Глава 9.1. Я накладываю на тебя чары.

~oЖo~

Сейчас рождественское утро, и мне немного страшно покидать свою постель. Как ни странно, но это первое Рождество, которое, помнится, мы проводим вместе с Чарли, и я без понятия, как мы должны сделать этот день праздничным или что он вообще ожидает от меня. Я бы отдала свою правую руку за то, чтобы Рене, Джейк или Элис были здесь. Вместо этого я просто набираюсь мужества, чтобы подняться с постели и встретиться лицом к лицу с неловкой ситуацией. Раздается звонок телефона, я смотрю на определитель номера и радостно улыбаюсь.

- Счастливого Рождества, мам!

- Счастливого Рождества, детка! – вопит Рене. Я слышу странную праздничную музыку на заднем фоне - что-то вроде мелодичного барабанного боя, и звуки веселящихся на вечеринке людей. У нее по времени три часа вперед, так что в Джексонвилле сейчас как раз после полудня. Но это не похоже на Джексонвиль, скорее это напоминает позднюю ночную рекламу ужасных видеосюжетов на тему весенних каникул.

- Где ты, Рене? – спрашиваю я, готовясь к самому худшему.

- Канкун, детка! Да! – Я чувствую широкую улыбку в ее голосе, в то время как хор молодых мужских голосов поддакивает ее ответу. – О, если бы ты была здесь! Здесь столько всего происходит, ты не поверишь! Концерты и пляжный волейбол, повсюду рождественские огни, но все еще достаточно тепло, чтобы носить бикини. О, и по непонятным причинам по пляжу бродит множество съемочных бригад, и одна из них прямо сейчас пытается привлечь мое внимание. Подожду, пока мы закончим разговор, и выясню, что им нужно.

- Рене! – Я начинаю паниковать. – Мам, пожалуйста, просто пообещай мне: если кто-нибудь подойдет к тебе с камерой, ты не снимешь свой топ, хорошо?

- Ну, перестань, Белла, я просто шучу, - смеется она радостно. – Фил словно приклеился к моему боку после того как кто-то предложил мне вчера в бассейне футболку с надписью Hot MILF. (прим. пер. – на английском расшифровывается как Mothers I Would Like to Fuck, в русском переводе это звучит как "горячая мамочка, которую я бы трахнул") Но я приятно удивлена, что ты достаточно смотришь телевизор для того, чтобы знать о таких вещах. А сейчас расскажи-ка мне об этом восхитительном молодом Эдварде. Ты уже избавилась от того самого?

- Я - что? – Теперь я глубоко сожалею, что послала ей наше фото с Эдвардом с вечеринки. – Ты уже получила фотографию? Я же отослала ее только вчера ночью.

- Да, на телефон. Белла, милая, он восхитителен. Этот чудесный мальчик так смотрит на тебя! А ты по-прежнему выглядишь как девственница, - говорит она поразительно обвинительным тоном.

Беру свои слова обратно – вот сейчас мне определенно хочется поскорее оказаться лицом к лицу с Чарли.

- О Боже, - стону я. – Мне надо идти, Рене. Может, я приготовлю блины, если Чарли еще не проснулся.

- Что? Это на него не похоже, - говорит она скептически. – Чарли, наверное, уже несколько часов как бодрствует. Подожди, вы же не прячетесь друг от друга, да?

- Ну да, возможно, нам обоим несколько неловко, - признаю я с неохотой.

- Солнышко, он любит тебя. Просто возьми его подарок, положи ему на тарелку, пока готовишь завтрак, и крепко обними его, когда он войдёт на кухню. Это легко. Ну хорошо, это было бы легче, если бы вы не были так разительно похожи.

- Я знаю. Как долго ты была в Мексике? Ты получила посылку?

- Сосед сказал мне, что она уже пришла. Спасибо, милая. О, хорошо, что ты напомнила мне – я отослала твои подарки Чарли, но не открывай тот, что побольше, перед ним, ладно?

- Что ты надумала? – ахнула я.

- Ничего плохого, просто красивая ночная рубашка. Эдварду она понравится.

- Иисусе.

- Вот именно. Счастливого тебе Рождества и передай привет своему отцу от меня, хорошо? Я люблю тебя, детка.

- Я тоже люблю тебя, мам. Передавай поздравления Филу.

Я скучала по Чарли. Скучать по нему - это странное ощущение, но оно едва ли более странное, чем порой находиться рядом с ним. Мы с Чарли настолько сильно похожи и так глубоко скрытны, что часто его присутствие ощущается одновременно как резонирующее, комфортное и чрезмерное. Мы всегда можем разделить беззаботность других, но предоставленные сами себе, - мы становимся слишком серьезными; вместе взятые, наши авторитеты грозят потопить нас в океане молчания. Мы две крепости, разделенные простой лестницей.

Это одновременно и успокаивает, и сбивает с толку. Зачастую, я чувствую, как моя привязанность к нему усиливается просто до паники - особенно во время праздников или торжественных дат, и не могу понять, что мне делать с таким наплывом эмоций. Я непременно заглядываю ему в глаза и вижу там зеркальное отображение своих собственных переживаний, за чем следуют облегчение и приятная тишина. Мы заботимся друг о друге по-своему. Для него – это бортировка колес на моем грузовике в холодный день. Для меня – это приготовление здоровой пищи, которая очень нравится Чарли. Это наш способ сказать то, что будет звучать слишком драматично и слишком смущающе, если произнести это вслух.

Я вынимаю подарки из чемодана и спускаюсь вниз, чтобы последовать совету Рене.

~oЖo~


Несколько дней спустя, подойдя к выложенному зеленым кирпичом книжному магазину «Одиссей» в Порт-Анжелесе, я в последний раз осматриваю свое отражение в оконном стекле. Прошла только неделя с тех пор как я видела Эдварда, но я почему-то нервничаю из-за своей внешности. Боюсь, что неделя моей старой жизни в образе «пацанки» уничтожила все то, что Эдвард разглядел во мне. Мне так не хочется, чтобы его влечение ко мне было хрупким и мимолетным. Думаю о колыбельной, которую он написал для меня - и дрожу. Возможно ли то, что песня была написана для кого-то другого и была просто представлена как мой подарок?

Я вижу Эдварда в противоположном конце магазина, сидящего на стуле-стремянке перед классической литературой. Поддерживая потрепанную твердую обложку одной рукой, другой он в скором темпе листает страницы. Он переворачивает их слишком быстро, чтобы успеть прочитать, из-за чего я предполагаю, что Эдвард просматривает знакомый текст. Он еще не увидел меня, поэтому я пользуюсь таким редким моментом и разглядываю его.

Тонкие черты лица Эдварда принимают знакомое напряженное выражение. Едва заметно нахмурившись, он поджимает губы, а его выразительные брови указывают либо на сосредоточенность, либо на неодобрение чего-нибудь. Я привыкла постоянно видеть эту картину, но в последнее время он был менее строг. Это наталкивает меня на мысль о том, что же все-таки он читает.

Порыв теплого воздуха от обогревательных вентиляторов ударяет мне в затылок, и я снимаю пальто, не отрывая взгляд от Эдварда. Он чувственно вздыхает, будто бы смакуя заманчивые духи или вкусную выпечку. Интересно, любит ли он запах книг так же сильно, как я? В этот момент Эдвард поворачивает голову и осматривает толпу. Не желая быть пойманной за разглядыванием, я направляюсь к нему прежде, чем он замечает меня. Его лицо начинает сиять ярче, чем любая из виденных мной раньше рождественских елок, и я не могу не улыбнуться в ответ на это чудо.

Для меня. Его лицо загорается для меня.

- Давно ждешь? - спрашиваю я, когда мы приближаемся друг к другу.

- Всего лишь около сотни лет, - шутит он, и я смотрю на время на своем сотовом, тревожась, что стояла и таращилась на него дольше, чем предполагала.

- Расслабься, Белла, я шучу. Я вообще здесь недавно.

- Кажется, Марк Аврелий указывает на обратное, - я киваю на книгу в его руке, наконец-то сумев прочитать название. – Одна из любимых моего отца.

- Не одна из твоих? – спрашивает он с интересом.

- Мне она очень нравится, - настаиваю я. – В ней много удобной логики. Особенно я люблю, когда автор напоминает, что нерационально ожидать от других рационального поведения. Мой отец читает Аврелия тогда, когда его скучная работа приобретает более темные стороны.

- Я представлял себе, что быть шерифом маленького городка, по большей части, скучно, - говорит Каллен, заправляя выбившуюся прядь волос мне за ухо.

Мое дыхание перехватывает, но не только от этого интимного жеста. Мысленно я перебираю детали каждого нашего разговора и не могу вспомнить ни одного упоминания о занятии Чарли. Я решаю не обращать внимания и спокойно прибавляю это к растущей куче недостающих фрагментов.

- Ну, его работа в значительной степени связана с нарушением правил дорожного движения и случайными розыгрышами, которые плачевно заканчиваются, но время от времени кто-то находит тело в лесу, а кто-то берется за оружие. Чарли много не говорит, но когда извлекается книга «Наедине с собой», я знаю – что-то беспокоит его.

- Я так понимаю, он не религиозный человек, да?

- Когда дело касается Чарли, то здесь трудно быть в чем-то уверенным. Его почти невозможно прочитать, – начинаю я, и тут же замечаю, как Эдвард поднимает бровь. - Что?

- Видимо, точно так же, как и его дочь. - Он снова смотрит на меня знакомым пристальным взглядом, как будто пытаясь прочитать мои мысли.

Лучше бы он так не делал. От этого мое сердце начинает трепетать, а в коленях появляется дрожь, и это не говоря уже о резких изменениях в моем кровотоке.

- Я? Ты шутишь? Да я бы душу продала, чтобы никогда больше не краснеть, - говорю я, прикрывая свои покрывшиеся моментальным румянцем щеки.

Эдвард прекращает улыбаться, его глаза светятся теплотой. Он убирает мои руки от лица, и вместо этого едва скользит костяшками своих прохладных пальцев по моей щеке.

- Не говори так, Белла, - бормочет он. - Я обожаю то, как ты краснеешь.

Очевидно, мой румянец отзывается на слова Эдварда, потому что кожа в месте прикосновений его пальцев превращается в пылающую дорожку. На мгновение я теряю дар речи, не замечая ничего, кроме сладкого прохладного дыхания Каллена на своем горящем лице, пока его голос не отвлекает меня.

- Ты говорила, что хотела бы найти что-нибудь нового для чтения? – спрашивает он, опять хмурясь, и возвращает Марка Аврелия на книжную полку за своей спиной.

Я вынуждена держаться за одну из полок, чтобы не упасть, тогда как он осматривает магазин. Пытаюсь скрыть свое унижение и выровнять дыхание. Он, может, и загорается для меня, но кристально ясно понятно то, что в этих отношениях я та, кто больше очарована, чем очаровывающая.

- Да, продавец, который обычно дает мне наилучшие рекомендации, сегодня не работает, - говорю я хмуро.

- Думаю, я справлюсь с твоими предпочтениями, - говорит он с усмешкой. – Позволишь мне выбрать что-нибудь для тебя?

- Давай, сделай меня, – говорю я, не думая.

Его глаза слегка округляются, а дерзкая ухмылка становится чем-то таким, что заставляет меня нервничать.

- Какая твоя любимая книга? – спрашиваю я его, пытаясь замести следы.

Это, кажется, отвлекает его на мгновение, но в результате он качает головой.

- Не могу ответить. Это будет даже тяжелее, чем выбрать моего любимого автора или жанр.

- Когда я думаю об этом, мне кажется, что в этом есть какой-то смысл. Как ты считаешь, что из твоего любимого мне бы захотелось прочесть?

- Тебе ведь очень понравился Булгаков, да? – спрашивает он.

- О да! Никогда не читала чего-то подобного. Взять его еще? – спрашиваю я, когда мы приближаемся к началу алфавита в секции художественной фантастики.

- Как насчет этого? – говорит он, вытаскивая толстую черно-синюю книгу в мягком переплете.

- Анжела упоминала, что если мне понравится Булгаков, я должна буду прочитать Борхеса. «Сборник вымыслов»? Почему не рассказов? – вопрошаю я больше к книге, чем к Эдварду.

Он куда-то исчез, так что я начинаю листать книгу и читать наугад. Уже на середине страницы я понимаю, что это самая удивительная из всех прочитанных мною вещей.

- Мне нравится это, - возбужденно выдыхаю я, когда Эдвард возвращается с маленьким мешочком с указанным на нем названием книжного магазина.

- Рад это слышать, - усмехается он, смотря на идентичный экземпляр в своих руках, только что приобретенный им. – Если ты не захочешь эту книгу, я добавлю ее в свою коллекцию, но мне действительно очень хочется, чтобы она была у тебя.

- Что? Эдвард, нет, - возражаю я. – Я против того, чтобы ты покупал мне что-либо.

Его улыбка внезапно гаснет.

- Ты не хочешь, чтобы я покупал тебе что-либо? – говорит он с болью в глазах.

- Я ничего тебе не купила! – признаюсь я растерянно. – Я не очень удобно себе чувствую, принимая подарки, когда у меня нет ничего, чтобы вручить взамен. – Ты позволишь мне, по крайней мере, приобрести билеты в кино?

Эдвард кажется немного успокоенным, но в его глазах появляется упрямый блеск.

- Давай так: ты берешь книгу, читаешь ее, подписываешь, как тебе будет угодно, и оставляешь ее у себя. А я оставляю за собой право проведать ее в любое удобное для меня время.

- Это кажется… справедливым, - сдуру бормочу я, пытаясь не думать о последствиях, которые повлечет за собой визит Эдварда в любое выбранное им время. – Согласна. Но я все еще плачу за кино.

- Ты – упрямая, - осуждающе замечает Эдвард.

Он засовывает книгу в большой карман моего пальто, затрачивая время, чтобы надежно его застегнуть. Я смеюсь и протягиваю ему правую руку, будто бы мы встречаемся в первый раз.

- Будем знакомы? – дразнюсь я, в то время как Эдвард берет мою руку в свои и смотрит на нее. – Хотя, я почему-то уверена, что если дело касается тебя, это будет стоить мне неимоверных усилий.

Эдвард соединяет свои ладони, полностью обхватывая ими мою руку. Он, кажется, загипнотизирован видом моей исчезающей в его руках ладони, на что указывает его молитвенная поза.

- Ни у кого, и даже у дождя, нет таких маленьких ручек, - он так тихо шепчет эти слова, что я едва слышу его.

Если это будет продолжаться, я упаду в обморок к концу свидания. Никто никогда не говорил мне ничего даже отдаленно напоминающего это.

- Это из стихотворения? – спрашиваю я осторожно, пытаясь удержаться от того, чтобы не смутить себя на этот раз.

Мой вопрос выдергивает его из задумчивости, и Эдвард освобождает мою руку с грустной улыбкой.

- Да, если тебе нравится, я могу прочитать его позже, - он слегка хмурится, как будто мгновенно сожалеет о своем предложении.

- Я с удовольствием. Мне нравится, как ты читаешь вслух, - говорю я, вспоминая комнату ожидания в больнице.

Да я бы пять дней бродила по пустыне, чтобы послушать, как он читает напечатанное мелким шрифтом предписание в рецепте на наркотики.

- Я забыл спросить, как твои каникулы? – спрашивает он, переключаясь на другую тему. – Ты хорошо проводишь время с семьей и… старыми друзьями?

- Конечно, думаю, да. На самом деле, только с семьей, - отвечаю я, немного удивлена резким поворотом в разговоре.

- Хм, никаких встреч со старыми парнями? – настаивает он, пристально уставившись на выставку винтажных карт-календарей, словно намереваясь взорвать их одним только взглядом.

Похоже, он… серьезно ревнует. Не верю своим глазам, но выражение его лица предельно ясно.

- Старые парни? – смеюсь я чуточку громче, чем полагается, удивленная его вопросом.

Но Эдварду не до смеха.

- Ну ты понимаешь, ухажеры, с которыми ты ходила на свидания в средней школе или во время летних каникул. - Он нервно бросает на меня взгляд.

- С прискорбием сообщаю тебе, что печальная история моих знакомств практически отсутствует, - пожимаю я плечами.

- Практически? - Эдвард кажется немного успокоенным, но не полностью. – Что было не так с парнями в твоей школе? Почему они не приглашали тебя на свидания?

- Ну, они иногда приглашали меня потанцевать. - Я снова пожимаю плечами. – Но я не танцую. О! Я ходила на выпускной в последнем классе в школе. Это было по-настоящему неловкая ситуация.

- Неловкая?

- Да, я пошла с тем парнем, Тайлером Кроули. Нет, он на самом деле милый парень, но немного не в себе. Думаю, он пригласил меня только из-за чувства вины – он стукнул меня своим фургоном.

- Прости, что ты сказала? – Голос Эдварда тихий, но тем не менее, от него у меня по спине побежали мурашки.

- На самом деле, я не очень пострадала, - быстро говорю я. – Я только пристегнула ремень безопасности, как грузовик Кроули попал на гололед и врезался прямо в Берту - алебарду на моем грузовике. Тайлер пострадал больше, чем я, но он был настолько напуган возможностью того, что мой отец заберет его права, что буквально достал меня своими приглашениями на свидания. Я сказала ему, что не смогу пойти с ним на какие-то там танцы, но смутно припоминаю, что он говорил что-то о наличии еще выпускного вечера.

- И он просто предположил, что ты пойдешь с ним на выпускной? – спрашивает Эдвард с улыбкой.

- Да, но самое потрясающее то, что он даже не удосужился еще раз об этом упомянуть! – смеюсь я, очень живо все припоминая. – Как-то вечером я просто готовила Чарли ужин, когда раздался стук в дверь и на пороге появился Тайлер - одетый в смокинг и с огромной улыбкой на лице.

Эдвард хохочет вместе со мной, и я понимаю, что впервые вижу, как он по-настоящему смеется. Мне приходилось видеть много его кривоватых улыбок, случайного тихого и скрытого смеха, но такого охотно разделенного, громкого выражения удовольствия – никогда. Я готова вручить себе медаль.

- Так что ты сделала? – все еще улыбаясь, спрашивает он с интересом.

- А что я могла сделать? Поднялась наверх, откопала в шкафу свое самое лучшее платье, наложила немного туши для ресниц и отправилась с ним.

- А он приглашал тебя снова? – говорит он, опять ревнуя. Знаю, что мне не должно это нравится, но в исполнение Эдварда это кажется безумно горячим.

- Забыла упомянуть, что когда я спустилась вниз, мой отец чистил все свое оружие, а Тайлер выглядел так, будто вот-вот собирается упасть в обморок. Не знаю, рассказывал ли ему кто-нибудь, что пытаться поцеловать задницу шерифа полиции, пригласив его дочь на свидание, было не самым разумным решением паренька. В тот вечер Кроули был абсолютным джентльменом, но нет – он больше не приглашал меня на свидания.

- Не могу представить, что ты встречалась с кем-то настолько недалеким.

- Тайлер был милым, но и я, откровенно говоря, тоже, - признаюсь я. – Таким образом, больше никаких свиданий до поступления в музыкальную школу. Думаю, мой отец этому чрезвычайно рад. С другой стороны, моя мама присылает мне неприличное белье и еще более неприличные статьи, вырезанные из «Космо».

- Серьезно? – Густые брови Эдварда взлетают вверх от удивления. – А я ведь ничего не знаю о ней.

- Еще как серьезно, - бормочу я. – Рене, моя мама, живет в Джексонвилле со своим мужем, Филом. Она – что-то вроде вольного духа, он – бейсболист низшей лиги, и сейчас они… эмм… на Канкуне.

- Итак, ты сказала, что виделась в основном со своей семьей, - продолжает он. – Если твоя мама в Мексике, кто еще, кроме Чарли, живет в Форксе?

- Ну, фактически они не приходятся нам кровными родственниками, но лучший друг моего отца, Билли Блэк, и его сын, Джейкоб, мне словно семья.

- Хм… - говорит он, прищуривая глаза.

Эдвард выглядит так, будто хочет что-то сказать, но не решается, и я пользуюсь моментом, чтобы самой задать ему вопрос.

- Мы достаточно долго говорили о моей семье, - прерываю я его внутренний монолог, - а ты, должно быть, скучаешь по своей.

Я, вероятно, разрушаю поистине красноречивые размышление, но мысли о Джейке напомнили мне кое о чем.

- Расскажи мне о своей семье. Ты говорил, что вас, кроме тебя, четверо?

- Думаю, фильм мы уже пропустили, - говорит Эдвард, смотря на свои часы. – Пойдем на следующий сеанс?

Я прищуренно смотрю на него. Он считает себя настоящим ловкачом, и, конечно же, спорить с этим не приходится, но я начинаю понимать его маленькие хитрые уловки. Я не знаю: то ли он избегает разговоров о своей семье, то ли он просто задурил мне голову, чтобы я не платила за кино, или даже оба варианта сразу. Мой взгляд, брошенный на Эдварда, говорит о том, что я раскусила его. Выглянув на улицу, я обнаруживаю, что солнце уже почти зашло, но небо чистое, его прекрасный насыщенно синий оттенок постепенно меняется на почти фиолетовый бархат.

- Мы пропустили закат, но я бы предпочла пройтись по набережной и понаблюдать за тем, как на небе появляются звезды. Ты не против?

~oЖo~


Огромная благодарность LoraGrey за редакцию текста.