ртом снежинки в экстремально низкую для данного города температуру. Минус двадцать для США не шутки, но только не для золотоглазой вампирши, пытающейся казаться человеком.

Уже через два часа ей необходимо было идти на собеседование на работу, но сейчас ее это не волновало. Она лишь осторожно осматривала улицы знакомого ей с детства города, пытаясь вспомнить, как именно несколько десятков лет назад здесь было все расположено, как выглядел Роскетвилл, когда ее отец привозил их с матерью на каникулы, и что поменяли новые жители.

Воспоминания о Чарли мгновенно затмили ее голову, она вспомнила, как плохо поступила с ним, бросив одного, вспомнила, как ей пришлось разыграть смерть, чтобы он смог жить дальше, не забыла и о его попытках суицида после этого и, что из-за нее у бедного шерифа теперь нескончаемое множество психических заболеваний. Однако с недавнего времени, старик нашел себе подругу по несчастью, муж которой погиб, а дети оставили из-за своих сверхъестественных способностей. Сью подходила Чарли больше всех на свете, так же как и Фил стал второй половинкой Рене, а Эдвард… Последнего девушка вспоминать не желала. Точнее, лишь мысль о нем рождала у нее огромный заряд положительной энергии: она вспоминала его легкое мягкое дыхание, его невероятно-приятный аромат, а также бархатистый мягкий голосок, похожий на звонкий перелив колокольчиков. Однако все эти приятные моменты были лишь туманными точками на бесконечной прямой их отношений, и они с легкостью перекрывались его отвратительным поступком. Он бросил ее в тот момент, когда она была полностью поглощена своей первой любовью, он вырвал вместе с ее сердцем всякую надежду на любовь, однако, отняв ее необыкновенность любить, случайно позабыл то, что отличило бы его от других возможных избранников девушки – он забыл свою благородность и честь. Однако эти элементы не пропали в бездне их негатива друг к другу, они сплелись в плод их общей любви.

Прогулка была необходимой для Изабеллы, так как это помогло ей привести все мысли в норму, разложить все по полочкам. К тому же день обещал быть для нее тяжелым, конечно не в физическом, а в моральном плане, ведь только что приехавшему человеку очень тяжело устроиться на работу. Особенно если этот незнакомец выглядит как девочка-подросток, в этом случае все ее знания и дипломы смотрятся не как какое-то достижение, а лишь как маленькое дополнение к красивой внешности.

Шатенка осторожно подошла к огромному старинному особняку, который она купила несколько лет назад. На самом деле этот дом не выглядел роскошным, точнее наоборот: он не раз побывал в пожаре, его несколько раз перестраивали, поэтому его внешний вид был убог. Здание выглядело как огромный сарай, да и функционально походил лишь на сарай или чулан. Однако вампирше было на это плевать, она все равно собиралась жить там. Этот дом полностью отражал ее саму, он выглядел как ее душа, да и денег на покупку чего-то нового и более функционального у девушки не было.

Единственным пробелом в данном жилище было то, что он был совершенно не пригоден для той маленькой частички, что Эдвард так щедро ей подарил, дом был непригоден для их ребенка, для ее любимого Эджея. Мальчик постоянно замерзал, что до невозможности пугало молодую особу, которая пыталась сделать все возможное, чтобы ее сын чувствовал себя нормально.

Вампирша тихо прошла по длинному коридору в сторону комнаты сына, что было парадоксально, ведь полы всегда так сильно скрипели, будто она шла по умирающим от дикой агонии душам. Но не в этот раз. Всякий раз, когда она боялась потревожить сон своего любимого ребенка, Белла была готовить совершить невозможное, она даже была в силах «лететь», лишь бы мальчик чувствовал себя хорошо. Однако некоторое время спустя она поняла, что все ее усилия были напрасны.

- Ты уже проснулся, Эджей? – голос юной Свон звучал так нежно и сладко, что не мог не радовать всех, кто находился рядом и даже, на первый взгляд, задумчивый грустный мальчик мягко ей улыбнулся.

- Точнее еще не ложился. Я взволнован, очень взволнован, - парень повернулся в сторону стоявшей девушки, очаровывая ее своей белоснежной, будто первый снег кожей и красным, как кровь, румянцем. Белла смотрела прямо в наивные, почти детские, глаза сына, не веря в то, что ее главному счастью уже почти двадцать шесть лет, хотя дитя не выглядело и на шестнадцать.

- Тебе страшно идти в школу?

- Я боюсь не самой школы, а ее "обитателей". Точнее мне страшно, что кто-то из этих маленьких забияк решит завести со мной знакомство, вдруг у меня не получится сдержаться, и я причиню им боль.

Белла быстро подбежала к своей «крошке» и сильно, но, стараясь не причинить ему боль, прижала его к себе. Ее щека касалась его шеи, отчего жар тела мальчика грел давно застывшее тело, будто маленькое солнышко пыталось согреть айсберг.

- Малыш, не говори ерунды. Мы с тобой не раз встречались с людьми, и ты всегда сдерживался лучше меня. Ты не разу не причинил никому вред. Эджей, я…

- Не называй меня именем отца! – зеленоглазый мальчик вспылил так сильно, что чуть не откинул свою мать подальше от себя. – Извини меня, но я не хочу, чтобы ты называла меня именем этого предателя. Прошу тебя, я не такой, как мой отец, я никогда бы не бросил ту, которую любил. Особенно, если бы она носила бы ребенка под сердцем, отчего подвергала бы себя огромной опасности. Просто зови меня Джеметом, моим вторым именем.

- С чего ты взял, что твой отец нас бросил? Может, это я его кинула ради малыша, так сказать «поматросила и бросила».

- Мне все рассказал Джейкоб, а потом Лия все подтвердила.

Белла была немного разочарована тем, что ее малыш знал все. Именно ради сокрытия тайны отношений с Эдвардом и их итогов она скрылась ото всех, в том числе от тех, кто ее спас в тот самый одновременно ужасный и прекрасный день ее жизни. В тот самый день, когда ее судьба изменилась в самую лучшую для нее сторону.

В это же самое время, на другом конце города, слегка худощавый парень уже несколько часов, не шевелясь, смотрел в потолок. Ему уже не первый год стало безразлично на все то, что происходило в его доме. Он даже забыл, когда в последний раз прикасался к своему чтимому роялю, который его любимая сестра специально передвинула на самое видное место. Вампир даже уже не пытался не обидеть свою названую мать и названого отца своим флегматичным состоянием, он просто хотел забыться и попытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы Элис прекратила за ним присматривать.

Видения его сестрицы не в первый раз «спасали» его от суицидальных действий: стоило девушке только почувствовать что-нибудь неладное, как Эммет и Джаспер начинали его опекать. В какой-то момент он даже начинал себя чувствовать виновным за то, что так сильно их обременял, к тому же своим поведением он совершенно лишал их возможности спокойно жить в любви и согласии.

- Эдвард, мы в школу опоздаем, если ты немедленно не переоденешься и не сядешь в машину! – голос Розали был как всегда противным. Блондинка была единственной из своего клана, кто совершенно не пытался помочь преодолеть Эдварду его двадцатипятилетнюю депрессию.

Парень ничего не ответил нервной девушки, вместо этого он просто ушел от нее прочь, пытаясь не сломать что-нибудь от злости и безысходности по дороге. Всю его голову занимало не злобное поведение его сестры, а образ его первой и единственной возлюбленной, о которой он думал каждую секунду с того самого момента, когда сказал ей «Прощай».