День медленно угасал, сгущался сине-сиреневым тенями, увязая между ночью и сумрачным светом.
Заметно похолодало. Поднялся ветер. Пролетел над деревьями, запутался в их ветвях. Заскрипел проводами. Ударялся о стены домов. Накренял макушки кипарисов, которые обычно в недосягаемой вышине царапают облака.
Небо устроило спецэффекты. Молнии среди тяжелых, клубящихся туч чего только стоили. Несостоявшаяся дневная гроза неспешной поступью двигалась к Волногорску со стороны моря. Если я не хочу промокнуть до нитки, то пора действовать.
Маму вызвали на работу, что-то там с оборудованием перед концертом. Не смотря на середину октября, в пансионате по-прежнему курортная жизнь кипела и бурлила. Что мне на руку. Не нужно будет оправдываться за вынужденное отсутствие.
Я накинула на голову капюшон толстовки. Ветер подталкивал меня в спину, словно оказывая поддержку. Поторапливал. В высоте небес что-то ворочалось, урчало и обещало хороший ливень.
Подбежав к невысокому забору, я на некоторое время замерла. Осмотрелась по сторонам. И шагнула в сторону зарослей красных канн, успевших под ураганными порывами облететь и поломаться.
Окно распахнуто изнутри. Занавеска пузырится, разлетается. Повезло. Мой безумный план работал. Кто-то незримый и всевластный явно на моей стороне.
Я зацепилась за подоконник руками, подтянулась, перекинула одну ногу, затем вторую и оказалась внутри комнаты. Хотела искать Кирилла, а он обнаружился сам. Развалился на диване. Спал беспокойно. Постанывал. Ворочался. Даже вскидывался, но не просыпался.
Я остановилась около дивана. Сбросила с себя олимпийку, сняла кеды. Медленно подошла к спящему Кириллу. Тот помотал головой, словно отгонял тревожащие сны. Молния снова прорезала небо, освещая комнату фотовспышкой. Ярый поморщился.
Захотелось прилечь рядом с ним. Погладить по щеке, где по обыкновению, красовалась рыжеватая щетина. Едва занесла руку, как меня скрутили в охапку, зафиксировали и…
Закрыли рот грубой мужской ладонью.
Вместо испуганного писка я смогла выдать мычание. Подергала ногой, но была накрепко придавлена мужским телом весом за восемьдесят килограмм. Груда мышц грозила меня раздавить, все дергания пропадали, не успев начаться.
Кирилл явно находился в своей, одному ему известной, реальности. Я вновь дернулась, и стальной капкан ослаб, рука перестала сдерживать мой крик.
Молния вновь взялась за дело фонарщика: высверк был ярок, долог и помог Ярому рассмотреть меня.
Его глаза – бутылочное стекло с двумя черными окалинами-зрачками – заметно округлились. Проскользнула тень узнавания. Кирилл отпрянул от меня, убрал ладонь и смачно выматерился.
- А я не знала, что ты так умеешь, - восхитилась я, тяжело дыша, пытаясь прийти в себя после нечаянной схватки. – Кир, ты меня испугал, и чуть не придушил лапищей своей!
- Ты что здесь делаешь? – удивленно спросил Ярый, запуская пятерню себе в волосы. – Сашка! Ты меня с ума сведешь…
- Не одному тебе внезапно у меня дома оказываться, - парировала я, не собираясь сдаваться. – У тебя телефон выключен. Я позвонила. Ты не ответил. Решила действовать напрямую. Не у забора же мне стоять и звать тебя?
- Телефон? В машине, вроде бы был… Не помню
- Так я и думала.
- Саша, маленькая ты дурочка, тебя не предупреждали, что нельзя подкрадываться к спящему мужику? Про рефлексы слышала? – возмущался Кир, по-прежнему не особо понимая, что же произошло.
- Я на другой рефлекс рассчитывала, - я протянула разочарованно, пытаясь усесться на не таком уж и большом диване.
- Как ты здесь оказалась?
Кирилл принял вертикальное положение, прислонился спиной к стене. Выглядел отрешенным, бледным призраком самого себя. Пытался привести в норму дыхание и сердечный ритм.
- В окно залезла, - сказала я чистейшую правду. Потупилась еще, принимая невинный вид.
- Саша, - простонал Кир. – Я – жуткий ретроград. Не оценю таких жестов! Не привык, чтобы барышни в окна лазали. Наоборот как-то приходилось.
- Ну… Всё бывает впервые, - философски пожала плечами я.
- По заднице тебе бы надавать, чудовище мелкое, - буркнул Ярый. – А если бы… Я тебе что-нибудь сломал? Я ж в такие моменты и не я совсем. Не понимаю, что со мной и где нахожусь!
- Что это было, Кирилл? Что с тобой? – задала вопрос я, не ожидая правдивого ответа. Видно насколько Ярый ошарашен. Мое присутствие не вписывается в его обычное пробуждение. Если оно такое каждую ночь, то…
- Сильно испугалась? Прости, - Кирилл погладил меня по щеке. Нежно и очень бережно. Задержал большой палец на моей приоткрытой нижней губе. Обвел её контур, заставив меня тяжело сглотнуть. Интимно получилось. С приглашением…
- Иногда бывает… Я не понимаю, где и с кем, что происходит. Сны, мать их задери! Реальные. Разные варианты событий, вижу то одно, то другое. А итог всего один: кричу, подхватываюсь, бегу, стреляю. Сколько раз так пугал женщин…
Я хмыкнула. Честный какой сыскался на мою голову и нервы!
- Откровение про женщин во множественном числе несколько чересчур интимно, ты не находишь?
- Ну, извини, что говорю прямо, как есть. Не привык изгаляться, придумывать другие названия, чтобы барышни не обижались на мою прямоту. Саш, ты же взрослый человек, сама понимаешь - не монах я. Здоровый и свободный мужик. В святые никогда не метил, клятву целибата не приносил. Последние пару месяцев как-то не до того, тур выматывающий, устал физически и морально. А так… всякие... кхм… знакомства случались. Потому стараюсь спать один, чтобы потом слухов не было про больную голову и калеченую психику. А рефлексы – они навсегда. На подкорке застревают, ты их не можешь контролировать. Особенно, когда кошмар. Они не часто. Нет. Бывают иногда. Погода, вот, навеяла.
Отрешенный голос. С хрипотцой, которую я раньше и не замечала, помимо песен. Сейчас же Кирилл слова словно выцарапывал из горла. Откровенность об Альке далась ему легче, чем о пережитом после.
И упомянутая погода не заставила себя ждать. Первые капли надвигающейся бури застучали по крыше. Пустились в пляс всё резвее, пока из облачных зыбей не пролился косой, напористый дождь.
Я поежилась.
Порыв ветра развевал занавеску, грозя сорвать ее с гардин. Кирилл поднялся, подошел к окну. Его силуэт казался вырезанным из черной бархатной бумаги. Дракона было не разглядеть под майкой, но я знала: ящерица крылатая осклабилась зубами-кольями…
Ярый немного постоял у раскрытого окна, подставив лицо дождю. Струи залетали внутрь, оставляя потеки на подоконнике. Истрепанная ветром занавеска грозила превратиться в мокрую тряпку.
Кир резко захлопнул створку. Дождь остался снаружи. Бился раненой птицей, неистово стучал крыльями своими с тыльной стороны стекла.
Ярый повернулся ко мне. Вновь я не могла видеть его лица, как тогда, на концерте. Лишь образ, наполненный тьмой. Лишь голос в полумраке.
- Сашка, что ты со мной делаешь? Всё время говорю, душу раскрываю.
Он умолк. Попытался растереть воду по лицу. Тряхнул головой.
- Ты… Эти шрамы… Это… В армии, да? Не катастрофа, не несчастный случай?
- Война это, Саша, - тяжело вздохнув, признался Кирилл. – Настоящая. Без скидок на возраст. И вроде бы давно была, а во снах – вчера, сегодня даже. Вот сейчас. Стоит глаза открыть… И никуда не денется. Никому не говорю о прошлом. Зачем? Пою, песни пишу, на радио интервью даю, пресс-конференции после премьер альбомов. О личном – никому и ни за что. В прессу, я имею в виду.
- Расскажешь мне, да? – спросила я, боясь встать на зыбкую почву старой травмы. Не хочу нахрапом лезть в душу, туда, где больно и где раны кровоточат до сих пор.
Кирилл присел рядом со мной. Наклонился. Я провела тыльной стороной ладони по его небритой и такой знакомой моим пальцам щеке.
Ластилась. Просила ответа. Таяла от нежности, враз переполнившей мое глупое сердце, решившее биться с усиленным темпом.
Капельки дождя притаились на скулах бисером. Они похожи на слезы. Мужчины ведь не плачут, как и падшие ангелы с лицами солдат, что лишились крыльев в битве. Так поет Ярый, и, похоже, сам в это верит.
Или же…
Иногда бывает. Иногда нужно. Пусть дождем, водой на коже уходит то, что сидит внутри, не дает спать по ночам спокойно, рвется из глубин памяти.
Кирилл ненавидит жалость. А я и не собиралась его жалеть. Хочу подарить ему толику себя. Прикосновение-знак: всё хорошо, я с тобой, рядом и не брошу один на один с кошмарами, что крадутся в ненастные ночи. Приходят без приглашения. Гнездятся в подсознании, порываясь наружу криком бессилия, который не в силах остановить бой.
Он ведь давно случился. Но Кирилл проваливается в него, что в трясину, видит наяву. Кого? Друзей? Себя?
- Позже расскажу. Иди ко мне…
От зовущего шепота у меня холодок пробежал по спине. Сердце в истоме сползло по позвоночнику, вернулось на место, застыв в ожидании, а затем желания вырвались на свободу.
Я прильнула к Ярому. Запустила руку в его волосы, притягивая к себе поближе. Первая поцеловала. Он ответил, перехватил инициативу. Жадно. С напором, натиском.
- Сашка, глупая девчонка! Ну что ж ты делаешь, я же не железный. Не сдержусь… Не могу, - прошептал он, оторвавшись от моего рта. Обжег дыханием кожу, прикусил мочку уха, добавил: – Хочу тебя. Ты нужна мне…
Кир провел носом по моей щеке, спустился к шее.
- И не надо. Для того и пришла, - выдохнула я на грани слуха. – Ты нужен мне, а я - тебе.
Несколько секунд Кирилл медлил, а затем принялся целовать меня с пылом, неистово, так, как будто хотел забрать меня всю без остатка. Мне не хватало воздуха, но я требовала продолжения. Осмелев, я стала медленно поднимать его майку, гладить рукой спину.
Ярый на мгновение замер. Прервал наше сладкое занятие, оценил мой нехитрый маневр. Поднял руки вверх, позволил стянуть с него майку и бросить ее на пол. Теперь мне ничего не мешает. И вновь его губы нашли мои, и тело придавило мое.
А руки мои двумя ладьями заскользили сначала по прессу, груди, плавно перемещаясь через плечи к спине.
Шрамы под драконьей броней…
Или шрамы – броня для драконьей шкуры?
Они едины: Ярый, его татуировка, отметины на коже, что получены в бою.
Где же еще?
Я провела ладошкой по спине еще раз, поглаживая и подразнивая. Кирилл не возражал. Кажется, даже получал удовольствие. Тихо постанывал.
Я вырисовывала каждый рельеф, каждую отметину. Знала их наизусть: этот, самый большой, округлый шрам – глаз дракона. У него неровные края, опущенные вниз. Потому кажется, что дракон может плакать. Нет. Всего лишь иллюзия.
Дракон скалится острыми клыками, напоминающие гвозди: под ними еще три маленькие рытвинки, словно след от этих зубов.
А на брюхе льется кровь, и там три раны – небольшие, но углубленные, будто ящера насадили на копья, прижгли огнем. Края их оплавленные – стекло, застывшее под рукой неумелого мастера.
Следом крыло, распростертое в полете от витиеватого столба позвоночника, задевающее треугольник лопатки, увенчанное широкими иглами на округлом плече. На нем больше всего рытвин – следов от крючьев, что в избытке у врагов ящера. Он бился неистово за право быть властелином неба, размахивал крылами с острыми когтями-наростами.
Но…
Его зацепили, распороли кожу. Она сошла лоскутами, но их сшили крупными стежками, соединили суровой нитью, оставив узловатые дыры-кратеры.
Каждый шрам на спине Кирилла я знала на ощупь, помнила их вид. Я их понимала, разговаривала с каждым тактильно и… любила. Чувствовала. Ласкала. Не могла убрать руки. Продолжала исступлённо гладить, пока наш поцелуй набирал космические скорости и бешеные обороты. Разжигал жар желания в крови, от которого по венам тек электрический ток, а каждая клеточка в теле была пронзена сотней импульсов.
В этот момент мы уже слились воедино. Лишь благодаря губам, языкам, ведущих страстную игру, дарящую шелковую нежность.
Чувственность вырвалась из-под контроля, подчинила себе все процессы, до сего момента имеющиеся у меня в теле. Хотелось ощущать Кирилла всего. Дарить ему еще больше ответной ласки. Забирать себе поцелуи, подстраиваться под его томные и невероятно интимные движения.
Полумрак. Нити ливня за окном разбиваются о землю. Гулко бьют по оконному козырьку, стучат по крыше. Им вторит гром, а молнии продолжают игру с желтым их светом и зыбкой, чернильной тенью внутри комнаты.
Осязание стало единственным, что роднило меня с этим миром. Руки. Губы. Снова руки. Широкие мужские ладони, обхватившие грудь. Мои пальцы, рисующие по драконьей чешуе, задевая бороздки шрамов. Всхлипы. Стоны. Поцелуи.
Минуты стерлись. Секунды рассыпались и растворились. Время превратилось в гигантское Ничто. Окружающее пространство исчезло. Здесь существуем лишь я и он. Мы. Вдвоем. И больше никого. Нигде. Никогда. В пустоте…
Наконец, Ярый оторвался от меня. Он тяжело дышал. Глаза потемнели, уподобившись мху, который можно встретить на коре старых деревьев в лесной чаще. Я едва не взвыла от разочарования. Не хотелось возвращаться из сладкого плена.
- Саша, это да? – с жаром прошептал на ухо Кир, попутно стаскивая с меня майку, расстегивая джинсы, выбрасывая куда-то в сторону бюстгальтер.
Глупый. Зачем спрашивает? Разве не видит: я давно готова, жду его без лишних слов, вопросов. Но еще пара секунд – буду умолять. Просить. Кирилл нужен физически. Меня не станет, если я не получу желаемое. Боль, такая тягучая, сладко-томящая, зарождалась внизу живота, сводила судорогой.
И…
На меня налетел ураган по имени Ярый. Он смел все оставшиеся мысли, вытеснил размытые и нелепые воспоминания о Егоре. Хотела же сразу сказать о своем первом любовнике.
А нужно ли? Кирилл… Он поймет… Я всё равно его. Теперь точно его, а он – мой.
Я не знала до сего момента, как бывает хорошо и что такое мужчина. Кирилл был … такой… настоящий. Тот самый, кого я ждала.
Его губы страстно ласкали, требуя ответа. Они были везде. Повсюду. Не пропуская ни кусочка моей разгоряченной кожи. Каждая эрогенная зона возбуждена до предела.
Есть лишь Ярый: его резкие движения, толчки и мои ответные крики. Где-то там, издалека… Я не слышала себя. Не отдавала отчета в действиях.
Кирилл…
Неистовое желание, рвущееся с цепи.
Ну же! Не бойся причинить мне вред. Ты на это не способен. Я знаю, ты можешь дарить мне удовольствие, хоть и болезненное, с прикушенной нижней губой, с синяками на коже.
Не нужен тебе контроль. Я принимаю тебя всего. Мне хорошо, очень.
Резкие, почти болезненные толчки. Убыстряющийся темп. Я кричу. Мне не больно, мне хорошо от твоих выпадов.
И что?
Тебе ведь так нравится? Мне тоже. Я повторяю за тобой, подстраиваюсь.
Еще… Да. Вот так. Сюда… Глубже… Сильнее… Резче…
И хриплое рычание, гортанное. Почти дикое, волчье. Или дракона, утащившего к себе в пещеру ценную добычу?
Я продолжала гладить крылатого змея. Не царапалась, хотя очень хотелось. Цеплялась за спину Кирилла ладонями, прижималась, подхватывала ритм, чувствуя его движения внутри себя. Наслаждалась. Отдавалась. Ни капли не жалела.
Получила столь желанную разрядку, когда под закрытыми веками заплясали цветные пятна. Оргазм накатил волной, заставляя вцепиться зубами в плечо Ярого и вонзить ногти туда, где нет шрамов.
Не хотела причинять ему еще одну боль.
Я ведь…
Не могу делать больно тому, кого когда-то трепетно и невинно любила. Не знала, каков Ярый есть на самом деле.
Сейчас же у нас с Кириллом всё по-взрослому, развратно. Без лишней скромности. Притворства. До безумия хорошо. Тело моё сотрясли сладкие спазмы удовольствия внизу живота. И тут же прочувствовала его ответную разрядку после...
Спутанные волосы. Его тяжелое дыхание. Вмиг отяжелевшее мое тело. Ушло чувство полета…
Капли соленого пота на его коже, которые я слизала языком, проведя им по шее.
Нет, в пятнадцать лет такое мне и не снилось. Да и Кирилл точно не смог бы со мной такое вытворять. Сейчас всё так… правильно. Гармонично. Извечно. Так, как и должно быть между мужчиной и женщиной.
И, кажется, я его вновь, совсем по-другому, но… люблю…

Вопросы можно задать здесь:

Предыдущая глава