15. Ты - моя жизнь
Да, я корыстен, и желаю награды за свою выдержку. Или безумен, собираясь подвергнуть её ещё большему испытанию. Поцеловать Беллу. Это не очень хорошо, эмоции надо дозировать, лучше выплеснуть излишек адреналина на бегу, чем держатся из последних сил там, около пикапа. Коротка пробежка, но если время прогулки ограничено, можно увеличить скорость.
Разогретое сердце подгоняло ноги, я добавлял скорость, и ещё добавлял, воздух, вспоротый моим телом, рассерженным ветром свистел в ушах, наверное, я никогда ещё не нёсся так быстро. Но эффект был достигнут, энергия потрачена на сумасшедший бег, небо только начало темнеть, а мы были уже у дороги. Пикап замаячил за последним рядом деревьев, пора снизить скорость. Ещё последних пара секунд - и всё, финиш. В пяти метрах от ржавого борта.
- Здорово, правда? - испытывая удовольствие от физической разрядки, спросил я Беллу. Мне в ответ звучал лишь исступлённо несущийся пульс и редкие неглубокие вздохи, прорывающиеся сквозь него со слишком большими интервалами. Молчание стало настораживать…
- Белла? - позвал я снова, и снова в ответ только пулемётная очередь пульса. Радость так не звучит… за спиной происходило что-то нехорошее. И температура тела… можно, конечно списать на встречный ветер, тот мог выстудить, но ведь не настолько! И потом, я ведь её прикрывал собой почти целиком! Это же почти… обморок. Весь адреналин в момент выдуло.
- Мне нужно прилечь, - очень тихо, обессилено шепнула, наконец, Белла.
Господи… сердце как несётся. Тахикардия в чистом виде вампиронаплевательского происхождения. Думал, это она так радовалась… Ага, чуть не до смерти рада была! Обо всём ведь успел подумать: что имею, чего хочу, чего жду, а о том, что Белла - человек, опять забыл! Снова! Напугал своим бахвальством чуть не до настоящего сердечного приступа.
- Прости… - это всё, что мне пришло разумного в голову, годного для озвучивания, все мои покаянные монологи лучше промолчать, отдых принесёт больше пользы. Почему же её руки по-прежнему захлёстнуты вокруг моей шеи, почему не пытается их расцепить, даже не двигается? Белла…
- Кажется, мне нужна помощь, - тем же обессиленным голосом сообщила Белла, почти стесняясь, но ведь до такого состояния довёл её не кто иной, как я!
Как можно бережнее я разнял сведённые судорогой руки, как можно осторожнее спустил на землю и помог сесть.
Сердце по-прежнему неслось как безумное, это плохо…
- Белла, как ты себя чувствуешь?
- Голова кружится, - пожаловалась она.
Понятно, кислородное голодание из-за нарушения нормального кровоснабжения мозга на почве испуга из-за действий одного придурка.
- Опусти голову между колен, это помогает.
Белла послушно приняла указанное положение, стянулась в тугой комок, смотреть на неё, такую, было больно… и стыдно. Очень.
- Видно, зря я так спешил показывать мой талант бегуна в полном объёме, -
каялся я.
- Что ты, было очень интересно, - пытаясь справиться с голосом, ответила она.
То есть мне, за моё легкомыслие, ничего не будет. Впервые с момента нашей встречи я благословил привычку Беллы, не обращать внимания на вред, причинённый ей ненамеренно, по глупости, потому что этот вред нанёс я. И Белле ничего не будет, пульс начал замедление скорости биения, но пока по бледности кожи лицо Беллы могло поспорить с моим. Почти.
- Знаешь, - подпустив в голос ехидную нотку, сообщил я своё наблюдение, - ты, конечно, сейчас очень бледная, но моего уровня так и не достигла.
Если я правильно понял это движение бровей, моё внимание к подобному достижению ей не польстило, зато её недовольство сработало для сердца, как мощный тормоз, пульс начал приходить в норму значительно быстрее, как я и надеялся. Белла может смеяться над собой сама, но не любит, когда это делают другие.
- Наверное, надо было закрыть глаза! - подумала она вслух об упущенной возможности избежать таких неприятных последствий.
Ведь так просто! Но я ведь хотел, чтобы Белла всё видела, поэтому и не вспомнил. Если бы вовремя догадался, что она соблюдала скоростной режим на дороге не только из дисциплинированности, но и от страха перед такой скоростью! Увы, на пробежке я обдумывал другие вопросы. И как быть? Двигаться с черепашьей скоростью там, где нас никто не видит, обидно, да и не всегда разумно. И потом, я не машина, у которой что-то может случиться с тормозами, колёсами, или чем-то ещё. Я - самое совершенное и безопасное транспортное средство для Беллы! С мелкими неудобствами.
- В следующий раз напомню, - пообещал я, и Белла в ответ застонала.
- В следующий раз! - чуть ли не с паникой повторила она мои слова.
Нда, перспектива повтора прогулки таким способом её не вдохновила, но тут уж я намерен настоять на своём!
- Каждый раз, когда появится необходимость в таком способе передвижения. Забавно будет - зажмуренный пассажир! - рассмеялся я.
- Хватит выпендриваться, - недовольно оборвала мой смех Белла, по-прежнему сидя с закрытыми глазами и склонённой головой.
А пульс, на таком «тормозе», продолжал нормализовываться. Но, не могу же я её всё время дразнить! Впрочем, есть одна идея, к подначкам и бегу не имеющая никакого отношения. Сильная идея. Достаточно было о ней вспомнить, как моё сердце начало ускоряться. Моё, каменное! Белла тем более должна переключиться.
Я подошёл к ней, стал на колени, чтобы наши головы были на одном уровне, вдохнул полные лёгкие её аромата, привычно прислушиваясь к уровню жжения в горле. Нормально.
- Открой глаза Белла, - уже без смеха попросил я.
Мой голос прозвучал, наверное, неожиданно близко, Белла вскинула голову с широко раскрытыми глазами. Серьёзность тона тоже намекала на нешуточный разговор.
- На бегу я думал…
- Надеюсь, о том, чтобы не врезаться в деревья? - тоном профессора за кафедрой спросила Белла.
- Вот ещё! - тоном иллюзиониста, услышавшего наивный вопрос с галёрки, как достать кролика из шляпы раньше, чем тот удерёт, ответил я, расплываясь в улыбке. Деревья, пфф. - О таких мелочах я и не думаю!
- Хватит выпендриваться! - повторила Белла, и весь мой смех увял.
Я выпендривался, тут она права, но… но бравада не помогала. Сердце, как спущенное с тормоза, набирало обороты, облако электрического поля вокруг меня уже искрило от напряжения.
- Мне бы хотелось кое-что попробовать… - шепнул я, не отрывая взгляда от манящих губ, и навстречу мне с земли, поняв, что сейчас должно произойти, точно так же на коленях, поднялась Белла.
Я наклонялся к ней всё ближе, медленно, предупреждая о своём намерении, но она не двигалась с места, она ждала… А я собирался совершить невозможное, невыносимо желанное, неизбежное - поцеловать девушку… поцеловать Беллу.
На меня надвигались огромные, бездонные глаза, горячий, плавящий всё, взгляд, во мне самом гудел раскаляющийся смерч энергии, проливающийся в каждую мышцу. Растущий огонь в горле, наверное, перешёл какой-то порог, я слышал жар, но не чувствовал боли. Сила притяжения превосходила всё испытанное, приходилось держать себя изо всех сил: банальную скорость движения тела, банальную силу рук, желание не близости, нет, - слияния, так, чтобы не разделить ничем и никогда, - то, что люди называют страстью.
Но встречал всё это не равный мне по силе камень, а хрупкий живой человек. С горящими бездонными глазами, если я утону в них, то утоплю нас обоих совсем… И я закрыл глаза.
И с закрытыми глазами тепло ярких губ было чётким, словно видимым.
Я - человек Эдвард, ни разу не поцеловал девочку, не успел.
Я - вампир Эдвард, никогда никого не целовал. Даже обычное прикосновение моих родичей было нечастым явлением, поцелуйчики, просто ради обозначения доброго отношения, между вампирами не в чести. Любящие пары - это другое, это то, что было вне моего бытия.
До этой минуты.
Я собираюсь прикоснуться губами к губам другого существа, к губам человека… из любви.
Белла… прими.
Живое тепло вдруг обрело плоть, мягкую, податливую. Тепло было всепроникающим… тут, под моими губами, и одновременно где-то внутри меня, в пылающей голове, в груди, приникая прямо к сердцу, грея и толкая его священным ужасом и восторгом. Плоть была нежной, трепещущей, чувствующей МЕНЯ, и ПРИНИМАЮЩЕЙ… тонкие пальцы ощутимо ухватили вихры на затылке….
…да, Белла…
… и требующей, того же что нужно было и мне - БОЛЬШЕ!!!
Открывающей неизведанное…
Губы, прижатые к моему рту, шевельнулись, приоткрылись, в меня полился водопад огненного аромата, с болью, как и должно быть. Один воздух на двоих, одно тепло на двоих, в нежных губах бился пульс, как будто я прижался губами к сердцу Беллы, но моё сердце ещё мгновение назад оказалось в пределах её досягаемости.
Мне не нужно моего отдельного сердца, и Белле не нужно, нужно только одно сдвоеное!
Надо быть просто ближе, мои руки окольцевали тонкую талию, вот так правильно… Разрушить грань… соединить нас… мы сможем…
«Стой!» - женское очень знакомое сопрано взорвалось в голове.
… кто это?
СТОП… Что это?
Очень горячо, очень сильно, как колокол, гудит в груди сердце, и руки слишком напряжены, а в их не желающем размыкаться кольце... Я открыл глаза.
Мне показалось, или действительно где-то рядом притаилась сестричка? Но в ментальном поле стояла полнейшая тишина. Ни одной посторонней мысли, даже самой слабой, даже тени… значит, мне показалось.
Здесь только я и Белла. Белла…

Белла!
Опасность!

Она не чувствовала её…
Это мне пришлось отрывать её от себя… или меня от неё…
Пушистые ресницы задрожали и поднялись, взгляд Беллы встретился с моим.
-Упс! - тревожно произнесла она, пытаясь восстановить дыхание.
- Это ещё мягко сказано. Ничего, подожди секунду, - попросил я.
Безумная, и прекрасная в своём безумии, конструкция страсти рушилась, распарывая душу своими острыми осколками, режущей болью. Вдох-выдох, сбросить боль, сбросить напряжение…
Невозможно… это всегда будет невозможно. Но если бы я её достроил, то Белла… ничего прекрасного бы не осталось, только мрак и смерть!
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, погасить эмоции…
Хорошо только то, что хорошо кончается.
- Всё, - наконец смог произнести я.
- Терпимо?
- Я сильнее, чем думал.
Если даже… нет, даже если это была Элис, из безумия я выдрал себя сам.
- Жаль, что не могу то же самое сказать о себе, - проворчала Белла.
- Ты ведь просто очень молодой человек, тебе извинительно, - улыбнулся я.
- Ну, спасибо большое, - огрызнулась она, не принимая моей снисходительности, даже на ладонь, протянутую к ней, чтобы помочь подняться на ноги, посмотрела, будто я сделал что-то не то. Потом всё-таки протянула руку, вложила в мою, и я помог ей подняться. На ногах она стояла не очень уверенно, покачиваясь, и часто моргая. Возможно головокружение, правда, насчёт причины этого я уже в сомнениях.
- По-прежнему мутит? Или уже поцелуи виной? - решил уточнить я.
Закрытый ум Беллы имел и тот недостаток, что я не только не знал, когда причиняю ей боль, но и … откуда мне знать, где была Белла, когда я проваливался в свои райские тартарары, а вдруг она была рядом, или даже впереди… От этой мысли, что я сильнее, настроение резко поднялось. Я обнимал Беллу, даже поцеловал её, и
всё-таки не причинил вреда! Первый шаг в неведомое - самый сложный, самый опасный. Я его сделал! И ничего не погубил. Горизонты открывшихся возможностей захватывали дух, так они были бесконечны.
- Не знаю, в голове полная каша, - недовольно отчиталась в своих ощущениях Белла. - Наверное, дело и в том, и в другом.
- Хочешь, я сяду за руль? - предложил я Белле, глядя, как опять она качнулась, стараясь сохранить равновесие.
- Ты что, с ума сошёл? – вскрикнула Белла.
- Я же вожу лучше, чем ты, - против очевидного даже ей нечего будет возразить. - С реакцией у тебя явно не всё в порядке.
- Не спорю. Боюсь только, что твоя манера вождения не по зубам ни моему пикапу, ни мне.
- Пожалуйста, Белла, - уже умолял я.
Не для себя же, а для её безопасности; и капля вампирского обаяния не повредит, даже если нарушаю своё же собственное обязательство про вождение. Не помогло, сбившееся дыхание восстановлено, а сломить волю Беллы…
- Нет, даже не думай, - решительно заявила она.
Думай, не думай, а первый же её шаг чуть не кончился падением, спасибо вампирской скорости - успел удержать, придержав за талию, на ногах.
- Белла, товарищ не должен оставлять друга в рискованной ситуации в таком беспомощном состоянии…
- В каком это беспомощном! - возмутилась она, вдохнула побольше воздуха, чтобы
произнести свой манифест или отповедь, но не получилось. Её снова качнуло, а выражение восторга на лице кое-что прояснило. Не я один теряю голову, не я один надышаться не могу ароматом любимого существа, у Беллы положение не лучше.
- В нетрезвом, - уточнил я.
- Что-о? - немедленно вышла из своей эйфории Белла, но дело сделано - она поймана на месте события.
- Ты пьяна моим присутствием, - объяснил я положение.
- С этим не поспоришь, - признала своё поражение Белла, огорчённо швыряя ключ от машины на землю.
Нет-нет, леди, флаг капитуляции передаётся из рук в руки. Будем соблюдать традиции.
- Осторожнее, мой пикап - настоящий пенсионер, - напомнила она напоследок.
- Обязательно, - пообещал я с наивежливейшим лицом, поймав в броске ключ раньше, чем он коснулся земли.
Выпендрёж, так подумала, судя по выражению лица, Белла, увидев ключ уже в моей руке. Она права - выпендрёж истинный, но, можно же быть чуть снисходительнее к вампиру, сумевшему преодолеть такое испытание?
- А тебя, значит, моё присутствие совсем не волнует? - с нехорошим подозрением спросила она.
То есть моя выдержка мне же во вред, Белла сможет убедить самоё себя, что её тезис - «он нравится мне больше, чем я ему» - истинный.
А ведь это неправда, солнце моё, жизнь моя, но теперь я хоть могу показать - насколько неправда, как раз благодаря выдержке.
- Волнует, Белла, ты не представляешь как, - говорил я, заглядывая в рассерженные глаза. - Волнует, - шептал я в маленькое порозовевшее ушко. - Не представляешь, насколько, - притянув её к себе за плечи, провёл я губами от виска до круглого нежного подбородка, и дальше, до края свитера, по нежной, горячей, бархатной коже.
- Не представляешь, - снова зарылся я лицом в пушистую макушку.
У Беллы снова зачастил пульс, и дыхание сбилось, но её ладошка на моей груди должна ей сказать, что моё каменное сердце ведёт себя точно так же. А ещё я сейчас «плыву», и от аромата, и от тепла ладошки, проникающего даже сквозь ткань рубашки, и «плыть» могу сколько угодно, хоть целые сутки напролёт… Кстати о сутках, чем я думаю, закат-то уже близко!
- И всё- же, - освобождая Беллу от своего объятия, чтобы сесть за руль, буркнул я. - Реакция у меня получше.
Белла не успела сдвинуться с места, пока я дошёл до машины и завёл двигатель. Только звук открытой для неё двери пробился сквозь её «ослепление». Для меня те секунды «ослепления», что Белла провела без меня, тоже были бы нелишними, но домой-то ехать надо, причём - на ЭТОМ!
Очнувшись, Белла быстро подошла к машине, забралась в салон и мы тронулись домой, в Форкс. И Белле не надо было караулить мою ладонь, потому что я просто не отпускал её ладошку из своей, так легче было держать связь с реальностью. Солнечная поляна, и я на ней не один, по задумчивому лицу Беллы скакали отблески от моей кожи, мои руки обнимали Беллу, мои уши слышали, как билось живое сердце, я поцеловал девушку, девушку-человека. Кто бы в это поверил, я не знал, как верить самому себе, но тонкие пальчики в руке утверждали, что всё это - правда, всё было, и всё будет...
Обратно мы плелись не спеша, я действительно вёл машину настолько осторожно, что никаких возмущённых комментариев от Беллы не услышал. Ни на грунтовке, ни на сто десятом, ни, тем более, когда вывернули на сто первое шоссе. Собственно, не потому, что я так уж и старался беречь этот раритет, просто пока мы едем, мы вместе, а разлучаться я ой как не хотел, всегда, но сегодня - особенно.
Солнце уже наполовину скрылось за горизонт, небо было ещё достаточно светлым, зато земля всё больше уходила в тень. Низкие лучи пробивали кабину насквозь, и волосы Беллы полыхали вовсю, всеми оттенками спелого каштана и сполохами костра.
Когда бы я ни скосил глаза в её сторону, я встречал её счастливый взгляд, нежную и таинственную улыбку, но спрашивать, о чём она думала в эту минуту, не имело смысла. Она, наверное, думала о том же, о чём и я - что день был прекрасным, небывалым, все наши беды - позади, а будущее безоблачно и лучезарно. По крайней мере, для того, что есть между нами. По крайней мере, пока мы едем.
Но говорить об этом не получалось. У каждого из нас своя сокровищница, а раскрывать их прямо сейчас, когда всё так свежо, не улеглось ещё, не хватало смелости, да и слов недоставало. Был бы рядом рояль - можно было бы попытаться сказать что-то музыкой, но рояль далеко. Близко - только радиоприёмник,
какой-никакой. Я его включил, покрутил веньер в поисках подходящей радиостанции. Сквозь атмосферный треск и какофонию из речи, оглушительного рёва и рэповых скороговорок прорвались несколько знакомых тактов. Элвис Пресли, непревзойдённый и божественный.
Только ты, - пел Элвис, и я был с ним согласен, напевая вместе с ним, - Только ты…
…. вся истина и смысл,
Только ты тьму превращаешь в свет,
Только ты смогла зажечь в душе моей огонь любви,
Изменить мою судьбу могла лишь ты.
Только ты…
- Тебе нравится музыка пятидесятых? – удивлённо спросила Белла.
-Да, - признался я. - В пятидесятых существовала музыка в полном смысле этого слова, это было новое слово, свежее и могучее. Чак Берри, Фэтс Домино, вот это - класс. С каждым последующим десятилетием я наблюдал лишь ослабление, снижение уровня. Всё стало мельчать, исполнители стали… выпендриваться, как ты говоришь, свежесть, непосредственность, уже ушла. Разве что ещё восьмидесятые, куда ни шло.
Белле, похоже, эти имена ничего не сказали, она вежливо замолчала, рассеянно слушая Пресли вместе со мной.
Потом были Рей Чарльз и Джеймс Браун, потом и вовсе - Джо Кокер, Дженис Джоплин, Дайана Росс и Майкл Джексон, и так далее и тому подобное… Целое направление в музыке успело родиться на моих глазах, чтобы потом заездиться, состариться и одряхлеть.
Природа бешеной популярности Битлз мне вообще непонятна, никакого новаторства в музыке, тексты тоже обычные, даже энергетика мелодий далека от красной черты, и, тем не менее, зрительницы, в большинстве своём, плакали, рыдали, чуть с ума не сходили. Меня эти истерические вопли в репортажах с концертов ужасно раздражали. Другие музыканты начали клишировать их стиль потому, что он имел такой фантастический успех, легко конвертируемый в деньги. Но у последователей всё было уже гораздо бледнее, как обычно, копия хуже оригинала.
Хм-м, а может их фишка в том и состояла, что они не выпендривались: ничего не жгли на сцене, ничего не ломали - просто играли свою музыку. А для меня рождение рок-н-ролла имеет свою особую ценность, потому что моя жизнь куда как менее наполнена важными событиями, чем стремительная жизнь смертных? Может быть…
- Когда-нибудь скажешь, сколько тебе лет? - оторвала меня Белла от экскурса в историю развития музыки в свете вампирского восприятия действительности.
Белла начала задавать вопросы… Просительно - извиняющимся голоском, мол, с одной стороны, для меня они могут быть не совсем удобными, но с другой стороны - ей очень любопытно.
- А это важно?
- Вообще-то нет. Но покоя не даёт.
А узнать то, что я ей в прадедушки гожусь, добавит покоя?
- А вдруг испугаешься?
- Давай попробуем! - храбро улыбнулась Белла.
Мои отлитые в камне памятником самому себе семнадцать лет, и внешне, и внутренне. И к ним прилагается ещё девяносто вампирских, с накопленными знаниями, успехами, которые нельзя никуда приложить, не оглядываясь по сторонам, со скукой и тоской, от которой никуда не деться. Хотя нет, вампирские годы мало что значили, я просто копил информацию, но укладывал её в том порядке, с каким прошёл обращение. Что правильно, и что нет, что красиво, а что - уродливо. Моё человеческое наследство. Нельзя сказать, что общество так уж и продвинулось в своём развитии, и всё-таки цивилизация внесла в культуру чувствительные изменения.
При всём опасении, что Белла запишет меня в динозавры, я хотел, чтобы она знала, какое оно - моё человеческое наследство, потому что отказываться от него не имел в виду.
- Я родился в Чикаго, в 1901 году, - произнёс я первую фразу и застыл, ожидая чего угодно - судорожного вздоха, испуганного вскрика.
И не дождался, что было совсем удивительным. Не реакция Беллы была удивительной, а мои не оправдавшиеся ожидания. Оказывается, я, не шутя, боялся, что она сочтёт меня истинным стариком.
- Летом 1918 года Карлайл нашёл меня в больнице. Я умирал от испанки.
Белла судорожно вздохнула, в приложении ко мне слово «умирал» её встревожило не на шутку, не хватало только, чтобы она переживала за мою исчезнувшую человеческую жизнь, хватит и того, что я сожалел об этом почти век. Да и сейчас… несмотря на то, что всё обернулось не так уж и плохо. Я дождался Беллу.
- Человеческое время я плохо помню, и как заболел, и всё остальное, зато никогда не забуду, как Карлайл меня спас, - поспешил я убрать повод для её тревоги.
- А твои родители?
Если бы знал, как быстро тает человеческая память, я бы постарался сохранить лицо матери, давшей мне человеческую жизнь. Расплывчатое пятно вместо образа, да тембр голоса, - это всё, что осталось. Это огорчало всегда, когда я пытался её вспомнить, огорчило и сейчас. Тяжело терять тех, кто тебя любил.
- Они умерли от испанки. Тогда очень много людей умирало, и очень быстро, врачи с ног сбивались, что ж ты хочешь, эпидемия… И я остался один. Именно поэтому Карлайл меня выбрал. А врачам некогда было обращать внимания на то, что исчез ещё один безнадёжный пациент, вытащить бы тех, у кого ещё был шанс.
- Как же он тебя спас? - горели огнём любопытства глаза Беллы.
Как… Опустил меня в плавильную печь, несколько дней пережигавшую и переплавлявшую человеческую плоть в камень. Это была чудовищная, непереносимая боль, нескончаемая и неослабевающая почти до самого конца.
- Это оказалось для него весьма непросто. Далеко не у каждого из нас хватило бы самообладания совершить нечто подобное. Но Карлайл всегда был самым гуманным из нас… Мне повезло, он сделал всё, что мог, чтобы, кроме боли, меня ничто больше не беспокоило.
Эту пытку помнят все обращённые, но вспоминать лишний раз не хотят. Тем более говорить об этом. И я не хотел. Как я кричал и требовал немедленной смерти, не понимая, за что мне досталось это страдание, а Карлайл слушал этот крик, зная, что сделал этот выбор за меня, и, не зная, как я приму его, потом. Лучше не говорить об этом «как», слишком тяжело и бессмысленно, разумнее перевести разговор на «почему».
- Думаю, Карлайл устал от одиночества. Я был первым в его семье, а вскоре после этого он нашёл Эсме. Она упала со скалы. Удивительно, что после такого падения её сердце ещё билось, когда Карлайл уносил её из морга.
- Значит, только умирающий может стать… - замялась Белла.
Я не понял, почему она не осмелилась произнести это слово - «вампир». Не хотела огорчать меня, или оно само по себе было ей неприятно? Если начну думать за Беллу, скорее всего, опять ошибусь. Довольно будет, если я буду думать только над ответами на вопросы.
- Нет, дело в Карлайле. Он никогда не забирает тех, у кого есть выбор.
Жизнь имеет священное право на жизнь, какой бы она ни была, для Карлайла это было главенствующим постулатом. Он раз и навсегда отказался быть судией, меня это в нём потрясало и восхищало.
- С другой стороны, гораздо легче, когда кровь слабая, и человек не сопротивляется.
- А Эмметт и Розали? - не отрывала от меня глаз Белла.
Явно придётся рассказывать историю всей семьи. Почему бы и нет, до дома ещё далеко.
- Розали была следующей в нашей семье. Карлайл надеялся создать для меня мою пару, мою семью. Сам он об этом не заговаривал, он очень деликатен.
Но думал. Разве от меня это можно скрыть, при моём-то даре. Думал с момента появления в семье Эсме. Нет, чуть позже, когда понял, что Карлайл с Эсме значат друг для друга. Мне он хотел того же, но удача была не на его стороне. Розали прекрасна внешне, но мне абсолютно не подходила внутренне. Да и вообще никто не подходил, Карлайл уж и рукой махнул.
- Но Розали всегда была мне только сестрой, а через два года она встретила Эмметта. Во время охоты в Аппалачах нашла этого медведя, сама им заняться не решилась, приволокла Карлайлу. Розали тащила его несколько сотен миль, представляю, как ей было тяжело.
Вообще-то не представляю. Открытая кровь, даже если она не «La tua cantante», это невыносимый соблазн.
- Однако Розали справилась, - задумчиво заметила Белла.
- Да, она разглядела в Эмметте что-то такое, что придало ей сил. С тех пор они неразлучны, и иногда живут отдельно от нас, как семейная пара. Но чем младше мы кажемся, тем дольше можем жить на одном месте. Форкс подходит идеально, и, думаю, через пару лет нам предстоит в очередной раз погулять на их свадьбе.
- А Элис и Джаспер?
- Элис и Джаспер… Карлайл их не создавал, они пришли сами. Джаспер из семьи, абсолютно не похожей на нашу. Что-то там произошло, он впал в депрессию и ушёл, жил один, пока Элис его не отыскала. И привела к нам. У неё, кстати, тоже есть необычайные способности.
- Ты же говорил, что мысли читать умеешь ты один! - попрекнула Белла.
- Всё верно, только я. Но Элис видит будущее, настолько, насколько люди выстроили его предпосылки. Мы ведь сами создаём своё будущее, так что оно зависит от
конкретных поступков каждого. Меняются взгляды, решения - меняется и будущее.

Это совсем не утешение, скорее - предупреждение. Нет предопределённости, есть мозаика, и как она сложится, это уж на совести каждого отдельного пазла. Сегодняшний день тому подтверждение. Элис видела довольно чётко трагический исход сегодняшней затеи. Даже без её провидчества это было понятно. Но раз это не предопределено, и мне выбирать, я выбрал другой путь. Инстинкты, привычки - это серьёзно, с ними сложно было бороться, но отступать я не собирался, сопротивлялся до последнего. И победил. Себя. И то ужасное будущее заодно.

- А что она видит?
- Ну, например, она увидела Джаспера, потому что никто другой ему бы не подошёл, только она, да и ей нужен только он. А зная, что нужно искать, легче найти. Вот она и отыскала. По такой же схеме, я думаю, Элис увидела Карлайла и всю нашу семью. Вдвоём с Джаспером нашли нас. Элис, как никто другой, чувствует приближение нам подобных, и знает, представляют ли они опасность.
- А таких, как вы, много? - уразумев из рассказа, что семей вампиров больше чем один, и Каллены - лишь несколько из множества, и жить они могут среди людей тоже, Белла распахнула встревоженные глаза.
Ну, там, на юге, где она провела почти всю свою жизнь, вампиры среди людей не водятся. Крупные мегаполисы могут дать и прибежище, и пропитание, но Финикс совсем не так велик, чтобы вампиры могли позволить себе находиться в нём долгое время, и охотиться, не вызвав опасных подозрений.
И это хорошо, иначе Белла, с её везением… всё позади, Белла рядом со мной, а потом я буду рядом с ней, всё страшное позади.
- Нет, совсем немного, и большинство кочует с места на место, - просветил я её. - Более - менее осёдлый образ жизни только у тех, кто не охотится на людей.
Забавно, ухмыльнулся я про себя, вампиры проходят тот же путь, что и люди.
Пока люди занимались исключительно охотой, и не стали земледельцами, так и были дикими, и неизвестно ещё, только ли на животных они охотились. Людоедство - не настолько неизвестная вещь.
Только земледелие позволило построить цивилизацию, которой могут пользоваться все разумные существа, и вампиры тоже. Вампирам - вегетарианцам сложнее, физиология более специализированная. Но ведь можем…
- Мы встретили лишь одну подобную семью, в маленькой деревушке на Аляске, - Кейт, Таня, Ирина, да ещё присоединившиеся к ним Елеазар с Кармен. Всё… больше таких нет.
Дом Беллы был уже за поворотом, но в доме было тихо, значит, Чарли ещё не вернулся с рыбалки. Похоже, сегодня - «мой день», от начала до конца. Мне не хотелось, чтобы Чарли вдруг, без предупреждения, обнаружил, что у Беллы есть знакомый парень, с которым она так поздно где-то каталась. Вряд ли неожиданное объяснение с отцом по этому поводу доставило бы ей удовольствие. И вот, пожалуйста, мы уже дома, а Чарли ещё в отлучке.
- А остальные? - Белла ещё не всё прояснила про популяцию и образ жизни столь любопытного народа.
- В основном бродяги. В своё время многие через это прошли, - у меня за плечами тоже был такой опыт, не к ночи будь помянут, хоть я и не сплю. - Очень утомительно, хотя постоянно кого-нибудь встречаешь, ведь мы все предпочитаем север.
- Почему?
Ох, Белла…
- Разве не понятно? Ты же видела меня сегодня. Думаешь, я бы мог спокойно ходить по улицам? Именно поэтому мы выбрали штат Вашингтон и этот полуостров - одно из самых пасмурных мест на земле. Здесь можно выходить на улицу даже в дневное время суток. Вампиры - тоже люди, им нужно и человеческое общество, а не только пустынные просторы, где всё равно, сияешь ты, или нет. А жить среди людей и выходить из дома только по вечерам…
-…соседи сразу подумают нехорошее. Выходит, в легендах есть доля правды? - с грустью подумала вслух Белла.
- Выходит, так, - согласился я.
Ну, кажется, вопросы, накопленные за двое суток, иссякли.
- А Элис, как и Джаспер, пришла из другой семьи?
Показалось, не иссякли. Но про Элис мне особо нечего было сказать.
- Нет, здесь скрывается тайна. Элис не помнит ничего из своей человеческой жизни, как и почему стала вампиром, тоже не знает. Она проснулась одна. Тот, кто сделал её иной, просто ушёл. Если бы Элис не встретила Джаспера, а потом не нашла Карлайла, то со временем одичала бы совершенно.
Бр-р-р-гр-рр-м… Странное замечание, непонятное. Ох, чего тут понимать! Это в животе у Беллы бурчит, она же с утра голодная, если вообще завтракала. Люди не могут есть раз в неделю! Сам-то я насытился как раз на месяц вперёд! Болван!
- Тебе, пожалуй, пора поесть.
- Ничего, всё в порядке, - отмахнулась Белла.
- Никогда прежде я не проводил столько времени в компании человека, вот и забыл, - повинился я.
- Но я не хочу расставаться! – спокойно объяснила шёпотом Белла.
Белла не хотела расставаться, так же как и я. Можно быть счастливым, если любимое существо отодвигает в сторону голод ради возможности побыть вместе? Можно, но всё равно беспокойно, Белла голодная. Но зачем же расставаться, если Чарли нет дома… пока его нет дома.
- Пригласишь меня в дом?
- Хочешь войти? - задрались недоумённо бровки Беллы.
А как ещё совместить необходимость Беллы поесть и мою необходимость быть с ней рядом. Так что пора мне недоумевать, почему Белла этого не поняла до сих пор, или не поверила, что она мне нужна не меньше, чем я ей. Она нужна мне больше - вот истина.
- Конечно, если ты не возражаешь, - учтиво ответил я, быстро выскользнув из машины, чтобы открыть ей дверцу.
- Очень по-человечески! – прокомментировала она мою любезность.
А как тогда назвать её вечную привычку самой выскакивать из машины и открывать-закрывать все двери, и прочие мелочи? Ужас что современный стиль жизни сделал с воспитанием, с правилами приличий.
- Просто кое-что помню из старых времён, - отозвался я.
Белла потопала впереди, а я - следом, приглашённым гостем. Она на ходу несколько раз оглядывалась, тут ли я, не исчез ли. Как можно, я же сам напросился! Вообще-то гость - вампир, пора бы и занервничать, но пульс продолжал оставаться спокойным.
А проверять своим исчезновением, насколько ей безразлично, кто я есть, похоже на издевательство. Есть и другой способ. Я рванул вперёд, достал ключ из-за косяка и открыл входную дверь перед Беллой. Она замерла перед открытой дверью на мгновение.
- Я что, оставила дверь открытой?
- Нет, - честно признался я. - Я сам взял ключ под карнизом.
Белла вошла в дом со спокойным сердцем, очередной мой страх, что Белла может вдруг испугаться меня, будь я хоть трижды вампиром, лопнул, как всегда, мыльным пузырём. Спокойное сердце не исключило беспокойства ума, она молча походила по дому, включая свет, думая о чём-то непонятном, потом развернулась ко мне, вопрошающе глядя мне в глаза. Понятно, номер с ключом требует пояснений, причём подробных.
- Любопытство не порок, - начал я, не зная, как дальше объяснять мою излишнюю осведомлённость о привычках семьи Свон.
- Ты шпионил? – произнесла она с мягким укором, поняв, почему я вдруг начал заикаться.
- А что ещё делать ночью? - отозвался я.
Мне нечего делать там, где нет её. Это же так понятно. Неизвестно, насколько это понятно ей. Не говоря ни слова, она занялась приготовлением пищи, что-то невнятное выложила на тарелку, поставила её в микроволновку подогреться. И продолжала думать о чём-то, не посвящая меня в свои мысли.
- И часто ты это делаешь? - спросила она с интересом.
- Что?
Я, в принципе, ничего не делал.
- Ты часто приходишь сюда?
- Почти каждую ночь, - продолжил я саморазоблачение.
- Зачем? - удивлённо вскрикнула она.
- Когда ты спишь, за тобой интересно наблюдать, - объяснил я косвенную причину своих ночных бдений. - А, кроме того, я ещё ловец снов, твоих, ты во сне разговариваешь.
- О нет! - ахнула Белла, вспыхнув до кончиков ушей, и даже схватилась за стол, чтобы сохранить вдруг потерявшееся равновесие.
Да кто меня за язык сейчас тянул! Вот теперь я её напугал, огорчил, может, даже обидел… если она выставит меня вон - будет права, только что мне тогда делать?
- Ты очень злишься? - спросил я, не в силах больше переносить её молчание.
- Пока не знаю…
Я не просто влез в её личное пространство, я подслушивал то, что мне не предназначалось, да и никому не предназначалось, а она не знает, злиться или нет на меня. Почему?
- Не знаешь?
- Смотря по тому, что ты слышал, - жёстко поставила Белла своё условие, а в голосе звучали близкие слёзы.
Болван последний! Влез на незащищённую территорию её души, да ещё и похвастался! Откуда ей знать, что я слышал, и как к услышанному отношусь, откуда ей знать, что каждый её сон - драгоценность чистейшей воды, и другой быть для меня не может. Чистая душа чиста во всех своих проявлениях. Только судит себя Белла не по моим меркам, а по своим.
- Пожалуйста, не плачь, - попросил я, поймав ускользающую ладошку, и наклонился, чтобы встретить её взгляд, не дать ему спрятаться за ресницами. - Ты скучаешь по маме и очень за неё беспокоишься. Дождь часто мешает тебе спать. Раньше ты часто говорила о Финиксе, сейчас пореже. А однажды даже кричала: «Слишком много зелёного», - выкладывал я по очереди весь свой улов.
- Только это? - требовательно спросила она.
Не только. Но если я хочу восстановить поколебленное доверие, придётся вернуть и самое дорогое. Самое хрупкое.
- Ещё ты зовёшь меня.
Лицо Беллы, и так не слишком радостное, теперь начало стремительно грустнеть.
- Часто? - на порядок печальнее спросила она.
От этого вопроса мне стало тяжело вдруг, и больно. Да, я влез на чужую территорию, да, я подслушал, насколько я ей нужен. Выходит, она считала своей слабостью то, что я нужен ей настолько, а слабостей своих она не доверяла никому, никогда. Несла их груз только сама, и, судя по интонации, меня разделить их не приглашали.
Ладно, я виноват, и вряд ли скоро после этого разоблачения я заслужу это право - разделить слабость Беллы. Если заслужу когда-нибудь.
Но разве любить - это признак слабости? Чувствовать глубоко и сильно - это ведь удел редких избранников на земле. Слабые душой на это как раз неспособны.
А что же тогда говорить обо мне, если я без неё просто не выживу!
- Что в твоём понимании часто? - прорвались вдруг гнев на её нелепую ошибку и боль, ошибкой причинённая. - И вообще, почему ты расстраиваешься? Если бы я мог видеть сны, все они были бы о тебе. И стыдно бы мне не было!
Я почти кричал шёпотом, схватив Беллу за плечи, чувствуя, как каждое моё слово отзывается в ней признательностью, или желанием успокоить мою боль, или всем сразу, воплощённым в кокон энергии, от которого начинает биться быстрее не только сердце Беллы, но и моё. Наверное, Белла простила мне подглядывание, раз тёплые ладони снова легли горячими зайчиками на грудь.
Разряд… таким ударом можно запустить заново даже остановившееся сердце.
Моё - безусловно. Руки сами собой притянули её к моей груди, к сердцу, пусть услышит, как оно бьётся для неё, ради неё. Ответное тепло прильнувшей ко мне Беллы могло заменить все слова на свете, но были ли они или нет, узнавать стало некогда.
Около дома заурчал двигатель паркующейся машины. Чарли вернулся.
Хорош телепат! Услышал сначала шум поворачивающей к дому машины, и только потом сидящего в ней человека! Но я почти не виноват. Тихий шорох мыслей Чарли не слишком выделялся на фоне заблокированного общего ментального фона. Белла тоже услышала машину, её тело напряглось, сразу став немного чужим, отдельным.
- Может, ты нас сейчас познакомишь? - предложил я, ведь это нормально, чтобы отец был знаком с парнем своей дочери.
- Даже не знаю… - растеряно ответила она.
Меня бы устроил больше положительный ответ, он дал бы мне право не
прокрадываться шпионом, а открыто приходить в дом. Ведь я же ЕЁ парень!
Но Белла была не готова к такому быстрому развитию событий, да и время, честно говоря, не слишком удобное. Поздний вечер, скоро ночь на дворе. И всё-таки этой идеи я не оставлю, просто отложу до той минуты, когда Белле будет удобнее.
- Значит, в следующий раз! - освободив Беллу от своих рук, скользнул из кухни в тёмную гостиную.
- Эдвард! - растеряно шепнула Белла, снова не успевшая уследить за моим перемещением. Из тёмной комнаты я следил, как она вертела головой, и нигде меня не находила. А я вот он, негромко посмеиваясь, просто ушёл в густую тень, чтобы открывший дверь в кухню из прихожей Чарли не застал визитёра. И это не моё решение, это решение Беллы - не знакомить нас сегодня.
Уставший Чарли неспешно входил в кухню, а я неслышно скользил по лестнице на второй этаж. Чарли вспоминал свой улов, а я только шёл за своим - входил в комнату Беллы.
Впервые не тайно от неё через окно, а получив официальное приглашение в гости. Дом, разумеется, я уже знал назубок, хватило одного похода за одеялом, но тогда я был незваным тайным соглядатаем, и сейчас меня дом встречал иначе. Церемоннее, что ли.
Добро пожаловать, еле слышно прошуршали ступени лестницы.
Больше никаких тайн? - едва слышно пискнули сплетницы - дверные петли.
Изменение рекогносцировки, - отметило кресло, когда я прошествовал к кровати.
Да, кое-что поменялось, согласился я. Будем знакомы, кровать, я - парень Беллы.
Да, неужели, - продавилась она под моим немаленьким весом, иронично скрипнув матрасом.
Лишь окно молча подмигнуло отблеском фары проехавшей мимо машины.
Внизу на кухне неспешно разворачивался вечер человеческой семьи, из комнаты Беллы всё было слышно, даже тихие мысли Чарли.
Он приехал уставшим, но довольным. Клёв был хорошим, улов радовал самолюбие, в садке уже сейчас несколько крупных рыбин дожидались своей участи, завтрашний день тоже обещал быть удачным, только вот поесть было некогда, приготовленные Беллой бутерброды остались почти нетронутыми. Запах еды на кухне, в отличие от меня, ему нравился, это была, оказывается, лазанья. Пока Белла грела его порцию, он поинтересовался, как прошёл её день, как поездка в Сиэтл, что купила.
Белла обошлась лишь фразой, что поездка прошла нормально, но без покупок. И ни слова обо мне. Она скрупулёзно придерживалась той версии, что придумала для Чарли. Разумно, конечно, но меня всё равно царапнула банальная ревность к времени, в которое Белла меня не допустила.
Школа и время вне школы были моими, ночь, пусть и тайно до сих пор, тоже, с сегодняшнего дня будет моим и поздний вечер, а домашнее время было пока недоступно. Вплоть до официального знакомства.
Ну, уж нет, я порядочный человек, джентльмен, и у меня самые честные намерения - максимум времени Беллы должно принадлежать мне! Белле придётся нас знакомить, причём в ближайшем будущем!
Но Чарли не стоило недооценивать. Пусть он не слышал, как беспокойно билось её сердце, зато он видел Беллу, и начал замечать её волнение, причины которого не знал.
Разговор на тему субботних, то есть сегодняшних, танцев его не успокоил.
Знакомых ему парней, достойных его доченьки, было немного; среди них Майкл Ньютон, как кандидатура, вполне подходил, но Белла и его отвергла, судя по всему.
Подостывшая неприязнь к Ньютону мгновенно активизировалась. Он всё ещё был в зоне внимания, хотя бы в зоне внимания Чарли. Взять бы за шиворот, да закинуть подальше, как ненужную ветошь! Хорошо бы полетел, далеко…. Интересно, если бы Чарли Свон мог влезть вместо меня в голову Майка, когда тот приглашал Беллу, он считал бы его и дальше подходящей кандидатурой? О-очень сомневаюсь!
Доченька сказала, что на танцы вообще не идёт, но ведь нервничала!
А вдруг… А вдруг у неё есть парень, которого Чарли ни за что не одобрил бы, «плохой парень», и Белла хочет убежать к нему на свидание тайно, чтобы не нарваться на запрет отца?
«В конце концов, мы с Рене в своё время тоже были не самыми послушными и разумными детками, и ничего хорошего из этого не вышло. Только бы Белла не пошла по нашей дорожке. Надо бы проверить…».
Отцовское чутьё не обманывало, Белла действительно выбрала «плохого парня», наихудшего из возможных. Но тут уж ничего не поправишь, «плохой парень», эгоист и лицемер, каких мало, сделает всё, чтобы его истинное лицо так и осталось для Чарли неизвестным. Увы, «плохой парень» тоже человек, хоть и вампир, он тоже любить хочет.
Чарли и Белла попрощались, и Белла медленным шагом уставшего человека поплелась наверх, в свою комнату. Сейчас она войдёт, и увидит меня. Скрип-скрип, ступеньки, сей - час, сей - час… Открылась ярким прямоугольником дверь, в нём чётким контуром на мгновение застыла Белла, и яркое пятно погасло, прикрытое за её спиной. Минуту она постояла у дверей, не включив света, потом, потеряв усталую неторопливость, метнулась мимо меня к более светлому пятну окна, распахнула его настежь и высунулась из окна.
- Эдвард! - негромко крикнула она в темноту.
Она меня позвала. Я здесь, и в другом месте, кроме исключительных случаев, быть не могу, но это неважно. ОНА меня позвала…
- Что? - отозвался я из-за её спины.
И засмеялся от гордости, что на этот раз я не ошибся, угадал мысль и желание Беллы - я там, где должен быть, где она желала меня увидеть.
- Боже! - тихо ахнула она, резко повернувшись на голос, и быстро моргая.
- Прости, - извинился я с ноткой злорадства, совсем как зритель, разоблачивший хитрый карточный фокус, и ожидал в ответ чудный румянец смущения, а дождался… Сердце Беллы, взяв резкий старт, заходилось в торопливом биении испуга.
- Подожди, дай мне минутку, прийти в себя! - не двигаясь с места, попросила она.
Пошутил, называется! Тут и до обморока недалеко! Двигаясь как можно медленнее, я плавно притянул Беллу поближе к кровати и усадил рядом с собой, обнял за плечи, обеспечив опору. И прикроватную лампочку включил, чтобы человеку Белле было уютнее и спокойнее.
- Я тебя напугал?
- А сам не догадываешься? - сердито буркнула Белла. - Разве не слышишь, как бьётся сердце?
Ещё бы мне не слышать, если только этим и занимаюсь, только им и руководствуюсь, чтобы понять её. И если ошибаюсь, то не потому, что сердце обманывает, оно никогда не лжёт, просто я пока не всё понимаю. Неграмотный я, общение с человеком область неосвоенная, речи сердца для меня пока «темна вода во облацех». То про еду забуду, то про скорость, то про ещё что-нибудь. Вот сейчас не сообразил, что неожиданный звук из темноты может напугать до обморока раньше, чем человек Белла поймёт, что источник звука - глупый, невежественный, несмотря на два своих диплома, влюблённый вампир.
Мы сидели молча, не шевелясь, пока пульс Беллы приходил в норму. Хватит мне самодеятельности, определился я, это её дом, ей и командовать.
- Я отлучусь на минутку? - предупредила Белла, собираясь вставать со своего места.
- Конечно.
-Сиди тихо! - велела она, опасаясь, видимо, что Чарли меня поймает на месте преступления, как разыгравшегося щенка.
- Да, мэм! - громким шёпотом отчеканил я, стоял бы, так и каблуками прищёлкнул бы, как на параде.
Белла, порывшись в шкафу и прихватив пару вещей, исчезла из комнаты, а вскоре послышался звук льющейся воды. Мне было велено сидеть тихо, в смысле - не шуметь. Я и не собирался, но сидеть… сидеть я не хотел. Странно, однако, зажав себя даже не в кулак, а в тиски, я обрёл невиданную прежде свободу. В комнате Беллы для меня исчезла граница безопасности, между мной и Беллой тоже исчезла граница. То есть она никуда не делась, существует и будет существовать, но сейчас она настолько глубоко внутри меня, что вовне я небывало свободен. Кресло-качалка, старое испытанное прибежище, стопка книг, снова изменившая свой порядок, заваленный книгами, дисками, конспектами и черновыми тетрадями стол - всё в пределах моей досягаемости. Наплескавшись, Белла зачем-то снова спустилась вниз, ещё раз пожелала отцу доброй ночи, и пошла наверх, в свою комнату.
Дверь открылась и закрылась, чтобы впустить Беллу и отгородить нас от всего на свете. Фея Белла у себя дома: тяжёлый водопад потемневших от воды волос, их кружащий голову аромат с ноткой прохлады зелёного яблока, на фоне её теплого белого цвета кожи. Или наоборот - тёплая, чуть не сияющая белизна кожи, от её расплывающегося аромата, с оттенками миндаля и ванили, становится горячо и тесно сердцу в груди, особенно на фоне тяжёлой волны волос. Растянутый ворот поношенной футболки открыл всю шею и уголок ключицы. Такие же, испытавшие превратности всевозможных падений и последующих стирок треники. Домашняя, испытанная пара, ни на что не намекающая, кроме одного - тут Белла дома, и действуют тут только её правила и законы. И это единственное, что мне надо.
- Здорово! - оценил я её внешность.
Белла скептическим взглядом окинула себя в зеркале с головы до ног.
- Нет, тебе очень идёт, правда! - ещё раз высказал я своё мнение, и Белла решила с этим не спорить, подошла к кровати и села рядом, не глядя мне в глаза.
- Зачем ты спускалась вниз? - задал я вопрос, на который вразумительного ответа своим умом не нашёл.
- Успокоить Чарли. Он думает, что я собираюсь сбегать на ночное свидание, а сырая голова - доказательство, что он напрасно беспокоится. Я ведь, правда, не собираюсь никуда из этой комнаты выходить.
Дда-а, и никакой телепатии… Кому и беспокоиться, так это именно Чарли. Наследственность в этом виновата, или что ещё, но проницательность Беллы выше, чем у инспектора на жаловании, и коварство - тоже. Если бы к такому уму не прилагалась такая чистая и любящая душа, плохо было бы дело, инспектор Свон.
- Ничего себе! С чего он это взял? - задал я проверочный вопрос, зная все ответы наперёд из мыслей Чарли.
- Наверное, я выглядела слишком… нервной, взволнованной.
Именно так он и думал. Мнению опытного инспектора можно доверять, он ведь свою дочь должен знать лучше? А лучше проверить.

Белла, посмотри на меня. Ты же умеешь меня читать, я тут, рядом, посмотри…

Белла упорно смотрела в пол. И от этого упорного взгляда стало тревожно мне, настолько, что я сам, тронув нежный подбородок, развернул её лицо к себе.
-Сейчас ты спокойная и такая тёплая! - прошептал я, чувствуя, что прямо в эту секунду, пока произносил слова о спокойствии Беллы, оно её оставило, а меня оставила моя тревога. Вместо неё поднималось и густело облако искр, забило сквозь кончики пальцев, потянуло к Белле, к моему солнцу, принять тепло, замкнуть в кольцо энергию.
Я в неожиданном порядке, аромат Беллы кружил голову, но голод, который шёл следом, совсем не тот - оскорбительно звериный, он другой, от него не крутило желудок, а согревалось сердце, я его уже знаю, ему я не препятствую расти и созревать. Наслаждение близостью - это прекраснее, сильнее, пронзительнее, это выше всего. Я прижался щекой к горячей коже у основания шеи, снова и снова вдыхая букет аромата, изумляясь тому, что у меня сейчас есть, и тому, что прямо сейчас происходило.
Плечо под моей рукой словно таяло, тело Беллы текло, приникая к моему, не менее инстинктивно двигавшемуся навстречу. Каждая новая точка соприкосновения посылала в голову клочок искрящегося тумана, туман почти не мешал думать, но чувство восторга усиливалось кратно. Ради него можно было смириться с чуть притормозившим разумом. Губы просто жгло желанием - почувствовать самим округлость подбородка, нежность высокой шеи.
- Кажется, вторжение в твоё физическое пространство тебя больше не пугает, - попробовала съехидничать Белла сквозь своё собственное прерывистое дыхание.
Вообще-то сейчас сложно сказать, кто в чьё физическое пространство вторгся, особенно когда от впадинки между ключицами начал бить ключ открытого живого тепла, ушедшего из-под слабого щита футболки. Ключ, увеличившись до размеров небольшой речки от прижатого ко мне плеча, стекал по рёбрам узким потоком. Ослабел, исчез и снова вернулся, прошёлся по бедру, чтобы совсем оборваться с колена. Это прекрасно, но этого мало, хочу ещё, хочу больше, ещё больше!
- Только кажется? - хотел я сказать вампирским голосом, а получилось… получилось ещё сильнее, потому что зазвучал тот голос, которым я никогда раньше не говорил, чуть охрипший, зовущий мощнее, чем вампирский. Голос страсти.
Сердце Беллы зазвучало быстрее, моё погналось следом, ещё несколько клочков тумана заискрили, размывая границы между тем, что могу, и тем, что хочу. Мои губы скользнули к шее, гибкой высокой шее, с голубой жилкой, вздрагивающей в такт сердечному ритму. Белла склонила голову со вздохом так, что шея изогнулась мне навстречу, и я снова сделал это… я прикоснулся. Взрыв, обвал - не знаю что, прорыв в неведомые пространства, у порога которых я встал совсем недавно, не представляя, что там, но подозревая, что это прекрасно, и земля уходила из-под ног….
- Нет, уверена, - задыхаясь, ответила Белла.
И это тоже прекрасно. А вот то, что земля уходила из-под ног, это - не очень. Надо срочно разгрести этот сияющий туман, пока не провалился, не знаю куда. Я сильнее, это проверено, мне и держать всё под контролем.
Но и под контролем полыхала голова, и билось согретое сердце. И голубая жилка, вздрагивая под моими губами, говорила и говорила, быстро и горячо, а я целовал её, за каждое слово. Это как стоять на краю пропасти, твёрдо зная, что если сорваться, то уже никак не спастись, даже мне. Стоять над пропастью ЖИВЫМ. Под ураганным ветром, стоять на самом краю ЖИВЫМ и СЧАСТЛИВЫМ.
- Только… - начала говорить Белла и замолчала, торопливо вздыхая, когда моя пока свободная рука начала поиск своего места с прикосновения кончиками пальцев к ключице, с последовавшей следом пробежкой к плечу, чтобы осторожно притянуть к себе всю Беллу, превратить узкую речку в озеро в берегах моих рук.
Жилка опять заторопилась сказать прямо сейчас и срочно что-то очень важное. Вот оно что… Озеро не хотело смирно сидеть в своих берегах, вырвалось потоками тонких гибких рук, захлестнуло меня вокруг талии…
Белла… я всё слышу, и всё чувствую.
Не всё, она что-то хотела сказать обычным человеческим языком, а я её, получается, перебил, отвлёк, и могу что-то упустить. А я жадный, упускать не хочу ничего.
- Что? - переспросил я её, только для этого оторвавшись на мгновение от поцелуев.
- Почему получилось? - шепнула над самым ухом Белла. - У тебя есть объяснение?
- В драке разума и инстинкта победил разум! - гордо сообщил я и понял, что нечаянно наврал.
В борьбе чувства человека с инстинктом зверя победил человек - вот истина.
Горячее кольцо рук вдруг разомкнулось, ладошки Беллы разделяющим жестом упёрлись в грудь, да и всё её тело вдруг напряглось, стало отдельным. Отодвинулось. В моё лицо впился пристальный взгляд. Я что-то натворил, накосячил, ветер у края пропасти ударил холодом, заваливая в пустоту, и смолк. Что? Что??? Белла!!!
- Я сделал что-то не так?
Взгляд Беллы ушёл с моего лица, снова уткнувшись в своё прибежище - пол под ногами.
- С тобой всё так, это мой разум даёт сбои, - запинаясь, призналась она.
Значит всё в порядке, вреда Белле я не причинил! А то, что у Беллы сносит крышу, это даже хорошо, очень хорошо, не один я счастлив.
- Правда? - обрадовано переспросил я.
- Ждёшь бурных и продолжительных аплодисментов?
В голосе Беллы особого восторга не было, скорее язвительность. Я всё-таки накосячил. Где?
Белла сказала - «мой разум даёт сбои», я обрадовался, а Белла огорчилась. На пустом, ведь, месте, а Белла не из тех, кто дуется по пустякам. Так откуда принесло эту язвительность?
А до этого Белла спросила – «почему получилось»,
я ответил - «в драке разума и инстинкта победил разум»,
а потом Белла отстранилась, объяснила – «мой разум даёт сбои»,
а потом я обрадовался этому,
а потом она огорчилась тому, что я обрадовался…
Ох, Белла…
Гордячка. Если мой разум совладал с инстинктами, то и её инстинктам нечего волю давать. А моя радость по поводу её слабины - обидный выпендрёж…
Ох, Белла.
И когда она поймёт, что меня - двое: человек и вампир. И вампирские инстинкты мне надо побеждать не только потому, что они опасны для неё, но и для того, чтобы дать свободу человеческому во мне.
А когда я пойму, что для Беллы я цельный, неделимый? Тем более что своим выпендрёжем только сбиваю её с толку.
- Белла, ты не понимаешь! Со мной такого за все мои сто лет ни разу не случалось. И вот появилась ты… и тебе со мной хорошо. Это просто невероятно, что я оказался на это способен – вызывать подобные чувства и чувствовать их самому! Что у меня получилось!
Получилось дать Белле радость, исполнение желаемого, счастье. Правда, я и сам не в накладе… Это ведь смысл моего существования - счастье Беллы. Потом, когда это будет уже не в моих силах… Нет, не надо об этом, счастье - тонкая материя, одна неосторожная мысль - и Белла с её чуткостью может услышать. Мы просто счастливы, оба.
- Ну, у тебя всё здорово получается… - уже без язвительности возразила она.
Что получается здорово - ездить, бегать, швырять фургоны, «ослеплять»? Это не моя заслуга. А во всём остальном... Если посчитать все мои огрехи, недомыслия, косяки, то только Белла с её странным характером была в состоянии это вынести и не послать всё к чёрту. Как же мне повезло!
- Всё не всё, но кое-что… - протянул я и засмеялся, вспомнив «мой разум даёт сбои».
По лицу Беллы разлился чарующий меня румянец, и она тоже рассмеялась. Горячие руки перестали играть роль препятствия, даже больше, как только я осмелился снова притянуть Беллу к себе, они снова захлестнулись вокруг меня, и голова Беллы прислонилась к моему плечу так естественно и спокойно, словно мы так просидели уже тысячу лет.
- Но почему всё изменилось? - начала она с того же места, на котором мы остановились, свои изыскания. - Ведь всего несколько часов назад…
- Мне и сейчас нелегко, - разомкнул я кольцо рук Беллы, поднеся одну из них к губам. Было дело, очень хотелось поцеловать свесившуюся во сне с кровати узкую кисть с пальцами - лепестками. Нельзя было. А сейчас можно прикоснуться губами к тыльной стороне и к каждому пальчику отдельно, перевернуть руку ладонью к себе и повторить всё сначала. Переливы аромата, еле ощутимые толчки крови под тонкой кожей, переливы огня в горле. В сравнении с чувственным наслаждением болевой составляющей можно пренебречь.
- Сегодня днём я просто трусил, а платить заставил за это тебя, прости. Не простое это дело - набираться мужества.
- Всё в порядке, - успокаивающе улыбнулась она.
Когда позади истерика от неуверенности в собственных силах, ступенчатое выворачивание себя наизнанку и страх на каждой новой ступени, что на этот раз неприглядная изнанка оттолкнёт Беллу, тогда легко принять, что всё в порядке. Но полного ответа Белла ещё не получила.
- Не всё. Днём я не был уверен, что смогу. А пока оставался шанс, что я … поддамся… - тонкие пальцы легли на губы, обливая восторгом и болью, позволяя замолчать. Нет, Белла, надо. - Я не мог себе доверять, пока не решил, что никогда… не стану… и не уступлю…

Белла, ты услышала? «Не уступлю». Первый дракон, он всегда будет со мной, всегда, его нельзя переделать, даже Карлайлу такое не удалось. И моё сражение с ним будет бесконечным, пока смерть не примирит нас, только моя смерть, Белла… «Не уступлю» - означает, что эта опасность всегда будет висеть над тобой.

Отведённая рука упрямо вернулась к облюбованному месту на моём лице, обрисовала душистым огнём контур губ, подбородок…
- Значит, сейчас всё под контролем? - уточнила Белла.
- В драке разума и инстинкта победил разум, - повторил я вполне приемлемую, хотя и неточную, формулировку. Сегодня победил.
- Видишь, как всё просто? - легко вздохнула она.
Просто? Стиснуть одну часть своей натуры, чтобы обнаружить, как выходит из-под контроля другая, совершенно незнакомая её часть, метаться между желанным и
непозволительным, допустимым и опасным - это просто?
- Просто для тебя, - коснулся я легкомысленно задравшегося носика, носик, уверенный в своей правоте, недовольно наморщился.
Насколько я знаю, и для людей это не всегда просто - победа разума, что уж говорить о вампире, с его монструозным естеством.
- Для закрепления победы разума мне придётся стараться. Очень. Если почувствую, что не справляюсь, уверен, что смогу уйти…
Только не это, не угроза разлуки! Господи, мне нечего предложить тебе, только отчаяние своё…
Лицо Беллы сделалось напряжённым, рука на моей спине собралась в кулачок, стиснув в этом кулачке ткань рубашки.
-Т ы помнишь что-нибудь о Сизифе? - на вопрос, вроде как не относящийся к теме, Белла недоумённо хлопнула ресницами.
-Он что-то натворил…
- Неважно что, важно как он был наказан. Ежедневно вкатывать в гору камень, неизменно срывавшийся вниз. Это я, Белла, я рядом с тобой. Сегодня я целый день вкатывал свой камень, почти и не чувствую его.
Твой запах сейчас почти не обжигает, я блаженствую. Но достаточно мне будет расстаться с тобой хотя бы на час, и всё вернётся, мой камень скатится на самый низ. Я снова буду… мне снова будет трудно. И так каждый раз…
Каждый раз над Беллой будет нависать угроза.
- Прости, что подвергаю тебя такой опасности…
- Тогда не уходи! - умоляюще воскликнула Белла, ещё крепче прихватив рубашку.
Ну вот, а я думал… Опять я ничего не понял. Стиснутый кулачок захватил рубашку не от опасений за себя, а от страха разлуки. Разве удержал бы меня этот кулачок… а ведь удержал. Белла нашла самый простой, и самый… щедрый выход из положения. Если разлука приносит нам боль, обоим, чего же проще…
- Отлично! Принеси наручники, я буду твоим пленником! - скрестил я кисти рук жестом из кино, провокационно посмеиваясь.
При этом одной руки с плеча не спустил, слишком уж уютно ей там было, просто поднял вторую. Я готов стать пленником этой комнаты, но ведь и Белла, оставшаяся в кольце моих соединённых рук тоже… останется со мной. Восхитительная перспектива!
- У тебя, похоже, отличное настроение? - улыбнулась Белла, не отпуская
рубашки из кулачка. - Никогда тебя таким не видела.
А кто меня мог таким видеть хоть когда-нибудь? Эмоции, хлещущие через край, диапазон - из огня да в лёд, и обратно. С большинством из них личное знакомство я свёл настолько недавно, что и говорить не о чем. А о счастье имел не только весьма умозрительное представление, но и считал, что оно мне заказано, раз и навсегда. И ошибся…
-А разве должно быть иначе? Первая любовь творит чудеса. Только не очень похоже на то, что описано даже в гениальных книгах, что уж говорить про кино,
- Да уж, гораздо сильнее, чем мне казалось, - согласилась она, и разжала, наконец кулачок, на спине словно раскрылся тёплый цветок, вместо замёрзшей туго стиснутой зимней почки. Глаза Беллы, избавившись от ожидания беды, даже заблестели… Только волосы рассыпались, норовя спрятать от меня эти глаза, непорядок. У меня уже есть опыт обращения с ними, прядку за прядкой, пропуская по ладони, отправлять назад, чтобы не мешали смотреть Белле, и чтобы я видел, и «тонул»…
- Я ощущаю себя как замёрзший насмерть человек, вдруг попавший в тепло. Каждое чувство остро до боли, - взялся я разбираться в том, что навалилось на меня в последнее время. - Ревность, например. Сколько книг перечитано, сколько спектаклей пересмотрено, с талантливейшими актёрами, и что? Мне были равно безразличны и непонятны и зубовный скрежет, и стенания. Нет, место ревности в фабуле я понимал, но такая претензия на абсолютное владение чужим вниманием казалась неразумной. Я был ужасный либерал, Белла, пока меня самого это не коснулось.

Тогда я очень часто хотел убить Майкла Ньютона, незатейливо, но срочно. Или хотя бы измордовать так, чтобы мама родная не узнала. При том, что даже личностью его сложно назвать, так, полное ничто.

- Помнишь, как Майк пригласил тебя на танцы?
- В тот день ты снова начал со мной разговаривать, - кивнула она головой.
- Вспышка гнева пополам с изумлением на него, как он посмел, меня просто сбила с ног. Он посмел претендовать на твоё внимание, и тут весь мой либерализм в момент испарился. Это был первый камушек начинающейся лавины. Сначала я этого даже не понял, просто возмущался, как много эта амёба возомнила о себе.
- Он нормальный парень, Эдвард, вполне приличный.
- Да, на фоне остальных, - сквозь зубы согласился я.

А ещё он - человек. Как бы я не ошибался на его счёт, это достоинство неоспоримо, и это - вечный повод ревновать.

- И что хуже всего - я тебя не читаю, мотивов отказа понять не мог, а мысли Майка раскрыли мне очень широкое поле для размышлений. Уступила ли ты дорогу подружке, или кто-то ещё покушался на твоё внимание. Это не должно было меня касаться, я ведь уже принял решение. От этого решения тоже даже пыли не осталось, я и не заметил - когда. Вместо этого я кое-что предпринял, чтобы узнать, почему ты отказала Майку…

….вернее, узнать, кто может стать следующим объектом моей бессильной, безропотной ненависти, потому что все они были людьми.

- Я с нетерпением ждал, что ты будешь отвечать, и каким тоном. А уж какое облегчение испытал, увидев, что сделалось с твоим лицом после разговора с Тайлером! - не удержался я от аккуратного смешка.
Белла моего веселья не разделила, даже начала мрачнеть. Наверное, оттого, что с её стороны это была просто череда неприятных разговоров.
- В ту ночь я впервые пришёл сюда. Смотрел и не мог насмотреться, думал, и не знал, на что решиться, старался понять, что правильно, что неправильно. В том, что это странное жгущее чувство и есть ревность, я уже успел разобраться, осталось понять, имею ли я на него право. И решил, что не имею. Я ведь почти простился с тобой, Белла.
Рука за спиной опять схватилась за рубашку.
- И вдруг ты позвала меня… там, во сне. Что произошло с моей душой, со мной в целом, сложно описать, да и не об этом речь. В сухом остатке - я категорически потерял право на ревность, но уже по другой причине. Но ревность всё равно не исчезла. Знаешь, что я подумал? Ревность – это фитиль, способный взорвать любой заряд, привести в действие какие угодно силы, толкнуть на что угодно, но сам не выгорает, наверное, никогда. Даже сегодня, когда Чарли тебя спрашивал об этом Ньютоне… - рука непроизвольно сжалась в кулак, сгребая в горсти воображаемый воротник. Шевельнулась освобождённая рубашка, но ладошка не задержалась, соскользнула с нагретого места и исчезла.
- Что, Белла?
- Значит, ты и тогда подслушивал? - нахмурились пушистые бровки.
Вот почему сбежала ладошка - подслушивание Белле никогда не нравилось, но если мне приходится смиряться со своей глухотой, придётся и ей смириться с тем, что я буду компенсировать глухоту всеми подручными средствами.
- Конечно. Всегда, когда это возможно.
- Неужели ты, правда, меня ревнуешь? - недоумённо спросила она, стараясь понять, зачем мне нужно быть в курсе её самых пустячных разговоров.
Затем, что фитиль не гаснет, затем, что я не человек, у меня так мало её времени! Как же мне не оберегать это время от чужих посягательств… а посягателей меньше не стало. Это она их не видит, а я их ещё и слышу.
Хотя у смертных схожие проблемы, о том, что время их любви ограничено, они знают не хуже моего.
- Ты возрождаешь во мне человека, - признался я. - Всё, что свойственно человеку, становится свойственно и мне.
- Допустим, поверить, что именно я этому причиной, непросто, - нарочито равнодушным голосом произнесла она, складывая ладони на коленях. - По твоим словам, Розали, воплощение красоты и изящества, первоначально предназначалась тебе. Теоретически, у неё есть Эмметт, но практически разве я могу с ней соперничать?
Та-ак, а фитилёк-то подпален с двух концов, и это удивительно приятно, Белла тоже не желала делиться ни с кем, как будто это возможно.
- О соперничестве и речи не может быть, - притянул я её поближе к себе, чтобы почувствовала, насколько я - её, и ничей больше.
- Естественно, при такой - то разнице потенциалов, - упорно не желала верить моим словам Белла. - В этом вся проблема.
Вся проблема в том, насколько она видит себя чужими глазами, чужими, но не моими.
Ох, Белла…
- Розали очень красивая, кто бы спорил, но сестра и любимая - это несколько разные вещи. Брат и сестра - это тот порог, за который я никогда не хотел перешагивать, несмотря на всю её красоту. Даже тогда, когда одной упрямой недоверчивой девчонки ещё и на свете не было. И Эмметта в жизни Розали - тоже. Если бы ты только могла представить, насколько ты для меня важнее всего, и Розали в том числе!
- Потому что она не в меню? - хмыкнула Белла, притормаживая чёрным юмором своё зачастившее сердце.

Ну и шуточки у тебя, упрямое создание! Ну что ж, пошутим по-твоему…

- И поэтому тоже!
- Приму к сведению, - холодновато ответила она.
И что мне с этим делать? Как объяснить, что она исключительная, единственная и неповторимая? Весь мир и почти девяносто лет не сумели сделать того, что сумела одним взглядом одна девочка с глазами цвета сливочного шоколада - дать мне жизнь. Это ли не доказательство?
- Белла, я почти девяносто лет в этой ипостаси живу среди вампиров и людей. Всё это время я был один, это огорчало Эсме, тревожило Карлайла, но меня это не задевало. Не было смысла суетиться - ты ещё не родилась. Я и не суетился. Просто ждал.
- Ничего себе - просто ждал, - глухо прозвучал голос прижавшейся ко мне Беллы, горячие ладони легли на грудь, прямо на сердце. - По-моему, это несправедливо. Мне-то не пришлось так долго ждать. Почему тебе должно быть тяжелее?

Вы требуете равноправия и в страданиях, юная леди? Вот они - плоды современного воспитания! Но, хочу я того, или нет, жизнь этот баланс и против моей воли соблюдёт.
Жизнь несправедлива к людям.

Не напомнить ли Белле, кто это мне сообщил? Изобретательно несправедлива. Мне она подарила счастье взаимной любви, неоценимый дар, сообщив заодно, в какие сроки и как я буду терять своё счастье, предоставив мне решать, что мне делать с тем, что останется от меня, когда не останется ничего.
Но Белле жизнь предложила подарочек не лучше - вампира, одержимого ею настолько, что, даже видя, что он творит с её жизнью, отказаться от неё всё равно не может.
- Не переживай, - признал я очевидное. - Проблемы у тебя уже есть, как раз такие, как ты хочешь, тяжёлые. Ты каждое мгновение рискуешь своей жизнью, жертвуешь общением с людьми…
Каллены ради него каждый день начинают свой сизифов труд. У каждого своя гора и свой камень, горы разные по высоте, и камни разные, но как бы тяжко не было, не отказывается никто! А Белла этой роскошью жертвует.
- Ты хоть понимаешь величину своей жертвы, понимаешь, ради чего её приносишь?
- Ради того, чтобы быть счастливой!
- Нет, ты не…
Жизнь несправедлива. Некогда растолковывать Белле, что если она хотела равноправия, то уже получила его с лихвой, что её жертва неравноценна, она достойна гораздо большего. Чарли, так и не успокоившись, решил навестить, понимай - проверить - дочь перед сном.
- Что слу…. - начала Белла, но времени на объяснения не осталось, Чарли уже топал по лестнице.
Освободив Беллу от объятия, я быстро встал к стене, в самом тёмном месте у дверей, а она, не понимая, куда я мог деться, вертела ошеломлённо головой по сторонам.
- Туши ночник! Ложись! - прошипел я из своего укрытия.
Хлопком потушив лампу, Белла спешно легла, натянув на себя одеяло, и замерла, как раз вовремя, дверь начала открываться, пропуская свет из коридора. Чарли так и не зашёл в комнату, постоял на пороге, глядя на ровно дышащую Беллу, хотя мог поклясться минуту назад, что он что-то слышал.
«Спит. И мне пора, а то чудится от усталости всякое…».
Так же неслышно, как и открывал, Чарли закрыл за собой дверь, и я смог покинуть своё убежище за дверью, где простоял весь этот краткий визит.
На цыпочках, чтобы не потревожить спящую дочь, Чарли отправился вниз. Наверное, у него это получилось, Белла с зажмуренными глазами не увидела, как исчезла полоска света, и не услышала тихих удаляющихся шагов. Так и продолжала неподвижно лежать, изображая спокойное дыхание спящего человека. Ужасно смешно и забавно. Но пока Чарли не обойдёт весь дом и не потушит везде свет, пока не уйдёт в свою комнату, лишнего шума лучше не создавать, и я осторожно прилёг рядом с Беллой, чтобы ей не подниматься.
- Ты чудесная актриса, - шепнул я на ушко, притягивая Беллу к себе. – Тебя ждёт сцена!
Хорошо, что слуховой порог людей такой низкий, загудевшее набатом от моего неожиданного соседства сердце Беллы хоть кого вогнало бы в панику.
- К чёрту сцену! - шёпотом мне на ухо заявила Белла, устраиваясь на моём плече, успокоено, со всхлипом, вздохнула, и сердце начало сбавлять обороты.
Никуда я не денусь, сердце моё, никуда, можешь биться спокойно, не торопясь.
Однако, на самом деле поздно, в это время Белла давно уже спала, и я привычно восседал в брошенном сейчас кресле. Сегодня привычный распорядок нарушен, и ничего хорошего для человека Беллы в этом нет.
- Спи, Белла, поздно уже.
- Не-а.
- А под колыбельную? Хочешь колыбельную?
Есть у меня одна, эксклюзивная, исключительно для феи…
- Думаешь, я смогу заснуть, когда ты здесь?
А что в этом такого необычного…
-… прежде же у тебя отлично получалось спать в моём присутствии, - напомнил я.
- Я же не знала, что ты за мной шпионишь, - резонно возразила она.
С этим не поспоришь.
- Чем тогда займёмся? - спросил я, поскольку моя фантазия исчерпала себя на глубоком вдохе аромата, льющегося с шёлка волос. В принципе, для меня такого занятия хватало с избытком и надолго.
- Не знаю, - честно призналась Белла.
- Скажи, когда решишь, - попросил я, снова делая глубокий вдох. Волшебный аромат из-за неровно работающего сердца опять изменился, одни оттенки пригасли, другие стали ярче. Душистый калейдоскоп не позволял отрываться, лукаво намекая, что я могу что-то упустить, не менее, а, может, даже более чувственное, чем было до сих пор. Ещё один вдох, ещё…
- Ты же стал менее восприимчивым, сам говорил, - поддразнила Белла.
- Не менее восприимчивым, а более устойчивым, это другое. Обоняние и вкус родственны, но не идентичны, если есть запрет на одно, он не накладывает автоматически запрет на другое. А что не запрещено, то и позволено. Ты пахнешь цветами: лавандой или фрезией. Чудо, как приятно!
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - с слегка утрированным видом звезды, пресытившейся общим вниманием, отклонила Белла мой комплимент. - Форкс, в общем, неплохой городишко, что ни день, у меня новый поклонник, и все делают комплименты.
А если поклонник - вампир? Причём личный маньяк? И комплимент у него слегка… специфический?
- Ну и шутки у тебя! Ты очень смелая.
- Смелая или ненормальная?
Необыкновенная.
Не желающая признавать своей необыкновенности, неповторимая.
- И то и другое.
Белла удовлетворённо хмыкнула, приняв моё согласие. Помолчав, зашептала снова.
- Хочу знать о тебе больше.
Очень ново.
- Спрашивай.
- Зачем тебе это надо? - не задумавшись ни на секунду, быстро высказала она явно давно задуманный вопрос. - Пожалуйста, пойми меня правильно, я очень рада, что у тебя получается. Только не понимаю, зачем. Это же трудно, ты мучаешься…
- Хороший вопрос, и ты не первая его задаешь.
И на него есть куча самых разных ответов. В зависимости от того, кто этот вопрос себе задавал.
Обычный, традиционный вампир отвечает, что незачем, потому что ничего нельзя изменить. Однажды совершённое обращение обратного хода не имеет. Надо принять, как данность, то, что есть, смириться. И если для утоления жажды, ну, или голода, нужна человеческая кровь - так тому и быть. Люди и без вампиров отлично справляются: войны, уличная преступность, аварии. Человеком больше, человеком меньше…
Есть и такие, кто считает себя выше людского рода, потому что сильнее, быстрее, лучше видят и слышат, одним словом - сверхсущества, суперхищники. А люди - просто… большой самовоспроизводящийся ресурс питания, и физического, и интеллектуального. Такие вообще не задумываются, они более чем довольны своей судьбой, но не без лукавства. Ведь не из-за опасения поранить нежное самолюбие человеков так строго хранится тайна рода. Такое делается только из страха, а кто боится более слабого? Только тот, кто знает, что это неправда.
В общем, всё, как у людей.
Но есть Карлайл, решивший для себя, что приобретение сверхсилы и бессмертия не восполняет потерю человечности, а необратимость перехода в другое состояние - не повод безропотно подчиниться инстинкту этой новой ипостаси.
Есть Каллены и Денали, последовавшие его примеру, каждый по своим причинам.
Зачем мне это надо?
Затем, что вампиры тоже люди, во всём хорошем и во всём плохом. Я убедился в этом на собственной каменной шкуре сейчас, но умом понял это гораздо раньше. И тогда же решил не быть убийцей. Вернуться к Карлайлу. Надо было тащить себя буквально за шкуру, и верить, что барон Мюнхгаузен не соврал, что такой способ даёт возможность выбраться из болота, и верить, что мне это обязательно удастся.
- Потому что это способ, позволяющий сохранить во мне то человеческое, что осталось.
Я не сразу ответил на вопрос Беллы, и от неё никакой ответной реакции не дождался, может, уже уснула, дыхание было ровным и спокойным. День был очень нагруженным, а она всего лишь человек, не очень сильный человек.
- Ты спишь? - еле слышно прошептал я.
- Нет, - так же тихо ответила она.
Значит, просто думала над моими словами. Интересно, к каким выводам она пришла, и какой философский вопрос меня ждёт дальше.
- Это всё, что ты хотела узнать?
- Не совсем.
Что и требовалось доказать.
- Что ещё?
- Почему только ты умеешь читать мысли, и только Элис видит будущее?
Ну, хоть не философия, уже легче. Хотя вопрос интересен не только для человека, но и для вампира.
- Ну, Карлайл уже над этим задумывался, мы когда-то обсуждали этот вопрос. У Карлайла даже выстроилась непротиворечивая идея. Мы, вампиры, не имеем собственных, отличных от людей, способностей и талантов, но то, что имели людьми, наследуем в вампирское состояние с тем же усилением, что и силу, зрение, в общем - всё. Нас мало, а поскольку каждый человек в чём-то неповторим, то и наши таланты почти не повторяются.
-А что принесли из прошлой жизни другие члены семьи?
-Карлайл – сочувствие и сострадание, Эсме – всепоглощающую любовь к близким, Эмметт – силу, Розали – красоту.
Белла тяжело вздохнула при упоминании сестрички, но ведь и я, при упоминании Майка… нда, ревность как доказательство человечности… Но когда Белла ревнует меня, это приятно, такой ничего себе по весомости аргумент, что мне ревновать её, к кому бы то ни было, причины нет. Вот и не будем заострять.
- Джаспер гораздо интереснее, - перевёл я разговор на ещё одного члена семьи. - Если в прошлой жизни он обладал определённой харизмой и даром убеждения, то теперь он может не просто направлять умонастроение окружающих, но манипулировать их чувствами даже против их воли. В его силах и завести, и успокоить беснующуюся толпу, возбудить отчаяние и убрать его. Но отрицательных эмоций он не терпит. Карлайл за это его очень ценит.
Но во всякой бочке мёда есть своя ложка дёгтя. Я не могу не слышать всех подряд, чего только не наслушался, и не все мысли были так уж и безвредны. Пришлось научиться думать только своей головой. Научиться глушить, хотя бы частично, чужие мысли, и это обошлось не в один год усиленных тренировок. Джаспер - эмпат, он не может не чувствовать состояния окружающих, а отключаться пока у него не получается. Поэтому ему пришлось перейти на животных.. Каллены усилием воли заставляют себя отказываться от человеческой крови, и Джаспер ощущает и инстинктивное желание нас всех, и тяжесть принуждения к противодействию ему. Чувство влияет сильнее мысли, ему труднее противостоять.
В какой мере это относилось к Белле? Она снова замолчала, но уж точно не в дремоте: пульс то частил, то успокаивался, мысль ли тревожила чувства, или чувства будили мысль… неизвестно.
- С чего всё началось? Тебя создал Карлайл, его тоже кто-то создал, того тоже кто-то…
Милый вопрос… Вампиры тоже люди, даже в этом, мы тоже не знаем, с чего всё началось, только полагаем, и тоже не можем ничего сказать с абсолютной уверенностью… Что я могу с абсолютной уверенностью сказать, что второй такой Беллы, желающей понять человека со всех сторон его бытия, я не видел. Никогда.
- А как появились люди? В результате эволюции или как акт божественного творения? И какое место они занимают в мире? А какое место занимают вампиры? Нас ведь можно классифицировать как хищников, отдельным видом. С одной стороны история эволюции показывает, что варианты жизни просто неисчислимы, хотя и возникают в рамках определённых законов. С другой стороны - даже тайна обычной жизни «велика есть», что уж говорить про тайну возникновения вампиров. С третьей стороны, я не представляю, какая сила могла бы создавать и хищников, и их жертв: устриц и морских ежей, морских котиков и касаток.
- Третьей стороны не бывает, - ответила поборница ясности и порядка.
- Бывает, моя сторона. Сторона хищника, способного спрашивать, почему он такой, и зачем.
- Это как раз просто.
- Да неужели?
- Угу. Ты потому такой, чтобы спросить - зачем.
- Мне никто не ответил.
- Значит, отвечай сам. Голову-то тебе дали?
- Спасибо, утешила. Но, тем не менее, на твой вопрос я не знаю ответа.
- Как и всё человечество. А я-то надеялась… Ну, ладно, а кто я в твоей классификации - морской котик?
По скромной физической силе, по красоте, изяществу и беззащитности - несомненно.
- Да, такая прелестная, безрассудная. Любопытная и доверчивая. Чем не морской котик?
Белла хмыкнула, но критических замечаний не было.
- Ну, теперь ты будешь спать, вопросы кончились?
- Почти, всего-то пара миллионов осталась.
Этого не на одну ночь хватит! Так дело у нас не пойдёт. Уходить мне не разрешили, да и пушистая макушка, которую я могу непрестанно целовать, слишком могучий магнит, душистый, очаровывающий. Но Белле надо отдыхать.
- У нас есть завтра, послезавтра и послепослезавтра, и ещё много дней, - прикасаясь губами к её волосам на каждом слове, пообещал я. - А сейчас уже за полночь.
Это обещание должно было бы успокоить, но успокоение не наступило, что-то волновало её настолько, что ни о каком сне и речи не могло быть, пульс только набирал скорость. А я не слышу ни полслова…
Белла!
- Слушай, а утром ты точно не исчезнешь? - наконец, подала Белла голос.
- Никуда я не денусь, - счастливо вздохнул я, в доказательство притянув её к себе.
- Тогда ещё один вопрос… - на полуфразе Белла остановилась, зато резко заспешило сердце, и жаркий румянец полыхнул на щеках.
Аромат резко усилился, загустел, напомнил, что привычный уровень боли вполне может быть превышен. Раньше я бы уже яд сглатывал, он почти собрался выделяться, но настороженность к этому внезапному волнению, настороженность, легко переходящая в страх перед очередным опасным вопросом, быстро привела меня в норму, если можно так сказать. То есть вампирская ипостась вполне прилично себя повела, съёжилась, потому что человеческая съёжилась ещё сильнее.
- Что?
- Да так, ничего… Я передумала.
- Белла, спрашивай о чём угодно! – почти потребовал я.
Всё, что угодно, только не это непроницаемое молчание! Румянец, полыхавший вовсю, мне отнюдь не восполнял слов, которые бы этот румянец объяснили. Почему передумала, стеснительность помешала?
- Мне казалось, что со временем я привыкну к тому, что не слышу твои мысли. Однако становится всё хуже и хуже, - пожаловался я.
Белла запыхтела рассерженным ёжиком:
- Хорошо хоть так! - ответила она. - Разве того, что ты подслушиваешь, и днём, и ночью, даже то, что я во сне говорю, недостаточно?
Конечно, недостаточно! Если бы я её знал настолько, насколько было просто необходимо! Насколько жаждал…
- Ну, пожалуйста! - взмолился я, но ответом мне было только упрямое качание головой.
Любая недомолвка может иметь для нас жуткие последствия. Катастрофические!
-Если не скажешь, - приступил я к простому шантажу, зная, что моё состояние для неё важно, - значит, это что-то страшное. Белла, я ведь так и с ума могу сойти от тревоги, поверь мне… Я не шучу, я просто боюсь, правда…
- Ладно, - сдалась она, и поёжилась, словно в моих руках ей стало неловко, неуютно.
А потом ещё целую минуту собиралась с духом, совсем истерзав меня ожиданием неизвестных несчастий.
- Белла, ну же, в чём дело? - не смог я дождаться, пока она осмелится заговорить сама.
Белла поёжилась ещё раз, чуть ли не попыталась отстраниться.
- Ты сказал, что Эмметт и Розали должны скоро пожениться… Семейная жизнь… она означает то же, то же, что и у людей? - под конец шепоток завершился придушенным писком и новой приливной волной крови к щекам.
И это всё? То есть это то, что ей не давало спать? Я облегчённо насколько мог беззвучно захохотал.
А я чего ждал, чтобы она обошла этот вопрос стороной? При всей деликатности, интимности вопроса, для молодой девушки не очень-то подходящего, он, вообще-то, в струе интереса Беллы ко мне - вампиру, к каждой важной стороне бытия. Если вспомнить. Создание, питание, система ценностей, история семьи, свойства и таланты. Семейная, сексуальная жизнь - в этом ряду. Спросил бы меня об этом солидный мужчина, или дама с дипломом врача, хохотал бы я тогда? Но Белла не дипломированный врач, поэтому и краснела. Не так просто это произнести, вопрос, прежде чем раскрыть меня, раскрывал её, её интерес, насколько вампиры отличаются от людей в любви, со всеми вытекающими.
- Так вот что тебя волнует! - резко остановился я, заметив, наконец, как в ответ на мой смех ещё сильнее съёжилась Белла.
И губы обиженно надула.

Белла, милая, тут нечего стесняться, живой о живом должен думать, а юная девушка - о взрослых отношениях.

- Да, суть одна, - выдал я искомую информацию. - Человеческие страсти свойственны и вампирам, их нелегко разбудить, но это происходит.
И сила пробуждения чувств настолько сильнее и неукротимее человеческой, как и всё остальное, о чём Белле лучше не говорить. И бороться с чувствами, если они идут вразрез с воспитанием, с нравственными законами, тоже труднее, и об этом труде Белле тоже не стоит знать. Это только мой крест.
- Ясно, - отозвалась Белла, и замолчала снова, продолжая ёжиться.
Неловкая ситуация, согласен, хотя сейчас всё проще… и те вопросы, которые никак не должны были бы интересовать юную девушку сто лет назад, сейчас интересуют… Беллу?
- Этот вопрос был задан не просто для расширения знаний о вампирах?
- Ну, я подумала, что однажды ты и я… - задумчиво протянула Белла.
Я замер. Вот он, первый звонок будущей разлуки… как быстро…
Этого никак не может быть - супружеских отношений между Беллой и мной. Лучше уж совсем честно - интимных… СЕКСУАЛЬНЫХ отношений между человеком и вампиром. По разным причинам: по этическим, ведь мы не женаты, и по физиологическим - из-за разницы в силе физической и в силе эмоций. Если с первым немного проблем, довольно только пожениться, то СО ВТОРЫМ ЧТО ДЕЛАТЬ?!!!
Ничего.
Белла…
- Не думаю, что для нас возможно… нечто подобное.
- Ты и так подверг своё личное физическое пространство слишком большой нагрузке, а я подумала о ещё большей. Я слишком многого хочу, так?- тем же спокойным тоном, каким рассказала, почему уехала из Сиэтла, спросила Белла.
- Нет, не так. Это я слишком мало могу себе позволить. Ты такая хрупкая, нежная. Мне каждое движение приходится контролировать. Ты же видела, знаешь… что случается, если я теряю самообладание, хотя бы на йоту.
- Жалкий хлипкий морской котик! - с силой прошипела Белла.
Ну, разумеется, нашла в проблеме крайнюю. А крайний-то я, одержимый ею вампир, жадно прибирающий к рукам её время, внимание, жизнь. А что я могу дать взамен…
Себя ей отдать, так, как это доступно людям, я не смогу. Лишь подумал об ЭТОМ, и пришлось сглатывать яд. История клана Денали хранит кое-что на эту тему, но я на риск всё равно не пойду.
- Обычный морской котик, совершенно верно, и касатка об этом никогда не забудет, - подтвердил я лишний раз наше изначальное несовпадение.
В физической любви изначальное совпадение - базовое условие, касатки к касаткам, котики к котикам, так было всегда в мире инстинкта. В мире людей не всё так однозначно - инстинкт, чувство и разум, сплавленные воедино, размывают границы. Но законы бытия лишь подтверждают: пренебрегать законом природы – опасно, да и бессмысленно.
Если бы этого было для меня достаточно… на Аляске игривой кошечкой караулила меня Таня. Можно было бы из любопытства пренебречь на время даже тем, что и физически меня к ней не слишком тянуло. Если бы было достаточно любопытства… Для меня категорически недостаточно.
Впустить кого-то постороннего в пространство, которое я и сам не знаю, из любопытства, потому что в одиночку туда не проникнуть, позволить ему там находиться, изменять что-то под себя просто фактом своего присутствия, и та чужая территория, которая сомкнётся с моей, тоже будет покорёжена, мной, фактом присутствия временного гостя. А потом… потом мы отвернёмся друг от друга.
И что останется мне? Моё непоправимо искорёженное пространство. Воспитание ли тому виной, или чересчур бережное отношение к себе любимому… какая разница, всё, что касается моих чувств - бесценно для меня. Я больше не буду целиком мной, где-то очень глубоко останутся чужие следы, как шрамы. Или вовсе - как гниющие раны…
Эта перспектива заранее вызывала чувство непонятной гадливости и стыда, ведь временный партнёр по путешествию должен испытывать похожие чувства. Хотя я, может, и неправ, для Тани ведь этой проблемы нет. А вот для меня она была, и меня такая перспектива пугала.
А Беллу? Она ведь поинтересовалась… и она ужасно любопытная, до безрассудства.
«Котиков», одолеваемых инстинктом, везде с избытком, а она такая прелестная!
А если… Я ведь её не читаю, могу знать только то, что она мне доверит, а если!!! Гадливое чувство начало набирать силу вместе с воображаемыми картинами, где Белла целовалась с фантомом, похожим на Майка и Тайлера одновременно, вместе с воображаемыми движениями чужих рук, сдвигающих лямочки выгоревшего топика с тёплой белой кожи плеч… Момент из чужого воспоминания с переплетёнными обнажёнными телами ударил под дых, стиснул горло…
… а яд бывает и омерзительно горьким…
И что? Весь опыт семнадцати лет человеческой жизни Беллы, известный мне или скрытый, сделал её такой, единственно необходимой для меня. Как бы мне не было больно, отказаться от неё я не могу.
А я-то ей что могу предложить? Даже если в душе Беллы есть эти чужие следы, шрамы, которых не удалить, чем я могу их если не залечить, то хотя бы перекрыть? Ничем.
В душе поднялось странное неодолимое желание заглянуть туда, внутрь, где лежит единственно оправданный повод для единственно вечной бессильной ревности. Стало вдруг понятно, как гипнотически влияет погибельная перспектива, как затягивает увидеть, ужаснуться … Падаю…
- А ты когда-нибудь… - слова срывались с губ сами собой, направляя меня в бездну.
Белла прервала меня на полуфразе, снова заполыхав румянцем.
- По-моему, я говорила уже, что подобных чувств никогда ни к кому не испытывала.
Жар Беллы и ответный жар в горле должны были остановить, защитить меня от холода бездны, но я отказался от защиты, меня тянуло вниз, во тьму, на самое дно боли.
- Помню. Но ведь сейчас всё происходит гораздо проще, любить совершенно необязательно…
Инстинкт, выхолощенный из триединства инстинкт - чувство - разум, прежде считавшийся в таком виде грехом, стыдом, сейчас, оскоплённый, безразличный и обеззараженный, перестал быть частью культуры, превратился в продукт потребления и только, стал обыденностью. Как ни пытался я принять это, так и не сумел. Я несовременен… а судить время - глупо.
- Морской котик Свон, очевидно, отстаёт в развитии, - слегка иронично ответила Белла. - Не желает принимать … простоту сейчас происходящего.
Ух!!! Жёсткое приземление… носом, в свою избыточную информированность, в свою недогадливость, как в грязную лужу, посреди чистого цельного света души Беллы.
Как стыдно… как прекрасно… знать, что совершенство поистине совершенно, а я всего лишь глупый столетний мальчишка, которому незаслуженно повезло.
Вся прелесть, нежность, красота - всё только мне, и никому больше. Впрочем, у меня тоже кое-что есть в обмен - весь я, и только я. Правда, не знаю, равноценен ли обмен.
- Замечательно. Хоть в этом мы равны, - вздохнул я, стыдливо пряча за своей долей иронии свой так счастливо расквашенный нос.
- Кстати о человеческих страстях, которые нелегко разбудить, - снова переходя на академический тон, начала Белла. - Ты считаешь меня привлекательной? Я имею в виду физически…
Вопросик. Насколько вампир способен пробудиться. Насколько она способна пробудить во мне человека. Она единственно и способна. До писка в ушах, до стона в мышцах, до бешеного стука каменного сердца. Прямо сейчас, от прикосновения к губам непослушного шёлка волос, от скользящих сквозь пальцы прядей.
- Возможно, я не человек, однако я был и остаюсь мужчиной.
Белла хмыкнула, опять оставив свои мысли при себе, и блаженно зевнула. Устала, настолько, что даже столь интригующие темы не в состоянии победить накопившейся усталости.
- Спи теперь, я на все твои вопросы уже ответил.
- Не уверена, что смогу, - заупрямилась Белла.
Это мы уже идём на второй круг, и больше такой приёмчик не пройдёт.
- Может, мне уйти?
- Нет! - не раздумывая, тихо вскрикнула она, а я гордо улыбнулся.
То-то же! И мы умеем читать вслепую. Пусть и по слогам.
Немного повозившись, она устроилась поудобнее, прикрыла ресницы, но сердце всё ещё билось в активном ритме.
Спи, солнце моё, засыпай, под колыбельную, созданную для тебя. Вампирский голос может очень сладко звучать, когда он этого хочет.
Она посопротивлялась, сколько могла, но сил осталось мало, Белла уснула, наконец, у меня на плече. Задышала ровно и спокойно, оставив все вопросы и проблемы на завтра, если, конечно, не взяла их с собой в свои сны…
Что остаётся делать влюблённому вампиру, когда его любимая спит… не мешать спать, и думать.
Сегодня даже для меня день был безумно ёмким и длинным. Что это я, ночь давно перешагнула через порог нового дня, это вчера день был особым - я вышел на бой с самим собой и победил, а сегодня…
Сегодня я пожинаю роскошные плоды победы. Теперь ни один солнечный выходной не будет для меня сиротским, даже более того, теперь это будут самые любимые мои дни, только для меня и для неё. У вечера я тоже отвоевал немалую долю - час, другой, третий перед её сном. Не говоря уж о том, что больше не надо пережигать в пепел и боль накопившуюся нежность, её можно передать немедленно.
А сколько даров оказалось припасено у Беллы для победителя! Я её поцеловал, да, но… ответные поцелуи были просто огненными, сносили крышу. Понятно, такого нельзя допускать, но ведь оно было, это прекрасное безумство…
Вообще-то её дар - её доверие - был вручён мне гораздо раньше. Принять его я смог только… уже можно говорить - вчера, но ведь смог! Я стал его достоин… И её нежность тоже ждала, когда я смогу… а сейчас символом награды тёплый цветок ладошки грел моё сердце.
Недолго, правда, рука собралась в кулачок и ускользнула под одеяло, вот и коленки стали подтягиваться… Белла стала собираться в комок, не иначе как от холода, даже волоски на руке поднялись. Неудивительно, такой булыжник в состоянии охладить что угодно, где уж там справиться с его теплоёмкостью одной нежной фее. Пора убраться с кровати, пока не выстудил Беллу до дрожи. Осторожно подложить вместо плеча подушку, и укутать одеялом поплотнее, чтобы согрелась.