Вторые сутки я находилась в родительском доме, пытаясь уложить по полочкам в голове свалившуюся информацию. Разговор с мамой саднил, оставляя в душе неприятный осадок. Я гнала прочь мысли о семейной тайне, от которой родители решили хранить, якобы, мою детскую и незрелую психику.
Враньё.
Себя они спасали от травмирующих воспоминаний. Аукнулось, как всегда, мне.
Ярый.
Необходимо трезво, рационально оценивать то, что происходит между мной и Кириллом. Самая важная деталь – я не знала, что происходит. Притяжение. Желание. Увлечение. Искры, сыплющиеся между нами, стоит лишь нашим взглядом встретиться.
Как всё сложно.
Добро пожаловать, Саша, во взрослую жизнь.
Егор, подобие влюбленности, расставание – детские игры по сравнению со всем, что свалилось на меня за последний месяц. Необходимо собрать все ресурсы, дабы выплыть, а не пойти ко дну.
Телефон я отключила. Не хотела слышать никого. Особенно Кирилла. Не знаю, что ему сказать. Не хочу обрывками фраз заполнять тишину. Не могу с наскока требовать от него признаться. В чем, собственно? Прошлое есть у любого человека, и я – не исключение. Взаимное раскаяние хорошо в телесериалах. Нам же не в чем друг перед другом извиняться.
Но…
Очень хочется понять Кирилла. Узнать его версию событий. Связать в единый узел информацию, понять свое отношение к происходящему сейчас и тогда. Не по телефону такие разговоры вести. Вот бы, увидеться…
Я пыталась заснуть, ворочалась туда-сюда, никак не получалось. Тишина сонного дома не умиротворяла, а терзала, порождала сотню вопросов. Моя комната, как оказалось не моя, а - тети. Альки. Родители полностью её изменили, однако…
Именно под этим окном юный Кирилл пел серенады, лазал с охапкой цветов, творил всяческие безумства, которые и олицетворяют первую любовь.
Черт знает что еще здесь происходило у Кира и его обожаемой, почти святой Альки!
Хотя…
Она ведь домашняя девочка. Не ходила на дискотеки, книжки читала, мечтала.
А я – оторва, которая облазила с мальчишками-одноклассниками окрестные горы, на водопады в походы хаживала. Читала, да, не без этого. Приключения, про индейцев, мушкетеров. Совершенно другой человек. Я живу на двадцать лет позже, в изменившемся до неузнаваемости мире.
Прости, Алька, нет между нами общего ничего. Я тебя не понимаю. Хотя очень хочу…
Кирилл же… Взрослый мужчина, со своими ранами, болью, музыкой. Не тот парнишка с нахальной улыбкой…
Мысли атаковали, шли на таран.
Где-то в глубине дома тикали часы. Хотелось биться от бессилия головой об стенку.
Я поднялась с кровати. Подошла к окну. Уличного освещения не было. В темной синеве небес сияли тысячи звезд, казавшимися осколками разбившегося бокала из богемского стекла.
Звезда упала. Сорвалась, полетела, сгорела, скрываясь где-то за горизонтом. Там, где море. Себя я чувствовала тем самым небесным телом, летящем на предельных скоростях вниз…
Шорох колес, звук мотора нарушил мои ночные бдения. Запозднившийся сосед возвращался домой. Яркий свет фар резанул по глазам. Оставил оранжевое, что апельсин, пятно света на стене около кровати.
Машина проурчала двигателем несколько секунд, не спеша двинулась дальше вдоль по улице. Вновь воцарилась тишина. Подавив тяжкий вздох, я отправилась спать, не подозревая, что готовит мне завтрашний день…
Мама уехала на работу. Отца не будет около недели. Вызвали на какие-то совещания с учениями в краевой центр. Я была предоставлена сама себе. После завтрака решила прогуляться к морю. У воды я всегда обретала гармонию в душе.
На побережье осень по-прежнему не чувствовалась. Комфортная температура плюс двадцать три градуса по Цельсию. Нет пожухшей листвы. Везде вечнозеленые растения. Некоторые до сих пор буйно цветут, радуя глаз: канны, олеандр, магнолия. Последнюю терпеть не могу. Опасный цветок, доведший до отравления многих курортников, которые по незнанию ставили букеты в комнату с закрытыми окнами.
Сегодня солнце скрылось за плотной завесой облаков, иногда впуская тусклые лучи из темницы.
Я медленно вышла из дома. Постояла у низкого забора. Переулок пуст. Дети в школе. Основная масса туристов разъехалась по домам до следующего года.
Захотелось пройти к морю по другому маршруту, нежели обычно. Через двадцать метров остановилась посреди дороги. Взгляд остановился на привычной, но незаметной, незначимой ранее картине. Олеандр. Лавочка. Подслеповатый дом с запыленными окнами. Всё, как всегда.
Но…
Черная туша внедорожника, припаркованного внутри двора. Дверца машины распахнута. Из салона несется песня ZZ-Top «Bad to The Bone».
Экие курортники ныне пошли! Музыкой хорошей увлекаются. И в конце бархатного сезона приезжают.
Я подошла ближе к забору. А что? Песня-то одна из любимых, вечная классика рока. Не откажусь послушать в миллионный раз.
Из-за дома послышалось рычание мотоциклетного двигателя. Пару раз повторилось. И снова смолкло. Я завороженно вглядывалась в соседний двор. Неужели мое дурацкое воображение очередной раз играет на моих расшатанных нервах? Я замерла в ожидании: сейчас из глубин двора выйдет совершенно незнакомый человек…
Но нет. Ярый предстал предо мной во плоти: красивый, притягательный и довольный жизнью. Катил древнюю развалюху, когда-то именуемую «спорт-байк». ИЖ «Планета-Спорт». Кирилл поставил на подпорку мотоцикл. Перевел взгляд за забор.
Мальчишеская улыбка, озорные икорки в глазах. Кто ты, прекрасный незнакомец? Обаятельный, чертовски милый? Где мой Ярцев с усталостью, болью и отрешенностью на рельефном лице?
И вообще… Я не удивлена его появлению здесь. Я…
Злюсь!
- Ты меня преследуешь? – задала вопрос, сложив руки на груди. – Как еще объяснить твое появление в моей квартире, а теперь возле дома детства?
Мои вопросы пропали втуне, как будто я их и не задала. Экая избирательность слуховая! Думалось, что у Кирилла при его-то вокальных данных со слухом уж точно в порядке.
- Привет, соседка, - жизнерадостно произнес Ярый, направляясь ко мне. – Рад тебя видеть.
На нем сегодня не было привычно рокерско-сценической экипировки. Обычные кроссовки серого цвета с зелеными вставками. Оливкового оттенка штаны с множеством карманов. Бежевая майка, с которой скалился скелет ковбоя на такой же давно мертвой лошади. У Кирилла страсть к костям и останкам? Уже вторая майка с подобным принтом. Да и песенка звучит соответствующая.
Саша, о чем ты думаешь?
Я отвесила мысленный пендель. По идее мне следует на Ярого злиться. Вытряхнуть всю правду, взявши за ворот.
Хотя…
Сопоставив наши весовые категории, я усмехнулась. Не выйдет действовать силой. Это я как-то погорячилась.
Кирилл смотрел на меня, пронзая взглядом, в котором искрились лукавые всполохи. Не могу я сейчас идти ва-банк. Слишком рано. Не хочу делать больно ни себе, ни ему.
- Давай прокатимся, - неожиданно предложил Кир.
- На чем? – удивленно спросила я, понимая, что речь пойдет вовсе не о джипе.
Ярый задорно улыбнувшись, тонул головой в сторону… Ага. Той самой груды железок.
- На этом драндулете? – фыркнула я, но тут же спохватилась. – Это…оно… было классным. Наверное. До моего рождения.
- Обижаешь! Лучший моцик от Туапсе до Сочи! В скольких гонках участвовал. Ветеран! Я с утра с «ижаком» возился. Перебрал, смазал. Не должен подвести.
- Да? – я скептически хмыкнула, по-прежнему рассматривая средство передвижения из прошлого.
Синий бензобак проржавел в некоторых местах, краска облупилась. Колеса покрылись вековым налетом пыли. Так себе перспектива прогулки…
- Ну же, Саша! Ты мне казалась смелой, - Кирилл подмигнул.
Пока я находила рациональные доводы, чтобы отказаться, Ярый выключил музыку в машине, хлопнул дверцей и закрыл джип, нажав на кнопку сигнализации. Миг – и он уже рядом со мной вместе с мотоциклом.
- Вообще-то, мой отец может тебя закрыть у себя в каталажке, как когда то обещал, - усмехнулась я.
- Пусть сначала догонит! – с вызовом, криво ухмыльнулся Ярый.
Пара резких движений ногой – мотоцикл задрожал, выхлопная труба стала плеваться дымом. Я продолжала пялиться на чудовище. Нет, "оно" не поедет…
Кирилл выжал сцепление и поддал газу. Железный конь зарычал, что у меня уши заложило. Я тряхнула головой. Эх, была - ни была! Хорошо, что я себе не изменяю в стиле одежды. Никаких платьев. Исключительно джинсы, кеды, удобные футболки. Неизвестно еще, как бы я смогла прокатиться на раритете, будь на мне сейчас легкий сарафан.
Я села позади Ярцева, обхватила его руками. Еще один резкий выхлоп – и мы понеслись по поселку в сторону моря.
Кирилл выбрал старую дорогу к пляжу, о котором знали только местные жители. Она взбиралась вверх на гору, уходила под острым углом вниз, заворачивалась поворотом в тугую спираль. Как и то, что происходит между нами, подумалось мне, но тут же все мысли вытиснились из головы.
Меня охватила эйфория, граничащая с безумием. Я кричала и визжала. Расставила руки, как в полете, и обхватила ногами Ярого. Мне казалось, что лечу высоко в небе, и нет силы, способной меня остановить. Волосы разлетались в стороны. Лезли в глаза, уши, но мне было всё равно. Такого выброса адреналина давненько не случалось.
Кирилл остановился около утёса, под названием «Оксанин камень». По местной мифологии, когда-то девушка-туристка сорвалась вниз, упала в море и погибла. С тех пор, нависающую над морем гору так называют. Я всегда считала это байкой для привлечения курортников. Люди любят трагические истории и ореолы тайн.
Я посмотрела вниз. Штиль. Ветер хранил гробовое молчание. Море застыло зеркалом, отражая лилово-свинцовое небо. Чайки гортанно подпевали, следя с высоты за нами, маячили серебристыми точками среди пасмурных небес.
Воздух пах йодом, хвойной смолой, мхом и чем-то изначальным, древним. Так пахнет дикая, необузданная природа. Не всем дано знать ее вкус. Иногда я жалею, что уехала в большой город. Простая и неспешная жизнь среди горного леса и моря манила к себе, возрождала в сердце странную тоску о былом.
Я прижалась к Кириллу, к его крепкому и такому горячему телу. Слышала его гулко стучащее сердце. Грудная клетка вздымалась под тяжестью дыхания.
- Понравилось? – хрипло спросил он. – Надо же! Не разучился… Почти двадцать лет за рулем байка не сидел.
- Предупреждать надо! – не выдержала я.
Ярый лишь посмеялся в ответ.
- Поехали к пляжу, - сказал он, и голос его утонул в рокоте двигателя.
И мы продолжили нашу сумасшедшую езду по колдобинам и кривому асфальту родного Волногорска. Кирилл сбросил скорость, когда показался спуск к прибрежной полосе. Здесь никогда не было туристов. О небольшом клочке галечного берега знали лишь местные, спасались здесь от надоедливых и вездесущих раздетых людей, оккупировавших поселок с июня по сентябрь.
Ярый остановился почти у самой кромки моря. Без солнечного света оно казалось застывшим блюдом из серебра, отполированным до блеска. Ни волн, ни привычного их плеска. На горизонте вода сливалась с небесами, грозя набегающей каймой черноты. Дождь медленно подбирался с северо-востока, таща на аркане тяжелые тучи.
Я медленно приходила в себя. Опустила ноги на подставку и попробовала слезть с байка. Меня трясло, дрожащие конечности отказывалась слушаться, но я упрямо сползла с мотоцикла на мелкий камень, коим был усыпан пляж. Присела на корягу, лежавшую на линии прибоя, которого и вовсе не было.
Кирилл выглядел взбудораженным. Он поставил байк на подножку. Повергнулся ко мне спиной. Поднял камешек, с размаху запустил его плашмя по воде. Тот весело запрыгал по застывшей глади моря.
- Делала так в детстве? - спросил Кирилл, повернувшись ко мне в пол оборота.
- Угу, - я кинула головой.
- Мы соревнования даже устраивали, - поделился Ярый, запуская следующий серый галун.
Я поднялась в полный рост на поваленное бревно. Наблюдала, как очередной камешек, сделав пару прыжков, с бульканьем торопился на дно морское.
Кириллу надоело его занятие. Он развернулся, подошел ко мне вплотную. Мы оказались одного роста. Пара секунд молчаливого переглядывания. Один вздох на двоих…
Кир притянул меня к себе. И только сейчас я поняла, как сильно по нему соскучилась. Соскучилась по его небрежному тону, лукавому взгляду, его запаху. Мне хотелось разделить его одиночество, помочь преодолеть ту боль, что то и дело плескалась в глазах, скользила на поверхности двух колдовских нефритов.
- Скажи, что рада меня видеть. Пожалуйста, - прошептал Ярый.
Он нежно убрал за ухо непослушный завиток, упавший на глаза. Сердце замерло окончательно. Я забыла, как дышать. В ответ только кивнула головой, крепче прижалась к нему, чтобы почувствовать его тепло, услышать мощное сердцебиение в груди. Не хочу отпускать. Не готова разжать объятия. Хочу стоять, обнявшись, наплевав на всё.
Пусть прошлое вместе с Алькой и моим отцом катятся к черту!
- Это да? – вопросительно усмехнулся Ярцев.
Я молча, ничего не говоря, вцепилась в Кирилла, рывок – и обхватила его ногами. Он даже не пошатнулся под моим весом. Так и держал меня, придерживая за талию руками. Жадно вглядывался в глаза, пока мои ладони блуждали в его волосах, а пальцы там путались, ероша привычные прядки в разные стороны.
На мгновение я замерла. Наклонилась ближе к лицу Кирилла. Потерлась носом о лоб, спустилась ниже. Губы нашли губы. Я дрогнула. И поцелуй получился сам собой. Нежный. Сладкий. Трепетный.
Дыхание прервалось, по телу разливалась блаженная истома, дарящая необъяснимую легкость. Мне было сейчас хорошо, как никогда. Я не сопротивлялась. Словно плыла по течению, доверившись Кириллу. Он опустился вместе со мной на гальку около коряги, где до недавнего времени стояла я.
Ярый начал целовать мои глаза, щеки, плавно перемещаясь к шее. Я непроизвольно застонала, прижалась еще крепче. Не делая попытки слезть с него. Хотелось раствориться в нем, никуда не отпускать.
Кирилл оторвался от моего рта, хрипло прошептал на ухо:
- Сашка! Ты меня с ума сводишь. Мы со всех сторон просматриваемся. Захотела быть звездой ютюба?
- Я уже…того…там, - сумбурно промямлила я, пытаясь успокоить вырвавшееся некстати желание.
- А я как-то нет! Снимут нас на видео. Стыдно потом не будет? – ухмыльнулся Кир.
- В смысле? – я приняла вид полной дурочки.
Лукаво прищурилась, уткнулась в шею Ярцева. Сделала глубокий вдох. Мр-р. Балдею от туалетной воды: цитрусы, бергамот, что-то терпкое и свежее одновременно, смешавшись с запахом его кожи, действовали на меня одуряюще.
- Саша, я не железный, не каменный идол, как вы все думаете. Я вполне себе живой мужик. Понимаешь? - взмолился Кир, пытаясь ссадить меня с себя.
- Нет!
Я была крайне не согласна. Хочу чувствовать. Наслаждаться объятиями. Обхватила Кирилла руками, провела губами и кончиком языка по шее, пробираясь к небритой щеке. Чувствовала его желание через свои джинсы.
Мстительно поерзала. Так тебе! Будешь знать, как девушек сманивать на путь разврата. Коего неимоверно хотелось…
Ярый понял мои маневры, ссадил на мелкие камни рядом с собой. Приложился в почти отеческом поцелуе ко лбу. Уткнулся в мою макушку. Мне осталось лишь подавить тяжкий вздох.
- Не спеши, Саша. Успеем, - усмиряя сбившееся дыхание, произнес Кирилл. Устремил свой задумчивый взор в морскую даль.
Я неопределенно пожала плечами. За меня решили, что и когда будет. Прелестно…
Начинался ветер, бежал вприпрыжку по толще воды, которая шла мелкой рябью. Волн по-прежнему не было. Почти неслышный прибой тихо возился у наших ног, не переходя границы.
- Ненавидел море столько лет, - спустя пару минут молчания признался Ярый. - Ни на какие курорты не ездил. Даже в Израиле на гастролях, когда был, то вместе со своими парнями, не пошел на пляж. И горы тоже не любил. На байк не садился даже для фотосессии. А, спрашивается, на фига? Вот на фига, это было нужно, а Саша? Столько лет…
- Потому что было больно смотреть на всё это, - я провела рукой, словно пробуя на ощупь окружающий пейзаж. – Это нормально, Кирилл, когда психика прячется от боли. Игнорирует то, что делает больно. Воспоминания блокирует. Когда ассоциации порождают образы из прошлого, где была травма или нечто неприятное, то человек старается избегать всего, что причинит боль. «Якорь». Так это называется.
- Сань, солнышко, а ты тоже любишь поиграть в мозгоправа? – с тоской спросил Кир.
- Почему – играть? Профессионально умею. Диплом есть. Правда, не работала, помимо практики в универе. С головой в музыку и промоушен убежала. И еще я по себе сужу. У меня почти пять лет имелся «якорь».
- А сейчас? – Кирилл смотрел хмуро.
- Не знаю, - честно ответила я. – Казалось еще месяц назад, никуда клятый «якорь» не делся. Сейчас же… Смотрю на тебя и не понимаю, откуда он взялся вообще.
- Саш, ты сказала о боли… Ты уже знаешь, да? – Ярцев замялся.
- Угу, - я кивнула. – Хочу услышать твою версию событий. Пожалуйста, скажи мне правду.
Я прислонилась головой к плечу Кирилла. Взяла его за руку. Горячая ладонь. Сильная. Мужская. С загрубевшими подушечками пальцев, которые бывают у профессиональных гитаристов. Ярый сжал мою руку в ответ.
Я его не торопила. Не подгоняла. Я готова слушать, принять и понять, как бы больно мне не было в данный момент…





Летняя ночь с песнями цикад и плеском прибоя. Перистые облака вуалью укутывают синий купол небес. Прячут круглую луну, похожую на сыр с крупными дырами-пятнами. Бегут вслед за ветром из-за края моря. Обещают грозу. Настоящий тропический ливень, который не столь уж редок в здешних местах.
Кирилл три дня не видит Альку. Даже не подходит к окнам её спальни – брат бдит цепным псом. Едва ли не рычит и не кусает. После того памятного разговора участковый пристально следит за Ярым, его дружками. Делает постоянные предупреждения. Зудит мухой. Приходится находить окольные тропы, лишь бы не встретиться с соседом. Даже мотоцикл глушить при въезде в переулок, дабы лишний раз не напомнить о себе.
Вот и ходит Кир, мается, не знает, чем себя занять. Без улыбки, смеха, растрепанных Алькиных волос, ему неймется. Муторно внутри. Будто что-то важное забрали. Дышится как-то через раз.
Даже молодые туристки, пристающие наперебой – то прикурить попросят, то провести к пляжу, то квартирный адрес подсказать, - кажутся… Лишенными смысла. Пустыми. Цветки-однодневки. Пресные. Не хочется их. Совершенно.
Алька… Такая яркая, настоящая, с малиновым привкусом робкого поцелуя…
Не хватает привычных посиделок до утра, в моменты, когда старший брат на дежурстве. И тогда, перед самым рассветом, что лениво просачивается меж двух гор, Алька спохватывается. Целует Кирилла на прощание в нос. Спешит домой, пытается неуклюже влезть в окно своей спальни.
Ярый, смеясь, подталкивает её, якобы ненароком касается её упругой попки, что ощущается под гладкой тканью летнего платья. Алька вспыхивает, но боится визжать – перебудит домашних. Начнется скандал. Терпит его нескромное прикосновение. Да и самой ей уже нравится…
Или совместных купаний в море, когда можно поправить соскользнувшую бретельку от купальника. Провести ладонью по обнаженному животику. Рисовать на спине пальцем закорючки, чтобы Алька хихикала, мелко тряслась от щекотки.
Сегодня, в предгрозовой духоте ночи, Кирилл не находит себе места. Хочется скорости. Адреналина. Выжать ручку газа до предела…
Он прикуривает сигарету. Выпускает облако дыма. Тут же выбрасывает. Дым горек, не приносит удовольствия.
Ярый выкатывает мотоцикл за кипарисы – границу переулка. Заводит верного коня, пусть и сделан он из железа. Тот не подвел – зарычал с полтычка. Едет в сторону прибрежной дискотеки, откуда уже несется ненавистная музыка. Ну, ничего. Не скрутятся уши в трубочку. Он-то, Кирилл, ходит на дискотеку развлечься, пообщаться, а не слушать непрерывный «бум-бом-бам» от «Prodigy» или «Scooter».
Бывшая танцплощадка из восьмидесятых, теперь именуется гордо и модно – «дискотека». Вся молодежь, в том числе и туристы, тусят обязательно здесь.
Заезжие кавалеры из отдыхающих. Видно, что сбежали от предков, которые спят праведно после морских купаний.
Еще компания на мотоциклах. Кроссовые. Армированные. Блестящие. О такой технике Кириллу только мечтать, как и о профессиональных соревнованиях в бывшем песчано-каменном карьере недалеко от Туапсе.
Валерка на своём кавасаки. Держит небрежно шлем под мышкой. Полностью экипирован – от налокотников до обуви. Студент питерский. Приехал вместе с родителями погостить к родственникам, притащив на прицепе спорт-байк. Отличный парень. Скорость чувствует, как дышит. Не раз уже с Ярым сходились в поединках на горных тропах, ведущих в ложбину бывшего хутора, а ныне - к нефтетерминалу. За что и отчитывал Кирилла сосед-участковый.
А вот - первые красотки Волногорска. Девчонки от тринадцати до семнадцати, школьницы, решившие, что этим летом они взрослые. Держатся пестрой стайкой щебечущих птичек-колибри. Все с обязательными челками-начесами. Одним тюбиком коричневого блеска для губ «Ruby rouse» на всю честную компанию. Короткие джинсовые шорты. Топы разной степени приличий, с коих смотрит модный в нынешнем сезоне потонувший ДиКаприо. Будь воля Кирилла, он бы этого Лео в самом начале фильма дотопил.
Ярый с Алькой пробирается к себе в комнату по привычке через окно. Лазать в окна друг к другу – их общая тайна. У него есть видеомагнитофон и японский телевизор с пультом. Брат сделал подарочек на восемнадцатилетие. Алька не хочет оставаться наедине с Кириллом, в его комнате… Мало ли, сколько девчонок там побывало и что там с ними происходило… Кирилл клянется, что ни одной, кроме нее, Альки. И ведь говорит чистейшую правду!
Но… «Титаник». Она ведь так мечтает посмотреть, но очередь на кассету от одноклассника пока к ней дойдет…
И начинаются два часа мучений Ярого, пока видеокассета не обрывается заунывной песней воющей дамочки. Но Алька любит сказку о любви, шмыгает носом. Это Алькин ритуал – всхлипывать, утирать слезы, прижиматься к Кириллу, чтобы тот гладил ее по голове. Называл маленькой, чувствительной дурочкой… Сладко целовал. Убирал по слезинке губами...
Еще она говорит, что это про них – Альку и Кирилла, а не Джека с Розой. Будто Кир – её герой, не даст умереть, спасет обязательно, в беде не бросит. Цитирует, заглядывая доверчиво в глаза: «Ты прыгнешь, я – прыгну. Так?». Кириллу ничего не остается, как с усмешкой признать: так!
Ярый лениво объезжает стайку девчонок. Останавливается подле Валерки. Тот просит у Кирилла закурить, заводит речь об очередной эскападе. Пора взять реванш. Погнать по обрывистому серпантину, вперед к победе. Киру никак не удается догнать более удачливого и лучше экипированного (что более верно) приятеля.
В их мужской, важный разговор встревает нежный голосок, показавшийся Кириллу галлюцинацией.
Алька?
Какого черта…
- Привет, мальчики! Как дела?
В девчонке не было и следа от привычной, нежной, трепетной Альки: кудри забраны в высокий хвост, струятся до лопаток. Непривычный макияж на гладком личике, где живут россыпью веснушки – от носа до плавных скул. Бордовая помада. Стрелки на веках. Джинсовая юбка-трапеция, майка, завязана узлом на животе. Босоножки на платформе.
Кто ты? Куда дела Альку? Его, Кирилла, любимую солнечную девочку?
- Аль, - выдыхает Кир. Не знает, какие подобрать слова.
Она ведь… Совсем не она! Да еще братский запрет нарушила. Будет катастрофа, если Игорь обнаружит сестренку в таком виде рядом с Кириллом, не у себя под окном, где хотя бы безопасно, а на дискотеке, куда Альку отродясь не пускали одну. Только с подружками.
- Нравлюсь? – неумелый вызов.
Смех-колокольчик словно треснул, не звенит чисто, подернулся старой патиной.
- Угу, - буркнул Кирилл, понимая, что пора Альку возвращать домой. – Очень. Нарядная.
Если они хотят еще видеться без запретов, то придется играть по правилам Бельского. Кир докажет – он не обидит Альку. Заслужит уважение её брата. В армию сходит. Придет. Они поженятся. Обязательно. А для этого нужно потерпеть еще пару дней. Игорь смилуется. Кирилл очень будет стараться.
Алька тем временем подошла к нему, прильнула, хотела поцеловать, но Ярый нахмурился, уклонился. Нет. Определенно, с его девочкой творилось что-то не то.
Вызов. Дерзость. Наигранная смелость.
Подражание экранным красоткам из молодежных сериалов.
- Кир, ну что, погнали? – встрял Валерка, пожирая Альку глазами.
Скоро и сигаретой подавится. Ишь, картинно затягивается, дым выпускает в сторону Альки без зазрения совести.
Кирилл всегда в сторону дымить уходит. Заботится, чтобы Алька ненужной отравой не надышалась.
- Сейчас, Альку домой отвезу, и вернусь. Тогда посмотрим. Гроза будет. Опасно. Там сели частые с гор. Порода мягкая. Если не в лужах увязнем, то можем под камнепад или поток грязевой попасть. Думать нужно, Валер, - Кирилл высказывает разумные опасения. Он здесь всё же родился и вырос. Знает окрестные места как свои пять пальцев.
Валерка лишь хмыкает. Ну и пусть думает, что Киру слабо. Не до него сейчас…
- Я не хочу домой! – выкрикивает Алька. Сверкает глазами. – Все за меня решают, где мне быть, что делать, кого любить… Сначала брат, теперь ты! Надоело! Хочу… Делать глупости хочу! Танцевать. Прыгать с утеса в море. На мотоцикле кататься.
- Аль… Ты чего? – в изумлении Кирилл не знает, что говорить.
- А ничего! Хватит! Сначала брат дома закрыл, теперь ты хочешь меня назад в тюрьму вернуть! Должна слушаться Игоря, потому что он старше. Тебя, потому что зла не хочешь, заботишься и всё такое. Почему? Ну почему со мной все так носятся? Я – не хрустальная ваза! Ясно?! Я взрослая. Хочу… Хочу… Жить. Не бояться. Вперед лететь.
- Вот, девушка дело говорит, - Валерка выбрасывает сигарету. – Пора лететь навстречу ветру. Смелая барышня, вашу ручку.
- Чего?! – Кирилл в ярости едва не бросает мотоцикл, чтобы ударить наглеца, посмевшего протянуть свои грязные лапища к его сокровищу. Его и только его Альке.
И она лишь хмыкает в ответ. Бросает на Кирилла взгляд, полный… вызова, страсти, непокорности. Другая Алька. Её подменили. Убрали трепет, нежность. Смущение. Задорный смех. Нет той искорки, той…
Настоящей.
И эта, другая, совершенно не радует Кирилла. Он стремится ее остановить… Тщетно…
Миг – Алька за спиной у Валерки. Его кавасаки визжит мифическим японским змеем, поднявшимся из морской пучины. Начинает завораживающий полет.
Валерка ухмыляется, бросает:
- Догоняй! К терминалу и обратно!
Натягивает шлем. Расправляет перчатки. Кирилл смотрит, словно замедленное кино. Вот Валерка разворачивается. Его юркий спорт-байк угрём вертится, заманивает. Начинает игру в кошки-мышки. Потрепанный, еще отцовский «ижик» Кирилла лишь натужно кашляет, хрипит выхлопной трубой. Рокочет. Будто кричит от бессилия вместе со своим хозяином.
Валерка срывается с места пулей. Кирилл мчится за ним. Он намерен вернуть Альку. Чего бы ему это ни стоило…
А небо тем временем рыхлится облаками. Ветер пронзает деревья на склонах гор. Ночная гонка становится агонией трех жизней…

Вопросы можно задать здесь:

Предыдущая глава