Эммет проснулся от понимания того, что он спит. Это обезволивающее и восхитительное ощущение невесомой и теплой легкости одеяла, сладких объятий простыней и мягкой нежности подушки, объединенных полуреальной магией сна в нечто непередаваемо чудесное, что особенно остро ощущается именно тогда, когда приходится вылезать из постели, было настолько невероятным и прямо-таки несовместимым с его теперешней жизнью, что этот диссонанс немедленно вырвал его из дремы с эффектом хорошего будильника, для верности накрытого кастрюлей для большей убойной силы. С заспанной медлительностью он потянулся, даже ради восстановления привычного порядка вещей не собираясь жертвовать этим ленивым блаженством выспавшегося сони, и наткнулся рукой на что-то, чему было определенно не место в их с Розали комнате - на шершавый ствол какого-то дерева. Поневоле заинтригованный, Эммет все-таки открыл глаза, хотя не собирался этого делать в ближайшие минут десять. Затем, сообразив, что все еще спит, волевым усилием проснулся второй раз и снова их открыл. Но на том, что он видел, это никак не сказалось...

Над ним простиралось бескрайнее, потрясающей сапфировой яркости небо, обрамленное белыми перышками облаков. Представить себе, что подобная картина ослепительного солнечного тепла и света могла относиться к забытому всем на свете, кроме дождя, Форксу, было попросту невозможно. Но не это было самым вопиющим. Впереди, покуда хватало глаз, простиралась нежная зелень мягких холмистых изгибов, прочерченных тут и там коричневыми черточками проселочных дорог, а прямо за спиной Эммета начинался лес — вековые деревья возносили ввысь темные сплетения ветвей, перекрученные корни засыпал зыбкий ковер прелой листвы, утренний ветер поигрывал густой завесой изумрудного плюща, ниспадавшего из-под пышных крон, мягкие тени, кое-где пронизанные копьями солнечных лучей, клубились в глубине, в извивах запутанных тропок... Это место не имело совершенно ничего общего с окружавшими Форкс лесами, с самим Форксом, да и со штатом Вашингтон и вообще с Соединенными штатами.

- Что за... - растерянно пробормотал Эммет, крутя головой во все стороны, и вдруг споткнулся обо что-то и, вновь оказавшись на траве (принятой им было за простыни), обнаружил, что мягчайшей подушкой ему в эту ночь послужил скрюченный узловатый корень, а невесомыми объятиями мнимого одеяла на деле его согревало нечто вроде тяжелого, забрызганного по краю грязью полотнища, после некоторых размышлений определенного им как какой-то плащ в лучших традициях голливудских исторических боевиков.

- Да что... - тут его взгляд остановился на том предмете, о который он и споткнулся, и расширившимися глазами он уставился на лежащий в траве... меч. Настоящий меч, саксонский двуручник с изукрашенной извивистыми драконами крестовиной и шарообразным противовесом на ало-черной рукояти, так и просившейся в ладонь... Миг спустя скромные потертые ножны полетели в сторону, глухо ударившись о корни лесных часовых, и Эммет с ребячливым восторгом залюбовался игрой солнечного света на безупречно отполированном клинке, походившем скорее на зеркало, чем на сталь, своей неправдоподобно гладкой, без единого изъяна поверхностью. Разумеется, одного любования ему очень скоро стало мало, и он, вскочив на ноги, припомнил наиболее впечатляющие эпизоды из тех самых пресловутых боевиков и, покрепче стиснув пальцы на приятно ухватистой (явно тесьма поверх кожи ската!), словно по его руке и сделанной рукояти, крутанул запястьем, собираясь проделать то, что покрытые шрамами героические воители из Голливуда родом называли снисходительно-самоувереным сочетанием «покрутить мельницу»...

Единственное, что Эммет успел сделать — это удивиться тому, насколько, оказывается, тяжелые эти мечи, и тому, что вообще впервые за последние полсотни лет считает что-то тяжелым. Дальше же он только услышал злобный свист рассекающего воздух клинка, выворачивающего ему кисть своей тяжестью, глухую боль отдачи, когда лезвие глубоко врубилось в ствол гигантского дуба, и сухую и жесткую землю, подсекшую его по ногам и безжалостно врезавшую по спине.

- Благородный сэр, с вами все в порядке? - раздался позади Эммета незнакомый голос с каким-то очень странным акцентом, и, обернувшись, он обнаружил, что подле него стоит неизвестно когда и откуда взявшийся высокий светловолосый парень, облаченный во что-то вроде короткого серого дублета, перепоясанного тяжелым кованым поясом, с кожаным ремешком вокруг лба, с мечом у левого бедра и с грязно-зеленым плащом на плечах, слабо колебавшимся на ветру. Первым побуждением Эммета было засмеяться — этот сбежавший с хэллоуинской вечеринки субчик определенно не вписывался в суровые реалии двадцать первого века — но желание смеяться мгновенно убило понимание того, что здесь, в этом самом месте, среди пустынных холмов, на подступах к угрожающе-таинственному лесу, субъект этот был как раз, что называется, в тему...

Еще целую минуту он и странный незнакомец молча смотрели друг на друга, и, прочитав на лице этого толкиениста беспредельное удивление, Эммет оглядел самого себя, пытаясь найти причины такого интереса. Ничего особенного — излюбленная джинса, потертая на локтях и коленях, кроссовки и футболка из Вегаса с эмблемой какого-то казино. Но его наряд тем не менее определенно вызвал у незнакомца граничащее с шоком любопытство, и он все пялился на него и пялился, явно не собираясь заговорить и представиться, и Эммет, не утерпев, кашлянул и произнес, стараясь, чтобы его голос по возможности прозвучал не слишком раздражительно:

- Э-э... Приятель, не подскажешь, где мы?.. Что это за место?

Блондин наконец оторвался от завороженного созерцания его футболки и непонимающе взглянул на Эммета, как будто сомневаясь, к нему ли он обратился.

- Где мы? - повторил Эммет свой вопрос, начиная терять терпение.

- Это окраина Гиблого леса, благородный рыцарь, на севере Уэльса, - с готовностью ответил толкиенист.

- Занятные мне снятся сны... - пробормотал Эммет. - Только бы еще понять, как вообще я ухитрился заснуть... Ну ладно, э-э... Друг, не подскажешь, где бы здесь... - Он хотел спросить про ближайшую базу такси, или про маршрут рейсовых автобусов до аэропорта, но еще раз взглянул на сияющую улыбкой вежливого болвана физиономию своего нового знакомца, передумал. - Как мне добраться до города?

- А, вы держите путь в славный город Камелот? - радостно воскликнул блондин, и тут взгляд его скользнул по все еще вонзенному в дерево мечу, и его зеленые глаза расширились от восторженного изумления. - О, так вы... Вы сэр Ланселот! Воспитанник могущественной Девы Озера! А это тот самый меч, что...

- Не-нет-нет, тут какая-то ошибка! - натянуто засмеялся Эммет, почти что испуганный маниакальным огнем, вспыхнувшим в глазах толкиениста, когда он лопотал всю эту ерунду. - Я Эммет, э-э... воспитанник Карлайла Каллена, и никакую Деву Озера не знаю, а этот меч просто валялся здесь, когда я...

Фанатичный огонь заполыхал в глазах незнакомца еще ярче, и он вскричал:

- Тогда вы, сэр, убийца и мерзавец, гнусным предательством опутавший благородного рыцаря Ланселота и погубивший его, а его оружие присвоивший! И за то да настигнет вас смерть от моей руки! Так сказал я, сэр Тристрам из Корнуолла!

- Приятно познакомиться!.. - попробовал было остановить неизбежное Эммет, но сумасшедший толкиенист театральным движением рванул из ножен свой меч и, сделав им пару эффектных финтов, ринулся в атаку. Вполне серьезную атаку. Чтобы покалечить или убить, а не поиграть мускулами или выпендриться мастерством. Вряд ли, конечно, человеческое железо могло причинить вампиру хоть какой-то вред, но проверять это на себе Эммету вовсе не хотелось, и он, нырнув под просвистевшее у него над головой лезвие, бросился к собственному оружию и, высвободив его из плена тугой древесины, приготовился подороже и желательно с наименьшим позором продать свою жизнь. Меч блондинистого психа с оглушительным лязгающим звоном столкнулся с оружием Эммета, рука которого даже не дрогнула под этим сокрушающим ударом, и вдруг со звоном бьющегося зеркала вражеский клинок переломился на самой середине, и обломок острия сверкающей кометой вонзился в траву между поединщиками. Нежно любимый Голливуд не брезговал подобными трюками, но что нужно было сделать, чтобы повторить такое самому, Эммет не имел ни малейшего понятия. Однако, это понятие определенно имел толкиенутый сумасшедший.

- Милостивейший сэр, я приношу вам свои извинения! - вдруг чопорно изрек тот и отвесил обалдевшему Эммету глубокий поклон. -- Святые силы явили себя и показали, что я заблуждался, и вы действительно благородный Ланселот — ваше оружие в вашей славной деснице сокрушило меня своей божественной мощью. Я глубоко сожалею о своей неучтивости и готов ответить кровью за нанесенное вам оскорбление!

- Ну еще не хватало! - вырвалось у Эммета, вовсе не обрадованного перспективой снова махаться железом с этим явным, пусть и ненормальным, спецем.

- Тогда, благородный сэр, позвольте мне искупить вину, сопровождая вас и помогая по мере сил в ваших славных приключения! - вдруг загорелся псих, снова глядя на него глазами фанатичного маньяка, собирающегося попросить автограф у мегазвезды.

Вот уже минуты две Эммет пытался заставить себя сначала поверить в то, что вампиры могут спать, а затем вытащить себя из этого неприятно затянувшегося сновидения, но это все никак не получалось. И, решив, что и во сне неплохо бы знать, кто ты, где ты и что вообще происходит, а знал это из них двоих явно не он, сокрушенно кивнул.

- Окей, приятель... Как тебя там?

- Я Тристрам, благородный сэр! - тут же отрапортовал толкиенист.

- Тот, который с Изольдой? - полюбопытствовал Эммет, отчаянно вспоминая все, что Эдвард в период своего увлечения средневековыми легендами успел навешать ему на уши.

- Я не имею чести быть знакомым с благородной леди по имени Изольда, - растерялся Тристрам. - И что такое «окей»? Так принято говорить в Уэльсе, в Озерном краю?

- Э-э... Да, так Владычица озера говорит! - выдал Эммет первое, что пришло в голову, и поспешил переменить тему: - Так ты, Тристан, знаешь дорогу в Камелот?

- Разумеется, благородный Ланселот! Но я не Тристан, мое имя Тристрам, сын... Гер...

- Ладно-ладно, тогда Трис, оке...хорошо? - перебил его Эммет, чья память на имена доводила до адской боли даже его вампирью голову, а всех окружающих — до грани истерики.

- Сэр Трис... - повторил Тристрам, словно пробуя новое имя на вкус. - Звучит очень гордо! - тут он встал в очередную театральную позу: левая рука к груди, правая простерта к небу достойным Цезаря властным жестом, ноги в третьей позиции — и возвестил: - Да буду я отныне именоваться сэром Трисом из Корнуолла, и да...

- Да, да, «да будешь»! - снова оборвал его Эммет, начиная понимать, что истинный смысл рыцарских турниров состоял в том, чтобы просто выпустить пар и врезать копьем промежду глаз вот такому доводящему до исступления своей велеречивой трепотней полоумному рыцарьку. - Может быть, отправимся в путь?

Трис тут же смолк и с готовностью закивал. Эммет глубоко вздохнул и шагнул было из-под раскидистого дуба к вившейся впереди дороге, на залитую прозрачным золотом солнечных лучей траву, и тут наполнивший его легкие ненавистный и мучительно желанный кровавый запах безоговорочно наполнил ему, что он по-прежнему не человек, и не важно, сон это или нет. А раз так, то о том, чтобы пуститься в путь под солнечными лучами нечего было и думать. Резко отскочив обратно в спасительную тень, Эммет встретился взглядом с удивленными глазищами своего нового спутника и вымученно улыбнулся.

- Я тут подумал... Куда торопиться? Пойдем вечерком, когда будет попрохладнее!

- Так ведь и сейчас не жарко, - удивился Трис, зябко поежившись и вновь окинув обалделым взором потрясший его воображение эмметов джинсовый костюм.

- Разве? А я вот сейчас просто сварюсь! - жизнерадостно соврал Эммет, радуясь, что по понятным причинам пар изо рта при каждом слове и клацанье зубов не могут с ходу опровергнуть его слова. - Да и солнце в глаза бьет... Нет, пусть лучше стемнеет, тогда и пойдем.

- Но ведь потемну путешествовать опасно — все разбойники, да и твари еще похуже выходят на свой гиблый промысел! - попробовал возразить Трис.

- А меч тебе тогда нафи... в смысле зачем?

- А если ведьмы...

- Убежим!

- Но рыцарь не имеет права...

- А мы никому не расскажем!

Тристрам вдруг расплылся в понимающей улыбке и солидно кивнул, словно говоря, что, мол, все понимает, но ничего никому не скажет.

- Я понял, сэр Ланселот...

- Зови меня Эмметом, - оборвал его «сэр Ланселот», недовольно поморщившись.

Брови Триса взлетели вверх, и Эммет поспешил объяснить:

- Меня так с детства Владычица озера звала, я привык и на Ланселота уже и не отзываюсь! Так что ты там понял?

- Вы дали рыцарский обет, верно? Не показываться на солнце?

- Точно! - Эммет хлопнул себя по колену и радостно улыбнулся тому, что так легко вырулил. - Именно, я дал обет! Поклялся... своими доспехами, что не покажусь на солнце до тех пор, пока... пока не состарюсь! И пока все промышляющие по ночам нарики и гопари не будут истреблены!

Трис восхищенно покачал головой.

- Как это смело! Нарики и гопари — это, должно быть, особенно злобная и опасная нежить, насылаемая на смертных Сатаной, да не осквернит уста истинно верующего его проклятое имя?

- Она самая.

- А ваши доспехи... Я никогда не видел ничего подобного! Какой оружейник сковал их для вас? Неужели сам Видар Шотландский?

- Э... Нет, Леви Страусс. Известнейший американский оружейник, полмира носит его... доспехи.

Трис благоговейно умолк.

- Ну ладно, раз уж мы все равно ждем, расскажи мне пока, что у вас здесь происходит, - произнес Эммет, устроившись поудобнее возле самого ствола гигантского дуба, где тень была погуще.

- С чего бы начать... - замялся Трис. - Две луны тому назад славный король наш, Артур Пендрагон, взял в жены благородную деву Гвиневеру, и прекраснее нее нет никого в целом свете! Вся Британия ликует, что это на нашей земле цветет теперь этот божественный цветок.

- Ну-ну! - самодовольно ухмыльнулся Эммет, нарисовав перед своим внутренним взором невыразимо прекрасное, словно сотканное из чистого ангельского сияния лицо Розали. - Красивее моей Роуз никого нет!

- Леди Роуз — это ваша супруга? - оживился Трис. - А я и не знал, что знаменитый герой Ланселот уже женат! Это известие огорчит множество придворных дам, - льстиво добавил он.

- Не сомневаюсь, - фыркнул Эммет. - Я вообще еще многих здесь... огорчу, если не пойму, как отсюда выбраться, - прошипел он себе под нос.

За его спиной в лесной тьме хрустнула ветка, но, рывком обернувшись, он ничего подозрительного не обнаружил. Но это повело разговор в другую сторону.

- А что за разбойников ты упоминал? И что за «твари похуже»? - спросил он у своего добровольного не то оруженосца, не то коллеги по рыцарскому цеху.

- О, Гиблый лес — это настоящее сердце мрака, который расползается из его глубин под покровом ночи по всем окрестным дорогам! Кого здесь только не встретишь — свирепые головорезы, которые и наконечник стрелы тебе из раны достанут, если он посеребрен; призраки-кровопийцы, звенящие зачарованными кандалами; опасные феи, которые запутывают лесные тропинки и забирают смертных в свои тайные владения и там, в своих колдовских чертогах, велят себя ублажать...

- Этого счастья еще не хватало, - фыркнул Эммет. - Я, вообще-то, женат, и каких-то левых фей ублажать не собираюсь!

- Но говорят, феи эти настолько прекрасны, что ни у одного смертного не достанет сил противиться их магии... - едва ли не оскорбленным тоном изрек Трис.

- У меня сил точно достанет, особенно если меня достанут!

Трис снова одарил его обожающим взором и провозгласил:

- Сэр Ла... Эммет, вы — воистину идеал рыцарственного благородства!