Прошло почти три недели с отъезда Кирилла.
Октябрь расщедрился на прекрасную погоду. Дожди заблудились в облачных лабиринтах. Осень принялось спорить с летом. Солнце купало улицы в тепле, деревья оделись в желто-рдяные краски. Юг вновь стал собой, утратив депрессивное настроение.
Я с большим трудом вошла в старую колею, вернув привычный ритм жизни: занималась предварительными договоренностями с менеджерами групп; каждый день приходила в офис нашего агентства. Рутина. Стабильность. Однако прежняя жизнь проносилась мимо меня со скоростью гоночного болида. Я ничего вокруг не замечала, рассеянно общалась с родителями по телефону.
Моя проницательная мама явно что-то заподозрила, но пока не приставала с вопросами. Списывала мои отговорки на Егора и проблемы с ним из-за нашего расставания. Спасибо ей за это. Иначе большой родительской заботы я бы точно не выдержала.
Стараясь не думать о Кирилле Ярцеве, я вновь и вновь натыкалась на него. Казалось, что этот невозможный мужчина заполнил всё пространство вокруг меня. Включаю музыкальный канал – там его клип, радио – его песня. Я и сама не заметила, как в плей-листе остались композиции его группы.
Интернет пестрел слухами о «Ярости». Видео из нашего с Элькой блога било все рекорды просмотров. Пользователи включились чересчур активно в обсуждение. Комментарии перевалили за пять тысяч. Чего там только не было! Фантазии, помноженные на старые прегрешения Ярцева, коих набралось не так и много. То Ярый не так с поклонниками после концерта пообщался, то на бис не вышел. Но все сходились во мнении – новые песни нужны коллективу, как воздух.
И тут, на волне обсуждения нашего видео, вклинилась ссылка с другим роликом. Как бы в пику поклонникам, искренне поддерживающих «Ярость», кто-то особо умный из противников, решил показать откровения некой медиа-девицы, злобного выходца из реалити-шоу. Дескать, у нее правда о Кирилле без прикрас. Народ повалил туда. Я – не исключение.
Лилия Мальцева щебетала соловьем, снимая сама себя с помощью палки для селфи. В дорогой машине, в стоимость пятикомнатной квартиры в нашем регионе, кукольного вида брюнетка, делилась подробностями неудачного романа с Кириллом Ярцевым. Квинтэссенцией рассказа становилась мысль «не ходите, девки, с рокерами спать». Ибо вышеназванные товарищи скупы до безумия. Денег на раскрутку и съемки видеоклипов не дают. Сто одну розу к капоту Феррари алыми лентами не привязывают. И машин не дарят. И светскими мероприятиями брезгуют. Никакой выгоды для современной девушки с медийным личиком. Расстройства одни. Да-с.
Видео могло бы достичь эффекта разорвавшейся бомбы, если бы не одно «но». Информация в нем была реалистична, до боли правдива. Поклонники «Ярости» прекрасно знали, что не станет Кир одаривать девиц бриллиантами, выводить их в «свет», где лет пятнадцать тусят одни и те же лица. Ярый там абсолютно чужой. Ему там не место. Потому претензии девицы с цветочным именем Лилия вызывали лишь смех у тех, кто знаком с образом жизни рок-исполнителей. Так что, мадам пролетела мимо.
А меня передернуло. Непостижимо. Чем, ну чем Кирилл обдолбился, когда связался с этой…этой… Шваброй крашеной!
Никак не вязался образ Ярого и подобной девицы, которая то в реалити-шоу «Холостяк» одного любит, то в следующем сезоне – другого. И так пять раз по кругу находит «настоящего мужчину и любовь».
И в отличие от прочих участников шоу, Кирилл и есть настоящий. Земной. Притягательный. Понятный, хоть и весьма скрытный. Со своим подчеркнуто архаичным отношением к прогрессу и технике; с галантными манерами, коих не ждешь от неформала с татуировками; талантливый…
Голос в три октавы. Вроде бы тенор, но есть в нем притягательные, завораживающие обертона с легкой хрипотцой. Стихи, музыку сам пишет. На концертах работает в полную силу без скидки, где он выступает – то ли в столице, то ли в провинции.
Вот ведь дура!
Повелась на злосчастные зеленые глаза и небритость. Ты, Саша Бельская, очередная влюбленная идиотка. Еще одна жертва его харизматичности, обаяния, загадочной натуры и внутреннего мира, который навсегда останется закрытым для женщины.
Кирилл одинок, свободен от постоянных отношений, но не тяготится этим. Он показывает себя настоящего изредка, для того, чтобы потом вновь спрятаться за образом рокера в полинялых джинсах, которому для счастья нужен лунный свет да его гитара. Бедный художник от «тяжелой» сцены, не иначе.
Словом, Ярый стал предметом моих дум на постоянной основе. Я в подростковом возрасте столько о нем не думала, как сейчас.
Отвлечься мне могла бы помочь Элька, но и здесь меня поджидал крутой облом.
Подруга головой окунулась в роман с басистом Лешей из «Ярости». Они целыми днями трещали по телефону, переписывались, лайкали фотографии в соцсетях. Не удивлюсь, если у них виртуальный секс в полном разгаре. Элька впервые выглядела искренне влюбленной. Заявила даже: «Наконец-то я уверена в существовании парня, говорить с которым так же приятно, как и целоваться!» - чем отправила меня в нокаут.
Кирилл мне не звонил. И я ему платила той же монетой. Номера телефонов были у нас в тот же день, когда «Ярость» всем составом отбыли в столицу. Элька списалась со своим милым Лехой, отправила мои контакты, получила в ответном сообщении телефон Ярцева.
Но…
Я брала в руки свой смартфон, крутила его и вертела, внесла данные Кира в память. Написала красиво «Ярый». И не могла набраться смелости нажать на экране надпись, услышать гудки и ответное «да». Волнение и страх сжимали сердце ледяными пальцами, а дрожь сотрясала тело. Не хотелось, чтобы Кирилл равнодушно спросил: «Саша? Какая Саша? А… Извини, мне некогда».
Вздрагивала, всякий раз, когда слышала мелодию звонка смартфона. Разочарованно вздыхала – не Кирилл. Как бы он не подтрунивал надо мной, что я дитя цифрового века, с другим менталитетом и отношением к вопросу полов, но…
Впервые хотелось ухаживаний, что бы мужчина сделал шаг навстречу, покорил не подарками и позерством, а поразил заботой, легким покровительством.
Вообще-то, Кирилл сам во всем виноват! Нечего было куртку на плечи накидывать и на руки хватать! Разбередил мою душу нежную, а сам – в кусты. Сидит там, отмалчивается, а я вот, страдаю. Вспоминаю всякое.
С Егором, например, всё было по-другому…

- Сань, как доедешь до дома, отпишись, чтоб знал – с тобой всё в порядке.
Егор лежит на смятых простынях, потягивается. Вид у него, как у кота, налакавшегося сливок. Я уже оделась, стою в дверях. Ехать мне на съемную квартиру далеко, практически через весь город.
Егор живет в элитной многоэтажке с подземной парковкой. Тут же помимо прочего имеется фитнес-центр, а на территории комплекса – теннисный корт. Егор может позволить себе барствовать, ибо его отец – известный в городе владелец автосалонов, связан с администрацией. У его отпрыска впереди маячит карьера едва ли не в столице.
Но Егор уверяет всех, что он бунтарь. Любит быть попроще: спорт-байк, простые, на первый взгляд, вещи; увлечение хеви-металл; тусовки на байк-шоу. Пользуется всем, что дает ему всемогущий родитель, рассуждая: зачем отказываться, становиться аскетом, если родителю не сложно?
Мне не понять вывертов его логики. Раньше нам было весело.
А теперь…
Мне рядом с ним тесно. Скучно. Буднично. Последний курс учебы. Егор – будущий политолог. Любит вещать о философии, меньшего из зол и прочего дерьма, что льется с экранов телевизора. Конечно же, он уедет в Москву. И не возьмет меня с собой. Зачем? Я для него – приснопамятный самовар, с коим в город его производства не ездят.
После того московского концерта «Ярости» мы почему-то считаемся парой. Только…
Тот первый секс был… Обычен? Хотя гормоны бурлили, тело требовало своего. Никаких высоких чувств. Было хорошо – и ладно.
И голос Ярого, что льется фоном по радио, отравляет послевкусие от оргазма: становится гадко. Будто я предаю кого-то родного, любимого. Предаю сейчас с Егором себя. И нет больше той Саши, зачарованно разглядывающей фото Кирилла с грозовыми небесами…
А дальше - я вместе с Егором на поезде возвращаюсь на наш Юг. Вместе потом ходим гулять по главной улице города, зависаем в рок-баре, слушаем любимую музыку.
Второй секс случается на мой день рождения. Я не приглашаю Егора. Сам приходит. Дарит огромный букет роз и плюшевого медведя. Я не люблю мягкие игрушки, да кто ж меня спрашивает? Егор считает, что все маленькие девочки (мне исполнилось восемнадцать, ему - уже двадцать один) любят мишек, заек и прочие пылесборники.
Егор не ухаживает за мной. Он считает, что я от него без ума.
А я…
Мне с ним как-то спокойно. Теперь я «как все» - живу в краевом центре, учусь, снимаю квартиру, работаю. Вот, парень, то бишь сексуальный партнер, появился. Взрослая жизнь входит в нужную колею.
Он не платит за меня ни в такси, ни в кафе. Считает, что денежный вопрос убивает чувства. Поэтому каждый занимается своими финансами сам. Егора спонсирует отец. Я работаю, оплачиваю квартиру, свои поездки, чашку капучино или билет на концерт в Москве. Здесь, дома, мои друзья, благодаря моей работе, ходят на концерты бесплатно.
С Егором мы не живем вместе, не ночуем друг у друга. Он считает это мещанством. В ночь я еду на такси, захожу в квартиру, пишу Егору: «Я дома». Он отвечает, не всегда сразу, может даже утром: «Хорошо. Я напишу, когда встретимся».
Зато Егор знакомится с моими родителями, когда мы всей дружной компанией отправляемся в мой родной поселок на море. Папе он нравится. Серьезный молодой человек с большим будущим. Сможет обеспечить, благодаря связям его семьи - защитить в случае чего. А что до мотоциклов, музыки, то… Пройдет, как только студенчество закончится. Кто же не чудил в двадцать лет?
Мама же хмурится. Меж ее выразительных глаз на переносице появляется складочка, которая показывает: мама думает, сомневается, переживает.
- Саш, доча, а ты уверена, что это твое?
- Не знаю, мам, - честно говорю я. – Но Егор… он есть, рядом. Понимаешь?
Моя мама всё понимает. Ничего не говорит. Даёт мне возможность набить свои шишки, сделать вывод. Оный вывод не заставляет себя ждать. Егор уезжает в Москву. Кто бы сомневался. Мне рядом с ним места нет, ибо я не повзрослела. Не оставила работу и увлечение, которые подходит девочке-студентке, но никак не спутнице свежеиспеченного политолога со стажировкой в пресс-центре Госдумы.
Имидж я не меняю. Волосы лохмами висят. Хожу без каблуков. Лоска мне не хватает, налета элегантности, происхождения, в конце концов. И море нашего Юга – такой отстой. Вот Таиланд. Егор не намерен спонсировать, но… Что, не могу заработать на путевку в Тай? И даже туда не собираюсь? Совсем неправильные мысли. Не современные.
И я, несовременно, зато от всей души, шлю его трехэтажным матом и хлопаю дверью. Убираю Егора из соцсетей, вношу в черный список телефона. Элька в недоумении. Ей кажется, что я слишком много требую. Романов любовных перечитала, где мужчина слишком уж образцово-показательны.
Я пожимаю плечами. Не читаю я книжек о любви лет с шестнадцати. И не жду её, клятую. Просто хочу другого отношение к себе от мужчины. Повзрослела. Поняла…
Прошел год с небольшим. Я научилась жить одна, без мужчины, без видимости отношений. Без нотаций, без ночных поездок на такси с одного конца города в другой.
Равновесие в душе достигло апогея. Я поймала свой дзен. Я готова к новому опыту. И тут – взрыв сверхновой – в мою жизнь вламывается прошлое в лице Кирилла Ярцева…

Валяясь на кровати в полутьме, я перебирала треки в плеере смартфона.
Невеселые мысли устроили игру в салочки. В наушниках Кирилл просил взять кого-то его сердце. Казалось, что мольба и отчаяние в его голосе адресованы именно мне. Сон медленно пробирался, уводя за собой в неведомые дали…
Когда я проснулась, то за окном уже стемнело. Луч уличного фонаря рыжим и размытым пятном падал на кровать. Ночь заняла свое место, украсила ретушью теней пространство, разлилась за окном чернилами.
Странно, куда пропал смартфон? Я точно помню, что засыпала в наушниках.
Вдруг в темном углу, где стояло небольшое кресло, я заметила какое-то движение. Страх липкой паутиной окутал тело, спеленал разум. Первая мысль была о маньяке, влезшем через окно; вторая – о галлюцинациях. Но мои догадки не подтвердились. Из неосвещенного угла, где притаилась темнота, к моей кровати направлялся Кирилл Ярцев.





Прилетев в Москву, Кирилл дал своим музыкантам ровно сутки на отдых. Шквала возмущения не последовало, когда парни узнали о новой песне. Отправились по домам в явном предвкушении.
Ярый же с тоской подумал о новой квартире. Двадцать третий этаж «Алых парусов». Вид на реку, город с высоты птичьего полета. Панорамные окна. Распахнутый настежь шатер неба, который может раскинуться лазурью, заплакать дождями или порадовать белесым маревом снега.
Можно лицезреть природу, лежа в кровати…
Посреди большой комнаты, где гуляет гулкое эхо. Минимализм сейчас в моде, как и черный с белыми прожилками мрамор в ванной, а на кухне – мебель, бытовая техника модного в этом сезоне оттенка «антрацит».
Дизайнеры старались. Показывали изыски. Обижались, когда Ярый браковал их идеи, просил что-то простое, понятное, для жизни, а не для витрины.
Почему собственное жилье, вожделенные квадратные метры в столице, так и не стали для него домом?
Может быть, потому что Кирилл уехал на гастроли, оставив вместо себя воевать с дизайнерами Олю? А она расстаралась, включилась в процесс, радовалась по-детски, присылала Киру на оценку очередной безумный поворот в фантазии нанятого специалиста. Конечный результат он встретил с безразличной апатией. Пусть будет всё «как у людей». Заработал на машину, квартиру. Женщины в очередь выстраиваются. Выбирай любую…
Но Кирилла тянуло назад в старую квартиру, знавшую не одного съемщика. Окно на первом этаже выходило аккурат под кусты сирени, где по весне орали диким мявом коты, а местные алконавты распивали водку, горлопанили невпопад песни. Кирилл иногда к ним присоединялся. И к выпивке, и к нетрезвому хору.
И на душе светлело, тоска отступала, а вина на время замолкала. Там написались лучшие песни. В маленькой коморке с полинялыми, некогда бежевыми, обоями, что звалась кухней. Сидя на колченогом табурете, в спартанской обстановке, выкуривая очередную пачку, пусть уже дорогих сигарет, а не второсортного курева, Кирилл играл на гитаре. Записывал пришедшие посреди ночи стихи.
Там он был… Нет. Не счастлив. Ярый успел забыть значение этого слова. Там он был… собой.
В элитную квартиру Ярцев возвращался исключительно для ночевки. Практически не бывал во второй полупустой комнате. Ограничивался спальней, ванной и огромной кухней, где казался себе самозванцем, занявшим чужой трон.
Зато Лильке нравилось. Она заходила сюда хозяйкой, полагая квартиру своею, как и все блага, которые Кирилл мог бы ей дать. Если бы захотел. А он, сволочь эдакая, не желал обеспечить прекрасной Лилии то, что полагалась ей по праву красоты, данной природой и дополненной хирургами…
А вот Ярый… Совершенно невозможный человек. Не хотел. Даже не стремился к комфорту, положению, званиям…
Не нужны были Кириллу дорогие отели, за которые так бился Славка, желая доказать, прежде всего самому себе: он не связался с неудачниками; шоу-бизнес можно построить и на, казалось бы, уже позабытом жанре.

На репетиционной базе Кирилл несколько раз оставался на ночь, благо там имелся диван, знававший три состава участников, кофеварка, небольшой холодильник, санузел. Словом, всё то, что не позволит умереть неприхотливому человеку, обеспечит ему быт. Парни возвращались домой после работы, у многих были жены и дети, Ярый же хотел побыть один, подумать.
В квартире не думалось абсолютно. Становилось неуютно. Одиночество давило.
Работа над песней шла на удивление быстро. Никто не спорил, не настаивал на своем. Мелодия подхватила и понесла за собой. Даже Женька смерил ехидство, не стал выдвигать очередную сентенцию, что ему не дают развернуться, быстрый ритм ломают.
Кириллу была интересна реакция Сереги на временный застой, случившийся за последние пару лет. Как бы он отреагировал на текст? Захотел бы добавит своё?
Серёги не стало перед самым последним репетиционным прогоном грандиозного концерта. Славка с «Олимпийским» договорился. Фанаты билеты раскупили. Умельцы лазерно-светового шоу прибыли из Финляндии. Подобным ни одна хеви-команда из нашей страны похвастаться не могла. И у Сереги в пятьдесят с небольшим из-за всех треволнений не выдержало сердце.
Для поклонников – скорбь, грустные смайлики в соцсети. Для них – свеча погасла. Для Кирилла – произошло затмение солнца. Он не хотел другого соло-гитариста. Не верил в то, что его наставника больше нет. И как они будут без человека, заведовавшего всем творческим хозяйством? И кто будет поддерживать, направлять? Серега был не просто другом, а наставником, Учителем, Мастером. А он, Кир, не способен удержать в руках повода коллектива.
Пришлось за три дня до концерта приглашать нового музыканта, практически за ночь разучивать с ним партии, хотя душа рвалась и скулила внутри побитой собакой. Без Сереги стало пусто. Дом – их база – опустел.
Димон ныне без объяснений понимает задумки Кирилла.
Только ведь…
Сереги нет. Его никто не заменит, как бы виртуозно не играл.
Песня, кстати, получилась на удивление не депрессивной. Лиричной. Пронзительно звенящей. Умиротворяющей. Спасибо девочке Лексе за нечаянное вдохновение.
Лекса. Саша.
Кирилл думал о ней постоянно, не находил себе места, безумно скучал, хотя боялся признаться в этом даже самому себе. Саша смогла занять ту пустоту в душе, которая многие годы сводила с ума. Образ Альки стал невесомым призраком. Прозрачным. Её глаза, веснушки, каштановые завитки поблекли. Уходили в глубины памяти. Становилось труднее их оттуда извлекать.
Словно и не было никогда с Кириллом той влюбленности. Того жаркого лета и серой ленты шоссе, что вилось по горному серпантину.
Сердце в груди сладко заныло. Казалось, что за спиной враз выросли невидимые крылья. Однако разум был непреклонен. Не нужно думать о Саше, как о женщине, с которой…
Не получится им завести даже мимолетные отношения.
Во-первых, расстояние. Во-вторых, его насыщенная гастрольная жизнь. В-третьих, и основных – Кирилл старше Сашу на целых пятнадцать лет. Пропасть. Невозможно. Исключено. Да и потом… Сашина семья Кирилла точно не примет. Бессмысленно надеяться на чудо, всепрощение и широту души Бельского.
Тот поцелуй в гримерке - помутнение рассудка, стресс, глупость несусветная. Сдался ей Кирилл. У Саши, наверняка, уйма ухажеров. Мужчина, с которым «всё серьезно» наверняка тоже есть. Не может не быть. Она же современная, удивительная, открытая, общительная, с чувством юмора. Понимающая. Слышит без слов. Умеет молчать вместе.
Позавидовав неведомому Сашиному избраннику, Кирилл принялся перебирать струны, мурлыкать что-то себе поднос. Вырисовывалась новая мелодия. Еще не оформленная, только бессознательные фрагменты и разрозненные аккорды.
Отложив гитару в сторону, Ярый достал сигарету из пачки, лежавшей на столике около дивана. Закурил, с удовольствием выпустил струйку сизого дыма. Жизнь больше не тянется бесконечной чередой блёклых будней. Стали появляться цветные дни-картинки.
Из раздумий Ярцева вывел звук открывающейся двери. На пороге стояла Олька. В облаке легких духов, дизайнерских шмотках. Улыбается. Старается не начинать душещипательные и спасительные разговоры без намеков.
Хороша у Славки жена. Выбор только сделала не тот. Захотелось стукнуть братца по голове.
- Ты один? – тихо спросила Оля, осматриваясь вокруг.
- Угу, - кивнул Кир.
Олька плюхнулась рядом с ним на диван, взяла сигарету из рук, сделала затяжку, выпустила тонкую струйку дыма.
- Оль, решила устроить тихий бунт? – удивленно спросил Кирилл, забирая из ее тонких пальцев сигарету. – И это уважаемая мать семейства!
- Я не так стара, как бы вам того хотелось, - усмехнулась она. – Тем более со своей работой останусь вечно молодой. Я, знаешь ли, фотограф шоу-бизнеса, поэтесса и много кто еще. Дети – моё хобби.
Кирилл ухмыльнулся. Любит он Ольку, как сестру. Почему у него брат? Одна головная боль от Славки.
- Ну, мать Тереза, спасай меня! – саркастично выдал Ярцев. – Может тебе приют для животных спонсировать? Оль, я взрослый мальчик, сам разберусь со своими проблемами.
Олька только шире ухмыльнулась. И началось то, от чего Кирилл был готов бежать на край света.
- Скажи мне, какого черта, ты опять страдаешь? Торчишь тут в одиночестве. Квартира пустует. На звонки не отвечаешь. Ты написал потрясающую песню. Живи да радуйся! Отношения заведи. В свет выйди. Что опять не так? Или ты, мазохист, мой разлюбезный, будешь страдать до самой смерти и маяться от того, что тебя понять не кому? Хватит! Жизнь не стоит на месте, идет, вернее, мчится галопом. А ты застрял между прошлым и настоящим.
- Хм, всё-то ты знаешь, моя дорогая старшая сестра.
Кирилл вновь сделал две большие затяжки, с наслаждением выпустил терпкий дым. Скосил взгляд на Олю. Та и не думала отступать.
- Кир! Перестань скулить, возьмись за ум, давно пора. - Олька смотрела прямо в глаза. – Я в курсе про Сашу. Милая, умная девочка. Мог бы позвонить ей. Уверена, что вы обменялись контактами. Напиши ей что-нибудь. Дай песню послушать! Кирилл, ты же одичал. От тебя женщины разбегаются. Ты хоть помнишь, как за ними ухаживать?
Ярый её перебил:
- Стоп! Оля! Стоп! Я признаю. Ты права. И знаешь, в чем? Саша, действительно, девочка! Ей всего-навсего двадцать три. А мне тридцать семь, через пару месяцев - тридцать восемь! Это даже не двадцать шесть. На кой черт ей сдался старый хрен, который только и может завывать со сцены, песни сочинять? Нет. Я песни пишу со страданием, через боль, перемалывая себя изнутри. По-другому никак. Еще перманентно отсутствую дома, разъезжаю по городам и весям нашей необъятной. А? Ты мне скажешь, зачем молодой и привлекательной девушке нужен такой экземпляр?
- Кирилл, остановись, прошу. Не кричи. Я хотела как лучше, - Оля насупилась.
- Да знаю я! Не надо, Оля. Не надо меня женить, спасать, делать из меня «как все». Не получится. Я уже пытался. Ты помнишь, сколько раз я пытался? Женщины от меня бегут на второй неделе.
- Нет, ты не исправим. Всё решил сам за других. И продолжаешь скулить! Знаешь, от твоей кислой физиономии скоро всех тошнить начнет. Или ты в готы записался? Жизнь в мрачном цвете.
Кирилл истерично хохотнул.
- Ага, надену длинный черный плащ и намажу физиономию белой пудрой, на спину повешу рюкзак в виде гроба. Буду изображать вечно молодого вампира – мечту девочек-подростков, желающих вечной жизни рядом с полутрупом, грызущим нежные шейки по утрам вместо завтрака.
- Дурак ты, Ярцев, - хмыкнула Оля, и с размаху, любя и по-сестрински отвесила Киру легкую затрещину. – Тебе лишь бы отшучиваться.
- За что? Вечно я в нашей семейке страдаю за правду, и потому что младший, а вы – старшие, беззастенчиво этим пользуетесь.
- Хорош ёрничать, Кир. Образ шута – совсем не твой.
- Оль, я уже не знаю, где я настоящий, где образ со сцены и чего я хочу. Давно не знаю. Тут еще Саша… Она… Похожа… Или не похожа… Ты знаешь?
- Как у нее фамилия? Чья она дочь? Да. Представь себе. Я общаюсь с Мариной. С приходом соцсетей поддерживаем отношения. Обменивались фото детей. Кирилл, та давняя история, она оставила в твоей душе след. Обычно первая любовь всегда остается с нами чем-то красивым, романтичным, без сожалений. С ноткой легкой грусти, и то, больше по себе молодому, чем по самому чувству. Тебе просто не повезло тогда. Пора бы забыть…
- Угу. Как забыть, что из-за меня…
- Да ты-то при чем? Слова, сказанные в аффекте, ты запомнил больше всей ситуации, с чего всё началось, продолжаешь терзать себя, когда уже все отболело, прошло.
- Я не знаю, Олька, не понимаю.
- Разберись с собой, Кирилл. Ты измотан морально именно из-за той истории. Я тебе, как психолог, пусть и работающий раз в год, говорю. Не хочешь терапию, считаешь, что в твоей душе сапогами топтаться будут. Ради Бога! Не плати деньги терапевтам. Но эту гнойную рану давно пора лечить. Я страдаю, что не могу помочь тебя.
- Оль, спасибо. Как же Славке, засранцу, повезло с тобой, - с грустью произнес Кирилл, взяв жену брата за руку. – Пойдем, я тебя домой отвезу.
Ярцев затушил окурок в импровизированной пепельнице в виде обрезанной банки из-под пива.
- Не нужно. Я на машине. Кир, пожалуйста…
Ярый поднялся с дивана, пропуская Ольку вперед, выключил свет. Хлопнул дверью. Подождал, пока Оля сядет в свою маленькую тойоту, отъедет на приличное расстояние. Набрал номер Лехи.
- Леш, ты же общаешься с промоутером Элей с Юга? Дай мне ее контакт. Или ссылку на страничку в соцсети. Что? Сашин номер и адрес? Пришли. Спасибо.





Возле кровати стоял Кирилл, материализовавшимся призраком из снов. В руках он держал мой смартфон. Из наушников неслась песня «Ярости».
Я резко подорвалась, села. Кирилл не исчезал, не растворялся в мареве бредовых фантазий. По-прежнему находился в комнате. Мне захотелось взять подушку, от души приложить ею по башке с торчащими в разные стороны лохмами рыже-соломенного цвета.
- Тебе правда нравится это старье? – спросил он небрежно.
Нет, вы только подумайте, он явился незнамо как, чтобы о своей музыке поговорить!
Кирилл выключил плеер, положил мой гаджет на прикроватную тумбочку, присел на край постели, стараясь не касаться меня.
- Что ты здесь делаешь?!
- Смотрю, как ты спишь. Знаешь, Саша, это начинает входить у меня в привычку. - Ярый подвинулся ко мне ближе.
Я бездумно подалась вперед, почувствовала его горячее дыхание, обжегшее щеку. Непроизвольно сложила руки на груди, пытаясь закрыться от него.
- Как ты попал в мою квартиру? Где Элька? Черт возьми, что происходит?!
- Тшш, - Кир приложил палец к моим губам. - Спокойно, Саша. Открыла дверь Эля. Куда-то ушла, сказала, что не хочет мешать. Понимающая у тебя подруга.
Я этой понимающей темную устрою. Буду тузить через одеяло, пытаясь вытравить из Элькиной дурной головы своднические инстинкты.
Молчание затягивалось. Кирилл убрал палец с моих губ. Я хватала воздух ртом, который с каждой минутой становился тягучим.
- Я соскучился, - еле слышно, на грани выдоха произнес Ярцев.
- Приятно слышать, - выдала я. – Кирилл, ты с ума сошел! Зачем? Ну зачем ты без предупреждения приехал ко мне? Напугал до темных пятен в глазах. Мог бы хотя бы позвонить, спросить, нужно ли тебе приезжать. И вообще…
- Не нужно было? – с горечью спросил он. – Не рада меня видеть?
И что мне ответить? Закричать, повиснуть на шее? Ярый меня с ума сведет эмоциональными качелями. То пропадает на три недели, то приходит ко мне в дом без приглашения, как так и надо.
Я не понимаю, что ему от меня нужно!
Общение? Отношения? Секс?
Невозможный мужчина!
Подавив, тяжкий вздох, я насупилась, подбирая слова, которые запутались в голове телами сотен влюбленных змей.
Сердце ёкнуло в груди. Только бы он не расценил мое молчание, как отрицательный ответ. Не хочу, чтобы он вновь растворился во мраке комнаты, боюсь, как бы происходящее не оказалось сном…
- Да рада я, - еле слышно прошептала я, страшась и одновременно ожидая его действий.
- Саша, - произнес Кирилл каким-то особым интимным голосом, и наклонился ко мне еще ближе.
В свете уличного фонаря, проникающего сквозь оконное стекло, я видела лишь искаженные черты, не могла прочесть ничего в глазах нежданного и такого желанного гостя. Смущение пропало. Остался лишь трепет, внутренняя дрожь. Томление, ожидание, сомнение… Волшебный, сладкий миг между вымыслом и реальностью.
Кирилл обхватил мое лицо руками и отыскал мои губы своими. Поцелуй невозможно было сравнить с тем, который был в гримёрке. От Ярого не пахло выпивкой и сигаретами. Остался лишь терпкий запах бергамота. Его запах.
Ярый ласкал меня, словно умолял, чтобы я ответила на его поцелуй. И я сдалась, раскрылась, подвинулась ближе, обхватила его шею одной рукой, другую же запустила ему в волосы.
Поцелуй стал набирать обороты, воздух в легких заканчивался. Кирилл едва ли не прорычал, повалил меня на кровать. Сильные руки блуждали по моему телу, ласкали, нежно поглаживали, а мне и в голову не приходило протестовать.
Растворившись в ощущениях, мне казалось, что вот-вот, - одно мгновение, плавное движение, томный стон, - и я разрушу барьер между здравым смыслом и желанием. Болезненным. Сильным. Всепоглощающим.
Я отвечала на его страстные поцелуи неистово и отчаянно, мне казалось, что Кириллу это гораздо нужнее, чем мне. Будто он пытался заполнить пробелы своей жизни, словно черпал новые силы при помощи меня и моего тела.
Его губы переместились на мою шею, ласкали, дразнили, разжигали кровь, будоражили фантазию. Ощущения феерические: теплые губы скользят по коже, щетина пшеничного оттенка колется, заставляя судорожно хватать воздух открытым ртом, желая продлить сладкий миг безумства.
Сквозь синий хлопковый топ ладони Кирилла коснулись моей груди, едва скрытой двумя кружевными полосками бюстгальтера. Меня пронзило током. Тело отреагировало острым покалыванием. Сладкая, уже позабытая боль, внизу живота. Я начала постанывать от удовольствия, перебирала пальцами спутанные рыжеватые волосы Ярцева.
Он что-то пробормотал, продолжая ласкать меня, вновь нежно накрыл губы своим ртом, увел за собой туда, где есть лишь мы вдвоем.
Окружающий мир лопнул, будто мыльный пузырь. Здесь и сейчас были лишь мы с Кириллом, забывшие обо всём на свете, растворившиеся в потоках нежности.
Рукой я подняла футболку Ярого, провела по спине ладонью. Нащупала шрамы. Потрогала, едва касаясь, пальцем. Остановилась, выжидая. Безмолвно спрашивала разрешение продолжить его гладить.
Кирилл дернулся. Застыл на мгновение. Мне показалось, что он отстранится. Запретит прикосновения к своему плачущему дракону. Но наш иступленный поцелуй продолжился.
Мои пальцы блуждали по широкой спине, где кратером вулкана застыл крупный шрам. Бугристый. Неровный. Рваной округлой формы. Он не казался мне уродливым. Напротив.
Мне послышалось - дракон утробно урчит. Наслаждается поглаживаниями. Проведя ладонью дальше, я нащупала чуть ли не с десяток мелких шрамов. Рубцы - воронки от метеоритов в лунном грунте. Особенно там, где простиралось крыло летающего ящера.
Я не видела рисунок. Ощупывала в темноте. Помнила визуально. Подтверждала свою память движением руки, мелкой моторикой пальцев. Чувствовала покалывания на подушечках. Ласкала изувеченную кожу мужчины, спрятавшего следы былого под охраной мифического зверя.
Кирилл, что же с тобой произошло? Где ты получил шрамы? Какую боль испытал?
Не сейчас. Вопросы убьют ту страсть, ту нежность, что пролегли меж нами зыбким мостиком.
Не знаю, сколько бы еще времени продолжалось наваждение, захватившее нас в шелковые путы, как вдруг в комнате зажегся свет. Я испугалась, дернулась, будто подстегнутая бичом, а Кирилл так и не понял, что случилось.
- Саша, дочь, почему дверь нараспашку? Чему я тебя учил! Безопасность – прежде всего! И почему ты в темноте сидишь?
Монолог прервался. Воцарилась тишина.
В дверях застыл монументальным изваянием, ошеломленный и взбешенный одновременно, майор полиции. Мой отец. Игорь Валентинович Бельский.

Вопросы можно задать здесь:

Предыдущая глава