1. Новенькая

С чего начинается человеческий день, включая сегодняшний, сегодняшний – особенно, потому что понедельник? Для большинства моих одноклассников – с приступа острой неприязни к собственному будильнику. Вплоть до рукоприкладства. В зависимости от того, как приятно прошли выходные. Они всегда короче, чем им хочется. Даже если это не тёплые деньки начала лета, а первые мартовские, обычные, хмурые, с дождём, или случайным снегом. Надо вставать, что уже страшно, завтракать, хотя это не смертельно, и идти в школу. Не для всех это неприятно, для кого-то всё не так уж и плохо, но втягиваться в учёбу всё равно требует некоторого усилия.
Человеческий день начинается с покорности судьбе. И с ожидания чего-нибудь нового, желательно, приятного. И это новое, как плата за проявленное смирение, приходит. Кто-то похвастается новым диском, девчонки обменяются новыми сплетнями или перемоют косточки новым кавалерам, парни тоже посплетничают о девчонках, кто-то похвастается подаренной бритвой, которая вот-вот понадобится! Учителя объявят о новых заданиях, сложнее предыдущих, и, глядя на поникшее настроение учеников, тоже… испытают разнообразные эмоции.
Нормально, обыкновенно, и совершенно меня не касается. Это обыкновенная человеческая жизнь, и она меня не касается. И та статья некоего А. М. Грейсвуда из Миннеаполиса в «Медицинском обозревателе» меня не касается, даже то, что я был прав. Это всё равно ничего не меняет.
С чего начинается день бессмертного вампира? С заражения вампирским ядом, с огня, в котором он переплавился в живой камень. И память о перенесённом страдании вечно напоминает о себе иссушающей жаждой, царапающей болью в глотке, как только рядом появляется источник, который эту боль может на время унять – человек. Вернее, его кровь. Единственная жидкость, способная утолить жажду. Дать силу жить дальше. Все остальные продукты питания организмом вампира не усваиваются. Не совсем так. Единственная жидкость, способная унять боль, дать и силу, и удовольствие, даже наслаждение, от процесса питания, чувство сытости. Кровь теплокровных животных даёт только силу. И гордость. Мне, по крайней мере.
День вампира может быть коротким, в несколько лет, и даже месяцев, может быть длинным, в несколько веков, светлым, когда на небе солнце, тёмным, когда оно уходит, но это всё равно день. Время снов сгорает вместе со смертностью.
День вампира тоже кончается, так же, как и начался – огнём. Только вполне натуральным. И после него уже ничего не будет, никакого пробуждения. Карлайл говорил, что видал такие случаи, когда вампиру надоедал его бесконечный день. Мне почти не надоело. Или почти страшно. Как там Гамлет говорил: умереть, уснуть, и видеть сны. Не увижу, ни по каким вероятностям. Ни с точки зрения религии, ни с точки зрения науки. Вампиры прокляты, у них нет души, способной к искуплению совершённого, во всяком случае, есть такое мнение. Карлайл это мнение не разделяет, на что-то надеется. Я не надеюсь. В согласии с наукой, которая метафизику отвергает. Отвергает, но доказать стопроцентно ничего не может. Впрочем, меня это не занимает.
Единственное, что меня должно занимать и занимает до сих пор, и будет занимать и дальше - безопасность семьи. Это то, что имеет смысл. Ну, и в этом плане моя телепатия, моя собственная выдержка, и моя гордость, требующая иметь такую выдержку. И больше ничего.
Вот что меня потянуло на философствование? Понедельник. Я тоже не хочу идти в школу.
Ладно, пока братишки- сестрёнки собираются, можно ещё похандрить. Не хочу, но пойду. Потому что альтернатива существованию среди людей, притворяясь людьми, – бродяжничество. То есть ещё большее одиночество и скука. Всё-таки осёдлая жизнь в мире людей даёт науку и искусство – неплохие игрушки для интеллекта. И семью. Всё, пора.
- Эдвард?
- Да, Эсме.
- Понедельник?
- Всё в порядке, как всегда.
«Всё в порядке… понедельник. Если бы он не был одиночкой. Мальчик мой, неужели это ему навечно»?
Я не один, у меня есть семья, и я ей нужен. Это ниточка, способная ещё удерживать меня в этой жизни.
- Правда, всё в порядке.
- В пятницу пойдём на охоту. Может, съездим в Денали?
Вот только мыслей о Тане мне в понедельник и не хватало… Красавица даже по вампирским стандартам, соблазнительная донельзя, но не для меня, меня она не трогает. Умная, волевая, глава клана Денали. И никак мне не подходит в качестве пары. Как бы мама не хотела, чтобы эта пара для меня нашлась, её, наверное, нет в этом мире вообще.
- Денали? Если ты хочешь. Меня устроит и что-нибудь поближе.
- Хорошо, мы над маршрутами ещё подумаем.
Да, Эсме, времени подумать достаточно, меня, в принципе, устроит любой, даже Денали. Вот не знаю, сколько радости мой визит принесёт Тане.
«Маменькин сынок», - ментальные голоса дуэтом. Снисходительно ехидный голос принадлежит Эмметту, равнодушно раздраженный – Розали. Ещё один неудавшийся в отношении меня проект, причём, взаимно. Я её обидел. Нельзя сказать, что я стремился к этому, так получилось, но последствия великолепные. Свой вариант она отыскала сама, более чем удачно. Если, как сестру, я должен её терпеть, то Эмметта, как брата, я вполне принимаю. Где-то хамоват, но, безоговорочно надёжен. И понимает, когда должен сработать громоотводом плохому настроению Розали. И ко всем его прочим достоинствам, он её любит, взаимно и всепоглощающе. Они – абсолютная пара. Как и Карлайл с Эсме. Как Элис с Джаспером. На душе стало спокойно и ровно, Джаспер постарался. Это при том, что и для него день не будет медовым.
Поехали. Карлайл в больницу на работу на своём «мерседесе», а мы в школу, на «вольво». Пять великовозрастных детишек молодого, но весьма талантливого врача, уже два года работающего в местном лечебном заведении. Медсёстры обмирают от его красоты, врачи и начальство от таланта и трудоспособности. Пациенты – от ровного тепла и надёжности. И все - от непонимания, что такому перспективному врачу в такой дыре, как Форкс, надо. Но все надеются, что молодой врач с кучей приёмных детей подзадержится в городишке. Достойную рекомендацию в респектабельную клинику, где-нибудь в крупном городе, за год-два не заработаешь. Вот и объяснение. И безусловная обречённость, что ещё через годика три доктор Каллен попросит расчёт и рекомендацию. Так и будет, лет через семь, когда всякие неподходящие мысли начнут чаще возникать в головах окружающих: почему доктор не стареет, а его детишки не взрослеют. Ну, не дано живому камню изменяться. И тут моя телепатия совершенно необходима. Тогда-то мы все и уедем куда-нибудь, где тоже стоят туманы, и солнце выглядывает из-за облаков неохотно и редко. И всё начнём заново, как обычно. Лет на восемь - десять. Мы тоже бродяги, увы. Ладно, чего там. Люди тоже не всегда сидят на одном месте всю жизнь.
«Эдвард».
- Да, Элис.
«Не упускай его из виду, пожалуйста. Он старается, но ему труднее, чем кому бы то ни было из нас.».
- Хорошо.
- Опять междусобойчик? – хмыкает Эмметт. – Не парьтесь, никому ваши секреты не интересны.
Не паримся, просто нам так удобно разговаривать. Джасперу его жажда доставляет больше неприятностей, чем всем остальным. Старая привычка боевого южанина. Если бы не Элис, с её видением будущего, что бы произошло с вампиром - эмпатом, причём с абсолютным отсутствием склонности ко всяким психическим …измам? Безумие, голодная смерть? Интересно, вампиры умеют сходить с ума? Безумного превратить в вампира можно, укусил – и держи. А вот здорового вампира свести с ума можно? Учитывая, что безумие – это всё равно определённое изменение в физиологии, а камень ему не подвластен. Хотя… Любящие ведь меняются, правда, единожды, словно последний фрагмент встал на нужное место в головоломке. Является ли любовь видом безопасного безумия? И насколько безопасного? И что именно происходит с организмом вампира? Ладно, над этим можно будет подумать потом, приехали.
Школа. Когда мы тут появились, она гудела, как осиное гнездо. Пятеро новых школьников, двое постарше и трое помладше. Задирать семью, в которой трое мальчиков, и один из них с бицепсами тяжелоатлета, никакими рубашками не закамуфлировать, и двое других тоже неслабые? Нет, на такой риск никто не пошёл. И в предыдущей школе так было, и в за предыдущей. Тогда нас было только трое. И везде были не прижившимися чужаками, что хорошо. От чужаков, даже если они красивы до зубовного скрежета, с привкусом опасности, словно стоишь рядом с тигром без намордника и клетки, след жизни тает быстро.
Всё хорошо. Элис с Джаспером на уроке литературы, сидят за одной партой, его жажда глушится её узкой ладошкой на мощном запястье. Учитель делает вид, что не замечает. Кроме этого никаких других замечаний Калленам нельзя предъявить. Домашние задания выполняются безукоризненно, никакого озорства, ни на уроках, ни на переменах, если не считать такую подчёркнутую парность. Ну и ладно, в конце концов, это дело их родителей.
Розали на физике. После сотой попытки, поймать роскошную блондинку на блондинистой тупости или лени, педагоги расписались в своём бессилии. И она терпеливо добросовестно скучает.
Я и Эмметт на математике, тем более всё нормально. Каллены в своём амплуа – безупречность, незыблемая, как скала, посреди сонно шевелящегося школьного болота. Чего сегодня как раз и не скажешь. Школа опять гудит, как осиное гнездо. Правда, когда гудело по нашему поводу, было похоже, как будто в гнездо воткнули прутик, который не приносил разрушений, но сильно мешал. Пока не притерпелись. А сейчас гудело, словно в осиное гнездо попала добыча. Ещё не терзают, но уже принюхиваются. Новенькая, в нашей параллели. Дочь мистера Чарльза Свон, шефа местной полиции, Изабелла Свон, измывательства ей не грозят. Но во втором полугодии? Что-то должно было случиться, чтобы школьник переменил школу в такое неудобное время. В любом случае сочувствую.
Ленч, биология, испанский – и всё, понедельник завершится. Мимо проходит ученик с подносом. Естественно, не к нашему столику. Место есть, но мы были и остаёмся чужаками, которым не нужны свои. К тому же столик стоит на сквозняке. Отбивает и запах кухни, и запахи людей, маленький уголок покоя.
С Джаспером не всё хорошо. Избыток добычи, которую нельзя трогать, при том, что до охоты ещё целая неделя. Одна мысль крутится почти беспрерывно, мысль и чувство: жжение в глотке и боль. Как будто я не голоден. И вот оно – лекарство, на расстоянии одного шажка. Пинок под столом – знак, что контроль ослаб. Джаспер оторвал взгляд от школьника, перевёл его на меня, нервно дёрнул уголком рта.
- У парнишки сегодня событие, свидание. Первый раз, между прочим.
Джаспер впитал эмоцию, бурлившую в мальчике, сочувственно усмехнулся его неуверенности, мысль о мальчике, как о добыче, ушла. Двойная жажда не утихла, но хоть потеряла направленность на какую-то определённую цель.
«Всё, я в порядке».
- Всё в порядке, Эд. Ничего не случится, - тихо сказала Элис. Конечно, ничего не случится, но если не сдерживать свои мысли ежесекундно, они могут, МОГУТ, когда-нибудь потом прорваться в действие. Я знаю. И двух лет строжайшего контроля и самоконтроля может быть недостаточно. Мне в своё время самоконтроля не хватило, а контроль со стороны, такой, как сейчас есть у Джаспера в моём лице, осуществлять было некому. Я ищу виновного в моих грехах? Пф-ф, Эдвард, у Карлайла и того не было. Но, он ни разу, никогда…
- Сейчас мне надо в класс, забрать сумки на историю, иначе Лайза полезет в мою сумку списывать математику.
- Тебе жаль оказать ей любезность?
- Вовсе нет, Лайза всегда спрашивает разрешения, только сегодня забыла, но сейчас она съест пончик, рук не вытрет, у меня вся работа будет в жирных пятнах. Неприятно. Пусть спишет у Барни.
«Эдвард, пожалуйста, я вижу, что ему труднее, чем было утром, пожалуйста».
Ничего, Элис, кивнул я, я на посту.
- Всё хорошо, я в порядке, Элис, - отозвался Джаспер.
Ничего хорошего, если не считать, что ради подруги Джаспер не просто вошёл в семью, но и, следуя правилам этой семьи, пошёл в школу. С его - то опытом жизни снова сесть за парту, делать уроки. Эмоциональные нагрузки немаленькие. Впрочем, в этом есть смысл. Для него школа – впервые в вампирском существовании, отвлекает. Элис понеслась в класс, сбросив по дороге нетронутый обед в мусорный контейнер. Надо сказать, чтобы не забывала хоть раскрошить. Обычно на нас не смотрят, но…
«Каллены? Понятное дело, ещё бы на них не глазеть».
Ну вот, накаркал. Кто это, такой неприятно знакомый, такая неприятная? Джессика, увы. Из всех моих обожательниц самая… не то, чтобы озабоченная, но зато самая настырная. От её плоских фантазий я трижды успел устать, прежде чем она первый раз успела намекнуть, что против моих ухаживаний ничего не имеет. А потом был и второй… Что- то вежливое я всё-таки сумел сочинить. Отцепилась, она девочка практичная, время даром терять не намерена.
- А это кто там сидит?
- Каллены. Ну, и Хейлы. Вообще-то они все – Каллены.
- Как это, вроде, не похожи?
Это девочка, которую я не знаю. Новенькая, иначе не спрашивала бы, кто мы такие.
- Они все приёмные дети доктора Каллена. Темноволосые – дальние родственники его жены, вроде, какие-то племянники. А Хейлы – блондин Джаспер и эта красотка, с золотыми кудрями, Розали, вовсе чужие, взяты на воспитание. Та, что ускакала, коротышка с волосами напуганного ежика – Элис Каллен. За столом остался вон тот, здоровенный, Эмметт Каллен со своей Розали в обнимку, Джаспер Хейл от своей Элис тоже не отлипает никогда. А ведь в одном доме живут, под одной крышей… - намекающе прошептала Джессика. Голос она понизила, только, что это значит для слуха вампира, почти ничего.
- А не поздно ли их взяли, ведь они совсем взрослые? – голосок говорившей был чистым и негромким, ей почти не надо было шептать, а ещё он был взрослым, не по тембру, по интонации. Воспитывать взрослых труднее, я знаю, и Карлайл знает, а этой-то девочке, откуда знать?
- Это сейчас они взрослые, десять лет назад они такими не были.
- Взять на себя груз воспитать пятерых сирот? Это похоже на подвиг. Каллены, наверное, прекрасные люди.
- Ну, не знаю, но за это время у миссис Каллен мог бы появиться и свой. Ну, ты понимаешь…
«Прекрасные люди не позволяли бы своим деткам так явно разбиваться на парочки, кто там знает, что у них дома творится. А для людей – истинные самаритяне во плоти, фу…» - это Лорен, ещё более неприятная копия Джессики.
«Родила бы своих, не беспокоилась бы так о чужих», - я ошибся, Джессика не намного лучше.
- Давно они в Форксе? – не поддержал тему о причинах возникновения такой семьи тихий чистый голос.
- Нет. Переехали два года назад с Аляски.
Такова официальная версия. И, судя по интонации Джессики, версия приобрела статус истины. Хорошо. Но что-то ненормальное в представлении семьи Калленов есть. Не намекающие подробности, а… я слышу только один голос. Один, хотя должен слышать оба: и звуковой и ментальный. Что-то тут не так. Словно реплики подаёт магнитофон. Что это?
Быстрый взгляд, в сторону беседующих, ничего не прояснил. Никакого магнитофона. За столом с Лорен и Джессикой сидит новенькая. Очень светлая незагорелая кожа, карие глаза оттенка топлёного шоколада, волосы по плечам, тёмные, где-то с рыжим отливом, словно выгорели на сильном солнце. Я тоже хочу такое солнце, но нельзя, или солнце, или люди. А я выбрал людей. И её не слышно. Её мыслей не слышно. Странно.
- А этого рыжего как зовут?
- Эдвард. Он тоже Каллен. Красавчик, кто бы спорил, но тратить на него время не стоит, поверь. Он ни с кем не встречается. Для него местные девочки недостаточно хороши, - обиженно просветила новенькую Джессика.
Могла бы и не обижаться, для меня и не местные не подходят, особенно, если они люди. Могла бы быть благодарной, за то, что я не заинтересовался. Мне показалось, или обида Джессики новенькую развеселила?
- Эд, там что-то интересное? – обратил Эмметт внимание на мои взгляды в сторону.
- Новенькая. Джессика вводит её в курс дела, заодно пытается вытряхнуть наше грязное бельишко.
- И как?
- А никак, сменила тему. Похоже, ей это не интересно.
- Мы ей не интересны? Ты меня потряс.
- Нет, ей не интересны пикантные сплетни.
- Ты меня тем более потряс. Это вон та, бледненькая? – скосил он взгляд. – Она на тебя всё ещё смотрит, Эд. Ещё одно разбитое сердце… Ах - ах. Пойдём?
Необходимое время в кафетерии проведено, можно уходить. Непонятно всё-таки, почему я ничего не услышал.
Биологию ведёт педагог мистер Баннер. Очень приличный педагог, материал даёт чётко и понятно, и даже интересно. Не для меня. Неважно. Это не моя жизнь, это моя роль. Её надо сыграть, просто сыграть. И никаких экспромтов. Серый, ну ладно, бледный «ботаник», во всём, даже на физкультуре, никакой искры таланта. Кроме идеальной зубрёжки. Две научных степени и десяток засохших в столе работ – это из другой жизни. И всё-таки я был прав, А. М. Грейсвуд из Миннеаполиса это доказал. Скоро прозвенит звонок, опоздавшие несутся, как умеют, толпятся в дверях. Последними входят Анжела, тихое прелестное существо, и … новенькая, та, которую я не услышал? И единственное свободное место в классе – за моей партой, на которое до сего дня никто не осмеливался посягать. Прелестно…
А-а-х!!! Да, услышал! Да, учуял! Это оно, то самое! ОНО!!!
Немилосердная боль рвёт глотку и выбивает воздух из лёгких, выжигает всё – мысль, рассудок, всё!!! ХОЧУ, невыносимо, прямо сейчас, НЕМЕДЛЕННО!!!
Вот оно, то, что заставит меня молить и унижаться, рвать из любых рук любой ценой – лекарство от голодной боли!!! Дар блаженства… То, что случается очень редко, бывает, что и однажды за всё существование – МОЯ кровь! МОЯ! Единственная на свете! Неповторимая!
Я опять горю, как тогда!!! Тогда нельзя было потушить, сейчас можно, тобой!!!
Ты зачем это сделала? Я ведь тебе даже посочувствовал, а ты … Ты пришла, чтобы мучить меня!!! На всё плевать, только бы… Я сейчас сорвусь… Карлайл, Эсме… Это ад, Карлайл! Так больно, нестерпимо! А она вот, на расстоянии вытянутой руки – КРОВЬ! Там внутри бьётся сердце. Если надкусить голубую венку на шее, человечек напугается, и сердце забьётся ещё быстрее, и КРОВЬ, КРОВЬ будет бить фонтаном, проливаться по иссохшей глотке, тушить огонь и напитывать, и уводить в рай, Карлайл, ад - это совсем не огонь, а КРОВЬ, до которой так легко дотянуться из огня!
Выпить её прямо сейчас - это всё-таки будет долго. Люди очнутся. Постараются её выдрать из рук, а я не дам. НЕ ДАМ!!! И буду убивать всех, кто попытается её отнять, не знаю, сколько их будет, много, тех, кто мне не нужен, невинных людей, и всё рухнет. Мир Карлайла, мой мир. Из-за одного глотка… Здесь нельзя. Не дадут, будут мешать, лучше дотерпеть до конца урока, в школе есть пара укромных уголков. Я выстраиваю план, как выпить, высосать досуха человека, после стольких лет борьбы с собой… и всё в один момент проваливается, потому что ХОЧУ!!! Её, МОЕЙ КРОВИ…
Не смотри на меня!!! Из-за тебя всё, из-за тебя!
Надо только дождаться звонка, выдрать себя из-за парты и вышвырнуть за дверь! И даже этого нельзя, на моей скорости я просто вынесу дверь на себе. Ну, скоро этот звонок!? Я ведь вытерпел, сейчас будет звонок, сейчас… я вышел, и… и всё? И не вернусь, не позволю себе даже аромата? Выпинать себя из здания, сквозь боль, сквозь ад… Сквозь задушенный рык.
На улице дождь, какое везенье. Холодный, тугой, вымыл из лёгких всё, что успело в них попасть, даже из рубашки выбил молекулы аромата. Думаете, грешников искушают грехом? Глупости. Их искушают глотком рая, на который у них нет права. Всё, я чистый, теперь можно влезть в машину, включить печь, подумать. На испанский не пойду. Хорош я буду, мокрый до нитки.
С этим средоточием искушения я пересекаться не смогу, не выдержу долго. Использовать какие-то рычаги, чтобы убрать её с моей дороги я тоже не смогу, их ещё надо создать, а у меня нет на это ни сил, ни времени. Значит, надо самому убраться, тихо и без скандала. Простой способ – сменить расписание. В административном корпусе тепло и немноголюдно. Сама администраторша была полна понимания и сочувствия, тем более под воздействием вампирского «зова». Она просто билась изо всех сил, разрываясь между тем, что могла и чего хотела, а хотела она для меня исполнения моего желания, но никаких легальных шансов не было. Я уже был согласен и на незаконные, когда сзади хлопнула дверь. Впустив свежий мокрый воздух с улицы, разбавив запах духов, и добавив того аромата, от которого я только час, как сбежал! Глотка ГОРИТ, СНОВА!!! Он добрался за мной и сюда… Новенькой что-то понадобилось в административном корпусе. Всё, мне пора уносить ноги и отсюда, пока ещё есть воздух в лёгких без примеси рая.
Что тебе от меня надо, Изабелла Свон, чтобы я убрался? Я ведь и так это делаю!
- Что ж, ничего не поделаешь. Пусть всё останется, как есть! - не меняя тембра, произнёс я, чтобы у администраторши растаяло желание что-то изменить ради меня. - Простите, что отнял у вас столько времени.
Я почти выбежал под дождь к машине. Нырнул внутрь, как в последнее убежище. Сюда запах рая не доберётся…
- Ты с ума сошёл: в таком виде лезть в машину? С тебя уже лужа воды натекла!– подняла брови Розали. – И что вообще может значить такой вид?
Все Каллены на месте. Если бы не заботы Розали, выдержала бы машина такой бешеный рывок без последствий? Какая ирония судьбы: утром я ныл, что моё существование однообразно до отвращения. Ну, вот и развлечение. Что такое жажда Джаспера в сравнении с моей, пустяки!
- Элис!!!
- Сейчас, подожди, - сжала виски сестричка. – Ты уезжаешь. Немедленно.
- Почему ты меня не предупредила?!
- Потому что анализы крови с учётом твоих личных предпочтений заранее в мой банк данных не поступают! Я не думала, правда, что это событие может коснуться тебя, и смотрела мимо, прости…
- Элис! - теперь заволновались все. – Что происходит?
- У Эдварда в школе серьёзные проблемы.
- Ну, мы уже не в школе, - успокоено бросила Розали. - И не думаю, что настолько серьёзные, чтобы не доехать, наконец, до дома.
- Настолько! - отрезала Элис. – Он довезёт нас только до опушки, и после этого прямиком к Карлайлу в больницу. Как можно быстрее, Эд!
Потому что Чарльз Свон приходит домой гораздо позже дочери, потому что она будет в доме одна, долго, и мне никто не помешает… стоять посреди его кухни с его дочкой на руках… Не надо, Элис!
«Если ты это сделаешь, Чарльз Свон тоже умрёт, имей это в виду, на твоей совести будут двое. Но это не обязательно».
Несущаяся перед глазами дорога, руки стискивают руль, неутолённая жажда в качестве компании, а за спиной – Форкс.
- Эдвард! Останови машину! Ты видел два варианта, и оба пока имеют шанс на осуществление. Решай. Ребята, вытряхиваемся! Быстро!
Да, пока ещё второй вариант имеет шанс. Маленький, тающий с каждой секундой. Я не знаю, где он, дом Свонов, не интересовался, но если захочу – сколько времени на это мне потребуется? Успею уложиться, пока сам Свон на работе? Надо удержаться. Не носиться по улицам в поисках её, её запаха, машины, которая её, возможно, увезла. Я ведь только помню аромат, самого его нет ни в машине, ни на мне. Причины, чтобы яд наполнил рот, нет, нет, нет, нет. Нет…
Рядом с больницей вообще запахи совершенно другие. Больничные. В хирургическом отделении, несмотря на все меры асептики и антисептики, пахнет живой и умершей кровью. Очень нервирует. Но Карлайл работает именно здесь. Чтобы останавливать льющиеся потоки крови, спасать жизнь, спасать здоровье. Вампир среди буйства запахов, среди открытых потоков крови, и ведь выдерживает.
Но они не пахнут, как та! Руки стиснули спинку стула, и посыпались щепки. Стул погиб, надо будет его куда-то деть.
- Эдвард, в чём дело? – стремительно вошёл в свой кабинет Карлайл.
- КРОВЬ, Карлайл. Её запаха я не смог выдержать. Она особенная, МОЯ кровь, понимаешь?
- La tua cantante. Ты что-то… сделал? Нам надо немедленно исчезать…
- Я ничего не сделал, пока… Целый час муки, пока шёл урок. И больше я не выдержу. Она меня тянет!!!
- La tua cantante. И ты ничего не сделал. Целый час. Мальчик мой…
- Она меня тянет к себе, назад…
- Ты поедешь вперёд. Возьми мой «мерседес», он мощнее, и скорость больше, и бак в нём полный. Вот банковская карта. «Вольво» я сам пригоню домой.
- А мама?
- Эсме всё поймёт. Да, мобильник не забывай заряжать. Тебе никто не будет звонить, пока ты сам не почувствуешь, что в состоянии говорить. Иди, сын!
Куда...
- Я тут стул…
- Всё в порядке, я спрячу. Мальчик мой… я тобой горжусь.
Карлайл мной гордится. Да чем гордиться-то… Машина идёт на пределе вон из города, настолько, насколько хватит бензина в баке, и я жму, не выпуская педали из пола. Куда глаза глядят!
А куда… Всё равно там останется точка, о которой я знаю, и не забуду. Нет, вампиры не забывают ничего, но могут и ослабить значимость знания для себя. Я могу ослабить для себя значимость того, что отец назвал «La tua cantante»?
В машине меня никто не видит, и я впиваюсь в собственный кулак зубами так, словно это была она – голубая жилка с МОЕЙ кровью.
Нет, мой кулак, умытый дождём, последним касался только стула, и пахнет только древесиной и дезинфицирующим средством, которым несчастный стул недавно протёрли. Всё пройдёт, всё-таки яд – мой, а не чужой. Тем не менее, боль помогла, в голове немного прояснилось, можно чуть снизить скорость. И куда меня вынесло? От привычки не убежишь, трасса идёт на север, значит, еду в Денали. Там дом, в котором живут люди, которые меня поймут. Вампиры, такие же, как мы, отказавшиеся пить людей. Елеазар и Кармен, Кейт, Ирина, и… Таня. Сейчас я ещё меньше подхожу для приятной беседы, чем обычно, но там приличная охота.
Если бы я не был голоден, я среагировал на этот запах так же? ХОЧУ!!! Глотку опять обжигает огнём, и я снова впиваюсь зубами в кулак, чтобы не развернуться назад. Трасса почти пустая на многие километры вперёд, только рядом с населёнными пунктами и полицейскими постами надо держать себя в рамках. И иметь в виду, что бак большой, но не бездонный, а бензоколонки не на каждом километре. Иначе придётся снова толкать машину, до следующей. Что не так уж и плохо, очередной прикус пришёлся на запах снега с привкусом бензина. В комплекте с болью вполне способствует прояснению мозгов. Чем дальше на север, тем меньше следов весны, снег суше, дорога реже покрыта «салом», и концентрироваться на ней не надо. Плохо. Но до Денали уже близко, это хорошо. Однако, хотя Розали спасибо мне не скажет, можно сказать, я установил новый рекорд на зимней трассе.
Сообщить Карлайлу, где я? Элис скажет. Надеюсь, и сёстёр Денали просветит, что прямо сейчас трогать меня не надо. Раз к машине никто не вышел, значит, просветила. И сначала исправить ошибку. Сначала – охота. Или я приобрету неприятную привычку прикусывать кулак при первых признаках жажды. Пум нет, есть медведи, волки, рыси, даже бобры, а у края леса – целые стада диких северных оленей. Перепробовал всё, что мог, пока не понял, что ищу хоть отдалённо похожее на ту, и остановился. Не найду. Но сумел успокоиться настолько, что в состоянии говорить не только с самим собой.
Клан Денали живёт ещё незаметнее, чем мы. И уже долго обитает на одном и том же месте. По официальной версии, скромная семья из трёх сестёр, со слугой итальянцем и его женой, живущая на отшибе, за счёт дивидендов с небольшого наследства и доходом от сбора лекарственных трав. Ещё года три – четыре, и им тоже придётся менять место обитания. Домик клана, построенный на месте обрушившейся от старости усадьбы по проекту Эсме, удобен и просторен, и немножко сказочен, как всё, что исходит из рук мамы. А если учитывать красоту трёх сестричек, с их волосами цвета золота, но разного оттенка, то и вовсе волшебное зрелище.
Елеазар и Кармен другие, темноволосые, со смуглой кожей, её даже вампирская кровь не высветлила до конца. Древние италийцы верили в ларов - хранителей мира и покоя в доме. Я бы тоже поверил, если бы не знал, что эта парочка – истинные люди, то есть истинные вампиры, выбравшие свою дорогу. Это они сумели как-то сгладить интерес сестричек к причине моего неожиданного приезда, найти свежий комплект одежды. И когда Елеазар сказал: ну, рассказывай, что произошло – мне уже не было так страшно, вспомнить. И когда я попытался описать, как это – тяга к ТАКОЙ крови, именно Кармен судорожно вздохнула, вспомнив, каково ей было - отказаться от людской крови вообще. Мы все стараемся не вспоминать пройденную дорогу, это тяжело, она, ради меня, вспомнила.
- И что ты теперь намерен делать? – поинтересовалась Таня.
«Пока жива эта девочка, или пока она находится в твоём городе, может… может, ты побудешь здесь, со мной»? – спрашивал её обещающий взгляд.
- Не знаю, пока. В конце концов, это просто кровь.
- Это не просто кровь, Эдвард.
- Только для меня. И мне от этого как-то некомфортно.
- Это унижает? – вдруг резко спросил Елеазар, глядя мне прямо в глаза.
У него был опыт преодоления тяги, но другого рода, не крови. И очень нелегко дался. Без Кармен мог вообще не справиться. Я не знал, что ответить, промолчал.
Больше мне вопросов на эту тему не задавали. Говорили о разном. Об увеличении поголовья хищников на территории, о сложных погодных условиях для травоядных, об успехах вхождения новых членов – Джаспера и Элис - в семью, пока новости не иссякли.
Но разговор с Елеазаром помог пересилить испуг и начать думать.
Я вампир, и желаю крови, людской крови, и это нормально, для вампира.
Я сильнее любого из них, я лучше слышу, вижу, ощущаю, быстрее думаю, не старею и не умру, пока меня не убьют, что совсем непросто сделать. О любом крупном хищнике можно повторить многое из представленного списка. И это всё равно не ставит меня выше людей, только опаснее. А во всём остальном, в творчестве, в любви, вампиры и люди - на равных. И я отказался от охоты на людей. Я сумел, ведомый Карлайлом, слезть с мнимого пьедестала превосходства, чтобы подняться над собой, над неразумным хищником в себе, и вполне пристойно терпел признаки своей хищной натуры. Нас немного, но среди вампиров есть и такие.
И вдруг такой срыв. Словно поскользнулся на высокой ступеньке и слетел с крыльца, на которое непросто было забраться, в грязную лужу, и лежу в ней, только стараюсь отползти от самого глубокого места. Я снова только хищник? Или не переставал им быть, всего лишь теша своё самолюбие маленькими победам? А решающее сражение происходит только сейчас. Это мучительно непреодолимое желание «особой крови» как пинок армейским ботинком по рёбрам: куда собрался, встать вровень с человеком?
Это не унижение, это оскорбление. И я его не потерплю. И не позволю ломать мою жизнь и жизнь моей семьи. Я начинаю сражение за себя, за мою растоптанную гордость.
Эта девочка не виновата, что в ней МОЯ кровь, но всё равно мне кое-что должна, за мой испуг, за мою оскорбительную, для меня, тягу. Я научусь выносить и это, мой внутренний монстр не выйдет из-под контроля. Но для этого ей придётся выносить такого соседа по парте. Столько, сколько мне будет необходимо. Даже если потребуется год. Или два.
Кроме аромата крови я начал подробнее вспоминать и её носителя, Изабеллу Свон.
Проверено, что если думаешь о жертве, как о равном себе, нападать сложнее в разы, а остановиться – проще.
Что я о ней помню. Карие глаза цвета топлёного шоколада и странной глубины, тонкая чистая незагорелая кожа, тёмные волосы с проблесками рыжины, хрупкая.
Любопытная? Возможно, все девочки любопытны, но от настоящих сплетен уходила.
И ещё она на меня в кафетерии посмотрела. А когда Джессика предупредила о моем высокомерии, прикусила губу, точно, чтобы не улыбнуться. Почему?
Стеснительная? Когда шла к парте – споткнулась, чуть не упала, схватилась за край, дура Лорен ещё хихикнула. Не сказала мне ни полслова, ещё бы, разок взглянув на мою разъярённую физиономию.
В административном здании мы снова встретились взглядами. Да к тому же она могла слышать конец разговора. Или не успела? Во всяком случае, вытерпела взгляд, как стойкий боец - удар, без оханья. Хотя наверняка напугалась.
Сменила школу в такое неудобное время, если программы не совпадают, придётся срочно догонять. В чём может быть причина переезда к отцу…?
Это, так сказать, упражнения для ума, чтобы не зацикливаться на аромате крови.
И главная загадка – я её не слышал. Ни одной мысли. Какая она? Злая, добрая, умная, глупая, наивная, коварная, какая?
- Эдвард?
- Таня.
- Не будет грубостью спросить, куда ты?
- На охоту.
- Снова? Разве предыдущая была неудачной?
- Для моих целей - недостаточной.
- И для каких же? – заинтриговано спросила Таня.
«Скажи же, что для меня! Ты, как благоразумный мальчик, понимаешь, что опасность никуда за неделю не ушла. Придётся выждать некоторое время, здесь, а я его сумею неплохо разнообразить».
Нет, Таня, я совсем не благоразумен, как выяснилось. Я возвращаюсь.
- Я возвращаюсь.
- Ты невыносимый гордец, Эдвард. Ты не хочешь отступить.
- Не хочу.
- Ты раньше не был склонен рисковать своим душевным комфортом.
- О…
- Нет, я не о том, что ты рискнёшь подставить под удар нежное девичье сердце, даже человеческое. Речь только о тебе. Расскажи, какая она.
- Просто девочка.
Почему-то не захотелось обсуждать Изабеллу Свон. Калленам она же отказалась косточки перемывать. У каждого есть свой скелетик в шкафу, который не хочется вытаскивать на белый свет, и к тем, кто проявляет деликатность, поневоле чувствуешь признательность.
- А ещё что можно о ней сказать?
У меня что, появился собственный скелет, и Таня старательно его вытаскивает?
- Увы, я не очень-то приглядывался, у меня были несколько другие проблемы.
- Ты всегда был ужасным джентльменом. Хорошо, я попытаюсь быть такой же леди. После охоты ты ни минуты не задержишься, чтобы сохранить максимум сил, я правильно поняла? Твой «мерседес» будет помыт и заправлен.
- Я даже не знаю, как благодарить….
- О, одного поцелуя в щёчку будет вполне достаточно, - усмехнулась она.
Когда «мерседес» уже летел по трассе, вслед мне прозвучало ментальное Танино пожелание: «Удачи».
Всё-таки она в очередной раз простила мне равнодушие к её красоте. И в очередной раз оставила себе надежду… Ничего не поделаешь, золотые локоны меня и в человеческом состоянии не манили, если я правильно помню.
Я возвращался домой почти на той же скорости. Разумеется, для этого было некоторое основание. Меня не было неделю, я соскучился по семье. И ещё кое-что.
Я собирался укрощать своего личного монстра, одевшись в броню интереса к девочке Изабелле Свон. Почему она спрятала улыбку, когда узнала, что у меня нет девчонки, почему к ней вообще пришла улыбка?

2. Чтение вслепую

Розали, естественно, фыркала, и даже рычала, делая осмотр «мерседеса», хорошо хоть, не кинулась рвать на куски. Эмметт морщил нос и успокаивал, что хоть запчасти с дороги собирать не надо, после чего Розали стала рычать на него.
Спасибо, Эмм, сумел перевести стрелки.
Эсме радовалась, что я дома, и пугалась того, что меня ждёт. Карлайл волновался за меня, но не отговаривал, только предупредил:
- Твой выбор – тебе и нести этот крест. Это будет чрезвычайно сложно, в первые дни – особенно, как будто всё начинаешь заново. Единственный способ удержаться ты знаешь – помнить, что это не просто мешок с кровью, а личность. Ну, и дыши рядом с ней поменьше.
Джаспер, выходя из машины на школьной стоянке, упрямо встряхнул головой.
- Ничего, прорвёмся. Ты меня будешь страховать, а я – дам тебе передышку.
- А я обеспечу физическую разгрузку вам обоим, когда вернёмся домой, – хохотнул Эмметт. – Теперь вас долго раскручивать на поединок не придется.
- Элис, что? – спросил я, в расчёте на хоть какой-то прогноз.
Сестичка не собиралась входить в транс.
- Я всё просмотрела загодя, пока ты был в дороге. Процент того, что ты не сбежишь из класса, очень высок.
Но и процент того, что не выдержу, тоже имеется.
- Но никто не умрёт?
- Не должен. Я подстрахую.
Спасибо и на этом. Кому, Элис? Это не идея Элис, это моя идея. Так что весь свой сарказм, Эдвард, принимайте только на свой счёт. В принципе ничего особенного не случилось. Недельное отсутствие сына в школе Карлайл объяснил болезнью, с Калленами очень редко, но тоже случались весенние инфекции. Это тоже входило в камуфляж вампирской семьи под человеческую.
Всё в норме, и не надо напрягаться вплоть до ленча и биологии. И всё-таки совсем выключить растущее напряжение не удавалось. Но от этого была странная польза. Привычный голод Джаспера был гораздо бледнее, он концентрировался на мне больше, чем на своих ощущениях, когда следил за мной и снимал излишек напряжения. Спасибо, разумеется, но некомфортно, когда за тобой следят.
- Ничего, не кисни. Быть под присмотром – удовольствие небольшое, кому как не мне это знать. Но когда тебе понадобятся все резервы, они должны у тебя быть.
Ну, вот и до ленча дожили. Когда-то самый спокойный момент в школе, сейчас и он смят.
- Элис, я её в тот понедельник своей зверской миной почти наверняка напугал.
- Возможно. Лучше, чтобы это неприятное воспоминание загладилось чем-то более позитивным. Хорошо, придумаю.
Мартовская погода неустойчива. Утренний густой туман разошёлся, оставив после себя тяжёлую тучу, просыпавшуюся липкими снежными хлопьями. Пока добрались до кафетерия, все оделись в снеговые береты, кроме Розали. Причёска «Мисс совершенства» такому варварству под накинутым капюшоном не подверглась.
А Элис забавно встряхнулась, как щенок, вылезший из воды, обсыпав нас снегом со своей короткой стрижки, и быстро отскочила на безопасное расстояние. Ну, погоди, сядем за стол – там не отпрыгнешь, причём в кафетерии тепло, снег растает, будет тебе холодный душ! Для вампира некритично, но брызги в лицо всё равно заставят повертеться. И не думай, что предвидение тебя спасёт! Джаспер ещё не знает, что я собираюсь проделать, и Эмметт тоже. Но увидят – и, несомненно, поддержат, тройного душа точно не избежать! Элис повела носиком – посмотрим… И посмотрим! Но смотрела Элис очень внимательно, шанса устроить неожиданную атаку всё не было, пока кто-то из её одноклассников не отвлёк. Вот он шанс! С моей головы полетели остатки снега с талой водой пополам, Эмметт с Джаспером почти мгновенно присоединились. Целью была Элис, но что уж тут поделаешь, и Розали досталось.
Девчонки вертелись, пытались прикрыться руками, подносами, Розали старалась добраться до Эмметта, отомстить, в общем, весёлая минутка – это так редко со мной случается в последнее время…
- Белла, на кого ты смотришь? – неприятный голос разрушил всё веселье. Джессика. И Изабелла? Где?
Карие глаза на сущие секунды явили свою непонятную глубину, и девочка отвернулась. По крайней мере, сегодня я перед ней взбешенным монстром не предстал.
«Ну как? Кажется, она не должна теперь тебя бояться», - улыбнулась Элис. То есть всё было продумано заранее, и обмануть Элис не представлялось никакой возможности? Весь этот спектакль исключительно для девочки с карими глазами. И если он удался… А если удался только для Джессики? Это катастрофа.
«Какой красавчик, даже с мокрыми волосами. И с чего он Беллу разглядывает? Ну, ясно, новенькая, хотя вряд ли у неё есть шанс».
- Кажется, сегодня он на меня не злится? – спросил тихий голосок, спрятавшийся за волной тёмных волос.
- Нет, не похоже, - удивлённо ответила Джессика. – С чего бы ему на тебя злиться?
- Кажется, я ему не нравлюсь,– девочка, кроме волос, спряталась за прижатыми к лицу руками.
- Калленам никто не нравится, вернее, они всех презирают, - «утешила» Джессика, наблюдая за мной, пока я ждал, когда Изабелла Свон уберёт руки от лица. – А Эдвард по-прежнему на тебя смотрит!
«Точно, никаких шансов. Чем же она ему насолить успела? Если поцапались, что он задумывает?», - ожидание возможной интриги не позволяет Джессике так просто перестать меня разглядывать.
Насолила, до крика. И задумываю. Научиться терпеть соль на своих ранах.
- Перестань на него пялиться, - прошипела Изабелла, отнимая руки от лица, и глядя исключительно на пустой стол перед собой, украшенный одинокой бутылочкой с содовой.
Она права, это невежливо, вот так смотреть, почти через весь зал. Ладно, у меня впереди целый урок. Если выдержу, всё-таки загляну в эти глаза, где-то же там должно быть дно, карие глаза выглядят, обычно, как кукольные. И всё- таки я её не слышу. И спектакль получился на славу, потому что я её не слышу.
Но зато очень даже хорошо теперь слышно её окружение. Майк в восторге, что выпал, может, последний в этом году снег, есть шанс поиграть в снежки.
«Беллу обязательно надо уговорить, она там, в своём Финиксе, никогда такого не видела. Джессика, ясное дело, в моей команде, а они подружки, значит, и Белла тоже будет в моей. Джессика сама справится, но уж к Белле я ни одного снежка не пропущу, она увидит».
Не пропустит он, как же. Он же рохля, а снег липкий, снежки будут твёрдыми, как кирпичи, ещё синяков насажают. Если бы я что-нибудь о ней знал, может, ей такие игры и нравятся. Почему это не нравится мне? А, ладно, не будет сегодня снежков, вместо снега сыплется уже дождь, упавший снег превращается в грязные мокрые кучки, Майк подвывает от огорчения, и Джессика тоже не в восторге, пропал шанс пофигурять перед Майком, её новой целью.
А новенькая? Что она думает? Что-то незаметно, чтобы растаявший снег испортил ей настроение, даже наоборот. Её никто не зовёт полным именем, только Беллой. Ей что, так нравится больше? Узнаю, впереди целый урок.
Что сначала - сначала запастись воздухом. Прийти последним, чтобы сэкономить по максимуму, несколько слов всё равно надо будет сказать. Близко не садиться, а то сразу надышусь. Воздух хватать мелкими порциями и терпеть. Терпеть. Терпеть. Помнить, что она – человек. Как я. И у неё странные глубокие глаза.
Сегодня лабораторная. Мистер Баннер расставлял микроскопы и предметные стёкла по столам.
«Новенькая, Свон. Рядом с Калленом делать ничего не будет, он сам со всем справится. На будущее надо предупредить, чтобы рассчитывала только на свои силы, иначе толку не будет».
Там посмотрим, смогу ли я вообще высидеть целый урок рядом.
Всё. Пошёл.
Девочка сидела за нашей партой, что-то рисовала в тетради, какой-то орнамент, собрав плечи, как будто ждала удара. Такая тоненькая, хрупкая, разве на неё можно поднять руку? Я её напугал в прошлый понедельник, сейчас это надо исправлять. Голос вампирского «зова», чуть - чуть, лёгкой тенью, должен успокоить.
- Привет.
Девочка подняла голову. У неё действительно бездонные глаза, утонуть можно.
- Меня зовут Эдвард Каллен, - аккуратнее с воздухом, через пару фраз кончится. – На прошлой неделе я не успел представиться. Ты, наверное….
Изабелла, Белла? Но все знакомые зовут её Беллой, а, была не была.
- …. новенькая, Белла Свон?
Глаза девочки раскрылись, словно я сказал что-то не то, или не так…
- Откуда ты знаешь моё имя? – почти шёпотом спросила она.
Что тут такого, вот если бы не знал, это действительно, было бы удивительно. Она ещё была в дороге, а Чарльз Свон уже обегал весь город. Школа, поликлиника при больнице, коммунальные и социальная службы, магазины. Все всё давно знают, даже Карлайл. Просто мне до этого понедельника всё это было ни к чему.
- Ну, здесь оно, наверное, каждому известно. Новый человек в городе – это событие, особенно если его ждут.
Похоже, это её не сильно обрадовало, поморщилась. Не любит лишнего внимания? Но ничего не поделаешь, городишко-то маленький, а Чарльз Свон – не последняя личность в табели о рангах.
- Вообще-то я имела в виду, почему ты назвал меня Беллой? – уточнила она вопрос.
Но ведь все зовут её так, не понимаю…
- Ты предпочитаешь, чтобы тебя звали Изабеллой?
- Нет, мне больше нравится «Белла» Просто Чарли, мой отец, за глаза зовёт меня Изабеллой, и пока я не скажу, все зовут меня именно так, - засмущалась девочка.
- Ясно.
Отец считает свою девочку верхом совершенства, с которой запанибрата не положено говорить, а девочке полное имя кажется слишком официальным, как корона не к месту. И кто из них прав? Во всяком случае, мне надо общаться с девочкой Беллой, а не с её отцом, Чарльзом Свон. И пока она отвернулась, вдохнуть воздух.
О-ох, боль, огонь! Нельзя хотеть! Терпеть. Терпеть.
Мистер Баннер объяснил задание по лабораторной работе. Разобрать по порядку, согласно фазам митоза, перепутанные в коробке предметные стёклами с клетками корня репчатого лука, не подглядывая в учебник. Лабораторная на двадцать минут из усложнённого курса. Да, сейчас начнётся скрип в мозгах у большинства одноклассников.
- Можете приступать! – засёк время мистер Баннер.
- Леди желает начать? – оставив лёгкий «зов» в голосе и улыбнувшись, обратился я к напарнице по лабораторной, и вновь удостоился взгляда широко раскрытых глаз. Да что я не так сказал снова? Или ей просто страшно приступить к работе… Ну вот, поставил в неловкое положение.
- Если хочешь, начну я, - можно общаться и без всяких улыбок, чисто по-деловому.
- Нет, нет, всё в порядке, - вдруг густо покраснев, ответила Белла Свон.
Я ничего не понимаю. Чем я её так смутил? И это было очень… красиво. Нежная белая кожа на скулах вдруг стремительно стала розоветь, словно запустили ускоренную прокрутку созревания персика. Как в её Аризоне. Кровь, МОЯ кровь, под тонкой кожей, и яд наполнил рот. Огонь! Боль… Сглотнуть и терпеть. Терпеть. НЕ ХОТЕТЬ!!!
Белла Свон мельком заглянула в окуляр и тут же объявила:
- Профаза!
И сразу же собралась сменить стёклышки. Вот так вот сразу и определила? Всё, конечно, может быть, но я не привык, чтобы в моих работах случались ошибки, а так быстро справиться с образцом – это действительно надо знать, с чем дело имеешь. Что для этой девочки должно быть несколько сложновато.
- Можно посмотреть? – попросил я, притормозив руку, потянувшуюся за стеклышком.
Тонкая горячая рука отдёрнулась, словно её ударило током. Напугалась? Нет, лицо
по-прежнему спокойно, румянец уже ушёл, но и обморочной бледности нет, наверное, просто неприятно. Не удивительно. Такая тёплая кожа, умеющая хранить жар южного аризонского солнца, и камень, почти ледяной.
- Прости, - извинился я, и скорее забрал себе микроскоп.
Белла Свон не ошиблась. Я ошибся. Нельзя так сильно сокращать расстояние между нами и человеками. А ещё мне трудно вздохнуть. Потому что ей было неприятно моё прикосновение?
- Профаза, - подтвердил я заявление Беллы Свон, записав данные в выданную педагогом напечатанную таблицу с пустыми графами, потом, заменив стёклышко, рассмотрел и этот образец. – Анафаза.
- Можно мне? – чуть вздёрнув подбородок, потребовала девочка.
Она мне не доверяет. Это мне – то… хм.
Ну, что ж, вот вам микроскоп, недоверчивая юная леди.
- Анафаза, – подтвердила она моё определение, и не похоже, что была этому рада.
Вас больше бы порадовала моя ошибка? Не в этой жизни, леди…
- Препарат номер три? – попросила она, протягивая руку.
Пожалуйста, вот он. Но больше не хочу спазма в горле от вздрагивающей руки. Хватит и того, что болью рвёт глотку от очередного вдоха. Поэтому передаём стёклышко аккуратно и без случайных прикосновений.
- Интерфаза! - определила она, и, не вынимая стёклышко, сдвинула микроскоп в мою сторону.
Если и сейчас вы правы, леди… Вы правы - интерфаза.
Умненькая девочка. Белла Свон знает, о чём говорит, а это значит, что в своём Финиксе училась в школе более высокого уровня, чем то, что ей может предложить Форкс. Это уже становится интересным. Моя очередь.
– Телофаза.
Карие глаза не распахиваются, а наоборот, прищуриваются, как у прицеливающегося стрелка, и рука с тонкой горячей кожей аккуратно тянется к микроскопу, проверить. Пожалуйста, я пока запишу данные.
- Телофаза.
Как будто я утверждал что-то другое. С последним препаратом уже всё ясно, даже смотреть незачем – метафаза. Но она всё равно посмотрела.
- Метафаза.
Да, разумеется.
Лабораторную Белла Свон и я прошли, как беговую дистанцию на приз. В результате класс ещё трудился, или жульничал, или вовсе сдался, а мы были уже свободны. Я получил свой приз. Смотрел в карие глаза, и почти не барахтался. В голове стояли частоколом не заданные вопросы, а как начать разговор – непонятно.
Белла. Конечно – Белла. Её нельзя назвать никак иначе. Прекрасная.
Изабелла – это нечто царственное, могучее и даже суровое. А девочка передо мной, старающаяся отвести взгляд в сторону, и снова притянутая, как магнитом, к моему лицу – это фея. Не потрясающая красота, а что-то другое, но не совсем похожее на человека. Фея, заключённая в хрупкую человеческую оболочку.
- У тебя линзы? – спросила фея, и снова стала тем, чем была - обычной человеческой девочкой, от вздоха которой опять в глотке нестерпимая боль.
- Линзы? Нет.
Какие ещё линзы у вампиров. И с чего вдруг…
- В прошлый раз мне показалось, что у тебя глаза другого цвета.
Что??? Она смогла это увидеть? Вздох беспокойства, которого уже не остановить, ОЖОГ! ТЕРПЕТЬ, терпеть… Играть дальше!!!
У людей такого без линз не бывает, и я лишь неопределённо пожал плечами. Ошибки случаются.
Но у вампиров бывает! И для того, чтобы это заметить, надо им смотреть в глаза, осмелиться посмотреть, а люди не смеют, чувствуют опасность и не смеют, даже в глаза Карлайла! А она смотрит и ВИДИТ, и тогда и сейчас…
Вот это называется – напугал… Это я опять испуган, причём, серьёзно!
Терпеть, терпеть…
Если будет стоять на своём, скажу, что она была права, и всё на этом. Ну, ляпнул, что без линз. А может я постеснялся. Попрошу, чтобы не рассказывала никому. Главное, что от растерянности хватанул воздух, наполненный её ароматом до самого верха, и теперь горю, снова, глотку опять рвёт до сгоревшей крови.
Белла…. Я НЕ ДОЛЖЕН ХОТЕТЬ! Прикусить бы кулак, как в дороге, вот он, стиснут и приготовлен на колене, нельзя…
Терпеть, терпеть…
Мистер Баннер, наконец-то разглядел, что мы давно бездельничаем, но не удивился.
- Эдвард, ты, кажется, не подумал, что Изабелле тоже неплохо было бы поработать с микроскопом? – брюзгливо заметил мистер Баннер.
Изабелла… Изабеллы не сжигают людей нечаянно, только специально, ставя подпись под приговором.
- Она предпочитает, чтобы её называли «Белла», - поправил я его сквозь жгучую боль, и отклонил обвинения в пособничестве лени.– Я определил только две фазы из пяти.
Педагог сначала подозрительно посмотрел поочерёдно на нас, потом его посетило озарение.
- Ты уже делала эту лабораторную?
- Да, но не на луковом корне, - робко улыбнулась Белла. Как я и предполагал.
- На сиговой бластуле? – уточнил мистер Баннер. Он даже понял, в какого уровня школе училась Белла.
- Да, – призналась Белла.
- Ну, - задумчиво протянул мистер Баннер, - очень удачно, что вы сидите вместе.
И пошёл к своему столу, бурча себе под нос, что, по крайней мере, другим детям от новенькой вреда не будет. Всё равно придётся работать собственной головой.
А мне пора выстраивать защиту, пока не вылетел, разгрызая собственный кулак, за дверь. НЕ ХОТЕТЬ! Личность, сидящая рядом со мной, Белла, помоги…
- Ты ведь не любишь снег, верно?
- Не очень, - ответила она.
Но тогда и…
- … холод тебе тоже не должен нравиться.
- А ещё сырость, - добавила Белла.
- Наверное, Форкс не самое лучшее для тебя место, - размышлял я уже вслух.
- Может быть, даже самое худшее, - угрюмо ответила она.
- Зачем же ты сюда ехала? - вырвалось раньше, чем я подумал, как он неуместен, такой вопрос несовершеннолетней девочке. В делах с переездом, что она может решать… Но уже поздно.
- Ну, это сложно, - задумчиво протянула она, словно это действительно зависело от неё.
- Попробую понять, - продолжал я не самую умную линию поведения.
Я сейчас занимался милым делом, насколько я догадался. Вытаскивал скелет из шкафа Беллы. Она помолчала, сопротивляясь «зову», или мне это только показалось. А потом подняла голову и заглянула в мои глаза, и я утонул, не исключено, что сейчас мы тонули вместе, потому что она заговорила.
- Мама снова вышла замуж…
- Что ж тут сложного, - ответил я как можно мягче.
Обычная вещь, честно говоря. Между почти взрослым ребёнком и новым мужем женщина выбрала более перспективный вариант: подросший ребёнок всё равно скоро покинет родное, уж не знаю, насколько, гнездо, и женщина спешит свить новое.
- Когда это произошло?
- В сентябре, – грустно ответила Белла.
- И ты с ним не поладила? – случай тоже обычный. И к чужой семье трудно прижиться, и чужой ребёнок трудно привыкает к новому лицу, но чего я не представляю, это как Белла может кого-то обидеть, значит, обидели её? И мне совершенно наплевать, что глотку дерёт уже немилосердно, потому что я предполагаю, на ком за это хочу отыграться …
- Да нет, Фил очень славный. Пожалуй, для мамы слишком молодой, но славный.
Белла говорила спокойно, вдумчиво, она никого не выгораживала, просто давала оценку. И я ничего не понимал, шанс отыграться на виновном исчез.
- Почему же ты тогда не осталась с ними?
Почему оставила любимое солнце, маму, о которой говорит так заботливо, славного Фила?
- Фил – профессиональный бейсболист. Ему приходится много ездить.
- Он известный бейсболист, я мог о нём слышать?
- Нет, вряд ли, вторая лига.
- И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы иметь возможность сопровождать в поездках молодого мужа…
Значит, Фил действительно славный, настолько, что женщина старше него боится оставить такого славного без пригляда. Ну что ж… понятно.
- Я сама себя отправила, - снова чуть задрав подбородок, неожиданно твёрдо ответила Белла. И мне пришлось поверить. Человеку, который умеет смотреть в глаза вампира, трудно отказать в решительности.
- Да зачем? – немного в ином варианте я задал уже прозвучавший вопрос.
Белла посмотрела на меня… как на маленького и глупого ребёнка, не понимающего очевидных вещей. Честно говоря, меня это задело, и она это увидела. А когда дети спрашивают, им надо отвечать, иначе совсем замучают вопросами.
- После свадьбы Филу всё равно надо было ездить, а маме – оставаться со мной. Она так скучала по нему… Вот я и решила перебраться к Чарли.
Чтобы мама не мучилась в разлуке, чтобы славный Фил не скучал без любимой жены, фея оставила своё любимое солнце, оставила двоих любящих её людей, чтобы им не мешать, потому что… они друг другу были нужнее, чем она им. Она это поняла.
- А теперь несчастна ты.
- И что с того? – снова гордо задрался подбородок.
Нельзя фею лишать места под любимым солнцем только за то, что она не желает его отвоёвывать. Это несправедливо!!!
- Это несправедливо.
Белла очень тихо и невесело рассмеялась.
- Жизнь вообще несправедлива. Разве ты не знаешь?
- Мне об этом кто-то уже говорил, - я не собирался распространяться о других известных мне примерах. Розали, Эсме, Джаспер, в человеческой жизни и в вампирском существовании…. Это только те, кого я знаю.
- Вот и вся история, - фее больше нечего было рассказать.
- Ты хорошо держишься, - глядя на гордо задранный подбородок, сообщил я своё мнение. – Глядя на тебя, не скажешь, каково у тебя на душе на самом деле, настоящей своей боли ты не покажешь никому.
Белла скорчила гримасу и отвернулась. Но мне было важно разобраться в ней до конца, раз не могу услышать открытую мысль. Она не любит, чтобы её жалели.
- Ведь так?
Очень гордо задранный профиль и ни слова в ответ.
- Уверен, что всё именно так.
Гордячка.
- А тебе-то что до этого? - вдруг раздражённо спросила она, наблюдая за манёврами мистера Баннера по классу.
- Хороший вопрос…
Что я могу ответить на это… Что, пока я вижу в ней человека, пока говорю, я не позволяю своей жажде выйти из-под контроля, что, допрашивая её, я тем самым сохраняю ей жизнь, хотя самый простой способ - сбежать и не вернуться - я из-за своей гордости отверг? Ради своей гордости я её пытаю. И чем я лучше её матери?
- Ты больше не хочешь со мной говорить… – замечаю я.
Поделом.
Белла повернулась ко мне снова.
- Нет. Дело не в тебе, это я на себя злюсь. Разболталась. Мама называет меня открытой книгой. Выходит, она права.
- Я в этом совсем не уверен, - если бы это было так, я бы не спотыкался, через раз. Если она - открытая книга – то значит, что она написана на не совсем понятном мне языке. - Мне это чтение дается с огромным трудом.
-Но обычно ты легко разбираешься в людях, так?
Мы что, поменялись ролями, теперь она меня старается прочесть?
Забавно. Впрочем, от феи, в семнадцать лет умеющей смотреть в глаза взбешенного вампира, и понимать всю несправедливость жизни, как она есть, можно и этого дождаться. Надо быть справедливым. Каков вопрос – таков ответ.
- Обычно, так и есть, обычно разбираюсь легко.
Если это люди, а не феи. Которых ни чёрные голодные глаза, ни слишком белозубая вампирская улыбка не впечатляют.
Мистер Баннер собрал уже все результаты, и даже успел их просмотреть. В принципе, особых познаний в этой теме, не считая нас, не обнаружено, что он и предполагал. Поэтому учитель попросил внимания, чтобы, показывая проекционным аппаратом схемы фаз митоза, объяснить классу более подробно, что они наблюдали только что в микроскоп.
А дышать, если не говоришь, абсолютно незачем. И вспоминать тот румянец … ни к чему. Потерял контроль, и опять хватанул горячего до… Люди говорят - до слёз, мне хватило до очередного сухого ожога и полного рта яда. ТЕРПЕТЬ, НЕ ХОТЕТЬ… Терпеть, теперь уже до конца урока.
В принципе, не так всё и плохо, только надо зацепиться за что-нибудь, хоть за край парты, чтобы не вылететь из класса до звонка. В конце концов, у меня есть перед глазами профиль. И думать мне никто не запрещал. Открытая книга на непонятном языке. Что я успел – то? Почти ничего. Да, она самоотверженная, да, она гордячка, и, да, она отважна, и … И в карих глазах можно тонуть долго и с удовольствием. И как она получилась такой?
Глотка кажется разорванной в клочья. Сам виноват, потянул самый маленький глоток. И зачем? Затем, что ХОЧУ, хоть чуть-чуть… Звонок! Вон из класса!
И ничего страшного. Я высидел урок, и мы даже говорили. И я пойду на испанский, как будто ничего не произошло, а она – на физкультуру. Потом она отправится домой, в дом Чарли Свон. А я за ней не пойду. Я смогу увидеть её завтра.
Воздух на улице, пропитанный дождём, чист, даже чересчур, без обжигающего аромата даже безвкусен, волны запахов, несущихся от встречных ребят, или тех, кто идёт рядом, пресны и не интересны. Белла пойдёт в другой корпус.
Когда Эмметт добрался до нашей парты в классе испанского, я уже был в норме.
- Ну, как всё прошло? – спросил он, выгружая учебник и словарь на стол.
- Как видишь, паники и аварийной сирены нет. Всё нормально.
- Это как раз ненормально, то, как ты держишься, - взгромоздил он свои локти на стол.
- Buenas tardes, los estudiantes, - начала урок сеньора Гофф, и Эмметт перешёл на неслышный для человеческого уха шёпот.
- Или ты блефуешь. Я видел сейчас в коридоре Джасса с Элис в обнимку, и не было похоже, что они так уж и блаженствуют. Скорее, держатся друг за друга, чтобы просто устоять на ногах. Но моей помощи не попросили, значит, всё нормально, справятся.
- Именно это я только что тебе и сказал.
-Да ладно тебе, говори по-честному.
Элис всё видела, Джаспер всё чувствовал, и держал, и оба основательно вымотались. Да, было нелегко, да просто очень плохо было несколько раз, но ведь не настолько, или… насколько?
- Ну, такого я ещё не испытывал. Это…. это очень тяжело, Эмм.
- В точности, как на той неделе?
- Нет, немного по-другому, теперь я знал, чего ждать. Но от того, что знаешь, легче не делается.
Сеньора Гофф скользнула взглядом по нашему столу, но и не думала делать нам замечания по поводу нашей невнимательности. Мы были её любимчиками в некотором роде. Из-за отличного знания предмета, и потому что меня интересовал Лорка, к которому и она питала некоторую слабость.
Эмметт согласно качнул головой, что да, ожидание неприятности легче её не делает, и вдруг спросил:
- Эд, а зачем тебе это надо? Ведь это как по минному полю ходить, того и гляди, подорвёшься. На это никаких нервов не хватит. Когда я на свою мину наткнулся, я и полминуты не продержался. И мир не рухнул…
Мина Эмметта. Осенний французский полдень, напоенный запахами спелых яблок и прогретого на солнце сена. И ещё запахом свежевыстиранной ткани от вывешенных на просушку льняных простыней. И запах чистой кожи и горячей крови. Это не моя кровь.
Это ЕГО кровь! Дикая боль, спазм в желудке, и МОИ зубы у белокожей веснушчатой шеи!… И голубая жилка… и язык чувствует толчок пульса…
- М-м-м! – мычу и бьюсь в руках Эмметта, крепко обхватившего меня за плечи.
Это не МОЯ кровь! Не МОЯ, не МОЯ!
- Esta bien, Edward? – тревожно вглядывается миниатюрная сеньора Гофф в моё запрокинутое лицо.
Что уж тут хорошего, если я почти не владею собой, я сейчас подорвался на чужой мине.
- Me perdona, - при звуке моего голоса Эмметт ослабляет хватку, я выкручиваюсь из его рук и уношусь за дверь, в дальний конец пустого коридора.
- Emmett – por favor, puedas tu ayuda a tu hermano, - просит сеньора Гофф.
Спасибо за сочувствие, конечно, сеньора, но братик уже «помог». Кулак прокушен до кости, чтобы собственная боль смыла чужое воспоминание, минут пять след зубов будет виден.
- Конечно, - немедленно соглашается Эмметт, и вылетает вслед за мной из класса, чтобы догнать и остановиться в двух шагах.
-Не подходи…
- Эд, это не твоё…
- Да, но мне хватило.
- Значит, всё гораздо хуже, чем я подумал.
Эмметт старательно воскрешал в своей памяти запах забродивших яблок взамен аромата ЕГО крови.
- Да, наверное.
Если спустя неделю сытый и подготовленный, я увидел на чужой шее голубую жилку…
- Эд, прости, что я могу…
- Уйди, Эмметт. Просто уйди сейчас.
Эмметт так и сделал. Развернулся и ушёл, не думая совершенно ни о чём. Никогда не предполагал, что умение не думать тоже благословенный дар.
Я поплёлся к машине, чтобы спрятаться в неё, как в нору, где меня никто не потревожит, хотя бы до конца уроков. И мне срочно нужно противоядие от чужой ошибки. Агрессивная рычащая музыка новой молодёжной группы не помогает, мне нужна моя собственная победа, живая и здоровая. Громче всех слышны мои родственники, но их нет рядом с Беллой, Эмметт старательно, как попугай, повторяет каждое слово сеньоры Гофф. Это лишнее, но пока он боится самого себя. Ничего, скоро успокоится. Джессика? Сидит на литературе и сплетничает с соседкой по парте, и даже не о нас. Майк Ньютон. Да, он на физкультуре вместе с Беллой, отбивает мяч через сетку, и время от времени видит Беллу. Но большее время не видит, игра не даёт, он думает, такими рваными обрывками, какие позволяют партнёры.
«Что-то с Калленом сегодня не так. Пол урока болтал. А раньше ни с кем, ни слова, ни полслова. И смотрел на неё. Неужели заинтересовался? А что, вполне возможно, она миленькая».
Она не «миленькая», идиот! Она – Белла!
«Как она про Каллена сказала: «Не понимаю, что с ним было в прошлый понедельник». Без всякого интереса. А больше ничего не сказала, наверное, и на уроке они говорили только про лабораторную. Не похоже, что он её волнует».
Волную или нет, но так, как со мной, с Ньютоном она не разговаривала, а это кое-что значит, непонятно, помог ли тут вампирский «зов», но если бы захотела закрыться, что бы я мог сделать? Если сам в это время … тонул? Ничего. Ей было со мной интереснее, вот что.
«Только она несмелая. Всё с Анжелой да Джессикой, зато из парней – только со мной. Каллен не в счёт, он чокнутый какой-то, и вообще, Каллены всегда на отшибе».
Насчёт смелости Беллы у него прокол, таких отважных ещё поискать. А не слишком легко он меня со счетов сбросил? Но это, хоть и обидно, но справедливо. Мы всегда на отшибе.
Но не сегодня. Не сегодня. И не завтра.
Лучше бы Ньютон не размышлял, кто с кем разговоры ведет, а на Беллу смотрел, мне её не видно. А я хочу, чтобы Ньютон на неё смотрел? Не хочу. И слушать его не хочу. Может, сменить его, как наблюдателя, на девчонку какую-нибудь… и вместе с ней в девчачью раздевалку… ага. Придётся терпеть Ньютона, хотя он меня… достал? Он? Меня? А не много ли чести?
Наконец-то народ повалил с физкультуры. И вот- вот выйдет Белла. Она меня врасплох больше не застанет. Вот поэтому я и следил, чтобы она не застала меня врасплох, если вдруг окажется близко. Ведь всё бывает… Если я постою здесь, около машины, она увидит, что я есть, прямо здесь, подойдёт ко мне, перекинуться парой слов? А если мне к ней подойти? Что я творю вообще? Чего жду, чего хочу? Белла Свон идёт одна на школьную стоянку, поглядывает недовольно на низкую тучу, сеющую мелкий холодный дождь. Не подойдёт, это не в её стиле. Может, рискнуть самому? И что сказать? Белла, ты любопытный образчик человеческой породы, и я тебя ещё не до конца изучил? Милое начало разговора. Если сейчас же не придумаю что-нибудь, она уйдёт.
Белла, посмотри на меня.
Белла, я тебя не слышу, и не всегда понимаю, Белла, посмотри…
Всё, момент упущен, Белла прошла мимо. У неё свои заботы. Влезла в свою машину - грузовичок пикап непонятно красного, предположительно, цвета с потёками ржавчины, старый, ровесник её… деду, наверное. Завела его, и он зарычал громче всех на стоянке, как трактор. Включила, очевидно, печь, отогрела руки и подсушила волосы, пропуская локоны сквозь пальцы над тёплой струёй воздуха. Можно вообразить, как расплывается аромат волос по кабине. Боль в глотке, огненная, тянущая. И обещающая. Мне это не по силам, лучше прекратить. Она сейчас уедет…
Белла! Посмотри на меня, Белла!
Посмотри!!!
Посмотрела… и плевал я на все ошибки Эмметта!
Посмотрела… удивлённо так…. неужели не заметила, как я изображал памятник ожидания… и резко нажала на газ. И чуть не разнесла старую тойоту «Королла» Эрин Тиг. И сразу же по тормозам. В такт тому, что вытворяло моё сердце. Или наоборот? Ф-фу-х, почти ползком пикап выбрался с парковочного пятачка и отправился дальше, унося крепко вцепившуюся в руль Беллу домой. И что тут смешного? Но я не могу удержаться, пока только улыбаюсь, но сейчас буду хохотать! Это же надо! Как вампира выводить с «минных полей», так даже заочно - пожалуйста, легко, а как свой пикап с парковки – так чуть аварию не устроила!
Я насмеялся вволю, пока мои родственнички подходили, не спеша, к машине, и остатков смеха хватило, чтобы толкнуть чувствительно Эмметта, так, чтобы он понял, что всё хорошо, и он понял, ухмыльнулся, попробовал ответить тем же. А как же, размечтался! Чтобы поднять настроение вымотанному Джасперу, успеть устроить номер Элис для неё лично, снега нет, но не зря я столько простоял столбом под дождём, воды полна шевелюра, и она не успела увернуться на этот раз! На Розали меня не хватило? Ей это было неинтересно, так что пусть довольствуется развеселившимся Эмметтом. Карлайл, Эсме, они ведь тоже ждут известий, как оно всё прошло.
- Элис!
- Карлайл на операции, а Эсме сейчас всё сам доложишь. Эмметт, я, на твоём месте, не ухмылялась бы. Тебя ждёт двойная взбучка, и ты знаешь, за что…
- Да ну?! – восхитился Эмм. – Это мы ещё посмотрим!
Однако быстро он оправился… Но если бы это было не так, он бы не был Эмметтом.
Эсме, глядя на наши развесёлые лица, не допрашивала, но на меня посматривала немного пристальнее обычного, хотя никаких особых мыслей не было.
- Эсме, что?
- Ты улыбаешься, что уже хорошо. Не могу этого описать, но ты улыбаешься как-то иначе. И мне это очень нравится.
- Я сегодня победитель.
- Да, конечно. Я рада за тебя. Но, это не всё.
- Что «не всё», Эсме?
- Если ты этого не знаешь, откуда знать мне?
Белла уехала домой. И завтра она будет в школе. Нельзя сказать, что я голоден, запаса с деналийской охоты должно хватить надолго, но даже тень жажды, в соседстве с Беллой, мне ни к чему, поэтому я снова отправляюсь на охоту. И Карлайл решил составить мне компанию, что неплохо, но чувствую, нам ещё предстоит серьёзный разговор. Он и начался после того, как быстрый бег сменился на рысцу, чтобы не упустить подходящую добычу.
- Эдвард, ты сегодня был просто молодцом. Может, я зря перестраховался, когда отправлял тебя из дому?
- Нет, ты всё сделал правильно. Если бы я не уехал так далеко и надолго… у тебя бы не осталось причины мной гордиться.
- Эдвард, страдание никуда не денется, мне жаль. Когда ты рядом, я чувствую себя счастливее, но почему бы не сменить толику моего счастья на толику твоих страданий. Вполне приличный обмен, я на него согласен. Надо сделать всё, чтобы оставить Беллу Свон в живых. Даже если для этого тебе снова придётся уехать от нас. Иначе всё, что ты перенёс, и всё, на что решился сегодня, будет бессмысленным.
- Я знаю.
- Всё-таки, в чём причина твоего возвращения?
- Мне было неприятно чувствовать себя трусом.
- Да, это серьёзная причина. Но если положить на одну чашу весов твою гордость, а на другую - её безопасность, тебе не кажется, что её жизнь весомее? Через год – другой она уедет отсюда. Всего два года…
- Я знаю.
Что такое два года, если впереди вечность. Всего два года, и она уедет, обязательно вернётся к своему любимому солнцу, и история кончится. Короткая, в принципе, история, и какое она имеет отношение к вампирской семье? У вампиров свои отношения со временем. Карлайл заглянул в моё лицо, и увидел упрямую физиономию.
- Ты не собираешься сбегать снова.
Нет.
- Тебя держит гордость, Эдвард? Это не то чувство, которого надо стыдиться, но ты уже доказал, что такое тебе тоже по плечу. Может, довольно?
Причём тут это… всего два года, пылинка...
- Нет, гордость тут не причём.
«Он был в Денали один, без нас, и всё равно не нашёл себе там места. А больше таких семей нет»
- Некуда идти?
Мир велик, бродяжить можно сколько угодно, даже в Денали заглядывать время от времени, но так бездарно погубить эти крохотных два года…
- Направление значения не имеет, если бы я хотел уйти.
«Может, без семьи трудно решиться. Риск человеческой жизнью против его одиночества в большом мире, но это поправимо».
Нет, Карлайл, это в корне ошибочное предположение, даже если я вас всех люблю.
- Мы уйдём с тобой, если тебе это необходимо. Переедем по первому твоему слову, без препирательств.
Да уж, особенно Розали.
- Ну, Розали может и поворчать, - улыбнулся Карлайл, прочитав мою мысль по саркастически задранной брови, но в следующей фразе не было и следа улыбки – Это ничего не меняет. Лучше переехать сейчас, пока Белла Свон жива, чем потом, когда её жизнь уже оборвётся.
Нет. Ледяным ветром по каменной коже. Нет.
- Да, я понимаю.
- И, тем не менее, ты не уезжаешь.
- Мне так надо.
- Что надо? Эдвард, что тебя здесь держит? Я не понимаю, объясни.
- Я и себе не очень - то могу объяснить.
- Или не хочешь. Ладно, оставим всё, как есть. Разговор на эту тему дома я начинать не буду.
- Спасибо. Это очень великодушно с твоей стороны, особенно если учесть, что от меня секретов ни у кого быть не может.
За одним исключением. Белла Свон.
Мало того, что она не читаема для меня, теперь и я не читаем, ни для своей семьи, ни для самого себя.
Больше говорить было уже не о чем, да и некогда, ветер донёс запахи небольшого стада оленей. Это не моя добыча, кровь травоядных животных для меня, как… для Эрика – брокколи, судя по тому, как его передёргивает от воспоминаний о сём блюде, но нужно, и мы тихо пошли по следу.
Вернулись уже под утро, но кровь, наполнившая меня, и близко не могла нейтрализовать тягу к МОЕЙ крови. Об этом я уже догадался: как только вызвал в памяти её аромат, желудок тут же скрутило судорожной болью. Карлайл ушёл в дом переодеваться и отправляться на работу, сегодня у него ранняя смена, а я остался у реки, глядя, как вернувшийся мороз превращал подтаявший снег в глазурь, на каждой иголке, на каждой веточке. Всё делалось гладким и ледяным.
Как я.
А у Беллы горячая кожа, и она вздрогнула, когда коснулась меня. А то, что ей было интересней говорить со мной, чем с Майком, а я в этом абсолютно уверен, уже вторично. Она тёплая, живая, она – смертная, недолго живущий человек. А я – бессмертный вампир.
Вампир, который теряет рассудок от запаха её крови.
И поэтому Карлайл прав. Мне надо уехать из Форкса. Придумать, куда делся один из сыновей Каллена, не составит труда. Нашлись дальние состоятельные родственники. Перевёлся учиться в Европу. Переучился, заработал нервный срыв, и уехал лечиться в горный санаторий. Всё, что угодно пройдёт. Сплетен хватит не более чем дня на два.
Всего- то года два растают в небытии, и девочка Белла Свон вырастет, уедет куда-нибудь, поступит в колледж, начнёт делать карьеру. У неё будет жизнь, эта жизнь будет продолжаться, изменяться. Девушка Белла Свон даже может выйти замуж. И отец подведёт её под руку под марш Мендельсона к жениху. У неё будет жизнь. Если меня в её жизни не будет.
Ну, повыскакивают знакомые мне девчонки за знакомых мне парней, что с того? Такое не раз бывало, мне это безразлично. Это их проблемы – свадьбы, разводы. Кто-то из моих знакомых сделает блестящую карьеру. И тоже не задевает. Сколько той человеческой жизни, пусть порадуется.
Но понимать, что мне надо не просто оставить попытки войти в жизнь Беллы, но уйти на такое расстояние, чтобы не дотянуться, ни взглядом, ни мыслью, хотя, мыслью я и сейчас не дотягиваюсь, …. больно? Потому что я и есть для неё самая страшная угроза? Да. Больно.
Но Карлайл глупых советов не даёт, только правильные. Если я не могу дать стопроцентную гарантию, что однажды не сорвусь, значит, нечего и рисковать. Я уеду. Но не сегодня. Один день я себе возьму. Один. Будет жечь и рвать глотку невыносимая боль, желудок будет сжиматься от спазм, но это ничего, один день я вынесу. Как-нибудь. Один день, хотя бы.
Правда, это будет уже второй. А если я в состоянии буду выдержать два дня подряд, третий будет тоже возможен. И так день за днём, до неожиданного срыва?
Я – человек хочу видеть Беллу. Говорить с ней, смотреть ей в глаза, она мне интересна, очень.
Я – вампир схожу с ума от запаха её крови, и о чём бы я ни думал, ко всему примешивается аромат её крови, аромат рая.
Чего я хочу больше?
Карлайл прав, надо сбегать, намекнуть Белле сегодня, что, возможно, уеду.
Зачем мне это, чтобы увидеть, что ей всё равно? Может, тогда будет легче исчезнуть. Но будет больно.
А если я пойму, что ей не всё равно, больно не будет?
Надо просто тихо ускользнуть, как ледышка с первым паводком, и всё.
Но только не сегодня.
Пора пойти переодеться, скоро отправляться в школу.
Элис сидя на любимой ступеньке лестницы на второй этаж, обвиняюще ткнула меня пальцем в грудь.
- Ты опять собираешься уехать.
Да. Я собираюсь сбегать.
- Но, почему-то я не вижу куда.
- Там разберусь.
- Эдвард, я хочу, чтобы ты остался.
И я хочу. Но я не знаю, что могу сотворить, нет уверенности, ни в чём, и я сбегаю. Не ради себя.
- Может, мне и Джассу пойти с тобой?
- И оставить семью совсем без страховки, а Эсме ещё и без половины семьи.
- Эсме будет огорчаться, ты ведь у неё – любимый сын.
- Кто-то ей должен помочь справиться. Вы останетесь.
- Подожди немного, я хоть просмотрю варианты.
Элис смотрела, и я смотрел, и ничего не видел. Даже себя видел нечётко, вокруг меня люди, здания, пейзажи – всё это было бледным до прозрачности и мутным, как густой туман, и таким же неустойчивым.
- Не получается. Вариантов твоего будущего слишком много, и все они проблематичны.
Одна картинка была чётче других: я с сияющей на солнце кожей посреди любимой поляны, и ещё кто-то со мной рядом, но непонятно – кто, и что мы там делаем. Другие картинки были всё в том же духе, и даже хуже.
- Я мало что из этого понял, Элис.
- И я тоже. Но ничего более чёткого нет, можешь просмотреть хоть всё подряд. Знаешь, я думаю, что твоя судьба сейчас на перекрёстке. Куда ты направишься – решать тебе.
- Ну, Элис, так мне любая гадалка-мошенница на ярмарке скажет.
- Сейчас мне сложно сказать, всегда ли они врут.
- Допустим. Элис, а мой сегодняшний день…. – если она скажет что-то страшное, я сбегаю немедленно!
Если нет…. Судьба, один день, я прошу, хотя бы один день!
Теперь я понимаю, почему Элис не могла ничего увидеть - потому что меня разрывало пополам.
- Ну, хоть тут всё нормально. Ты сегодня никого не убьёшь.
- Спасибо, Элис.
- Иди уж, одевайся. Я ничего никому говорить не буду, пока сам не разберёшься, что делать, и когда сказать.
Элис понеслась в свою комнату, и плечи у неё слегка ссутулились. Я такое уже видел, вчера. Так сидела Белла за партой, ожидая, что её сейчас…. обидят…. Элис, сестричка, но, может, обида лучше, чем беда?
- Я буду по тебе скучать, Эдвард. Честно.
И я тоже. Очень. Но обида лучше, чем беда.