Открыв дверь, я удивленным взглядом окинул стоявшего за порогом Ламонта Дюпуи.
— Простите за столь поздний визит. Позволите войти? Я промок до нитки. Дождь, знаете ли, проливной, – общепринятыми фразами объяснился он, переминаясь с ноги на ногу.
— Проходите, – сказал я, преградив собой путь к дальнейшему продвижению гостя, позволив ему войти лишь в холл.
— Мне необходимо на некоторое время покинуть Кардифф, я вынужден оставить Марию одну, – без предисловий начал француз.
— Полагаю, осведомленность Вашими текущими делами…
— Прошу Вас дослушать и после решать о полезности информации, – вежливость Дюпуи сменилась дерзостью.
— Н-да, Ваш тон не бонтон*, – небрежно заметил я, сообразив, как следует вести себя с незваным гостем.
— Я озабочен тем, насколько безмятежным выдастся пребывание Марии в незнакомом городе в мое отсутствие.
— Трогательно, я расчувствовался. Каким образом меня затрагивает Ваша озабоченность?
Губ Дюпуи коснулась неестественная улыбка. Развязно сев в кресло недалеко от двери, мужчина скрестил руки на груди и перекинул ноги через подлокотник.
— Не слишком ли Вы бесцеремонны? – нахмурившись, сказал я.
Отрицательно покачав головой, наглец заявил:
— Я не настолько глуп, чтобы не видеть Вашей недвусмысленной заинтересованности Марией. Вам не заполучить мою женщину. Я не позволю ей пренебречь мною.
— Сложно же Вам живется с таким притязанием на личную ценностную значимость.
— Попытаюсь предостеречь Вас и уповаю, что буду услышанным. Если я узнаю, а я непременно узнаю, что Вы приблизились к Марии на дюйм ближе допустимого, то устрою Вам ад на земле, – распалился француз.
— Угрозы?! Неоригинально. Избавьте меня от своего вызывающего самомнения, иначе я за себя не ручаюсь.
— Поверьте на слово, я сде-…
— Вы не расслышали?

Грубо прервав Дюпуи, я оперся руками на подголовник кресла по обе стороны от головы француза и навис над ним. Зажав в ладонях обивку ни в чем неповинного предмета мебели, встряхнул его. Вместе со скрипнувшим креслом от рывка дернулся и Дюпуи, ухватившись за подлокотник и опустив ноги на пол.

— Повторюсь: не злоупотребляйте моим гостеприимством! – прогремел я гостю в ухо.
Француз резко поднялся. По нервозно задвигавшимся желвакам на его скулах было понятно, что его покоробило и мое действие, и мои слова, но не вызвало у него должного отклика и не остановило упрямца.
— Я имею на Марию все права, – метнув в меня рассвирепелый взгляд, продолжил он.
— Тогда Вам не о чем беспокоиться, – с сарказмом поддел я его.
— Ну не скажите… – несколько замявшись, он извлек из внутреннего кармана пиджака чек и уверенно протянул мне. – Примите чек. Там немалая сумма.
— Вы это серьезно? – рассмеялся я.
— А что? Каждая услуга имеет цену, – прокашлявшись, невозмутимо обосновал Дюпуи.
— Да Вы никак бредите. Во-первых, ни о какой услуге и речи быть не может. Во-вторых, подобное даже не обсуждается. В-третьих, не искушайте судьбу.
Желая завершить раздражавший меня разговор, я направился к входной двери с намерением выставить гостя.
— Вынужден проститься с Вами.
— Забудьте о ней, Фаррелл! – не унимался Дюпуи, по-видимому, рассчитывая, что я немедля внемлю его «совету».
— Ревность плотнее брони изолировала Ваше сознание от разума. Еще немного и у Вас из ушей повалит пар. Не лопните от напряжения, – с презрением проговорил я, открыв дверь и указав французу на выход.
Дюпуи ступил за порог. Посмотрев на меня полным ненависти взглядом, он втянул шею в поднятый ворот пальто и, изрыгая проклятия, пустился бегом к припаркованному у дороги автомобилю.
Привалившись спиной к закрывшейся двери, я простоял секунд двадцать, как вдруг снова раздался звонок.

Ежели Дюпуи вернулся и далее надоедать…

Сжав кулак в намерении физической расправы над французом, я распахнул дверь и громко выдохнул.
— На манеже все те же. Давно ли расстались?
В ответ лишь хмельные улыбки и молчание.
— Кто-то выдавит из себя хоть слово?
— Сюрприз! – в один голос прокричали Филипп, Элен и Клэр.
— Сюрприз удался.
— Эдгар, тебе придется принять нас, – смеясь, заявила Клэр.
— Дождь нещадно поиздевался над нами. Сжалься, Эдгар, – улыбаясь, призвала Элен.
В улыбке поджав губы, Филипп подтверждающе закивал.
— Входите, коль пришли, – я впустил друзей в дом.

Отряхиваясь и снимая верхнюю одежду, они беспрерывно смеялись и подшучивали то надо мной, то друг над другом. Судя по всему, им потребуется немало времени, чтобы привести себя в порядок. Снисходительно смотря на их паясничание, я задержал взгляд на каждом из них.
Филипп Лоддингтон, как и Вэйд Уиллотт, мой старинный друг еще с университетских времен. Степень надежности наших отношений являла собой пример проверенной годами мужской дружбы. Филипп смолоду слыл любителем экзотики во всех ее проявлениях, оттого длительное время разъезжал по миру в поисках новых впечатлений. Неведомо остепенился бы он когда, если бы не познакомился с театральным критиком – Элен Босуорт, к которой воспылал любовью и в отношении которой заимел серьезные намерения в плане создания семьи. Его родители возрадовались и передали ему правление в семейном торговом деле. Сами наслаждались спокойной жизнью и наседали на единственного сына, дабы тот одарил родителей внуками.
Филипп и Элен были отменной парой. Он: высокий, крепкого телосложения голубоглазый брюнет с чеканным профилем, пребывающий в том возрасте, когда всякий настоящий мужчина интеллектуал с чувством юмора, галантный и мужественный. Она: миниатюрная, мягкосердечная в общении улыбчивая брюнетка двадцати восьми лет, с большими карими глазами и тонкими чертами лица.
В отличие от миловидной Элен тридцатилетняя Клэр Митчелл обладала нетипичной красотой: черные волосы, хищный из-под век взгляд зеленых глаз, высокие скулы, чувственные губы. Преуспевающий солиситор* и бывшая пассия, некогда отчаявшаяся дождаться от меня предложения руки и сердца, потому вышедшая замуж за Гарольда Митчелла – приличного джентльмена почтенного возраста, одарившего ее дочерью Элизабет, которой недавно исполнилось четыре года.

— Чем обязан столь пышному собранию?
— Не поверишь, Эдгар, но поблизости мы оказались волей случая, – улыбаясь лишь глазами, истолковал их появление Филипп.
— Так и есть – не поверил, – сказал я и жестом пригласил друзей в гостиную.
Филипп подхватил под локти Элен и Клэр и они прямиком направились к дивану, занимавшему большую часть гостиной. Вольготно разместившись на нем, все трое наперебой приглашали меня присоединиться к ним.
— Эдгар, ты просто воплощение радушия. Так и будешь там стоять, испепеляя нас гневным взглядом? – подмигнув, спросил Филипп.
Осыпав Элен порцией нежности, он состроил боязливую гримасу и объявил «Эдгар, проводи меня в столовую, а то я стра-а-ашно боюсь темноты», чем вызвал у женщин умилительный смех.

Едва только мы вошли в столовую, как Филипп со всей серьезностью сказал:
— Ламонт побывал у тебя?! Да не удивляйся ты так. В саду у Уиллоттов он затеял разбирательство… «Негромко» разговаривая с Марией, он упоминал твое имя и пытался выяснить, насколько далеко ты зашел в своей обходительности. А поскольку Мария молча выслушивала монолог ревнивого спутника, то он уверил ее, что непременно встретится с тобой и сам обо всем разузнает.
— Даже так?! Дюпуи прилично застрял на стадии запущенного инфантилизма, – вспылил я и рассказал другу о разговоре с французом.
Разбавляя мое бранное излияние не менее непристойными словами, Филипп внимательно выслушал и после добавил:
— А мы-то как нельзя кстати тебя навестили. Пойдем, друг, немного расслабимся.

Только мы вернулись в гостиную, как Филипп, улыбаясь, с нарочитой претенциозностью произнес:
— Эдгар, не облачиться ли тебе в нечто иное или будешь и далее смущать нас своим одеянием? Конечно, шелковый халат и домашние брюки… вполне ничего, но…
— Вообще-то, вы пришли ко мне без приглашения. А вдруг я не один?
— Помилуй, Эдгар. Если бы ты был не один, то был бы без халата, без брюк и, пардон, без трусов, – присвистнув, Филипп рассмеялся.
Я заулыбался.
— Примерить что ли на себя роль радушного хозяина и предложить вам выпить?
— Это же совсем другой разговор! Давай, Эдгар, подсуетись для любимых друзей.
— Ну если для любимых друзей, то не иначе как в темпе вальса. Один-два-три, один-два-три… – я повальсировал к бару, чем вызвал шквал дружеских искрометных острот по поводу моих танцевальных навыков.
Через минуту я возвратился с бутылкой виски в одной руке и четырьмя стаканами в другой.
— Ай-ай, переодеться-таки позабыл? – настойчивость неунывающего Филиппа вновь вызвала у женщин смех.
— Далась тебе моя одежда, Фил. Никто более не смущается. Не так ли? – присев на диван и налив виски в стаканы, я выразительно посмотрел на Клэр и Элен.
— Клэр, этот полунагой Адонис не смущает тебя? – друг обратился к Митчелл деланно лукавым тоном.
— Меня абсолютно не смущает, что Эдгар несколько раздет, – сладострастно проговорила Клэр, окинув меня похотливым взглядом.
— Милая Элен, а тебя не смущает? – взгляд Филиппа преисполнился любовью.
— Нисколько, милый. Конечно, Эдгара не возжелает разве что слепая. Ну и я, но я не в счет, ибо люблю тебя. Эдгар для меня бесполый, потому что твой друг, – ответила Элен.
— «Бесполый»? – я сорвался на смех. – Еще пара таких «лестных» отзывов и я погибну.
— Тебе грозит смерть разве что во время полового акта, нежели от старости, – сострила Митчелл, подмигнув мне.
— Этакая перспектива вернула мне уверенность в завтрашнем дне, – сказал я, приобняв Клэр за плечо.
— А ты лишил подобной уверенности Вудворд. Бедняга расстроилась, – с иронией произнесла Клэр.
— Все уже осведомлены? – вопросительным взглядом я посмотрел на присутствующих.
— После того как ты ушел, Ребекка весьма красочно рассказала нам о разрыве ваших отношений, – сообщила Элен.
— Поскольку вам обо всем известно, то не станем возвращаться к этому.
— Я столько времени терпела «твою» Вудворд, так позволь насладиться фактом, что вы не пара. Ведь не пара? – не без радости поинтересовалась вмиг протрезвевшая Клэр.
— Уже нет, – коротко ответил я.
— О подобном должны знать как минимум все и максимумом тех, кто не успел увильнуть от буффонады Ребекки. Театр по ней плачет, – прокомментировал Филипп.
— Увы, – вынужденно согласился я, памятуя склонность Вудворд к театрализованному выяснению отношений.
— Смею заметить, она мало кому нравилась. А уж ее подражание нам с претензией на изысканно-утонченный вкус… вульгарно до невозможности.
— Твое чувство прекрасного оскорблено, Клэр? Будь снисходительнее, – вступился я за Ребекку. – Просто она требовала большего, чем я мог дать. За такое не приговаривают к казни.
— Я не приговариваю, лишь констатирую очевидное. Сколь бы Вудворд ни цитировала Платона, она не обладает ни выдающимся умом, ни благородством. Ей не чуждо претерпеть афронт. Она нетактична и скандальна. Она – парвеню*, для нее лопата привычнее помады, – критично отреагировала Клэр, закатив глаза.
— Клэр, уймись, – призвал я ее. – Не терплю подобные обсуждения.
— Прости, Эдгар, но обожди. Разговор приобрел несколько непредсказуемый оборот. Клэр, известно ли тебе, каким образом можно определить благородную женщину? – абсолютно серьезно спросил Филипп.
— И как же? – неохотно поинтересовалась Клэр.
— Не всегда по тому, как ведет себя женщина, а зачастую по отношению мужчин к ней. Тактическое поведение мужчин определяют женщины так же, как и стратегическое поведение женщин определяют мужчины.
— Дорогой Филипп, позволю себе разочаровать тебя, поскольку встречаются исключения. Вудворд – одно их них.
— Ничто так не радует глаз, как уродство подруги – такова философия отношений между женщинами?
— Можешь думать всякое, меня ничто не переубедит.
— Сейчас не такое взыскательное время, совсем не то, что было раньше, – сказала Элен, расплывчато намекнув на рыцарские времена, которым она особенно благоволила.
— Время всегда то. Что говорить о чистоте отношений, если находчивые жены по-прежнему обводят мужей вокруг пальца посредством лжи, а дерзкие любовники все так же рискуют ради мига обладания предметом своей страсти. Нравственность бы вернуть на должное место, – рассудил я.
— Ты затронул основательные догмы. Трезвеешь, Эдгар, – в шутливой манере поддел меня друг.
— Дорогой, ну ты что, пусть Эдгар говорит, у него так мило получается.
— Слышал, что сказала Элен? У меня «мило получается».
— Любимая, но ведь он совершенно не пытается произвести на нас впечатление, – отозвался Филипп.
— Ты – мой единственный идеал, – прильнув к Филу, Элен нежно поцеловала его в щеку.
— Моя драгоценная, ты достойна исключительно самого лучшего, – ласково произнес тот и, приобняв любимую за талию, привлек к себе.
— Спуститесь с небес, скромные вы мои. Идеалов не существует, – сухо улыбнувшись, высказалась Клэр.
— Эй, аккуратнее! Получается, меня не существует? – наигранно запаниковал друг.
— Пародийность поведения некоторых женщин не отметает их притязаний на достойного мужчину и наоборот.
— Клэр, не умничай, – махнув рукой, сказал Филипп.
— Я и не умничаю. Вспомните хотя бы притязания Ламонта на Марию.

О нет, только не о Марии. Я отныне всякий раз буду возбуждаться при упоминании ее имени? Что за абсурдная чувствительность, с маниакальной настойчивостью насаждающая остроту ощущений?

— Красивая женщина, правда, словно не от мира сего, но подобное привносит в ее образ таинственность и очарование.
— А Дюпуи-то за ней увивается, будто лиана в джунглях.
— Быть может, это вследствие избытка чувств или, наоборот, от неполноты?
В пол-уха слушая друзей, я взволнованно зажмурился и откинулся на спинку дивана. Решив взять тайм-аут, извлек из пачки сигарету, прикурил и сделал несколько затяжек. Только после того, как выпустил изо рта витиеватые струи дыма, охвативший меня трепет отступил. Погасив окурок, я долил в стаканы виски и, глядя на мерцание янтарной жидкости, спросил:
— За что выпьем, друзья?
— За то, чтобы ты обнял меня или… ущипнул… ну или сделал больно, – мечтательно проговорила Клэр.
Особо не раздумывая, какой из вариантов вызовет наименьшее сопротивление и доставит наибольшее удовольствие, я ущипнул ее за плечо и сказал:
— Ты не нравишься мне. Больно?
— Какой же ты плохой, Эдгар, – с интонацией избалованной женщины произнесла Клэр.
— Ты и не представляешь насколько плохой.
— Как-то не о том вы говорите, друзья, – подмигнув и подняв указательный палец в предупреждающем жесте, остановил нас Филипп. – Поговорим о более приземленных вещах.

Разговор плавно перешел в разряд непринужденных. Однако ненадолго. Как только Филипп и Элен отправились в столовую, оставив меня с Клэр наедине, она призналась, что отправила уставшего мужа домой, а поскольку сама была полна сил, вот и предложила Филиппу и Элен навестить меня.
— Для чего, Клэр?
— Каждая проведенная с тобой минута – шедевр.
— Не опасаешься, что грешный омут поглотит тебя?
От моих слов женщина покраснела и, разомкнув губы, взглянула на меня обволакивающим взором.
— Семейная жизнь пресна до оскомины. Меня прельщает твое пламя. Ты умен, мужественен, дерзок. Тебе известно как осчастливить женщину, что ей сказать, дабы она ощутила себя особенной. Ради твоей взаимности стоит жить, твои чувства привносят в существование ценность.

Упорству Клэр следовало отдать должное. Она не утомляла меня ни словом упрека, когда я отказывал ей, что, однако, не препятствовало женщине время от времени быть настойчивой.

— Я тебя хотела еще до нашего знакомства, когда же ты ухаживал за мной, то сгорала от страстного желания, – понизив голос, пылко проговорила Клэр. – Всегда и всюду я вижу только тебя, лишь ты обладаешь силой подчинить меня. Твои глаза выпивают, а умелые руки…
— На этом потрясающем новизной мнении закончим. Испытываемая тобою экзальтация обросла навязчивой идеей, – остановил я ее и, обратившись к вошедшим в гостиную Филиппу и Элен, сказал то, о чем намеревался объявить еще минут двадцать тому назад. – Почему бы всем нам не расползтись по кроваткам, дорогие мои друзья?!
— И оставить тебя наедине с горечью разочарования? – оторвавшись от губ Элен и изобразив беспокойство, с иронией поинтересовался Филипп.
— Именно так, Фил. Время откланяться и проститься.
— Я остаюсь, мы не закончили, – заявила Митчелл.
Сняв с себя палантин, она бросила его на пол и, подцепив носком туфли, небрежно отбросила в сторону. Смело. Я принял вызов.
Приобняв Филиппа и расцеловав в обе щеки Элен, поблагодарил их за визит и пожелал счастливого пути. Закрыв за ними дверь, обернулся. Пристально глядя на Клэр, подошел к ней.
— Что «мы не закончили»? – не удержался я от провокационного вопроса, дернув бедрами вперед.
— Ты невыносим, – тяжело выдохнув, она опустила взгляд на мой пах и прильнула ко мне.
— Тебе же нравится.
— Нравится.
— И это при живом муже.
— Твоя порядочность столько лет отдаляет тебя от меня.
— Не льсти мне. Я не безразличен к проявлениям симпатии красивых женщин, – подхватив Клэр за ягодицы, я вжался в ее тело.
— Вот как?! – она прерывисто задышала.
— Разумеется, все намного прозаичнее.
— Я также свободна от предрассудков. Хочу тебя до изнеможения, хочу безоглядно отдаться тебе. В этом моя экспрессия.

Твою экспрессию сейчас постигнет та же участь, что и тебя.

— Коснись меня, – повелел я ей напряженным от нараставшего возбуждения голосом.
Мгновение потеребив шелк халата, она раздвинула полы. Медленно перебирая пальцами, опустила их по животу вниз, дерзко обхватила восставшую плоть.
— О, Эдгар, властвуй надо мной, – с придыханием проговорила Клэр, воздев томный взгляд и жадными губами припав к моей шее.
Уже ничто не могло остановить того водоворота, в который я был вовлечен. Возбужденность раскаленной волной захлестала по венам, вверяя нетерпение буйству похоти и потворствуя ей. Я не был настроен тратить время на прелюдию, потому открыл истинное лицо своего голода. Подступив сзади, дернул Клэр на себя. Страстно ахнув, она бесстыдно потерлась о мое распалившееся тело. Я затронул рукой похотливую влажность меж ее ног. Сдернув с женщины юбку вместе с нижним бельем, приспустил свои брюки. Стиснув плечи Клэр, грубым рывком вошел в нее. Она прерывисто зашептала «Будь во мне» и, наклонившись, прогнула спину. Не сдерживаясь в порыве обладания, я был резким. Только бы унялась взвинченность после объятий с Марией, накаливших меня небывалой остротой.
… Никаких поцелуев, лишь взрывная близость, но от этого еще более неистовая… Когда сосредоточен сплошь на своих ощущениях… Берешь и берешь, следуя зову собственной плоти… Доведя себя до пика, бурно изливаешься, нещадно увлажняя жаждущее лоно…
Выпустив женщину из уже ненужных объятий, я подтянул брюки, запахнул халат и расслабленно привалился спиной к стене. Клэр оделась и, склонив голову к моему плечу, наслаждалась сблизившим нас моментом.

— Эдгар, ты… чудовище, ты… невероятный мужчина. Мне так хорошо с тобой.
— И мне хорошо, – равнодушно произнес я, не открывая глаз.
— Я люблю тебя.
— Тебе пора уходить.
— Выпроваживаешь меня? – разочарованно уточнила Клэр.
— Уже почти утро, твой муж…
— Что мне муж! Эдгар, ты – моя жизнь, мой мужчина. Хочешь, раскрою тебе тайну?
— Ну.
— Элизабет – твоя дочь.
Услышанное стало подобным хлесткому удару пощечины. Я вмиг сосредоточился.
— Шутишь?
— Теперь знай и терзайся. Стреляю, попадаю, выигрываю, – хвастливо произнесла Клэр, для убедительности посмотрев на меня взглядом победителя.
Увы, но я не разделил ее настроя. На сегодня предостаточно сюрпризов, всему есть предел.
— И столько лет молчала? – вскипел я и приблизил свое лицо к ее лицу настолько близко, что женщина отступила.
— Не сердись. Я… я… – стала беспомощно заикаться она, не находя слов.

Приторная улыбка исчезла с лица Клэр, она побледнела. Ее расчет увидеть подобие счастливого восторга вдребезги разбился о мой гневный взгляд. Вереница недомолвок и откровений, преследовавших меня последние сутки, прорвала относительное спокойствие когтями стремлений бывшей пассии. И не пытаясь унять гнев, я ожесточенно обрушил кулак на стеклянную стену. Висевшие на ней картины задребезжали и слетели с петель. Нас окатило россыпью осколков разбитого стекла.

— Оставь меня, – гневно сказал я.
— Н-нет, – потерянно прошептала Клэр, виновато глянув на меня. – Я умею ждать, не отнимай надежду.
— Я предельно ясно высказался.
Сделав протестующий жест, она закрыла рот ладонью, и я услышал нечто похожее на сдерживаемые всхлипывания.
— Чтобы через минуту тебя здесь не было.

Переступив через осколки, я подошел к лестнице. Не оборачиваясь, поднялся на второй этаж и остановился, краем глаза уловив заметное движение в шагах четырех от меня. Прислушался. Отчетливо различив шорох и шелест одежды, всмотрелся в полумрак коридора.


~~~~~~~~~~~~~~~~~~~