Она умирает.

Мысль билась испуганной птицей в голове – казалось, только она владела сейчас Дэрилом. Почти осязаемый страх за её жизнь и ярость - густая, выедающая изнутри, - из-за того, что не знал, как помочь. Лишь раненым зверем метался по тюрьме, ожидая самого страшного.

Камеры смертников были забиты – больные медленно умирали в стенах, бывших когда-то приютом для обреченных на смерть. Судьба скалила зубы в очередной злой ироничной усмешке.

Они стояли, разделенные толстым стеклом – не знали, что сказать, но упивались хотя бы возможностью видеть, что человек напротив жив. Он приходил каждый день, если не был на вылазке – молчаливый посетитель, жадно ловящий каждый вздох пациента. Пациентки.

Он старался не показывать ей, что всё плохо, нарочито небрежно хмыкая из-за её чуть неловких шуток, но всё же жадно следил за каждым вдохом. Он хотел сказать ей, что они обязательно справятся, но слова почему-то застревали в горле – однажды он уже обещал ей, что всё будет хорошо, но «хорошо» так и не наступило. Заныли шрамы.

Он пришел и в тот день, когда всё стало гораздо хуже – она не подошла к стеклу. Дэрил – ох, не был бы он иначе Дэрилом! – сумел обойти стоящего насмерть Хершеля и пришел к ней в камеру. В камеру смертницы.

Бледная кожа покрылась испариной, черты лица заострились, всегда такие чистые голубые глаза помутнели. И самым страшным было смиренное ожидание смерти, плещущееся на донышке зрачков. Дэрил, сжав кулаки до белых костяшек, стремительно покинул камеру, провожаемый лишь слабой улыбкой. Счет шел на часы.

Кто-то сказал, что лекарства, возможно, есть в ветеринарном колледже. Зверь внутри Дэрила подорвался, скаля зубы – мешкать нельзя ни секунды. Он, Мишонн, Боб и Тайриз двинулись в путь.

Раскраивая черепа ходячим, Дэрил никак не мог выбросить из головы ту мысль, иглой загнанную в сердце:

Она умирает.

Он не мог представить, как это – жить без неё. Почему-то мучительно легко было представлять жизнь без брата, без кого угодно, кроме неё. Без неё, деловито сновавшей по тюремной кухне. Без неё, одаривавшей улыбкой каждого встречного. Без неё, лукаво глядящей на него. Без такой необходимой неё – до боли нужной. Дэрил понял, что попал в паутину, из которой не выбраться.

Он задерживал дыхание, словно перед погружением под воду, стараясь унять зашедшееся в бешеном ритме сердце. Он знал – надеяться она могла только на него. И он не подведет. Должен.

Мишонн косилась на него, порой совершенно неопределенно улыбаясь. Они сходили с ума.

Они довольно быстро нашли лекарства. Дэрил закрыл глаза, судорожно выдыхая – она спасется. Должна. Они двинулись в обратный путь.

В машине витала никем не высказанная тревожная мысль – каждый прятал её подальше, стараясь сохранять спокойствие. А что, если…

Что, если они умерли?

Дэрил, бездумно глядя на свои руки, кажется, впал в ступор. Он весь превратился в мучительное ожидание. Никто не проронил ни слова.

Приехав в тюрьму, Дэрил первым делом ринулся в такой до боли знакомый уже блок смертников. Пугающая тишина – Дэрил, слетев окончательно с катушек, бежал в камеру Кэрол, кажется, даже молясь. Прося всех известных богов об одном – о времени.

Её там не было.

Дэрил, не веря глазам, отступил на шаг, слыша только шум крови в ушах.

Нет.

Он, не соображая, лихорадочно ощупывал койку, заглянул даже под неё. Кэрол не было.

Предательские горячие слёзы брызнули из глаз.

Нет.

Он подорвался с койки, выбегая в коридор, озираясь по сторонам. Пока сам не увидит – не поверит.

Внезапно ему на плечо легла горячая ладонь. Слабо сжала, словно лаская. Дэрил повернул голову, давя внутри себя зарождающийся звериный рык.

Она.

Она стояла, улыбаясь ему так несмело, так слабо – она была белой, как мел, и совершенно живой. Живой.

Он подумал, что рехнулся. Моргнул, боясь, что призрак Кэрол исчезнет. Но она не исчезла. Держалась до сих пор за его плечо, обжигая кожу своей ладонью.

- Соскучился, зайка?

Слабый голос сохранил лукавую нотку, а глаза – хитрый прищур. А мир сохранил для себя разумного Дэрила Диксона.

Он осторожно коснулся рукой её скулы – краснеет. И вдруг он рывком притянул её к себе, обнимая крепко, словно защищая от всего мира. От болезни, от ходячих, от любой напасти, угрожающей ей – спасет. От самой себя, от её же демонов, от призраков прошлого – укроет. Никому не отдаст – рычал внутри зверь.

Никогда.